Тяжёлая реальность-2. Клетка

Возвращение

Сознание возвращалось к Лираэль мучительно медленно, словно она пробиралась сквозь плотную завесу тумана. Сначала пришло ощущение дыхания – лёгкие с трудом поднимались, и каждый вдох отдавался резонансом в груди, будто её обвивали тугие нити. Потом – слух. Она уловила глухое гудение, напоминавшее шум далёких механизмов, и мягкие щелчки, похожие на перестройку невидимых регуляторов. Лишь потом зрение вернулось рывками – вспышки света, размытые пятна, и наконец ясная картина перед глазами.

Придя в себя, она поняла, что находилась в медицинской капсуле. Стеклянный купол, мягкий белёсый свет от встроенных кристаллов-источников, переплетение тонких маготехнических линий, уходящих в стенки. Над её телом мерцали тончайшие проекции, демонстрирующие состояние организма. Биополе… Потоки маны… Показатели сердца и мозга… Слабые токи энергии пробегали по коже – система подстраивала ритм её дыхания и магических каналов, гармонизировала внутренние повреждения.

Лираэль попыталась пошевелиться – и поняла, что конечности всё ещё не слушаются. Не цепи, не ремни, но остаточный эффект парализатора, которым её накрыли. В памяти тут же вспыхнули образы. Бег по опасному лесу… Крики… Чёрные силуэты насекомых над головой… Отчаянные удары… И вдруг резкий импульс, швырнувший её тело на камни, словно удар по самому сознанию. Затем – пустота.

Она медленно стиснула зубы, заставляя себя сосредоточиться.

“Это точно был парализатор.” – Поняла она. Эти устройства применялись редко. Слишком разрушительно действовало их излучение на нервную систему. Но сомнений не было: именно он сорвал её сознание, выключил тело и душу. И теперь она лежала здесь, в медицинской капсуле, полностью зависимая от чужой воли.

Паника поднялась мгновенно, но Лираэль подавила её, заставила себя дышать глубже. Паника означала слабость. Она уже видела, как оборачивается слабость в глазах тех, кто считает себя сильнее. Жалостью никто не проникнется, скорее – интересом, опасным и холодным.

Она медленно осмотрела помещение. Белые панели, гладкие, но не полностью безликие – на них местами проглядывали резные узоры, означавшие принадлежность к высокому Дому. Всё было слишком чисто, слишком выверено – не случайный лагерь, не полевой госпиталь. Это была одна из стационарных станций Великого Дома, где каждая деталь подчинялась дисциплине и традиции.

“Но чьей воле?” – Эта немного паническая мысль прорезала туман в голове. И Лираэль вспомнила фрагменты. Серебристую фигуру… Вспышку ярости в глазах… И его. Того самого дикаря… Человека… Которого она ещё недавно встретила в той самой опасной местности, и чьё вмешательство неожиданно спасло ей жизнь. Она не понимала его языка, но в памяти стоял его образ – грубые шкуры его одежды, твёрдый взгляд, стремительность, с которой он вытаскивал её из опасности. И именно он оказался втянут в разборку. Именно из-за него, возможно, и вспыхнул конфликт.

“Я явно в руках дома… Но какого? И какую роль в этом всём сыграл он?” – Эта мысль тревожила молодую эльфийку сильнее всего. Тяжело вздохнув, она медленно прижала ладонь к стеклянному куполу, проверяя, пропустят ли её движения. Палец слегка дрогнул. А это значит, что излучение парализатора постепенно отпускало её. Тело будет слушаться. В ближайшие часы. Но куда важнее ей сейчас было понять то, кто именно привёл её сюда, и зачем?

Пока же Лираэль просто лежала в медкапсуле, и мысли возвращались к ней словно капли воды, медленно, тянуще, с отголосками прошлого, пока купол капсулы мягко гудел над её головой. Она дышала – сначала робко, затем чуть ровнее – и с каждым вдохом пыталась вытащить из тусклого плена памяти нитку событий, которая связывала её с этим холодным белым местом.

Сначала – фрагменты. Лес… Резкий шорох… Шелест крыльев насекомых… Их свист в ушах, как порезанные струны… Затем – свечение корпуса, холодный металл, и мужчина в шкурах, который спас её. Она помнила, как его руки были грубы и верны, как он двигался без церемоний, будто бы знал, как тянуть разумного из пасти нарастающей опасности. И ещё – вспышка света, который ударил в голову, как ладонь, и тишина.

Парализатор. Слово всплыло само собой, как название травы, которое знает каждый охотник. Это была не случайный удар, а выверенное использование этого излучения. Он не убивает. Он как бы “выключает” нервную систему разумного, в результате её перегрузки. Значит, тот, кто применил его, хотел поймать свою добычу именно живой. Живой для того, чтобы спросить… Изучить… Выставить или… Использовать. Это была самая первая простая логика, которую Лираэль выложила в уме, как зерна на стол.

Она тщательно “прочёсывала” свою память дальше, прислушиваясь к деталям, как к сердцебиению. Кто кричал на краю того пространства, где они в тот момент были? Кто подхватил её обездвиженное тело? Её разум возвращал обрывки речи – тяжёлые, знакомые формулы, слова о “угодьях”, о “системах”, о “праве” и о “доме”. Великий Дом – это не просто слово, это ткань власти. Двор… Кланы… Охранные сети… И даже ритуалы… Они держат территории, и в их владениях живут по определённым правилам. Тот, кто нарушил этот порядок, даже не будучи сознательно виновным, сразу же становился игрушкой в чужой игре. Потом, шаг за шагом, она стала сводить причины и следствия в карту.

Кто мог применить парализатор? Подобное оборудование не у каждого рейнджера имеется в распоряжении. Его используют организованные силы. Охранные отряды… Обученные и специальным образом снаряжённые стражи домов… И… Научные экспедиции… Кто-то, кто умеет обращаться, и имеет доступ к подобному оборудованию. Это не ребята из-за угла. Следовательно, на неё напали не случайные браконьеры, а люди с ресурсами. Те, кто владеет такими инструментами, владеют и возможностью доставить пленную в медицинскую капсулу. Значит, за инцидентом стоит определённая, и имеющая серьёзные ресурсы структура.

Зачем брать живой трофей? Живой – значит, полезный. Живой, значит его можно допрашивать, заставлять свидетельствовать, наблюдать его реакцию на стимулы, и… Даже вытягивать определённые знания. Если бы была цель убить, то простое оружие сделало бы своё дело куда эффективнее. Это всё значило только то, что эти неизвестные явно хотели кого-то допросить. Выяснить у неё какую-то информацию. Или, что хуже, развлечься от самого акта над живой материей. Парализатор – это орудие для тех, кто рассчитывает не на смерть, а на использование.

“Почему это случилось именно сейчас?” – Она собралась вернуться на аванпост из этого леса, и спешила к безопасному месту. Ведь здесь даже самые мелкие дикие насекомые представляли смертельную опасность. Ведь они всегда были испытанием в угодьях. Но тот самый аппарат, который упал, разбившись в лесу, был весьма современной техникой. А это явно определённый след. Возможно, само её появление в этом месте, хотя и случайное, совпало с чьей-то разведкой. Или же кто-то специально устраивал засаду, рассчитывая поймать “чужака”, привлечённого шумом падения. Кто-то видел шанс, поймать и показать, что их дом стерег эту территорию, и этим мог обезопасить свои собственные права.

Какая внутренняя динамика Великих домов могла повлиять на подобное проявление агрессии? Великий дом, даже её родной, не единый монолит. Внутри него спорят старейшины и жёсткие молодые офицеры… Ученые и охотники… Молодые любят демонстрации силы и скорость… Старики – осторожность и статус. Кто-то мог решить, что нужно показать силу – и потому им пришлось применить парализатор открыто, без церемоний. Кто-то другой, возможно, хотел скрытно добыть трофей. Лираэль теперь умела читать эти намёки. Приказ без порядка… Резкая команда… Это явно был знак молодого, дерзкого начала. Медленное, взвешенное действие – почерк старейшин.

Есть ли для неё самой в этом сигнале определённые опасности. Но кто и зачем это сделал? Она вспомнила знак, подвеску, символ круга с тремя частями, который носил кто-то, чей силуэт она заметила краем своего угасающего сознания. Он всполошил её память. Похожие узоры сама молодая эльфийка видела лишь во дворцовых архивах. Может, это метка их клана или их врагов. Если кто-то видел её с таким знаком, или сам знак был тем, что искали, то её захват – не просто охота, а часть более широкой игры. Порой одним движением рушат мосты между кланами – и сейчас именно она могла быть пешкой на доске.

Почему использовали не огонь, а парализатор – политическая мотивация? Парализатор оставляет жертву живой. Значит, не для позора и не для мести. Это инструмент допроса, и демонстрации силы.

“Посмотрите, мы можем поймать даже наследницу правящей семьи.” – Для чего? Для снисхождения? Или:

“Мы хотим узнать, почему она вообще выжила, какие тропы она теперь знает?” – Для науки и обеспечения более эффективной охоты. Также это позволяет выбирать, что им стоит вообще с ней сделать. Продать… Обменять… Или предъявить доказательство на политическом поле… Живой трофей – это весьма значимая валюта. Это открывает множество грешных маршрутов. Включая сюда шантаж… Обмен… И… Исследование…

Кто мог прицелиться в неё лично? Она перебирала лица, что мелькали в памяти. Эльфы с холодными взглядами… Офицеры с короткой поступью… Кто-то тронулся, услышав имя её сестры… А это прямо значило, что связь с её родным домом достаточно сильная, и ореол ответственности лежит на ней. Если у неё есть кровные узы с влиятельными, то подобный захват мог быть полноценным политическим ходом. Захват дочки одного дома – повод для претензий со стороны других. Именно поэтому кто-то мог действовать быстро. Либо чтобы получить преимущество… Либо чтобы скрыть какой-то весьма значимый проступок.

После всех этих линий мыслей Лираэль приступила к следующему этапу. Она начала просчитывать стратегию выживания, которая могла бы ей пригодиться в свете всех этих догадок.

И для начала ей было нужно не показывать слишком явной паники. Паралич после воздействия парализатора уже прошёл, но сил у неё было всё ещё мало. Паника – магнит для тех, кто ищет повод доминировать. Ей нужно казаться слабой, но не беспомощной. Таким образом она сможет скрыть знания, и не выдать признаков принадлежности, если это можно спрятать.

Затем ей нужно определить ворота контроля. Кто имеет доступ к этой медкапсуле? Кто её обслуживает? В стыках панелей она видела узор, возможно, даже в чём-то знакомый ей. Так что она должна изменить первую гипотезу и пометить для себя:

“Возможно, сюда привезли меня не только из-за парализатора… Возможно, привезли ради показа кому-то…”

Также ей нужно было понять степень вражды внутри дома, которую она ранее даже не учитывала. Если захват был демонстрацией, то в коридоре ещё долго будут спорить – и это окно. Если это был скрытый рейд – значит, охотники хотят быстро скрыть следы, и её следует бояться поздних визитов. Как и то, кто стоит на её стороне? Она попыталась вспомнить, кого она знала в доме – старых мастеров, старых советников, или мерзких молодых офицеров. Возможно, среди них есть те, кто вполне не в духе подобных политических игр. Их лица могли стать ее шансом для обращения, если она сумеет найти возможность подать голос.

Но главным было то, что ей делать с человеком – тем дикарём? Он спас её. И, вполне возможно, даже втянул в эту участь. Она ощущала в себе смесь вины и благодарности. Если его схватили из-за неё, то она должна что-то сделать. Но в данный момент разум говорил, что даже шевелиться ей теперь нужно осторожно. Лучше сначала разузнать – кто он вообще такой… Что он собой представляет… И есть ли в нём ресурсы, которые могут быть нужны её родному дому… Может, у него имеется способ, что помог бы избавиться от угрозы. Может, он – простой дикарь, которому неймётся… Такие планы нельзя основывать на голых эмоциях.

Её мысли приобретали форму разумной тетради, которую постепенно заполняли строки… Пометки, “если – то” сценарии… Она записывала их мысленно, чтобы не забыть при следующем приходе санитаров… Иногда картинка вспыхивала яснее. Молодая офицер, которую она часто видела позади, с глазами, в которых было не только задор, но и что-то больное – та, которая любит “игры”. Лираэль понимала – с такими людьми спорить бесполезно. Нужно действовать хитрее. Собрать собственных приверженцев, и ждать удобной паузы.

И, наконец, она вернулась к самой главной мысли, которая теперь лежала в центре всех рассуждений. Это точно был не просто инцидент. Это был полноценный выбор системы. Великий дом использовал её судьбу как возможную ноту в своей сложной музыке политики. Кто именно выстрелил парализатором. Может быть, это сделал и не тот, кто сейчас приказывает в коридорах их родовой резиденции. Это мог быть жесткий охотник, радикал, желавший показать власть… Это мог быть разведчик другого дома, желающий вызвать конфликт… Это мог быть даже клановый ученый, желавший живой добычи… Но все они – звенья в одной цепи. И Лираэль, проснувшись в капсуле, теперь видела клетки не только вокруг себя – она видела их в уме. Ловушка власти, где каждая душа – предмет обмена.

Она медленно сжала ожившие пальцы, почувствовав, как сила возвращается к ним чуть окрепшей. План был прост. Сначала она должна восстановиться. Услышать… Запомнить имена и голоса… А потом уже искать тех, кто сомневается в жестокости. И осторожно тянуть ниточку к человеку, которого она так неожиданно нашла в той безумном лесу. Если у него был язык, то его можно выучить выучить его. Или научить собственному. Если у него была сила, то помогать ему сохранить её, и направить её на пользу её родному Великому дому. Если у него была правда – сделать её орудием переговоров, а не мстительными играми…

В медицинской капсуле свет постепенно сменял ритм, и Лираэль поняла, что время будет её союзником, если она не поддастся спешке. Она выживет – не потому, что сильна, а потому что знает цену каждому шагу в доме, где игры маскируются под охоту, а охота – под политику.

Наконец-то крышка медицинской капсулы со щёлком ушла в сторону, выпуская наружу лёгкий пар целебных испарений. Лираэль немного нервно зажмурилась от резкого света, будто долгие часы её сознание привыкло к мягкому полумраку, и только после нескольких мгновений решилась приоткрыть глаза. Первым, что она увидела, было лицо – знакомое, но почему-то чужое в этот миг. Это был судовой медик их эскадры, тонкий, аккуратный эльф средних лет с серыми глазами, который всегда казался ей образцом спокойствия и выдержки. Его руки привычно скользнули к панелям управления капсулы, отключая подачу раствора и фиксируя показатели её состояния.

Но внимание Лираэль почти сразу переключилось на другую фигуру – стоявшую чуть позади. Её сердце болезненно дрогнуло. Ведь это была её старшая сестра, Арианэль. Всегда безупречно собранная, с прямой осанкой и острым взглядом, от которого редко кто мог укрыть свои истинные мысли. Только теперь этот взгляд был не холодным, а напряжённым, и на лице ясно проступала озабоченность, почти граничащая с тревогой.

– Наконец-то ты очнулась. – Мелодичный голос Арианэль был тихим, но в нём звучала сталь.

Лираэль попыталась подняться, хотя её мышцы всё ещё отзывались слабостью после воздействия парализатора, но капсула автоматически подала мягкий импульс поддержки, помогая ей принять сидячее положение. Она хотела что-то сказать, но не успела – сестра шагнула ближе, и в её словах тут же прорезались упрёки:

– Ты хоть понимаешь, что сама поставила под удар весь наш дом? Своей глупостью, своим побегом на челноке? – В голосе старшей сестры сейчас звенела злость, но это была злость, рожденная страхом и потерями. – Несколько бойцов погибли, Лираэль! Они погибли, потому что были вынуждены броситься за тобой, чтобы вытащить тебя живой из того Ада.

Слова ударяли, как пощёчины. Лираэль замерла, чувствуя, как холод проходит по её телу сильнее, чем остаточные волны парализатора. Она инстинктивно отвела взгляд, но не смогла скрыть дрожь ресниц. Каждое слово сестры вонзалось в неё иглой вины, и внутри поднималось мучительное понимание: Аэраэль права.

– Я… – Голос Лираэль был сдавленным, охрипшим, будто её горло пересохло. – Я не хотела… Я думала, что смогу…

– Ты думала? – Арианэль резко перебила её, и в этот момент её спокойная маска наконец дала трещину. – Ты не думала! Ты действовала, как безрассудный ребёнок! Великий дом не прощает таких ошибок. Ты могла поставить под угрозу не только себя, но и всю нашу позицию в Совете Великих домов. И ради чего? Ради того, чтобы доказать, что ты не “маленькая сестричка”, которую нужно беречь? Ради того, чтобы привести сюда какого-то дикаря? Кто он вообще такой? Нам пришлось его также облучить из парализатора, и запереть в карцер. Ведь мы не знаем того, какую угрозу это существо несёт нам всем!

Медик, казалось, предпочёл сделать шаг в сторону, опуская взгляд и занимаясь проверкой приборов, но его напряжённые плечи выдавали тот факт, что он тоже слышал каждое слово старшей представительницы правящей семьи.

Лираэль же сидела, прижимая руки к краям капсулы, словно искала опору. Перед глазами снова всплывали картины леса, её бегство, тени среди деревьев, внезапный парализующий импульс… И теперь – эта правда. Из-за неё, и её глупостей, кто-то заплатил жизнью. И, несмотря на гнев сестры, самое страшное заключалось не в её упрёках, а в том, что молодая эльфийка начинала верить в них сама.

Она всхлипнула один раз – коротко, неожиданно – и будто это дало ей последнюю жилку силы. Глаза её горели не слезами, а решимостью. А голос, едва вышедший из груди, сначала дрожал, а затем обретал привычную ровность, ту самую, что делала её уверенной в советах и приказах у родного дома.

– Вы обвиняете меня в безрассудстве. – Сказала она медленно, высвобождая слова будто из тисков. – Но вы не видели того, что видела я. Вы думаете, что я просто так привела к аванпосту этого парня? Но вы не знаете того, что он мог дать нам – и почему я не могла упустить такой шанс.

Она сделала паузу, и в тишине казалось, что даже гладь капсулы слушает её. Её пальцы вжались в край ложа, но она не опустила своих глаз. Этот взгляд был прямым, будто она отвечала перед Советом, а не перед сестрой.

– Этот дикарь – не просто дикий. Он выжил там, где умирают наши лучшие следопыты. Он знает тропы… Знает, где можно найти кристаллы камней душ, и как обходить рои насекомых… Он читает узоры скал, как мы читаем законы предков. Наши хранители… Они мудры… Но они старые, и погрязли в своих секретах. Они жили в равновесии с этим миром, но не изучали его до конца. А он – ходячая карта, и энциклопедия знаний про этот мир.

В её голосе слышалось не оправдание, а отчаянная стратегия. Ведь сейчас она была молодой эльфийкой, которая была готова рисковать ради удачного шахматного хода. Она продолжала.

– Я не побежала просто ради славы. Я искала самый крупный трофей – то знание, которое поднимет наш дом на новые высоты. Представьте себе то, что он может нам дать? Новые маршруты охоты… Новые точки сбора кристаллов камней душ… Способы обойти ловушки… И всё это может быть в руках наших разведчиков… Это не просто „трофей“! Это ресурс, который может сделать нас сильнее против соперников. Я подвела дом… Возможно… Но если этот… Человек… Действительно тот, за кого мы все его принимаем, если он может передать те знания, которых у нас не было столетиями – разве это не оправданный риск?

С каждым его словом Арианэль всё больше бледнела. По её лицу прокатывались отбрасывающие тени эмоции. Сначала недовольство… Затем страх… И, почти мгновенно, смесь гнева и гордости… В конце концов, она тоже, как и большая часть рода, знала цену подобным результатам. Но упрёки не утихали в её голосе:

– Ты говоришь о выгоде дома, но не о тех, кто за нас умирал. – Холодно, сдавленно ответила Арианэль. – Ты говоришь о кристаллах камней душ и тропах, но не о тех бойцах, чья кровь теперь пролилась на землю под этими скалами. Их семьи придут к нам с требованием ответов. Ты взяла на себя делать судьбоносные шаги, Лираэль, не согласовав их ни с кем повыше. Мы не можем позволить себе такое легкомыслие.

Лираэль не отступила. Она слышала ту боль, чувствовала вину, но те же амбиции, что толкнули её в лес, не дала сломаться молодой эльфийке.

– Я не говорю, что всё прошло без ошибок или потерь… – Признала она, и её голос стал мягче, почти исповедальным. – Парализатор сработал иначе, чем я ожидала – я не знала, что вы решите использовать такие методы. Я думала только о том, чтобы привести его к аванпосту живым. Я рассчитывала на переговоры, не на оружие, которое превращает разумных в статуи. Если бы я знала, что это будет так дорого стоить – я бы никогда не рисковала. Но сейчас, когда он в плену, его ценность для нас – как для науки, так и для стратегии – огромна. Потери – это трагедия, но разве мы откажемся от оружия, которое даст нам преимущество на сотни лет, из-за страха перед возможными жертвами?

Её слова были резки, хотя одновременно она пыталась быть достаточно разумной, и не поддаваться эмоциям. Она говорила не только как сестра, но и как член дома. Её логика – это логика политики, где расчёт часто холоднее жалости.

В зале медицинского отсека послышался шепот. Медик, не отводя взгляда от приборов, немного нервно сжал губы. Видимой поддержки не было, но и резкого осуждения тоже. Несколько офицеров коротко обменялись взглядом, и в этом обмене читалась деловая предосторожность. Амбиции молодого члена правящей семьи дома всегда представляют и опасность, и определённый шанс.

Арианэль молча слушала и, наконец, сделала шаг назад. И в этом её жесте был заметен не только упрёк. Там были и проблески понимания. Её лицо, жёсткое на секунду, смягчилось от воспоминаний о собственных шагах к власти, когда она тоже рисковала, когда её решения стоили кому-то жизни.

– Ты говоришь как стратег. – Сказала она тихо, почти сама себе. – И это страшно и правильно одновременно. Но у нашего дома есть определённые правила. Но сейчас ты решила идти через них. Ты поставила нас всех на край пропасти.

Она наклонилась и, не крикнув, а с такой мягкостью, что в словах слышалась усталость, добавила:

– Если ты действительно хотела дать нашему дому преимущество, то сейчас докажи, что можешь заплатить цену не только словами. Теперь помоги нам, а не ввергай нас в хаос. Скажи, что знаешь о том, кого привела… О его тропах… О его знаниях… Всё то, что ты видела и помнишь. Мы не сможем использовать его дар, если он будет умирать на столе от ваших “игр”. Тем более сейчас, когда нам надо объяснить то, что вообще произошло перед Советом Старейшин нашего дома.

Лираэль вздохнула. В её груди промелькнула смесь облегчения и страха. Её старшая сестра не отвергла её полностью, но ясно дала понять, что теперь её поступок должен обернуться явной пользой, иначе цена будет выплачена нею одной.

– Я помню достаточно. – Сказала Лираэль твёрдо. – Я приведу вас к местам, которые он показал. Я подробно опишу его движения и способы, как он прячется от стай насекомых. Я расскажу о тропах, о знаках на скалах, о тех местах, которые он осматривал. Но мне нужен доступ к нему. К живому. Нам нельзя ничего делать с ним, кроме лечения. Обещаю, наши ученые получат ответы – если вы позволите мне действовать в рамках дома, под надзором старших. Но именно самостоятельно.

После её слов помещение наполнилось напряжённой тишиной. Все присутствующие что-то просчитывали… Взвешивали… Для дома это предложение значило многое. Так как оно сочетало в себе риск и возможность… Страх и шанс… Некоторые кивнули втихомолку. Молодые офицеры обменялись вздохом. Они уважали решимость, даже если опасались её цену. А Арианэль, вглядываясь в лицо сестры, медленно кивнула, но её голос был не обет, а приказ:

– Лираэль, у нас есть правила. Ты будешь под надзором. Ты будешь сопровождать разведгруппу, но не идти первою. Ты не будешь, слышишь меня, нарушать порядок. И если ты ещё раз сама решишься на выход без приказа, то ответишь не только перед домом, но перед могильными плитами тех, кто пал.

Молодая эльфийка медленно опустила голову – в её жесте было и согласие, и обещание. В её душе всё ещё колебались и страх, и упрямство. Но сейчас логика Великого дома взяла верх над огнём персональной амбиции. По крайней мере до тех пор, пока не выяснится, что именно мог дать им пленник.

Медик подошёл ближе и тихо сказал, уже не с каким-то упрёком, из-за долга:

– У вас всё нормально. Но что касается вашего дикаря… К сожалению, повреждения его нервной системы от излучения парализатора оказались весьма сложными. Мы пытались обеспечить ему покой… Надеемся, что в это время он же поможет нам собрать нужные знания и даже данные. Но без жестокости. Мы не станем играть такими вещами публично, если у нас есть шанс получить знания. Это – долг.

Слова комплекса “долга” прозвучали для Лираэль как приговор и как спасение одновременно. Она подняла глаза – теперь в них были не только огонь, но и холодный расчёт. Ей нужно будет работать, выдать результат. И в глубине – слегка светилась тихая надежда на то, что тот самый дикарь, ради которого она играла в охоту на жизнь, действительно оправдает весь этот риск.

Некоторое время Лираэль просто сидела на краю капсулы, её босые ступни касались холодного пола отсека, но холод шел теперь не от металла – он поднимался изнутри, от внезапной мысли, что что-то ей точно было упущено. В груди словно что-то щёлкнуло. И картинка воспоминания обрушилась на неё внезапно, точно луч сквозь туман.

Бег по лесу… Тяжёлое дыхание… Тёмные тени местных чудовищ позади… И рядом – он. Высокий, чужой, весь покрытый грубыми шкурами, но идущий рядом с ней так, будто она не обуза, а равный спутник. Кирилл. Именно он вывел её к аванпосту, именно он – её случайный проводник и, по сути, спаситель.

– Сестра… – Голос Лираэль дрогнул, когда она подняла глаза на Аэраэль, и в них светилось беспокойство, которое она не успела скрыть за привычной маской. – А где тот… человек? Тот, кто шёл вместе со мной.

Арианэль тут же нахмурилась. Не резко, но заметно. Лёгкая складка у переносицы, взгляд, ушедший на секунду в сторону. Этот жест был красноречивей любых слов. И Лираэль тут же ощутила, как сердце в груди ухнуло вниз, будто провалилось в пустоту.

– Что с ним? – Она не выдержала, сделав шаг вперёд, голос её прозвучал гораздо резче, чем она планировала. – Он же был со мной. Он привёл меня обратно. Он не должен был исчезнуть бесследно!

Арианэль встретила её взгляд. В её глазах не было злости, но было то ледяное напряжение, которое выдаёт скрываемую проблему.

– Лираэль. – Медленно заговорила старшая сестра, явно подбирая слова. – Этот дикарь… Он в руках Дома. Но есть сложности. Он не один из нас. Ты должна понимать, что его статус… Не так уж и однозначен.

Эти слова только усилили тревогу Лираэль. Она шагнула ещё ближе, почти схватившись за рукав сестры:

– Неоднозначен? Он спас меня, Арианэль! Если бы не он, меня бы сейчас не было. Я намеревалась уговорить его помогать нам, объяснить, что наш дом может дать ему защиту, знания, всё, что он пожелает… Но ты говоришь так, словно его хотят держать как пленника или… Или ещё хуже!

Она резко выдохнула, ощутив, что губы предательски дрожат. Её сердце колотилось – не от боли, а от злости и тревоги.

На её своеобразную претензию Арианэль ответила не сразу. Она знала, что младшая сестра умела быть упрямой, и знала – скрыть правду целиком сейчас не получится.

– Ты слишком многого ждёшь от дикаря. – Наконец сказала она. – Он не эльф… Он не воспитан в нашем доме… Никто не даст ему свободы только потому, что он тебе помог. Но… Я понимаю твою озабоченность. Я скажу так… С ним работают. Но как именно – тебе лучше пока не знать.

Лираэль мгновенно напряглась. В её голове вспыхнула догадка. “Работают” – значит, допрашивают. И вовсе не в мягкой форме. Она слишком хорошо знала методы, которые Великий дом применял к чужакам. Её пальцы сжались в кулаки так сильно, что ногти впились в ладони.

– Вы не понимаете! – Её голос прозвенел, как натянутая струна. – Его нельзя заставить. Он… Он другой. Если пытаться его ломать, то он не станет нашим союзником. Он озлобится, уйдёт или умрёт. А вместе с ним умрут и все знания, что он носит.

Арианэль посмотрела на неё внимательнее, и на мгновение в её взгляде мелькнуло удивление от того, что младшая сестра говорила с такой горячностью, словно речь шла не о “дикаре”, а о ком-то куда более важном.

– Лираэль, – мягче произнесла старшая сестра, – у тебя доброе сердце. Но не забывай, мы – часть Великого дома. Решения принимаются не только нами, а всем Советом. Твои доводы услышат, но пока… Пока он не более чем ресурс.

Слово “ресурс” больно резануло Лираэль по слуху. Она вздрогнула, как от удара. В её голове мелькнула одна отчаянная мысль о том, что если Дом собирается обращаться с Кириллом как с вещью, то ей придётся найти способ вмешаться. Потому что то, что сделала бы с ним та холодная офицерская молодёжь, не имело ничего общего с её замыслом. Она знала одно. Уговорить Кирилла – ещё можно. Заставить – невозможно.

И именно эта разница могла решить судьбу их Великого дома. Исходя из этого Лираэль собрала в кулак остатки сил и снова повернулась к сестре. Её голос был тихим – но теперь в нём не было плача или оправданий. В нём была твердая требовательность, которую нельзя было игнорировать.

– Скажи мне правду. – Попросила она коротко. – Где он? Куда вы повезли того, кто спас мне жизнь и привёл меня к аванпосту?

Арианэль на мгновение застыла. В ту секунду Лираэль увидела по лицу старшей всю ту тонкую игру, что шла за закрытыми дверями Великого дома. Минутная борьба между правдой и политикой, между честью и удобством. Наконец девушка вздохнула, и в её жесте прозвучало столько же усталости, сколько голосом.

– Медик сказал правду. Он… Пока что не пришёл в себя после воздействия парализатора. – Произнесла она ровно, как врач, который сообщает плохие новости. – Его обследуют. Но это сложнее, чем с тобой.

В этот момент Лираэль ощутила, как внутри всё леденеет. Каждое слово старшей сестры разлеталось по телу, оставляя тонкие трещины тревоги. Она уже почти готова была требовать немедленного доступа, когда продолжение выстрелило, холоднее и страшнее:

– Его держат в карцере.

Последние слова упали на её сознание, как тяжёлые плиты. Карцер? Медицинская капсула – это одно, а карцер – совсем другое. Лираэль вспомнила серые стены того помещения, стуки, приглушённые голоса. Здесь разумных лечат, здесь разумные, под стеклом, получают заботу. Там же, в карцере… Ломают…

Её голос сорвался выше, чем она хотела:

– В карцере? Почему? Я его сюда вела… Он спас меня… Этого мало, чтобы с ним обращались как с раненым!

Арианэль потеряла маску и впервые показала, что её тревожит не только поведение младшей родственницы, но и сама политическая сумма их действий. Она шагнула ближе, понизив голос.

– Потому что… – Начала она говорить, и её точёный подбородок слегка задрожал от сдерживаемых эмоций. – Потому что ситуация сложнее, чем ты думаешь. Его статус – не просто “раненый”. Он – потенциальный ключ к Дикому миру, и в коридорах есть те, кто считает, что ключ нужно использовать силой. Я просила держать его под наблюдением врачей, но часть Совета настояла на ином. Они говорят, что он может быть угрозой или рычагом. Некоторые члены хотели бы – как бы это мягко ни звучало – “поэкспериментировать”. Я пыталась оттянуть решение, но это не только мной решается.

После этого прямого намёка, Лираэль почувствовала, как глаза её наполняются жаром гнева и вины одновременно. Её руки задергались – она вспомнила его лицо в лесу, его руку, что вытащила её из очередной опасности, его усталый, но упрямый взгляд. И мысль, что этот человек – сейчас заперт в металлической коробке, обделённый заботой, как ломанная кукла, вызывала в ней звериную ярость.

– Веди меня к нему. Сейчас. – Сказала она резко. – И если он нас не простит, вы в этом будете виноваты сами!

Арианэль сжала губы и, не отвечая, повернулась к одному из стоявших рядом офицеров – молодому эльфу в бронированном скафандре. Тот коротко кивнул, но в его глазах читалась некоторая неясность. Разрешение давалось не так просто. За ними, вдоль толпившихся советников, ощущалась тонкая сеть обязательств и ожиданий. Нужен был приказ – формальная бумага, подпись, протокол. Без них охрана не откроет карцер.

Лираэль уже собиралась взорваться, но вместо того сделала то, что никогда прежде не делала. Она слегка приопустила свои плечи, и в её лице поселилась холодная решимость, которую трудно было отличить от угрозы.

– Я – Арианэль Ильвэ, – тихо сказала старшая сестра, – и я требую, чтобы его доставили в сопровождении медиков в медотсек. Лираэль – моя младшая сестра. Я беру на себя ответственность. Я подпишу протокол о передаче под наблюдение медиков.

Эти слова стали ключом. Они выдернули из коридора нужный документ, и администратор, который с полчаса хмурил брови у стола, наконец отдал приказ. Лираэль, не в силах сдержать облегчение, кивнула – но внутри гудело. Карцер. Карающая логика Великого дома выдала страшный ответ. Если вопрос политический – значит, можно пренебречь гуманностью, если всё идёт в угоду стратегии.

Офицер быстро отдал распоряжение, и небольшой караул встал во главе колонны. Два медика, четыре стража и сам офицер эскорта. Они вышли в коридор, и Лираэль, уже одетая в форменный комбинезон, и накидывая на плечи лёгкий плащ, прислушивалась к шагам. Ведь они сейчас даже звучали иначе. Тверже… Сдержанней… Она шла следом, чувствуя, что каждый метр приближает её либо к искуплению, либо к катастрофе.

Когда они достигли двери, ведущей в карцер, Арианэль на мгновение остановилась и, глядя в глаза младшей, сказала тихо:

– Если ты попытаешься что-то сделать без доклада – я обязана буду остановить тебя. Пойми – это не просто приказ. Это защита дома. Но… я не буду смотреть, если с ним будут биться так, как с мелкой зверушкой. Я буду рядом.

Лираэль почувствовала в груди разрыв шаблонов. С одной стороны – обещание сестры, с другой – холодный реализм жизни двора Великого дома. Она коротко кивнула, и дверь с гулким щелчком отворилась.

Коридор внутри карцера был ниже по тону, чем медицинский отсек. Тишина здесь была плотнее, как ткань, на которой можно было услышать шепот. Металлическая клетка, в которой держали пленников, стояла в центре зала на небольшом возвышении. Решётки тускло сияли, ъ а магические жилы в них извивались, как застывшие змеи. За ними топтались фигуры охранников, один из них держал в руках прибор, похожий на тот, что вырубил их в поле. Тот самый парализатор. Только мобильную версию этого устройства.

Тяжёлые створки открылись со скрипом, и прохладный воздух карцера ударил в лицо: каменные стены, металлические вставки, тусклые кристаллы света, решётки с переплетёнными магическими жилами, излучавшие глухой рой вибрации. По обе стороны коридора стояли ровные ряды клеток, в которых можно было бы содержать, как минимум, несколько пленных тварей и людей. Но сейчас та клетка, куда должен был быть помещён Кирилл, зияла пустотой.

Лираэль резко обернулась к охране:

– Где он? – Её голос прозвенел, как клинок. – Вы сказали, что он здесь!

Дежурный эльф-страж, в возрасте чуть старше её самой, внезапно замялся. Он не смел прямо смотреть на неё, лишь поклонился и выдавил:

– Госпожа… Его действительно доставили сюда сразу после поимки. Но… приказами офицера Сейрион… пленника перевели в… зал допросов.

Слово “допрос” прозвучало, как нож по коже. Лираэль сузила глаза:

– Ты хочешь сказать – в “игровые камеры”?

Страж сморщился, но кивнул. Его голос дрогнул:

– Да. Уже несколько часов как.

Внутри у Лираэль всё похолодело. Она почувствовала, как её ладони сами собой сжались в кулаки, а ногти впились в кожу. Воспоминания о тех залах были ещё свежи. Каждый юный наследник Великого дома хотя бы раз видел, как именно “играют” старшие офицеры. Там не искали правду – там ломали волю ради удовольствия или показного устрашения.

– Кто дал на это разрешение? – Буквально прорычала она, шагнув к решётке так близко, что страж едва не отшатнулся.

– Приказ пришёл от офицера Сейрион, под прикрытием резолюции Совета аванпоста. – Пробормотал он, не поднимая глаз. – Сказали… что дикарь слишком опасен, чтобы держать его рядом с другими узниками.

Лираэль почувствовала, как по телу разливается злость, смешанная с отчаянием. Она резко повернулась к сестре:

– Ты знала? – Её голос дрожал, но в нём было больше стали, чем слабости.

Арианэль нахмурилась, на мгновение потеряв обычное самообладание. Она явно не ожидала такого поворота.

– Нет. – Признала она коротко, слегка охрипшим голосом. – Я думала, его действительно держат здесь. Сейрион действовал за моей спиной.

Лираэль закрыла глаза на миг, чтобы сдержать клокочущий гнев. Внутри неё бушевала буря. В её памяти тут же всплыли образы – Кирилл, поднимающий её в лесу, его настороженный взгляд, его руки, которые поддерживали, когда она падала, и вели её к аванпосту, сталкивались с ужасными мыслями о том, что он сейчас мог испытывать в пыточной камере.

Она снова открыла глаза и тихо, но твёрдо произнесла:

– Тогда ведите меня туда. Сейчас.

Стражи переминались, оглядываясь на Арианэль. Старшая сестра на мгновение помедлила, потом кивнула:

– Ведите! Быстро!

И колонна двинулась дальше, оставив позади пустую клетку, которая должна была быть убежищем… Но стала лишь свидетельством чужого предательства и жестокости…

Двери игровой камеры распахнулись для них, и в тот же миг воздух будто сжался – стал тяжёлым от железа и застарелого запаха крови, густым от печали и боли. Лираэль шагнула вперёд за сестрой, но мир вокруг немедленно ускользнул в странный замедленный кадр. Свет от магических световых линий отражался в лужицах крови, чьи капли на полу блестели, словно тёмные звёзды, и каждый звук – шёпот, скрип ремня, приглушённый хохот – дошёл до неё не столько слухом, сколько всем телом.

И тут она увидела его. На дыбе, на том самом мучительном станке, где тело допрашиваемого фиксируют, где каждое движение – рывок в бездну боли, сейчас висел человек. Он не был мраморным изображением. Его грудь поднималась с явным трудом – как лодка в шторм… Лицо было искажено… Губы потрескавшиеся и пересохшие… Волосы липкие от пота, грязи и крови… Одежда сорвана, эластичные бинты сползали. С них сочилась тёмно-красная масса – но это были скорее знаки того, что над ним уже работали долго, чем открытые внутренности. Его руки и ноги были прижаты ремнями, на запястьях – следы верёвки, на шее – отметины, как будто кто-то тянул и отпускал, меряя предел.

Рядом – молодая офицер Сейрион. Она стояла над ним так, словно дирижёр оркестра в момент кульминации. Её тёмные глаза блестели сумасшедшей радостью. Она была вся в крови. Даже на кителе, и на руках. Но эта кровь не портила её вида, а как будто дополняла его, делая её краше в собственных глазах. В одной руке у неё блестел острейший нож. Она двигала инструментом короткими, уверенными штрихами, технично и с очевидным наслаждением. Её дыхание было ровным, почти деловым. А губы кривились в тонкой линии удовольствия.

Лираэль тут же дёрнулась вперёд, как в нервном рывке. Её голос прорвал вязкую тишину этого места:

– Кирилл! – И это имя, выкрикнутое из глубины её души, просто разорвало тишину. Парень на дыбе слегка дернулся, на мгновение открыл глаза и взглянул на неё. Его взгляд —мутный, такой же бесцветный, как старые тени – встретился с её глазами. И ив этом взгляде было то, что она просто не могла описать. Так как в нём смешалось всё… Ярость… Ненависть… И… Презрение…

Офицер остановилась, удивлённо подняла голову, и на её лице промелькнула искривлённая улыбка, в которой смешались презрение и удовлетворение.

– О, вот и наша маленькая потеря… – Сказала она голосом, отточенным для насмешки. – Как мило. Пришла посмотреть на результат? Ты просила трофей. Вот он – цель, очищенная до костей.

Слова срезали Лираэль как лед. Её ноги подкосились, но она всё ещё стояла. Арианэль резко шагнула вперёд, и окаменевшее её лицо уже было белым, но в голосе проскрежетало железо:

– Прекратить! – И в этот приказ вплелось столько власти, что не только находящиеся в этом помещении, но и в коридоре на миг замерли.

Но Сейрион лишь рассмеялась – коротко и звонко, как серебряный колокольчик. Она сделала ещё один отточенный жест ножом, и звук металла в камере прозвенел, как удар. Лираэль не выдержала. Рвотный рефлекс охватил её, и в горле молодой эльфийки взорвался кислотный вкус крови и железа, и она завопила от ужаса. Именно от невыносимости увиденного. Звук её крика, высокий и дикий, повис в воздухе, разбил на осколки их переговоры и приказы. Её ноги предательски подогнулись, и она почувствовала, как сознание ускользает – сначала с края, затем середина, до тёмной воронки.

Последними образами перед тем, как тьма накрыла её, была старшая сестра, бросающаяся к решётке и кричащая, на её лице – застыла злость и паника. Сейрион, стоящая, вся в крови, и в её глазах – внезапная вспышка осознания глубины содеянного, которую Лираэль на мгновение приняла за страх. И парень – тот, кого она знала по лесу, – чьи глаза теперь полыхали ничем не прикрытой яростью.

Карающий запах крови, скрип ремней и отголосок магического света – и мир, кроме охватившей её боли, просто исчез. Лираэль потеряла сознание, её тело, податливое и уязвимое, рухнуло в бездну бессознательного, а голос сестры и гнев охранников в последний раз дрогнули над её падением, как неумолимый приговор. Сначала в зале воцарилась оглушительная тишина – тишина, от которой стены сами будто отпрянули. А потом эта тишина треснула, как лёд под сапогом.

………

Арианэль, высокая, статная, с холодным огнём в глазах, снова шагнула вперёд так, что каблуки её сапог прозвучали, как удары молота. На её красивом лице не осталось и следа сдержанности – только ярость, та самая, что не знала границ и оправданий. Её голос рванулся наружу, как клинок из ножен:

– Как ты посмела?

Эти два слова разнеслись эхом по камере, перекрывая даже глухие стоны Кирилла и капли его крови, падающие на каменный пол.

– Ты… Посмела тронуть то, что тебе не принадлежит?! – Она практически кричала, и даже охранники, привыкшие к холодной властности аристократки, невольно отпрянули. А молодая офицер, ещё секунду назад наслаждавшаяся своей кровавой игрой, поначалу не поверила в происходящее. Улыбка безумного удовлетворения застыла на её лице, но нож в руке уже слегка дрогнул. Она хотела что-то сказать, но не успела. Так как поток слов старшей эльфийки обрушился на неё, как буря:

– Ты всегда была жестокой, и я это знала… Но я закрывала глаза на твои выходки. Закрывала! Потому что ты была моей подругой детства. Потому что ты прикрывалась нашей дружбой и положением. Но сейчас… Ты перешла черту. Ты тронула то, что принадлежит моему дому. Ты тронула игрушку моей младшей сестры!

В этих словах не было милосердия. Это была ярость благородной крови, вспыхнувшая так, что казалась ощутимой силой, давящей на плечи всех присутствующих. Сейрион попыталась заговорить, и выдавить из себя хоть какое-то оправдание:

– Но… я лишь хотела проверить… узнать, выдержит ли он…

Но её голос дрогнул. И только теперь в её глазах промелькнуло осознание. Она всегда считала себя вправе делать, что угодно. Так как именно её связь с дочерью правящей семьи Великого дома давала ей иммунитет. Она забавлялась, ломала судьбы и тела, играла в жестокость – и оставалась безнаказанной. Но сейчас впервые её взгляд встретился с настоящей стеной власти, которую нельзя было обойти дружбой и старым расположением. Арианэль шагнула ближе, подойдя к ней почти в упор. Её лицо было холодно прекрасно и смертельно, как статуя богини возмездия.

– Игрушки моей семьи не для тебя… Простолюдинка. Даже если ты выросла рядом со мной. Даже если когда-то делила со мной хлеб и игры. Ты посмела коснуться того, что тебе не дано. И теперь ты заплатишь. И не только ты… Вся твоя семья за это ответит!

Последние слова прозвучали тихо, почти шёпотом, но именно от этого они стали ещё страшнее. Молодая эльфийка, та самая, что только что в упоении терзала тело простого дикаря, впервые почувствовала, как её собственное сердце проваливается в ледяную бездну страха. Она осознала всю величину собственной ошибки. Осознала, что не просто переступила грань дозволенного. Она ткнула копьём в то, что свято охраняется кровью и гордостью Великого дома.

И впервые за всё время её руки дрогнули не от возбуждения, а от страха. Окровавленный клинок не удержался в её пальцах, и глухо звякнул, упав на пол, скользнув по лужам чужой крови. Она медленно опустила взгляд и прошептала одними губами:

– Я… Не знала этого… Мне никто не говорил… – Но все эти оправдания уже не имели смысла. Арианэль Ильвэ стояла посреди крови и тени, как вырезанная из льда в прекрасная статуя. Внезапная власть её голоса смяла тишину этой камеры, и она позволила себе не просто приговор. Она устроила ритуал восстановления порядка, потому что в Великом доме правила значат больше, чем страсть молодых и дружба детства. Она не стала кричать, и что-то долго кому-то доказывать. Её приказ был коротким и точным, как удар мотылька по нити:

– Выведите её отсюда. Немедленно. – Двое охранников в мгновение схватили Сейрион – ту, что ещё минуту назад с наслаждением властвовала над чужим телом – и вывели из помещения. Но это был только первый акт. Публичный… Демонстративный… Рассчитанный на тех, кто стоял в дверях и чьи взгляды сейчас метались между стоном пленника и холодом величия.

Затем быстро собрали совет. Не формальный, не тайный – а самый что ни на есть открытый. В помещение тут же принесли стулья, стали выстраиваться старшие офицеры, медики, администраторы. Слова Арианэль превратилось в приговор, который должна была слышать вся охрана, чтобы больше никто не подумал, что дружба иммунна к закону.

Она назвала преступления Сейрион по именам. Превышение полномочий… Публичное жестокое обращение с пленным… Использование положения личной связи для взятия надзорных прав… Она перечисляла не эмоциями, а фактами – потому что в доме слова без фактов – ветер… А когда прозвучало последнее обвинение, её голос стал совсем холоден:

– Ты не только осквернила честь дома – ты запятнала свою дружбу, которой я дорожила. И за это есть только одна мера дисциплины.

Затем начался ритуал унижения, тщательно выверенный тысячелетиями. Сначала – лишение знаков отличия. Сейрион стояла, заляпанная чужой кровью, пока один из администраторов снимал с её плеч эмблему, шнуры, медали. Это был акт судебный, с официальными прикосновениями. Ткань соскользнула, металлические украшения звякнули о камень – и этот звук был равносилен срыву личных прав. Её форму приказали снять, заменить простой робой служителя – символом того, что теперь она не в ладонях привилегий, а под гнётом закона.

Дальше – публичное чтение приговора. Перед собравшимися зачли регламент. Временный арест… Передача в карцер под стражу… И – после возвращения на родину – полный суд Великого дома. Решено было не применять немедленной казни. В ландшафте политики мгновенная расправа – признак слабости. Более горьким уроком будет отложенная кара, приведённая в исполнение уже с печатью Совета и на виду у тех, кто склонен к подобным “играм”. Арианэль сказала это прямо. Наказание будут смотреть все те, кто думает, что можно играть чужими судьбами.

Сейрион даже дали произнести последние слова. И она попыталась оправдаться, лепетала что-то про “опыт”, про “проверку на прочность”, но теперь за каждым её словом следовал тихий звук – звук презрения со стороны тех, кто видел кровь не в разврате, а как результат ошибки. Её глаза сначала были пусты, потом в них застыло испуганное понимание. Так как даже она теперь осознала, что её игра окончилась, и теперь её собственное имя – тяжкий груз.

Проводили её через камеру в наручниках, но не без “чести”. Потому что сама Арианэль потребовала, чтобы охрана, которую Сейрион когда-то использовала для своих тёмных утех, присутствовала при каждом её шаге. Пусть видят, как падает тот, кто ещё пару часов назад считал себя хозяином жизни. Пусть шепчут потом друг другу, что никто, даже “подруга детства”, не выше закона. Этот публичный момент дисциплинировал толпу и одновременно защищал семейную честь от слухов о слабости.

Перед тем, как отправить “старую подругу” в карцер, Арианэль произвела ещё одну меру символическую. Заставила Сейрион саму снять перстень дружбы – маленький знак, который связывал их в детстве. Перстень опустился в ладонь старшей представительницы семьи Ильвэ, и в этот жест вложилось всё. Предательство уничтожают, а память отсекают.

“Твой род не прикрывает тебя теперь.” – Шепнула она, и в этом шёпоте была не только укор, но и закат доверия.

Карцер принял её не как палача, а как падшую, со смирительной робой и без знаков офицера. Там, в тёмных дворах изоляции, у неё отобрали и последние привилегии. Право на личную стражу урезали, коммуникации ограничили, питание дали скромное и простое – всё это не для мести, а для демонстрации, что социальный статус легко можно свести к нулю.

Её судьба теперь была печальна и ясна. До возвращения на родину – заключение в карцере, унижение как пример, чтобы никто больше не думал, что упоение властью превосходит долг перед домом. Дальше – полноценный суд, где её ждали формальные обвинения, свидетели, и, вероятно, публичное изгнание из всех гильдий и корпораций, в худшем варианте – лишение прав и, возможно, казнь. Арианэль не позволила бы испепелить свою бывшую подругу тут же – ей не нужны были бессмысленные расправы. Ей нужен был урок, который запомнят все.

Когда же Сейрион в конце скорого суда провожали в карцер, члены команды шептались между собой. Кто-то с облегчением… Кто-то с ужасающей любопытностью… А старшая сестра стояла у входа в помещение, держа перстень как реликвию, и смотрела на уходящую фигуру так, словно наблюдала, как медленно отсекали ветку от дерева, где раньше росла дружба. В её глазах не было радости – только спокойное понимание, что порядок восстановлен, и что урок преподан так, чтобы выжечь в памяти тех, кто склонен к тем же порокам.

И пока двери карцера захлопнулись за посрамлённой молодой женщиной, а Арианэль уже думала дальше. О восстановлении дикаря в медицинской секции… О том, как обеспечить его безопасность… О том, как не дать дому снова скользнуть в безумство… На что-то такое, как сострадание, у неё оставалось правление – и она намеревалась использовать всю свою власть, чтобы расплатиться за эту вину публично и таким образом предотвратить повторение.

Когда приказ был отдан, охранники поспешно вернулись в “игровую комнату”. Ведь там, в тягучем полумраке, на дыбе всё ещё висело истерзанное тело дикаря. Сгустки его крови, словно старый воск, застыли на полу, капли медленно стекали по его телу. Никто даже не удосужился снять его после того, как спектакль закончился. Этот вид ударил старшую сестру не меньше, чем сам факт издевательств. Она стиснула зубы, чтобы не показать остальным, насколько её потрясло то, что её собственная стража, её офицеры, позволили столь дикое попрание дисциплины и элементарной человечности.

– Немедленно снимите его! – Её голос был настолько резок, что, казалось, резал даже сам воздух, отчего даже самые черствые охранники вздрогнули.

Его осторожно, но поспешно освободили от удерживающих ремней. Тело дикаря было безжизненным, тяжёлым, как мешок, и только редкие, едва слышные вдохи говорили о том, что жизнь в нём всё ещё теплилась. Его на носилках быстро перенесли по длинным коридорам в медицинский комплекс. На каждом шагу Арианэль ощущала, как охрана отводит глаза, как воздух сгущается. Ведь все уже прекрасно понимали, что произошло нечто большее, чем просто ошибка.

В медкомплексе его сразу поместили в ближайшую свободную капсулу интенсивного восстановления. Полупрозрачная сфера закрылась, и внутренние системы загудели, наполняя пространство тихим биением сканеров и переливами зеленовато-голубых потоков. На панели сразу же загорелись десятки предупреждений и красных индикаторов.

Дежурный врач, пожилой эльф с лицом, изрезанным морщинами, подошёл к терминалу и нахмурился. Его пальцы бегали по сенсорам, он то и дело отстранялся и снова наклонялся, и чем дольше длилось сканирование, тем больше недоумения появлялось на его лице.

– Это… невозможно… – Он почти шептал. – Система не может идентифицировать его вид. Она классифицирует его как “нераспознанный органический объект”.

– Что значит – “нераспознанный”? – Холодно спросила Арианэль, её голос теперь был не гневным, а опасно тихим.

– Значит, – врач развёл руками, – что для искусственного интеллекта медицинской капсулы этот молодой человек… Не принадлежит ни к одному известному биологическому виду. Он не эльф, не человек, не гибрид. Система не находит совпадений в базе данных.

Старшая сестра прищурилась.

– Но ведь он дышит. У него сердце. У него тело. Неужели вы хотите сказать, что он призрак?

– Нет. – Врач резко покачал головой. – Он материален, и капсула способна фиксировать его жизненные показатели… Но обратите внимание вот на это…

Он быстро вывел на экран голограмму, в которой было видно как по телу Кирилла проходили хаотичные энергетические линии, словно молнии, оставленные внутри плоти. Они мерцали, искажали контуры, пересекались.

– Это… магические вмешательства. Стихийные. Неприручённые, дикие, и при этом чрезвычайно мощные. Его тело словно многократно перестраивалось под воздействием самих Первородных Стихий. Не алхимии, не структурированной энергии, не искусственного вмешательства, а именно чистой Первородной магии.

Эти слова ударили по сознанию Арианэль Ильвэ сильнее, чем крики и кровь, которые она видела раньше. Она мгновенно поняла, что Кирилл – не просто дикарь, как казалось Совету, и не просто игрушка для младшей сестры. Он – явление… Нечто такое, что в их мире будет либо величайшей угрозой, либо самым ценным сокровищем.

Она на мгновение закрыла глаза. В её сознании тут же промелькнули образы. Лираэль, потерявшая сознание от ужаса, что сейчас находилась в своих покоях под надзором врачей… Её тонкие пальцы, дрожащие от страха и стыда… Её детская вера в то, что она приведёт в дом союзника… Что этот странный человек поможет им познать Дикий мир… И теперь – этот же самый “дикарь”, истерзанный, но всё ещё живой, в котором горит что-то настолько древнее и дикое, что даже их медицинские системы не в силах это объяснить.

Она медленно сжала кулаки. Её сердце было холодным, но мысль обрывалась на одном. Её младшая родственница не должна узнать правду слишком быстро. Если она сейчас увидит его таким, если услышит, что он “нечеловек”, её вера сломается окончательно. А значит – рухнет её дух, а вместе с ним честь дома. И потому, когда врач поднял глаза и с тревогой спросил:

– Госпожа, какие будут распоряжения?

Она ответила тихо, но так, что все вокруг её услышали:

– Всё, что вы видите, остаётся тайной. Немедленно начните восстановительные процедуры. Его нужно вытащить. Ради него самого… И ради моей сестры.

Хотя сейчас, в глубине души, она уже знала, что такая тайна слишком велика, чтобы её удержать в своём единоличном владении. Медицинская капсула едва заметно вздрогнула, как раскрывающийся цветок, который должен был сохранить то, что почти погибло. В комнате было тихо. Только монотонное жужжание приборов и хрустальные ноты звонкого голоса инструкций. Дежурный врач, тот самый седовласый эльф, велел закрыть купол, и свет внутри стал ровным, как белая бумага. На голографическом табло всплывали волны – ритм дыхания, шаги биения сердца, электрические всплески мозга, спектры тепла. Всё это – мало кому понятный язык жизни, но для них вполне отчётливый набор параметров для работы.

Первой задачей было вернуть его к равновесию. Медики наклонились над телом, их движения были тихи и умелы. Сначала они очищали дыхательные пути… Подтягивали повреждённое горло… Вводили растворы для стабилизации давления и питательных веществ, подключали регенерляторные матрицы капсулы – те самые, которые оживляют, когда есть ещё два-три тика времени. По коже этого странного парня растекался холодный свет сканера. Врач постепенно хмурился. Поверхностный осмотр показывал массив ушибов, множественные порезы и ожоги, но под этими явлениями просвечивалась странная ткань – как будто кожа держала в себе не только плоть, но и линии света, запечатлённых жил.

И первый странный факт выявило уже простое измерение. Термография. На дисплее, вместо плавных градаций, вырисовывались причудливые узоры – локальные пятна холода и жара, сверкающие поочерёдно, не подвергаясь ровному распределению, характерному для ранений обычного характера. Эти “пятна” пульсировали, менялись ритмами, не совпадая с сердечным тактом. Медик провёл рукой по экрану и пробормотал:

“Это не просто ожоги. Здесь есть… реактивная сеть. Как будто стихийная подпитка.”

Дальше – лабораторные пробы. Образцы крови ушли в камеру анализа. И лаборант, молодой и немного побледневший эльф, глянул на выводы и не сразу поверил глазам. Базовый морфологический анализ показал, что форменные элементы крови распознаются – эритроциты есть, лейкоциты реагируют – но спектрометрия дала аномалии. В плазме обнаружились микрочастицы кристаллического происхождения, малые включения минералов с энергетическими резонансами. Те же кристаллы камней душ, о которых недавно шептались в коридорах – но встроенные не извне, а словно выросшие внутри тканей. Лаборант вскинул голову:

– Он человеческий. – Сказал он медленно. – Генетически близок к Homo sapiens. С точки зрения ДНК – человек. Но у него… У него включения, которых нет ни в одной базе. Они выглядят как минералы, но ведут себя как энергетические узлы.

Этой фразы хватило, чтобы в груди Арианэль что-то сжалось – человек, о котором говорили как о “дикаре”, внезапно оказался не просто чужим видом, а живым, почти забытым фрагментом исчезнувшего Человечества. Того самого Человечества, которое в легендах числилось утраченным, появлялось теперь в виде истерзанного тела с древними узорами магии под кожей.

Медицинская капсула работала на пределе. Алгоритмы машин пытались классифицировать его реакции, но в один из моментов искусственный интеллект выдал на экран предупреждение:

“Конфликт парадигм… Субстрат магии несовместим с классификацией образца…”

Это был мягкий, но окончательный диагноз. Тут была не простая биология, тут – взаимодействие живого и чего-то элементального, чистого и необузданного. Медики тут же перешли к функциональным пробам. Подключили слабые электрические раздражители для проверки нервной проводимости – и сначала получили вполне ожидаемую реакцию. Двигательные волны шли по нервам. Но затем, в ответ на ток, в коже возникло свечение, и из окружения капсулы послышался тихий, неэлектрический гул – будто где-то пробежал ветер в пустом зале. С помощью сенсоров регистрировалось лёгкое изменение напряжённости магполя. И это был не просто артефакт, а полноценная активность, которая реагировала на стимулы. Тогда один из молодых техников, заметив это, отступил не по долгу службы, а под воздействием инстинктов самосохранения:

“Если это стихийная магия… Она неструктурирована. Она не подчиняется нашим регуляторам. Это – “дикая” сеть.”

Медики провели также микроскопию сэндвич-образцов. Тончайшие срезы тканей показали, что в мышцах присутствуют слои необычного минерального оплетения – крошечные иглицы и пластинки, интегрированные между мышечными волокнами. Костная ткань местами была плотнее – микроструктуры напоминали не столько человеческую кость, сколько композит, местами пропитанный минералом, придающим гибкость и прочность одновременно. Всё это объясняло не только устойчивость к повреждениям, но и то, почему внешние раны “не держат” – тело будто бы само восстанавливало контур, сращивая его необычайно быстро в отдельных очагах.

И вот что пугало сильнее всего. При одном из тестов, когда медицинская капсула аккуратно меняла состав внутреннего газа – повышала влажность, понижала температуру – на коже у Кирилла образовалась тонкая рябь, и легчайшая корка ожога, нанесённая раньше, начала заживать с заметной скоростью. Медики тут же обратили внимание на то, что первичный регенеративный импульс сработал на порядок быстрее обычного. Врач, со страхом и восхищением в голосе, сказал вслух:

– Его ткани реагируют на внешние Стихии, словно бы “питаются” ими. Огонь – не всегда враг, если оно умеет переработать его… Вода – стимул для регенерации… Это неконтролируемое преимущество, если оно обращено во благо, и смертельный риск, если оно будет использовано против людей.

Также был замечен ещё один тревожный феномен. Энергетические выбросы, что шли из тела “дикаря”, были несовместимы с аппаратурой. Время от времени мониторы начинали “прыгать” – не из-за помех сети, а в ответ на неведомую вибрацию в тканях пациента. Техник, который подключал дополнительную защиту, заметил, что вблизи капсулы мелкие металлические предметы начинали притягиваться к грудной клетке пациента, и вскоре на датчике зафиксировали слабое локальное магнитное поле. Это выглядело, как маленький камертон силы, и тот же техник вскоре заметил и другое. Когда в комнате появился дурной запах горелой рыбы, откуда-то из вентиляции, возможно прошёл сквозь фильтры из кухни, тело резче начала реагировать, и пульсация увеличилась. Казалось, что оно умеет “чувствовать” элементы – жар, воду, движение воздуха – на уровне, который для них всех был новым и опасным одновременно.

Охрана на коридоре слышала эти обсуждения и прижималась к двери, словно к ней приближалась буря. Их выводы были просты:

“Если это человек, он – оружие в руках того, кто его обучит…”

Или даже:

“Если это не человек… Это ходячая катастрофа.”

Один из старших стражей, у которого на лице были шрамы от прежних стычек, посмотрел на монитор и сказал словами, где смешивалась и осторожность, и прямо сейчас ощущаемая угроза:

– Он может быть смертельно опасен с оружием и без него. Сила – не в технике, а в инерции тела. Это не то, что мы умеем предсказать.

Часы шли. Медицинская капсула работала, подавая короткие волны регенераторов, направляя к местам ожогов “магнитные нити” и посылая в мозг мягкие транквилизаторы – чтобы снять шок. Постепенно дыхание пациента выровнялось, аритмии стихли, и в какой-то момент на панели замигал индикатор “сознание… уровень первый”. Его глаза под веками дернулись – сначала беспорядочно, затем в один момент – открылись.

Взгляд был усталый, но живой – и в нём, как показалось наблюдавшим, отражалась не только боль, но и что-то древнее, тихое и настороженное, как лес, который помнит шаги тех, кто давно ушёл. Врач, едва слышно, спросил:

– Что ты чувствуешь?

Слабый хриплый голос ответил раньше, чем пациент снова провалился в тьму беспамятства, и его слова были еле слышны:

“Больно… но как будто внутри что-то гудит.”

Это “гудение” медики ещё не могли классифицировать, и в их разговорах слышалась тревога. Если его “гудение” – это та самая стихийная подпитка, то кто-то, кто умеет направлять эти потоки, получил бы в руки не просто бойца, а фактичекски ожившую стихию, плоть и ум, спаянные в одном существе.

За первые часы в медкомплексе сложилась ясная, но пугающая картина. Да, он – по генетике человек, и это открытие взорвало представления старших служителей Великого дома… Да, его тело подверглось множественным магическим трансформациям – стихийная магия “встроилась” в ткани, создав нечто иное… Да, он мог бы быть смертельно эффективен в бою даже без специальной техники, потому что его телесная структура сама по себе уже была наполовину оружием… И в этом же – главная угроза. Столько же, сколько и ценность.

Арианэль, всё ещё стоя у стекла капсулы, видела это всё глазами стратега и старшей представительницы семьи Ильвэ. Она понимала, что теперь от судьбы этого человека будет зависеть не только карьера её младшей родственницы… Не только её слава или падение… Теперь на кону стояла грань между великой возможностью и большой катастрофой. Она приказала хранить всё в секрете. Врач кивнул, но в его взгляде блеснула скрытая тревога. Так как даже он сам прекрасно понимал, что такие вещи редко остаются тайной надолго.

Так началось восстановление – тонкое, осторожное, с чувством, что каждая инъекция, каждая проверка может либо вытащить человека из лап смерти, либо пробудить в нём то, что нельзя будет потом удержать. И в первые часы, пока медицинская капсула слегка покачивалась на своих амортизаторах и жилы света в его коже ещё мерцали, все, кто наблюдал, уже знали, что всё это отнюдь не мелкая аномалия. Это – начало новой главы, где человек и Стихии шли рядом, и где их дом стоял перед выбором – сделать из него сокровище или трофей… Гуманность ли победит, или политическая жажда власти.

…………

Большая и роскошная каюта была залита мягким золотистым светом светильников, будто специально подобранным для того, чтобы помочь телу и душе отдохнуть. Воздух в этом помещении был пропитан тонким ароматом лечебных трав – смесью эльфийской лаванды и цветков айлиры, которые успокаивали сердце и очищали дыхание. Молодая эльфийка, лежавшая под тонким одеялом на огромной кровати, медленно открыла свои глаза, и первое, что она увидела – силуэты двух врачей, один мужчина и одна женщина, склонившихся рядом с её ложем. Их белоснежные мантии с вплетёнными серебряными рунами слегка мерцали в такт её дыханию, а на запястьях светились магические браслеты контроля состояния.

Она резко вдохнула, сердце болезненно сжалось, и, мгновенно подхватив силы, попыталась сесть. Врачи осторожно потянулись, чтобы удержать её, но она, словно забыв о собственном теле, вырвалась, и в её глазах на миг вспыхнул тревожный свет – память вернулась внезапно. Перед внутренним взором возникло истерзанное, едва живое тело Кирилла, висящее на цепях в той проклятой “игровой комнате”.

Вспомнив об этом, молодая эльфийка коротко вскрикнула – пронзительно, с болью и яростью. Её тонкий голос сорвался на крик, полный ужаса:

– Где он?! Где Кирилл?! Что вы с ним сделали?! – Она хватала врачей за руки, почти дрожа, и требовала ответа. – Кто посмел его тронуть? Кто посмел?!

Врачи растерянно переглянулись, но ничего сказать не успели – двери каюты распахнулись, и в проём вошла Арианэль. Её шаги были быстрыми, но всё же сохраняли достоинство. Годами отработанная осанка не позволяла ей показать, насколько сильным было её внутреннее волнение.

– Ты проснулась… – Сказала она мягко, чуть приглушённым голосом, и подошла ближе, и сначала она присела рядом, взяла её за руку, словно проверяя силу в пальцах. – Как ты себя чувствуешь?

Но Лиарэль уже не могла скрыть своего отчаяния и гнева. Она рванулась, словно хотела вцепиться сестре в плечо:

– Чувствую? Ты спрашиваешь, как я себя чувствую?! Я привела его сюда сама! Я старалась… Я пыталась показать, что он может доверять мне! А вы всё… Всё разрушили… Всё! – Её голос сорвался в рыдания, но в глазах горела ярость. – Кто-то посмел тронуть его, словно он вещь!

Старшая сестра глубоко вдохнула. Она не любила оправдываться, и обычно ей хватало одного взгляда, чтобы подчинить любого. Но сейчас перед ней стояла не подчинённая, и не офицер. А её собственная родственница, младшая из семьи, ещё и в состоянии нервного потрясения.

– Виновные уже наказаны. – Произнесла она твёрдо, глядя прямо в глаза Лиарэль. – Слышишь меня? Наказаны. Та, что решилась коснуться его, понесёт саму суровую кару. Её ждёт суд и смерть, когда мы вернёмся домой. Она больше никогда не приблизится ни к тебе, ни к нему.

Эти слова прозвучали холодно и окончательно, словно отсекли все сомнения. Но старшая сестра видела, что этого мало. Поэтому добавила, чуть смягчив голос:

– Этот… Как ты его зовёшь… Кирилл… Сейчас в медицинском отсеке. Его тело уже в капсуле восстановления. Врачи делают всё возможное. Он жив. Слышишь? Жив.

Младшая эльфийка дрожала, слёзы катились по щекам, но в её взгляде мелькнула надежда.

– Жив… – Она шепнула, словно боялась поверить. – Я должна его увидеть… я должна убедиться сама!

Арианэль крепче сжала её руку, стараясь удержать от безумного рывка к выходу.

– Ты ещё слишком слаба. Врачи не отпустят тебя. Но я обещаю… Как только он сможет открыть глаза – ты будешь рядом. Я уже распорядилась.

В каюте воцарилась тишина, лишь её всхлипы и тихий шелест травяных курильниц нарушали спокойствие. В этот момент младшая эльфийка впервые позволила себе поверить словам сестры – и впервые осознала, что Кирилл, странный человек, стал для неё чем-то большим, чем просто объект задания.

Старшая сестра внимательно всматривалась в лицо младшей, пытаясь прочитать, что именно в её душе сильнее сейчас – страх или злость. Она знала её с детства. Эта девочка никогда не умела сдерживать эмоции, и именно в этом была её слабость и её сила. Слёзы, дрожь в руках, хриплое дыхание – всё говорило о том, что Лиарэль вот-вот сорвётся и пойдёт сама в медицинский отсек, даже если для этого придётся оттолкнуть врачей или сломать собственное тело. Такое она точно допустить не могла.

Арианэль глубоко вдохнула, расправила плечи и, подняв руку, легко коснулась браслета связи на запястье. Серебристые руны вспыхнули, и в воздухе между ними с лёгким звоном открылась голографическая проекция. Воздух заискрился, сплетаясь в магическую сеть, которая тут же переплелась с технологической матрицей проектора, встроенного в стены каюты. На глазах младшей, словно туман, развернулась прозрачная завеса, и перед ними ожило изображение – прямая трансляция из медицинского отсека

Картина, возникшая в воздухе, ударила её словно ножом в сердце. В центре помещения возвышалась восстановительная капсула – высокая, почти до потолка, окружённая кольцами арканотехнологических стабилизаторов. Кристаллы, встроенные в её основание, светились мягким голубым светом, будто пульсируя в такт слабому сердцу пациента. Полупрозрачная оболочка капсулы открывала вид внутрь, и младшая сестра невольно прижала ладонь к губам, сдерживая вскрик.

Там, в вязкой жидкости, неподвижно лежал Кирилл. Его тело всё ещё было покрыто множеством глубоких ран, хотя на глазах некоторые уже затягивались тонкой серебристой тканью магической регенерации. Лицо казалось мертвенно-бледным, губы чуть приоткрыты, дыхание почти незаметно. Металлические обручи-датчики охватывали его грудь, виски и конечности, непрерывно снимая показатели и подстраивая режимы восстановления.

Но самое страшное – это странные световые линии, которые проступали на его коже. Казалось, что прямо под кожей живут потоки энергии, то вспыхивающие, то угасающие. Они переливались в цветах стихий. То алым, как пламя… То бирюзовым, как вода… То изумрудным, словно живая листва… То серым, как камень… Иногда эти линии рвались, словно ломая ритм, и тогда вся капсула вздрагивала, а стабилизаторы вспыхивали тревожным светом.

Врачи, что дежурили у пульта управления, были напряжены. Одна из целительниц что-то быстро диктовала магическому интерфейсу, внося коррективы. Другой, более пожилой медик, лишь покачал головой – и в этот момент в трансляцию прорвалась его реплика:

– Мы не можем классифицировать его как человека обычного типа. Система называет его “несовместимым объектом”, но он… он всё же человек. Структура ДНК – человеческая. Только изменённая Первородными Стихиями до неузнаваемости.

Эти слова прозвучали так ясно, что младшая сестра не выдержала и вскрикнула:

– Он человек! – Голос Лиарэль едва не сорвался, и слёзы вновь хлынули по её щекам. – Он мой! Я привела его! Как вы можете говорить так, будто он вещь?!

Она встала с ложа, почти пошатнулась, но старшая сестра вовремя подхватила её под локоть.

– Смотри, – тихо, но твёрдо сказала она, слегка наклонившись к уху младшей, – он жив. Ты видишь? Он дышит. Его сердце бьётся. Все эти странности… они не убьют его. А сделают сильнее.

В этот момент в капсуле ярко вспыхнула полоса красного света, словно огненный узор пробежал по всему телу Кирилла. Стабилизаторы застонали, одна из рунных матриц треснула, но затем свет постепенно угас. Жидкость вокруг тела закипела пузырями, и лишь после долгой минуты поверхность снова успокоилась.

Врач в проекции тяжело выдохнул, вытирая пот со лба:

– Этот мальчишка… он слишком живуч. Даже для полукровки или артефактного эксперимента.

Младшая сестра прижала руки к груди, всхлипывая, но в глазах её уже не было той паники, что прежде. Там появилось другое чувство – острое, почти болезненное желание защитить его от всех.

Старшая сестра заметила это и, слегка сжав её плечо, холодно произнесла:

– Теперь ты понимаешь, почему я не позволю никому больше приближаться к нему? Ни одной “подруге детства”, ни даже нашим. Этот мальчишка – твоя слабость, и одновременно – твой шанс. Береги его.

В проекции Кирилл оставался неподвижным, но лёгкое движение груди, едва заметное в такт дыханию, стало для младшей эльфийки самым важным доказательством того, что он точно был жив. И она больше не позволит никому это отнять…

……….

Лираэль, всё ещё дрожащая от воспоминаний и увиденного через проекцию, едва дождалась, когда врачи отпустят её из собственной каюты. Она вырвалась из-под опеки служек и почти бегом направилась к медицинскому отсеку, несмотря на уговоры старшей сестры подождать. Для неё это уже не имело значения. В голове молодой эльфийки гремела только одна мысль – она должна быть рядом с Кириллом, любой ценой.

Когда двери отсека раскрылись, охранницы в серебристых доспехах мгновенно перегородили ей путь. Руны на их броне засветились тревожным светом, фиксируя эмоциональное возбуждение Лираэль.

– Госпожа Лираэль, – как можно нейтральнее начала одна из них, стараясь говорить как можно мягче, – вход вам запрещён. Внутри проходят процедуры стабилизации. Ваше присутствие нарушит протокол безопасности.

Девушка вспыхнула, как сухой лист от искры.

– Протокол?! – Её голос тут же зазвенел, сорвавшись в крик. – Этот человек был со мной! Я привела его! Вы и ваши протоколы едва не убили его, когда бросили в карцер! А теперь вы смеете утверждать, что мне нельзя быть рядом?!

Она шагнула вперёд, глаза полыхнули ярким эльфийским светом, в них горела смесь страха и ярости. Охранницы слегка попятились – не столько из страха перед ней, сколько из уважения к её статусу. Но приказ был строг.

– Госпожа, – вступила в дело вторая из стражей, немного понизив голос, – вы должны понять, что объект… – она слегка замялась, уловив её злобный взгляд, и поспешно поправилась, – человек в капсуле представляет потенциальную угрозу. Мы не можем гарантировать полноценный контроль за его действиями, когда он очнётся.

Эти слова прозвучали для Лираэль как пощёчина.

– Он не угроза! – Тут же вспыхнув, выкрикнула она, и голос её сорвался, дрогнув. – Он живой! Он спасал меня, когда вы и ваши протоколы были далеко! Если кто и угроза, так это вы, с вашими холодными руками и приказами!

Она сделала ещё один шаг, но в этот момент одна из стражей, сжав зубы, активировала энергетический барьер. Прямо перед ней выросла тонкая стена светящихся рун, мягко, но неумолимо оттолкнув её назад.

Лираэль ударила ладонью по барьеру, больно обожглась, но не отступила. Слёзы текли по щекам, голос дрожал, но она продолжала кричать:

– Вы все слепцы! Он не ваш пленник, не ваша игрушка! Он – мой союзник! Я поклялась это доказать, даже если придётся идти против Совета!

Стражи медленно переглянулись. А потом одна тяжело выдохнула:

– Простите нас, госпожа. Но… Приказ есть приказ.

И рунный барьер медленно, но настойчиво вытеснил её из отсека. Двери сомкнулись с глухим звоном, оставив Лираэль в коридоре, почти потерявшую силы от бешенства и отчаяния.

Внутри же медотсека кипела работа. Врачи и техники, не обращая внимания на её крики за дверью, склонились над пультами управления. Голографические экраны показывали потоки данных. Сердечный ритм Кирилла, активность мозга, энергетические линии.

– Это же просто невозможно. – Пробормотал один из медиков, устало потирая виски. – У него нет магических ядер, нет даже малейших структур, позволяющих канализировать стихии. И всё же линии Стихий сами ложатся на его тело, как будто он – сосуд.

– Но сосуд пустой. – Возразил другой, указывая на схему. – Магическая ткань не встроена. Она не принадлежит ему, и всё равно работает.

– Работает? – Первый усмехнулся мрачно. – Она разрывает наши алгоритмы! Смотрите… Каждые полчаса капсула фиксирует скачок энергии. И это не мы инициируем. Это он. Его тело реагирует на что-то внутри… Или снаружи…

Третий врач, молчавший до этого, тяжело выдохнул и произнёс то, что все боялись сказать:

– Он – человек. Чистокровный. А эта раса исчезла десять тысяч лет назад. Если Совет узнает об этом…

Слова повисли в воздухе, словно проклятие. Каждый из присутствующих понимал, что даже без врождённой магии этот парень станет объектом охоты всех Великих домов. А с его странными “линями стихий” – тем более.

Тем временем в коридоре Лираэль, сжавшись в комок у двери, прижимала руки к груди и едва слышно шептала:

– Держись… Держись, Кирилл… Я не дам им тебя сломать…

В коридоре медицинского отсека всё ещё витала напряжённая тишина. Лираэль, почти разрываясь между яростью и отчаянием, продолжала колотить кулаками по рунному барьеру. Её крик срывался, в глазах горел фанатичный огонь – она была готова ломать стены, лишь бы попасть внутрь. И именно в этот момент за её спиной раздался резкий, властный голос:

– Хватит!

Барьер дрогнул и погас, стражи разом выпрямились, склонив головы. В проходе стояла её старшая сестра – высокая, строгая, с холодным блеском в глазах. На её лице читалась усталость, но голос звучал так, что все в коридоре сразу поняли, что спор окончен.

Лираэль резко обернулась, волосы упали ей на лицо, глаза горели слезами и яростью:

– Ты не понимаешь! Он не просто пленник! На моих глазах он спрятал… – Молодая эльфийка на мгновение осеклась, пытаясь подобрать слова, но потом выпалила, почти выкрикнув. – Спрятал камни душ! И даже части тел чудовищ, которых мы считаем едва ли не высшими охотничьими трофеями! Он делал это так, словно ему принадлежали технологии, которых у нас нет!

Старшая сестра на мгновение замерла. В её памяти вспыхнула картина. Бойцы, что докладывали об эвакуации… Их сбивчивая речь о копье, зажатом в руке дикаря… И о том, как оно внезапно исчезло. Фактически прямо у них из рук. Тогда она решила, что это просто выдумка или ошибка сенсоров, но теперь, в свете слов Лираэль, это выглядело совсем иначе.

Она медленно шагнула вперёд, взгляд её потяжелел:

– Камни душ… и части тварей? – Голос стал низким, угрожающим. – Ты уверена, что это не плод твоего воображения после удара парализатором?

– Я видела своими собственными глазами! – Упрямо отрезала Лираэль, шагнув навстречу. – Я была рядом, когда он сделал это! И если ты мне не веришь, спроси своих солдат, куда делось его копьё. Неужели они сами его спрятали?

Стражи переглянулись, явно не решаясь открывать рот. Но молчание говорило громче слов. Старшая сестра всё поняла. Так как слухи о подобных странностях уже явно разошлись даже среди них.

Она сжала губы в тонкую линию, и в её взгляде мелькнула искра – смесь раздражения и расчёта. Теперь она ясно видела, что её младшая родственница не просто капризничает. У этой “дикой находки” действительно может быть нечто, что изменит баланс интересов Великих Домов.

– Послушай меня, Лираэль. – Её голос стал мягче, но не потерял твёрдости. – Протокол существует не для того, чтобы тебя унижать. Он защищает нас всех. Никто не знает, что это за человек и чего он на самом деле стоит. Если у него действительно есть доступ к каким-то… пространственным хранилищам, – она чуть выделила слова, словно пробуя их вкус, – тогда нам стоит быть вдвойне осторожными. Так как мы просто не знаем того, что ещё может быть у него там…

– Осторожными? – Взорвалась Лираэль. – Или жадными? Ты ведь тоже думаешь о трофеях, не так ли?!

На лице старшей сестры дрогнула тень. Но она быстро вернула себе холодное выражение.

– Думаю о том, как сохранить тебя живой. – Отрезала она. – И о том, чтобы этот дикарь не оказался в руках других Домов.

Она сделала шаг к сестре и положила ладонь ей на плечо, заставив её чуть опустить голову:

– Я найду способ, чтобы ты могла дежурить у его капсулы. Но только официально, под моим прикрытием. Ты не будешь ломиться в двери, как безумная. Поняла?

Лираэль вскинула глаза, полные слёз и гнева.

– Я согласна… Но я не позволю им снова тронуть его.

Старшая сестра слегка сжала её плечо и почти шёпотом добавила:

– И я тоже. Потому что теперь он слишком ценен, чтобы его потерять.

Стражи снова между собой переглянулись. Ведь они уже и сами прекрасно понимали, что решение принято. А Арианэль действовала так, как всегда умела. Методично, с холодным расчётом и без намёка на лишние эмоции.

Так что она решительно вошла в зал медицинского отсека уверенным шагом, сопровождаемая парой личных стражей. Хрустальный свет лечебных кристаллов мерцал в потолочных нишах, подсвечивая панели с бегущими маготехническими символами. В центре зала возвышалась прозрачная капсула, где неподвижно лежал Кирилл, его тело было погружено в мерцающий целительный раствор. Вокруг капсулы хлопотали врачи-маготехи, склонившись к голографическим проекциям. И при её появлении все поднялись, склонив головы.

– Госпожа. – Отозвался главный лекарь, высокий эльф с серебряными волосами, украшенными нитями рун. – Мы не ожидали вашего визита.

Сестра едва заметно кивнула.

– С этого момента вы будете ожидать всегда. – Её голос был спокоен, но обволакивал холодом. – У нас тут не обычный пациент.

Лекарь вздрогнул, но не возразил. Она сделала шаг к капсуле, окинула взглядом неподвижное тело Кирилла и задержалась на сбивающем сенсоры ореоле его магических линий.

– В ваших протоколах сказано, что посторонние лица не допускаются в зал реабилитации? – Она произнесла это скорее как утверждение.

– Да, госпожа. – Осторожно ответил лекарь. – Существует риск непредвиденных реакций. Этот… человек, – он явно споткнулся на слове, – до конца не классифицирован. Его линии Силы ведут себя слишком уж аномально.

Сестра медленно повернулась к нему.

– Протоколы хороши, когда речь идёт об обычных случаях. Но сейчас мы имеем дело с существом, о котором ходят слухи, что оно принадлежит к вымершей человеческой расе. И этот “дикарь” – личный пленник нашего Великого дома.

Лекарь невольно опустил глаза, чувствуя, что спорить опасно. А она продолжила:

– Моя младшая сестра, Лираэль, будет присутствовать при его восстановлении. Не как любопытная девчонка, а как уполномоченный наблюдатель от Великого дома.

В зале повисла тяжёлая тишина. Одна из помощников лекаря, молодая эльфийка-офицер медицинской стражи, осмелилась шагнуть вперёд:

– Но, госпожа, это… нарушение правил безопасности. Если пленник всё же окончательно придёт в себя и проявит агрессию, жизнь вашей сестры будет под угрозой.

Арианэль Ильвэ медленно перевела на неё взгляд – и та осеклась, будто ему перекрыли дыхание.

– Тогда вы все здесь для того, чтобы его остановить. – Она подняла руку, указывая на ряды вооружённых стражей у дверей. – Это и есть ваш долг.

Она помолчала и добавила, уже более жёстко:

– Никто не тронет пленника без моего приказа. И никто не посмеет выставить мою сестру за двери. Понятно?

Охрана вытянулась, синхронно склонив головы. Лекарь и его помощники обменялись тревожными взглядами, но этому решению подчиниться пришлось даже им.

В этот момент двери открылись, и в зал вошла Лираэль. Она шагнула внутрь, ещё бледная после перенесённого, но с упрямым огнём в глазах. Сестра лишь слегка кивнула ей, давая понять, что путь в это помещение для неё теперь открыт.

– Ты получаешь доступ. – Тихо сказала старшая, едва заметно улыбнувшись краем губ. – Но только под моим покровительством. Помни об этом.

Лираэль не ответила словами. Она просто подошла ближе к капсуле и замерла напротив, глядя на плавающее там тело Кирилла. Её тонкие пальцы нервно сжались в кулаки, губы дрогнули, будто она хотела что-то сказать ему, хотя понимала – он всё равно не услышит.

А позади, у консоли, главный лекарь с мрачным видом начал настраивать дополнительный контур защиты вокруг капсулы. Он видел, что сопротивляться решению представителей правящей семьи Великого дома было бы просто бессмысленно.

Теперь Кирилл стал не просто пленником – он стал политическим объектом, и к его телу приставили наблюдателя из самой правящей семьи.

Лираэль устроилась у капсулы как у алтаря – с прямой спиной, стиснутыми в кулаке пальцами, с глазами, избегающими, но всё же возвращающимися к тому светящемуся силуэту внутри. Вокруг гудели приборы, то и дело вздрагивая от очередного импульса в его теле. В воздухе висел запах озона и травяного отвара – странное соседство стерильности и домашней утешительной пахучести, которое только обостряло её тревогу.

Первый час прошёл под трепетное ожидание. Монитор всё также рисовал ровные кривые, инструменты шептали друг другу цифры, врачи то и дело поглядывали к ней, то к окну капсулы. Она записывала всё в голове – каждое мелькание света, каждый вздох – словно у неё была тетрадь памяти, где нельзя было упустить ни одной строки.

Вот что она увидела и запомнила особенно тщательно в эти первые часы – медленная хроника пробуждения, которую нельзя было уместить в одно слово. По началу его дыхание было мелким, едва ощутимым – как если бы под поверхностью океана шевелилась мелкая рыба. Медики медленно снижали дозы поддерживающих препаратов, давали организму возможность “встряхнуться” самому. Чем меньше вводили искусственных стимулов, тем более “органично” реагировало его тело. Легкие глубже вбирали воздух, и на мониторе появлялся ровный, если ещё и тихий, ритм. Лираэль, прижимая ладонь к холодному стеклу, чувствовала этот ритм в костях – чужое сердце, ставшее для неё теперь отзвуком собственного.

Затем она заметила самую непостижимую вещь. И это были не раны и не шрамы, а те тонкие потоки, что текли под кожей, как жилы света. Они не были постоянны. Сначала пульсировали в каком-то хаотическом такте, затем – по мере стабилизации – принимали формы, повторяющие ритм сердца или дыхания. Цвета менялись в мерцаниях. Алый… Бирюзовый… Зелёный… Серый… И, казалось, что каждая нота цвета отвечала не просто на какой-то неведомый “внутренний” запрос, но на то, что было вне капсулы – на голос, на прикосновение, на движение воздуха. Лираэль заметила, что когда она шептала, когда её голос и дыхание были мягки, линии утихали… А когда в коридоре кто-то громче хлопнул дверью – вспышка пробегала по ним, будто по струнам…

Была и реакция на голос. Врач, по согласованию со старшей сестрой, позволил ей тихо поговорить с ним у стекла. Она опустила голос до шёпота, произнося простые слова – имя, благодарность, обещание. В один миг – почти незаметно – веко над его глазом дернулось. Его пальцы, плотно сжатые ремнями, слегка дрогнули. На мониторе мигнул слабый электрический отклик. Это было крошечное движение, но для Лираэль оно было как первый плотный шаг по весенней земле – знак, что человек внутри ещё отвечает. Она слышала, что один из медиков тихо выдохнул:

“Он слышит. Но положительная или отрицательная это была реакция – мы сказать не можем. Главное, что она всё-таки есть…”

На ранних тестах медики отмечали, и это не умещалось в прежние учебники, что мелкие повреждения на коже этого странного парня начинали затягиваться с необычной скоростью, но не ровно, а секционно. Где-то бинт наоборот не успевал, а где-то кожа сокращалась, словно заправляла разрыв иглой. Когда техник аккуратно изменил температуру в капсуле, не удерживая, а меняя на секунду, одна старая царапина почти мгновенно исчезла. Медики тут же обменялись быстрыми взглядами. Там было и восхищение, и страх. Так как даже они поняли, что ткань тела этого парня реагировала на окружающую стихию. Лираэль же в тот момент думала о костре в пещере… О том, как он грел её и лечил порезы… И этот образ будто теперь оживал внутри контейнера медицинской капсулы.

Были обнаружены и ещё магнитные феномены и чуждые включения. При попытке провести ближние диагностические тесты приборы регистрировали слабое локальное магнитное поле у груди этого молодого разумного. Маленькая игла, оставленная на столе, тихо стронулась с места, развернувшись остриём к пациенту – и медик, едва сдержавший удивление, убрал её подальше. Они видели в анализах те самые микрокристаллы в крови, о которых говорили раньше. И хотя эти “включения” не были агрессивны, они вели себя как мини-источники – притягивали и удерживали энергию в локальной области. Когда один из врачей попытался осторожно поднять угол бинта, кусочек мельчайшего металлического обломка чуть сместился, словно услышал зов и пошёл в грудь – а медики в тот момент почти синхронно отозвались “нет” и вернули его на место.

Его нервная проводимость и сны также сильно отличались от всего известного. На третьем часу непрерывного наблюдения в его ЭЭГ возникли странные волны – не похожие ни на кошмар, ни на обычный сон, а на то, что один из техников назвал “голосовым шорохом”. Он от неожиданности такого вывода, он даже сам закашлялся:

“Он как будто думает на двух уровнях – биологическом и… каком-то другом…”

Лираэль тогда услышала, как из его груди вырвался слабый звук – слово, одно-двухсложное, и в её ушах оно прозвучало почти осознанно:

“Вода.”

Она не понимала, откуда вообще возникло это слово. Возможно, это было эхо прежних травм… Возможно, интуитивный зов к элементу… Но моторная реакция была ясна. Его пальцы сжались, будто удерживая что-то мокрое. И тогда Лираэль передала под контролем врачей крошечную фляжку с влажной тряпкой, чтобы дать ему запах воды – и видела, как чуть смягчаются его черты. Это был рискованный ход, но он дал ясную подсказку. Его тело “читало” мир не теми категориями, к которым привыкли эльфы.

Потом начались и первые попытки движения. Через несколько часов, при лёгком пробуждении, он сумел подтянуть плечо. Рука вздернулась, неумело, и тянулась в сторону. Это был не осознанный жест агрессии, а простой звериный рефлекс – тянущаяся рука того, кто хочет встать. Врачи увеличили аккуратно седативную поддержку. Слишком резкий подъём был опасен. А Лираэль, не отрывая взгляда, шептала его имя, гладя стекло. Его взгляд на мгновение сфокусировался. Но в нём не было ни тени узнавания или признательности. Словно парень смотрел на что-то незнакомое ему и не представляющего какого-либо интереса.

Между процессами регенераций происходили проблески памяти. И монитор, что пытался считать мозговую активность, передавал их в виде образов. То рывок в лесу… То металлический звук удара по чему-то твердо-лёгкому… То мерцание узора на скале. Он не мог говорить внятно. Голос был сиплый. Слова прерывисты. Но его глаза, когда они открывались, хранили не только боль, но и карту. Лираэль часто замечала, как он чуть нахмуривает бровь, словно всматриваясь в место, где для него раньше проходила тропа. Это давало ей надежду на то, что знания, которые он так старательно прятал, не умерли в той “игровой”, и их можно, может быть, впоследствии получить.

Поведение стихийных линий при эмоциональном контакте было особенно странно было наблюдать. Это выражалось в том, как световые жилы реагировали на эмоции в комнате. Когда Лираэль плакала, их свет становился мягким, будто согревающим. Когда в коридоре раздался резкий шаг – они вспыхивали и сжимались в пульсации. Когда рядом зашептал медик – линии слегка дрогнули в такт его речи и вернулись в состояние покоя. Это заставляло врачей говорить об “эмпатическом резонансе”. А для Лираэль это означало одно. Он чувствовал её. И она, маленькая и решительная, была для него путеводной нитью в этом чуждом мире.

Со временем реакция врачей и охраны также изменилась. Врачи работали с робкой смесью профессионализма и тревоги. Они давали пациенту лекарства, но не разрушали ритм… Брали анализы, но скрывали выводы… Меняли режимы капсулы и фиксировали каждую аномалию… Охрана постоянно находилась в коридоре – их лица были холодны и напряжены. Они записывали всё, но обменивались взглядами, где читалось одно. Это не просто раненый “дикарь”. Один из более старших охранников сказал шёпотом:

“Если он действительно человек – это подарок… Если в нём Первозданные Стихии – это бомба…”

И все понимали, что их Великий дом, особенно с такой находкой, не может позволить себе даже малейшей слабости…

В часы дежурства Лираэль фиксировала и своё собственное изменение. Сначала у неё была раздирающая душу вина… Затем страх… Затем появилось и нечто вроде тихой, упорной веры. Если он выживет, это будет не только её исправление. Это будет её ответственность. Она смиренно следовала инструкциям врачей, но просила о малых вещах. Крошка хлеба… Ткань с запахом её одежды… Тонкая нить грубо выделанной шкурки из его одежды, которую мягко положили у его руки. Естественно, под контролем медиков. Всё это были мелочи, которые, как она чувствовала, говорили ему, что рядом с ним есть кто-то. Каждый раз, когда врач соглашался, она выдавала мягкую улыбку, и в ответ виделась усталость в его глазах, но и крошечная надежда.

Наконец, к вечеру первых часов, один из медиков доложил старшей сестре тихо:

“Он стабилен. Не больше. Но он отвечает на внешний мир. Мы продвигаемся.”

Эта формулировка была ровно тем, что им всем было нужно. Время и осторожность. Лираэль осталась у капсулы до тех пор, пока не сами врачи не потребовали, чтобы она ушла отдохнуть, по приказу старшей сестры, чтобы юная эльфийка не сорвалась и не навредила делу. Время от времени она прижимала лоб к стеклу и шептала то, чего не говорила вслух даже сестре:

“Держись. Я всем докажу, что ты можешь быть нам полезен. Я вытащу тебя, и ты сам сможешь показать им свои знания.”

…………

Первые часы следующего дежурства прошли как экзамен тишины. Между машинами, между цветами на коже и тихими клятвами, между изучением и страхом родилась новая обязанность – она, ребенок Великого дома, стала смотрителем его жизни. И каждый миг, когда его пальцы дрожали и хватали воздух, она видела обещание. Он жив. И жив, возможно, не только как человек, но как мост между тем, что было и тем, что может быть.

Немного погодя Лираэль сидела в кресле у стены, неподвижная, словно статуя, и лишь её глаза – ясные, слишком живые для холодного полумрака медотсека – неотрывно следили за прозрачным контуром капсулы.

Каждое движение его груди, каждый слабый рывок пальцев, каждая вспышка светящихся линий под кожей отзывались в ней сразу несколькими пластами мыслей. Личными, детскими, сестринскими – и холодно-расчётливыми, что впитывались в неё с первых уроков в доме её рода.

Она не могла выкинуть из головы вид его истерзанного тела в "игровой комнате". Перед глазами вновь и вновь вспыхивали картины – ремни, сдерживающие движения, следы от кнутов и ожогов, сломанные ногти. Это был не просто пленник, а жертва – и жертва, доверившаяся ей. Он шёл рядом с ней, позволил приблизиться, принял её как спутницу. Пусть недоверчиво, пусть с оглядкой, но это было доверие. И теперь – всё разрушено. Не её руками, но именно её родом, её охраной, её кровью.

Лираэль понимала, что он не простит случившегося. Даже если выживет. Даже если снова посмотрит на неё глазами, в которых будет узнавание. – доверия там уже не будет. В лучшем случае – настороженность. В худшем – ненависть. Она медленно сжала пальцы до боли, ногти впились в ладони.

"Но и отказаться я не могу."

Он – последний человек. Существо из расы, которую все в учебниках называли вымершей ещё десять тысяч лет назад. Легенда, ставшая плотью. И если он несёт в себе память, если в его жилах течёт знание о том, что утрачено – артефакты, города, магия древних стихий – то всему этому просто нет цены. Любой Великий дом в Галактике отдал бы всю свою сокровищницу, чтобы завладеть хотя бы крошкой этого наследия. И она знала, что даже её собственный род не простит упущенной возможности.

"Даже если он отвернётся… Даже если он возненавидит меня… Я должна удержать его."

Она думала о том, как он прятал камни души и части тел чудовищ в неизвестном пространстве – без единого амулета, без ключей, словно между пальцами у него был целый карман иной реальности. Она думала о том, как исчезло копьё – оружие, которое её же солдаты пытались забрать. Она думала о том, что, несмотря на все пытки, его тело не сломалось до конца. Оно держалось. Оно сопротивлялось. Оно ещё пыталось вырваться.

"Он может быть сильнее, чем любой из нас. Даже без подготовки. Даже без школы. Его кровь – это сама история."

И тут в её мыслях появился холод, тот самый холод, который её наставники учили вызывать в сердце в моменты выбора. И если для рода Ильвэ он нужен – значит, она обязана стать его проводником. Обязанность выше чувств, выше страха, выше вины. Если доверие разрушено – значит, придётся строить иллюзию нового. Пусть он думает, что она единственная, кто на его стороне. Пусть привыкнет к её голосу, её присутствию, её рукам. Пусть видит в ней защиту, даже если когда-то сочтёт предательницей.

"Я не позволю никому забрать у нас это сокровище. Даже тебе, сестра. Даже тебе, мать. Я сделаю всё, чтобы он был нашим."

Она понимала, что слова в этой ситуации больше не помогут. Теперь нужны действия. Долгие, кропотливые, почти незаметные. Он должен чувствовать её рядом в каждом дыхании, в каждом проблеске сознания. Он должен привыкнуть, что именно её лицо и голос – это его якорь в этом мире. И тогда, возможно, даже если доверие разрушено, на его месте появится привычка. А привычка – иногда крепче любых клятв.

Но Лираэль знала и другое. Если он поймёт, что его снова обманули, что его снова используют… Тогда их ждёт не союз, а… Вражда… И враг такой силы, о которой пока никто в их доме даже не подозревает, может быть опаснее, чем целая армия. Она подняла взгляд, и свет от капсулы отразился в её глазах – не просто свет исцеляющих кристаллов, а холодный блеск решения.

"Я сделаю всё. Я возьму на себя его гнев. Я приму его недоверие. Но я не отступлю. Великий дом Рилатан должен получить то, что принадлежит ему по праву."

Она сидела, и её тонкая фигура напоминала не юную девушку, а уже взрослого стратега, что готовит планы на десятилетия вперёд. И только врачи, проходящие мимо, видели её мягкие, почти материнские глаза, устремлённые на парня в капсуле. Но никто из них не слышал, что внутри этих глаз жило два огня. Вина и расчёт. Один жёг её изнутри. Другой – освещал путь вперёд.

Всё ещё сидя в кресле у стены, она казалась внешне неподвижной, но внутри у неё кипела работа мысли. Она уже знала, что нельзя будет подойти к Кириллу с готовыми речами или попытаться оправдаться – в его глазах любое слово из её уст станет ложью. Поэтому план должен был быть другим. Не резкий рывок, а постепенное, медленное возвращение к тому, что у них едва-едва начинало появляться.

Первое, что она решила – присутствие. Она будет рядом. Не слишком навязчиво, не выставляя это напоказ перед охраной или врачами, но так, чтобы, открыв глаза, он всегда видел её. Пусть не сразу осознает… Пусть даже будет раздражён… Но в глубине сознания у него закрепится:

“Она рядом. Она не ушла.”

Для этого Лираэль наметила дежурства – часть официальных, когда ей позволяли находиться в медотсеке, и часть тайных, когда она под любыми предлогами будет возвращаться, даже если это нарушает протокол.

Второе – мелкие личные жесты. Пока Кирилл без сознания, она решила подготовить всё так, чтобы его пробуждение прошло максимально мягко. Она заказала из арсенала ткани для того, чтобы у кровати в медицинской палате лежала одежда, близкая по крою к той, что он носил в лесу. Пусть видит, что хоть кто-то подумал о его привычках. Она принесла к капсуле камень-дубликатор – маленький артефакт, который позволял проецировать изображения. Она настроила его так, чтобы рядом на панели постоянно отображался спокойный пейзаж из леса – пусть это будет напоминанием о его мире, а не о холодных металлических стенах. А врачей она попросила, под предлогом “эксперимента для отчёта”, не использовать агрессивные препараты стимуляции сознания. Пусть его пробуждение будет естественным, чтобы он не ассоциировал свою первую встречу с ней после пыток с очередной насильственной процедурой.

Третье – формирование образа союзника. В своих мыслях Лираэль строила план поведения. Она понимала, что когда Кирилл придёт в себя, он будет видеть во всех эльфах угрозу. Особенно после того, что произошло в “игровой”. Поэтому она должна отделить себя от остальных.

Никогда не поднимать на него голос. Даже если он сорвётся. Не пытаться оправдываться за пытки, которые ему пришлось пройти. Из-за глупости одного обнаглевшего офицера. Он всё равно не поверит. Лучше признать вину, но подчеркнуть:

“Я не допустила бы этого, если бы могла.”

Возможно, ей даже придётся использовать старшую сестру как противоположный фон. С помощью чего молодая эльфийка сможет показать, что именно она, Лираэль, ближе к нему, понимает его больше, чем другие.

Четвёртое – постепенное раскрытие знаний. Она вспомнила, что Кирилл дорожит трофеями, теми камнями души, которые прятал. Он ценит силу и опыт, добытые собственным трудом. Значит, она должна говорить с ним на этом языке. И именно поэтому, она решила первым делом спросить не о нём самом, а о тварях, о которых он знает. Дать ему возможность выступить учителем, носителем уникального знания. Затем предложить обмен. Она будет предоставлять ему сведения о том, как устроен их мир… А он – об этой Дикой планете. Пусть это будет диалог, а не допрос. Тем более, что ничего секретного и запретного она раскрывать перед этим человеком не собиралась. По крайней мере, пока что… А там всё будет зависеть именно от его собственной сговорчивости, и стратегической значимости его знаний.

Пятое – внешний фасад для Великого дома Рилатан. Лираэль понимала, что её старшая сестра, Совет, и даже простые воины – все будут давить на неё. Для них Кирилл лишь ресурс. Значит, ей придётся играть двойную игру. Перед ними – холодная, расчётливая дочь рода, готовая выжать из пленника всё возможное. Перед ним – союзница, которая якобы защищает его от давления извне.

Она мысленно прикидывала даже мелочи. Как будет сидеть рядом с капсулой – не напротив, как тюремщик, а сбоку, как спутница. Какие слова выберет первой фразой при его пробуждении – простые, без титулов и формальностей:

“Ты жив. Я ждала.”

Она продумывала даже интонацию, мягкую, почти шёпотом, чтобы не раздражать его после тишины и боли. Но вместе с холодным расчётом в ней ожил и подспудный страх. Что, если он увидит её как врага окончательно? Что, если все усилия превратятся в ничто? Тогда она не просто потеряет шанс возвысить род – она потеряет того, кто уже успел коснуться её самой души. Ведь за этими расчётами она пыталась спрятать одно – ей было важно, чтобы он жил. Чтобы снова посмотрел на неё. Чтобы в его глазах она не была такой же, как все остальные.

Обдумывая всё это, Лираэль глубоко вздохнула, провела ладонью по стеклу капсулы и прошептала так тихо, что никто не услышал:

– Я не отступлю. Даже если будешь ненавидеть.

И вновь вернулась в кресло – планировать следующий шаг, уже представляя, как будет выглядеть её первое “дежурство” рядом с ним после его пробуждения.

Врачи медотсека уже не первый день собирали всё новые и новые данные о состоянии Кирилла. Его тело под воздействием нанитов и маготехнических узоров регенерации давно было восстановлено до предельной нормы – идеально срослись кости, исчезли ожоги от парализатора, полностью восстановлены внутренние органы, нервные связи и даже мелкие капилляры. Для обычного пациента это был бы знак скорого выхода из капсулы и постепенной реабилитации. Но в его случае всё оказалось иначе.

……….

Некоторое время спустя в одном из боксов медотсека собралась группа специалистов. Главный врач… Пара целителей… Биотехники и маг-инженер, курировавший работу капсулы. Голографические проекции показывали каждый слой организма Кирилла. Ровный сердечный ритм, чистое дыхание, устойчивый энергетический поток. Всё указывало на нормальное физическое здоровье. Но показатель мозговой активности оставался угнетающе плоским. Не абсолютная смерть – на панели виднелись слабые, редкие всполохи, словно догорающие угли в почти выгоревшем костре.

– Его тело восстановлено полностью. – Наконец сказал главный врач, обводя взглядом коллег. – Держать его дальше в капсуле бессмысленно. Все процессы стабилизированы, регенерация завершена.

– Но он не просыпается. – Тут же заметил один из целителей, слегка нахмурившись. – Даже на сильнейшие импульсы стимуляции разума нет должной реакции.

Маг-инженер коснулся проекции мозга.

– Здесь всё иначе, чем с обычными пациентами. Излучение парализатора разрушило не ткани, а саму динамику передачи сигналов. А потом… пытки. – Он замолчал, будто более тщательно подбирая слова. – Его сознание словно ушло вглубь, в замкнутый контур. Можно сказать… в кому.

В кабинете повисла тягостная тишина.

– Тогда возникает главный вопрос… – Тихо произнёс врач. – Очнётся ли он вообще когда-нибудь?

Ответа не последовало. Каждый понимал, что какие-либо прогнозы здесь были просто невозможны. Тело живо, но разум – словно отрезан от него.

Эта новость вскоре дошла и до Лираэль. Она сидела у проекционного экрана, где была видна капсула Кирилла, и слушала слова врача с сжатыми губами. Грудь будто сдавило – не от жалости, а от ощущения катастрофы. Он был нужен её Дому. Он был нужен ей лично – не просто как инструмент, а как ключ к силе, о которой знали единицы. А теперь всё зависело от того, вернётся ли он из этой тьмы или навсегда останется пленником комы.

В её голове тут же закрутились новые мысли:

“Значит, его тело у меня есть. Но если разум потерян – какой толк?”

Она вспомнила свои прежние обещания, свои взгляды, когда впервые решилась довериться этому парню. Теперь это доверие не просто хрупко. Оно было просто уничтожено. Разбито в пыль. Даже если он очнётся, то вряд ли простит. И всё же… Отказаться от него их дом теперь просто не может.

Лираэль тихо поднялась с кресла, подошла ближе к стеклянной панели, за которой мерцала медицинская капсула. В её взгляде не было ни жалости, ни теплоты – только холодная решимость.

– Ты мне всё равно нужен, Кирилл. – Шепнула она, почти касаясь ладонью прозрачной поверхности. – Я вытащу тебя обратно. Даже если придётся платить за это… Всем, что у нас есть.

Её план начинал приобретать новые очертания. Теперь задача усложнилась вдвое. Так как ей нужно было не только восстановить доверие, но и вернуть самого Кирилла к жизни. К полноценному сознанию. И молодая эльфийка уже знала – ради этого она будет давить на медиков, искать запрещённые методы, использовать и магию, и технологии. И всё только потому, что это была не забота. Это было вложение. Ставка, которая либо принесёт Великому дому Рилатан невиданную силу, либо обернётся пустотой и позором.

Она долго стояла у стекла, пока врач выдыхал сухие диаграммы – “восстановлено”, “нервные импульсы редки”, “кома”. Её собственное сердце стучало как молоток по наковальне. И этот перестук, отдаваясь в ушах, сейчас заглушал все остальные звуки. Когда же доктор прошёл к заключению, она уже знала, что молчать нельзя. Просто ждать означало похоронить самый последний шанс.

Она повернулась к группе медиков, и голос её был ровен, но в нём дрожала сталь:

– Скажите мне одно… Вы исчерпали все легальные и проверенные способы?

Главный лекарь тут же покачал головой.

– Мы исчерпали стандартную линейку стимуляций, электромодуляций и тихой нейрореабилитации. Последние ответные реакции – скорее реакция тела, чем сознания.

Лираэль сделала ещё один шаг вперёд, подойдя к нему так близко, что тонкий контур её отблеска лег на фарфоровую панель капсулы. Её глаза были сухими, лицо неподвижным.

– Тогда давайте перестанем прятаться за “стандартом”. У нас – не “пациент из деревни”. У нас – тот самый ключ, о котором шептались в архивах. Я требую – и потребую официально – чтобы вы провели экспериментальные меры. Рискованные. Может, даже запрещённые по протоколу. Я беру на себя ответственность за последствия перед Советом и перед домом.

Врач замер. Маг-инженер, который до этого молчал, глубоко вдохнул и произнёс осторожно:

– Вы не понимаете… “экспериментальные” – это не просто усиленная терапия. Это вмешательства на грани между технологией и стихийной магией. Это могут быть, и это очень плохо звучит в отчётах, методы, которые ломают барьеры между сознанием и элементами. Мы можем попытаться “позвонить” в его глубины, но цена – непредсказуема. Потеря сознания может стать вечной, или мы можем пробудить что-то иное внутри него.

Лираэль чувствовала, как в её груди сжимается какой-то ледяной узел. Но её голос не изменился:

– Я знаю цену. Скажу больше… Я хочу быть подписантом под каждым протоколом. Я подпишу согласие за дом. Я подпишу, что беру ответственность. Только начните.

Они смотрели на неё, и в этой искре взгляда, смесь ужаса и уважения, было всё:

“Она готова идти до конца.”

Главный врач, профессионал до костей, отстранился и закрыл глаза. Он понимал политическую цену приказа, и понимал, что в его руках – судьба человека.

– Хорошо, – сказал он наконец, тихо, – но мы работаем по трём направлениям и только под страховой печатью дома. Научная стимуляция… Синтетическая эмпатия и ритуальное сопряжение…

Он назвал это, как будто перечислял лекарства, но глаза у всех побледнели. Лираэль наклонилась, слушала, запоминала каждое слово. Так как она знала, что эти названия будут звучать как заклинания на совете, и она должна быть готова защищать каждое из них.

И в первую очередь стоило обратить внимание на научную стимуляцию. Под названием которой скрывался техномедицинский подход. Это были “жёсткие” меры медицинских техник. Во время применения которых использовались тонкие электроды нового поколения для модуляции глубинных паттернов… Мягкие магнитные поля, направленные на восстановление синаптической активности… И также применялось использование ранее запретных биоактивных композитов, которые могли “подпитывать” нейроны… Врачи поясняли, что всё это – риск кратковременной перегрузки мозга, неконтролируемых судорог и даже усиления стихийной активности, потому что его ткани “питаются” элементами. Но в обмен это давало шанс на реактивацию сети сигналов.

Второй в этом списке шла синтетическая эмпатия, или психомаготехническое вмешательство. Здесь предлагалось то, что раньше называли “сонным мостом” – технология, которая создаёт из внешних сигналов виртуальное пространство, в которое помещается сознание пациента через имитируемые образы. Запахи… Голоса… Тактильные воспоминания… Но для Кирилла это должно было быть не просто воспроизведение лесной глубинки Дикой планеты. Это должно было быть “вызовом-напоминанием”. Запах костра… Шорох листвы кустов, растущих вдоль привычных ему троп… Мерцание узора на камнях… Всё это должны быть самые точные паттерны, которые могли инициировать отклик в глубинах его разума. Хотя медики сразу предупреждали и о том, что такой мост может либо пробудить его, либо загнать ещё глубже в субсон.

Последним в этом списке шло ритуальное сопряжение, что являлось магической, “запретной” ветвью медицины эльфов. Это было самое страшное направление медицины. Для некоторых. Так как во время этого процесса происходило привлечение элементов – управляемое, с обрядами защиты, чтобы “созвать” в теле разумного полноценный отклик Стихий, которые, по их данным, уже в нём обитают. Маг-инженер описал это как “рыхление” той ткани взаимодействия, что связывает его плоть и линии силы. В чистом виде это ритуал, который в прошлом предупреждали не проводить без подготовки. Подобные обнаруженные в его теле элементы можно “попросить” помочь… Но можно и “призвать” неуправляемую реакцию. Риски могли быть самыми разными. От усиления регенерации до выхода из-под контроля и открытия портала локального уровня. И всё только потому, что этот процесс, по своей сути, мало чем отличался от пыток. Но стресс, который будет испытывать тело пациента может помочь ему выйти из комы.

Лираэль слушала всё это, и в голове у неё прокручивались самые разные варианты защиты. Как прикрыть ритуал протоколом безопасности Великого дома… Как подписать бумаги, которые уберут любые возможные претензии… Как завести членов медсекции, кто будет свидетельствовать о том, что приказ был её личный. Она думала о последствиях… Можно ли будет скрыть провал? Если подобное всё же случиться… Что скажут соперники их Великого дома? Но страх потерять полученный ими шанс побеждал буквально всё…

– Делайте всё. – Коротко сказала она после некоторых раздумий. – Подготовьте “мост” как первую фазу. Потом – стимуляцию. И в конце – если будет нужно, ритуал. Никаких публичных отчётов до получения окончательных результатов. Я беру ответственность на себя в полной мере.

Врач покачал головой, но в его взгляде скользнуло уважение. А она встала и подписала электронные документы, которые уже были подготовлены в тени. Этакое юридическое согласие. Печать дома… Разрешение на эксперимент… Потом были вызваны специальные техники, ритуальные мастера и усиленные медкоманды. По приказу старшей сестры все процедуры были помечены как “высокая тайна”, и доступ к материалам получили лишь те, кому доверяли.

Уже этим вечером в палате началась подготовка. Медики обматывали тончайшие электроды вокруг черепной коробки пациента, маг-инженер настраивал резонаторы, чтобы их сигналы не “встряхивали” энергетические жилы в теле, а ритуальный мастер готовил энергетический круг – но не для “вызова”. А для защиты. На тот случай, если стихии попытаются “вырваться”. Каждый из них понимал, что это похоже на слаженный оркестр, где одна фальшь в ноте может стоить очень многого.

В коридоре Лираэль писала пометки – список запахов, звуков, образов, которые, по её памяти, могли хоть что-то значить для него. Дым костра… Скрип кожаной рукояти копья… Запах прелого мха… Ночные шорохи… Затем она попросила врачей синтезировать всё это в безопасной форме. И попутно, она просила одну вещь особенно – не использовать методов, которые ломают личность и насильно формируют зависимости. Она хотела, чтобы мост был “предложением”, а не пыткой.

……….

Ночь. Капсула тихо светилась, и в зале собралось ненормальное множество разумных. Врачи… Маготехники… Стражи… И её старшая сестра пришла, стоявшая теперь в тени. Лираэль уселась рядом со стеклом, ухватившись взглядом за застывшую внутри фигуру. Она почти не дышала, когда медики включили первый цикл – мягкие паттерны звуков и запахов, которые медленно вели к более сложным образам.

По началу – тишина. Потом – едва слышный толчок в дисплеях, фиксирующих активность мозга. Затем – ответ. Короткий всплеск, как эхо, и ветер внутри капсулы – нюанс, который никто из обычных пациентов не испытывал. Линии на коже Кирилла завибрировали, и медик шепнул в рацию:

“Есть отклик. Малый, но есть.”

Когда включили вторую фазу – тонкую электрическую модуляцию, синхронизированную с образами, пальцы на руке парня резко сжались. На мониторе замигали узоры. Его мозг словно пробовал связать звук и образ. Лираэль молча шептала его имя, и в тот момент, когда мост достиг своей кульминации, его веки задёргались.

– Это только начало. – Прошептал маг-инженер. – Но мы все в одной лодке.

Лираэль ощущала, как в груди у неё дрогнул старый страх – и вместе с ним – тонкий, болезненный проблеск надежды. Она понимала, на что подписалась и какую цену готова заплатить. Но когда чашка малой искры появилась в глазах у него, и тот слабый, едва слышный звук – “вода” – прорвался снова, она поняла, что весь этот риск был оправдан. Или, если не оправдан, то она хотя бы не останется в стороне, виня других.

Эта ночь превратилась в длинную серию попыток, ошибок и корректировок. Медики взвешивали каждую секунду, балансируя на тонкой нити между спасением и катастрофой. Лираэль не отходила – и в мутном свете приборов её лицо было белым, решительным и жёстким. Она готова была платить цену, и это намерение давало ей силу идти дальше.

В первые часы команда ещё верила в успех. Медики и маги переглядывались, подстраивали частоты, корректировали образы “моста”. На мониторах время от времени вспыхивали крошечные пики – словно слабые отголоски сознания. Но каждый новый цикл заканчивался одинаково. На экране появлялась максимально плоская, и даже какая-то равнодушная линия.

Когда пришла очередь ритуального сопряжения, в зале повисла напряжённая тишина. Маг-инженер, окружённый зеркалами и защитными линиями, вложил в круг первый импульс стихийной энергии. Обычно это сопровождалось резким откликом пациента. Учащённым пульсом… Вибрацией жил… Всплеском ауры… Но здесь произошло нечто странное.

Капсула мягко засветилась, кожа Кирилла заискрилась серебристым налётом – и всё. Энергия ушла внутрь. Мониторы зарегистрировали всплеск… И через секунду линии упали в ноль. Магический импульс просто исчез.

– Ещё раз… – Прошептал маг-инженер, и вложил новый сигнал. На этот раз – сильнее, направленнее. Поток света, который должен был вызвать реакцию, словно влился в его тело… и опять – ничего. Только слабое мерцание, будто он впитывал всё, как сухая земля – дождь.

– Это не “впитывание”. – Глухо сказал старший маг, глядя на панель. – Это… Растворение. Магия исчезает внутри него. Будто уходит в бездонную бочку.

Попробовали третью волну. Её вели осторожно, на тонкой грани, вливали в жилы медленно. Но эффект был тем же. Едва зажглось свечение, что свидетельствовало о насыщении, как оно тут же пропало. Как будто сама ткань тела Кирилла пожирала магическую силу, но не оставляла после себя ни насыщения, ни отклика. Даже губка, напитавшись водой, становится тяжёлой, отдаёт влагу при сжатии. А тут – пустота. Бесконечная, равнодушная.

Лираэль всё ещё стояла рядом с капсулой, пальцы сжаты до белизны. Вначале её глаза горели упрямством, но с каждой новой попыткой это пламя гасло. Когда же последний ритуал закончился ничем, она шагнула ближе, прижав ладони к прозрачному стеклу.

– Кирилл… – Тихо прошептала она, и её голос дрогнул. – Ты должен… Слышать…

Но его тело всё также было неподвижно, его дыхание было ровным, глаза закрыты. Даже малейшего намёка на отклик не было. И линии капсулы, реагирующие на магию, оставались мёртво-чёрными.

– Это невозможно. – После некоторых размышлений заговорил один из врачей, растерянно перелистывая электронные записи. – Любое живое тело имеет предел насыщения. Даже те, кто не владеет магией… У них хотя бы остаётся след! Отклик тканей! А тут… пустота…

Арианэль, до этого времени хранившая молчание, слегка нахмурилась.

– Может, он блокирует её? Подсознательно?

– Нет. – Резко ответил маг-инженер. – Это не защита. Это —… как если бы сама структура его сущности была иной. Она не задерживает энергию, не сопротивляется. Она её… уничтожает.

Лираэль слушала это и чувствовала, как в груди растёт тяжёлый, давящий холод. Все её надежды, все планы рушились прямо на глазах. Она думала, что сможет найти способ пробудить его, достучаться через магию, через ритуал, через силу стихий. Но перед ней лежал человек, в теле которого законы, известные эльфам тысячелетиями, просто не работали.

И сейчас она уже явственно ощущала, как нарастающая паника сжимает горло. А если он так и останется лежать? Если это – не сон, а вечность? Если всё, что она сделала, всё, что принесла ради доверия к нему, окажется пеплом?

– Нет… – Резко выдохнула она, чувствуя, что голос срывается. – Такого не может быть…

Она прижала лоб к холодному стеклу капсулы, впервые позволив себе выглядеть беззащитной перед охраной, перед врачами, даже перед старшей сестрой, которая стояла в углу, молча наблюдая. Ей казалось, что Кирилл ускользает у неё из рук – не от предательства или ярости, а от пустоты, которой не коснётся ничья сила.

И в этой тишине, где единственным звуком было ровное дыхание спящего юноши, Лираэль впервые по-настоящему ощутила отчаяние.

……….

Арианэль сидела в своём рабочем кабинете, рядом с панорамным экраном, что изображал полноценное окно, за которым расстилалась темнота космоса, прорезаемая мягким свечением дальних звёзд. Она сцепила руки на коленях и долго не двигалась, позволяя мыслям идти своим чередом.

До сих пор она считала историю, которую принесла ей младшая сестра, чем-то вроде наивной попытки оправдаться – мол, "дикарь" обладает редкими знаниями… "дикарь" может помочь… "дикарь" нужен им… Но после того, как она сама изучила записи охраны, сделанные во время захвата, её отношение к этому делу кардинально изменилось.

На кристалле ясно было видно, что этот самый Кирилл, уже обездвиженный, потерявший возможность сопротивляться, всё ещё сжимал в ладони копьё. А затем – вспышка, едва заметная, и предмет исчез. Не упал на землю, не растворился в энергии парализатора… А именно… Исчез… Видеозапись повторяли десятки раз, увеличивали детали, анализировали. И каждый раз Арианэль ловила себя на мысли, что всё это не было похоже ни на один известный им приём маскировки или хранения.

"Пространственная магия…" – Медленно произнесла она про себя. Эти слова звучали почти кощунственно. Для их народа, владевшего технологиями и магическими структурами тысячелетиями, пространственная магия оставалась чем-то настолько редким и опасным, что в их семье о ней упоминали скорее как о Наследии Древних, чем о реально применимой практике. И вот, перед ней запись, где "дикарь" с Дикой планеты демонстрирует именно эти возможности.

Мысленно хмыкнув, молодая женщина откинулась в кресле и задумчиво провела пальцами по виску. Если это правда, то Кирилл вовсе не был таким простым, каким хотел казаться. Даже если он сам не до конца понимал природу своего дара, одно только наличие таких возможностей делало его бесценным.

“Выживание…” – она мысленно вернулась к словам сестры. Да, даже знания о том, как обходить ловушки этой планеты, как прятаться, как добывать ресурсы – уже стоят целого состояния. А если добавить сюда контроль над пространством… То это уже уровень, который может перевернуть всё.

Её губы дрогнули в невольной усмешке. Ирония заключалась в том, что младшая сестра, ведомая порывами, оказалась права. Но вместе с этим открывалась и новая угроза. Кирилл слишком долго сопротивлялся стационарному парализатору. Арианэль видела отчёты медиков. Ни один пленник ещё не держался так долго. Его мозг был буквально прожарен волной, которая должна была лишить его всякого сопротивления за секунды. Но он боролся. И именно поэтому теперь лежал без сознания.

Медики говорили, что тело восстановлено полностью. Но разум – это не ткани, не кости. Даже лучшие регенерационные капсулы не могли гарантировать целостность того, что разрушила энергия парализатора. Возможно, часть связей в его мозге больше не подлежала восстановлению. Возможно, он никогда уже не откроет глаза.

Подумав об этом, Арианэль еле заметно нахмурилась, опустив взгляд на свои руки. Если всё обстоит именно так, то весь их потенциальный выигрыш превратится в прах. Добыча младшей сестры – тот, ради кого погибло несколько бойцов их дома – станет бесполезным грузом.

И всё же её внутреннее чутьё подсказывало, что этот человек всё ещё не пустая оболочка. Даже лежа без сознания, он оставался окружённым тайнами. Он уже доказал, что способен выжить и даже действовать эффективно там, где их элитные разведчики едва сохраняли жизни. Он показал то, что не входило ни в одну из их систем знаний. И его упрямое сопротивление парализатору говорило о невероятной внутренней силе.

"Даже если мозг повреждён… значит, нужно искать иной способ добраться до его сути и знаний." – Подумала она, и в её глазах блеснул холодный свет. Великий дом Рилатан не мог позволить себе упустить такую возможность. И тогда Арианэль впервые задумалась о том, что, возможно, им придётся выйти за рамки протоколов. Что, ради этой находки, она готова будет спорить даже с Советом.

В тот день она сидела допоздна, и над её столом горела одна лампа, бросая на чертежи и отчёты тонкий конус света – всё остальное помещение тонуло в мягкой тьме. В этой тьме мысли её набирали форму плана. Не государственного заговора в грандиозном смысле, а точечной, внимательной сети решительных шагов, где каждая нить – отдельно взятый разумный… Каждый узел – институт… А сама она – узловой центр, который соединит в один ход медицину, магию и человеческую слабость.

План был прост в намерении и сложен в исполнении. Он разделялся на несколько параллельных потоков, которые должны были работать одновременно – тогда шанс извлечь из лежащего в капсуле больше, чем тело и память, возрастал.

Полевая команда науки – это врачи. Как щит и щётка. Арианэль понимала, что врачи – это те, кто может юридически и научно “легитимизировать” практически любое вмешательство. Она не собиралась добиваться от них чудес под страхом наказания. Она намеревалась создать ситуацию, где законные аргументы работали бы на её сторону. В её голове это выглядело достаточно просто и объяснимо. Официальные отчёты, подписанные под её покровительством, и с согласия младшей сестры… Разрешения на эксперименты в режиме “крайней необходимости”… Составление “секретного” протокола по восстановлению, где каждый шаг прописан и защищён печатью дома…

Врачи будут делать свою работу – восстанавливать тело, фиксировать аномалии, регистрировать каждую реакцию. Но, кроме всего этого, Арианэль рассчитывала на их научное любопытство. Аккуратные, но настойчивые исследования… Сбор паттернов откликов… Постановка гипотез… И, главное, подготовка доказательной базы для Совета и для потенциальных партнёров. Ее расчёт был прост. Чем более “научной” покажется проведённая ими работа, тем труднее будет кому-то выкрутить ей руки и превратить их в орудие для чьих-то палачей.

Магическая ветвь, к которой имели отношение инженеры стихий и маготехники, как ключ и как страховка. Она не собиралась доверять магов первому встречному. Ей нужны были те, кто умел не только призывать, но и ограничивать – кто держал в уме защиту, структуру и контракт. Арианэль планировала привлечь старую гвардию маг-ремесленников, людей почтенных, но ведомых профессиональной гордостью, которые должны были проводить циничные ритуальные сессии аккуратно, в колодах защиты. Их задача – обнаружить, как именно “растекаются” стихийные потоки в его теле, где они исчезают, и попытаться собрать хоть какие-то остатки. При этом маги работали бы не на показ. Их роль – архивировать, моделировать и пробовать “закрытые” техники, которые можно было бы потом легализовать как “эксперимент”.

Не стоит забывать и про протокол контроля и секретности, под который попадают документы, кодексы, сетки ответственности. Арианэль знала цену слухов и страха. Любая утечка – это острый нож, воткнутый им в спину. Значит, надо сделать так, чтобы ни один офицер, ни один врач не мог выйти из цепочки без следа. Она прописала круги доступа, тайные протоколы с юридической подписью, которые передавались только лицам с её личным разрешением. Любая попытка разглашения оборачивалась бы дисциплинарным процессом, который начнёт именно с того, кто позволил утечку. Публичное слушание, потеря ранга, обесценивание. Это была фабрика рутинного запугивания – не для того, чтобы сломать тех, кто в этом всём участвует, а чтобы создать крышу молчания для экспериментов.

Так же не стоит забывать и про другой фронт. Лираэль как крест и ласточка. Самая хрупкая, но ценная нить к этому дикарю – её младшая сестра. Арианэль понимала её порыв. Её горячую веру и то доверие, которые Лираэль успела привить лежащему в капсуле человеку. Она намеревалась использовать это не как инструмент принуждения, а как мост. План был двойным. Официально дать ей право на наблюдение, чтобы закрыть рот тем, кто считал бы это нарушением, а неофициально – вложить в неё задачу “мягкого контакта”. Сначала в ход пойдут запахи, ткани, воспоминания – всё то, что могло вызвать отклик не медицинскими методами, а более живым теплом. Лираэль – привязанность и исключение. Если кого-то и можно было бы попытаться повести на сторону доверия, так это её. Арианэль рассчитывала на то, что даже если в ответ будет ненависть, постепенно уязвлённость и повторяемость заботы создадут хотя бы прагматическую привязанность.

Дальше пойдет уже политическая защита. Перед Советом им нужно будет продемонстрировать доказательства, а не обещания. План включал и подготовку информационных блоков. Отчётов… Визуализаций… Видеозаписей и материалов, которые можно было предъявить Совету как “необходимую национальную миссию”. Арианэль понимала одну вещь клиентоцентрично. Заявить “у нас есть артефакт” – мало… Нужно показать потенциальную выгоду и минимизировать риски. Значит нужно сделать так, чтобы все результаты исследований врачей и магов собирались в одном досье, которое должно было предстать как путь к могуществу Дома. Новые маршруты… Тайники… Технология хранения и передачи вещей… Знание управления Стихиями… Это досье она готовила не для лирики, а для купюр – деньги, ресурсы, политические ходы.

Не стоит забывать и про контингентные меры, которые включая в себя страх и подстраховку. Ведь, параллельно ко всему этому, Арианэль продумывала и “план Б”. Если разум не пробьётся и его тело так и останется сосудом, то нужно обеспечить, чтобы никто не смог получить эти знания извне. Для этого она намеревалась создать “учёную блокаду” – несколько слоёв защиты доступов, отряды самой надёжной стражи, секретные склады с артефактами. Если ценность окажется невосполнимой, эти меры предотвратят кражу.

В этом случае даже этика будет как инструмент. А для этого нужна полная легализация нарушений. Арианэль не любила лицемерие. Она понимала, что многие из предусмотренных ею шагов будут выглядеть жестоко. Но она знала одну слабость Совета. Они любят правила. Если подкрепить риск юридической процедурой – “надзор дома”… “экстренная утилитарная служба”… “военный протокол сохранения”… То даже самые жёсткие вмешательства можно было оформить как служебную необходимость. Для этого она собиралась использовать старые законы и новый прецедент, чтобы создать легальную базу для невозможного.

Всё это предусматривало и психологическую игру с “дикарём”. На что нужно время и терпение. Самая тонкая часть плана – процесс восстановления доверия. Арианэль понимала, что ничто не заменит искренности, но искренностью легко манипулировать. Значит, она поручит Лираэль вести “мягкую” работу. Ничего насильственного. Только повторяемый ритуал заботы. Опять же запахи, голос, прикосновения через стекло, знакомые мелочи. Эти вещи не вернут и не изменят прошлое, но способны сделать так, чтобы у человека появилась привычка к присутствию конкретного лица. Это практика не для немедленного результата, а для месячного и годового вложения.

Всё это требует самого тщательного мониторинга результатов и быстрых итераций. Именно поэтому Арианэль требовала регулярных отчётов. Не сухих бюллетеней, а полноценных карт. Где именно “исчезает” энергия… Какие методы дают хоть малую реакцию… Какие запахи провоцируют вспышки памяти… На основе этих карт медики и маги должны были менять свои подходы каждый день. Быстрая обратная связь означала, что неудачные эксперименты не будут повторяться по инерции. Удачные – масштабироваться.

И, наконец, Арианэль помнила старое правило. Знания, особенно те, которые угрожают, легко потерять, если действовать в одиночку. Поэтому она собиралась наладить тихую сеть контактов – несколько доверенных магистральных домов, торговцев кристаллами, один-два старых архивариуса – тех самых разумных, которые могли бы дать сведения об исчезнувшем Человечестве или тех же пространственных практиках. Это была не официальная дипломатия, а тихая разведка, которая работала в тени.

“Моральная цена?” – Думала она, и в её груди что-то немного нервно сжималось. Она знала, что каждая параллельная нить плана – это иная степень риска. Моральные компромиссы с врачами, давление на магов, использование сестры в роли приманки. И всё же она считала, холодно и твёрдо, что даже такая цена была полностью оправдана. Великий дом Рилатан либо возьмёт эту возможность в свои руки, либо она попадёт к другим. Желание сохранить преимущество становилось для неё аргументом выше жалости.

Молодая женщина медленно отложила стило, которым писала, и подняла лицо к экрану, где космос казался пустой, но не без мозаики. Далёкие светила мерцали, и в этом мерцании она видела своеобразную игровую доску. Планы, как фигуры, должны были двигаться с точностью и долей жестокости. Она знала, что многое из задуманного придётся прикрывать, что кто-то пострадает, что род может её ненавидеть. Но в этом выборе, как в холодном огне, она чувствовала прежнюю сталь – и была готова вести.

Арианэль всегда гордилась своим умением работать с архивами. В отличие от многих представителей Дома, кто считал бумагу и старые кристаллы бесполезным грузом прошлого, она видела в них источник силы. Архивы для неё были не складом пыли, а корнями, уходящими глубоко в землю, из которых питались ветви будущего. И сейчас, когда Лираэль вскользь упомянула странные “исчезновения” оружия и предметов у пленного человека, Арианэль впервые за долгое время почувствовала азарт исследователя.

Она начала с очевидного. Извлекла из глубин библиотеки дома, оцифрованный архив которой возила с собой, несколько каталогов древних магических практик, свитки и цифровые копии с комментариями ещё времён войн с северными кланами. В первых записях упоминалось немало экзотических школ. Иллюзионисты Седого Круга, умевшие “перекидывать” образы так, что столкнувшиеся с ними теряли реальность… Кузнецы-хаотики, вбивавшие в клинки нестабильные чары так, что металл менял вес и свойства прямо в бою… Но ни одна из этих традиций не объясняла факта – предмет, находящийся в руке, исчезает и не появляется в радиусе видимости.

Дальше она копнула в архивы межродовых торговых соглашений. Там встречались описания контрабанды и странных технологий, доставленных когда-то людьми, имевшими отношение именно к Человеческой расе. И вот именно здесь, среди полустёртых заметок, Арианэль впервые наткнулась на слова, от которых её сердце забилось чуть быстрее.

“Люди не обладают природным доступом к потокам Cтихий, но компенсируют свою слабость конструкциями и формулами. Некоторые из них овладели искусством создания вместилищ вне материального пространства, именуемых ‘пространственными карманами’. В них можно сохранять оружие, пищу, свитки и даже редкие артефакты. Доступ к содержимому осуществляется по особому якорю – печати или ключу, зачастую невидимому для посторонних и не посвящённых…”

Арианэль перечитала этот фрагмент трижды. Вначале – с сомнением, как любую сказку. Потом – с растущим недоумением. И наконец – с холодным осознанием, что именно это и совпадало с тем, что она видела в отчёте о Кирилле. Ведь на записи копьё не падало на землю и не разлеталось осколками, как должно было бы при его ослабленном состоянии. Оно просто исчезло. Растворилось, будто никогда и не существовало. А упоминание её младшей сестры, что у него очень часто различные предметы исчезали прямо из рук, только подтверждало эти записи и её выводы.

Она углубилась в чтение дальше. В старых легендах о контактах с людьми мелькали обрывки, что могли бы раньше показаться ей странными. “мешки без дна”… “сундуки-переходники”… “двери в пустое место”… Многое было стилизовано, и даже окружено мифологией и презрением. Эльфийские хронисты всегда снисходительно называли эти трюки “убогими костылями”, которыми люди компенсировали отсутствие настоящей силы. Но Арианэль, отбросив высокомерие предков, увидела в этих костылях инструмент. Ведь что есть инженерия, если не умение компенсировать слабости системой?

С каждым новым упоминанием она собирала в голове мозаику. Технология “пространственного кармана” могла объяснить многое. Например, почему Кирилл не нуждался в тяжелых сумках или поясах… Каким образом у него сохранялись вещи даже после сражений и бегства… Почему предметы исчезали “в никуда”, не оставляя следа…

Но главное – эта догадка открывала совершенно иные перспективы. Если пленник действительно владел секретом активации подобной технологии пространственного кармана – пусть даже на примитивном уровне – значит, он носил в себе ключ к целой школе, которую в их мире считали утраченной.

Эльфийка на миг прикрыла глаза, представляя, как это могло бы изменить баланс. Пространственные карманы – это не просто удобство. Это – возможность создавать тайники для оружия и ресурсов, невидимые даже для опытных магов. Возможность хранить артефакты в недоступных местах. Возможность перемещать ценности так, что никакая таможня или даже пограничная стража не сможет их перехватить.

Она даже ощутила лёгкий холодок страха. Ведь если подобное попадёт к чужим домам, последствия могут быть катастрофическими. Но именно страх укрепил её решимость. Если эта технология действительно существует, и пленник ею владеет – их Великий дом не имеет права её упустить.

Арианэль аккуратно отметила закладками нужные данные в архивах, и раскрыла на главном экране изображение старого свитка, покрытого выцветшими символами, и сохранила его в отдельную папку. Уже сейчас у неё возникал новый план. Соединить усилия магов и инженеров, чтобы проверить, действительно ли Кирилл способен открывать или закрывать подобные карманы.

И в этот момент она впервые позволила себе улыбнуться. Тонко, холодно, как улыбается разумный, нашедший нечто, что способно перевернуть будущее.

Потом Арианэль ещё долго смотрела на расплывчатые строки древних свитков и думала не о легенде, а о машине… О методе… Если у Кирилла действительно был “карман”, то это была не чудесная шкатулка, а алгоритм. Вход… Якорь… Условие срабатывания… Выход… Значит, можно выстроить эксперимент так, чтобы обнаружить каждый элемент алгоритма. Ни слова умиления – только холодная инженерная последовательность. Ниже – её развёрнутый план, шаг за шагом, с указанием целей, инструментов, ожидаемых реакций и мер предосторожности.

Сначала им предстояла диагностика тела и имущества. И основная цель всего этого – окончательно убедиться в том, что вещи на нём – простые шкуры и не содержат встроенных карманов или артефактов, которые сами по себе способны “исчезать”. Для этого им придётся применить микроскопический и термографический осмотр шкур, швов, ремней. А также ультразвуковое сканирование… Рентген-томографию тканей… Спектральный анализ органических остатков… И механическая дефектоскопия. Этакая попытка найти скрытые швы, пустоты, полости. Химический анализ позволит им провести поиск остатков клеев, смазок, веществ, используемых в древних “сумках-переходниках”. Ожидаемым результатом было бы подтвердить то, что Арианэль уже знала – внешние вещи не магичны и не являются “порталами”. Это было тоже важно. Если вещи простые, то активация должна происходить не через артефактную фурнитуру, а через саму волю и состояние человека. Меры безопасности тоже не стоит упускать из своего поля зрения. Образцы нужно взять максимально стерильно. И хранить в герметичных контейнерах. А все возможные результаты тщательно протоколировать.

Потом нужно проработать систему слежения за “исчезновением”. Для чего нужно максимально точно регистрировать события во всех параметрах. Целью всего этого было то, что, когда предмет исчезнет, они смогут записать максимально полную картину. Время… Пространство… Энергетический фон… Звук… И даже микродеформации…

Для достижения максимального результата нужно будет подготовить максимальный объём оборудования. Многоканальные камеры, что смогут фиксировать всё как в видимом спектре, так в инфракрасном и ультрафиолетовом, и с охватом в триста шестьдесят градусов. Локальные пространственно-временные датчики. Что в их терминологии именовались “индикаторы топологического сдвига”, маг-инженеры натренируют эти сенсоры на резонансные характеристики карманов… Изменения локальной плотности поля… И даже неравномерности геометрии пространства…

Все опыты будут проводиться с единичными предметами с меткой. Не магические, но легко измеримые. Каждый предмет заранее будет оснащён несколькими типами маркеров. Физическими маркерами, в виде маленькой металлической бирки с уникальным отпечатком. Чтобы можно было идентифицировать обломок, если предмет упадёт или сломается… Тепловыми маркерами – в виде тонкой пасты, оставляющей следы на том, что при контакте с кожей будет менять тепловой профиль… А также энергетические маркеры – в виде кристаллических чипов-резонаторов, низкоэнергетических, регистрируемых специальными сенсорами, которые не сами по себе магичны, но фиксируются прибором.

Ко всему прочему не стоит забывать о размещении вокруг “зоны” сетки рун-фиксаторов, в виде малых охранительных колец – чтобы при малейшем открытии портала сеть записывала все данные про аномалию. Этот процесс был прост. Нужно было подготовить серию “предметов-приманок”. В виде заготовок из стали… дерева… кожи… и даже керамики. Пометить их, и разместить по определённому сценарию. В его руках… На поясе… И даже в непосредственной близости от тела. И только после всей этой подготовки они смогут включить все сенсоры… Начать запись… И держать их под постоянным контролем. Ожидаемый результат нужен был для создания точной картины исчезновения – не “видеопустота”, а набор данных. Какое поле изменилось… В какой точке… С каким звуковым и даже термическим следом… Это позволит выяснить природу процесса. Мгновенный акт… Постепенное “скрывание”… Реакция на прикосновение и тому подобные нюансы…

Не стоит забывать и про меры безопасности. Сетка рун не даст распространения аномалии. Запасной “отбойный” контур должен быть готов к разрядке. Необходимо как следует продумать наборы действий-условий, каждый набор должен тестироваться многоразово и отдельно…

…………

Работая чуть ли не до утра, молодая женщина очень старательно продумывала все возможные шаги будущих экспериментов. Даже с учётом того, что парень просто не придёт в себя. Возможно, он инстинктивно активировал технологии того самого “пространственного кармана”? Тогда они просто не смогут ничего поделать. Но если он просто как-то активирует эти технологии, то… Вполне может быть и такое, что они смогут провести активацию технологии даже без его личного участия. Хотя об этом её младшей сестре знать было бы не желательно.

Так как для этого, возможно, придётся даже использовать части его тела отдельно от основного. Такое тоже было вполне возможно. Сначала будет расчёт именно на физический контакт. Предмет будут держать в руке и слегка сдвигать, класть на ладонь, намеренно удерживать. Даже использовать жесты. Вроде прижатия ладони к груди… Хлопать по определённой схеме… И даже совершать определённый захват, для имитации захвата копья.

Также будет применяться вербальный способ. Шёпот определённых слов, вроде имён, и даже звуков, произнесённых Лираэль и прочими голосами.

Затем пойдёт и эмоциональный стимул. Вроде намеренно устроенной суеты, страха, и даже боли. В контролируемой форме. То есть, будет полноценная симуляция тех состояний, в которых какой-либо предмет исчезал раннее. И для этого могут понадобиться целые комбинации, в виде сочетаний жестов и слов, или слов и запахов, хотя бы того самого костра… Или звуков конкретной частоты, которую улавливали перед исчезновением в записи.

Молодая женщина пыталась продумать даже протокол подобных действий. Для проведения эксперимента нужный предмет поместят ему в руку, если предмет пропадал именно оттуда, и будут воспроизводить одно нужное условие. Все сенсоры, уже расположенные вокруг, должны будут зарегистрировать всё, и фиксировать момент самого исчезновения и параметры этого событий.

Да. Такой эксперимент вряд ли получится с первого раза. А значит потребуются повторения. А это, как минимум десять – двадцать испытаний каждого вида в разных эмоциональных состояниях. В присутствии и даже отсутствии Лираэль, при свете и в темноте. Учитывая все возможные нюансы.

Ключевые наблюдения могут дать ответы на множество вопросов. Если этот самый пространственный карман срабатывает только под действием определённых внутренних состояний, вроде страха и боли, это даст понимание, что активация – психо-эмоционально-процессная. Если требуется произвольное намерение или мысль, то будет нужна другая методика.

Организационные меры и роли тоже имели своё значение. Арианэль – куратор проекта, поддерживает доступ, ставит задачи, и даже ведёт контроль правовой базы. Главный врач – отвечает за биологические вмешательства и безопасность пациента. Маг-инженер – строит сенсоры, ведёт ритуальные и защитные поля, интерпретирует энергетические данные. Лираэль обеспечивает “полевую связь” с субъектом. И действует как мягкая приманка, помогает воспроизводить контекст активации. Отдельная команда разведки – выносит полевые наблюдения и подтверждает поведенческие паттерны.

Этическая оговорка требовалась обязательно. Так как Арианэль понимала цену подобного. Многие из запланированных ею шагов – это прямое психологическое давление, манипуляция чувствами, ритуалы на границе допустимого. Она заранее готовила документы, которые формально узаконивают подобные действия “в интересах дома”, и брала на себя политическую и юридическую ответственность. Она считала это необходимым злом ради более великой цели – но не забывала, что цена будет очень высокой.

Этот план сочетал в себе метод научного эксперимента, в виде тех же датчиков, и повторяемости процесса до получения нужного результата… Инженерную практику, в виде маркировки, контроля, тщательного моделирования… И политическую волю, в виде той самой юридической “крыши”. Он не даёт мгновенного решения, но даёт способ получить данные – и только данные способны превратить легенду в инструмент. Арианэль понимала, что даже если “карман” окажется невосполнимым и магия в нём “растворяется”, даже сами знания о механике подобного исчезновения – где, как и при каких условиях – будут сами по себе ценностью. И самое главное – этот план сохранял контроль. Пока они учились, никто посторонний не узнал бы о находке…

………..

Арианэль она долго сидела в полумраке своего личного отсека, склонившись над тактическими отчётами и медицинскими протоколами. Мягкий свет голограмм мерцал на её лице, делая его ещё более строгим и сосредоточенным. Она вновь и вновь прокручивала в памяти разговор с врачами. Всё возможное было сделано, но Кирилл не пробуждался. Тело парня было восстановлено идеально – без единого шрама, без внутренних повреждений, даже следов воздействия пыток и парализатора не осталось. Но сознание оставалось в глубокой тьме.

– Без сознания, но жив. Это хуже, чем смерть. – Тихо пробормотала она, облокотившись на ладонь.

Даже врачи честно признали, что их оборудование, даже на флагмане, не способно разбудить его. Маги также не справились – любая энергия, влитая в тело парня, бесследно исчезала. Как если бы внутри него зияла пропасть.

Мысль Арианэль была холодной и практичной:

“Это не уровень линкора, даже самого современного. Здесь мы бессильны. Но в родной системе дома – у нас есть всё… Артефактные лаборатории, исследовательские станции, старые архивы, доступные только главенствующей линии рода. Там мы сможем расколоть его тайны.”

Именно там можно будет провести самые масштабные эксперименты. Подключить маготехнические устройства, древние резонаторы памяти, даже использовать запрещённые методики допросов через духовные матрицы. Всё это требовало ресурсов, которых флот просто не имел при себе в боевом походе.

Размышляя об этом, она закрыла отчёты и переключила интерфейс на записи боевого отряда, который “пленил” Кирилла и Лираэль. На экране вновь мелькнул момент исчезновения копья. Арианэль смотрела на этот кадр долго, прищурившись.

– Пространственный карман… у дикаря? – её голос звучал больше удивлённо, чем возмущённо. – Если это правда, то он – ходячий клад. Даже не клад, а целый арсенал, способный изменить расстановку сил.

Молодая женщина уже и сама прекрасно понимала, что сейчас им нельзя терять ни минуты. Но вместе с тем был ещё один фактор риска – Лираэль. Её младшая сестра была слишком эмоциональна. Она не умела скрывать увлечённость, не умела сохранять холодное лицо, когда рядом оказывался этот парень. А именно это могло разрушить все планы. Потому что, если Кирилл заметит слабину, он сможет сыграть на доверии и вывести Лираэль из-под контроля.

Тихо хмыкнув, Арианэль сделала заметку в своём личном плане. Немедленно подготовить доклад старейшинам о необходимости возвращения… Запросить выделение исследовательских ресурсов сразу же по прибытии… Изолировать Кирилла в условиях, где он не сможет “теряться” между фракциями флота… А также ей необходимо будет провести личный и весьма обстоятельный разговор с Лираэль, пока та ещё не натворила глупостей, и внушить ей, что речь идёт о судьбе всего рода, а не её личных чувствах.

Сделав такие выводы, она глубоко вдохнула, откинулась на спинку кресла и посмотрела на звёзды на огромном экране, что занимал фактически всю стену в её каюте, что сейчас выполняла роль кабинета.

– Семья должна возвыситься. А этот дикарь – всего лишь инструмент. Но инструмент ценнейший. Мы не можем позволить эмоциям всё испортить.

И в этот момент она окончательно утвердилась в решении. Им предстояло возвращение домой. И… Немедленно. А младшую сестру придётся поставить на место, мягко, но жёстко, прежде чем Лираэль начнёт сама принимать решения за весь род. Холодная улыбка скользнула по губам Арианэль.

– Время играть в старшую сестру закончилось. Теперь я – стратег. И никто не должен забывать, чьи интересы стоят выше всего.

……….

В кабинете Арианэль царила та самая тишина, что всегда предшествовала её важным разговорам. Тёмные панели стен отражали мягкое серебристое сияние ламп, а широкое окно за её спиной открывало вид на звёздное море. Внутри ощущался холод – не физический, а эмоциональный, тщательно созданный старшей сестрой, чтобы сразу задать тон беседы.

Лираэль вошла в это помещение слегка неуверенно. После всего пережитого в “игровой комнате”… После того, как она потеряла сознание при виде истерзанного тела Кирилла… Её лицо всё ещё сохраняло бледность. И хотя она держалась прямо, но в глазах сквозила усталость и – то, что Арианэль заметила сразу – плохо скрываемая тревога. Старшая сестра жестом пригласила её присесть напротив.

– Ты выглядишь лучше, чем пару дней назад. – Холодно начала Арианэль, складывая ладони замком. – Но я должна убедиться, что твоя слабость не повторится в будущем.

Лираэль чуть вздрогнула от прямоты слов.

– Я… это было неожиданно. – Попыталась оправдаться она. – Я не думала, что его… Доведут до такого состояния…

Арианэль слегка склонила голову набок, всматриваясь в сестру.

– Именно об этом я и хочу поговорить. – Её голос был ровным, спокойным, но в нём чувствовалась стальная нота. – Твоё поведение тогда, Лираэль, показало, что ты слишком эмоционально вовлечена во всю эту ситуацию. Это опасно. Для тебя. Для меня. Для всего нашего Великого дома.

Лираэль напряглась, словно готовясь возразить, но Арианэль не дала ей даже малейшего шанса для этого.

– Ты знаешь, что я не осуждаю эмоции. В личных делах они естественны. Но когда речь идёт о будущем рода – эмоции становятся слабостью. – Молодая женщина слегка подалась вперёд, глядя прямо в глаза младшей сестре. – Тот “дикарь”, как ты его называешь, может быть ключом к технологиям и знаниям, о которых мы даже не смели мечтать. Он – ресурс. Ценный… Да… Редкий… Не спорю… Но всё же ресурс.

– Я это понимаю. – Тихо ответила Лираэль, но её голос звучал неуверенно.

Арианэль слегка прищурилась.

– Ты понимаешь разумом. Но твоё сердце говорит другое. Я видела, как ты смотришь на него. Как дрожали твои руки, когда его тело вынули из капсулы. Ты едва не сорвалась тогда, в медотсеке, требуя невозможного от врачей. – Она выдержала паузу. – Это было слишком похоже на то, как ребёнок цепляется за свою игрушку.

Лицо Лираэль вспыхнуло краской.

– Это несправедливо! – Вспыхнула она, но тут же сбавила тон, заметив холодный взгляд сестры. – Я… я просто хочу понять его. Он… не такой, как мы. И он… Спас меня… не требуя ничего взамен…

– Вот именно. – Мягко, но с некоторым нажимом произнесла Арианэль. – Не такой, как мы. И потому он опасен. Но именно это делает его ценным. Лираэль, ты должна перестать относиться к нему, как к живому разумному, пусть даже человеку, которому можно сочувствовать. Ты должна видеть в нём то, что вижу я – ключ к возвышению всего нашего рода.

Старшая сестра встала и медленно обошла стол, останавливаясь позади кресла Лираэль. Её руки мягко легли на плечи младшей сестры, но в этом жесте чувствовалась не нежность, а контроль.

– Я не хочу, чтобы ты стала слабым звеном. Если ты позволишь своим эмоциям управлять тобой, то рискуешь разрушить всё, над чем мы работаем. И тогда я буду вынуждена исключить тебя из этого дела. – Её голос стал тихим, почти ласковым, но от этого ещё более угрожающим. – А я не хочу этого. Я хочу, чтобы мы работали вместе.

Лираэль опустила взгляд, кулаки сжались на коленях. Она понимала, что это была не угроза, а прямое предупреждение о возможных последствиях.

– Я… постараюсь. – С трудом выговорила она.

Арианэль слегка улыбнулась и наклонилась ближе, её губы почти коснулись уха младшей сестры:

– Постараться, особенно в сложившейся ситуации – мало. Ты должна суметь. Ради рода. Ради нашей семьи. Ради меня. Ведь именно я буду нести ответственность за всё это перед советом нашей семьи! Не ты… А именно я!

Она медленно выпрямилась, снова став холодной и недосягаемой фигурой старшей сестры, и вернулась к своему месту.

– Мы отправляемся домой. На корабле у нас нет нужных средств. Там у нас будут все ресурсы, чтобы раскрыть его тайны. А ты, Лираэль, должна подготовиться. Стань сильной. Прекрати видеть в нём личную “игрушку”. И тогда у нас получится получить всё.

В комнате вновь воцарилась тишина. Лираэль кивнула, но в её глазах мелькнула тень – смесь покорности и упрямства. И Арианэль заметила её. Но виду не подала. Она знала, что младшая сестра всё равно будет бороться сама с собой. А это, в конечном счёте, только укрепит её собственный внутренний стержень…

………..

Коридоры флагмана, обычно наполненные размеренным ритмом шагов и приглушёнными голосами, в последние дни начали напоминать улей. Весть о “дикаре”, пережившем пытки и восстановление в капсуле, распространилась быстрее, чем могла рассчитывать Арианэль. И Лираэль прекрасно это чувствовала.

Она замечала взгляды. Тени интереса в глазах лекарок, задержавшиеся чуть дольше, чем полагается. Шёпот молодых офицеров охраны, которые, казалось, случайно проходили мимо карцера чаще обычного. Даже изящные придворные эльфийки из свиты Великого дома, привыкшие искать себе “диковины” для развлечений, начинали обмениваться многозначительными взглядами, когда речь заходила о пленнике, являвшимся, возможно, единственным представителем исчезнувшего в прошлом вида разумных существ.

И сейчас Лираэль понимала, что восстановленное тело Кирилла, пусть он и оставался без сознания, сделало его весьма заметным. Даже в столь изысканном обществе эльфов, где ценились красота и сила, его грубая, “варварская” привлекательность теперь бросалась в глаза. А это значило, что долго он не останется просто пленником. Кто-то из дочерей знатных родов или даже из командиров экипажа рано или поздно решит, что имеет право “поразвлечься” с трофеем.

Эта мысль жгла Лираэль изнутри. Она не собиралась позволять никому прикоснуться к нему. Ни из жалости, ни из ревности – а из решимости. Если Кирилл нужен Великому дому Рилатан, то его будущее должно решать только она.

Зал собраний офицеров был выбран ею нарочно. Не её покои, не лаборатория медиков, а место, где присутствовали представители разных ветвей экипажа – от боевых командиров до учёных и лекарей. Лираэль вошла в зал с таким видом, словно несла официальный приказ, и это сразу заставило всех насторожиться.

– У меня есть заявление. – Её голос прозвучал громко и отчётливо, заставив стихнуть все разговоры. Присутствующие в этом помещении офицеры быстро переглянулись. Несколько женщин из охраны, что до этого переговаривались тихо, мгновенно замолчали. В зале стало слышно лишь ритмичное гудение оборудования корабля, что доносилось через вентиляционные каналы.

Лираэль сделала шаг вперёд, спина её была идеально прямая, а взгляд холоден и спокоен, хоть сердце внутри бешено колотилось.

– Пленный человек, привезённый с последней вылазки на Дикую планету, находится под моим личным надзором. – Она чётко расставляла акценты, словно каждое слово было печатью. – Это не обсуждается.

В рядах прокатилась волна шёпота. Кто-то удивлённо вскинул брови, кто-то прищурился.

– Сестра из рода Великого дома… – осторожно заговорила одна из лекарок. – Но ведь он…

– Он – моя находка. – Тут же перебила её Лираэль, и голос молодой эльфийки стал ещё холоднее. – Именно я привела его на аванпост. Именно я первой увидела его потенциал. И именно я понесу ответственность за всё, что он принесёт – пользу или проблемы.

Слова “моя находка” и “моя ответственность” в тишине этого зала прозвучали предельно ясно. Потом она выдержала паузу и добавила:

– И я предупреждаю всех. Любая попытка заявить на него права или вмешаться в мои решения будет воспринята как личное оскорбление. И как нанесение вреда интересам Великого дома Рилатан.

После этих слов тишина в зале стала почти физически осязаемой. Несколько женщин опустили взгляды, кто-то раздражённо поджал губы. Но никто не возразил. Лираэль обвела всех взглядом и заметила, что даже те, кто обычно не обращал на неё особого внимания, теперь смотрели иначе. В её словах они услышали вызов. Она сама знала, что этим заявлением она словно очертила круг вокруг Кирилла, и теперь каждый будет испытывать её на прочность.

Когда она покинула зал, сердце молодой эльфийки колотилось сильнее, чем в тот момент, когда она впервые увидела в “игровой” истерзанное тело Кирилла. Она прекрасно понимала, что этим шагом не только защитила свои права на него, но и вызвала на себя ещё больше внимания. И теперь каждая её эмоция, каждый жест будут под лупой. Но выбора у неё не было. Она уже видела, как на него смотрят другие. И если бы она промолчала, то её потенциальные соперницы быстро бы нашли повод “поиграть” с дикарём. Теперь же Кирилл официально считался её личной “игрушкой” – и это означало, что любые притязания на него будут приравнены к посягательству на собственность наследницы Великого дома.

Внутри же Лираэль думала совсем о другом. Игрушкой он быть не должен. Но пока это слово – её единственный щит.

Вскоре об этом узнала и Арианэль. Сначала по шёпоту у лифтов, потом по сухой сводке, принесённой одним из её адъютантов:

“Лираэль Ильвэ заявила права на пленника в зале офицеров.”

В голосе адъютанта было то же, что она сама сейчас ощущала в груди – тихое предупреждение о новой трещине в фасаде порядка. Но она не удивилась подобным новостям. Упрямая, горячая, склонная к импульсам Лираэль давно уже не была для неё ребёнком. Но то, что младшая сделала публично и резко – это было хуже, чем просто юношеский порыв. Это был зов, который мог привлечь множество рук. Рук любопытных… Рук корыстных… Рук ищущих славы… Пусть даже такой… Грязной…

Задумчиво усмехнувшись, Арианэль медленно встала со своего кресла, в котором ей нравилось размышлять. В её движениях не было суеты, но был расчёт – спокойный и отнюдь не сострадательный. Она закрыла дверь своего кабинета за собой и, не щадя времени, вызвала к себе трёх. Главу охраны… Главврача… И начальницу свиты… Они прибыли по первому сигналу, в кармане у всех – слухи, в глазах – удивлённый страх:

“Что теперь делать?”

– Лираэль была слишком прямолинейна. – Сказала Арианэль коротко, без предисловий. – Но истина в том, что она сделала – создала юридический и фактический центр ответственности. Мы не можем позволить, чтобы этот центр остался пустым.

Её голос разложил ситуацию как очередную многоходовую игровую партию. Открытый ход младшей сделал поле прозрачным для всех, но у этого же хода была и польза – теперь можно было признать факт, узаконить власть, и через это же отрезать чужие претензии. Размышляя над всем этим, Арианэль только презрительно улыбнулась. Теперь им оставалось ждать ответа от тех, кто решит всё же проявить себя.

Она распорядилась немедленно и в точности. Сначала формальное закрепление статуса, для чего ей было нужно официально подписать приказы. Арианэль дала приказ оформить декларацию:

“Захваченный на Дикой планете дикарь по имени Кирилл находится под опекой представителей семьи Ильвэ, правящей семьи Великого дома Рилатан.”

С выделением персональной опеки за Лираэль, но только “под надзором Арианэль, как представителя главенствующей линии”. Это было юридическое ноу-хау. Благодаря которому публично давалось право младшей на опеку, а на деле подвергалось жёсткой иерархической привязке к старшей родственнице. Таким образом любые попытки “позабавиться” с этим пленником превратились в посягательство на честь и имущество всего Великого дома, и карались не только дисциплинарно, но и потерей привилегий. И это, не говоря уже обо всём остальном.

Также требовалось усиление охраны и режима доступа. Для этого Арианэль приказала увеличить посты, поставить рунные затворы и журналы входа-выхода. Любой контакт с пленником – по предварительному письменному запросу, с участием представителя хирургии и представителя охраны. Особо отметила:

“Ни единого свидания в темноте, ни одной “тихой встречи” для тех, кто привык обходиться с трофеями как с игрушками.”

И в первую очередь нужен самый тщательный контроль нарратива. Всё как следует обдумав, молодая женщина выдала резолюцию:

“Никаких публичных заявлений, никаких поздравлений и никаких частных визитов без моего ведома.”

Попутно собираясь пресечь все возможные сплетни, Арианэль назначила информационный коридор. Через её канцелярию и только в строго регламентированной форме сообщения о состоянии Кирилла будут выходить в общий эфир. Это должно было погасить огонь слухов – или, по крайней мере, перенаправить его в нужное ей русло. Лираэль же придётся держать под самым пристальным контролем и наставлением. Арианэль знала, что кнутом одного приказа ей не удастся удержать младшую. Она не стала публично наказывать Лираэль – это выглядело бы жестоко и вызвало бы сочувствие к юной. Вместо этого пригласила её к себе и сказала:

– Ты права иметь с ним связь. Но ты не права выставлять её напоказ.

Тон был ровен, но не без мягкости:

– Твоё заявление защитило его от хищников. Но оно же превратило тебя в мишень. Ты должна вести себя как наследница, а не как влюблённая девчонка. Я помогу тебе – и буду требовать отчётов.

После этого пришлось провести назначение своеобразных “опекунов”. Арианэль назначила для Лираэль пару наставников. Холодного администратора, который будет учить её политике и ритуалу бюрократии, и ученицу лекаря – чтобы младшая знала пределы и язык медицины. Это был и контроль, и подготовка. Таким образом Лираэль могла притворяться самостоятельной, но под присмотром и с рамками.

Потом следовали угрозы и вознаграждение. Арианэль выставила прозрачную метрику:

“Любое нарушение – дисциплинарное разбирательство. Крайняя мера – отлучение от дома.”

Но рядом с угрозой шло и поощрение:

“Если опека окажется компетентной – будут ресурсы на её расширение, доступ к архивам и персоналу.”

Это была сделка. Власть за дисциплину. После этих распоряжений Арианэль вызвала Лираэль лично. Разговор, который последовал, был гораздо жёстче, чем предыдущий. Старшая не кричала – у неё была другая сила. Спокойный презрительно-твердый тон, который разбирал аргументы напополам.

– Ты повела себя правильно. По сути. – Сказала Арианэль. – Но глупо по форме. Ты выставила нашу маленькую тайну на витрину, и теперь нам нужно перестроить витрину так, чтобы за ней была только наша рука.

Лираэль вспыхнула. Она попыталась возразить, сказать, что защищает его всем сердцем. Но Арианэль перебила, мягко, как хирург:

– Ты защищаешь не его, ты защищаешь наш интерес. Это не противоречит человечности – это её спасает. Мы не можем себе позволить, чтобы он стал развлекательным трофеем. Я не отберу у тебя то, что ты выстроила, но ты должна понять, что сейчас ты не хозяйка, а хранитель. Храни – и не выставляй на показ.

Она положила руку на щёку сестры – жест почти материнский, но холодный:

– Управляй своими чувствами так, как управляешь своим мечом. Тренируйся в администрировании. Записывай все свои шаги. И помни! Я за тобой наблюдаю не для того, чтобы душить, а чтобы поддержать в случае необходимости.

Лираэль же, уязвлённая и одновременно гордая, коротко кивнула. Но в её глазах снова появилось то упорство, которое Арианэль ценила. Старшая видела, как искра упрямства не гаснет – и это её устраивало. Рано или поздно это упорство превращается в инструмент, когда его держат в руке мастера. Завершая разговор, Арианэль дала ещё один приказ:

“Немедленно подготовить помещение на борту, куда временно поместят пленника под усиленной защитой, и в ближайшее прибытие домой – перевезти его в родную лабораторию Дома.”

Её план был прост – погасить шум и перевести игру в приватную, управляемую зону…

…………

Ночь поставила всё на свои места. За иллюминатором флагмана космос не знал ни страха, ни сплетен. Арианэль стояла у виртуального окна, глядя в бездну, где уже выстраивалась её новая расстановка фигур. Лираэль – на виду и под контролем… Кирилл – под опекой и за замком… Великий дом – в выигрыше, если всё пойдёт по плану.

В её душе не было торжества, был расчёт и легкая печаль. Иногда для великой игры приходится приложить руку к плечу того, кто ещё не научился быть холодным. Она знала – ещё много воды утечёт в двигатели флагмана, прежде чем мир увидит, что она задумала. Но знала она и другое. Теперь ход был задан – и её род не позволит себе проиграть.

Немного погодя Арианэль сидела в главном зале стратегического планирования, над её плечом мягко колыхался полупрозрачный тактический экран с текущими данными по флоту и состоянию флагмана. Всё в норме, тревог нет. Но за этой показной стабильностью бурлила внутренняя тревога.

Она снова и снова прокручивала в уме всё, что произошло. Тело дикаря полностью восстановлено, но разум не отвечает на какие-либо раздражители. Магия и технологии банально оказались бессильны. Лираэль своими демонстративными словами о “праве” на пленника фактически привлекла внимание к тому, что стоило скрывать от чужих глаз. И теперь Арианэль понимала – выбора у них действительно нет.

Она медленно провела ладонью по голографической карте звёздного сектора и отметила красным контуром несколько ближайших зон.

– Если слухи пойдут… – подумала она вслух, – то и другие Великие дома поднимут свои разведывательные флотилии. Они притащат сюда не только магов, но и крейсера с высокоэнергетическим вооружением. Не говоря уже про боевые корабли и даже целые эскадры. Ради такого трофея, как живой человек, они не остановятся ни перед чем.

Она прекрасно знала, насколько жадны их соперники. Даже слух о том, что в распоряжении Великого дома Рилатан может оказаться носитель древних человеческих знаний, способен вызвать полноценный открытый военный конфликт. Люди всегда считались слабой расой, но магическая инженерия, которую они развивали, до сих пор оставалась предметом споров и зависти. Пространственные карманы, артефактные структуры, неизвестные технологии – всё это было слишком опасным соблазном.

Арианэль прикрыла глаза и сделала глубокий вдох.

– Значит так… – Произнесла она негромко, обращаясь скорее к самой себе. – Мы срочно возвращаемся в Метрополию.

Сейчас их флагман находился в таком секторе, где ещё можно было дышать спокойно, но оставаться здесь было самоубийством. Только под защитой их родной Звёздной системы, окружённой магическими щитами, пространственными разломами и собственными патрулями, они могли быть уверены, что столь ценный пленник не будет вырван из их рук.

Устало вздохнув, она вызвала личный тактический интерфейс, отдала приказы об изменении курса и инициировала подготовку к дальнему переходу.

– Кодовое сообщение в штаб Метрополии. Уведомить Совет семьи о нашем прибытии. – Холодно приказала она офицеру связи.

Но за её хладнокровным видом скрывался расчёт. Она понимала, что если слух о подобной находке утечёт на сторону, их ждёт охота. Уже сейчас ей чудилось, что на горизонте могут замелькать тени разведчиков других домов, что секторы вокруг начнут наполняться незваным вниманием. И даже боевыми эскадрами.

– Мы должны вернуться домой быстрее, чем кто-либо узнает… – Тихо сказала она, и в её голосе прозвучала сталь.

Флагман “Сияние Лесов” медленно менял курс, готовясь нырнуть в межзвёздные пути, ведущие к Метрополии. А Арианэль впервые за долгое время позволила себе почувствовать, что её собственные руки сжимают спинку кресла слишком крепко. Она не боялась битвы – она боялась, что их находка станет причиной войны между Великими домами.

Гигантский корпус “Сияния Лесов” – серебристого линкора, выстроенного по образу и подобию величественной рыбы-скалярии – дрогнул под плавной сменой вектора движения. Сначала это был едва заметный поворот, почти неощутимый для внутреннего пространства корабля, но по силовым экранам и мягкому сиянию боковых прожекторов можно было понять, что флагман начал разворачиваться, словно живая рыба, что собирается покинуть омут, где притаилась слишком опасная добыча.

Огромные плавниковые стабилизаторы-антенны медленно смещались, корректируя баланс, а вдоль хребта корпуса разгорелись огни переходных двигателей. Серебристая “рыбья чешуя” брони отражала звёздный свет, и казалось, что сам космос смотрит на неё с немым уважением.

Приказ Арианэль, отданный холодным, но твёрдым голосом, запустил целую цепочку действий. Автоматические системы переводили оружейные батареи в режим ожидания, боевые залы запечатывались магическими печатями, а навигационный мост погрузился в сосредоточенную тишину, нарушаемую лишь сухими докладами офицеров.

За кормой оставалась планета – таинственная и опасная. В её атмосфере по-прежнему гуляли всполохи странных аномалий. Облака, переливающиеся то зелёным, то фиолетовым, непредсказуемые вихри магической энергии, что могли разорвать даже хорошо защищённые суда. Но теперь это уже не имело значения. “Сияние Лесов” уходило, увозя с собой куда более ценный трофей, чем любой кусок экзотического минерала или редкая шкура чудовища.

И это был тот самый Кирилл – человек, дикарь с точки зрения большинства эльфов, но, возможно, носитель забытых технологий, о которых мечтали даже величайшие умы Метрополии. Возможность прикоснуться к тайне древней человеческой инженерии перечёркивала любое сожаление о том, что из этой экспедиции не привезут привычных “доказательств” успеха, достойных украшать стены родового дворца правящей семьи Великого дома.

В ангарных палубах механики проверяли крепления шаттлов, чтобы ни один из них не дрогнул при прыжке. Маги-стражи перепроверяли защитные руны, даже если те горели безупречно. Воины тренировались в залах, будто бы впереди ожидала битва, хотя и знали, что боевые системы этого величественного корабля могли выдержать натиск даже целой боевой эскадры.

И всё же в воздухе ощущалась тень напряжения. Арианэль это чувствовала лучше других. Она знала, что сам факт находки живого “человека” способен пробудить жадность не только соседних Великих домов, но и иных сил, которые не брезговали охотой за древними знаниями. Они должны были вернуться в Метрополию как можно скорее – туда, куда ни один враг не решится сунуться без крайней необходимости.

– Ни минуты расслабленности. – Прозвучал её новый приказ, переданный по внутренним каналам связи. – Все службы работают так, будто мы в сердце вражеского сектора.

Флагман ответил ей тихим гулом работы своего оборудования. Огромная серебристая “рыба” окончательно развернулась, отблески аномальной планеты растворились за кормой. Впереди их ждало долгое и напряжённое путешествие – сквозь пустые системы, где лишь холод звёзд, и по краям чужих владений, где всегда следят невидимые глаза.

Но “Сияние Лесов” уходило прочь уверенно, сохраняя в себе тайну, которая могла изменить расстановку сил во всей галактике. И когда “Сияние Лесов" заняло курс на первый межзвёздный переход, тишина внутри флагмана стала почти осязаемой. Казалось, даже воздух в коридорах потяжелел, готовясь к той вибрации, которая всегда предшествовала искажению пространства.

На центральном командном посту десятки проекционных панелей уже сменили режим на пред-переходной. Перед глазами офицеров плавали полупрозрачные сферы расчётов, линии траекторий, голограммы ближайших звёзд и нестабильных точек гиперполя. Над всем этим – прозрачный купол тактического обзора, где чётко проявлялся намеченный коридор прыжка. Длинная серебристая нить, уходящая в холодную тьму космического пространства.

Арианэль сидела в кресле командора, не шелохнувшись. Её лицо было почти безэмоциональным, но руки на подлокотниках сжимали рунические интерфейсы. Каждое движение её пальцев отзывалось тихим звоном – словно сама система ощущала дыхание своей хозяйки. Внезапно, как будто из глубин корпуса, прокатился низкий гул. Он был похож на раскат грома, но не внешнего, а внутреннего. Сердце корабля – главный пространственный двигатель, или, как его ещё называли – гипердвигатель, пробудился и начал собирать энергию. Стены слегка задрожали, и даже закалённые офицеры на мгновение переглянулись.

– Фазовые стабилизаторы к синхронизации. – Отчеканил главный навигатор, глядя на свой круглый магико-технический экран.

– Пульсация ядра ровная. – Тут же добавил инженерный офицер, и в голосе его было облегчение.

По всему кораблю ощущалось лёгкое давление, словно невидимая рука прижала грудь каждого к креслу или стене. Это пространство начинало “настраиваться” на новый ритм. Световые кристаллы, встроенные в переборки, засияли холодным синим, а по полированным панелям пола побежали призрачные полосы, вырисовывая древние рунические узоры – защитные контуры, хранящие корабль во время перехода.

Через огромный тактический купол было видно, как звёзды впереди начали… Плавиться. Сначала это были лёгкие искажения, словно смотришь сквозь слой воды. Потом линии света вытянулись, размылись, начали складываться в спирали. Пространство впереди разрывалось, обнажая светящийся разлом – ворота, ведущие в неестественную тьму, где ни один луч не имел права существовать сам по себе.

– Порог готов. Начинаем вход.

Корабль словно вздохнул, и в тот же миг “Сияние Лесов” скользнуло в разлом. Обычная тишина космоса исчезла. Внутри корпуса поднялся вибрационный гул, резонирующий с костями, будто сама Вселенная зазвенела. Пол под ногами слегка покачнулся, стены изогнулись на мгновение, и многие из младших офицеров судорожно ухватились за поручни.

На экранах теперь не было привычных звёзд. Лишь бурлящая ткань переходного тоннеля. Переливы света и тьмы, полосы энергии, которые сплетались в бесконечный поток, похожий то на сияющую реку, то на живое существо, наблюдающее за кораблём.

Маги, дежурившие у своих консолей, подняли головы почти синхронно. Каждый из них ощущал дыхание пространства, которое пыталось коснуться их сознания. Они привычно выставили ментальные барьеры, но даже сквозь них пробивалось ощущение бесконечности.

Арианэль закрыла глаза ровно на миг, позволяя себе услышать пульс перехода. Она чувствовала, как тысячи голосов – от офицеров до рядовых – затаили дыхание. И это дыхание сплелось с гулом корабля, став единым ритмом.

“Мы идём домой.” – Подумала она, и даже её холодное сердце откликнулось лёгким дрожанием.

А сзади, в грузовых секторах, охрана проверяла запертые камеры. Там, за слоями магических замков и бронепластин, находился их “трофей” – человек, о котором знали лишь избранные. Даже он, пребывая в бессознательном сне, наверняка “слышал” это путешествие. Возможно, что сейчас даже его тело реагировало лёгкими всплесками биоритмов, словно где-то в глубине подсознания оно понимало – они покинули ту планету, и путь уже ведёт в сердце чужой империи.

А снаружи корабль всё глубже уходил в межзвёздный тоннель, растворяясь в хаосе энергии. Его серебристые бронированные “чешуйки” вспыхивали отражённым светом перехода, будто чешуя реальной рыбы, что нырнула в неведомую реку. И весь экипаж впервые ощутил: их экспедиция действительно завершена. Теперь начинался путь домой – долгий, тяжёлый, но полный надежд и страхов…