Классный час-2

Изобретатель и рационализатор

— Спасибо, — он взял в руки чашку и понюхал аромат, — корицу добавили?

— Так точно, — отвечал я, — садясь рядом. Ванили у меня, извините, очень мало, а то бы и её ещё присовокупил.

— Вкусно, — похвалил гражданин мои старания. — Так значит вы Колесов Антон Палыч? Учитель математики в школе 160?

— Да, всё верно, — осторожно ответил он.

— Закончили педагогический институт три года назад?

— Я смотрю, вы неплохо подготовились к встрече, — вместо ответа сказал я, — всю биографию узнали.

— Работа такая, — скромно ответил он. — И на досуге, значит, занимаетесь изобретательством?

— И рационализаторством, — ответил я, чтобы не молчать.

— Про этот вертолётик мы всё уже знаем, так что пояснять ничего не надо. Забираем мы вашу модель для изучения и возможного масштабирования.

Я чуть не подавился — а моего согласия при этом спрашивать как бы и не надо? Но вслух ничего этого говорить не стал.

— Да ради бога. А мне что-нибудь за это будет?

— Премию вам выпишем… и этому мальчику, как его…

— Дубину.

— Да, Дубину тоже. По стописят рублей хватит?

Я вторично чуть не подавился своим кофе, и тут уже слегка озвучил своё недоумение.

— Моя или васина помощь какая-то потребуется? — спросил я как можно более обыденным голосом.

— Если понадобится, мы к вам обратимся, — лениво ответил Виталик, отставляя допитую чашку на стол. — Но я слышал, у вас и ещё какие-то изобретения имеются?

— Да, конечно, — не стал спорить я, и тут уже выложил всё, что наболело. — Только я сначала зарегистрирую их по всей форме. В патентном бюро. А потом подумаю, кому их передавать — на вашем заводе свет клином не сошёлся.

— Обиделись что ли, Антон Палыч? — усмехнулся гражданин, — это вы зря. Я немного ознакомился с вашим делом по поводу этого… чиновника из роно…

— Что вы говорите? — воскликнул я, — а разве мент… милиция то есть имеет право выдавать на сторону следственную тайну?

— Отдельным категориям граждан имеет, — веско отвечал тот, — так на чём я там остановился-то?

Я ему помогать не стал, пусть сам вспоминает, а просто встал и подошёл к окну… во дворе мальчишки гоняли в футбол, я узнал пару своих учеников из восьмого класса.

— Вспомнил, — сказал сзади Виталик, — про дело я говорил… там очень много белых пятен в этом деле. И тёмных мест тоже достаточно. Так что при большом желании его можно бы было и возобновить. В связи с вновь открывшимися обстоятельствами.

— А откроются ли эти новые обстоятельства, зависит от моего поведения, — ответил я полу-утвердительно, полу-вопросительно.

— В точку попали, Антон Палыч, — довольно ухмыльнулся тот.

— Хорошо, я обдумаю этот вопрос, — сказал я после недолгого размышления, — дайте мне пару дней.

— Берите, мне не жалко, — ответил гражданин и тоже встал на ноги… а после этого сделал пару шагов по направлению к пианино. — Ой, а что это с моим весом? — испуганно вопросил он.

— Что с ним такое? — я сумел удержать эмоции внутри, наружу ничего не прорвалось.

— Я вроде бы стал легче возле вашего пианино, — продолжил он.

— Наверно показалось, — и я подошёл к нему вплотную (да, ослабление гравитации здесь было довольно заметным), — лично я ничего не чувствую. У вас ко мне всё?

— На данном этапе всё, — в третий раз ухмыльнулся Виталик, — если надумаете чего, звоните.

И он вытащил из нагрудного кармана визитку, где чёрным по белому было написано, что служит этот товарищ в первом отделе Завода… ясно по крайней мере, откуда у него такие манеры. Но напоследок он всё же не удержался и заметил:

— Теперь понятно, почему товарищ капитан из УВД обратил внимание на ваши игрушки… кстати, где они?

— Отдал ученикам, — отбрехался я, — я уже стар, чтоб в игрушки играть, а им в самый раз.

Он ещё раз изучил меня долгим и внимательным взглядом, после чего, наконец, покинул моё обиталище. Надо что-то делать с этим палочками-шариками, твёрдо сказал я себе, в квартире им не место.

С палочкой я решил все вопросы за пару минут — до этого впопыхах просто не обратил внимания на кнопку «Дополнительно», она очень маленькая была и на самом краю экрана. Так если её активировать, то там и обнаруживался требуемый «Выход». Экран скукожился, потускнел и пропал с концами, а длинный выступ заехал на своё первоначальное место, а тяготение снова вернулось на свой привычный уровень.

Так, куда бы мне вас определить, начал размышлять я… и неожиданно вспомнил, что ведь у каждой квартиры в хрущёвке по умолчанию должен быть сарай в подвале. Самое то место — и недалеко и никто на него не подумает. Ключи бы только найти…

На связке ключей, которую я таскал в кармане, два были знакомы (от квартиры и от кабинета математики), а ещё про два я понятия не имел, что это. Попробую, решил я, была не была… подошли оба, один от входной двери в подвал, второй от деревянного отсека с номером моей квартиры. Внутри было темно и пыльно, я включил фонарик и обнаружил большую кучу пустых трёхлитровых банок и какие-то фанерные ящики в углу. Поставил сумку с тремя артефактами на один из ящиков, который был на вид почище остальных, и запер за собой обе двери.

Как назло, при выходе наткнулся на Мари-Ванну всё в том же пуховом платке.

— Никак запасами на зиму решили заняться, Антон Палыч? — удивлённо спросила она, глядя, как я запираю подвальную дверь.

— Да, Мари-Ванна, — тупо ответил я, — варенья наварил и в подвал спустил.

— Из чего варил-то? — приняла она всё это за чистую монету.

— Из рябины, — ляпнул я, чтобы отвязаться.

— Да разве ж из неё варенье варят? — тут же спросила она, глупо хлопая глазами. — Горько же будет.

— Ещё как варят, Мари-Ванна, — горячо заверил я её. — Надо просто ягоды кипятком залить на полчасика, вся горечь и уйдёт. А можно отыскать сорт рябин, который совсем не горчит — у них ягоды покрупнее. В наших лесах она тоже встречается.

— Ну надо ж, — взволновалась она, — сколько лет на свете живу, а про рябиновое варенье первый раз услышала. Спасибо тебе, Палыч, прямо на этой неделе и попробую.

Навязалась на мою голову, карга старая, со злобой подумал я — так ведь и наварит она этого дела, а если горьким окажется, с претензией придёт.

— Когда начнёте варить, — на всякий случай добавил я, — меня позовите, проконтролирую процесс.

— Ага, позову, — заверила она меня и ушла куда-то вдоль нашего стадиона.

А я посмотрел на часы, понял, что до визита Софочки ещё битый час остаётся, и решил прогуляться по району. По микрорайону то есть… вот интересно, почему микро-районы есть, а милли— нету, непорядок, сразу через три порядка ребята перепрыгнули…

Посмотрел минут пять на футбольный матч — а чего, двое-трое парнишек вполне достойно играли, на уровне молодёжного состава нашего многострадального Локомотива. Но тут ко мне подошёл Волобуев, он же Бык, и у нас завязалась такая бессистемная беседа.

— Привет, Палыч, — запанибратски обратился он ко мне, а я не стал его поправлять, хрен с ним, а просто ответил:

— Здорово, Игорёк. Как жизнь?

— Бьёт ключом, — хмуро отговорился он и тут же перепрыгнул на более насущную тему, — я всё никак не пойму, что с нами в той трансформаторной будке случилось? Курить будешь? — и он предложил мне сигарету из пачки Родопи.

— Не курю я, — отмахнулся я, — а в будке видимо какая-то защита сработала. Ты где, кстати, очнулся после этого?

— Вот здесь вот, — махнул он рукой в сторону скамеечек перед сценой, — через два часа после этого…

— Что-нибудь помнишь из этих двух часов?

— Не, совсем ничего, — потряс он головой.

— У меня то же самое, — признался я и тут же добавил, — вот что я тебе скажу, Игорь — мы с тобой сдуру влезли туда, куда не следует. И самое лучшее, что мы можем сейчас сделать, так это забыть про ту будку, как про страшный сон.

— А больше всех Жмене досталось, — всё-таки добавил он свои пять копеек в тему, — теперь его из психушки до гроба не выпустят.

Это ещё бабушка надвое сказала, выпустят или нет, подумал я, но сказал другое:

— Так что давай прекращай разговоры про эту будку, а то за Жменей проследуешь…

На лице Волобуева явно обозначились следы понимания ситуации. Он кивнул и отошёл в сторонку, а его место быстро заняла Аллочка с неизменным Обручевым под ручку.

— Футболом заинтересовались, Антон Палыч? — игриво спросила меня она.

— Не так, чтобы очень, — отвечал я, — просто мусор выбрасывал, вот и задержался на улице… с целью воздухом подышать.

— А что, мусорка уже приезжала? — озабоченно переспросил Обручев. — Она же после семи обычно бывает…

Для читателей, незнакомых с советскими реалиями утилизации твёрдых бытовых отходов, напомню, что мусорных баков возле хрущёвок никогда не стояло, а обитатели этих хрущёвок выкидывали свои отходы в специальные мусоровозы. Они обычно дважды за день приезжали, утром и вечером, и к их приезду собирались приличные толпы местных обитателей.

— Я к соседнему дому ходил, — отговорился я, показав на такую же хрущёвку через дорогу, — там на час раньше мусорка приходит.

Обручев понимающе кивнул, но Алла всё никак не собиралась успокаиваться.

— Антон Палыч, — всё с теми же заигрывающими интонациями продолжила она, — я заметила, что Софья Павловна начала косметикой пользоваться…

— И что? — тупо отреагировал я на эти слова.

— А то, что влюбилась наверно, — сообщила она с радостным смешком. — Интересно, в кого это?

— Не знаю, Аллочка, — вздохнул я, — а гадать не буду. Ну я надышался воздухом, пока.

И я отправился домой решительным шагом, размышляя по дороге о том, что будет, если Алла окончательно расшифрует наши с Софьей отношения. Ничего не придумал, плюнул и налил себе полстакана водки типа Коленвал…

Никто, насколько я смог проконтролировать, Софью не заметил, поэтому примерно через час я таки осуществил свою давнюю мечту и помыл её под душем… а потом она меня… а ещё через полчаса она задала мне неожиданный вопрос, уперев руку в щёку:

— Что-то многовато вокруг тебя странных событий происходит, Антоша, тебе не кажется?

— Креститься надо, если кажется, — попробовал увильнуть я, но не сумел, пришлось развернуть ответ в более подробном виде. — Бывают такие люди, которые буквальным образом притягивают разные неприятности. Как магнит гвозди. Я наверно из их числа.

— А что там у тебя с этим Жменей произошло? — продолжила допытываться она, — что он с ножом по улицам начал бегать?

— Не знаю, — достаточно честно отвечал я, — минут десять мы разговаривали спокойно, а потом у него что-то в мозгу, видимо, щёлкнуло, вот он и начал на людей кидаться.

— А о чём вы говорили эти десять минут? — никак не желала успокаиваться она.

— Да всё о том же, — вздохнул я, — про его заяву в ментовку и как жить дальше…

— А он правда что это… ну что он гомосек?

— Наверно, — ответил я, мне этот разговор уже начал надоедать, — я не проверял. Ты мне лучше расскажи, что там у тебя за отношения с нашей чертёжницей?