Клан Когтей

Глава 21

За те секунды, что я смотрел на начальника службы безопасности Друцких, у меня в голове перевернулось множество мыслей. Главная — какого хрена Антон Кротов забыл здесь, в самом сердце преступной организации шиноби. По сути, есть два объяснения. Либо он корректировщик, либо заказчик. Третьего не дано. Вторая мысль — что будет, если мне придется вступить в схватку с гостем представительства. Ну, тут всё ясно. Коллеги по цеху сотрут меня из реальности. И глазом не моргнут. Третий пункт — грёбаные совпадения. В которые я не верю. Кротов заявился в библиотеку Токийской Гильдии именно в тот день, что и я. Пришел сразу за мной. Значит — следил.

Окутываюсь тремя аурами.

Врубаю «чутье» на полную катушку.

И морально готовлюсь к любым неприятностям.

Тут же вот какая заковыка. Я не выгляжу, как Сергей Друцкий. После всех пройденных испытаний я продолжаю носить личину скандинава, снимавшегося в боевиках из моего детства. И Кротов не может меня узнать. Если… если только ему не сдал меня наш общий знакомый из вестибюля.

— Какими судьбами, Антон Георгиевич?

Эсбэшник остановился в трех шагах от меня. Выражение лица непроницаемое, эталон спокойствия. А вот на эмпатическом уровне… Всё сложно. Буря, шквал, ураган.

Да что ж это такое, а?

— У нас мало времени, Сергей. С минуты на минуту тебя вызовут к старшине. Ты почти наверняка получишь информацию… которая перевернет твое представление… о родне. Не спеши с выводами и решениями. Я буду ждать тебя здесь, в библиотеке. Отвечу на любые вопросы. Поверь, это в твоих интересах.

— Я уже никому не верю, Антон Георгиевич.

— Это твое право. В принципе, ты же ничего не теряешь. Скорее приобретаешь. Пообещай, что не нарубишь дров и придешь сюда. По-дружески прошу.

Смарт-браслет начинает вибрировать.

Мне пора.

Что ж, есть вещи, от которых не уклониться. У всякой правды острые грани. Ракурсы зрения. И я не прочь изучения своего прошлого, предварительно выслушав Кротова. Похоже, вассалу моего рода по материнской линии есть что сказать.

Браслет выдает сообщение:

Седьмой этаж, кабинет 704. Старшина Густав Краузе ожидает вас в течение ближайших пяти минут. Не опаздывайте.

— Ладно, — произнес я, огибая по широкой дуге Кротова. — Я буду здесь после разговора со старшиной.

— Правильное решение.

Последняя фраза припечатала меня в спину.

День открытых дверей…

В лифте со мной ехала кореянка, смахивающая на героиню дешевых дорам. До пятого этажа она строила мне глазки, но не делала попыток познакомиться. Покидая кабину, девушка слегка потерлась бедром о мою ногу и поправила прическу.

Двери закрылись, отрезая целый уровень гостиничных номеров.

Лифт двинулся дальше.

Седьмой этаж предсказуемо встретил меня креслами, матово-белыми потолочными панелями и ковровым покрытием, в котором тонули звуки шагов. В лаундж-зоне обнаружился терминал, напоминающий инфокиоски, через которые по всему миру можно зачислить деньги на телефон или провести коммунальный платеж. Возле инфокиоска отирался потрепанного вида азиат в сером пальто. Пальцы азиата бегали по сенсорному экрану, разворачивая карточки заказов. Прелесть. Убить человека — что пиццу заказать.

Иду по коридору мимо безликих дверей, отстоящих друг от друга на десятки метров. Вотчина администрации. Комфортабельные и необъятные офисы старшин, управляющих Гильдией шиноби не первое столетие.

Останавливаюсь перед номером 407.

Стучу три раза.

Дверь с шипением отъезжает в сторону.

— Разрешите войти?

— Добрый день, господин Тиба. Проходите, присаживайтесь.

Густав Краузе — импозантный подтянутый немец. Стрижка-полубокс, каштановые волосы, грубая, даже квадратная челюсть. Глубоко посаженные глаза. Карие, с легкой прозеленью. И характерная для многих германцев форма черепа — весьма симпатичная, между нами говоря. Всё это хорошо, да только старшина Краузе может носить вымышленную фамилию и каждое утро менять паспортные данные. Вместе с биометрией.

Старшина восседает в монументальном кожаном кресле, спинка которого украшена парой золотых шариков. Трон, а не кресло. Письменный стол имеет форму подковы. Рядом — антикварный черный стул, его сиденье обито мягкой тканью. Другой мебели нет. За спиной Краузе растянулось необычное окно. Узкая щель во всю стену, ширина которой не превышает одного метра.

Устраиваюсь на гостевом стуле.

— Мне передали, что вы обеспокоены собственной безопасностью, — сухо произнес старшина. — Вам угрожают члены Гильдии?

Качаю головой:

— Дело не в этом, господин Краузе. Думаю, вам известно, что Клан Когтей полностью истреблен. Я — последний представитель корректировщиков из рода Тиба. К сожалению, охота на меня не прекращается на протяжении последних одиннадцати лет.

— Это прискорбно, — старшина всё еще не понимал, к чему я клоню.

— Безусловно. Так вот, у меня есть основания полагать, что заказ на ликвидацию моей семьи поступил через Гильдию.

— У нас не запрещено принимать заказы на членов Гильдии, — сообщил Краузе. — Думаю, вы в курсе. Мы не размещаем карточки лишь в тех случаях, если интересы клиента пересекаются с интересами Церкви. Причины такого ограничения лежат на поверхности.

— Нас терпят, — я улыбаюсь кончиками губ.

— Да, — не смутился собеседник. — Итак, чего вы хотите?

— Я знаю правила. Клиентов выдавать нельзя. При этом вы можете просто подтвердить или опровергнуть факт заказа. Мне этого будет достаточно.

Краузе тяжело вздохнул.

Я вижу, что он ищет подвох в моих словах. Ищет, но не находит.

— Хорошо, господин Тиба. Вы получите справку по своему запросу. Еще что-нибудь?

И вот здесь — тонкий лед.

— Я хочу знать, есть ли срок давности… Нет, я выразился не совсем точно. Дедлайн исполнения заказа. Иными словами, когда мне перестать бояться.

На сей раз взгляд старшины был долгим, изучающим, сверлящим. Я даже почувствовал, как Густав Краузе изо всех сил пытается пробиться через мои эмпатические блоки. Пришлось сосредоточиться и начать трансляцию сложного букета из опасений, затравленности, надежды на спасение.

Сработало.

Краузе развернул перед собой голографический экран, пробежался пальцами по столешнице и начал просматривать недоступную мне информацию.

Набираюсь терпения.

Старшина задумчиво чешет переносицу.

— Вы правы, заказ висит в базе. Открытый тип, редкое явление.

— Что это значит? — поинтересовался я.

— Карточку может взять в работу любой исполнитель. Одновременно с коллегами по цеху. Кто первый справится с задачей, тот и заберет себе вознаграждение.

— В карточку внесен только я?

— Нет. Там еще фигурирует изгнанник Такеши Харада. Что меня безмерно удивляет, ведь он формально не относится к вашему клану. Следовательно, не будет мстить за род Тиба.

Или будет.

По причинам, которые не озвучивает.

— Открытый тип, — я пробую термин на вкус. И этот вкус мне не по нраву. Бесконечный круговорот, из которого не вырваться. — Нас должны полностью истребить? Обозначен дедлайн, после которого задачу снимут?

— Обозначен. Первого июня две тысячи тридцать первого года.

Мой день рождения.

Попался, ублюдок.

— Спасибо за исчерпывающий ответ, — поднявшись со стула, я коротко поклонился старшине. — Больше не смею вас отвлекать, господин Краузе.

— Рад, что сумел помочь.

Я почти достиг двери, когда Краузе выдал пулю:

— Я думаю, вы определились с дальнейшими шагами, господин Тиба. Небольшая просьба: загляните в библиотеку.

Меня как током ударило.

И ты, Брут.

Бросаю через плечо:

— Я вас услышал, старшина.

И выхожу в коридор.

Прогулка по ковровым дорожкам вкупе с поездкой в лифтовой кабине позволили навести порядок в голове. История, в которой я пытаюсь разобраться, должна иметь начало и конец. В головоломке осталось два пазла — Такеши Харада и Антон Кротов. Я уверен, что их роль во всем этом цирке гораздо глубже, чем я представлял нынешним утром.

В коридорах пусто.

Из ресторана доносится тихая джазовая музыка.

Кротов никуда не делся, так что версию с фантазмами и бредовыми видениями приходится отбросить. Вот он, материальный и непоколебимый, сидит в кресле, листает свежую газету. Причем иероглифы чувака не смущают. Из названия следовало, что в руках эсбэшник держит сегодняшний номер «Токио симбун».

— Я к вашим услугам, Антон Георгиевич.

Кротов опускает край газеты.

Да ты и без того знал, что я приближаюсь. Магистр огненной стихии, прошедший через ад самых горячих точек планеты.

Почему-то в библиотеке нет других посетителей.

Случайность?

Не думаю.

Кротов откладывает газету на журнальный столик. Я, напротив, иду к стеллажам и демонстративно разглядываю корешки. Посмотреть тут есть на что. Тома на староанглийском, русском и японском. Даже на греческом и латыни. Большинство названий я даже прочесть не могу. Откровенно говоря, не удивлюсь, если многие труды окажутся оригинальными, созданными еще до Гутенберга.

— Сергей…

— Меня зовут Рю. И вам это известно.

Долгая пауза.

Мой удар нанесен вслепую. Кротов знал меня под именем Кена Мори, но уж точно не Рю Тибы. Родовое имя погибших корректировщиков остается загадкой даже для моего деда. Или…

А вот про «или» мы сейчас и узнаем.

— Я могу вернуть твои воспоминания, — неожиданно заявил Кротов. — Те, что до шести лет.

Вздрагиваю.

Такой поворот кого угодно шокирует.

— Правда? — мои руки ставят на место тяжелую книгу с дневниковыми записями неведомого корректировщика. — И каким же образом?

— Блоки выставлены мной.

— Зачем?

— Чтобы ты не страдал. Это не лучшие воспоминания для ребенка, знаешь ли.

Оборачиваюсь.

Смотрю в глаза Кротову — тот уже встал со своего места.

— Рассказывайте, — не выдерживаю я. — С самого начала. А потом назовите хоть одну причину, по которой я не должен размазать Виктора Константиновича Друцкого по стенке. Прямо сейчас.

— Одну назову, — усмехнулся эсбэшник. — Правила Гильдии. Ты не можешь работать на территории представительства.

— Очень смешно.

— Ладно, — Кротов указал на одно из кресел. — Устраивайся поудобнее. Рассказ долгий.

Качаю головой:

— Мне нравится думать стоя.

— Как знаешь, — пожимает плечами мой собеседник. — Начну с главного. Я — тот, кто вытащил тебя из Токио и переправил в Петербург. С паспортом Кена Мори. И я знаю, что произошло с Кланом Когтей.

— И молчали все эти годы.

— Я под присягой… Рю. Вассалитет, против него не попрешь. Мне отдан приказ, я его выполняю. Готов слушать дальше?

Киваю.

Хочется кофе, но тут такое завертелось…

Не до поиска кофейных автоматов.

— В юности я безответно любил твою мать, — устало произнес Кротов. В голосе эсбэшника мне почудились отголоски уснувшей боли. — Мне отдали приказ найти ее в Сёгунате, и я справился с задачей. Хотя твой отец и приложил максимум усилий для ухода с радаров.

— Зачем ее искали?

— Твой дед хотел обеспечить защиту от наемных убийц оскорбленного рода. И полагал, что я смогу это сделать наилучшим образом.

— Мама вышла замуж за Абсолюта, — напомнил я.

— Тогда мы этого не знали. В общем, я сумел вычислить Марию по родовому артефакту, который она всегда носила с собой. Даже меняя внешность и биометрию. Начал слежку. И заметил, что вокруг Когтей громоздятся цепочки недобрых событий. Всё это напоминало схватку корректировщиков, причем невероятно сильных.

— И вы начали собственное расследование, — догадался я.

— У меня особые методы, — усмехнулся Кротов. — Я не стал тратить время попусту. Разыскал представительство Гильдии, связался с одним из ее членов и попросил просмотреть открытые в базе задачи. Так я и выяснил, что кто-то заказал ликвидацию Клана Когтей. Полное уничтожение.

— И что было дальше?

— Сам понимаешь, заказчика мне бы никто не сдал. На поверхности лежала версия мести. Мы разорвали помолвку с влиятельной и сильной фамилией, глава которой чрезвычайно… злопамятен. Вот только… эти ребята наняли обычных шиноби. Не корректировщиков. И с упомянутыми наемниками, как мне удалось выяснить, разобрался твой отец. Примерно в это же время было организовано покушение на Константина Федоровича. Мой источник сообщил, что действовал тот же заказчик, что натравил Абсолюта на Когтей.

— Вы задались вопросом, — подсказал я. — Кому это выгодно.

— Да. Я вышел на Виктора Константиновича, как и ты. Проблема в том, что прямых доказательств его вины у меня не было. Случись семейный совет, на котором я выступлю с обвинениями, Виктор отобъется, а мой вассалитет будет разорван. Кроме того, я не могу навредить одному из Друцких.

— А предупредить об опасности Константина Федоровича вы могли?

— Я это и сделал. Только без указания предполагаемого заказчика. И получил новый приказ — выкрасть тебя и привезти в Петербург под крыло рода. Ослушаться я не мог, так что…

Кротов развел руками.

— Почему вы не защитили маму?

Голос мой слегка дрогнул. Думаю, эмоции достались от носителя. Меня-то история с умершими родителями чужого человека не очень трогает.

— Я не смог, — глухо произнес Кротов. Я видел, что он по-настоящему страдает. До сих пор. — Атака началась неожиданно, была тщательно спланирована и организована несколькими шиноби одновременно. Подозреваю, корректировщики работали всем кланом. Вероятно, вошли в альянс еще с кем-то. И этого хватило, чтобы расправиться с Когтями.

— Два Абсолюта, — я ушам своим не мог поверить, — пятеро Вездесущих и добрый десяток Знатоков. У нас был мощный клан. Это сколько ж народу участвовало в рейде?

— Прилично, — заверил Кротов. — За ваши головы Виктор посулил серьезное вознаграждение.

— Как удалось спасти меня?

— Везение, — пожал плечами эсбэшник. — Ты не успел вернуться домой. Из обычной школы. Когда я понял, что все мертвы, а цепочки вероятностей выстраиваются не в твою пользу, то вмешался. Действовал под прикрытием двух шиноби, нанятых в Гильдии. Третий корректировщик каждый час редактировал мою внешность.

— Значит, я не видел… как умерли мои родители.

— Нет. Я забрал тебя из школы под личиной отца. Увез из Токио, мотивируя тем, что вы переезжаете. С помощью одного из наших целителей стер воспоминания до шести лет включительно. И организовал доставку в Питер. Видишь ли, я не мог показать Виктору, что знаю о его участии в этом деле. Это равноценно смертному приговору себе и тебе. Поэтому я нанял около десятка посредников, сопровождавших тебя на стыковочных рейсах с липовыми документами. А деду сказал, что ты бесследно исчез. Получил нагоняй, чуть не вылетел с работы. А потом Кена Мори доставили в Пулково. И про меня благополучно забыли.

— И Виктор не пытался меня убить? — опешил я. — Прошло целых одиннадцать лет. Ноль покушений? Не верю.

— Тебя никто никогда не видел в лицо, — объяснил эсбэшник. — А странный поступок деда с усыновлением выглядел… как чудачество сбрендившего старика.

— Меня же из Сёгуната доставили.

— Что б ты понимал, в Сёгунате есть дружественные нам фамилии. Константин Федорович именно так всё и объяснил. Дескать, наших бьют, ребенка надо выручать.

— А ребенок-то правами обладает, — фыркнул я. — Наследует активы, титулы, доли, Источник.

— Верно. И это многим не понравилось. Особенно Виктору.

— Он подозревал?

— Поначалу — нет. Всё изменилось, когда дед расслабился. И озвучил изменения, которые намерен внести в завещание. Объяснил на семейном собрании, кто ты и откуда. Это произошло за месяц до того случая на автостраде, после которого ты в клинику угодил.

Еще одна деталь встала на место.

— Мой учитель, — я понял, что мне не давало покоя во время нашего разговора. — Такеши Харада. Он изгнан из Клана Когтей задолго до моего рождения. Почему на него охотился Абсолют?

— Без понятия, — Кротов нахмурился. — Я впервые встретился с ним на борту дирижабля, когда вывозил вас в Монголию. Ума не приложу, чем он зацепил Виктора.

Так.

Намечается серьезная беседа с сенсеем. Недосказанности — я их не перевариваю. Такеши-сан явно придержал парочку тузов в рукавах. Или бригаду скелетов в шкафу…

— Теперь у нас дилемма, — Кротов задумчиво посмотрел сквозь меня. — Ты будешь мстить за родителей. Это очевидно. А я буду вынужден встать на защиту Виктора. Таков мой долг.

— Он убил женщину, которую вы любили, — напомнил я.

— Да. И я прошу тебя отказаться от своего замысла. Прошлое не исправишь. А кто выйдет из войны родов победителем… большой вопрос.

— У нас полгода, — заметил я. — Либо умрет Виктор Друцкий, либо мы с Константином Федоровичем. И на чью сторону встанет верный пес клана?