Из Маймачена мы выбирались порознь.
Я — с Ариной.
Такеши — с Сыроежкиным.
Внешность изменили повторно. Камеры в ЖК взломали «цифрокором» и вырезали себя из архивных баз данных. На площади транслировали миражи. После этого, меняя такси и тук-туки, устремились к северным окраинам.
За пределами крытой центральной зоны бушевала буря.
Транспорт двигался в рыжем тумане — медленно и печально. Все — на бортовых навигаторах или автопилотах. За исключением водителей тук-туков. Как они не врезаются друг в друга и проходят сложные перекрестки — ума не приложу. Маймачен казался мне затонувшим архипелагом, выставившим на борьбу со стихией подсвеченные билборды, витрины, фонари и неоновые вывески. Разница между днем и ночью стерлась, нивелировалась. Город окутали нескончаемые сумерки. Сквозь толщу пылевых туч проступали неясные контуры домов, формирующие ущелья торговых и жилых кварталов. Высоко над головой горели квадратики окон и перемигивались проблесковые маячки небоскребов. Я видел проносящиеся тени дронов и беспилотных аэротакси.
Ощутимо похолодало.
Кажется, до минус двадцати семи.
Мы с Ариной кутались в теплые шарфы и шапки, старались подолгу не задерживаться в одном месте. Глаза пришлось защитить очками-консервами — темными, с цифровой обработкой изображений и режимом дополненной реальности. Чтобы пыль не забилась в носоглотку, вооружились респираторами. Подобная экипировка делает людей похожими на странных гуманоидов, но упрощает нашу задачу — скрыться с полицейских и церковных радаров.
Такеши боялся, что у монахов, штурмовавших Туул-Сити, есть подстраховщики. И опасался, надо сказать, справедливо. По астральному плану носились загадочные волновые образования, дважды я ощущал присутствие фамильяра-разведчика.
Знаете, меня всегда поражала одна вещь. Здешние маги хорошо управляются с иными измерениями — отправляют через них гончих, разведчиков, почтальонов. При этом никто не удосужился заглянуть за грань и переместить свой разум в один из альтернативных миров. Я, например, проделывал такие фокусы регулярно. И успел посетить десятки Земель, многие из которых показались мне… экзотическими. Однажды я угодил в мир без магии — там не правил государь, никто не слышал о тварях, а самыми могущественными державами были Китай и США. Россия представляла собой один из пятнадцати осколков некогда могучего образования под названием «СССР». В той реальности меня накрывает необъяснимой грустью, так что я заглядываю в постсоветские государства крайне редко.
— Эй, — Арина тронула меня за плечо.
Пришлось отвлечься от ностальгических размышлений.
Мы ехали в мономобиле, оплаченном с однодневной транспортной карты. Кусочек пластика, продающийся в любом уличном киоске. Прикладываешь к считывающему устройству — и погнал. Рассчитано, я так понимаю, на транзитных путешественников и туристов, вознамерившихся посетить Ургу.
Беспилотнику вообще не требовалось стекло, пассажиры могли настраивать степень прозрачности стекол, а также процент оцифровки окружающей действительности. Это делалось с сенсорного пульта на приборной доске. Арина подняла все бегунки на максимальное значение, так что Маймачен превратился в мультяшное 3D-подобие самого себя.
— Что случилось?
— Сам посмотри.
Девушка ткнула большим пальцем себе за спину.
Я обернулся и несколько секунд тупо смотрел на детально прорисованное шоссе, по которому мчалось такси.
Понятия не имею, где сейчас находятся Сыроежкин с Харадой. Мы разделились еще час назад. Разумеется, существовал план воссоединения на случай… хм… непредвиденных обстоятельств.
Нет, это не они.
Обтекаемый «такири» каплевидной формы с глубоко утопленными в корпус колесами. Мчится на большой скорости, меняя полосы и подрезая всех подряд.
Врубаю «телезрение».
Так и есть: преследователь защищен артефактами, внутрь не влезть. Думаю, еще несколько минут, и ублюдки перехватят управление мономобилем.
— Арина, — говорю я, — ты умеешь водить?
— Нас обучали экстремальному вождению. А что?
— Меняемся местами.
Азиатка с монголоидной внешностью полезла через меня. Ух, заводит! Не отвлекайся, Ярослав…
Сдвигаюсь вправо.
— Это же такси, — не выдержала моя спутница. — Тут и руля нет.
— У беспилотников предусмотрен аварийный режим. На случай поломки навигатора.
— Да ну?
— Сейчас увидишь.
Ломаю систему «цифрокором».
Вырубаю бортовой компьютер, отправляю с датчиков ложные сигналы. Включается дублирующая линия. Из приборной доски со щелчком выскакивают две изогнутые рукояти.
— Джойстики? — охреневает Арина.
— Если не справишься, так и скажи.
— Заткнись, Рю. Сейчас будем разбираться.
Мономобиль вильнул в сторону и едва не вылетел на встречку.
— Поаккуратней там, — попросил я. — Не дрова везешь.
— А ты чем занят? — в голосе девушки послышалось раздражение.
Ход машины выровнялся.
— Порадую наших друзей плюшками.
«Такири» быстро сокращала дистанцию. Не знаю, какие техники собираются применить церковники, но расстояние в тридцать-сорок метров их не устраивает.
Взламываю городскую транспортную систему и начинаю играть со светофорами. Несколько машин тормозят, остальных продолжает вести навигационная нейросеть Маймачена. Так, вот ты, водитель тук-тука, быстренько поверни налево.
Уже лучше.
Шестиколесный рефрижератор реагирует на неопознанную цель, резко тормозит и создает пробку у нас за кормой.
«Такири» выныривает из гущи событий, огибает необъятную бетономешалку и возвращается на полосу.
Включаю красный свет на перекрестке.
Ноль реакции.
И тут Арина ускоряется. Наш мономобильчик выжимает весь запас мощности и уходит в отрыв. Девушка бросает машину в просвет между самосвалом и автобусом, подрезает красный микроавтобус с улыбающейся губкой, протягивающей вперед пиццу. Известный, кстати, мультперсонаж. Губка Роб Полосатые Носки.
Два резких поворота вынуждают меня пристегнуться.
Когда «телезрение» возвращается, проклятый «такири» снова садится на хвост. Не знаю, кто там у них крутит баранку, но моему бодигарду эти парни ни в чем не уступают.
Взламываю бортовой компьютер автопогрузчика, вынуждаю его притормозить и начать разворот в неположенном месте. Святоши огибают неповоротливую железку изящно и непринужденно, едва не царапнув пешеходный тротуар. Едва.
Ладно.
Получите дроном сверху.
Квадрокоптер пикирует прямиком на ненавистных упырей. На уровне ветрового стекла подергиваются уже знакомые мне помехи, расцвеченные зеленоватыми вкраплениями. Вспышка — и дрон сгорает, словно ракетная ступень в верхних слоях атмосферы.
— Ты что творишь? — орет телохранительница.
— Мешаю надрать нам задницы.
— Про дорожную полицию забыл?
— Срать на них.
Сжав зубы, Арина бросает машину вправо, едва не врезавшись в грузовичок с пластиковыми окнами. Правильно, от главных магистралей надо держаться подальше.
— У тебя план вообще есть? — Арина вновь закладывает лихой вираж, и мы вылетаем на пропыленную улочку, заставленную с двух сторон припаркованными колымагами. Так, чувствуется дух городских окраин. — Их не сбросить.
— Вижу. Не отвлекайся, рули.
Прямо по курсу открывается водительская дверца. Вот же придурки… Арина сдает вправо, сносит кому-то зеркало заднего вида и поддает газу. Огонь-девка.
Сзади начинают твориться странные вещи.
Выскакивают из мусорных контейнеров здоровенные бродячие собаки. Гаснут дневные противопылевые фонари. Подламываются опоры лайтбоксов, искрят электрические провода, выруливают в узкий каньон байки.
Блюстители отстают.
Точнее — монах и блюститель.
Я определил ранги святош даже сквозь защитные и маскировочные ауры.
При резких поворотах оцифровка реальности дергается, покрывается пиксельной вьюгой.
Мы проносимся под брезентовым навесом, растянутым над грудой металлолома, вновь поворачиваем налево, затем — направо. Трущобная теснина сменяется вполне приличной двухполоской, по краям которой ютятся автомастерские.
— Это северный сектор, — говорит девушка.
Фух.
Вроде, оторвались.
— Ты их видишь? — Арина бросает мимолетный взгляд на окошко в левом нижнем углу лобового экрана. Аналог устаревающих зеркал.
Осматриваюсь.
— Нет.
Мы скинули хвост на той извилистой улочке, где я пугал «жутью» бродячих псов.
Вновь подключаюсь к городским камерам по вектору нашего движения и огнем, с которого всё начиналось, вычищаю базы за последние сорок минут.
— Останавливай, — приказываю бодигарду.
— С катушек слетел?
— Надо сменить машину.
Девушка паркуется у стены обшарпанной пятиэтажки. Я реанимирую компьютер, открываю двери проездной картой и выпускаю нас в кромешную дичь пропыленной насквозь Урги. Да-да, северо-восток Маймачена примыкает к культовому поселению всех монгольских буддистов. Если бы мы двигались на восток, то уперлись бы в легендарный Гандантэгченлин.
Вы, конечно, задаетесь вопросом, почему мы движемся не на юг, в сторону Китая, а к самому что ни на есть Империуму. Ответ прост. Мы не собираемся углубляться в континентальные дебри. Проще и безопаснее добраться до Сёгуната через Корею. Собственно, Корея — это уже не феодальный сателлит наподобие Монголии, а полноценный Сёгунат со всеми вытекающими. Правда, чтобы доехать до Пхеньяна, нам потребуется пересечь обширные земли Внутренней Монголии и китайской провинции Ляонин. Это порядка тысячи восьмисот километров. А вот небольшой крюк к Пекину сокращает наши мытарства до тысячи ста километров. Сложно, но я, как и прежде, не горю желанием соваться в аэропорты. Кроме того, в Пекине живет один из лучших азиатских оружейников, которого я хочу завербовать в свою команду. Как вы уже догадались, Харада выступает за окольный путь, я — за прямоезжий. В смысле, через Пекин.
Окончательное решение мы примем в Улане.
На меня обрушивается завывание бури. Приходится тут же натянуть очки-консервы с респиратором и замотаться в шарф. Заодно и капюшон поднимаю — холод адский.
Арина следует моему примеру.
С неба, рассекая винтами оранжевый полумрак, спускается аэротакси.
— Ты когда успел такси вызвать? — Арина включила микрофон в респираторе. Голос у нее был скрипучий, механический.
— Я не вызывал. Просто изменил программу полета.
Мы влезли в кабину коптера.
Двери мягко вошли в пазы, отрезая пылевое сумасшествие. По прогнозам буря должна бы уже закончиться, но она только крепчает.
Аэротакси устремилось в затянутое мутью небо.
И тогда я увидел наших преследователей, выскочивших из-за угла пятиэтажки. Пара силуэтов в черном. Ариведерчи, родные.
Вот как они нас находят, а?
Накрываю коптер «куполом тишины».
— Ты собрался в Улан лететь на этой штуке? — спросила Арина.
Коптер быстро набирал высоту.
— Возможно. Еще не решил.
— А почему темно?
— «Купол тишины».
— Что это?
Я объяснил.
Арина внимательно выслушала.
Аэротакси поднялось над фронтом бури — я смог это увидеть в режиме «телезрения». С высоты птичьего полета окраины города выглядели так, словно корпоративные небоскребы, жилые башни и шпили сетевых ретрансляторов тонут в грязно-оранжевых облаках. Зыбкая неустойчивость.
Взвыло «чутье».
И с чего это я решил, что всё закончилось?
Ныряю в «телезрение». Аэротакси мчится на трехстах двадцати километрах в час вдоль шестиполосной автомагистрали. Курс — строго на восток. Ургу мы уже обогнули, буддийские монастыри остались позади и справа. Окружающая реальность представляет собой бескрайнюю вымороженную пустыню, клубы рыжей пыли и тонкую нитку шоссе под нами. В этой мути скользят черные силуэты машин — легковушек, пассажирских автобусов, грузовиков и крупногабаритных трейлеров. Если спуститься ниже, виднеются флюоресирующие полосы и дорожные знаки с подсветкой.
Ощущение опасности усилилось.
Бросок назад.
Вот он, каплевидный «такири». Движется быстро, но с каждым километром дистанция между нами увеличивается.
Бросок вперед.
Тут всё плохо.
Шоссе не перекрыто полностью, но местная полиция пригнала бригаду спецназа с двумя шагателями. Я вижу, что шагатели уже сканируют пространство и наводят ракеты в нашу сторону.
Стоп.
Это не шагатели.
Купола и другие признаки кабин отсутствуют. Конструкция машин не предусматривает нахождения внутри человека. Следовательно, передо мной автоботы.
Здравствуй, «цифрокор».
Одна из машин перестает целиться в небо, разворачивается на девяносто градусов и всаживает очередь из крупнокалиберного пулемета в корпус второго беспилотника. Бронебойные пули с магическим усилением проделывают в «груди» автобота здоровенную дыру. Не удовлетворившись проделанной работой, мой карательный инструмент начинает расстреливать спецназовцев. Те почти успели собрать непонятную колдунскую хрень, напоминавшую пирамидку. Корпус пирамидки украшают светящиеся иероглифы, на вершине красуется темно-фиолетовый кристалл, от которого на трех планах расходятся волны возмущений.
Автобот в упор расстрелял всю бригаду, всадил гранату из подствольника в пирамидку и затих. В этот момент мы и промчались мимо — над десятком изувеченных трупов, развороченной металлической тушей, судорожно подергивающей конечностями, останками пирамиды и послушно ожидающим приказов автоботом.
Меня посещает озарение.
Губы кривятся в злорадной усмешке.
— Ты чего? — забеспокоилась Арина.
— Всё в порядке. Не переживай.
Снова разворачиваю автобота под прямым углом и запускаю ракету к новой цели. Вдоль шоссе вычерчивается инверсионный след.
Активируется «мертвый канал», но против ракеты с водной вставкой это бесполезно.
Взрыв.
«Такири» с монахом и блюстителем разлетается на тысячи осколков, распространяя по ментальному плану волны боли и ужаса.
Аэротакси мчится дальше.
Меняю программу таким образом, чтобы держаться подальше от шоссе. Редактирую пункт прибытия. И с чистой совестью переношу свой разум в реал.
Окна по-прежнему затемнены.
Арина смотрит на меня как-то странно.
— Их нет, — сообщаю я.
Девушка отвечает не сразу.
— Знаешь, — она поправляет прядь смоляных волос и склоняет голову набок, — иногда ты меня пугаешь. А иногда восхищаешь.
— Серьезно?
— Мне не встречались семнадцатилетние подростки, способные постелить кардинала или блюстителя.
— Расцениваю это как комплимент.
— Расценивай.
Я временно снимаю «купол». В ближайшие полчаса колдовать не планирую, так что… почему бы не насладиться созерцанием пустынных ландшафтов?
Ловлю себя на том, что переживаю за Такеши и Виталика. Вроде бы, совершенно чужие мне люди. Каждый преследует собственные интересы. Это не дружба, так ведь? Но я основательно врос в этих людей и вбил себе в голову мысль, что несу ответственность за их судьбы.
Чтобы достичь Улана, нашему аэротакси требуется без малого три часа и две подзарядки. Это мощный конвертоплан с шестью электромоторами. Беспилотный, что и позволило нам улизнуть от преследователей. Я бы мог полетать на этой штуковине еще, но предпочитаю сбивать врагов со следа. Уж больно хорошо они работают.
Конвертоплан высадил нас у заправочной станции и тут же подключился кабелями на магнитных захватах к автолюкам.
— Что теперь? — поинтересовалась Арина.
Вокруг простиралась безжизненная пустыня.
Никакой пыли, всё тихо и спокойно.
Заправка была рассчитана на электрокары и тачки с водородными моторами, но чуть поодаль я обнаружил причальную мачту для дирижаблей.
Изучаем автопарк.
Несколько байков с широченными колесами, фура дальнобойщика и три-четыре легковушки. Все, кроме дальнобойщика, на электрическом ходу.
— Идем, — я направился к «Мицубиши-Хидео», симпатичному спорткару, припаркованному у придорожной закусочной. — Мне нравится эта машина.
Арина что-то хотела сказать, но промолчала.
И правильно.
Нечего возражать, когда мужчина говорит.
— А тебя наличие хозяина не смущает?
Таки не выдержала.
— Отнюдь.
Давно хотелось ввернуть это словечко в диалоге. Аристократичненько…
Двери спорткара послушно поползли вверх. Обводы корпуса, угольно-черный цвет, низкая посадка, квадратная решетка радиатора и светодиодные фары. Всё, как мне нравится.
Сажусь в водительское кресло.
На миг переношусь в закусочную и простенькой манипуляцией вынуждаю хозяина авто подумать, что я — покупатель его любимого «Хидео». Точнее, не любимого, а порядком поднадоевшего. Давно собирался продать, и всё такое. В Пекин — на такси.
Трогаемся с места.
Плавно выруливаю на трассу и топлю до упора педаль газа.
Ух, вот тебе и электричество. Сто километров в час за три секунды. Или чуть меньше.
Я успокоился на трех сотнях, затем перевел «Хидео» в режим автопилота и с улыбкой откинулся в кресле.
День удался.