Катализатор [СИ]

— Тогда надо будет проработать легенду моего появле-…

— Проработаем по дороге! — пообещала Рыжова. И не обманула — перед вылетом с острова на пару с Голиковой загнала Пиранью в «Гнев» Росянки, оставила место для Алексея Алексеевича и наотрез отказалась подключаться к конференцсвязи.

В способности Аньки удержаться в походном ордере в любой ситуации я нисколько не сомневался, поэтому возражать и не подумал — поднял свой «Мрак» и два «Гнева» в воздух, предупредил полковника Штайнмайера о том, что мы начинаем движение, подождал, пока напарница подберет Горина и вернется на свое место, а затем втопил в привычном режиме…

…На крышу, забитую вертушками и «конвертами» представительского класса, приземлились с привычным шиком, выбрались из салонов, привычно образовали строй «согласно купленным билетам», вальяжно прошли почти две трети пути до Ричарда, встречающего нашу компанию, и вдруг заметили еще один «кортеж» из трех «Астон-Мартинов», снижающийся к единственному незанятому «пятачку». В эмофоне сотрудников Секретной Службы, стоявших неподалеку, не чувствовалось никакого напряжения, так что я равнодушно мазнул взглядом по золотой арфе на синем фоне, изображенной на обтекателе первой машины, и продолжил движение. А через миг услышал голос Линды, идентифицировавшей ее хозяина:

— Гэльская арфа в лазоревом поле — геральдический символ Ирландии. Зеленый, белый и оранжевый флаг на киле — ее же флаг. Получается, что это Шатун… на «конверте», ассоциирующемся с Чумой. Забавно!

Я немного замедлил шаг, подошел к Логану сразу после Горина, пожал протянутую руку и сместился в сторону, чтобы не мешать здороваться Нарту, нашим тренерам и обоим «Яровитам». Комплименты, сделанные владельцам «Овердрайва» женской части команды, пропустил мимо ушей. Зато убедился, что из «Мрака» с символикой третьей по величине страны Европы выбрался Дастин О’Лири. А через пару мгновений среагировал на вспышку удивления в эмофоне Ричарда и успел вдуматься во вторую половину его вопроса:

— …в команде Чумы?!!!

— Все! — весело хохотнула Долорес, шокировав беднягу еще сильнее. а потом нанесла удар милосердия: — А если серьезно, то нашла себе менеджера по душе, подписала контракт и привыкаю к новой команде.

Судя по спокойной уверенности, с которой Горин подтвердил последнее утверждение, оно соответствовало действительности, и я мысленно хмыкнул. А через несколько секунд улыбнулся сопернику, приблизившемуся к нашей компании:

— Привет, Дастин! Рад видеть. Как настроение?

— Лучше не бывает! — ухмыльнулся Шатун, «фонивший» чрезвычайно приятной смесью положительных эмоций. — Я возвращаюсь в Большой Спорт, буду драться с противником, которого искренне уважаю, и только что оценил твой вкус, насладившись полетом на конвертоплане мечты! Правда, управлял не сам, но… Оп-па, Пиранья собственной персоной и в форме команды Чумы! Это ведь не просто игра на публику, верно?

— Это не игра: я в команде мистера Горина… — мурлыкнула мексиканка, а затем поздоровалась. Причем достаточно тепло. Что нисколько не удивило — в эмоциях О’Лири появились «лишняя» толика радости и удовлетворение. Впрочем, то, что он считает решение, принятое Рубио, единственно верным, поняли даже те члены нашей команды, у которых еще не было эмпатии:

— Крутое решение! Уверен, что ты не пожалеешь.

Потом извинился перед Логаном и всей нашей толпой за то, что забыл о вежливости, поздоровался и сделал красивый комплимент всем дамам. Затем познакомил нас с членами своей команды, огляделся по сторонам, заметил облако из дронов аудио- и видеофиксации, реющее «впритирку» к границе коридоров разгона и замедления, прислушался к гулу толпы, собравшейся где-то внизу,

по-простецки почесал затылок и обратился ко мне:

— О, боже, кажется, мы только что порвали все шаблоны своим фанатам!

— Мои поймут и одобрят… — уверенно заявил я.

Он прищурился, склонил голову к правому плечу и кивнул:

— Ну да, твои привыкли и не к такому. Что ж, придется перевоспитывать моих…

* * *

…Если верить официальной истории, то Шатун родился и вырос в семье адептов паркура. Причем ни разу не районного уровня — отец Дастина дважды брал серебро на чемпионате Ирландии, а мать шесть лет подряд завоевывала бронзу.

Эта парочка дрессировала и сына — таскала его на тренировки чуть ли не с младенчества, растягивала, учила прыгать и правильно падать. Любовь к прыжкам, привитая с детства, сказалась и на втором увлечении мальчишки — столкнувшись с несправедливостью окружающего мира, он решил заняться боевыми искусствами, записался в секцию капоэйры и почти полтора года искренне считал себя опасным бойцом. Увы, как это бывает, жизнь доказала, что это не так — на очередных соревнованиях О’Лири-старший очень серьезно поломался, и его супруга, потратившая на врачей все накопления семьи, была вынуждена продать дом и переехать из самого престижного района Дублина на окраину. А там двенадцатилетний мальчишка «познакомился» с местной шпаной и быстро убедился в том, что красивые прыжки и вертушки работают исключительно в тепличных условиях, в хорошую погоду и в боях один на один.

Напрашивавшиеся выводы сделал достаточно быстро, включил голову, изучил десяток сайтов о боевых искусствах и вскоре заявился в ближайший зал ММА. Великолепная координация движений, фантастическая реакция и работоспособность, граничащая с фанатизмом, не остались незамеченными — уже через семь месяцев с начала тренировок парня стали выставлять на первые подпольные турниры, через год-полтора он заработал серьезный авторитет среди сверстников, а за два месяца до совершеннолетия был «продан» одному из ирландских менеджеров, искавших и выкупавших юные дарования.

С этого момента жизнь Дастина снова вернулась в белую полосу: у него появились тренера экстра-класса, соперники подбирались по уму, а не абы как, он стал зарабатывать не копейки, а все более и более приличные суммы. Что интересно, идти по колее, протоптанной десятками тысяч начинающих бойцов смешанных единоборств он не захотел — вместо того, чтобы выбрасывать деньги на тачки, бухло и баб, тратил все свои гонорары на лечение отца. И, в конечном итоге, помог тому встать на ноги. А потом «вспомнил» о друзьях-приятелях: отправил двух самых близких в элитную школу телохранителей, а потом взял в команду; четырем «менее боевитым» помог получить хорошее образование; нескольких откровенно слабых устроил на неплохую работу и так далее.

Не изменил себе даже тогда, когда ворвался в пятерку лучших бойцов своего промоушена и стал зарабатывать серьезные деньги — приобрел семье небольшой, но уютный домик в Болсбридже[1], взял родителям минивэн, а себе — далеко не самую престижную легковушку и небольшой склад, превратил последний в профессиональный зал для единоборств и принялся тренировать пацанву. Более того, в каждую поездку в лагеря — а мотался он много и часто, в том числе в Бразилию, Японию и на Северный Кавказ — брал с собой двух-трех самых талантливых учеников, дабы те развивались как можно быстрее.

Вероятнее всего, первое время менеджер Дастина был не в восторге. Но, не сумев переупрямить подопечного, радикально изменил отношение к этой «проблеме» и перестроил раскрутку своего бойца с учетом «особенностей» его отношения к жизни. То есть, стал подчеркивать те его достоинства, о которых во время трэш-токов обычно не говорили.

Дрался Шатун тоже своеобразно: несмотря великолепный грепплинг, поставленный лучшими борцами планеты, предпочитал ударную технику. Вернее, выматывать противников в стойке за счет работы по нестандартным траекториям, а затем добивать с помощью крайне экстравагантных боевых связок, в которых, наряду с «классикой», присутствовали такие элементы, как всевозможные сальто, атаки ногами с упором рук в канвас, забегания на сетку и т. д. Вот публика и дурела: уже за первый год выступления Дастина в профессионалах его фанатская база перевалила за восемь миллионов человек, а на пике карьеры достигала семидесяти трех!

Увы, в какой-то момент в поединках бойца, выносившего противников «в одну калитку», пропала всякая интрига, и его слили. Причем не на год-два, а на десять. Но он, как выяснилось, не сломался — продолжал тренироваться и тренировать, делал все, чтобы обелить свое доброе имя и, в конечном итоге, вернулся в Большой Спорт… темной лошадкой. Что, конечно же, создало ту самую интригу, которая могла принести Очень Большие Деньги. Но только тем, кто помог Дастину вернуться и считал, что держит руку на пульсе происходящего.

Не знаю, были у него какие-то договоренности с этими лицами или нет, но и на взвешивании, и во время стердауна, и на пресс-конференции ирландец вел себя достойнее некуда: говорил именно то, что думал, не реагировал даже на самые грязные инсинуации или подначки, не обещал меня поломать, не орал о своей неминуемой победе и так далее. Поэтому немалая часть его фанатов разозлилась и переметнулась ко мне. Зато оставшиеся поняли посыл и к концу «беседы» начали желать НАМ удачи в красивой рубке. Что, скорее всего, обрушило коэффициенты, зато порадовало нас обоих и… помешало мне настроиться на бой — как я ни извращался в попытках собраться, охамевшее подсознание напрочь отказывалось считать этого бойца противником!

В общем, я промаялся с этим делом до половины одиннадцатого вечера и забил: выбросил из головы все мысли о предстоящем мордобое и полностью расслабился — дождался начала второго боя основного карда, добросовестно разогрел тушку при активнейшей помощи тренеров, Аньки, Афины и Тимура, потом полчасика повалялся в массажке и продолжил «танцевать» с Росянкой, чтобы не остыть. А для того, чтобы не заскучать, принял участие в шуточной грызне Таньки и Лерки.

Само собой, все эти «непонятки» не прошли мимо внимания главного эксперта команды по моему внутреннему состоянию. Но поднимать панику Голикова и не подумала — заявила встревоженным «старшим», что я «просто-напросто повзрослел», посоветовала не переживать из-за всякой ерунды и… со всей дури метнула в меня телефон.

В этот момент она находилась на четыре часа от меня, моя правая рука только-только начала разгоняться на оверхенд, но девайс я все-таки поймал. На одних рефлексах и не самым стандартным образом — ушел нырком и «взял» трубку «из воздуха» в тот момент, когда она пролетала над головой!

Как ни странно, но этого «аргумента» хватило за глаза даже Грегору Грейси — он обозвал меня мутантом, выхватил из рук Али Мавлетовича шоколадный батончик, отломал половину и с аппетитом зажевал. Кстати, народ отпустило вовремя: буквально минут через шесть-восемь к нам прискакал помощник Логана и сообщил, что пора выдвигаться. Вот мы и выдвинулись. Команда — на расслабоне, а я, можно сказать, в непонятках, так как первый раз за два с лишним года видел и слышал все, что происходило вокруг меня. Более того, «читал» чужие эмоции и даже думал. Впрочем, это состояние напрягало не так уж и долго: стоило оказаться в перекрестии взглядов болельщиков, как меня торкнуло каким-то странным куражом, и я начал развлекаться — подмигнул премиленькой девице лет двадцати, гипнотизировавшей меня влюбленным взглядом и страдавшей из-за того, что не сможет дотянуться даже до локтя, хлопнул по ладошке пацана чуть постарше Фатимы, гордо восседавшего на шее отца, забрал у Лерки одну из футболок и собственноручно вручил мужику, каким-то чудом допрыгнувшего до края настила, и т. д. Потом поймал взгляд Дастина, уже тусующегося на своей половине клетки, помахал ему рукой и ухмыльнулся, когда он отзеркалил этот жест.

Следующие несколько минут прошли скучновато. Зато после того, как рефери проговорил правила поединка, отправил нас с О’Лири к своим углам, опросил судей и дал команду начинать, ирландец изобразил поклон из карате и преобразился, закосив под адепта киокушина!

Скорее почувствовав, чем сообразив, что это своего рода вызов, я коротко кивнул и включился в работу по предложенным правилам — отзеркалил санчин-дачи, чуть-чуть опустил руки и, «осадив» шлепками открытых ладоней серию из четырех тяжеленных прямых в корпус, ответил тем же, но «заполировал» лоукиком. А через долю секунды был вынужден уходить от очень неприятного удара пяткой по голени с разворота, некогда исполнявшегося незабвенным Энди Хугом.

К слову, ушел нестандартно — вместо того, чтобы разрывать дистанцию и подставляться под следующую плюху, вписался во вращение противника, оказался сбоку, вынес его опорную ногу подсечкой стопа в стопу и… невольно восхитился, так как Шатун, как ни в чем не бывало, перевел падение в какой-то сумасшедший пируэт, изобразил что-то вроде «колеса» и оказался в стойке! Мало того, в положении, из которого было удобно продолжать. И атаковал — выбросил левый джеб в голову, правый прямой в корпус и изобразил еще один удар из арсенала Голубоглазого Самурая — Oroshi Soto Kakato Geri или удар ногой сверху вниз.

Бил правильно, быстро, жестко и, что самое главное, вовремя. Но я опять порвал шаблон стандартной реакции и, сместившись на полметра в сторону, вбил кулак в приоткрывшуюся печень. Так, в плепорцию, то есть, чтобы дать его почувствовать, но не вырубить.

Дастин оценил и то, и то. А еще завелся. В хорошем смысле этого слова — разорвал дистанцию, показал мне кулак с отставленным большим пальцем и под восторженный рев трибун рванул в следующую атаку. В этот раз начал с фронт-кика, продолжил «намеком» на лоукик, но выбросил хай-кик, «уперся» в мой блок и не остановился — показал удар тыльной стороной правого кулака, попробовал вбить левый прямой в косую мышцу живота и «взлетел».

Колено, устремившееся было к моему подбородку, я отвел шлепком по боковой поверхности бедра, а вторым шлепком, но уже в противоположное плечо, «выложил» тушку ирландца в горизонталь и очередной раз оценил его координацию — вместо того, чтобы ослабить удар о канвас «страховкой», этот наглый тип ушел в перекат, выкатился к сетке, взбежал по ней, оттолкнулся, но бить ногой с разворота не стал, так как вспомнил, что дерется по правилам карате. Тем не менее, полет получился красивым, и я дважды прикоснулся пальцами правой руки к ладони левой, изображая аплодисменты.

Следующие две «сшибки» ничем особенным не запомнились — Шатун пытался войти в ближний бой и отбить мне либо ливер, либо бедра, а я отвечал. Так же жестко, но не в пример точнее. В третьей ирландец выложился заметно серьезнее, попробовав продавить меня еще одной коронкой Хуга, обломался и, снова разорвав дистанцию, жестом предложил продолжить в стиле какиэ-кумите. Я не возражал — скользнул к нему, упер правое предплечье в его руку, пару раз качнул ее вперед-назад и позволил О’Лири поверить, что он заставил меня потерять равновесие вместе с контролем положения. Но в эти «шахматы» ирландец играл заметно хуже меня, так что его атака чуть было не закончилась серьезнейшей травмой — я зафиксировал левой рукой правое плечо, а правой ладонью легонько хлопнул по лицу, что при реальном использовании вынесло бы шейные позвонки к чертовой матери.

Представив себе последствия этого варианта завершения комбинации, Дастин полыхнул уважением, сделал шаг назад, поклонился и закосил под бойца муай-тай. Причем не сразу, а секунды через три после демонстрации соответствующей стойки. До конца раунда оставалось больше двух минут, так что я перестроился на тот же стиль и зарубился заметно серьезнее. В смысле, стал принимать тяжеленные удары на защиту, голени и, иногда, на внешние поверхности бедер, заметно серьезнее отбивал корпус и ноги разгоняющемуся «оппоненту» и не позволял себе заводиться. Хотя, признаюсь, хотелось очень и очень сильно. А так как не ускоряться вместе с О’Лири было нереально, последние секунд сорок боя получились настолько жесткими, что не передать словами. Хотя нет, передать: зал ревел от восторга, не замолкая ни на миг! Вот я его и отблагодарил, сразу после гонга изобразив поклоны на четыре стороны света.

Шатун последовал моему примеру и лишь потом, довольно улыбаясь, ушел в свой угол. Садиться не стал — подставил лицо катмэну, прополоскал рот, выслушал монолог одного из тренеров и отрицательно помотал головой. Я мысленно усмехнулся такому отношению к вполне понятным «наездам» и ответил на реплику Николая Петровича, оценившего возможности ирландца в ударке:

— Согласен — Вспышка ему пока не по зубам. Само собой, конкретно в какиэ-кумите. Зато Мориса Буске и Садио Нганну он бы, скорее всего, завалил.

— Нэ факт! — возразил Али Мавлетович. — Прэждэ, чэм дэлат уиуоды, нада пасматрэт, что он пакажэт в борбэ.

Грегор начал было делиться с нами разведданными о мастерах БЖЖ, под началом которых тренировался О’Лири, но время отдыха «неожиданно» истекло, и рефери требовательным жестом прервал нашу беседу…

…На первых мгновениях второго раунда Дастин дал понять, что хотел бы порубиться по правилам бокса, и я подыграл. Благо, работал с Тимуром практически каждый день и научился переключаться в требуемый режим, что называется, с полпинка. Ну, что я могу сказать о навыках ирландца в этом конкретном виде боевых искусств? С Антонио Бланко

он бы гарантированно не справился. Зато с Эстебаном Гальего, Брайаном Пирсом и Йелле ван дер Валлом, то есть, десятым, девятым и одиннадцатым номерами нынешнего рейтинга WBO, вне всякого сомнения, работал бы на равных. Кстати, о том, что в боксе он мне не соперник, Шатун врубился достаточно быстро, но менять стиль не спешил — наращивал темп до тех пор, пока не уперся в свой потолок. Потом очередной раз разорвал дистанцию, пару секунд постоял в стойке борца и почти без «прелюдий» полез в грепплинг.

Эта часть боя, занявшая всю вторую половину раунда, получилась на удивление интересной и сложной — первая же попытка заблокировать проход в ноги перетекла в безумную феерию из молниеносных смен положений, перекатов, попыток выйти на удержания, болевые, удушения и броски, щедро замешанные на акробатических трюках! Дури в ирландце, показавшим вес всего на полтора килограмма меньше моего, было предостаточно, в гибкости и умении выкручиваться нестандартными способами из стандартных положений я ему, пожалуй, уступал, а в опыте ведения подобных схваток, вроде бы, шел ноздря в ноздрю. Так что вовсю пользовался реакцией, подаренной мутацией, и ни на миг не расслаблялся. В результате следующие три минуты заставили неслабо поднапрячься и субъективно растянулись в целую вечность, а гонг прозвучал абсолютно неожиданно.

Кстати, после того, как мы «расцепились» и поднялись на ноги, О’Лири полыхнул очень «ярким» сочетанием уважения и удивления, после чего нашел взглядом моих тренеров и сложился в поясном поклоне. Я в том же стиле похвалил его наставников, вернулся в свой угол и следующие секунд двадцать выслушивал восторженные комментарии Грейси. А перед тем, как подняться с табурета, закосил под оракула:

— Чувствую, сейчас он начнет удивлять…

И не ошибся — перед тем, как ринуться в бой, Дастин предупредил, что начинает работать в полную силу, и добавил к уже продемонстрированным навыкам ударки элементы капоэйры, савата, силата, арниса и айкидо. Причем не «фрагментарно», а увязывая все вышеперечисленное в более чем логичные и крайне неожиданные боевые комбинации. Результат неслабо напряг: я приспосабливался к атакам из «невозможных» положений порядка полутора минут и за это время пропустил раза в три больше ударов, чем в двух предыдущих раундах! Впрочем, больше всего доставала акробатика: все шесть бросков, которые я умудрился провести за это время, закончились переводом Шатуна не на канвас, а в положение, просто созданное для продолжения атаки! Поэтому для того, чтобы закончить бой согласно щедро розданным инсайдам, потребовалось взвинтить скорость до уровня, который все еще можно было объяснить, и начать вкладывать в удары процентов семьдесят имеющейся дури. Кстати, вторая составляющая сработала далеко не сразу — Шатун был набит более чем хорошо, и для того, чтобы «подготовить» его к проигрышу, пришлось добавлять к используемому арсеналу «фишки» из «другой оперы», то есть, бить по бицепсам разгибающихся рук, связкам над коленными суставами, икроножным мышцам и, конечно же, по многострадальной печени. Тем не менее, он держался до середины пятой минуты последнего раунда. А потом зевнул одну из моих коронок и «ушел» в бросок прогибом. Пробитые мышцы рук не позволили перевести падение на канвас в «колесо», и я этим воспользовался, довольно замороченной последовательностью перемещений «выложив» ирландца в нужное положение. Да, он пробовал изобразить змею и выкрутиться из очередного захвата, но еще один удар по печени прервал этот процесс на десятую долю секунды, а потом стало поздно — я успел забрать левой рукой шею, завести правую под мышку и вцепиться пальцами в свой левый бицепс. Затем подбил созданным «замком» правый локоть, упиравшийся в канвас, перекатился вместе с О’Лири через спину на правый бок, и поймал беднягу на «анаконду».

То, что вырваться не удастся, он понял еще до того, как я подтянул к себе его «верхнюю» ногу, но героически боролся «на зрителя» до тех пор, пока не почувствовал, что захват вот-вот затянется намертво. И постучал по моему предплечью под дикий рев беснующихся фанатов. А когда я расцепил руки, перевернулся на спину, посмотрел в объектив камеры дрона, спикировавшего к нам из-под далекого потолка, и вымученно улыбнулся:

— Чувствую себя хорошо отбитым куском мяса, понимаю, что Чуме пока не соперник, но хочу еще…

[1] Один из самых престижных районов Дублина.

Глава 14

12 октября 2043 г.

Празднование двадцатой, юбилейной победы в моей профессиональной карьере получилось жестковатым. Я понимал, что без этого никак, поэтому начал подготовку к этому мероприятию недели за полторы до боя с Дастином и, оплатив услуги «специально обученных людей», привел в должный вид весь остров Линды, но рассчитывал «веселить» толпу человек из пятидесяти пяти-шестидесяти в течение одного дня. Увы, мои планы, как это обычно бывает, не выдержали столкновения с реальностью и вылились в самый настоящий кошмар.

Нет, пьянка в Вегасе прошла более-менее терпимо. Даже с учетом того, что большая часть главы государств, заявившихся в ресторан, чтобы меня поздравить, зависла в нем до начала седьмого утра. А уже в девять с минутами изрядно набравшийся народ загрузился в восемнадцать(!) «конвертов» и семь вертушек, пристроился к четырем моим «Астонам», с грехом пополам долетел до Изумления и продолжил отрываться. Причем не только в особняке и перед открытым бассейном — компании веселящихся гостей, количество которых, кстати, чуть-чуть не дотягивало до сотни, шарахались по всей территории и нервировали Кнопку, «Яровитов», членов «младшей дружины», Тихона с Рамазаном и сестер Лебедевых. Почему именно их? Да потому, что Росянку, Таню, Леру, Тимура, Богиню Войны и меня не оставляли в покое ни на миг. А эта банда, разбежавшись по острову, не позволяла поддатым «самоубийцам» топиться в бассейне или лагуне, прыгать из беседки в океан, ломать ноги на тропинках рукотворных джунглей, калечиться при выходе из потока ни разу не выключавшейся аэротрубы, стрелять куда-либо, кроме мишеней, в тире и так далее. Увы, желающих что-нибудь отчебучить было выше крыши — уже к середине субботы друзья, хорошие знакомые и бизнес-партнеры уничтожили все запасы спиртного, заблаговременно приобретенного специально под эту пьянку, и переключились на новую партию, вовремя приплывшую с торгово-развлекательного острова.

Впрочем, народ не только бухал и развлекался, но и работал. В смысле, знакомился и находил общие интересы с теми, до этого дня не пересекался, о чем-то договаривался, обсуждал перспективные идеи и все такое. К примеру, братья Аль-Тани чуть более полутора часов общались с Фордом-старшим, Бенджамином Морвилем и старшим братом Фила Кавендиша, потом откуда-то узнали о том, что Эллисоны разводят породистых лошадей, сплавили своих супруг Маше, подошли к этому семейству и забыли обо всем на свете еще часа на четыре, если не все пять. А Виктор Викторович и Алексей Алексеевич, как мне кажется, должны были стереть себе языки, так как только и делали, что с кем-то о чем-то говорили.

Слава богу, конфликтов не было от слова «совсем»: представители старшего поколения умели и пить, и держать в узде свои чувства, а «младшие» получали удовольствие, балдея в компании тех, с кем уже подружились. Да, в ночь с субботы на воскресенье Кречету с Триггером пришлось отвезти на континент двух экскортниц, прибывших на остров вместе Тревисом Сеймуром и с перепоя потерявших берега, но он о них даже не вспомнил.

Само собой, работал и я. Хотя и «по мелочам». Но не обошлось и без «крупных» достижений. В субботу днем группа «интриганов» вынудила меня уделить им порядка трех часов, завалила чрезвычайно весомыми аргументами и, в конечном итоге, выбила твердое согласие на начало проектных работ по благоустройству огромного острова, лежащего чуть севернее Ки Ларго со стороны бухты CardSound. В тот же день я смог поболтать с Еремеевым и слил ему информацию о серьезнейшем диссонансе между поведением и чувствами, испытываемыми одним из мужичков, накануне прибывших в ресторан вместе с президентом. А в воскресенье, поболтав с Логаном, Доулан и владельцем WBO, определился с датой проведения стердауна к девятому бою Тимура.

В общем, выходные прошли напряженно и закончились в третьем часу ночи с воскресенья на понедельник. А в начале пятого на Изумление прибыла бригада клининговой службы «Dream Reality» и приступила к работе под надзором Гюрзы, Ветра, Флюгера и Витязя. Примерно в это же время большая часть незанятых членов Клана вернулась на родное Очарование и отправилась баиньки, а я бодрствовал до половины седьмого — общался по спецсвязи с Еремеевым, вылетевшим в Москву в семнадцать с минутами, добравшимся до своего кабинета и даже успевшим проштудировать досье «подозрительной личности». Поэтому, лег ни свет, ни заря, а ровно в одиннадцать ноль-ноль, открыв глаза по сигналу будильника, почувствовал себя разбитым. Тем не менее, заставил себя сползти с кровати, быстренько прошел «обязательную программу» и умотал в спортзал. Грузить себя хотя бы по самому минимуму.

Пока бежал обязательную «трешку», выслушал доклад Маши, успевшей изучить новостные сайты, и не смог не согласиться с озвученным выводом: статьи журналистов, посмотревших «Рывок» на предпремьерном показе, и отзывы о моем бое с Дастином дали кумулятивный эффект, в результате чего на премьеру жаждала попасть чуть ли не вся планета! Впрочем, волна интереса к нашему фильму, вызванная довольно толковой раскруткой, не шла ни в какое сравнение с накатывавшей следом второй: народ, уже успевший посетить кинотеатры, оборудованные по стандартам 4D, захлебывался от восторга и сводил с ума тех, кто в них только собирался.

В районе часа пообщался с мелкими, только-только продравшими глаза, но уже жаждущими новых свершений — поблагодарил за неоценимую помощь с обеспечением безопасности гостей, наградил целым днем отдыха от занятий и разрешил провести его, развлекаясь в аэротрубе. А для того, чтобы эта банда не напрягала вымотавшихся «Яровитов», назначил Егора старшим и выделил его команде «Гнев» для перелетов на Изумление, торгово-развлекательный остров и обратно.

Вдумавшись в последнюю фразу, «младшая дружина» выпала в осадок и сочла необходимым уточнить «самое главное». Выслушав сразу четыре одновременных вопроса, я утвердительно кивнул:

— Да, вы доказали делом, что уже не дети, поэтому «четверка» в вашем распоряжении, а на расчетные счета вот-вот упадут небольшие премии. Так что отдыхайте по своему плану.

— Спасибо за доверие! — воскликнул Егор, Аза, как-то резко посерьезнев, заявила, что они не подведут, Заира ограничилась подтверждающим кивком, а самая младшая, Фатима, грозно сдвинула густые брови к переносице, сжала кулачки и сверкнула недобрым взглядом на чем-то провинившуюся среднюю сестру:

— Дурить не будут. Обещаю…

…Присматривать за этой четверкой в удаленном режиме я поручил Флюгеру и Витязю, чтобы семейство Ромашиных хоть немного отдохнуло от излишне деятельных подопечных.

А потом сообщил бодрствующему народу, что собираюсь в Лос-Анджелес на деловую встречу, полечу на двух бортах и смогу прокатить до города аж три тела.

Желающих покидать остров среди тех, кто меня слушал, не оказалось, и я со спокойной душой включил в свою свиту еще и Машу, резонно рассудив, что лишних связей не бывает, а у моей личной помощницы их пока не так много, как хотелось бы. Она, конечно, застрадала из-за того, что «не готова», но в час, выделенный на наведение красоты, все-таки уложилась. Кречет, включенный в список улетающих в самый последний момент, тоже не тупил, так что ровно в четырнадцать двадцать мы загрузились в «Мрак» и «Гнев», а в четырнадцать сорок восемь приземлились на крышу недавно открывшегося торгово-развлекательного центра «Меркурий», неспешно добрались до лифта и спустились в ресторан итальянской кухни «Маджоре».

Кабинет, заказанный Линдой еще в пятницу вечером, был свободен, так что без одной минуты три мы переступили через его порог и с интересом оглядели двух подтянутых мужчин в хороших деловых костюмах, прибывших раньше нас.

Тот, который постарше, оказался потомком того самого Джона Сталуппи, который, начав рабочую карьеру с должности механика обычной заправочной станции в Бруклине, построил бизнес по продаже автомобилей стоимостью в миллиард долларов, а затем основал компанию «Millenium Super Yachts». Второй, как выяснилось чуть позже, являлся главой отдела дизайна и за первые сорок пять минут с момента знакомства произнес от силы десяток предложений. Зато постреливал глазами на моих спутниц и моментами вспыхивал не очень приятным «горизонтальным» интересом. Но к такой реакции мужчин на красивых девушек я привык давным-давно, так что не обращал внимания — подождал, пока Росянка проверит помещение на предмет наличия всевозможных электронных приблуд, а затем начал «ассистировать» Линде, «великодушно согласившейся пригласить меня» на эту встречу и продолжавшей играть первую скрипку.

Кстати, мистер Сталуппи оказался сторонником игры в открытую и взял быка за рога сразу после ухода официанта, принявшего заказ:

— Мистер Чубарофф, я с раннего детства болею автоспортом, а последние лет десять очень плотно работаю с национальной ассоциацией гонок серийных автомобилей, поэтому до недавнего времени «отвлекался» только на гольф, американский футбол и бейсбол. Но ваше появление в «Овердрайве» свело с ума такое количество моих деловых партнеров, что прошлой весной я повелся на их уговоры, прилетел на турнир «InvincibleFighter» и получил ничуть не меньше удовольствия, чем на своих любимых NASCAR Cup Series. Конечно же, заинтересовался и вами. А когда выяснил, как ваше участие в рекламе сказывается на доходах компаний, решил войти в число таких счастливчиков. Увы, в тот момент мне было нечего вам предложить, а уже в середине июля стало ясно, что я опоздал — вы официально заявили, что уже прорекламировали все, что хотели, и в ближайшие полтора года не примете ни одного нового предложения.

Тут он сделал паузу, глотнул воды и криво усмехнулся:

— Откровенно говоря, я счел это ваше утверждение, скажем так, обычной игрой на публику. Однако уже через несколько месяцев убедился в том, что вы держите слово, зауважал еще больше и решил переждать эти самые полтора года. А для того, чтобы не оказаться в той же самой ситуации снова, в ноябре прошлого года заложил супер-яхту, достойную лучшего бойца планеты. В данный момент она готова чуть больше, чем на девяносто два процента, но я могу ускорить процесс и спустить ее на воду в конце ноября.

В этот момент на пороге нарисовался наш официант, и нам пришлось ненадолго прервать разговор, чтобы отдать должное аперитивам. Зато после того, как юноша удалился, владелец «Millenium Super Yachts» выложил на стол компактный проектор голофильмов и показал трехмерную модель строящейся яхты. Само собой, не забыл озвучить и ее ТТХ, шокировавшие даже Доулан, повидавшей «кораблики» и покрупнее. Ну, а я, раз пятнадцать мысленно повторив фразу «максимальная скорость — девяносто узлов», не без труда оторвал взгляд от сумасшедшей картинки, усилием воли вернул себя в рабочий режим, кивнул Аньке, дождался, пока она врубит мощную армейскую глушилку, и спросил, слышал ли он что-нибудь о моей второй ипостаси.

Сталуппи, без труда врубившийся в причину исчезновения голограммы, посерьезнел, утвердительно кивнул и сразу же заявил, что видел практически все ролики, выложенные в моем блоге, соответственно, прекрасно понимает, что раз я до сих пор мотаюсь на подобные спецоперации и летаю по стране в сопровождении конвертопланов огневой поддержки, значит, сотрудничаю с СОО Объединенной Земли куда серьезнее, чем декларируется.

— Так и есть… — подтвердил я. — Поэтому «беззубая» яхта мне в принципе не нужна — экземпляр, созданный под мои потребности, пройдет армейский «тюнинг», который проведут специалисты концерна «Форд» и упомянутой вами Службы Специальных Операций, получит по базе разведывательных и ударных дронов, адаптивную систему контроля за окружающей средой от все той же «Ford Motor Company», программу обучения управлению яхтой от «Oracle», ее же систему изменения окраски «Хамелеон», искин «Умный Дом» и оружейные комнаты. Кроме того, я бы хотел понизить стандарты роскоши, принятые в яхтостроении, и за счет этого увеличить количество пассажирских кают хотя бы раза в полтора.

Как мы и рассчитывали, предложенная наживка была заглочена влет:

— Насколько я знаю, «Хамелеон» и «Пилот» появились в комплектации конвертопланов «Nightmare» и «Wrath» только после того, как вы помогли руководству «Астон-Мартина» найти общий язык в владельцами компаний «Форд» и «Оракл». Имею представление и об экономических «последствиях» этих нововведений, поэтому открыт к любым подобным предложениям. С понижением «стандартов роскоши», организацией доступа к строящейся яхте для специалистов силовых структур и обеспечением режима секретности все еще проще — вы, главное, определитесь с потребностями и со сроками, а я сделаю все остальное.

Он говорил именно то, что думал, так что я задумчиво потер подбородок и спросил, в какую сумму мне обойдется эта игрушка.

Сталуппи пожал плечами:

— В ту же самую сумму, за которую вы приобрели остров Очарования, то есть, в символический миллион долларов.

Я рассчитывал услышать сумму раз в сорок пять-пятьдесят выше, так что отрицательно помотал головой. Но озвучить свои мысли по этому поводу тупо не успел:

— Мистер Чубарофф, не торопитесь с выводами! Последние несколько лет мировой рынок яхт стагнирует: если в позапрошлом году их было продано порядка трехсот сорока единиц, а в прошлом триста две, то за девять месяцев этого — чуть больше ста семидесяти. Падение спроса, конечно же, сказывается и на производителях — только в этом году обанкротилось восемь верфей с многолетней историей. Поэтому я, как и мои конкуренты, веду необъявленную войну за каждого клиента, а вы — джокер, способный одним-единственным видеороликом, выложенным в два блога, обеспечить все мои верфи работой на ближайшие десять-пятнадцать лет! Более того, готов поставить голову против рваного доллара, что абсолютное большинство ваших фанатов закажет яхты в той самой комплектации, которую выбрал их кумир, а она, поверьте мне на слово, очень и очень недешевая. Но и это еще не все: не знаю, в курсе вы или нет, но с середины июня этого года заключить новые контракты с компаниями, сотрудничающими с руководством Объединенной Земли, стало физически невозможно: они завалены государственными заказами и не могут себе позволить отвлекаться на всякую мелочевку. Таким образом, моя цена — своего рода плата за возможность войти в этот пул, стать в нем своим и получить доступ к новейшим технологиям.

Эти аргументы звучали достаточно убедительно, в эмофоне владельца «Millenium Super Yachts» ощущалась абсолютная уверенность в выгодности продавливаемой сделки, а опыт покупки Очарования за ту же самую сумму, вроде как, позволял договориться с проснувшейся совестью по уже знакомой схеме, но мое подсознание почему-то уперлось. Я с ним немного повоевал, потом подкинул «на рассмотрение» вариант с увеличением цены с одного до десяти миллионов, понял, что не покатит и это, задумчиво потер переносицу и… Линда, как-то просчитав наиболее вероятную причину моего «зависания», вдруг подкинула мне дополнительную информацию для анализа:

— Мистер Сталуппи, скажите, пожалуйста, а какое количество яхт такого типа вы в данный момент строите?

— Семнадцать… — не задумавшись ни на мгновение, честно ответил он.

— Говоря иными словами, сделали ставку на сотрудничество с Чумой еще в прошлом году, верно?

— Да… — подтвердил мужчина и гордо добавил: — Эти яхты — лучшее, что появится на рынке в ближайшие несколько лет, а значит, достойны внимания лучшего бойца планеты!

— Так и есть… — мурлыкнула она и… добавила мне мотивации по схеме, некогда подтолкнувшей к покупке Очарования: — Поэтому мы возьмем две. Ту, которую вы строите для Дэнни — за миллион, а вторую — за полную цену, а то моя «Пуля» становится маловата. Кроме того, прорекламируем эти игрушки своим близким друзьям…

…Следующие несколько часов мы утрясали нюансы будущей сделки. Первым делом составили предельно подробный список наших потребностей и дали команду заморозить работы над «забронированными экземплярами» до внесения изменений в проект инженерами компаний «Форд» и «Оракл». Затем выяснили потребности мистера Сталуппи и определились с приблизительной датой встречи в «новом формате». Закончив с этим делом, напрямую замкнули начальника отдела дизайна «MilleniumSuper Yachts» на Кнопку, а Кречета, которому я поручил контролировать весь ход работ по «армейскому тюнингу», состыковали с директором «нашей» верфи. А на самом последнем этапе подписали договор о намерениях, перечислили на счета продавца задаток в двадцать один миллион долларов, отметили заключение сделки и разбежались. Вернее, наши новые деловые партнеры отбыли из ресторана на лимузине, а мы, загрузившись в «конверты» и вернулись на Очарование.

С момента прилета и до двадцати двух десяти я не вылезал из спортзала — перед ужином гонял Карсанова, уже начавшего подготовку к бою с Томасом Тейлором по прозвищу Головорез, а после трапезы и получасового отдыха возился с «младшей дружиной», Светланой Николаевной и Долорес. Закончив с ними, полчасика посидел у открытого бассейна с «Яровитами», жарившими шашлыки. Там же выслушал очередной доклад Маши, продолжавшей следить за истерией, вызванной выходом «Рывка» во всемирный прокат, порадовался, что фильм продолжает «жечь», поднялся в кабинет и набрал Еремееву, благо, в Москве было уже утро. Со временем у него оказалось не ахти, поэтому я переслал ему запись переговоров со Сталуппи, сбросил звонок и, наконец, поймал за хвост мысль, не дававшуюся в руки последние несколько дней.

Настроение, и без того парившее в заоблачной выси, стало еще лучше, так что рука сама собой потянулась к телефону, нашла нужный номер и ткнула в сенсор дозвона.

Арсалиев ответил после четвертого гудка, и я, не став тратить его время на пустопорожнюю болтовню, почти сразу перешел к делу:

— Доброе утро, Султан. Это Чума. Пару минут времени уделишь?

— Доброэ утро, Дэныс Уладымыроуыч! — затараторил чеченец. — Удэлю столко, сколко надо!

— Спасибо. Детей тренировать не перестал?

— Нэт, канэшно — оны жэ мнэ, как родныэ!

— Отлично! Тогда я бы хотел на осенние каникулы забрать вас на свой остров и провести недельный лагерь по ММА…

— Уах!!! — восторженно выдохнул он, а я и не думал замолкать:

— Я собираюсь подстегнуть развитие ребят, по-настоящему фанатеющих с боевых искусств, поэтому в этот конкретный лагерь заберу только тех твоих учеников, которые приезжали в «Атлант» и уже доказали, что занимаются самбо не ради халявных поездок за границу. Далее, единственный взрослый, который попадет на мой остров — это ты, а родителям твоих воспитанников придется обойтись гарантиями безопасности детей. И последнее: от родителей потребуется только принципиальное согласие, а все остальное я возьму на себя: помогу получить визы, организую трансферы от спортзала до аэропорта «Внуково» и обратно, пришлю в Москву бизнес-джет с сопровождающими и так далее. В общем, начинайте шевелиться…

* * *

…Долгожданное ощущение переполнения шарахнуло по мозгам ближе к двум часам ночи, сразу после того, как Голикова с Рыжовой, основательно перебравшие «сладенького», все-таки заставили себя сползти с уничтоженной постели и собрались разыгрывать в «Камень, ножницы, бумагу» ненавистную обязанность перестилать белье, а я утвердился в вертикальном положении и сделал два первых шага по долгому пути в ванную. Блаженную негу, почти отключившую сознание, как ветром сдуло, и я очередной раз засомневался в сделанном выборе.

Слишком резкие изменения в «окраске» моего эмофона, естественно, не остались без внимания, и девчонки практически одновременно задали один и тот же вопрос:

— Что случилось⁈

Я объяснил. Буквально в двух словах. Потом поделился сомнениями и выслушал сдвоенное «эхо» своих собственных выкладок:

— Инициировать гражданских действительно рановато, так как левые телодвижения вокруг нашей компании еще не закончились, а до более-менее сносных боевых кондиций той же Машке или, к примеру, Николаю Петровичу, тренироваться как минимум пару лет…

— Гюрза, Ветер, Флюгер, Витязь и Зима уже «свои», но, вероятнее всего, мутируют в чистых «физиков». Их в Клане и без того трое, что, вкупе с толпой обычных «Яровитов», перекрывает текущие потребности. Зато продвинутый пилот — всего один. И это при том, что летаем мы много и сразу на нескольких бортах…

— …таким образом, логичнее всего «оттюнинговать» Заката, так как он привязан к Клану не только твоей харизмой, но и отношениями с Афиной, а у Буяна на одну «точку фиксации» меньше…

Я коротко кивнул в знак того, что согласен со всеми этими аргументами, решительно выбросил из головы все сомнения, отлип от косяка, к которому, оказывается, успел привалиться, и… развернулся на месте, почувствовав «тревожную» вибрацию часов. До телефона, валявшегося на прикроватной тумбочке, добрался за два прыжка, кинул взгляд на фотографию министра обороны в мигающем алом «кантике», появившуюся на экране, принял звонок и сразу же перевел его на громкую связь. Как оказалось, зря — Дорохов, судя по голосу, пребывавший в диком бешенстве, сообщил последнюю новость на «армейском арго». Впрочем, мы потребовали подробностей в том же самом стиле.

Услышав женские голоса, Юрий Федорович неимоверным усилием воли изменил стиль подачи информации, но психовать не перестал:

— Какие, к этой самой матери, подробности⁈ О том, что Витя в коме, а не погиб, знают только самые доверенные люди, а ублюдочных доброхотов, способных позвонить Светке и Егору, чтобы насладиться их реакцией на известие о его мнимой гибели, выше крыши!! Поэтому блокируй их телефоны, пока не поздно!!!

— Уже занимаюсь… — пробормотал я, свернув программу дозвона в трей, открыв соответствующий раздел программного обеспечения «Умного Дома» и начав проматывать список обитателей Очарования. Поставив галочку в двух нужных квадратах и подтвердив свое решение, заявил, что «левых» звонков не будет, и повторил уже озвученное требование.

Юрий Федорович скрипнул зубами, после недолгих раздумий попросил отключить фильтры дозвона на телефоне, чтобы он мог набрать меня с левого номера, и отключился. А через полминуты загрузил еще серьезнее:

— Машина Виктора взлетела на воздух через семь минут двадцать шесть секунд после выезда из Кремля; взрывное устройство находилось в багажнике, за правым задним пассажирским сидением; в программном обеспечении ИИ системы обнаружения взрывчатых веществ и мобильного генератора помех откуда-то взялись «лишние» блоки; рабочий комп Еремеева выгорел изнутри, от планшета, телефона и часов остались рожки да ножки, а виновных нет, так как на записях аж с двенадцати камер гаража, сразу нескольких зданий Кремля и тэдэ обнаружены высококачественные склейки!

— А ведь Виктора Викторовича постараются добить! — хмуро предсказал я, как только он замолчал. — Либо подкупленные ФСО-шники, либо сотрудники Кремлевки, либо страшно переживающие колле-…

— Я отвез его в Бурденко и заменил всю охрану на своих парней, а сам лютую тут, в Кремле! — сообщил он, а через мгновение тяжело вздохнул: — Но эти решения логичны, а значит, могли быть просчитаны заранее. Поэтому через три часа к некоторым мероприятиям подключится «Яровит».

— Мы будем в городе где-то через одиннадцать… — пообещал я, запоздало сообразил, что неведомые игроки могли учесть в своих планах и неминуемое возвращение в Москву Светланы Николаевны и подготовиться к ее прилету на моем самолете, задавил проснувшееся бешенство и озвучил новый вариант ответа: — Хотя будет логичнее сделать небольшой крюк и появиться через двенадцать-тринадцать. На борту «Яровитов» и в составе «задержавшегося» взвода.

— Надеюсь, без Све-… — начал, было, Дорохов, но был перебит:

— Без: ее и Егора загрузят по полной программе, чтобы отбить всякое желание куда-либо звонить…

…Танька разобралась в каше из моих эмоций еще до того, как я закончил формировать список лиц, которых собирался поднять по тревоге. Вместо того, чтобы возмутиться несправедливости принятого решения или начать давить на жалость, заявила, что Дар Рыжовой действительно пригодится, а она будет обузой, пообещала присмотреть за Еремеевыми и помогла подруге детства со сборами. Не страдала и во время прощания — пожелала нам удачи, подождала, пока «Мрак» и два «Гнева» оторвутся от земли, помахала нам ручкой и ушла в дом.

— Умничка она у нас, правда? — еле слышно спросила Лерка, дождалась утвердительного кивка и вопросительно мотнула головой.

Цветовые схемы «конвертов» мы изменили перед взлетом, так что я влез в телефон, ткнул в пиктограмму программы, появившейся в нем в середине сентября, и, поймав за хвост очень нужную, а главное, своевременную мысль, попросил Рыжову набрать «левый» номер Дорохова с кейса спецсвязи.

Она, естественно, повиновалась, так что через считанные секунды я смог поделиться с министром своими соображениями:

— Раз заказчики этой акции целенаправленно уничтожали все носители информации, значит, должны были учесть и ненулевую вероятность «утечки» неких сведений Светлане Николаевне…

— Ну да, о том, что она не окольцованная пустышка, а штатный психолог аппарата президента, соответственно, обладает высочайшим уровнем доступа и пользуется доверием Первого, знают все заинтересованные лица… — буркнул Юрий Федорович и потребовал, чтобы я продолжал.

— Отследить ваш звонок на мою трубку не так сложно, взять под контроль ангары с моими самолетами, выяснить время взлета и маршрут — тоже. Так почему бы нам не сделать финт ушами?

— Что за финт?

— Мы прилетим в аэропорт в обычном режиме. А после того, как загоним «конверты» в ангар и загрузимся в самолет, я активирую спецпротокол ЮЭ двенадцать-ноль девять-сорок три. С этого момента мой борт превратится в призрак — ИИ ССО Объединенной Земли подменит картинку с аэродромных камер, имитирует радиообмен между экипажем и КДП, присво-…

— Дальше можешь не объяснять: я в курсе, как это работает! — рыкнул он и прозрел: — Так, стоп: ты хочешь, чтобы мы вели программный двойник твоего самолета и отслеживали все попытки выяснить, когда и куда он сядет?

Я мысленно вздохнул, покосился на Лерку, закатившую глаза к потолку кабины, и постарался, чтобы в моем голосе не ощущалось и тени накатившего разочарования:

— Двойник будет лететь до Москвы десять с лишним часов. За это время можно выбрать тот аэродром столичного авиаузла, на подлете к которому нам будет удобнее всего встречать любителей пострелять из ПЗРК, подготовить достаточное количество ГБР, организовать наблюдение за доро-…

— Понял. Толково. Сделаем… — отрывисто протараторил Дорохов, судя по злому предвкушению, появившемуся в голосе, собиравшийся вложиться в реализацию этой идеи всеми имеющимися возможностями, задал еще десяток вопросов, поблагодарил за подсказку и отключился. Рыжова захлопнула кейс, убрала куда-то за мое сидение и… подсунула под нос свой телефон, на экране которого обнаружился диагноз: «Чем больше в армии дубов, тем крепче наша оборона…»

«Зато уперт, решителен и, что самое главное, за нас…» — быстренько набрал я, дождался подтверждающего всплеска эмоций и озвучил намек на еще одну идею. Естественно, с учетом возможного слива информации через кейс со спецсвязью:

— Эх, будь Мадонна здоровой…

Эту идею обдумывал все оставшееся время до посадки перед ангаром с «Гольфстримом»: представил несколько способов доставки Люды в Россию, ее ухода в «свободное плавание» и обмена информацией, счел, что сбрасывать со счета этот вариант решения некоторых проблем однозначно не стоит, и пообещал себе при первой же возможности вытрясти из подруги информацию о сохранившихся «коридорах». Потом отвлекся на «текучку» — загнал «Мрак» к дальней стене огромного помещения, дождался завершения проверки на наличие всевозможных сюрпризов, перенес в самолет снарягу, активировал спецпротокол и провел мини-брифинг. После того, как закончил, попросил «личный состав» выспаться впрок и, невесть с чего настроившись на долгое ожидание, перебрался в кабину пилотов. Как оказалось, зря: ИИ ССО ОЗ, на который «повесили» работу с моими бортами, разрешил начать движение по аэродрому буквально через две минуты, а к тому моменту, как «Гольфстрим» подкатил к началу ВПП, подсветил зеленым цветом весь маршрут. Вот я и расслабился — позависал у Заката с Буяном до момента отрыва от земли, затем заглянул в закуток Зимы и сообщил, в котором часу хотел бы позавтракать, на цыпочках прошел через салон-гостиную, чтобы не разбудить отключившихся «Яровитов», и попал в цепкие ручки Леры, дожидавшейся моего возвращения.

На единственный вопрос, заданный ею с помощью текстового редактора телефона, ответил утвердительно, почувствовал, что наши мнения совпали, в темпе разделся, упал на кровать рядом со сладко посапывавшей Анькой, сгреб в объятия Рыжову, последовавшую моему примеру, и как-то уж очень быстро отъехал в царство Морфея…

…Последние полчаса перед приземлением я проторчал перед стойкой спецсвязи. общаясь с Валетом. Результаты не заставили себя ждать — в тот момент, когда наш бизнес-джет вкатился в ангар «Яровитов», ИЛ-122МВ уже стоял «под парами»,

все четыре затребованных «Крузака» были надежно принайтованы к полу десантного отсека, а четыре боевые двойки из второго отделения первого взвода «скучали» на аппарели. Поэтому смена транспорта прошла, как по нотам — мы в темпе попрощались с экипажем «Гольфстрима», остающимся на хозяйстве, похватали баулы со снарягой, сбежали по двери-трапу, быстренько поручкались с командиром, встретившим нас на полпути, и поднялись на борт транспортника. С бывшими сослуживцами пообнимались уже после того, как он тронулся с места. Потом Афина отправила борттехника «погулять», Росянка провела аппаратную проверку отсека, а я описал народу ситуацию и поставил боевую задачу.

Выслушав мой монолог, парни одинаково потемнели взглядами, задали пару десятков весьма толковых вопросов и предложили пару-тройку не менее толковых дополнений. Когда сочли, что уточненный план в обсасывании не нуждается, высказали все, что думали об интригах в высших эшелонах власти. Как водится, по-армейски, то есть, почти не выбирая выражений. А после того, как выплеснули большую часть негатива, переключились в условно «мирный» режим.

Как ни странно, солировать начал не Вертел — записной шутник взвода — а его напарник Узор. Если бы не эмпатия, то я бы, скорее всего, принял его наезд за чистую монету. А так ответил не на претензию, а на то, что ощущалось в эмофоне:

— Я забрал и приютил столько друзей, сколько позволило ваше Большое Начальство. Появится возможность отжать кого-нибудь еще — сделаю это с большим удовольствием. А по поводу их нещадной эксплуатации не скажу ни слова — покажу пальцем на отъевшиеся морды Флюгера и Ви-…

— Он все равно не заметит… — сокрушенно вздохнул Эстет. — Ибо втихаря косит глазом то на Росянку, то на Афину, то на Леру и усиленно старается не заляпать слюной камуфляж!

— А концентрация внимания на их выдающихся достоинствах не лучшим образом сказывается на способности связно мыслить… — добавил Карел. — Вот бедняга и бредит…

Кулак, продемонстрированный моей напарницей любителям подначек, никого не испугал. Зато подзатыльник Богини Войны, сбивший с ног первого попавшегося под руку шутника, заставил жертву ошалело вытаращить глаза:

— Ого, вот это скорость!!! Я не успел даже квакнуть…

Женя равнодушно пожала плечами:

— У Чумы не забалуешь. Поэтому те, кого он приютил, тренируются, как проклятые…

— Ах, вот с чего вы с Анькой настолько озверели, что походя завалили Чудовище и Пиранью!!! — «прозрел» Кравец.

— Хофтейзер — тупая овца… — презрительно фыркнула Анька. — А Рубио — умница, каких поискать…

— …поэтому Чума наложил лапу И НА НЕЕ! — хохотнул Кречет.

Я притворно нахмурился, но высказать свое «фи» не успел — за меня вступился Витязь:

— Не гони: он заманил ее в команду и дал карт-бланш НАМ!

— А ведь вы не шутите… — изумленно пробормотал Барон, который, если мне не изменяла память, по второму высшему был психологом.

— Не шутят… — подтвердил я. — Долорес оказалась настолько толковой личностью, что мои девчонки просто не смогли пройти мимо. Кстати, до кучи захапали и Кортни Чейз. Но та еще «сыровата».

Упоминание главной героини «Рывка» переключило внимание парней на этот фильм, и следующие несколько минут нас благодарили за два десятка комплектов оборудования 4D, подаренных подразделению, файл с картиной и саму картину. А после того, как запал «Яровитов» иссяк, Барон посерьезнел и испытующе уставился на меня:

— На вопрос с подковыркой ответишь?

— Понятия не имею… — усмехнулся я. — Но выслушать — выслушаю.

— Почему ты лично вписался в этот блудняк?

О том, что «Амики» парней пишут все и вся, я не забывал ни на миг, но на этот вопрос ответил, не задумываясь:

— Там, наверху, по-настоящему достойных личностей не так много, как хотелось бы. Тем не менее, они есть. К примеру, Еремеев заслужил уважение всей моей команды, и мы считаем его своим. Дальше объяснять?

Психолог отрицательно помотал головой, но я продолжал вслушиваться в его эмофон и знал, что этого аргумента не хватило. Причем большинству «Яровитов». Поэтому счел необходимым добавить еще парочку:

— Информация не для распространения: мы очень плотно общаемся не только с самим пресс-секретарем президента, но и с некоторыми членами его семьи, соответственно, видим его в реальной жизни, знаем, чем он дышит на самом деле, и считаем кем-то вроде ангела-хранителя команды. И еще пара фактов из той же категории: как только вокруг Еремеева начались нездоровые телодвижения, он отправил на наш остров любимую супругу, а младший сын пропадает у нас с начала лета, тренируется под нашим чутким руководством и давным-давно влился в коллектив.

— Ты забыл упомянуть еще несколько чрезвычайно важных нюансов! — неожиданно подала голос Анька. — Не будь за нами Еремеева, Мадонна сдохла бы в госпитале, вами до сих пор командовал бы Мухомор, а в команде Чумы не было бы ни одного «Яровита»!

— Значит, этот ангел-хранитель приглядывал еще и за нами… — вроде как пошутил Узор.

— Угу… — кивнула моя напарница. — Так что мы ему должны, как зем-…

Закончить фразу не успела — почувствовала изменения в моем эмофоне, заметила, что я потянулся к кейсу со спецсвязью, и превратилась в слух. Я пару мгновений помедлил, потом сообразил, что Дорохов не может не понимать, что мы уже не в «Гольфстриме», решительно откинул крышку, в темпе прошел процедуру идентификации и уставился на хмурое лицо министра обороны.

— Взлетели? — зачем-то спросил он.

Я утвердительно кивнул.

— Парней уже озадачил?

Я кивнул снова.

— Хоть что-то радует… — вздохнул он. — А у нас вот-вот начнется самое веселье: к Внуково-три почти подъехали две снайперские пары, неподалеку от Одинцово, Новорублево и Измалково ошиваются наемники с «Вербами», уже идентифицированы две из пяти команд ликвидаторов, но разобраться, откуда растут ноги, все никак не получается…

Глава 15

14 октября 2043 г.

…В главный военный клинический госпиталь имени Бурденко въехали в третьем часу ночи злыми, как собаки, и чуть было не сорвались на недоумке-враче, имевшем глупость заступить нам дорогу в лифтовом холле. Слава богу, адъютант Юрия Федоровича, встретивший нас у служебного входа, оказался достаточно сообразительным, чтобы прервать монолог ревнителя устоев этой богадельни еще до того, как тот наговорил глупостей, так что мы обошлись без членовредительства. А через считанные мгновения конфликт был забыт — для того, чтобы попасть в кабинку, способную спуститься на минус четвертый, пришлось пройти многоступенчатую процедуру идентификации личности. Приятно порадовала и обстановка на самом защищенном этаже этого корпуса — в фойе появилось несколько новеньких камер, стойка дежурной медсестры обзавелась серьезной бронезащитой, в «дальних» углах помещения появились характерные «башенки» дистанционно управляемых огневых точек, а вместо какой-нибудь милашки в каноничном белом халатике посетителей встречала Мурена, упакованная в городской камуфляж.

Судя по плотности и особенностям общего эмофона, за дверями по обе стороны от стойки тоже ныкалось по боевой двойке «Яровитов», но, по вполне понятным причинам, нестись здороваться не собиралось. Пришлось обнимать инструктора по стрельбе:

— Привет, красотка! Все хорошеешь?

Временно исполняющая обязанности дежурной медсестры порадовала искренней радостью в эмоциях, чмокнула в щеку и отшутилась:

— Неа, чахну. В тоске по месту в твоем гареме…

Потом перецеловала всю мою «свиту», на миг расфокусировала взгляд, дождалась появления Варнака, которого вызвала себе на смену, дождалась его появления и вопросительно уставилась на меня. В этот момент кабинка лифта выгрузила вторую партию «Яровитов», прибывших вместе со мной, и в фойе стало тесновато. Вот я и начал с решения возникшей «проблемы»:

— Этих гавриков — снова под начало Феликса и в работу. Флюгера с Витязем — к отдыхающей смене: они будут менять Кречета с Триггером в «предбаннике» палаты Еремеева. Девчонок — переодеваться и в саму палату. А меня — на обзорную экскурсию…

«Обзорную экскурсию» мне устроил Нерон. Он же помог разобраться в нюансах уже организованной эшелонированной системы охраны корпуса, дал необходимые доступы, состыковал с командирами смен «соседей», взявших под охрану территорию госпиталя, и, конечно же, поделился последней инфой о состоянии здоровья Еремеева. Эту часть монолога я слушал, изо всех сил стараясь не представлять описанное, и надеялся на лучшее. Увы, в какой-то момент «обзорная экскурсия» закончилась, и я, перешагнув через порог палаты, набитой всевозможным медицинским оборудованием, столкнулся с реальностью. Реальность не понравилась от слова «совсем» — мало того, что Виктор Викторович выглядел… хм… крайне неважно, так еще и в эмоциях Леры и Афины ощущалось если не отчаяние, то что-то очень близкое к этому чувству! Надо ли говорить, что сразу после ухода командира второго взвода я огляделся по сторонам, убедился в том, что на стандартных креплениях нет ни одной видеокамеры, и потребовал озвучить «уточненный» диагноз?

Лера облизала губы, покосилась на Богиню Войны и криво усмехнулась: — По утверждению Жени, все, что ты видишь вокруг Еремеева — не что иное, как декорации…

— Не понял⁈

— Его списали… — угрюмо ответила Афина. — Что самое грустное, вполне обоснованно, ибо шансов вернуть этот полутруп к жизни равны нулю. Нет, судя по всему, серию из доброго десятка операций проводили без дураков и в процессе сделали все, что можно и нельзя. Но медицина, увы, не всесильна, а тут, кроме обугливания большей части кожных покровов, дикого количества переломов, повреждений внутренних органов, разрывов спинного мозга, кровеносных сосудов и барабанных перепонок, тяжелейшей контузии и тэдэ поврежден череп. Что, как ты, наверное, догадываешься, не лучшим образом сказалось на состоянии головного мозга. Говоря иными словами, от силы часов через семь-восемь кумулятивный эффект от всего вышеперечисленного окончательно «сточит» жалкие остатки сил организма Виктора Викторовича, и его не станет.

Я поймал взгляд Рыжовой и вопросительно мотнул головой. Намек был понят влет и еще сильнее испортил ей настроение. Впрочем, планшет она мне все-таки протянула. И зачем-то ткнула пальчиком в текстовый файл, открытый во весь экран.

Вчитываться в объяснения было страшно, но я заставил себя собраться и прочитал коротенький абзац, почти половина слов в котором была выделена жирным шрифтом:

«Мы его не вытянем даже в том случае, если инициация произойдет мгновенно, полученный Дар включит регенерацию на уровне моей нынешней, все поврежденные внутренние органы мгновенно заменят на донорские, те идеально приживутся, а практически мертвый мозг внезапно исцелится…»

Я задавил вспышку дичайшей ярости, накатившей откуда-то из глубины души, вернул девайс обратно, пощелкал суставами пальцев, вытащил телефон и позвонил Дорохову…

…Министр обороны примчался в Бурденко в четыре пятнадцать утра. К этому времени одна из палат была проверена от и до, поэтому я проводил его туда, закрыл за собой дверь и тяжело вздохнул:

— Юрий Федорович, у меня есть основания доверять Евгении Алексеевне Бердниковой, как самому себе — она военный врач с очень серьезным опытом и личность, в принципе не умеющая строить замки на песке…

— Все плохо, да? — сообразив, к чему я веду, спросил он.

Я утвердительно кивнул:

— По мнению Афины, врачи клиники сделали все возможное, но боятся признать, что шансы Виктора Викторовича вернуться к жизни равны нулю, так как его мозг практически мертв, а остальной организм доживает последние часы…

Дорохов сжал кулаки и невидящим взглядом уставился в стену. То, что творилось в его эмоциях в этот момент, разом компенсировало все имевшиеся претензии: он по-настоящему сходил с ума от отчаяния и, в то же самое время, постепенно наливался дикой ненавистью к убийцам друга. А это чувство стало той самой последней песчинкой, которая мотивировала меня посвятить этого человека в свои планы. Тем не менее, прежде, чем делиться информацией, которая могла выйти нам боком, я со всей дури приложил Юрия Федоровича харизмой. А когда вгляделся в лабиринт его «Может быть…» и понял, что воздействие прошло, счел, что почти ничем не рискую, и продолжил монолог:

— Это не все, что я хотел вам сказать. Не знаю, в курсе вы или нет, но в октябре прошлого года Виктор Викторович попросил меня и Анну Аркадьевну поучаствовать в испытаниях экспериментального устройства, усиливающего эмпатию неким воздействием на так называемую область Бродмана…

Судя по всплеску удивления в эмоциях, он об этом не слышал, поэтому я со спокойной душой изложил заранее придуманную легенду:

— Где именно его создали и в каком направлении дорабатывали, Еремеев нам, естественно, не сообщал — просто привозил устройство на остров, ставил боевую задачу, забирал отчеты и все такое. Три первых тестовых испытания по сути, провалились: через считанные минуты после включения этой штуки накатывала все усиливающаяся головная боль и забивала чрезвычайно слабые подобия предсказанных ощущений. Зато в ночь с пятницы на субботу, то есть, во время праздничного банкета, посвященного моей победе над Шатуном, я порядка минуты очень четко чувствовал чужие эмоции. Да, откат получился еще кошмарнее, чем прежде, но результат был, и я поделился им с Виктором Ви-…

Юрий Федорович подобрался:

— Ты думаешь, что Витю решили убить из-за этой хрени⁈

Я отрицательно помотал головой:

— Неа! Мне почему-то кажется, что он пытался проверить результаты теста и нащупал что-то серье-…

— Что за результаты⁈

— В момент включения устройства я находился рядом с президентом, его собеседником и их свитами. Конечно же, вслушивался и в то, о чем шла речь. Так вот, эмоции некоего Константина Михайловича Панаева не соответствовали тому, что он говорил и старательно изображал!

Как и следовало ожидать, услышав фамилию заместителя директора ФСО, Дорохов потемнел взглядом, вцепился в меня, как клещ, вытряс все, что смог, о реакциях этого урода на реплики глав России и США, а когда понял, что я иссяк, по инерции задал сакраментальный вопрос:

— Это все?

— Неа… — «после недолгих колебаний» буркнул я и криво усмехнулся: — У нас с Аней сложилось впечатление, что Виктор Викторович имел веские основания считать эту разработку бесперспективной: перед каждым тестом чувствовал себя не в своей тарелке, после наших упоминаний о головной боли на кого-то злился, а на отрицательные результаты самих тестов реагировал со странным равнодушием — пожимал плечами, вкладывал прибор в пластиковый чехол, убирал во внутренний карман пиджака и спокойно переключался на другую тему. Зато после того, как я рассказал о диссонансе между эмоциями и поведением Панаева, на пару секунд ушел в себя, затем вцепился в рабочий планшет и потерялся во времени. При этом пребывал в серьезнейшем раздрае, нехорошо щурился и дважды выдыхал слово «С-с-сука…». А на следующий день передвинул время вылета в Москву.

— Думаешь, что-то раскопал, а тот прочухал и принял меры?

— Да! — твердо сказал я. — Поэтому жажду пообщаться с Константином, мать его, Михайловичем и его сообщниками по душам!

Фраза, намеренно выделенная интонацией, не осталась незамеченной, и Юрий Федорович подался вперед:

— Есть конкретные идеи?

— Угумс…

…Запланированный движняк начался в шесть сорок пять утра с приезда главврача и двух ведущих специалистов клиники. Я в это время инспектировал позиции боевых двоек, поэтому на консилиум не попал. Тем не менее, о его результатах узнал одним из первых, столкнувшись в коридоре с этой троицей и сопровождавшей ее Афиной — врачи были бледными, как полотно, то и дело вытирали капельки пота, выступавшие на лбу и крыльях носа, кусали губы и заново переживали только что закончившийся разнос, а Женю плющило от такого безумного сочетания негативных эмоций, что не передать словами.

«Глушилка», с помощью которой мы решили отсечь эту часть госпиталя от окружающего мира, была уже включена, так что спрашивать, изъяли ли у «арестантов» средства связи я, конечно же, не стал. Не стал и проверять, куда именно поведут этих красавцев, так как был уверен, что распоряжения Юрия Федоровича переигрываться не будут. В общем, деловито вошел в следующую комнату, на пару с окопавшимся там Нероном неспешно пролистал картинки с микрокамер, установленных на территории, убедился в том, что его парни перекрыли весь периметр, и отправился к Дорохову.

Как выяснилось минуты через четыре, диагноз Афины, подтвержденный светилами отечественной медицины, стал последней капелькой, избавившей министра обороны от последних сомнений, и он, не дожидаясь меня, перешел ко второму этапу моей задумки. Я, в общем-то, не возражал, поэтому вывесил на часах очередной таймер и занялся созданием нужного антуража — отправил Афину в фойе, на пару с Муреной изображать болтушек-хохотушек, выбил розетку, сгонял за Кречетом, помог ему протянуть кабель в соседнюю палату и вывести на палатный монитор пациента телеметрию с наших микрокамер, а после того, как Костя ушел, поработал над прикидом Лерки.

Несмотря на приличный объем сделанного, хлопать ушами пришлось аж до восьми двадцати шести — именно в этот момент на одной из картинок появилось звено «Финистов» и, плавно оттормозившись, опустилось на крышу нашего корпуса. За процессом высадки президента и его свиты мы — то есть, Дорохов, Рыжова и я — смотрели во все глаза. Задавили проснувшуюся совесть, заметив радостное предвкушение во взгляде главы государства, пересчитали его бодигардов, оценили их вооружение и, естественно, обратили внимание на то, что вся эта компания задержалась возле лифта.

Две минуты четырнадцать секунд до подлета иссиня-черной «Aurora Flight Sciences» пребывали в нешуточном напряжении, а когда из нее выбрался господин Панаев, облегченно выдохнули и «отвисли». Вернее, отвис. Я. И в хорошем темпе вынесся в пустой коридор. Через считанные секунды добрался до фойе, кивнул «болтушкам-хохотушкам», пришел к выводу, что радостные улыбки, сразу же появившиеся на их лицах, выглядят достаточно убедительно, и замер перед дверью единственного не заблокированного лифта.

Последние мгновения перед остановкой кабинки бездумно пялился на информационное табло, на котором стремительно сменяли друг друга цифры, а когда дверцы поползли в стороны, изобразил недвижную статую, дабы ФСО-шники, спустившиеся к нам первым темпом, не сочли меня опасным.

Их частоты мы не блокировали, так что после идентификации и не особо тщательного визуального осмотра эта четверка доложила командиру смены, что на минус третьем все спокойно, и кабинка уехала вверх. А минуты через три вернулась и выпустила наружу слегка взъерошенного и заспанного, но радостно улыбавшегося президента, четырех его личных телохранителей и очень делового Константина Михайловича. О моем присутствии в фойе они, само собой, уже знали, поэтому глава государства радостно поздоровался, от всей души пожал руку, заявил, что у меня счастливая нога, и ускорился. Благо, прилетал к другу не первый и не второй раз, соответственно, знал, в какую палату его положили. Я оказался чуть шустрее «свиты», так что «сел на хвост» Первому и держался в полутора шагах до самой двери. А там пришлось отойти в сторону и дать двум «двустворчатым шкафам» отработать свой кусок хлеба с маслом, то есть, подождать, пока они вломятся в помещение и осмотрятся.

Присутствие в нем Дорохова и «сисястой медсестры в кружевном белье, просвечивающем сквозь белый халатик», показалось им нормальным, и их коллеги, оставшиеся в коридоре, разрешили охраняемому лицу войти в палату. Не стали тормозить и меня с Панаевым — почти одновременно шагнули к стене по обе стороны от дверного проема и изобразили статуи в строгих костюмах. В этот момент я как следует разогнал мышление, перешагнул через порог, вернул на место массивную створку и, дождавшись щелчка замка, начал раскручиваться по направлению к заместителю начальника ФСО.

В этот момент глава государства сообразил, что не видит обещанных телодвижений, и поинтересовался у Юрия Федоровича, куда подевались все врачи. Вернее, начал задавать этот вопрос, но на предпоследнем слове краем глаза заметил слишком резкое движение и на одних рефлексах попробовал разорвать дистанцию с одновременным смещением в сторону. Что интересно, отреагировал на долю секунды быстрее телохранителя, находившегося слева. Поэтому я атаковал правого, до которого как раз дошло, что Панаев уже в тяжелейшем нокауте и вот-вот рухнет на пол. Тратить время на никому не нужные телодвижения и не подумал — всадил правый крюк в нижнюю челюсть и рванул к Первому. Ибо «сисястая медсестра» легким шлепком по правому предплечью не позволила «тормозу» выхватить пистолет и от души вложилась в апперкот, благо, вторая рука «шкафа» как раз тянулась к охраняемому лицу, дабы оттолкнуть его в сторону и сбить нам, атакующим, тоннельное зрение.

Вырубать главу государства я, естественно, не собирался — притерся к великолепному джебу, выброшенному в нужное время, по нужной траектории и с нужной силой, «нагрузил» плечо, чтобы не дать ударить себя ногой, зашел за спину и поймал ни разу не противника на самое обычное удушение сзади. Почувствовав давление на каротиноидный треугольник[1] и сообразив, что из этого захвата уже не вырваться, Первый застыл и заставил себя расслабиться.

Я отрешенно отметил способность этого человека трезво оценивать ситуацию и негромко заговорил:

— Господин президент, я вам не враг, а этот захват — единственный способ не позволить вам рефлекторно поднять тревогу. Сейчас я доверну вас вправо, чтобы вы смогли увидеть экран палатного монитора Виктора Викторовича, проанализировать то, что происходит на подступах к этому корпусу и сделать очевидные выводы, а потом разомкну захват и отойду в сторону.

— Я вас услышал и не стану поднимать тревогу до тех пор, пока не получу достаточно веские основания… — спокойно пообещал он и прикипел взглядом к картинке. Судя по последовательности появления чувств в эмофоне, секунд через пять-семь решил поинтересоваться, насколько реально это изображение, но самостоятельно пришел к выводу, что показывать кино мы с Дороховым точно не стали бы, и нахмурился: — Прошу прощения за некоторую грубость формулировки, но что за хрень тут происходит⁈

* * *

…Прежде, чем ответить на вопрос главы государства, Юрий Федорович поводил пальцем по рабочему планшету, который держал на коленях, задавил ярость, появившуюся в эмоциях на первой же секунде изучения картинок, и отстучал на подлокотнике кресла какой-то бравурный марш. Меня это, само собой, не удивило, а президент напрягся. И не зря:

— Хрень происходит не только тут: в данный момент группы ребятишек Константина Михайловича подтягиваются к вашему дому, квартире старшего сына Виктора Викторовича, моей даче и так далее. Насколько мы с Денисом Владимировичем понимаем логику Панаева, весь этот народ ждет его команд на физическое уничтожение нас с вами, арест других идейных вдохновителей Проекта и захват близких родственников в заложники.

Пока Дорохов излагал наши выводы, я успел обменяться текстовыми сообщениями с Афиной, поэтому в тот момент, когда президент заскрипел зубами, деловито открыл дверь, впустил в палату Богиню Войны и представил ее мужчинам… хм… в альтернативном варианте:

— Не знаю, в курсе вы или нет, но во время службы в «Яровите» Евгения Алексеевна считалась не только опытнейшим военным врачом, но и одним из лучших специалистов подразделения по проведению допросов. К сожалению, у ее коллег нашлась необходимая «химия», поэтому придется ограничиться медикаментозным вариантом, но, видит бог, я бы предпочел так называемое экстренное потрошение!

Как выяснилось буквально через секунду, министр обороны был на моей волне — покосившись на тело Еремеева, признался, что жаждет того же самого. А Рыжова с Бердниковой промолчали, так как были заняты: первая деловито выволакивала тушки телохранителей в коридор и передавала на попечение Триггеру с Кречетом, а вторая избавляла будущего «пациента» от электроники и одежды. Ну, а глава государства пропустил признание верного соратника мимо ушей, ибо сообразил, по какой причине на этаже так тихо, но все равно счел необходимым проверить свои догадки:

— Денис Владимирович, судя по спокойствию, с которым работают ваши подруги и сослуживцы, мои телохранители не смогли оказать достойного сопротивления, верно?

Ненависть к Константину Михайловичу и его ублюдочным подельникам жгла душу каленым железом, так что я не смог не придраться к формулировке вопроса:

— Боюсь, что телохранители, которых можно было бы называть вашими, остались на крыше — их сразу после прилета Панаева спешно заменили на тех, которые прилетели в его конвертоплане. Вывод напрашивается сам собой: вся эта смена работает не на вас или государство, а на того, кто их купил. Ну, а по поводу достойного сопротивления могу сказать только одно: «Яровиты» не дают ни единого шанса на сопротивление даже таким высококлассным профи, как эти.

Президент прозрел еще до того, как я закончил, но все-таки решил кое-что уточнить и уставился на Дорохова:

— Я правильно понимаю, что о стабилизации состояния Вити и о том, что врачи клиники вот-вот начнут выводить его из комы, ты сообщил только мне?

— Ага! — подтвердил тот. — Причем намеренно сделал это по защищенной линии!

— А я принял этот звонок в спальне, уведомил Фе-… — начал вспоминать Первый, прервался на полуслове и расплылся в очень недоброй улыбке: — Хм, получается, что либо линия не очень защищенная, либо меня слушают даже в спальне. Боюсь представить, сколько неучтенной аппаратуры установлено в моем рабочем кабинете в Кремле!

— Скоро узнаем… — пообещал министр обороны и спросил у Жени, когда заработает «химия».

Она ответила, что минуты через три, и он, коротко кивнув, снова поймал взгляд президента:

— На самом деле информация об улучшении состояния Виктора и о том, что врачи клиники вот-вот начнут выводить его из комы, не соответствует действительности…

— Как это так⁈

— Пожалуй, тут лучше начать издалека… — угрюмо пробурчал Дорохов, собрался с мыслями и тяжело вздохнул: — Еще в час ночи я был уверен, что с ним все будет в порядке. Но, приехав сюда в четыре утра по настоятельной просьбе Дениса Владимировича, выслушал мнение Евгении Алексеевны и очень неприятно удивился: по ее словам, шансы вернуть Еремеева к жизни равны нулю, так как его мозг практически мертв, а тело доживает последние часы. Само собой, я решил проверить этот диагноз, незамедлительно вызвал сюда ублюдочных оптимистов от медицины и потребовал правды. Главврач и его подпевалы раскололись до самой задницы на первой же минуте разговора и заявили, что надеялись на лучшее, хотя понимали, что Витя, по сути, уже мертв…

— Паскуды… — гневно выдохнул глава государства и уставился на тело друга с такой дикой горечью в эмоциях, что не передать словами.

— Паскуды… — мрачно подтвердил Дорохов и по какой-то причине решил не упоминать об усилителе эмпатии. Поэтому изложил наиболее вероятные причины покушения на Виктора Викторовича в «альтернативном варианте»: — Но почти безобидные. В отличие от Панаева: этот ублюдок не только умен и информирован, но и способен идти к своей цели по трупам! Кстати, о том, что он ведет свою игру, мы узнали только в конце прошлой недели. Еремеев в это не поверил, так как был уверен, что настоящих друзей просто так не предают. Тем не менее, после возвращения из Штатов сосредоточился на проверке его деятельности, и результаты не заставили себя ждать: «проверяющий» оказался в коме, все носители информации, с которыми он работал, приказали долго жить, а самолет, на котором, Света, по логике, должна была вернуться в Москву, не сбили на подлете к «Внуково» только благодаря паранойе… или предусмотрительности Дениса Владимировича! К сожалению, все четыре группы наемников, задействованных в этой акции, работали по анонимному заказу, так что эта цепочка оборвалась на низовых звеньях. Зато мы вот-вот допросим того, кто знает не в пример больше…

…Первые несколько минут допроса «солировал» Дорохов, судя по всему, знакомый с процессом не понаслышке — задал Панаеву ряд «тестовых» вопросов, убедился, что «химия» заработала, в темпе вытряс алгоритм отмены готовящегося штурма корпуса и, конечно же, немедленно воспользовался полученной информацией. Кстати, предлог, придуманный заместителем начальника ФСО и его «подельниками» для физического уничтожения главы государства и его сторонников, впечатлил до зубовного скрежета: согласно легенде, озвученной сотрудникам сразу двух спецслужб, им предстояло брать вполне реального двойника президента, «вроде как поддавшегося» уговорам нескольких министров и «сдуру» решившего выйти на первые роли, основного выгодоприобретателя будущего государственного переворота, которым, само собой, был назначен Юрий Федорович, и рота военнослужащих «карманного» подразделения последнего, готовых защищать «своего хозяина» до последнего патрона!

После того, как большая часть спецов, чуть было не использованных втемную, начала покидать позиции и оттягиваться к машинам, на которых и прибыла в Бурденко, «двойник» нехотя оторвал взгляд от экрана палатного монитора, оглядел пластиковые стяжки, фиксирующие конечности Панаева, и попросил нас подождать завершения допроса в коридоре. Это решение было более чем логичным, поэтому мы молча вышли из палаты, захлопнули дверь и занялись своими делами: Богиня Войны решила ждать возможного вызова, поэтому плюхнулась на узенький диван для посетителей, привалилась к стене и закрыла глаза, а мы с Лерой умотали в фойе. Выяснять подробности захвата дежурной смены телохранителей президента.

Следующие пару минут, в основном, слушали треп Мурены, угоравшей над выражениями лиц ее «личной» пары «двустворчатых шкафов» в момент возвращения в сознание — если верить ее рассказам, то «мальчики» о-о-очень сильно удивились, обнаружив себя надежно упакованными и скользящими по полу по направлению к подсобке. Поэтому грозно нахмурили брови и стали угрожать какими-то ужасными карами.

— Увы, какими именно, я так и не поняла. Из-за импровизированных кляпов, мешавших им связно излагать мысли. И теперь даже не представляю, чего бояться… — застрадала она в самом конце повествования, притворно вздохнула и… как-то уж очень резко потянулась к рукояти пистолета, причем одновременно с началом смещения влево.

Я среагировал не столько на изменение направления взгляда и движение, сколько на резкое переключение ее эмофона в боевой режим, тихий шелест открывающейся двери и два новых «комплекта» чувств, «подхваченных» эмпатией. Мощный толчок в плечо, отправивший Леру в полет за «башенку» ближайшей управляемой огневой точки исполнил почти без участия разума, но уже через долю секунды отрешенно порадовался правильности принятого решения — этот импульс не только убрал Рыжову с директрисы огня ФСО-шников, собиравшихся влететь в фойе с лестницы,

но и ускорил мое вращение в нужном направлении. А еще через миг время привычно замедлилось, и я начал стрелять. Из «Глока», каким-то чудом оказавшегося в правой руке.

Две первые пули всадил в плечи невысокого, не особо плотного, зато чрезвычайно шустрого мужичка лет тридцати пяти, фантастически быстро среагировавшего на начало нашего движения и уже начавшего доворачивать ствол своего пистолета следом за мною. Здоровяка с квадратным подбородком и ослабленным галстуком, вероятнее всего, готовившегося работать по своей зоне ответственности, проигнорировал, так как по его тушке практически одновременно отстрелялись Мурена и левая УОТ. Зато не дал мордастому дядьке, сбегавшему вниз по лестнице, выдернуть чеку светошумовой гранаты точным попаданием в предплечье правой руки, сразу же перебил вторую и перенес огонь чуть выше — прострелил колено еще одного атакующего, как раз вдвинувшееся в поле зрения, дождался появления остального тела, вдребезги разнес «ближний» локтевой сустав и добавил пулю в «дальнее» предплечье.

Пока валил «незваных гостей», не забывал двигаться, поэтому, положив этого, оказался справа от дверного проема, «захламленного» матерящимся «шустриком» и агонизирующим трупом его напарника. Перед тем, как рвануть последнего на себя, на всякий случай перезарядился. Потом вцепился в очень широкое запястье и дернул. От всей души. Любителя поматериться убрал с порога по той же схеме. А после того, как створка вернулась на штатное место, заблокировал замок и ткнул в левый нижний сенсор умных часов, тем самым, дав команду начинать мероприятия, запланированные на случай штурма.

Мурена, заметившая слишком хорошо знакомое движение, мгновенно сделала напрашивавшийся вывод:

— Думаешь, что они хакнули наши микрокамеры и последние несколько минут сливают веселые картинки?

Я утвердительно кивнул, почувствовал несколько почти одновременных сотрясений пола и прокомментировал первый акт «Мерлезонского балета»:

— Все, тросы лифтов перебиты, четыре последних пролета этой лестницы сложились, как карточный домик, в потолках двух палат минус третьего этажа появились незапланированные отверстия, а очень недовольный второй взвод вот-вот вырвется на оперативный простор…

— …и поможет первому, изображавшему ветошь в соседних корпусах? — хохотнула Рыжова, выбираясь из-за укрытия.

— Угу.

— А чем займемся мы?

— Ты с Чумой отправишься к Большому Начальству докладывать о ЧП… — недовольно прошипела Афина, нарисовавшаяся в фойе, сообразившая, что все закончилось без нее, и неслабо разозлившаяся. Потом посмотрела через плечо на подбегающую Аньку и нехорошо ощерилась: — А мы с Росянкой составим компанию Мурене и пообщаемся с этим матершинничком…

…Ситуация в палате Еремеева не понравилась мне с первого мгновения. Нет, внешне все выглядело именно так, как должно было быть, но… в эмоциях президента и министра обороны ощущался дичайший раздрай, а их «клиент», усиленно изображавший овощ, чувствовал злое удовлетворение! Для того, чтобы додуматься до сути происходящего, не требовалось быть семи пядей во лбу, и я занялся делом — вытащил из разгрузки пару стяжек, подошел к Панаеву, лежащему на правом боку, неспешно присел на корточки и перекрыл кровообращение в левой руке, затянув пластиковый «жгут» чуть выше локтя:

— Помнится, моя матушка — царство ей небесное! — как-то рассказывала о существовании нескольких хитрых методик подготовки к медикаментозным воздействиям на разум. Если о них знала рядовая преподавательница всякого-разного, то заместителю директора Федеральной Службы Охраны сам бог велел взять их на вооружение, дабы дурить тех, кто попробует вытрясти из него Страшную Военную Тайну. В общем, я предлагаю пообщаться с ним по старинке и проверить, насколько искренним были его признания. А то даже самое первое оказалось с гнильцой — народ, вроде как улетевший к местам постоянной дислокации, только что пытался вломиться на этот этаж с оружием наперевес!

Первая искорка опасения, появившаяся в эмоциях человека, вроде как, пребывающего под «химией», подтвердила правильность моей догадки, и я без каких-либо сомнений сделал следующий шаг — смахнул указательный палец левой руки и показал его истошно заоравшему владельцу:

— Вы изувечили и вот-вот убьете одну из самых достойных личностей, которую я когда-либо видел, соответственно, честно заслужили справедливое наказание. Я вырос в детском доме, практически всю сознательную жизнь исповедую принцип талиона и не умею проявлять гуманность к нелюдям. Так что наслаждайтесь наступившим воздаянием и готовьтесь колоться до самой задницы: поверьте на слово, МНЕ вы расскажете АБСОЛЮТНО ВСЕ. Без каких-либо исключений!

Панаев сделал вид, что сломался: завыл еще энергичнее, раз пятнадцать кивнул в знак того, что готов отвечать на любые вопросы, и даже описался. Но я чувствовал в нем лютую ненависть, поэтому отрезал еще один палец и так же спокойно продолжил объяснения:

— Я понимаю, что вы штудировали и методики экстренного потрошения, соответственно, описывать вам ваше ближайшее будущее нет смысла. Но я не умею делать что-либо тяп-ляп, поэтому позволю вам выговориться только после того, как сломаю со стопроцентной гарантией.

Он поймал взгляд Рыжовой, видимо, решив, что единственная девушка среди его «мучителей» испугается вида крови и вынудит меня остановиться, но не угадал:

— Константин Михайлович, не тешьте себя тщетными надеждами — я вас искренне ненавижу. Поэтому подменю Чуму в том случае, если он устанет вас пытать. Что, кстати, абсолютно нереально. Не верите? Зря! Денис, одолжи-ка мне нож…

Спокойствие, с которым Лера отрезала Панаеву кончик носа и прижгла рану невесть откуда извлеченной зажигалкой «Зиппо», так сильно шокировало этого урода, что он заорал от боли с двухсекундной задержкой. А когда увидел в ее руке еще и левое ухо, вдруг понял, что снисхождения можно не ждать, и завыл по-настоящему.

— Вот теперь вы начинаете понимать… — холодно усмехнулась она, так же, как и я, пасшаяся в его эмоциях. — Но просить Чуму начать допрос я даже не подумаю: мне нравится ужас, появившийся в ваших глазах, радует боль, которую вы испытываете, а каждое прикосновение этого клинка к вашему телу доставляет экстатическое удовольствие…

Тормозить было действительно рановато — Панаев, гад, мог и оклематься — поэтому я дал ей отпилить еще один палец, а потом взялся за верхнюю губу, сделал неглубокий надрез и «тоже поверил». К этому моменту и президент, и министр обороны пребывали в состоянии полного охренения, но предельно подробный ответ на первый же заданный вопрос вернул их в рабочий режим, перечисление фамилий настоящих, а не выдуманных соратников этого урода взбесило до невозможности, а рассказ о самой последней фазе страховочных мероприятий вымел из сознаний самые последние остатки гуманизма. Что за страховочные мероприятия и их последняя фаза? Как мы и предполагали, для того, чтобы гарантированно убедить нынешнее руководство Проекта уступить насиженные места «тем, кто гораздо достойнее», эти твари собирались взять в заложники его жен, дочерей и внучек. Но, прекрасно зная, насколько упрямы и неуступчивы их оппоненты, решили идти до конца, то есть, «убеждать», показывая по видеосвязи вполне реальные пытки. А после завершения всех мероприятий по «законной» смене власти и уничтожения политических конкурентов планировали убрать и их близких, дабы, как говорится, спрятать концы в воду!

Озверевших мужчин отрывали от Панаева минуты полторы, если не две. А когда оценили повреждения, полученные им за это время, переглянулись и почти одновременно озвучили одну и ту же мысль. Правда, разными словами:

— Сдохнет — унесет в могилу слишком много важной информации.

— Добивать его пока рановато!

Как ни странно, мы были услышаны: министр обороны вернулся в свое кресло, сел, вытащил из кармана платок и принялся оттирать кровь со сбитых костяшек, а президент деловито снял пиджак, избавился от галстука и застыл:

— Юра, свяжись-ка с Кононовым и организуй этим тварям утро длинных ножей!

Дорохов, естественно, вцепился в телефон и набрал директора ФСБ, а Первый, присев на корточки рядом с глухо стонущим Панаевым, попросил у меня нож: — Дальше я. А вы, если что, подсказывайте…

Я отрешенно отметил, что его пальчики на «орудии пыток» — это очень неплохая индульгенция, перехватил тесак за клинок и протянул страждущему.

Он вцепился в рукоять, задумчиво оглядел окровавленную сталь, как-то странно поплыл взглядом, а через пару секунд уставился мне в глаза:

— Денис Владимирович, а где вы оставили Светлану Николаевну?

— На своем острове… — вздохнул я. — Был уверен, что Виктор Викторович оклемается, и решил не рвать ей душу до тех пор, пока не станет понятно, что самое худшее уже позади.

— Надо привезти ее в Москву. И Егора, пожалуй, тоже. Но только после того, как мы прищучим этих тварей.

— Таня, двое экс-«Яровитов» и экипаж «Бомбардье» — на низком старте… — буркнул я, кинул взгляд на тело Еремеева и вздохнул еще тяжелее: — Но Еремеевы все равно опоздают: увы, от Лос-Анджелеса до Москвы — десять часов лета, а Виктор Викторович уйдет из жизни еще до полудня…

[1] Каротиноидный треугольник — это пространство, ограниченное верхним брюшком подъязычной мышцы, передней границей грудино-ключично-сосцевидной мышцы и задним брюшком двубрюшной мышцы; содержит бифуркацию общей сонной артерии.

Глава 16

14 октября 2043 г.

…С конвертоплана Дорохова «сошли» на пяти километрах над самым престижным районом Твери — Центральным. Пропадав до двушки в сплошной облачности, бросили медузы, благополучно открылись, еще раз определились со своим положением в пространстве по радиомаячкам и полетели к точкам приземления. Речку с забавным названием Тьмака увидели метров с трехсот пятидесяти, чуть-чуть скорректировали траекторию снижения и приземлились кто куда: мы с Росянкой — на крышу премиленького семиэтажного особняка, в котором, по уверению Юрия Федоровича, проживала городская элита, а Миша с Костей — на пятнадцатиэтажную высотку, с которой, по логике, должны были просматриваться нужные окна.

Следующие четверть часа работали по своим планам, то есть, мы с Аней скинули парашюты, достали из грузовых контейнеров все необходимое для предстоящей работы, натянули «системы», закрепили альпинистские веревки и скинули свободные концы со стены так, чтобы их нельзя было заметить из квартир. Ну, а снайперская пара спустилась на шестой этаж, вломилась в чей-то офис, «построила» его обитателей и организовала удобную стрелковую позицию.

Голос министра обороны, координирующего эту операцию, раздался в гарнитурах буквально секунд за сорок пять до завершения подготовительных мероприятий:

— Народ, вам не мешало бы ускориться: эти твари уже посадили Олю в машину, серьезных пробок на маршруте, увы, нет, значит, на все про все у вас осталось от силы минут двенадцать-пятнадцать!

— Успеем! — уверенно пообещал я, так как последние две минуты краем глаза поглядывал на картинку с камеры тактического шлема Кречета и знал, что он уже разглядывает квартиру старшего сына Еремеевых через мощный биосканер.

Трехмерная картинка, демонстрирующая взаимное расположение двух незваных гостей, близняшек и их нянечки, прилетела через несколько секунд после завершения этой «беседы», и я, тщательно изучив сначала увиденное, а затем и все пометки Кости, быстренько распределил цели между собой и Аней, обговорил с Мишей кое-какие нюансы процесса освобождения заложников и вывесил в тактический канал таймер обратного отсчета.

Пока мы с Росянкой занимали «стартовую» позицию на самом краю крыши, прошло двенадцать секунд из заданных двадцати, так что мы постояли на месте еще шесть, затем с силой оттолкнулись и по приличной дуге полетели вниз. А в тот момент, когда на таймере появились одни нули, следом за пулей, выпущенной Триггером, влетели в роскошно обставленную гостиную, благо, крошечный, но очень быстрый «лидер» вынес оба стекла к чертовой матери и, до кучи, практически обезглавил мужчину, вальяжно восседавшего в кресле с бокалом хозяйского коньяка в правой руке.

Не тупили и дальше — напарница, хлопнув по сенсору быстросброса «системы», рванула к двухместной кроватке с близнецами, а я, избавившись от «привязки» в том же самом стиле, метнулся к двери в коридор, рванул на себя тяжеленную дизайнерскую дверь и прыгнул.

Второй ФСО-шник, судя по картинке с биосканера шлема, справлявший малую нужду в туалете, как раз переключился в боевой режим, торопливо рванул вверх «бегунок» молнии на брюках, выхватил из подмышечной кобуры пистолет и качнулся вперед. Не знаю, чему его учили на курсе молодого бойца ФСО, но примитивнейшее упражнение с условным названием «Выход из помещения на оперативный простор» этот дилетант выполнил настолько бездарно, что не передать словами. Вот я и воспользовался «подарком» по полной программе — прострелил сначала «показанное» колено, затем руку со стволом и, в качестве вишенки на торте, бестолковку. Затем вскочил на ноги и врубил турборежим — подхватил труп, затащил в ванную, закинул в пустое джакузи, нашел электрическую паровую швабру, врубил, вернулся в коридор, в темпе замыл кровь и мозги, помог Росянке закатать второй труп в ковер с невероятно густым ворсом и избавил напрочь деморализованную нянечку от стяжек.

В общем, к моменту следующего выхода Дорохова на связь обе внучки Светланы Николаевны и дамочка лет тридцати пяти, прекратившая истерить только после пары пощечин в исполнении Ани, оказались в хозяйской спальне за оружейным сейфом,

я сидел на банкетке в прихожей, а моя напарница, на ходу натягивавшая ярко-рыжий парик, взбегала по лестнице на этаж выше.

— Входят в подъезд… — сообщил министр обороны и желчно добавил: — А парни Кононова только выезжают из управления ФСБ по Тверской области!

— Бывает… — философски отметил я, не отрываясь от картинки с камеры хозяйки, судя по всему, перекочевавшей с ее головы на ступеньку лестницы — Росянка, готовясь к своей части запланированного шоу, успела избавиться от камуфляжа и как раз натягивала на себя игривый халатик Ольги Еремеевой…

Требовательный звонок в дверь раздался от силы через двадцать секунд после завершения «стриптиза наоборот», и я, встав с банкетки, переключился в боевой режим. Время замедлило свой бег, поэтому пришлось корректировать скорость движений рук — левая преувеличенно медленно сдвинула в сторону мощный стальной засов, а правая подняла «Глок» на уровень груди. Обратный таймер я запустил, хватаясь за дверную ручку, и, плавно потянув ее на себя мысленно продублировал отсчет:

«Три… Два… Один… Ноль!!!»

В момент обнуления таймера хлопнул первый выстрел «красотки, весело сбегавшей по ступенькам», и второй «сопровождающий» госпожи Еремеевой начал разворачиваться на звук. Дотянуться до пистолета ему было не суждено — я всадил по пуле в каждое плечо и в «ближнее» колено, легким толчком в спину отправил урода полетать и рванул на себя ровесницу, еще не успевшую испугаться. Потом выдохнул в тактический канал фразу «Все, закончили…», поднял линзу шлема, краем сознания отметил, что Анька уже несется за своей снарягой, и мило улыбнулся:

— Ольга Яковлевна, ваши дети в полном порядке, а Арсения Викторовича вот-вот подберут сотрудники федеральной службы безопасности и привезут сюда. Кстати, позвольте представиться — Чубаров Денис Владимирович, вне всякого сомнения, известный вам хотя бы по прозвищу Чума.

Как я и предполагал, волшебное словосочетание «Ваши дети в полном порядке» она услышала даже сквозь «концерт», устроенный подраненными подчиненными господина Панаева, мгновенно вышла из ступора и выдохнула вполне логичный вопрос:

— Где они⁈

— В вашей спальне. За оружейным сейфом. В компании с нянечкой.

— Я-а-а… могу к ним пройти? — робко спросила она, затем вспомнила об уродах, которые привезли ее домой, соотнесла звуки выстрелов с их криками, расплылась в злорадной улыбке и не отказала себе в удовольствии оглядеть обоих. Да, потом сорвалась с места и рванула к своим кровиночкам, но фонила уже не отчаянием напополам с ужасом, а мстительным удовлетворением.

Мне тоже полегчало, так что я со спокойной душой продемонстрировал ксиву лысому, пузатому и на удивление щекастому мужичку, высунувшему клюв из противоположной двери,

деловито втащил обе верещащие тушки в прихожую, дождался Аньки, успевшей одеться, и захлопнул тяжелую створку.

К слову, совсем ненадолго — не прошло и четверти часа, как к нам в гости попросилась толпа подчиненных Владимира Егоровича, а еще минут через семь-восемь в квартиру ворвался и ее владелец, сопровождаемый второй толпой сотрудников из той же конторы…

…Первые несколько минут полета в сторону Москвы Юрий Федорович показывал Арсению Викторовичу записи штурма его квартиры и параллельно рассказывал о причинах появления «незваных гостей». Рассказывал весьма своеобразно, очень профессионально и, в то же самое время, почти незаметно вызывал в парне чувство благодарности. Причем не к себе-любимому, главе государства или силовым структурам страны, а ко мне и моей команде! Да, это воздействие идеально дополняло монолог министра, озвученный за считанные минуты перед вылетом в Химки, но все равно царапало слух и заставляло раз за разом вспоминать тот разговор:

— Юрий Федорович, а почему вы не сказали ни единого слова о приборе, усиливающем эмпатию, и о том, что я косвенно виновен в смерти Виктора Викторовича?

Услышав этот вопрос, Дорохов полыхнул бешенством и, поймав мой взгляд, гневно процедил:

— Не говорите глупости: вашей вины в гибели Вити НЕТ и НЕ МОЖЕТ БЫТЬ хотя бы по той простой причине, что у вас не было морального права отказывать ему в столь мелкой просьбе! Мало того, раз эта хренотень уже тестировалась, причем не абы на ком, а на ближайшем окружении главы государства, значит, любой испытатель рано или поздно доложил бы Еремееву о диссонансе между тем, что говорит и думает Панаев, вызвал бы те же самые подозрения и тэдэ. НО в этом варианте развития событий не проснулась бы ваша паранойя, так что Света погибла бы с вероятностью в сто процентов, вы, скорее всего, тоже, а виновные абсолютно спокойно закончили бы подготовку к перевороту и убрали бы еще и нас. Теперь о самом приборе: я, конечно, попробую выяснить, откуда он взялся, но упоминать о нем в связке с вами не буду даже в беседах с президентом, ибо стоит этой информации дойти до Светы и Егора, как они вас возненавидят. А я прекрасно знаю, насколько им нравится ваша компания, и уверен, что на вашем острове, в отличие от любого другого места земного шара, они будут в безопасности весь переходный период Проекта. И еще: будь моя супруга и дети чуть-чуть поумнее, упросил бы вас присмотреть и за ними. Но они настолько привыкли строить из себя Элиту Всея Вселенной, что с вами однозначно не уживутся. А жаль…

Старший сын Еремеева явно тоже любил строить из себя невесть кого, но с нами вел себя более чем достойно — проникся искренней благодарностью, ничуть не кривя душой, пообещал воздать добром за добро и заявил, что в ближайшие дни обсудит этот вопрос с отцом. Тут Дорохов потемнел взглядом и сообщил Арсению Викторовичу последние новости. Без купюр — чтобы не отвечать на вопросы типа: «А почему вы не вызвали в госпиталь меня?»

Арсений Викторович выслушал его монолог с каменным лицом, потом смахнул рукавом куртки слезинки, выступившие в уголках глаз, с большим трудом разжал сведенные челюсти и хрипло спросил, знает ли об этом мама.

Министр обороны отрицательно помотал головой:

— Пока нет: мы вызвали ее и Егора в Москву по надуманной причи-…

— Обмануть мою маму — задача из категории невозможных… — криво усмехнулся Еремеев, прижал к себе плачущую жену и угрюмо добавил: — Так что можете считать, что она либо выяснила абсолютно все через подруг, либо просчитала наиболее вероятную проблему и вот-вот начнет терзать вас крайне неприятными вопросами…

…Терзать нас «крайне неприятными вопросами» Светлана Николаевна не смогла из-за происков Татьяны, после взлета из аэропорта Лос-Анджелеса угостившей ее и Егора «заряженным» свежевыжатым апельсиновым соком, отправившим обоих в медикаментозный сон. «Бомбардье» сел в Кубинке через десять пятьдесят четыре, мы выгрузились с «Финиста» министра обороны и поднялись на борт самолета еще через восемь и решили подождать, пока мать с сыном вернутся в сознание.

Расположились, естественно, в салоне-гостиной. Дорохов невидящим взглядом смотрел в противоположный иллюминатор, баюкая в ладони бокал с коньяком, и невольно заставлял меня вспоминать ФСО-шника, застреленного Триггером, Арсений Викторович, его супруга и дочурки, потихоньку отключавшиеся из-за усталости, оккупировали диван,

Таня, Аня и я заняли свободные кресла, а экс-«Яровиты», как прилетевшие с нами, так и прибывшие с Очарования, умотали в «конверт» Юрия Федоровича.

Как ни странно, ожидание не затянулось: уже через тридцать две минуты дверь салона-спальни сдвинулась в сторону, и на пороге возникла заспанная Светлана Николаевна. Увидев нашу компанию, практически мгновенно спала с лица, пошатнулась и вцепилась в косяк:

— Что-то с Витей, верно?

Я, выстреливший собой вперед чуть ли не раньше, чем у нее ослабели колени, помог удержаться на ногах, подвел к своему креслу, помог сесть и… был пойман за рукав:

— Рассказывай!!!

Рассказал. Вернее, начал рассказывать. В той самой версии, на которой настоял Дорохов. Но он перехватил нить повествования буквально со второго-третьего предложения, а Голикова, нарисовавшаяся рядом с нами, протянула несчастной женщине стакан воды с каким-то сильным успокоительным.

Еремеева изобразила слабое подобие благодарной улыбки, проглотила таблетку, запила половиной стакана и превратилась в слух. А через несколько минут прервала монолог министра насмешливым замечанием:

— Юра, вы чего⁈ Допрашивать Панаева с использованием «химии» было полным и законченным идиотизмом: он наверняка наплел вам столько всякой хрени, что…

— Так и было… — со вздохом признал он еще до того, как она закончила. — Но Денис Владимирович, появившийся в палате в самый нужный момент, как-то понял, что Костя врет, и… хм… убедил говорить правду!

— Как именно?

— Отрезал палец. Без лишних слов. А потом…

— Я. Хочу. Это. Видеть! — выделяя интонацией каждое слово, отрывисто заявила она, как-то почувствовала, что он колеблется, и добавила в голос закаленной стали: — Я уверена, что у вас есть запись этой части допроса, и хочу ее видеть!!! Кстати, Оля, это зрелище не для тебя, так что закрой, пожалуйста, глаза и заткни уши. Или переберись, вон, в салон-спальню…

Дорохов поймал мой взгляд и нехотя кивнул, а я синхронизировал шлем с телевизором, нашел в архиве записей с видеокамеры нужный файл, вывел на экран, подождал, пока невестка Светланы Николаевны закроет за собой дверь, и включил воспроизведение. А уже через пару-тройку минут понял, что это «лекарство» действует не в пример лучше, чем успокоительное — мстительное удовлетворение, появившееся в эмоциях Еремеевой, существенно ослабило боль и отчаяние. Поэтому второй файл — с записью штурма квартиры Арсения Викторовича — показал без всякого внутреннего сопротивления. И почти не удивился своеобразию реакции этой женщины:

— Смерти и тяжелые ранения рядовых исполнителей, конечно, согревают душу, но не так сильно, как мучения выгодоприобретателей несостоявшегося переворота. Поэтому остальные записи я смотреть не буду и перейду к делу. Юр, что с Машей и вашими детьми?

— Все в порядке. С остальными заложниками тоже: пострадала только Валя Мезенцева — при штурме их дачи пуля, выпущенная снайпером «Альфы», пробила голову урода, который решил прикрыться ребенком, срикошетила от сейфа Олега и перебила девочке лучевую кость. Но там ничего серьезного, так что…

— Отлично. А что с заговорщиками?

— Селиверстов и Петров были убиты при задержании, а остальные поют.

— Да ладно? — не поверила она. — Даже Раевский⁈

Министр обороны расплылся в недоброй улыбке:

— А с ними не церемонятся, то есть, обходятся без «химии» и при любом подозрении на неискренность что-нибудь да отрезают!

— Правильный подход творит чудеса! — злобно ощерилась она, спросила, где сейчас тело ее мужа, получила предельно подробный ответ и отмахнулась от монолога Юрия Федоровича, попытавшегося объяснить, по какой причине в Кубинку не прилетел президент: — Он знает меня с юности. Поэтому в курсе, что я ценю не слова, а дела, вот и рвет этих тварей каленым железом!

Не успела она договорить эту фразу, как дверь салона-спальни снова сдвинулась в сторону, и на пороге нарисовался встревоженный Егор. Увидев младшего сына, Светлана Николаевна повелительным жестом отправила его к свободному месту рядом со старшим братом, а того и «Юру» попросила «где-нибудь погулять».

Дорохов и Арсений Викторович решили покурить на воздухе, поэтому вышли в противоположную дверь. Проводив их взглядом, Еремеева задумчиво потерла переносицу, облизала пересохшие губы и попросила меня врубить «ту самую запись», только без звука. А когда на экране телевизора появилось лицо Панаева, притворяющегося «обдолбанным», отобрала у меня пульт, поставила ролик на паузу и обратилась к сыну:

— Узнаешь?

Он утвердительно кивнул:

— Панаев Константин Михайлович. Заместитель директора ФСО.

— Верно. А еще человек, по приказу которого взорвали твоего отца, взяли в заложники Олюшку, Лариску и Олеську, собирались сбить «Гольфстрим», в котором мы с тобой должны были вылететь в Москву, и так далее.

— Папа… погиб? — еле слышно выдохнул он и вытаращил глаза, чтобы удержать слезы. Но куда там — стоило ей коротко кивнуть, как самые первые скатились по его щекам и, сорвавшись в полет, впитались в джинсы.

А Светлана Николаевна и не думала замолкать:

— Врачи военного госпиталя, в который папу доставили после взрыва, побоялись признать, что его мозг практически мертв, поэтому героически лечили изуродованный труп, а Юрий Федорович, сообщивший эту новость Денису, искренне надеялся на лучшее. О заказчиках этого покушения в тот момент не было известно ровным счетом ничего, поэтому они с Чумой решили не подвергать нас с тобой опасности и оставили в неведении. Но Денис, Лера, Аня, Женя и четверка экс-«Яровитов» незамедлительно вылетела в Москву. А теперь слушай внимательно: именно их стараниями «Гольфстрим» не был сбит на подлете к «Внуково», именно они выяснили, что папа, фактически, уже умер, именно они разобрались, кто стоял за покушением, именно они выбили из Кости признания, позволившие освободить три с лишним десятка женщин и детей, и именно они спасли Олю, Олеську и Лариску, взяв штурмом тверскую квартиру Арсения!

— Зачем⁈ — поймав ее взгляд, одними губами проартикулировал я, а через миг получил сразу два ответа на этот вопрос: