Карнавал костей

Мне снилась бабушка Аннет и ее теплый, уютный старый дом. О том, как она сжимала горячую кружку с пряным чаем, в то время как три ее гончих пса развалились на полу у камина, которым никогда не пользовались.

Однако я знала, что сплю. Как ни странно, я могла вспомнить все, что происходило со мной с того момента, как я проснулась в своей квартире, залитая кровью.

Все это было там — воспоминание о моем промокшем платье, о моих босых ногах, увязших в грязи, и о моих ладонях, скользящих по искаженным зеркалам. Оно было там, и я изо всех сил старалась спрятаться от него.

Я крепко держала кружку с чаем, вдыхая густой пар и откидываясь на спинку ее плюшевого потертого дивана. Бабушка сидела в своем столетнем кресле-качалке и пришивала что-то замысловатое к наволочке, напевая фальшивую песенку.

Это была одна из тех песен, которые я узнала, она напевала мне, пока я спала в своей маленькой кроватке, которая обычно стояла в углу. Так много воспоминаний в этой старой лачуге на берегу болота.

Теперь я могла проснуться в любой момент. Где я буду, когда это произойдет, было загадкой, которую я не была готова разгадать. Может быть, я бы проснулась уютно устроившейся в своей постели там, в Квартале, с синяком под глазом — подарком от Остина за то, что проспала так поздно.

Может быть, я обнаружила бы его сидящим на кровати и пристально смотрящим на меня поверх потертой книги в мягкой обложке, которую он притворялся, что читает.

Может быть, я бы вздохнула с облегчением, даже когда он стащил бы меня с кровати или прижал к ней. В любом случае, это означало бы, что все вернулось на круги своя. Это означало бы, что на самом деле я не сорвалась.

Однако тихий голосок в глубине моей головы задавал трудные вопросы. Такие вопросы, как… Хотела ли я вообще возвращаться к Остину? К той уединенной жизни, когда я смотрела в окно своей спальни, наблюдая, как мир продолжается без меня? Хотела ли я снова лгать бабушке Энн, притворяясь, что он просто перегружен работой? Я не была уверена, каков был ответ.

Все, что я могла ясно представить себе в данный момент, — это две пары глаз, одну темно-синюю, а другую темно-черную. Эти глаза наблюдали за мной моим мысленным взором, словно ожидая решения, которое мне неизбежно придется принять.

Я изучала бабушку Энн, пока она мерно раскачивалась в кресле. Она всегда была красива, но никогда не была так красива, как в такие моменты, как этот.

Лампа слева от нее с витиеватым красным абажуром, расшитым бисером, отбрасывала на ее миндалевидную кожу оттенки заката и отражалась от ее тугих черных кудрей, густо тронутых стальной проседью.

Я была очень похожа на нее… И на моего отца тоже. Единственной чертой, которую я, казалось, унаследовала от мамы, были мой единственный голубой глаз, веснушки и рыжеватый оттенок волос.

Бабушкин дом был уютным, передавался из поколения в поколение Лаво. Она так и не вышла официально замуж за моего покойного дедушку, не желая отказываться от этой части своего наследия из-за чего-то столь очевидного, как любовь к мужчине.

Но такой была бабушка Энн — упрямая и самая большая феминистка, которую я знала. Как верховная жрица в нашем сообществе, она пользовалась большим уважением, и люди всегда обращались к ней, когда им требовалось руководство, совет, ответы от предков или даже просто доброе, ободряющее слово. Я гордилась тем, что являюсь ее внучкой.

Слезы навернулись мне на глаза, когда я молча наблюдала за ней. Я все еще не сделала ни единого глотка своего воображаемого чая. Просто нахождение здесь, в этой комнате, помогало, но я знала, что скоро мне придется ее покинуть. Я точно не могла оставаться здесь вечно.

Кто знал, что на самом деле происходило со мной в реальном мире?…что бы это вообще теперь ни значило.

— Я люблю тебя, бабушка, — прошептала я, зная, что она меня не слышит.

Она просто продолжала шить по одному и тому же шаблону снова и снова, без особого прогресса, но я все равно хотела сказать это вслух.

Этот тихий голосок в моей голове подсказал мне, что впереди меня ждут неприятности. Я чувствовала это нутром, как одно из предчувствий бабушки Энн.

Она никогда ни в чем не ошибалась, и каким-то образом я просто знала, что это будет плохо.

Иногда она действительно просто что-то чувствовала. Это могло быть что-то такое простое, как перемена погоды или кто-то из наших знакомых таинственным образом заболел. Каким-то образом бабушка Энн всегда узнавала об этом раньше всех.

Глубоко вздохнув, я поставила свою полную кружку дымящегося чая на приставной столик и встала с дивана, отряхивая удобные леггинсы и просторную рубашку, которые каким-то образом оказались на мне. В последний раз окинув долгим взглядом ее гостиную, я решила, что пришло время встретиться лицом к лицу с музыкой — этой медленной, жуткой, навязчивой музыкой. Музыкой, которая приведет меня обратно к ним.

Не имея ни малейшего представления, как реально выбраться из этого сна, я просто повернулась и направилась к входной двери.

Я прошла половину пути, огибая гончих собак, когда услышала низкий голос бабушки Энн, сказавшей: —Ты найдешь это, Блубелл. — Ее богатый южно-луизианский акцент был заметен.

Я повернулась к ней, и на сердце у меня потеплело от прозвища, которое она дала мне, когда я была совсем малышкой. Бабушка даже не смотрела на меня, все еще сосредоточенная на своем шитье, мягко раскачиваясь на скрипучем стуле.

Я подождала несколько ударов сердца, но она по-прежнему не обращала на меня внимания. Хотя ее слова прокручивались в моей голове, мягкие и успокаивающие.

Ты найдешь это, Блубелл.

Я направилась к двери и вышла из бабушкиного дома, понятия не имея, что делать. Я вроде как ожидала, что выскользну из своего сна и резко проснусь, но я предположила, что мне, черт возьми, самое время осознать, что ничто в моей жизни больше не имеет никакого гребаного смысла и что я не должна ожидать, что что-то будет легко.

Очевидно, вселенная решила взять то, что я знала, исказить это и превратить во что-то другое.

Я обнаружила, что стою в кромешной тьме. Ничего под ногами, ничего над головой. Это была просто черная пустота. Когда меня пробрал озноб, я повернулась, чтобы броситься обратно в дверь, в безопасность бабушкиного дома, но двери там не было. Только еще больше черноты, как будто я парила в беззвездном небе.

На мне было другое белое платье. Все еще порванное внизу, там, где я его порвала, но крови не было. Ткань была мягкой и чистой, как и мои кожа и волосы. У меня не чесалась кожа и не горели израненные подошвы босых ног. Я даже не могла сказать, на какой поверхности я стояла, потому что это было похоже на ничто.

Наверное, я должна была кричать. Я должна была звать на помощь, не зная, что мне кто-нибудь ответит. Я все еще спала. Каким-то образом я осознавала это. Мое тело лежало где-то за пределами этой пустой черной пустоты, без сознания и уязвимое, пока я была в ловушке.

Крик, пронзительный, от которого замирало сердце, эхом разнесся вокруг меня, отражаясь от воображаемых стен.

Я повернулась на месте, прижав руки к груди, стараясь стать как можно меньше. Крик прекратился только для того, чтобы повторяться снова и снова, как будто кто-то нажимал кнопку воспроизведения на записи.

Я узнала этот голос — крик был моим. Я поймала себя на том, что почти мечтаю снова услышать ту странную музыку, даже песня с моим именем на ветру была бы предпочтительнее этого крика.

Крики прекратились так же быстро, как и начались, и я снова погрузилась в тишину. Но ненадолго. Вскоре тишину наполнила какофония стрекочущих сверчков. Казалось, их были тысячи, и все они одновременно пели друг другу свои песни. Эхо заставляло их резонировать, становясь громче и сильнее с каждой секундой.

В какой-то момент я не могла разглядеть свою собственную руку перед лицом, а в следующий раз услышала щелчок и глухой удар, когда сверху на меня упал яркий луч прожектора.

Я подняла руку к глазам, когда смотрела на него, прищурившись. Я ничего не могла разглядеть за слепящим светом, только еще больше черноты.

Когда я отвела взгляд и снова опустила его на свои ноги, то поняла, что стою в утрамбованной грязи. Начали появляться ощущения — ощущение гальки под подошвами, просеивание ее сквозь пальцы ног.

— Эй? — Я позвала тихо, но не слабо. Мой голос отозвался эхом, и стрекотание сверчков стало еще громче, словно в ответ на мой зов.

— Вот ты где.

Дыхание прошелестело над впадинкой между моей шеей и плечом, заставляя меня вздрогнуть, подавляя крик. Руки ласкали обе стороны моего торса, словно любовник, подкрадывающийся сзади. Я напряглась, когда губы коснулись моего правого уха.

— Почему ты так долго не появлялась, грустная девочка?

— Баэль… — Я напряглась, почувствовав, как его ладони скользнули по моему плоскому животу, его руки удерживали меня на месте.

— Кто же еще это мог быть, дорогая? Уж точно не этот любопытный Теодор. — Он несколько раз прищелкнул языком. — Тебя уже отпугнул этот бугимен? — Его горячее дыхание щекотало мне ухо, когда он говорил. Я не могла пошевелиться.

О чем это он там болтал? Теодор? Я этого не делала… Подождите.

— Тот, у кого такие глаза…

— У него есть глаза. — Он усмехнулся, и я застонала, чувствуя себя идиоткой. — Но поскольку ты так любишь прямые ответы, я облегчу тебе задачу. Теодор где-то здесь, хотя он имеет тенденцию появляться, когда это наиболее неудобно для меня. Не позволяй ему пугать тебя, он лает.… Ну, нет, я полагаю, его укус такой же ужасный.

Казалось, он находил себя невероятно забавным. Я знала его меньше дня, но уже поняла, что Баэль предпочитает говорить загадками. Я не была уверена, что могу доверять ему. На самом деле, я была почти уверена, что доверять ему было бы наивно.

Его ладони лежали на моем животе, а подбородок покоился на моем плече, как будто мы были любовниками, как будто ему было удобно прикасаться ко мне так, как он хотел. Не существовало границ, которые Баэль не позволил бы себе пересечь.

Тем не менее, это не остановило покалывание по всему телу. Тепло его ладоней было невыносимым, и я обнаружила, что прижимаюсь спиной к его твердой груди, ощущая холод его ожерелий на своей обнаженной коже.

— Перестань убегать от меня, и все будет так, как должно быть, я обещаю.

— Я тебя не знаю, — прошептала я, борясь с тяжестью своих век, которые пытались закрыться, — и я тебе не доверяю.

— Я никогда не просил тебя доверять мне, не так ли? На самом деле, доверять мне было бы очень, очень плохой идеей. И все же, как я уже говорил, я не причиню тебе вреда.

Я знала, что это не так.

— Скажи мне, грустная девочка…

— Мори, — быстро поправила я. Я не была уверена, что чувствую по поводу его маленького прозвища. Это встревожило меня. — Зови меня Мори.

— Мори, — поправился он, и это было едва ли не хуже.

Мое имя снова слетело с его языка, как будто он повторял его всю свою жизнь. Мягкое и соблазнительное. Я ненавидела это.

— Скажи мне, Мори, где мы сейчас находимся?

Я нахмурилась, обводя взглядом темную пустоту, освещенную единственным прожектором, который освещал только маленький белый круг вокруг нас двоих.

— Я как раз собиралась спросить тебя о том же.

— Ну, учитывая, что это твой разум… — Он медленно провел руками ниже по моему животу. — Мы могли бы быть там, где ты захочешь. Пожалуйста, скажи мне, что здесь не всегда так мрачно.

Я почувствовала что-то влажное на раковине моего уха. Он снова меня лижет? Я попыталась отстраниться, но он только крепче прижал меня к себе.

— Что ты делаешь? — Я процедила сквозь зубы. — Ты уже второй раз прикасаешься ко мне ртом. Что, черт возьми, с тобой не так?

Он вздохнул.

— Это был простой вопрос. Я не знаю, почему ты настаиваешь на том, чтобы усложнить это для нас обоих.

Простой, да, но я все еще не знала, как на него ответить. Я хотела знать то же самое, черт возьми. Очевидно, я все еще спала, но он казался таким же реальным, каким был в «Доме веселья».

Его кожа была мягкой, как бархат, а губы горячими и они касались моей щеки. Предполагалось, что сны должны быть рассеянными и постоянно меняющимися, а не резкими и живыми.

Может быть, это был необычный сон. Тот мужчина, с лицом-черепом и подбитыми глазами, он что-то сделал со мной, когда коснулся моего лба.

— Я хочу проснуться, — сказала я, извиваясь в объятиях Баэля.

Я двигалась достаточно быстро, чтобы он не пытался удержать меня на месте, просто позволила своим ладоням скользнуть по моим бедрам, когда я повернулась к нему лицом.

— Скажи мне, как проснуться, чтобы я могла вернуться домой. Если это какой-то трюк, его нужно прекратить прямо сейчас, пока я действительно не сошла с ума.

Глаза Баэля казались темнее в этом сказочном пейзаже — синие, как неистовый, штормовой океан. Его губы были широкими и ухмылялись, как будто он знал так много такого, чего не знала я. Я не доверяла ему. Ни капельки.

— А что такого замечательного в доме, а? — спросил он, склонив голову набок. — К кому ты так спешишь вернуться?

Его ладонь скользнула по моему бедру, на мгновение задержавшись, прежде чем взять мою левую руку в свою теплую хватку.

— Ты такая мягкая… — промурлыкал он мне на ухо, проводя пальцами по моей коже. — И к тому же теплая. Ты знаешь, как долго я не пробовал…

— Прекрати… — Я умоляла.

Его слова путали мой мозг.

Я посмотрела вниз на наши переплетенные руки, когда он провел большим пальцем по обручальному кольцу на моем безымянном пальце. Это было простое кольцо из белого золота без камня, но оно болталось из-за веса, который я сбросила за последний год после потери моего ребенка. Я уставилась на его большой палец, когда он повернул кольцо на полный оборот.

— Он будет искать меня, — сказала я, снова встретившись взглядом с Баэлем. Тем не менее, я не вырвала свою руку из его хватки. — Он, наверное, уже где-то там.

Его лицо, казалось, слегка посуровело. В выражении его лица все еще были юмор и игривость, но в глазах было что-то зловещее. Я видела это, даже несмотря на то, что он пытался это скрыть. Его губы сжались в горькую, резкую линию.

— Почему-то я в этом сомневаюсь.

— Ты не понимаешь, о чем говоришь, — огрызнулась я, на этот раз вырывая свою руку из его. — Мы живем вместе. Он поймет, что меня не было слишком долго, и пошлет кого-нибудь найти меня. И моя семья…

Теперь я была в отчаянии. На самом деле Остин не стал бы меня искать. Он, вероятно, был бы рад избавиться от меня. Бабушка Аннет — это все, что у меня осталось.

— Где. Мы. Находимся? — Баэль спросил снова, на этот раз медленнее, четко выговаривая слова, как будто я его не понимала. — Ты говоришь, что он придет за тобой, но ты даже не знаешь, где находишься. Ты заблудилась больше, чем думаешь. Я могу попытаться помочь тебе найти свой путь, но, возможно, ты захочешь быть со мной повежливее.

— Черт возьми, Баэль! — Его голова наклонилась вперед, пока я боролась со слезами разочарования.

Я теряла часть своей уверенности, не то чтобы у меня было с чего начинать. Мой рассудок и так был достаточно подорван.

— Что, черт возьми, я должна делать со всеми твоими отказами?

Баэль схватил меня за руку и притянул к себе, так что наши груди соприкоснулись. Он был таким высоким, что мой нос касался чуть ниже его ключицы. Я попыталась отодвинуться, но он только крепче сжал меня.

От него пахло мятой и каким-то крепким табаком. Удивительно, но это закрепило меня даже во сне.

Он мягко взял меня за подбородок, заставляя поднять на него глаза. Его пальцы ущипнули, но это не обязательно было больно.

— Тсс… — тихо проворковал он, разжимая пальцы и лениво поглаживая большим пальцем мою щеку. — Здесь никто не причинит тебе вреда. Я обещал тебе, не так ли? Вопреки тому, что ты можешь подумать обо мне, я не тот, кто разыгрывает трюки. Ты все контролируешь, Мори.

Он наклонился, приблизив свое лицо к моему так близко, что наши губы почти соприкоснулись. Я не дышала, даже не двигалась и не думала.

— Возьми себя в руки и выпутайся из этого, — сказал он.

Затем, так легко, что это было почти ничем, Баэль поцеловал меня. Просто мягкий поцелуй, прежде чем он отстранился.

Его глаза испытующе метались между моими, брови на мгновение слегка нахмурились. Затем его губы приоткрылись, словно собираясь что-то сказать, но он сделал паузу.

На его лице появилось выражение, которое я могла бы описать только как раздражение. Но в следующее мгновение все исчезло, когда он резко отпустил меня и отступил назад, глядя мимо меня, поверх моей головы.

— Вечно опаздываешь на собственную вечеринку, Тео, — сказал Баэль певучим голосом, который был одновременно насмешливым и в то же время веселым.

Затем, самым непринужденным образом, он вытянул руку в сторону, ладонью вниз, как будто прислонился к стене, закинув одну лодыжку на другую. И все же там не было ничего, что могло бы его поддержать. Он оперся абсолютно ни на что.

Присутствие другого человека дало о себе знать в виде тяжести позади меня и ощущения взгляда на моем затылке. Я медленно повернулась, прижимаясь спиной к Баэлю.

Мужчина с бездонными черными глазами стоял не более чем в пяти футах от меня. Даже сейчас у меня болел лоб от его призрачного прикосновения.

В свете прожектора не было ни единого намека на череп, который я видела нарисованным на его прекрасных чертах.

Теперь он выглядел как мужчина с высокими скулами и квадратной челюстью, покрытой густой, хорошо подстриженной бородой. Его кожа была цвета кофейных зерен, а глаза теперь были серебристого цвета, который казался слишком ярким для темных черт его лица.

Он был потрясающе красив в своем костюме без рубашки и такой же фетровой шляпе, которая на любом другом человеке, кроме него, смотрелась бы комично. Каким-то образом это подействовало на этого человека — Теодора.

Теодор смотрел только на меня, даже не потрудившись обратить внимание на Баэля. Он сжимал рукоять длинной черной трости, которая выглядела скорее для вида, чем для чего-либо еще, поскольку на вид ему было не больше тридцати лет.

Рукоять трости была оловянной, в форме кошачьей головы, с черными драгоценными камнями вместо глаз. Несмотря на то, что он был разодет в пух и прах, он все еще был совершенно босиком, ногти на ногах выкрашены в черный цвет. В этом было что-то совершенно ненормальное.

— Пойдем со мной, Мория, — сказал Теодор. Его голос соответствовал тому, который звал меня ранее.

Рукой, в которой не было причудливой трости, он поманил меня взяться за нее. Каждый палец был украшен кольцами.

Баэль положил руку мне на плечо и сжал, это было почти собственническое действие.

— У меня все под контролем.

Теодор приподнял бровь, глядя на Баэля, не сводя глаз с моего лица, как бы говоря: а теперь?

Хватка Баэля усилилась.

— Сделай выбор, — прошептал он мне на ухо.

С какой стати мне это делать?

Ни один из этих мужчин не успокаивал меня и не давал почувствовать, что с ними я буду в безопасности. Баэль, очевидно, был обманщиком, за каждым его словом скрывался скрытый смысл, а Теодор… Я даже не была уверена, что он человек.

Это звучало безумно даже в моей голове. Если он не был человеком, то кем, черт возьми, он был, каким-то демоном? Очевидно, здесь происходило какое-то мистическое дерьмо, но я не могла понять, какое отношение это имеет ко мне.

— Я не пойду ни с кем из вас, — сказала я наконец. — Нет, пока кто-нибудь не объяснит мне, что, черт возьми, происходит и почему я не могу уйти отсюда.

— «Не могу» — это слишком сильное выражение, — сказал Баэль. — Нет ничего, чего бы ты не могла сделать.

— Прекрати играть со мной! — Рявкнула я, высвобождаясь из его хватки и разворачиваясь к нему лицом. Выражение его лица оставалось бесстрастным под моим пристальным взглядом. — Больше никаких загадок и игр. Кто ты, черт возьми, такой?

Его губы растянулись в усмешке, а темные глаза заблестели.

— Теперь ты задаешь правильные вопросы.

— Тогда ответь на них.

— Мория, — предупредил Теодор позади меня, и я вздрогнула, зная, что он был ближе, чем минуту назад.

Я чувствовала, как он прижимает меня к Баэлю, который наблюдал за ним через мое плечо с раздраженным видом.

Я развернулась лицом к Теордору, внутренне крича, что это была плохая идея. Но мне нужно было встретиться с ним лицом к лицу. Его серебристые глаза, казалось, подернулись более темным, серо-стальным, словно расплавленным, цветом, и вблизи он был даже красивее, чем я думала.

— Ты внучка Аннет Лаво? — спросил он, с любопытством вглядываясь в мое лицо.

Имя моей бабушки на его губах застало меня врасплох и пустило лед по моим венам.

Что он знал о моей бабушке? Страх пронзил меня по совершенно новой причине. У бабушки Энн были какие-то неприятности? Они что-то с ней сделали?

Почему-то мне казалось, что он уже знал правду и просто ждал, когда я ее скажу. Не годится лгать этим людям. У меня было предчувствие, что это только ухудшит мое положение.

— Да, — ответила я, стараясь, чтобы мой голос не дрожал. — Какое это имеет отношение к делу? — Я подозрительно прищурилась. — Все это похоже на дурацкую шутку, но мне не смешно. И какого хрена я должна куда-то идти с тобой после того, как ты использовал свои причудливые магические трюки, чтобы телепортировать меня в чертову пустоту?

Он не шевельнул ни единым мускулом, просто уставился на меня, обводя взглядом каждую черточку моего лица, словно запоминая меня. От этого мне было неуютно.

Затем, без предупреждения, Теордор снова приложил палец к моему лбу, прямо между глаз. Меня обожгло холодом, и мир, казалось, накренился и растворился.

— Просыпайся.