Каратель

Глава 12

Фуражка с высокой, тянутой тульёй, как у генерала Пиночета, смешно подпрыгивая, поскакала по ступенькам крыльца вниз, ее упорно преследовал, матерясь вполголоса, старший сержант Викторов. Наконец, соскочив с крыльца и совершив еще пару оборотов, фуражка упала на асфальт, чуть-чуть не докатившись до лужицы, с тонкой бензиновой пленочкой на поверхности, после чего, навсегда ушла из нашего повествования. А на сцене, выкарабкавшись из черной «Волги», появился Первый секретарь райкома партии товарищ Сакаш Байрым Самданович. Правда, за прошедшие сутки, с момента нашей последней встречи, товарищ Сакаш сильно переменился. Если вчера это был уверенный в себе Хозяин окрестных земель, вод и сел, то сегодня на крыльцо вступил ординарный чиновник местечковой администрации, сильный своей принадлежностью к роду и клану, со всех сторон прикрытый национальной квотой и «местными обычаями».

Еще вчера, это восточное божество грозило и обещало быть милостивым и справедливым, считая, что тонкие моменты разрулились и Москва, взбешенная отсутствием внятных результатов, не громыхнет кулаком, отправляя не справившегося с усмирением плебса местного главу на персональную пенсию или руководить банно-помывочным комплексом в отдаленном таежном райцентре. Но прошла всего лишь ночь, и, как все обоснованно считали, местная молодежь, на волне «демократического» безумия, почему то посчитавшая что «мы тут власть», принесла новые проблемы, которые надо решать здесь и сейчас. И урусы, как сорвались с цепи, не хотят больше слушать, что «органы разберутся», все время что-то требуют, пишут слезливые письма «наверх», собираются в опасные стаи.

И понимал Первый секретарь, пожимая руку начальнику милиции и пытаясь разглядеть в его бездонных угольных глазах надежду на быстрое решение проблемы. Но, майор, встретившись взглядами с главным партийцем, отнял робкую надежду, незаметно отрицательно мотнув головой. И в тоске сжалось сердце пожилого политического бойца, в предчувствии грядущих проблем.

— Здравствуйте, товарищи — повернулся секретарь к притихшей толпе: — Как я и обещал, я приехал, что бы лично взять на контроль ход расследования и порядок привлечения к суду всех виновных, невзирая на лица. Да, товарищ майор? Дайте мне пять минут товарищи, чтобы вникнуть в обстановку…

— Ну, докладывай, майор, что выяснили?

— Товарищ первый секретарь, сегодня около двенадцати часов дня… — майор докладывал то, что доводил нам на разводе дежурный по отделу, единственное, добавился результат осмотра машины потерпевших: — из машины изъяты смывы вещества, похожего на кровь с напольных ковриков и педалей и многочисленные отпечатки пальцев рук.

— Так молодцы, майор, давай, раскрывай, вечером доложишь о раскрытии…

Начальник РОВД мысленно закатил глаза к небу. Как бы то ни было, но он был профессионал, закончил Омскую высшую школу и два года отработал в Канске опером. Это потом родня перевела поближе к родным стойбищам и стала помогать, двигаться вверх. Майор прекрасно понимал, что с вероятностью девяносто процентов, виноваты в кровавой расправе на пустынном гаражном проезде. Сейчас в общежитии болтались только те, кого родня не желала забирать домой на каникулы, то есть самые-самые. И картинка произошедшего рисовалась майору вполне банально: несколько ублюдков, болталось по городу, одурев от безделья и желания употребить каких-нибудь нехороших излишеств, и их извилистый путь, на беду пересекся с дорогой несчастной пары, судьба. И не свалишь, как всегда, на бытовой конфликт, взаимную драку молодежи. Придется всех (сколько их там — восемь человек?) везти в отдел и начинать пытать, и пытать жестко, а иначе, кроме дурацкого ржания в лицо, от одуревшего от безнаказанности, полупьяного сопляка, ничего не услышишь. Но стоит только, кому то «поплыть», твои же подчиненные, тут же, «сольют» информацию, и начнется давление.

Авторитетные люди, узнав, что их родственники, про которых они даже вспоминать не хотели, стыдились их, которые плевать хотели на старших, на род, на родню, могут попасть под уголовное дело… И попрут в отдел милиции ходоки из самых отдаленных мест, вплоть до таких, кто норовит въехать в кабинет начальника милиции, даже не слезая с коня… Другой вариант — найти полностью «пробитого» забулдыгу, подвязать его «доказухой», и давить, пока человек, в отравленных мозгах которого давно плещется спирт, или смесь наркотического «крокодила», который за порцию убойной дури «вспомнит» как бил мужика и пилил горло бабе. Майор посмотрел на приплясывающего от нетерпения Первого, потом кивнул:

— Вечером доложу о результате работы…

— Надо раскрыть, майор…

— Я не могу вам этого обещать.

— Хорошо. — по лицу партийного лидера начальник РОВД понял, что все совсем не хорошо: — Что будете сейчас делать?

— Всех несовершеннолетних доставляю в отдел, там начинаю их отрабатывать на причастность к преступлению.

— Правильно, всех увозите, глядишь и толпа успокоится. В любом случае, до вашего доклада мне вечером, никого из задержанных из РОВД не выпускайте. Договорились?

— Так и сделаю, товарищ Первый.

Секретарь райкома повернулся к ловящей каждый звук толпе:

— Товарищи, расходитесь, пожалуйста, не мешайте работать правоохранительным органам. Сейчас всех учащихся доставим в милицию, и думаю, что к вечеру мы будем знать имена виновных. Расходитесь пожалуйста. У вас есть представители, они могут вечером подъехать в здание райкома и вместе со мной заслушать начальника милиции. Расходитесь, товарищи, не нагнетайте атмосферу, обычный бытовой конфликт, разберемся…

Хозяин района захлопнул рот, надеясь, что уже набившая оскомину за последние два года, но автоматически выскочившее изо рта объяснение любому преступлению, совершаемому на территории района, возможно, не была услышана людьми, но нет…

«Бытовой конфликт» двух пожилых людей, один из которых сейчас лежал на прозекторском столе в местной больнице, а вторая, поступившая в приемный покой почти с нулевым артериальным давлением, и сейчас ее душа болталась между небом и землей…эти слова подействовали, как красная тряпка на толпу. Люди, готовые уже расходиться, недовольно зашумели и остались на месте.

— Товарищи — секретарь делала отчаянные попытки спасти ситуацию, перекричать толпу: — Расходитесь, товарищи, я вам обещаю, милиция раскроет это преступление, найдет и задержит преступников.

— А что их искать, начальник? — заорал расхристанный мужик из задних рядов: — Вон они, суки, из окон глядят. Вы сейчас опять их по аулам, сук, спрячете, уроды гребаные…

В подтверждение слов мужика, с открытого окна третьего этажа, под истерическое ржание малолетних придурков, вылетел какой-то полузасохший фикус в сереньком горшке и с громким хрустом впечатался в асфальт, чуть не долетев до первого ряда собравшихся людей. Тонкий пластик горшка и комки ссохшийся, забывшей о поливе, земли, как осколки снаряда разлетелись в стороны, большей частью в протестующих.

— Ай, глаза! — раздался звонкий детский визг, наверное, какая-то любопытная девочка, протиснувшаяся вперед, получила грунтом в лицо. Это было последняя капля, толпа рванула вперед, мы рванули наперерез яростной массе. Бить нас не стали, вероятно, за несколько дней пребывания здесь смогли заработать какую-то репутацию, но выслушать пришло многое.

— Вы за сколько им продались?! — брызгала слюнями мне в лицо крупная женщина, когда я, широко раскинув руки в стороны, и загребая в свои объятия, ее, ее подругу и какого-то шустрого деда, пытался оттеснить их еще на шаг от крыльца: — Мы вас ждали, как людей, а вы такие же сволочи!

Первый секретарь, под шумок, быстро сел в свою «волгу» и отбыл. Воспользовавшись, что мы смогли оттолкать людей на пару метров от крыльца общежития, к нему стала сдавать задом милицейская «таблетка», а еще через несколько минут местные опера, под руководством начальника милиции, стали выволакивать из общежития пьяных и матерящихся воспитанников и грузить их в металлический салон «дежурки». Утрамбовав семерых задержанных, аборигены впихнулись туда сами, и с трудом захлопнув дверь, поехали в отдел. Толпа постепенно стала успокаиваться, люди перестали бросаться, стремясь прорвать нашу жидкую цепочку.

— Ну и что? Довольны? Дали их вывести, а теперь их спрячут в тайге и скажут, что Симка своего мужика сама ножом пырнула, а потом, от угрызения совести, себе горло перепилила — заблажил кто-то из задних рядов, старательно прячась за спины плотно сгрудившихся людей.

— Правильно говоришь! Всегда так было! — провокатора поддержал десяток голосов. В это время из здания вышел, со своим чемоданом, эксперт криминалист, и я побежал к нему:

— Ну что, брат, что-нибудь изъяли?

Эксперт посмотрел на меня как то странно, а потом, вытянувшись по стойке смирно, начал докладывать:

— Докладываю. С места происшествия изъято на светлую дактопленку двенадцать следов отпечатков пальцев и ладоней, пригодных для идентификации, а также смывы вещества бурого цвета на коврике водителя. Исполняющий обязанности начальника ЭКО Улуского РОВД майор милиции Боргояков доклад закончил.

— Извините, товарищ майор, не хотел вам нахамить, но вы лет на двадцать пять выглядите…

— Да, ладно, проехали.

— А с руля ничего не изъяли?

— Нет, на руле оплетка, так не получилось.

— Понятно…

— А ты сержант на меня глазенками не сверкай. Мне местные разборки вообще до одного места. Я здесь в командировке, на полгода, майора дали, вот я и поехал. А так я из соседней республики. А на руле действительно оплетка из провода. Иди сам посмотри. А с такой оплетки ничего толкового снять не получается.

— Да я ничего и не подумал. Еще раз извините.

А тем временем собравшихся на площади людей кто-то старательно подогревал. Переходя в темной массе скучившихся тел, несколько голосов кричали, что надо сжечь рассадник малолетних преступников, а какие-то малолетки, которые рады любому скандалу, резво побежали куда-то, во дворы, не удивлюсь, если за бензином.

И тут, как-то, очень некстати, из здания вышли следователь прокуратуры с кожаным портфелем под мышкой. Услышав крики людей, мужчина в синем мундире важно повернулся к толпе и громко крикнул:

— Органы прокуратуры республики будут расценивать поджоги зданий как массовые беспорядке с привлечением всех причастных к уголовной ответственности!

— А то, что нас режут каждый день, это конечно, массовый порядок. Да, прокуратура?!

Юрист третьего класса или второго, хрен его знает, никогда не разбирался в их петлицах, посчитав вступать в перепалку ниже своего достоинства, шустро пошел в сторону стоящей поодаль служебной машине. Из толпы вылетел комок земли, к счастью не попавший в обтянутую синим сукном спину, и тот же глумливый голос заорал:

— Эй, куда побег, прокуратура? Разъясни народу положение закона. Да стой ты! Вон пошла прокуратура! Сейчас приедет к себе и дело закроет. А че? Нас же не жалко! Чем больше нас здесь сдохнет, тем лучше! Правда, прокурор?

Я догнал прокурорского. Услышав мой топот за спиной, тот пригнулся, ожидая удара или нового комка и заметно ускорился, так что перехватить представителя надзорного ведомства я успел только возле самой машины.

— Товарищ следователь! Товарищ следователь!

Открывая дверь следователь обернулся, но увидав, спешащего меня, не стал прятаться в салоне.

— Что тебе, сержант?

— Товарищ следователь, а можно мы здесь еще все вокруг осмотрим? — я неопределенно махнул курой, стараясь максимально расширить границы осмотра.

— Ну осмотрите, осмотрите. Только, смотрите, чтобы ваши общежитие не сожгли — дверь «волги» цвета «баклажан» с грохотом захлопнулась перед моим носом и машина прокуратуры уехала.

— Вон, видите, как наши защитники перед этими шакалами на полусогнутых пляшут — тут же прокомментировал мои действия все тот же провокатор: — Никому до нас дела тут нет. Пока сами этих ушлепков не будем мочить, ничего хорошего не будет.

Люди заводились все сильней. Я побежал в старшему сержанту Викторову, что гонял желваки на побледневшем лице.

— Леха, что делать будем?

— Ты че доеххлся? Не знаю.

— Блин, на если не можешь остановить процесс, надо его возглавить.

— Ты че несешь?

— Людей надо отвлечь.

— Ну отвлеки.

— Разрешаешь?

Наш временный начальник вперился в меня долгим и тяжелым взглядом, потом махнул рукой:

— Делай что хочешь.

Я побежал к машине гаишников:

— Мужики, СГУ работает?

— Работает. Тебе зачем? — из салона высунулся любопытный глаз.

— С народом поговорить.

— Ну поговори — из распахнутой двери высунулась рука с серой тангентой специального громкоговорящего устройства. Я принял девайс и начал на кнопочку сбоку:

— Граждане, не слушайте провокаторов. Если вы что-то сделаете со зданием общежития, завтра по всей стране разнесут, что русские сжигают заживо маленьких детей. Если хотите что-то сделать — давайте двух понятых, пойдем место жительства малолетних бандитов осматривать.

Люди замерли, потом стали переговариваться, очевидно не поняв, о чем я им говорю.

— Повторяю, хотите все по закону — выбирайте двух уважаемых понятых, пойдем место жительства подозреваемых осматривать, вдруг местные товарищи что-то важное пропустили — я сунул тангенту гаишнику и пошел к крыльцу.

— Бля, Паша, ты че творишь? Кого ты осматривать собрался? Ты кто такой? — Викторов явно пожалел, что разрешил мне обратится к народу.

— Леша, мне прокурорский разрешил все здесь осмотреть, все будет по закону, не мешай — я, оторвав руку Викторова от форменной рубашки, которой он пытался удержать меня возле себя и повернулся к людям:

— Понятых выбрали? А что ждете? Вы хотели правды? Так пошли ее искать.

— Ты что там мутишь, сержант? — заорал вновь провокатор: — Ты же под местных уже лег и ноги раздвинул…

— Вы суда пришли, потому что думаете, что местные недоноски убили людей и на их машине приехали к своему дому? — заорал я, перекрикивая крикуна: — если это так, то эти придурки не могли не притащить с собой следы преступления! Мне нужно двое понятых, которые пойдут со мной в общежитие и все осмотрят, как положено, чтобы не сказали, что мы нарушаем закон. Не тяните время! Два уважаемых человека, которых вы все знаете, ко мне!

Люди стояли, растерянно переглядываясь, переминаясь с ноги на ногу.

— Ты, голосистый, выходи, пойдем смотреть логово бандитов, давай! — я вглядывался в море голов.

— Не, мне и здесь хорошо! — такое ощущение, что говоривший пригнулся, что бы я его не заметил.

— Ну что? Все обгадились?

— Ты, сержант не лайся — людей стал расталкивать шустрый дедок, который меня, в компании со здоровыми тетками, чуть не сбил с ног: — раз молодежь такая робкая, в бой пойдут старики.

Мужчина вышел на крыльцо ко мне, повернулся к толпе:

— Вы меня все знаете, я тридцать лет на пароме машинистом отработал. Доверяете мне?

Толпа радостно доверилась деду. Тут же, сбоку шагнул кряжистый мужчина лет пятидесяти:

— Вы меня тоже все знаете. Кто не знает, то я преподаватель уроков труда в нашей школе.

— Отлично, товарищи. — я повернулся к Викторову: — И вас, товарищ старший сержант я попрошу со мной…

— Ты что? Меня только не втягивай — командиру влазить в мои мутные авантюры совсем не хотелось.

— Я тебя уже втянул, пошли, все равно, если что, спрос с меня будет — немного покривил я душой и забарабанил ногой, обутой в крепкий ботинок, по запертой металлической двери общежития.