Капля Испорченности

ГЛАВА 26

| | |

КОГДА МЫ ВЕРНУЛИСЬ в Ярроудейл, был уже вечер. Мало остановила лодку примерно в пяти лигах от берега моря и стала рыться в ящике, пока не нашла что-то похожее на большой фейерверк. «Ненавижу зажигать эти чертовы штуки», — проворчала она, прикрепляя его к носу лодки. Затем она опустилась на колени и чиркнула кремнем по темному фитилю фейерверка.

Последовали шипение и столб вонючего дыма, после чего полоса красного пламени взметнулась вверх и пересекла небо. Захваченные контрабандисты закричали от ужаса, стражи мрачно и неумолимо наблюдали за ними.

Затем все исчезло в аду.

Из города хлынули целые баржи апотов, и вскоре нас окружили люди в защитных костюмах, из-под которых не было видно ни малейшего участка обнаженной кожи. Они засыпали нас вопросами, когда грузили на свои баржи, размахивая перед нами контрольными растениями, как кадилами при благословении.

Как только мы оказались на борту, нам приказали раздеться догола для осмотра, чтобы убедиться, что на наших телах нет видимых следов заражения. Стражи разделись с беспечным безразличием — очевидно, это было для них обычным делом, — но я запротестовал, сказав: «Я из Юдекса. Не апот».

— Это я вижу, — сказал офицер, осматривавший меня. — И все же вы были среди всего этого дерьма, сэр?

— Да.

— Тогда раздевайтесь, сэр. И быстро!

Я неохотно снял с себя одежду и постарался, насколько мог, сохранить достоинство. Одна из стражей повернулась и с нескрываемым интересом осмотрела мою обнаженную фигуру, затем похлопала Сабудару по плечу и сделала какое-то замечание. Сабудара повернулась, оглядела меня с ног до головы и удовлетворенно кивнула, как бы говоря: Я так и сказала. Я решительно устремил взгляд на затылок мужчины, стоявшего передо мной, и сказал себе, что скоро все это закончится.

И тут я сильно ошибся. Как только мы прошли первый досмотр, нам выдали одеяла, чтобы прикрыть наши тела — большинство стражей, включая Мало, просто свернули их и уселись на них вместо подушек, возможно, в знак протеста, — и нас отправили в изолятор апотов, где каждого из нас поместили в камеры с контрольными растениями. У одной стены был мягкий тюфяк из мха для сна, в противоположной — большое застекленное окно. Каждый час к окну подходил апот и требовал, чтобы я встал, сбросил одеяло и позволил ему осмотреть мое обнаженное тело, а также глаза, рот, зубы и нижнюю часть.

После четырех таких сеансов мне было приказано встать в центре камеры, а затем из трубы в потолке потекло теплое темно-коричневое масло. Мне приказали натереть маслом все тело, а затем сесть и ждать.

Мою кожу начало покалывать, затем она онемела. Затем мужчина вернулся, велел мне снова встать под трубу, и на этот раз горячая, едкая жидкость потекла вниз, очищая мою кожу от масла. Когда это было сделано, все высыпания, порезы, синяки и другие изъяны на моем теле исчезли, а моя серая кожа стала казаться более мягкой и упругой, чем когда-либо. Я даже наполовину задумался — быть может, стоило подвергать себя риску заражения, чтобы получить такое лечение.

Приехала бригада медиккеров, еще раз осмотрела мое тело — я стал таким же равнодушным к этим публичным осмотрам, как и стражи, — и сказала, что я прошел все их тесты, хотя им придется подержать меня здесь еще двенадцать часов для наблюдения. Я попросил их сообщить Ане о моих обстоятельствах; они согласились и просунули поднос с бобовым хлебом и водой в щель внизу двери.

Я сел, поел и попил. Еще один день на службе у Аны, подумал я, хотя этот день был необычайно унизительным. Я попытался подсчитать, сколько таких дней мне придется терпеть, пока не будут выплачены долги моего отца, и быстро сдался.

Через такие благородные сосуды, как я, свершается императорское правосудие.

Я СПАЛ ТАК долго в своей маленькой камере без света, что потерял всякое представление о времени. Я услышал, как кто-то постучал по моему застекленному окну, и, приоткрыв глаз, увидел милитиса-апота, который нерешительно улыбался мне с другой стороны окна.

— У меня ваша одежда, сэр, — сказал он. — Не будете ли вы так любезны одеться?

Я встал, все еще закутанный в свое скудное одеяло.

— Я могу идти?

— Не совсем, сэр. — Он просунул мою одежду в щель в стене. — Видите ли, проводится расследование, сэр.

— Моя иммунис была уведомлена?

— Я не был проинформирован об этом, сэр, — сказал милитис.

— Если она не будет вовлечена в это — что бы это ни было, — кому-то придется здорово поплатиться, — сказал я. — Это не угроза, а просто… физика. Когда ей не подчиняются, она все ломает.

— Я… не был проинформирован об этом, сэр, — снова сказал милитис.

Либо я сказал что-то не то, либо обращался не к тому человеку. Я оставил это в покое.

Как только я привел себя в порядок, меня провели по коридору и вывели на улицы Ярроудейла. Я поежилась от дневного света — первое солнце, которое я увидел за столько часов, — и забрался в ожидавший меня экипаж. Мы с милитисом ехали вместе, но я не стал спрашивать, куда мы направляемся; я мысленно вызвал карту города и знал, что в этом направлении есть только один возможный пункт назначения.

Пока мы подъезжали, я разглядывал очертания завода по продвинутой ферментации. Все выглядело почти так же, как в тот день, когда мы с Аной приехали сюда посмотреть на иммуниса Грелина: фретвайновые шары блестели в лучах послеполуденного солнца, как рыбья икра. И все же, когда мы вышли из экипажа, я почувствовал, что атмосфера в этом месте изменилась: все казались напряженными и встревоженными, апоты метались туда-сюда, как перепуганные муравьи, по чьему муравейнику прошлась нога человека.

Меня провели через главные ворота, затем по еще одному коридору, который петлял, пока мы не подошли к закрытой двери. Милитис постучал, и дверь открылась; за ней оказался зал для совещаний, очень похожий на тот, где стоял перколятор, с увитыми виноградной лозой стенами, залитыми водянисто-серым светом из окон наверху; но в этом зале было гораздо больше народу.

Мало, Тангис, Сабудара и другие стражи сидели на одном конце стола, одетые подобающим образом, с хмурыми или невозмутимыми лицами; на другом конце сидела коммандер-префекто Теленаи, зеленоглазая и зеленогубая, все еще облаченная в яркие красно-желтые одежды. Рядом с ней сидели трое ее маленьких хмурых утят, какими я их себе представлял в последний раз: коммандеры Биктас, Непасити и Сайзидес. Несколько других функционеров сидели вдоль стены позади них, капитаны, сигнумы и принцепсы, которых я не знал. В основном они занимались своими заметками. Я нигде не видел Грелина.

Все посмотрели на меня, когда я вошел. Мало бросила на меня взгляд, как бы говоря: Приготовься.

— А, — тихо произнесла Теленаи. — Сигнум Кол. Спасибо, что присоединились к нам.

Я вошел, встал по стойке смирно и поклонился.

— Мэм.

— Я приношу извинения за обращение с вами, Кол, — сказала Теленаи. — Однако после такого воздействия всегда необходимо соблюдать меры предосторожности. Мы не можем рисковать распространением инфекции здесь, в городе.

— Я понимаю, мэм.

— И именно поэтому я пригласила вас сюда сегодня. Ваши показания как запечатлителя будут очень ценными для нашей безопасности. Особенно учитывая, что они, скорее всего, не потребуют подробного перевода…

По лицу Мало пробежала тень беспокойства.

Теленаи указала на дальний конец стола.

— Вы можете сесть, пожалуйста.

Я так и сделал, сев рядом с Мало. Пока я это делал, зеленые глаза Теленаи изучали меня. Ее лысая макушка и падающий сверху свет напомнили мне череп, выгравированный на двери гробницы.

— А теперь… — начала Теленаи. — Вы осознаете, что явления, свидетелями которых вы были в джунглях, являются симптомом глубокой трансмутации, Кол?

— Да, мэм. — Я хотел было сказать, что причиной, несомненно, была кровь титана, но почувствовал, что на этой встрече я должен предоставить информацию, которую у меня спросили, а не предлагать свою собственную.

— И вы знаете, что такие явления чрезвычайно опасны и встречаются редко, — сказала Теленаи. — Поэтому нам крайне важно знать об этом все.

— Конечно, мэм.

— Тогда, пожалуйста, расскажите о событиях, которые произошли с вами на каналах, начиная с тела, которое уплыло вниз по течению. Ничего не опускайте.

Я заколебался.

— Я бы с удовольствием, мэм, но…

На ее бледном лбу появилась морщинка.

— Да?

— Поскольку на протяжении большей части событий моя голова была закована в защитный шлем, я не мог привязать увиденное к запаху. Таким образом, мне может потребоваться некоторое время, чтобы, э-э, пересказать их. И то, о чем я рассказываю, может быть не совсем понятно, мэм.

— Мы воспользуемся тем, что сможем получить. Вперед.

Я пересказал события в точности так, как они происходили, но из-за того, что у меня не было запаха, мои показания были запинающимися. Я почувствовал, как у меня заслезились глаза, лицо задергалось, и я услышал, как неловко выдавливаю из себя фразы типа «Погода жаркая, очень неестественная. Шесть капель воды на шлеме Мало. Страж рядом с ней, правая рука», — независимо от того, пригодилась ли кому-нибудь эта информация.

Это заняло почти два часа, но я ответил на все их вопросы, особенно когда речь зашла об обнаруженных нами лоза-людях. Теленаи подробно расспрашивала меня о них и обо всех предметах, которые мы находили в их формах.

Наконец мы подошли к стене растительности, окружавшей лагерь и поляну.

— И какие же растения составляли эту растительность? — спросила Теленаи, ее голос стал слабым.

Я ответил, перечисляя все формы листьев и лиан, которые я видел. Комната наполнилась звуками, когда многие апоты делали пометки своими зала-перьями.

— И когда вы вошли в эту… стену, — сказала Теленаи, — вы увидели, что внутри многое изменилось. Да?

— Да, мэм, — сказал я.

Долгое молчание.

— Но в центре было какое-то… устройство, — сказала Теленаи. — Инженерная система. Так нам сказали другие, это верно?

— Так и есть, мэм. Это было устройство из горшочков и трубок.

Теленаи медленно кивнула. Я почувствовал, что ее следующий вопрос имеет огромное значение.

— А теперь… восстановите это воспоминание для меня, пожалуйста, Кол. Мысленно внимательно посмотрите на это устройство. Вы его видите?

Мои глаза заблестели.

— Да, мэм.

— Хорошо. А теперь, пожалуйста… опишите эту систему м…

Затем раздался резкий, отдающийся в ушах стук в дверь.

Все в комнате подскочили, кроме Мало и ее стражей, которые, очевидно, услышали приближение человека.

Мы все уставились друг на друга, затем на Теленаи. Никто не пошевелился.

Раздался еще один резкий стук, затем он повторился пять раз.

— Я… я говорила им, что мы не должны… — пролепетала Теленаи. — Черт возьми, кто бы это ни был, отошлите его прочь!

Один из милитисов вскочил, проскользнул в дверь, закрыл ее за собой и занялся тем, кто стучал. Я услышал, как в ответ раздался резкий ответ, который быстро перерос в громоподобную брань.

Я быстро стер с лица все эмоции, потому что узнал этот голос.

— Это… — пробормотала Мало рядом со мной, — это твоя иммунис, Кол.

— Я в курсе, — прошипел я уголком рта.

Теленаи съежилась на своем месте, когда крики снаружи продолжались, и ее ледяное самообладание растаяло. Затем крики внезапно прекратились, наступила тишина, а затем послышались вздохи и смешки стражей, сидевших позади меня.

Мало подняла руку, призывая их к молчанию, и неловко откашлялась.

— Э-э… коммандер-префекто?

— Да? — раздраженно спросила Теленаи. — В чем дело? Что случилось с вашими людьми, сигнум?

— Она… сказала мне кое-что сделать, — ответила Мало.

— Она что? Кто? Кого вы имеете в виду?

— Я имею в виду женщину снаружи… — Она снова прочистила горло. — Она, должно быть, догадалась, что я здесь, мэм, и что я могу ее слышать. И… она велела мне задать Дину — я имею в виду, Колу — один вопрос.

Теленаи разинула рот:

— Она что?

— Она сказала мне… — В третий раз Мало прочистила горло. — Она сказала — Мало, спроси Дина, было ли то устройство, которое он видел в джунглях, похоже на кучу горшочков, поставленных друг на друга, и была ли у того, что сверху, стеклянная крышка с дымоходом и маленьким проводком внутри».

Теперь уже у меня открылся рот. Я кашлянул, пришел в себя и сказал: «А. Ну. Это в точности то, на что было похоже устройство, мэм. — Затем я добавил: — И, о, я обращаюсь к вам, коммандер-префекто».

Теленаи уставилась на меня, потом на Мало, потом на закрытую дверь.

— Как… как она узнала об этом? — Она посмотрела на стражей. — Вы никому не сказали, не так ли? Вы кому-нибудь рассказывали о том, чему стали свидетелем?

Стражи покачали головами. Сабудара выглядела особенно свирепой.

— Нам некому было рассказать, мэм, — сказала Мало. — Мы лежали голые в ящике. Не в одном и том же ящике, конечно…

— А вы? — спросила Теленаи, на этот раз обращаясь к трем своим коммандерам и остальным офицерам. Все они быстро покачали головами.

Повисло долгое молчание.

Затем голос Аны за дверью:

— Ну? Вы впустите меня или нет?

— О, черт! — рявкнула Теленаи. — Приведите ее сюда, и мы выясним, откуда она это узнала!

КОГДА АНУ, НАКОНЕЦ, приняли, самодовольство, исходившее от нее, было настолько велико, что привлекло взгляды почти всех присутствующих. Она вошла с завязанными глазами, поклонилась, схватив за предплечье перепуганного портье — того самого молодого человека, который волновался из-за груды устричных раковин; он нес на плече огромный пакет с бумагами. Портье подвел ее к стулу, она неуклюже села и отпустила его легким движением пальцев. Мальчик убежал, как будто здание было охвачено пожаром.

— Ну что ж! — весело сказала Ана, подходя к столу. — Всем доброе утро.

Теленаи изо всех сил старалась сохранить свое холодное самообладание.

— Неужели? — рявкнула она. — Препятствовать расследованию такого инцидента — ужасное преступление, Долабра. Но прежде, чем мы начнем оценивать это, я должна спросить… как вы узнали, что Кол видел в джунглях? Кто дал вам эту информацию?

— О, конечно, — сказала Ана. — У меня есть два ответа на этот вопрос, мэм: один косвенный, а другой прямой. Этого будет достаточно?

Теленаи посмотрела на Ану так, словно та была комочком дерьма, который только и ждет, чтобы его счистили с ее ботинка.

— Если вы можете.

— Что касается косвенного ответа, то я с сожалением вынуждена сообщить вам, что большая часть города — по крайней мере смутно — осведомлена о том, что произошло. Запуск большой красной ракеты, а затем группа людей в защитных костюмах, выбегающих на улицу, чтобы поджечь часть джунглей… Что ж, это наводит на размышления. И это послужило основой для моих выводов о том, с чем Дин мог столкнуться во время своей вылазки. — Она полезла в свою сумку и вытащила огромную, беспорядочно сложенную стопку пергаментных листов. — Но более прямым ответом было бы сказать, что вы предоставили мне всю информацию, мэм.

— Я? — возмущенно спросила Теленаи. — Я это сделала?

— Действительно. — Ана вытащила еще одну массивную стопку пергаментов и швырнула ее на стол с гулким стуком. — Видите ли, я изучала записи обо всех кражах, которые произошли на каналах за последние два года, — продолжила она, вслепую листая пергаменты и вытаскивая несколько документов. — Те самые, которые вы мне дали, коммандер-префекто. Мне потребовалось некоторое время, чтобы найти хоть какую-то закономерность, но закономерность была! Потому что, хотя контрабандисты, как правило, нацеливались на одни и те же прекурсоры и грузы — ценные материалы для заживляющих прививок и так далее, — в течение нескольких месяцев было несколько аномалий, краж, в которых не было никакого смысла… пока я не поняла, что контрабандисты крали не реактивы, а скорее инструменты, поставляемые вместе с ними! — Ухмыляясь, она разложила пергаменты перед собой в виде неаккуратной сетки. — Корзинки для выпечки, так сказать, в противовес муке.

— Контрабандисты, однако, не могут использовать инструменты, — сказала Теленаи. — Поскольку они ничего не знают об их конструкции и использовании.

— Так можно себе вообразить, — сказала Ана. — Однако факты говорят об обратном! Чем больше я читала об этих компонентах, тем лучше понимала, в каких ограниченных сочетаниях они могут использоваться. И тогда я начала понимать, что он, вероятно, создавал…

— Что… кто создавал? — слабым голосом спросила Теленаи.

— О, наш самозванец, конечно, — мягко сказала Ана. — Я, конечно, не апот, но я догадалась, что он сконструировал так называемый расщепляющий диффузор, оснащенный диспергатором. Выглядит как стопка горшочков со стеклянной крышкой наверху и множеством трубок. Насколько я понимаю, прибор использует стабильные реагенты и проводит их через серию циклов, пока они не перейдут в исходное, реагирующее состояние. Для большинства реагентов это не слишком опасно, но… — Она вытащила еще один лист пергамента. — Около десяти месяцев назад контрабандисты украли партию высокоэффективных, модифицированных удобрений! Одно из них предназначалось для сада апотов во втором кольце. Таким образом, оно содержало высокую концентрацию основного ингредиента кудайдин кани. Или, говоря простым языком, самой мощной крови левиафана! Пропустите ее через диффузор слишком много раз, а затем пропустите через диспергатор, и в воздухе образуется тонкий туман, и, ну… страшно представить последствия! Но, как я уже сказала, я не апот. Я могу ошибаться.

Воцарилось ошеломленное молчание.

Улыбаясь еще шире, Ана оглядела комнату, все еще с завязанными глазами.

— Я не права?

В той части комнаты, где находилась Теленаи, послышалось бормотание. Один из ее коммандеров выхватил пергаменты у Аны и передал их Теленаи, которая изучала их с ошеломленным выражением лица.

— Расщепляющий диффузор — чрезвычайно сложный инструмент, — запинаясь, произнесла Теленаи. — Во всем Ярроудейле есть только три. Идея о том, что какой-то контрабандист мог украсть какие-то запчасти и построить его в джунглях… это… это…

— Сумасшествие! — воскликнула Ана. — Абсолютное сумасшествие! Я согласна. Но, с другой стороны, этот человек, по-видимому, абсолютный гений. Мы не должны недооценивать его. — Она протянула руку Теленаи: невыносимо великодушный жест. — И действительно, вы не могли, мэм. Очень мудро с вашей стороны. Я благодарю вас за вашу предусмотрительность.

— Что вы имеете в виду? Что я не сделала?

— Недооценивать его, — спокойно сказала Ана. — Я полагаю, именно поэтому вы назначили его работать в Саване.

Казалось, все в комнате медленно напряглись, за исключением Аны, которая просто вытащила еще один лист пергамента из своей стопки и задумчиво постучала по нему пальцем.

— Иммунис! — резко сказала Теленаи. — Вы намекаете, что… что я встречалась с этим преступником?

— Да, мэм, — прощебетала Ана.

— Но… это означает, что вы знаете, кто этот человек.

— А я думаю, что знаю, мэм!

— Тогда прекратите играть в свои чертовы игры, женщина! — прорычала Теленаи. — Расскажите нам о своих выводах!

— О, я сделаю это, — сказала Ана. — При двух условиях.

Теленаи уставилась на нее с неприкрытым возмущением:

— Вы не в том положении, чтобы выдвигать требования! Я здесь старшая по званию, и это чрезвычайная ситуация!

Ана бросилась вперед.

— Формально мы не в Империи! — сказала она. — Для вас это была довольно полезная лазейка, не так ли, мэм? Некоторые правила можно соблюдать, другие — нет. Что будет, если я попробую сделать то же самое? — Она откинулась на спинку стула. — Я хочу поговорить с Дином наедине. Это первое условие. И второе — я хочу поговорить с вами, коммандер-префекто, в первую очередь. Вместе с иммунисом Грелином. Поскольку я чувствую, что вам двоим вскоре будет что мне сказать.

Зеленые глаза Теленаи расширились. Мне показалось, что в ее взгляде промелькнула тень ужаса. Она молча обдумывала это.

Теленаи встала.

— Всем покинуть эту комнату, — сказала она. — Всем, кроме юдекси.

— О, и, пожалуйста, Мало, — сказала Ана. — Я бы хотела, чтобы она осталась.

— Что? — рявкнула Теленаи. — Страж? Почему?

Мало подняла руки, словно кто-то приставил к ней клинок.

— У меня нет ни малейшего желания ввязываться в это дерьмо.

— Я подозреваю, что знания Мало о регионе могут оказаться полезными! — ухмыльнулась Ана. — Думаю, это займет не больше пятнадцати минут — именно столько времени потребуется, чтобы вызвать Грелина сюда, да?

И снова упоминание о Грелине, казалось, испугало коммандера-префекто. Теленаи закрыла рот и вышла из комнаты. Стражи сделали то же самое — Сабудара быстро подмигнула мне, — свита Теленаи последовала за ними, и мы остались одни.

КАК ТОЛЬКО ДВЕРЬ захлопнулась, Ана повернулась к Мало.

— Сигнум, держи ухо востро, — сказала она, — и сообщи мне, есть ли кто-нибудь у двери, а также если кто-то еще приближается. Ты меня слышишь?

— Так вот почему вы попросили меня остаться? — обиженно сказала Мало. — Чтобы я была вашим сторожевым псом?

— Я также предположила, что ты тоже хотела бы поучаствовать в этом, — сказала Ана, — поскольку поймать этого ублюдка — твоя работа! — Затем она повернула голову ко мне. — Дин, мне нужно, чтобы ты кратко рассказал обо всем, что видел в джунглях, и чертовски быстро.

— Но у меня нет запаха, на который можно было бы опереться, мэм, — запротестовал я. — Все это время я был в защитном шлеме.

— Судя по тому, как все апоты отреагировали на твое возвращение, я так и думала, — сказала Ана. — Поэтому я велела им сварить это.

Она достала из своей сумки маленький флакон и протянула его мне. Я откупорил его, понюхал и сморщил нос.

— Водорослевое масло, — сказал я. — Слюна. Слизь. И… пот?

— А также запах клея, который они используют для окуляров шлемов, — обрадованно добавила Ана. — Я так и думала, что ты нюхал его во время рейда. Теперь у тебя есть запах. Итак, говори, детка! Говори, и говори быстро!

Я понюхал флакон. Мои глаза затрепетали, и я быстро вывалил ей все. Несмотря на то, что мы находились в самых странных обстоятельствах, мне стало казаться, что это похоже на любой другой отчет, который я когда-либо давал ей: имена, время, сказанные слова и количество погибших. Когда я закончил, воцарилась напряженная тишина, пока Ана переваривала услышанное.

— Итак, — пробормотала Ана. — Наш человек не просто вор и убийца, а… нечто совсем, совсем другое. Интриган и убийца на уровне, который даже мне трудно постичь. Одному Святилищу известно, скольких он убил!

— Что он делает, мэм? — спросила Мало. — Для меня это безумие и ужас.

— Все так, как я и говорила Дину, — сказала Ана. — Он отправляет сообщения. Я не уверена, кто их адресат. Однако я совершенно уверена, что это не Юдекс.

— Грелин и Теленаи, — сказала я. — Это, должно быть, те, для кого предназначен код, да?

— Да, — сказала Ана. — Я так думаю. И прежде, чем вы спросите, нет, я не знакома с этим кодом, хотя, если бы у меня было время, я могла бы добиться успеха. Но меня очень беспокоят слова, которые оставил наш человек. Я так понимаю, никто из вас с ними не знаком?

Мы с Мало покачали головами.

— Гребаный ад, — рявкнула Ана. — Я полагаю, вы оба покачали головами? Вы забыли, что у меня завязаны глаза? Я не могу знать всего!

— Мы их не знаем, мэм, — сказал я.

— Жаль… — сказала Ана. — В наши дни мало кто читает старые имперские поучения. Эти слова взяты из знаменитой цитаты из писем императора Даавира, отправленных его капитанам во время его долгого похода к морю по Пути титана. Полный отрывок известен, но он довольно длинный. По-моему, он гласит… — Она прочистила горло. — Мы боимся стихий, чумы и гнева левиафанов. И все же, если смотреть на вещи трезво, мы должны признать, что воля людей столь же неумолима, как и они все. Многие вожди и полководцы принесли не меньше горя, чем сезоны дождей. Значит, мы должны вдумчиво управлять страной и мудро контролировать страсти, потому что, если эти люди добьются своего, мы вернемся к первобытной природе и станем как звери, а весь мир — диким садом, бессмысленным и неистовым. — Она фыркнула. — Император Даавир в юности никогда не был сторонником краткости.

У меня мурашки побежали по коже, когда я обдумал цитату. «Зачем ему понадобилось оставлять нам такие слова?» — прошептал я.

— Я не уверена, но логика начинает вырисовываться, — сказала Ана. — Первая цитата, которую мы нашли, включала в себя инверсию имперского кредо — Я есть Империя. Цитата из слов императора, где тот беспокоился, что его государство станет эгоистичным, несправедливым и падет. Новая цитата — инверсия видения императора, ибо Даавир боялся, что жестокие люди превратят весь мир в дикий сад. И чему вы двое стали свидетелями в тех джунглях?

Мы с Мало обменялись взглядами, полными ужаса.

— Кусочек мира, сошедший с ума, — сказал я. — Дикий сад.

— Совершенно верно, — согласилась Ана. — У меня такое чувство, что этот человек говорит о том, что у него довольно неприятные чувства по поводу присутствия здесь Империи! Он считает правление Империи эгоистичным и несправедливым и хочет разрушить его. И все же, если он действительно так думает… зачем убивать контрабандистов? Зачем убивать людей Ярроу, которые, если уж на то пошло, сражаются с империей, хотя и осторожно, по-своему? Признаюсь, в этом нет смысла.

— Но вы знаете, кто убийца, — сказал я, наклоняясь вперед. — Или вы солгали, мэм?

— Я не лгу! — уязвленно ответила Ана. — По крайней мере, не в этот раз.

— Его личность может раскрыть его намерения?

— Нет, — сказала Ана. — Пока нет. Хотя я, скорее всего, нашла его имя, я все еще очень мало знаю о нем самом. Я очень надеялась, что ваши показания помогут мне получить некоторое представление о Теленаи и Грелине… поскольку я уверена, что этот человек каким-то образом связан с ними. Они что-то делают, что-то скрывают, что-то хотят защитить… Возможно, это что-то связано с костным мозгом, о котором наш убийца упоминал в своей первой записке.

Меня охватил приступ тошноты.

— Костный мозг левиафана, — тихо сказал я. — И Саван.

Мало сделала жест, призывая на помощь какого-то духа.

— Мы спрашивали Теленаи и ее людей об этом во время нашей последней беседы, — сказала Ана, — но они никак не отреагировали, потому что ожидали, что мы упомянем об этом. Это что-то значит, но я не знаю, что именно. У нас так мало материала для экстраполяции!

Внезапно Мало оживилась. «Я слышу шаги», — сказала она.

Передо мной появилось лицо Аны с завязанными глазами.

— Дин! Ты описал Теленаи код, который видел в джунглях?

— Нет, мэм. Мы до этого не дошли.

— Значит, она еще не знает о нем. Ты можешь его скопировать?

— Это не буквы, мэм, а простые символы, — сказал я. — Так что мне должно быть легко писать.

Мало нахмурилась.

— Какое отношение написание букв может иметь к чему-ли…

— У нас нет времени на гребаные объяснения! — огрызнулась Ана, отчаянно махая ей рукой. — Возьми оттуда зола-перо, парень, и скопируй код как можно быстрее!

Я схватил один из ее пергаментов, перевернул его и нацарапал первые двенадцать символов, которые увидел, тщательно завершая каждый штрих. Затем Ана взяла его и сунула в карман.

— Хорошо, — пробормотала она. — Это не слишком большой рычаг воздействия, но все же лучше, чем ничего.

— Вы понимаете, что это значит, мэм? — спросил я.

— Я ни хрена в этом не понимаю! — сказала она. — Но я подозреваю, что Грелину и Теленаи не понравится, что он у нас есть! Возможно, этого будет достаточно, чтобы сказать нам прав…

— Они здесь, — прервала ее Мало.

Дверь распахнулась.

ГЛАВА 27

| | |

ТЕЛЕНАИ И ГРЕЛИН подошли к концу стола и сели. Оба они выглядели ужасно потрясенными, но только Теленаи пыталась это скрыть. Грелин, однако, выглядел бледным, хрупким и даже более измученным, чем в последний раз, когда я его видел, причем на его лице было больше пудры и красок, чем раньше: трагическое создание, возможно, решившее сохранить себя, даже когда оно разваливалось на куски. Я почувствовал мимолетное, но сильное желание предложить ему защиту.

— Прежде чем мы начнем… — сказала Теленаи. Она замолчала, чтобы прочистить горло. — Я бы хотела, чтобы все заметили — я добросовестно выполнила ваши условия, Долабра.

— О? — спросила Ана, озадаченная.

— Да! Я не приказала вас арестовать, хотя это в пределах моих полномочий. Я предоставила вам время для разговора с вашим сигнумом и привела иммуниса Грелина, как вы просили. Но прежде, чем вы начнете изводить его вопросами, я настаиваю, чтобы вы назвали мне имя этого убийцы. Или имя человека, которого вы считаете убийцей.

— Конечно, мэм, — ответила Ана. — Чтобы доказать свою правоту, я расскажу вам, как я к этому пришла… Потому что сначала я, честно говоря, отчаялась найти этого человека. Вы предоставили нам список офицеров, имевших доступ к сейфу, который был ограблен, и, хотя Дин проехал много миль, чтобы поговорить с ними со всеми, ни один из них не был нашим парнем. Но потом я вспомнила… вы на самом деле не предоставили нам список всех офицеров, имевших доступ к этому сейфу.

Теленаи моргнула.

— Я не предоставила?

Ана повернулась ко мне.

— Дин, не будешь ли ты так любезен вспомнить точные слова коммандер-префекто, когда она передавала нам этот список?

Мои глаза затрепетали, когда я пытался вспомнить… И тогда я понял.

— О, — тихо сказал я. — Она сказала, что дала нам список всех ныне живущих офицеров, которые имели доступ к этому сейфу…

— Действительно, — сказала Ана. — Я поняла, что в списке, который вы мне дали, не было покойных офицеров, которые имели доступ к этому сейфу — при условии, конечно, что апоты не лишают покойных доступа к банку? Может ли это быть правдой?

Теленаи дернулась. Лицо Грелина приобрело неприятный пепельный оттенок.

— Конечно, — промурлыкала Ана. — И почему вы должны? Слишком много хлопот из-за мертвого человека… Я выяснила, что у нескольких покойных офицеров действительно был доступ к этому сейфу, но один, как я заметила, выделялся. — Она вытащила один-единственный лист пергамента. — Этот конкретный покойник занимал должность, которая давала ему всю информацию, необходимую для того, чтобы совершить все безумие, которое до сих пор творил наш самозванец. Этот офицер был переведен в Ярроудейл из кантона Ратрас в 1124 году для работы на очень важном объекте — Саване. Он проработал там чуть меньше трех лет, прежде чем встретил свою безвременную кончину, которая описана в его послужном списке как несчастный случай, и ничего более. — Она откинулась на спинку стула, скрестив пальцы на животе, как будто только что съела роскошное угощение. — Я думаю, что нашего человека почти наверняка зовут Сунус Пиктис. Иммунис Сунус Пиктис. Я думаю, что он жив… и является главным виновником всех этих ужасов. Вы его знаете?

НАСТУПИЛА ТИШИНА. ЗАТЕМ, впервые за все время, заговорил Грелин.

— Пиктис? — удивленно спросил он. — Вы думаете… вы думаете, что этот таинственный убийца — Пиктис?

— Да, — сказала Ана. — Я так понимаю, вы знакомы с этим человеком?

Они оба замолчали. Теленаи взглянула на Грелина, но Грелин уставился в стол, погруженный в свои мысли.

— Вы знаете этого Пиктиса? — спросила Ана.

— Знаю… — тихо сказал Грелин. — Сложно говорить, когда речь идет о любом, кто работает в Саване. — Его пальцы, лежавшие на коленях, подергивались; затем рука легла на край стола и отбила негромкое тук тук-тук тук-тук.

Ана склонила голову набок, внимательно слушая. Я наблюдал, как танцуют пальцы Грелина. Как и прежде, когда он говорил о Саване, его пальцы двигались сами по себе.

— Почему? — нетерпеливо спросила Ана.

— Сейчас мы поговорим о деликатных вещах, Долабра, — сказала Теленаи. — Мало кто обсуждает работу Савана за пределами завесы. Мне некомфортно продолжать.

— Неужели вы должны сопротивляться мне даже сейчас? — вздохнула Ана. — Морские стены — очень чувствительная вещь, но я их видела и объезжала!

— Но я все еще не совсем уверена в вашей теории, — сказала Теленаи. — Вы нашли мертвого офицера, который, если бы был жив, мог быть способен на то, что вы описываете. Но это не доказательство. Это вероятность. Мне нужно больше.

Ана задумчиво откинулась на спинку стула. Я видел, что она мысленно перебирает все колкости, которые могла бы высказать в их адрес.

— В Саване используются какие-нибудь коды? — наконец спросила она.

Грелин выглядел испуганным; Теленаи, однако, оставалась невозмутимой. «Коды используются по всей Империи», — сказала она.

— Некоторые из кодов визуальны? — спросила Ана.

На лбу Теленаи появилась легкая морщинка. Возможно, подумал я, Ана пошла не по тому пути.

— Визуальные коды? — спросила Теленаи. — Например, алфавит? Или другие символы? Или…

— Или что-то вроде этого, — сказала Ана. Она вытащила пергамент с моими рисунками, бросила его на стол и подтолкнула вперед.

Эффект был мгновенным: Теленаи вздрогнула, ее ледяное самообладание исчезло; Грелин застыл и ахнул, как будто Ана только что вытащила из своей сумки еще одну отрубленную голову.

— О, клянусь Жнецом, — пробормотал Грелин. — Это действительно он? Но как он мог… как он мог остаться в живых?

— Где вы это взяли? — требовательно спросила Теленаи.

— Дин нашел это на поляне, — сказала Ана. — На большом куске кожи, воткнутом перед тем инструментом, который превратил пятьдесят гребаных человек в кусты и осоку всего за несколько секунд. Знаете, что я думаю? Наш убийца оставил это специально для вас двоих!

Теленаи подняла глаза от пергамента и в ужасе уставилась на Ану.

— Вот, — с нажимом произнесла Ана, — что сейчас произойдет. Вы, коммандер-префекто, начнете сотрудничать с этим расследованием, как если бы мы находились на территории империи. Вы расскажете мне правду — даже если вам этого не хочется. И я уверена, что вам очень не хочется, потому что вы знаете, что сделали что-то исключительно неправильное. Вы считаете, что поступили неправильно по вполне разумным причинам — и, возможно, так оно и есть! — но теперь это уже не имеет значения. — Все самодовольство исчезло с лица Аны, сменившись холодной, ужасной яростью. — Это спорный вопрос, потому что кто-то из вашего дома ускользнул в джунгли, забрался в эти деревья, заново обрел себя и убил не только пятьдесят контрабандистов Ярроу, но и множество офицеров-апотов, экипажей лодок, плывших по каналам, и имперских слуг за последние два года — одному Убежищу известно сколько! На самом деле, он может быть самым плодовитым убийцей в истории империи, клянусь адом! И хотя я пока не понимаю его, я знаю, что он не собирается останавливаться. Теперь этот парень вошел во вкус. Ему это нравится. Он практиковался в этом годами. И он что-то делает, что-то изобретает, играет в какую-то игру — и я не смогу разгадать ее, пока вы не расскажите мне гребаную императорскую правду. Я ясно выразилась?

Долгое время никто не шевелился: Мало сидела, сгорбившись, в своем кресле, упершись локтями в колени, и наблюдала за Теленаи и Грелином; Ана так сильно наклонилась вперед, что практически стояла во весь рост, ее подбородок торчал, как таран; тело Грелина дергалось и вздрагивало, его пальцы выбивали татуировку на бедре.

Затем Теленаи обмякла на стуле, побежденная.

— Я… я не могу рассказать вам один кусок, — тихо произнесла она. — Для того… чтобы вы что-нибудь поняли, я должна рассказать вам все. Я не знаю, с чего начать.

— Тогда почему бы не начать с костного мозга? — спросила Ана. — Потому что в этом-то все и дело, да?

— Д-да, — прошептала Теленаи. Она закрыла глаза. — Давай, Грелин. Давай расскажем им.

ГЛАВА 28

| | |

— МЕНЯ… МЕНЯ НАЗНАЧИЛИ сюда почти тридцать лет назад, — тихо начала Теленаи. — Я была гипократос, младшим офицером, в Ярроудейле, когда был построен Саван, и участвовала в разработке почти всех последующих дополнений. Теперь с ним связаны все мои обязанности. В некотором смысле, это мой странный ребенок, а я его мать. И… для многих людей Саван — удивительное достижение. Для некоторых это почти святое место. — Она какое-то время молчала. — Но мало кто понимает, что все, что связано с Саваном, настолько уязвимо. От многого зависит, чтобы все шло хорошо.

— Я полагаю, вы имеете в виду, — протянула Ана, — что для всей Империи, очевидно, плохо зависеть от убийства и обескровливания этих огромных, ужасных зверей раз в год…

— Да, — сказал Грелин тихим, словно дыхание ветерка голосом. — Но все еще хуже. Извлечение кудайдин кани — это одно. Ее хранение — совсем другое. Но все хрупко и в других отношениях.

— Из-за расположения всего этого, — сказала Теленаи. — Из-за враждебности короля Ярроу и постоянных контрабандистов. Но проблемы возникают и из-за большого расстояния. В сухие сезоны крупные партии вообще невозможно перевозить, и многие реагенты портятся. Хотя немногие апоты признают это, вывод очевиден.

— Империя переросла Саван, — продолжил Грелин. — И Ярроудейл. Больше она не может функционировать так, как раньше.

Оба апота откинулись на спинки стульев с выражением жалкого облегчения на лицах, как будто они оба признались в каком-то ужасном грехе.

— Да, да, — пренебрежительно сказала Ана. — Так вот почему вы искали костный мозг. Верно?

— Верно, — сказала Теленаи. — Костный мозг — это цилиндр из губчатой кости, находящийся в самых внутренних полостях их тела. Когда левиафана привозят в Саван, мы сначала удаляем из него самые опасные ихоры, а костный мозг оставляем напоследок. Именно там находится кани. Именно его мы осушаем и извлекаем. Вот почему существует Ярроудейл.

— Сенат Святилища санкционировал исследовательский проект здесь, в Ярроудейле, чуть более десяти лет назад, — сказал Грелин еле слышным голосом, — чтобы ответить на один вопрос: что, если бы мы могли извлечь не только кровь, но и сам костный мозг? Что, если бы мы могли насыщать его питательными веществами и поддерживать, чтобы он продолжал вырабатывать кровь после смерти титана?

— Значит, это и было вашей секретной задачей? — спросила Ана. — Удалить орган у левиафана и сохранить его живым, как ребенок, запирающий лягушку в горшке?

— Ваше сравнение грубо, — сказала Теленаи, — но уместно. Мы держали наши труды в секрете по очевидным причинам — если бы король Ярроу узнал, что мы трудимся у него на заднем дворе, чтобы сделать все его королевство не имеющим отношения к Империи, это привело бы к политической дестабилизации. Но… если бы мы совершили этот подвиг, последствия были бы гораздо значительнее, чем избавление от короля.

— Как так? — спросила Ана.

— Многие реагенты разлагаются во время долгого путешествия по каналам, — объяснил Грелин. — Что делает невозможным создание многих прививок. Если бы мы могли извлечь костный мозг, стабилизировать его и отправить во внутренние кольца, мы могли бы производить кани в больших масштабах и локально! То есть близко к тому месту, где ее можно было бы использовать. Возможно, мы могли бы даже продублировать костный мозг — как отрезают черенки от растения — и вырастить больше экземпляров. И с помощью этого мы могли бы изменить всю Империю.

— Вы даже представить себе не можете, какие заживляющие прививки и суффозии мы могли бы создать, — продолжила Теленаи. — Мы могли бы покончить с чумой бесплодия, которая сопровождает такое количество изменений. Настала бы эпоха изобилия, подобная той, когда в древние времена из долины вышли первые ханум и изменили весь мир перед собой.

— Мы могли бы даже исцелять наших сублимов, — сказал Грелин. — Многие из нас страдают ментальными расстройствами, когда стареют и проживают короткую жизнь. С избытком кани мы могли бы изменить даже это.

Я слушал все это со смесью удивления и ужаса, но это утверждение меня поразило. Я видел, как запечатлители старели и сходили с ума задолго до своего естественного возраста, страдая от галлюцинаций и сновидений; известие о том, что Империя, возможно, даже сейчас прилагает усилия, чтобы спасти меня от такой участи, наполнило меня изумлением.

Раздался холодный голос Аны.

— Замечательно, — бесстрастно произнесла она. — Итак. Почему же этот чудесный мир так и не создан?

— Потому что это сущий логистический кошмар, — вздохнула Теленаи. — Как мы могли безопасно извлекать, хранить и транспортировать сам костный мозг, из которого постоянно выделяется кровь титана в чистом виде? Это было бы все равно, что пытаться держать горящий уголь, не обжигая руку, или тушить его голой рукой.

— Мы ч-частично решили проблему, — пробормотал Грелин. — Потому что мы, апоты, уже владели искусством сохранять останки умерших…

— А! — вмешалась Мало. — Вы хотите использовать оссуарийный мох, так? Вы пытаетесь завернуть его в оссуарийный мох, как мы делаем с нашими покойниками.

Теленаи мимолетно улыбнулась.

— Действительно. Осторожно введя в орган усовершенствованный штамм оли мук — или оссуарийного мха, как вы его называете, — мы могли бы опутать костный мозг, как муху паутиной, и сохранять его в течение неопределенного времени. Мы должны были делать это в правильной последовательности, но… но, если бы мы смогли выяснить эту последовательность, работа могла бы продолжаться.

Теперь настала очередь Аны сесть. Она вслепую пошарила по столу и ткнула пальцем в пергамент с символами, которые я нарисовал для нее несколько минут назад.

— Так вот что это такое, так? Это не какой-то чертов код. Это процесс, который вы разработали для связывания костного мозга.

— Правильно, — сказала Теленаи. — Символы, которые вы видели, сигнум, обозначают, когда и куда вводить мох, чтобы сохранить ткани. На самом деле, именно в этом процессе мы добились наибольшего успеха. Но потребовались огромные усилия, годы тяжелого труда, чтобы достичь даже этого.

— Почему? — нетерпеливо спросила Ана.

— Потому что, как я уже говорил вам при нашей последней встрече, — сказал Грелин, — каждый левиафан всегда индивидуален. Нет двух одинаковых. Мы подозреваем, что в процессе эволюции они постоянно менялись, приспосабливаясь к новым формам — и, возможно, именно поэтому их кровь вызывает такие сильные трансформации.

— И это означает, что костный мозг тоже всегда разный, — продолжила Теленаи. — Биологически отличается по форме, плотности, природе… так что каждое извлечение должно было отличаться. Нам нужен был способ распознать случайность. Только тогда мы могли бы добиться успеха.

Теленаи сглотнула. Теперь ее лицо выглядело ужасно постаревшим, как будто эти слова высосали всю жизнь из ее тела.

— Что нам было нужно, — сказала она наконец, — так это другой способ глядеть на это. Другой тип ума. Вот почему мы создали авгури. И это все изменило.

— АВГУРИ… — ПРОБОРМОТАЛА АНА. — Что такое авгури? Я о нем не знаю.

— Это… разновидность изменения, — медленно продолжила Теленаи. — Его выпускают в виде черных шариков, которые кладут под язык, чтобы они рассасывались во время сна. Но он изменяет человеческий разум, а не плоть.

— Новый тип сублима, мэм? — спросил я. — Суффозия, которое меняет то, кем ты являешься, как ты мыслишь?

— Нет, — сказала Теленаи. — Нет, не то, что было сделано с вами или со мной, Кол. Это больше похоже на прививку или, возможно, на прививку настров, дающую временный эффект. Препарат, который действует только на аксиомов и дарует тем, кто его употребляет, необычайно усиленное психическое состояние.

— Ага… — Ана сложила пальцы домиком под носом. — Дайте-ка я угадаю, — прошептала она. — Эта прививка, эта авгури… она наделяет людей необычными способностями к распознаванию закономерностей?

Теленаи и Грелин обменялись мрачными взглядами.

— Вы в точности угадали, — пробормотала Теленаи.

— Под воздействием авгури мозговые способности любого обычного аксиома увеличиваются, — сказал Грелин. — Они получают потрясающую способность быстро анализировать, расчленять и делать удивительно точные предсказания о самых сложных явлениях на основе самых незначительных свидетельств или данных.

— Они были инструментами нашего прогресса, — сказала Теленаи. — Физиология левиафанов настолько непредсказуема, настолько опасна и настолько случайна, что только авгуры могли разобраться в ней.

— Тогда, мэм, если эта прививка авгури была такой успешной, — спросила Ана, — почему о ней ничего не известно? Почему она не используется по всей Империи для предсказания всех бед этого мира?

Оба апота заколебались.

— Я бы предположила, — пробормотала Мало, — что она имела некоторые непредвиденные последствия…

— Да, — тихо сказала Теленаи. — Если аксиом оставался в состоянии авгура больше трех лет, у него начинались… болезни.

— Апофения — это наихудшее и наиболее заметное заболевание, — сказал Грелин. — Неконтролируемое, изнуряющее стремление видеть закономерности во всем.

Я взглянул на Ану, но она только улыбнулась и сухо сказала:

— О, с этим я знакома…

— Но, возможно, не до такой степени, — сказала Теленаи. — Некоторые авгуры сидели в своих комнатах, изучая кирпичи в стене, пытаясь понять, с какой точки земли они пришли, и так увлекались своей задачей, что чуть не погибали с голоду.

— Другие становились неразумными, — продолжил Грелин. — Они полагали, что выявили какую-то ужасную мотивацию в поведении других людей. Они становились параноидальными, недоверчивыми.

— То есть эффектов было столько, — сказала Ана, — что эта авгури никогда не была одобрена к использованию. Да?

— Верно, — медленно произнес Грелин. — Она… не была одобрена к использованию в Империи.

Молчание затянулось. Грелин посмотрел на Теленаи, его раскрашенное лицо выражало страдание.

— О, — медленно произнесла Ана. — К использованию в Империи. Но… формально Ярроудейл не является Империей. Так ли это?

— Верно, — тихо сказала Теленаи. — Не является.

При этих словах Ана испустила глубокий, раздраженный вздох и спросила:

— Значит, включая и этого Пиктиса?

Зеленые глаза Теленаи заблестели, словно она была близка к слезам. Затем она прошептала:

— Мы здесь совсем другие Апоты. Мы выше, сильнее, благороднее. Им пришлось пройти множество испытаний. И… и они участвовали только по собственному желанию. Мы никого не принуждали к согласию. Они могли остановиться в любой момент.

— О, твою мать, — прорычала Ана. — Твою мать! Вы прокляли нас всех своим высокомерным лицемерием, женщина! Вы это понимаете?

— Ч-что? — удивленно спросила я. — Что вы имеете в виду?

— Разве это не очевидно, Дин? — огрызнулась Ана. — Теленаи провела свой собственный маленький пробный запуск чрезвычайно продвинутой, неодобренной прививки, которая увеличивает способности аксиома до такой степени, что они могут предсказать практически все. Это и есть секрет, который они скрывали от нас! Она проделала очень хорошую работу, скрывая это от всех вплоть до сегодняшнего дня, потому что один из ее измененных аксиомов, по-видимому, совершенно сошел с ума! И теперь у нас есть невероятно блестящий сумасшедший, который скрывается в джунглях — и он использует свои способности к предсказанию для резни и саботажа. Вот как он все это проделал — и вот почему мы не можем его поймать! — Она откинулась на спинку стула, разъяренная и кипящая от злости. — Ну что ж. Ну что ж! Это будет чертовски сложно, и никакой ошибки быть не должно!

ГЛАВА 29

| | |

— РАССКАЖИТЕ МНЕ ОБ этом Сунусе Пиктисе, — потребовала Ана. — Ничего не утаивайте! Чем больше я буду знать, тем быстрее мы сможем отреагировать.

— Я мало что могу рассказать! — вздохнула Теленаи. — Он был одним из многих авгуров. Единственной важной вещью в нем для меня была его смерть — он погиб во время катастрофы на Саване, по крайней мере, мы так думали.

— Неправильное обращение с кровью, — тихо сказал Грелин. — Два других авгура тоже погибли. Но все вокруг так… покорежило, что ни одно тело не удалось найти.

— Я полагаю, никто из вас не был свидетелем этой катастрофы, — едко сказала Ана, — иначе вы оба были бы мертвы?

— Это правда, — пробормотала Теленаи.

Ана скрестила руки на груди.

— Хм! Мне нужны все записи об этом Сунусе и об этой катастрофе. Ничего не упускать, ничего! Есть время для секретности, и оно не сейчас.

— Я сделаю, — сказала Теленаи. — Вы получите их через несколько часов.

— Хорошо, — сказала Ана. — Но можете ли вы мне сейчас чем-нибудь помочь? Что представляют собой эти авгуры? Чего они желают? Этот человек для нас полная загадка. Наверняка вы сможете помочь мне описать их природу!

— То, о чем вы просите, трудно обеспечить, — съежившись, сказала Теленаи.

— Черт возьми, почему? — спросила Ана.

Грелин сглотнул и сказал:

— Авгуры не могут общаться как обычные люди. Ужасно трудно узнать кого-либо из них близко, когда они находятся в таком состоянии.

Мало покосилась на него.

— А? Что это значит — они не общаются как обычные люди?

Я взглянул на Ану, которая к этому времени буквально дрожала от нетерпения.

— Или они вообще не разговаривают? — спросил я. — Вместо этого они стучат?

Глаза Грелина расширились от удивления. Затем он кивнул.

— Д-да. Значит, вы уже знаете. Конечно, знаете…

— Да! — рявкнула Ана. — Конечно!

Мало растерянно оглянулась на нас.

— Что это? Что, черт возьми, вы имеете в виду, говоря, что они стучат?

Ана протянула руку двум апотам — Продолжайте.

Грелин снова сглотнул.

— Авгури… воздействует на разум настолько сильно, что нормальный разговор становится чрезвычайно трудным, особенно при передаче большого количества информации. Авгуры распознают малейшие интонации, выбор слов или колебания. Итак, на Саване… они не говорят вслух, а, скорее, стучат, используя очень старый код. Этот метод гораздо менее подвержен влиянию нюансов.

— Я очень редко бываю на Саване, — тихо сказала Теленаи. — Но, когда я приходила к авгурам, они… они сидели кружком, барабаня пальцами по маленьким дощечкам на шее. Казалось бы, в этом нет никакого смысла, только шум и постукивание, но потом… они брали свои зола-перья и все вместе рисовали диаграммы, цифры и расчеты, такие блестящие и точные, что у тебя захватывало дух.

— Так вот кем был этот Пиктис, — сказала Ана. — Одним из этих молчаливых, мечтательных барабанщиков.

Теленаи кивнула:

— Да.

— Как долго продлится действие этой авгури?

— Приличная доза может помочь им продержаться до трех-четырех месяцев, — сказал Грелин. — Мы периодически повышаем и понижаем дозы в течение года, чтобы избежать чрезмерного повреждения мозга.

— Но, поскольку Пиктис пропал без вести два года назад, — кисло сказала Ана, — я полагаю, с тех пор вы обнаружили пропажу некоторых доз?

Глаза Грелина округлились.

— О… Ну. Д-да. Мы заметили некоторые… небольшие расхождения в дозировках…

— Они были совсем незначительными, — испуганно сказала Теленаи. — Я думала, что это ошибки округления в дозировках, не более того.

Ана усмехнулась. «Я уверена, что они так выглядели… — Она с отвращением покачала головой. — А какие могут быть побочные эффекты, если кто-то будет принимать авгури в течение пяти лет вместо обычных трех? Ведь Пиктис впервые побывал у Савана около пяти лет назад, верно? Как ему это удалось?»

Грелин поразмыслил над этим.

— Я бы предположил, что он поддерживает очень низкий уровень авгури. Не в полной мере, потому что делать это в дикой природе было бы крайне изнурительно. Слишком много всего, что можно проанализировать и предсказать. И все же, несмотря на это… Я бы предположил, что Пиктис сейчас страдает от высокого уровня паранойи, неустойчивости и насилия. Он, вероятно, мало спит, мало ест и нестабильно реагирует на… ну, почти на любое человеческое взаимодействие.

Мрачное молчание.

— Тогда этот гавнюк просто сумасшедший, — сказала Мало.

— Это одно из выражений, — признала Теленаи. — Но даже если он будет поддерживать свою авгури на низком уровне, в конце концов она одолеет его — верно, Грелин?

— Да, — сказал Грелин. — Последствия должны стать необратимыми в течение… ну, нескольких месяцев. Возможно, одного года. Не больше.

— Так, может, мы просто подождем, пока он успокоится? — сказала Мало.

Ана мрачно усмехнулась:

— О, я сомневаюсь в этом. Поскольку мы должны предположить, что Пиктис, будучи гением, тоже это знает! Он осознает, что его время на исходе. Таким образом, это делает его более опасным — и, значит, мы должны действовать еще быстрее.

— ИТАК, — ВЗДОХНУЛА АНА. — Мы почти ничего не знаем об этом человеке, кроме того, что он гениален, безумен, должен был умереть и становится все опаснее с каждым днем. Мы даже не знаем, почему он… — Затем она замерла. — Хм. Банк, да… Прежде, чем мы двинемся дальше, я полагаю, нам следует вернуться к самому началу, да?

— Что вы имеете в виду? — спросила Теленаи.

— Ну, то самое преступление, которое привело нас всех сюда, — сказала Ана. — Убийство ради того, чтобы завладеть вещью, которая была в этом проклятом сейфе!

При этих словах выражения лиц Грелина и Теленаи снова изменились: сначала они выглядели удивленными, как будто поняли, что забыли об этом, а затем, в унисон, на них появилось выражение полного опустошения.

— Украденный предмет, очевидно, не был инструкцией к заживляющей прививке, — продолжила Ана, не обращая внимания на изменение выражения их лиц. — Но теперь я обеспокоена… потому что знаю, что это не был какой-то компонент или реагент, необходимый для того, чтобы помочь Пиктису убить тех контрабандистов. Он уже украл все, что ему было нужно для этого. Тогда — что было в том сейфе, который Пиктис пытался ограбить?

Еще одна пауза.

— Это… отчет из Савана, — признался Грелин. — Отчет, предназначенный для первого кольца Империи.

— И какова суть этого отчета? — спросила Ана.

Теленаи скорчила гримасу, как будто хотела сказать, что эти слова были сродни тому, как если бы ей отрубили конечность.

— Это касалось костного мозга левиафана. А именно… отчет о том, как транспортировать его по каналам… а затем как поместить его в котел для варки с питательной средой, чтобы начать выделять кани.

Ана замерла. Затем она вздрогнула, и пряди ее белоснежных волос задрожали, как усики жука.

— Я… понимаю, — сказала она. — И… причина, по которой вы приготовили этот отчет для отправки… ваши усилия здесь увенчались успехом, так? Все ваши авгуры, они… они действительно справились с этим, да? Они успешно извлекли и сохранили костный мозг титана.

Апоты сидели неподвижно, как каменные.

— Это так, — наконец хрипло произнесла Теленаи. — В последний сезон дождей нам это удалось.

— Да… — сказала Ана. — И этот костный мозг, который вы завернули в оссуарийный мох. Этот чрезвычайно нестабильный и опасный кусок плоти титана… находится здесь. В Ярроудейле. Он хранится в Саване. Не так ли?

Грелин кивнул, его лицо исказилось, словно он в любой момент мог разрыдаться.

— И теперь гениальный безумец-убийца знает об этом, — тихо сказала Ана. — И именно это он говорил нам, показывая знак, который оставил на искореженной поляне. Он хвастался, что обо всем догадался. — Она почесала в затылке и пробормотала: — Н-да, твою мать.

— ВЫ СДЕЛАЛИ ЧТО? — в ужасе спросила Мало. — Это просто… там? Через залив?

— Костный мозг в очень стабильном состоянии! — защищаясь, сказала Теленаи. — Мы завернули его в мох и храним самым надежным образом; он спрятан за сводами, стенами и бронированными дверями глубоко под Саваном!

— Но, в конечном итоге, он должен пройти через Ярроудейл, верно? — спросила Ана. — Когда-нибудь он будет всего в нескольких лигах или спанах от того места, где мы сейчас находимся?

— Да, — признал Грелин. — Будет. Нам придется это сделать, чтобы доставить это тем, кто так нуждается в нем во внутренних кольцах.

— Вы просто хотите пустить это дерьмо по каналам? — спросила Мало.

Я закрыл глаза, дрожа всем телом. «О, клянусь судьбой, — прошептал я. — Клянусь Жнецом…»

— Поймите, мы предусмотрели все меры предосторожности! — сказала Теленаи. — Мы знаем обо всех рисках! Но, по иронии судьбы, самые большие риски здесь, в Ярроудейле, на этой очень опасной земле, которую Империя вообще не контролирует! И мы, очевидно, не сможем отправить костный мозг сейчас. Только не в том случае, если среди деревьев притаился какой-нибудь сумасшедший, который знает, что это произойдет!

— Авгуры подсчитали вероятность того, что они смогут повторить свои усилия, — прошептал Грелин, — и снова добиться успеха в извлечении костного мозга. Вероятность гораздо ниже, чем нам хотелось бы. Возможно, это наш единственный шанс на долгие годы. И все же мы вынуждены сидеть.

Ана подняла руку, выражение ее лица было безжалостным. «Знают ли внутренние круги?» — спросила она.

— Они знают, что я добилась успеха, но не знают, как, — с несчастным видом произнесла Теленаи. — Они ничего не знают об авгурах.

— А префекто Кардас? Он в курсе, что находится здесь, добиваясь дипломатического соглашения, которое вы надеетесь нейтрализовать в течение нескольких месяцев?

— Я вообще мало общалась с Кардасом, — сказала Теленаи. — Мои люди следят за его передвижениями, как и за всеми, кто может занести инфекцию в Ярроудейл. Он ездит в Верхний город на западе и обратно, и больше никуда. Насколько я понимаю, он и сейчас там…

Ана нетерпеливо взмахнула рукой.

— А если атака на костный мозг будет успешной? Если, скажем, Пиктис снова воспользуется своим оружием из крови титана и сумеет пробить всю вашу защиту вокруг костного мозга, там, на Саване?

Напряженная тишина.

— Тогда… тогда костный мозг будет действовать как… трещина в земле, из которой слой за слоем вытекает лава, — прошептала Теленаи. — Высвободится больше крови и произойдет больше изменений.

— Какая площадь земли будет затронута? — спросила Ана.

Теленаи беспомощно пожала плечами:

— Лиги. Достаточно, чтобы разрушить большую часть города. Возможно, достаточно, чтобы полностью перекрыть каналы.

— Что привело бы Империю на край пропасти, — сказал Грелин.

Мало закрыла глаза:

— Клянусь адом…

Ана задумчиво постучала себя по подбородку.

— Да… да, это самая лучшая мишень для него! Мы должны предположить, что это именно то, чего он хочет достичь. И, вы знаете… я думаю, что он мог бы это сделать!

— Он… он мог бы? — спросил Грелин.

— Ну, это зависит от того, как вы ответите на следующий вопрос, Грелин. Искажения, которые Дин и Мало увидели в лесу — сколько удобрений ему понадобилось для этого?

— О, я не уверен, — сказал Грелин. — Возможно, потребовалось несколько малых стоунов. На самом деле, это был небольшой эффект, если Кол и остальные не пострадали.

— Понятно, — сказала Ана. — Одинокая капля испорченности. И все же, согласно моему анализу краж, Пиктис украл шесть ящиков этого удобрения — и их содержимое весит почти пятьдесят стоунов.

Долгое время никто не шевелился. Затем Мало закрыла лицо руками. «Гребаные судьбы живых…» — прошептала она.

— Да, — сказала Ана. — Значит, он способен на гораздо более серьезную атаку. Достаточно серьезную, чтобы поставить под угрозу весь Саван! Вопрос в том… почему он до сих пор этого не сделал? Почему он не нанес удар быстрее, до того, как мы даже узнали, что он там? Почему, черт возьми, мы все еще не умерли? Это меня больше всего беспокоит.

Грелин выглядел таким испуганным, что я испугался, как бы он не потерял сознание.

— Мы… мы должны найти это, — слабым голосом произнесла Теленаи. — Мы должны найти эти реагенты прежде, чем он сможет их использовать.

— Но джунгли обширны и дики, — сказала Мало. — И спрятать шесть ящиков можно практически где угодно.

— Верно, — согласилась Ана. — Итак… мы находим этого человека, мы находим реагенты.

— Но я все еще не могу понять, зачем он вообще это делает. Это все месть, Долабра? — умоляющим голосом спросила Теленаи. — Почему Пиктис так досаждает нам? Потому что мы поручили ему задание, которое едва не погубило его?

— Я не могу сказать наверняка, — сказала Ана. — Я совсем ничего не знаю об этом парне! И как же я устала от списков, записей и кодов! Кроме больных ублюдков, которых Дин и Мало подобрали в лесу, у нас нет настоящих свидетелей присутствия этого человека. — Затем она замерла. — Но… но, но. Грелин, если вы позволите мне…

— Да? — настороженно спросил Грелин.

— Единственные люди, которые действительно знали этого Пиктиса, все еще находятся внутри Савана. Это верно?

— Я… я думаю, что несколько его коллег все еще там, да.

— И… эти коллеги тоже авгуры, — сказала Ана, — а это значит, что они тоже обладают сверхчувствительными способностями к предсказанию и анализу?

— Да?

— Те, которые были бы чрезвычайно полезны, если бы им поставили задачу анализ Пиктиса?

— Ну. Да…

— Тогда, может быть, Дин отправится на Саван, — спросила Ана, — и просто поболтает с этими вашими авгурами, чтобы выяснить природу этого человека?

Все уставились на Ану в полной тревоге — но никто больше, чем я.

Паника схватила меня изнутри и подступила к горлу. Мысль о путешествии на Саван — самое опасное место в Империи после самих морских стен — наполнила меня ужасом.

— Ах… — тихо произнесла я. — Ну, э-э, подождите, мэм, я…

— Это невозможно, — сказал Грелин.

— Саван — чистое место, — твердо сказала Теленаи. — Количество посетителей крайне ограничено.

Я чуть не вздохнул вслух от облегчения.

— Неужели мы не можем сделать Дина более чистым? — спросила Ана. — Это не может быть так сложно, ваши коллеги только что обмакнули его в масло, как гребаного фазана!

— Но все гораздо сложнее, — сказал Грелин. — Саван — биологическая оболочка, которая, возможно, даже более наполнена активными веществами, чем Равнины пути! Проникновение в нее — опасная процедура. Мы делаем это только по установленному графику!

— И когда следующее проникновение? — спросила Ана.

— Ну… я полагаю, что следующий корабль с пополнением запасов отправится через двадцать дней… — неохотно признался Грелин.

— Это гораздо больше, чем мне хотелось бы, — проворчала Ана. — Так долго, что идея почти бесполезна… Но этот ублюдок умен. Может потребоваться именно столько времени, чтобы поймать его!

Я заерзал на своем стуле.

— Мэм… мы действительно уверены, что это хорошая идея… отправить меня в Саван?

— Нет, Дин, — сказала Ана. — Я думаю, что это очень хорошая идея — отправить тебя в Саван! Эти замечательные ублюдки, очевидно, многое видят и знают — и они единственные, кто знал этого человека. Они были бы бесценным подспорьем в охоте на него!

— И все же это не так просто, как вы думаете! — сказала Теленаи. — Как мы вам только что рассказали, офицеры, с которыми вы отправите его на собеседование, больше не общаются как обычные люди. Они гораздо больше стучат, чем говорят.

— Но у нас есть переводчик, так? — Лицо Аны с завязанными глазами повернулось к Грелину. — Верно, иммунис? Вы все еще авгур? Я заметила, что вы тоже стучите.

Грелин побледнел.

— Я… я был авгуром, когда был за завесой, — признался он. — Я часто плаваю туда на корабле, пополняющим их запасы, чтобы изучать аксиомов внутри. И мне приходится употреблять авгури, совсем немного, чтобы общаться с ними и изучать их работы и отчеты, потому что они не имеют смысла для обычного ума. Да, я мог бы перевести.

— Хорошо! — весело сказала Ана. — Тогда все это кажется мне приемлемым.

— Я… я соглашусь на это, — неохотно сказала Теленаи, — но только в крайнем случае. Человеку требуется огромная подготовка, чтобы пройти внутрь Савана. Мы должны испробовать все остальное, и только потом отправить молодого сигнума вместе с грузом через двадцать дней.

— Если на поимку этого человека должно уйти не больше двадцати гребаных дней, — сказала Ана, — тогда, я, боюсь, должна прибегнуть ко всевозможным абсурдным глупостям.

Теленаи серьезно кивнула:

— У вас есть мое одобрение.

Я отвел взгляд. Во рту у меня стало горячо и тяжело, и я почувствовала неприятный комок рвоты в горле.

Значит, так оно и будет. Я обречен. Мы должны были захватить Пиктиса в течение двадцати дней, иначе я подхвачу какую-нибудь мерзкую заразу, находясь под этой нечестивой завесой, и превращусь во что-то невыразимое. Моя семья обанкротится, все грандиозные махинации и системы Империи продолжат крутиться, я превращусь в пыль и буду забыт.

Теленаи продолжала говорить, не зная или безразличная к моему горю:

— Прежде чем пройдут эти двадцать дней, Долабра… какую тактику вы теперь будете применять, чтобы поймать этого человека?

— Ох, — вздохнула Ана и потерла лицо. — Ну, во-первых, было бы лучше, если бы я получила полный отчет от моего помощника расследователя в обстановке чуть меньшего напряжения! У меня почти не было времени расспросить бедного Дина о том, что он видел. Все это перешептывалось в панике в вашей маленькой комнате для совещаний, как лорд и его горничная, пытающиеся устроить тайный перепихон.

Мало в ужасе взглянула на меня, но я все еще был так потрясен, что едва уловил слова Аны.

— Тогда как мы можем помочь? — спросила Теленаи. — Вам нужно просто время?

— Мне нужно время и вернуться в мои комнаты, — сказала Ана, наморщив нос. — Здесь слишком много паров, звуков и поверхностей. И — и! — мне нужно поужинать. В конце концов, усиленная работа головой вызывает отличный аппетит.

— Поужинать? — спросила Теленаи. — А вы не можете просто поужинать, как вам заблагорассудится?

— Ну, я могла бы, мэм. Но вы старший офицер-апот, у вас есть доступ ко многим реактивам, прекурсорам и специям… — Она усмехнулась. — Итак, я уверена, вы могли бы получить много экзотических сортов мяса, верно?

ГЛАВА 30

| | |

ОВОЩИ, ТАК ИЛИ иначе, вызывали меньше всего отвращения из угощения Аны. Я старался не смотреть на них, пока нюхал свой пузырек и докладывал ей в ее комнате. Это была самая отвратительная растительность, которую я когда-либо видел, — в основном узловатые клубни, луковичные грибы или сморщенные ягоды; все они были либо тусклыми и темноватыми, либо пугающе яркими. Казалось, они были созданы для того, чтобы дать понять любому наблюдателю: Не клади это в рот.

И все же Ана ела их, отрезая ломтики и запихивая их себе в глотку. Она жадно съела эти отвратительные блюда, пробуя на вкус каждый кусочек, прежде чем перейти к яйцам. Апоты снабдили нас дюжинами яиц разных размеров и с разнообразными скорлупами — «Мы используем их белки для приготовления различных реагентов, — призналась мне Мало, — и некоторые виды оказываются лучше других», — и Ана начала посылать Мало к плите, чтобы та подносила ей горячие сковородки, наполненные шипящими желтками с завитками горчичного цвета.

Однако ни овощи, ни яйца не могли сравниться с мясом. Апоты, на которых было оказано давление, чтобы они предоставили ей самое экзотическое съедобное мясо, которое у них было, очевидно, воспользовались этим как возможностью избавиться от менее желанных образцов. Большая часть этих образцов хранилась в банках, погруженных в мутную жидкость, и каждый раз, когда Ана открывала одну из них, она доставала полоску мяса (Лапу? Морду какого-то животного? Пучок внутренностей? Я не осмеливался предположить). Я отворачивался и зажимал нос, чтобы убедиться, что не уловил ни малейшего запаха.

И, тем не менее, она ела и это. Ана ела, ела и ела, отрезая кусочки мяса, нарезая коренья и натирая их маслом, а однажды даже разбила сырое яйцо и высосала жидкость прямо из него. Аппетит у нее был неиссякаемый и отвратительный, настолько, что Мало — та, которая так небрежно бродила по зловонному оссуарию, — с отвращением сглотнула. Даже когда апот-курьер принес ей стопку отчетов о Пиктисе и его предполагаемой смерти на Саване, Ана не прекратила своего пиршества: она откусывала, жевала и слушала меня, и на ее лице часто появлялась улыбка, как будто она не могла представить себе большего наслаждения, чем это.

Когда я наконец закончил свой рассказ, Ана сидела, скрючившись, в своем кресле с мечтательным выражением на лице с завязанными глазами. Одной рукой она перебирала страницы отчетов апотов, а другой водила по столу, пока не окунула палец в один из мутных горшочков с жидкостью — на этот раз неприятного темно-рыжего оттенка — и не пососала его. Я закрыл глаза и сосредоточился на запахе огня в плите.

— Ты кажешься мне каким-то бледным, Дин, — сказала Ана слегка жестоким тоном. — Ты уверен, что с тобой все в порядке?

— Я почувствую себя намного лучше, как только окажусь подальше от этого вашего пира, мэм.

— Я с этим согласна, — пробормотала Мало. — Я не уверена, что все, что есть на этом столе, пригодно для употребления в пищу. Не думаю, что тебе стоит даже выливать ее ночной горшок поблизости…

— О, но это имперская традиция, дети! — возразила Ана. — Экзотические банкеты были обычным явлением во времена первых императоров. Это было, конечно, до похода к морю и покорения Пути титана. В те, ныне ушедшие в прошлое, годы древние ханум устраивали пиры перед битвами и святыми днями, диспутами, празднествами и играми. Дворы и поляны заполнялись танцующими, курились священные кадила, зажигались серебряные огни. Затем появились столы, уставленные множеством блюд, и все благословенные ханум наедались, прежде чем посвятить свои умы и тела великим трудам. — Она прервала трапезу и сказала: — Хотя, конечно, этих трудов было недостаточно, чтобы остановить их упадок и будущее вымирание. — Она подцепила на вилку кусочек розоватого корня и проглотила его. — В нынешней Империи такие праздники неизвестны. И, возможно, это хорошо! Потому что это были дикие времена, для дикарей. И сегодня мы стали намного лучше, так?

— Если такие люди, как Пиктис, все еще скрываются среди нас, — сказал Мало, — я не уверена.

— Справедливое замечание, пожалуй, — промурлыкала Ана. — Тогда давайте приступим к устранению его из наших рядов! Мало, я полагаю, теперь твои стражи должны более тщательно обыскать каналы, да?

— Конечно. Мои лучшие люди сейчас прочесывают джунгли вокруг искореженной поляны, так как, по-видимому, именно там этот Пиктис бывал чаще всего.

— И что будет, если они найдут какие-нибудь его следы?

— Они сразу же запустят сигнальную ракету. Но пока ничего не видно. Все, что мы знаем, — это то, что мы нашли на данный момент.

— Мм, — тихо произнесла Ана и замолчала.

Я рискнул взглянуть на нее и изучил стопку пергаментов у нее на коленях.

— Вы нашли что-нибудь полезное в том, что апоты прислали нам на Пиктиса, мэм?

— Я многое нашла, — вздохнула Ана. — Но не уверена, что это будет полезно. — Она откинулась на спинку стула и продекламировала вслух: — Сунус Пиктис, возраст приблизительно тридцать два года, точная дата рождения неизвестна! Впервые зарегистрировался в Та-Рате, столице кантона Ратрас. Оценки на экзаменах иялета позволили ему поступить в лучшую апот-академию Ратраса, где он развивал свое искусство, работая в оссуариях. Да, много информации, но мало интересного! Единственной необычной вещью, которую я увидела, была записка регистратора из Ратраса, в которой говорилось, что, по его мнению, год рождения мальчика указан неточно, поскольку он казался намного старше указанного 1097 года. Но это ничего не говорит нам о человеке! Что он предпочитал — алковино или зерновое пиво? Был ли этот парень девственником? Как он научился бегло говорить по-пифийски? Возможно, у него были какие-то мятежные мысли по поводу того, что империя распространяется на Ярроу? Мы все еще знаем ужасно мало.

— А что насчет его предполагаемой смерти? спросил я.

— О, это гораздо мрачнее и гораздо интереснее! — с энтузиазмом воскликнула Ана. — Послушайте это, дети! Наш дорогой Пиктис, предположительно, погиб во время инцидента, пытаясь извлечь костный мозг титана вместе с двумя другими офицерами. По-видимому, на костюм одного из офицеров попало какое-то загрязнение. По их мнению, это были следы древесной пыльцы, которых там не должно было быть, учитывая, как тщательно они чистили и обрабатывали все костюмы водорослевым маслом. На них брызнула кани. — Она подцепила полоску жира от какого-то гротескного куска мяса, засунула ее в рот и шумно пережевала. — Пыльца преобразилась и быстро разрасталась, проникая в костюм…

Мало вздрогнула:

— Итак, кани нашел живую плоть.

— Верно! Это привело к новым трансмутациям — я представляю себе бушующий ураган костей и связок, — в результате которого погибли все три авгура, осматривавшие труп левиафана. По крайней мере, так думали апоты. — Ее сальные пальцы заплясали над листом пергамента. — Ущерб был катастрофическим. Целый очистительный отсек Савана был разрушен на долгие годы. И все же — как Пиктису удалось избежать этого конца? Я не могу сказать, но… предполагаю, что он может оказаться даже более блестящим, чем мы думали.

— Как вы думаете, его можно поймать? — спросила Мало. — Или его способности делают его недосягаемым для нас?

— Ах, девочка, ты забываешь об одном из главных правил Империи, — сказала Ана. — Дополненный человек все равно остается человеком — даже легендарные пропавшие ханум! — и, следовательно, предсказуемо слаб. Да, у этого парня не все в порядке с логикой, и в его голове не все колеса и шестеренки. Но! У нашего человека есть миссия. И, я думаю, уже очень много лет.

— Два года в джунглях — это не так уж и много, — сказала Мало. — Если ты не возражаешь против червей, живущих в твоем теле.

— О, я имею в виду, что дольше. На самом деле, я думаю, что он пришел в Саван с этими чудовищными намерениями в голове, много лет назад.

Мало уставилась на Ану, так широко раскрыв рот, что я заметил темный комочек корня хины у нее на языке.

— Вы думаете, он спланировал все это еще до того, как стал авгуром на Саване, мэм? — спросил я. — Почему?

— Ну, во-первых, эти недостающие дозы авгури, — сказала Ана. — Грелин сказал, что за последние несколько месяцев они обнаружили небольшие расхождения в дозировках. Это наводит на мысль, что Пиктис крал их в течение некоторого времени, откладывая на тот период, когда у него больше не будет к ним доступа. Но еще имеется подозрительный характер его смерти! Этот человек — гений. Такими же были и его коллеги. И все же — кто случайно оставляет пыльцу деревьев на своем защитном костюме, когда бродит по внутренностям левиафана? Ужасное совпадение, из-за которого все тела невозможно найти, и которое дает Пиктису прикрытие, необходимое для инсценировки его смерти? Нет, его уход был спланирован, и спланирован очень тщательно. Я полагаю, он разрабатывал все это годами. — Она помолчала. — И я не думаю, что он делал это в одиночку.

— А? — спросила Мало.

Я кивнул, поморщившись:

— Деньги.

— Действительно, — сказала Ана.

— Деньги? — спросила Мало. — Какие деньги?

— Деньги, которые Пиктис, очевидно, использовал, чтобы снискать расположение кланов контрабандистов! — сказала Ана. — Ваш пленник в лохмотьях сказал вам, что Пиктис предложил клану целое состояние за сотрудничество. Но где, черт возьми, он мог достать такую сумму, если предположить, что он едва выжил в катастрофе на Саване? Очевидный ответ — кто-то дал ему это. Его финансируют. Но кто? И почему? Мы не знаем. — Она глубоко вздохнула. — И, что еще более странно, есть маска… Мало, ты сказала, что твой старый рыбак заметил Пиктиса, плывущего вниз по течению с мешком на голове. И теперь мы слышим рассказы о том, что Пиктис никогда не снимал свой шлем! Но почему он скрывал свое лицо? Он не удосужился сделать это, когда грабил хранилище. Что такого особенного в чертах его лица, что заставило его так поступить? И снова у нас ничего нет.

Нас охватило тревожное уныние, нарушаемое лишь отдаленным шумом волн.

— Это неловкий момент, — сказала Ана. — Мы похожи на человека, который обнаруживает кровь на своих ногах и пытается определить, куда его ударили ножом! Но, по крайней мере, мы знаем, кто нас так ранил.

Мало нахмурилась.

— Но не только Пиктис нас ранил. Мы все рискуем из-за лжи Теленаи! Так много мертвых — и Кол, вероятно, присоединится к их числу, когда отправится на Саван…

Я бросил на нее сердитый взгляд. «Спасибо за твою заботу. — Затем обратился к Ане: — Как вы думаете, мэм, коммандер-префекто будет обвинена в особо тяжких преступлениях за то, что она сделала?»

— С Теленаи мне придется разобраться в свое время, — неохотно сказала Ана. — Я уверена, она считает, что поступила правильно — что исцеление стольких людей в будущем стоило того, чтобы причинить боль нескольким в настоящем, — но втайне она сделала это по той же причине, по которой многие регенты терпят крах.

— И по какой же? — спросил я.

— Гордость, — ответила Ана. — Она мысленно написала историю, в которой она была героиней, облаченной в атрибуты триумфа. Возможно, величие, которого она достигла здесь, могло быть достигнуто без обмана и, следовательно, с меньшим количеством катастроф. Но гордые создания могут убедить себя в том, что каждое их действие законно. Таким образом, они легкомысленно и жадно плетут свою собственную судьбу.

Не в силах больше выносить зловоние пира Аны, я достал трубку из побег-травы, опустился на колени перед камином и раскурил ее от одного из углей.

— Повезет ли нам, если Пиктис сделает то же самое?

— Возможно, — согласилась Ана. — Но, сначала, у меня есть вопросы.

АНА ПРОДЕЛАЛА НОГТЕМ дырку в другом яйце и жадно втянула его содержимое. Затем она повернулась к Мало, ее губы блестели.

— Во-первых, Мало… Когда апоты сожгут искореженную поляну?

— Они уже начали, мэм, — сказала Мало. — Хотя работа идет медленно и тщательно. Когда мы возвращались в ваши апартаменты, я заметила вдалеке первые дымки.

— Неужели? — сказал я. — Мне небо показалось ясным.

— У тебя не такие глаза, как у меня, — сказал Мало. — Но ты скоро это увидишь. Чем больше они будут гореть, тем больше будет дыма.

Ана бросила яичную скорлупу в огонь, и оставшийся белок тут же начал шипеть.

— И дым будет виден за несколько лиг?

— Д-да… — медленно сказала Мало. — Вы думаете, Пиктис будет наблюдать за горизонтом, чтобы убедиться, что мы обнаружили его ужасное представление?

— Да, я думаю, он наблюдает за нами очень внимательно, — сказала Ана. — Мы с ним в некотором роде танцуем, хотя и не знаем его движений. И одна вещь, которую мы не знаем, беспокоит меня больше всего — как Пиктису удавалось так точно предсказывать все эти поставки апотов? Каждый раз он знал не только что украсть, но и когда, где и как! И это я не могу объяснить.

— Он же гений предсказаний, верно? — спросил я.

— Да, но даже гению нужна хоть какая-нибудь информация для экстраполяции! — сказала Ана. — Что заставляет меня думать, что у него было предварительное предупреждение. Может быть, это было что-то простое — ну, например, подкуп какого-нибудь апота в городе, чтобы тот уведомил его о поставках.

Мало покачала головой.

— Распоряжения на поставку издаются всего за несколько дней до отправки, именно по этой причине, — сказала она. — Чем меньше времени вы что-то знаете, тем меньше вы можете продать то, что знаете. Мы, апоты, не являемся источником.

— Тогда как же это было сделано, черт возьми? — вспылила Ана.

Мало пожал плечами.

— Я не могу сказать, мэм.

Ана что-то яростно забормотала. Затем она шмыгнула носом и сказала:

— Прекрасно! Оставим это. Но следующее, Мало — эта монета, которую нашел Дин.

Мало тихо вздохнула.

— Вы хотите, чтобы я была вашим гидом по всему, что касается Ярроу? Конечно, Кардас справился бы с этим быстрее. У него дар слова, которого нет ни у кого из тех, кого я знаю.

— Учитывая то, что префекто Кардас, похоже, абсолютно ничего не добился за время своего гребаного пребывания здесь, — ядовито заметила Ана, — я скоро попрошу какую-нибудь грязную девушку-стража оценить его работу. Итак! Эти монеты передаются среди народа Ярроу как своего рода… благословение? Знак уважения?

— Что-то в этом роде, — проворчала Мало. — Это знак благосклонности. Если знатный дворянин оказывает королю Ярроу услугу, король может наградить его такой монетой. Позже дворянин может вернуть ее королю, чтобы попросить об одолжении, большом или малом. Или же дворянин может подарить его одному из вождей, находящихся у него на службе, в знак признания их собственных добрых дел, и они могут вернуть его дворянину и обратиться к нему с собственной просьбой — или они также могут передать его своим капитанам или солдатам. И так далее, и тому подобное, и все вниз, клятвы кувыркаются с холма… Но монеты всегда возвращаются ко двору или к королю.

Ана нахмурилась, размышляя.

— Могут ли крестьянин или вождь не обращать внимания на человека, стоящего над ними, и обратиться за одолжением непосредственно к кому-то более высокому — даже к королю?

— Они… могут, — неохотно сказала она. — Но это редкость. Большинство людей знают свое место. Тот, кто идет выше, рискует быть наказанным.

— Наказанным? Разве это не знак милости?

— Ну… король обязан даровать любую милость держателю монеты клятвы, это верно. Но как только он это сделает, король может приказать убить или подвергнуть пыткам того, кто просил, если сочтет, что требование было слишком большим или слишком дерзким.

— Он… он может их казнить? — спросил я, потрясенный.

Мало пожала плечами.

— Он король. Нет закона, запрещающего ему это делать. Он и есть закон, потому что он корона.

— Ах. — Ана жутко усмехнулась. — Иллюзия разделенной власти, в отличие от реальной… Да, это гораздо более приемлемо для тирана! Но можно ли с уверенностью предположить, что такие подарки будут распространяться только среди избранного круга людей на Старом Западе?

— Весьма вероятно. Как я уже сказала, монеты всегда возвращаются ко двору. Сомневаюсь, что хоть одна монета клятвы когда-либо уходила далеко за пределы Верхнего города. До этого я видел такую всего один раз в жизни, и за нее дорого заплатили.

— Я понимаю, — тихо сказала Ана. — Спасибо, Мало. — Затем она склонила голову набок и снова замолчала.

— А как насчет яда, мэм? — рискнул спросить я. — Это наверняка то, что он готовил в котле, да?

Ана махнула рукой на свой чемодан, стоявший в углу.

— Зеленая книга, в углу, — рассеянно произнесла она. — Толщиной примерно в два малых спана. Кажется, она называется Смертоносная Растительность Третьего Кольца. Посмотри на страницу… сорок восьмую? Или сорок седьмую? Я забыла.

Я сделал, как она просила. Книга действительно была там, и, когда я открыл сорок седьмую страницу, меня встретила иллюстрация, которая в точности соответствовала ореху, который я видел наполовину погруженным в котел, в комплекте с любопытным тканеподобным наростом, прикрепленным сверху.

— Он и есть, — сказал я вслух и прищурился, чтобы прочитать. — Это… керел-орех?

— На самом деле, сам по себе орех не так уж опасен, — пробормотала Ана. — Во многих кантонах курмини он считается деликатесом. Скорее всего, токсины содержатся в наросте. Прокипяти нарост в воде достаточно долго, и из него выделится воскообразное, мерцающее вещество, которое, высыхая, превратится в бледные хлопья. При попадании внутрь они вызывают сильное воспаление горла и легких, обычно приводящее к удушью. У умерших часто наблюдаются такие характерные признаки, как опухшие, порозовевшие губы и вздутое горло. — Ленивая улыбка. — Я так понимаю, никто из вас не прикасался к котлу, а потом не сосал пальцы, верно?

— Н-никто, мэм, — нервно ответила Мало.

— Хорошо. По крайней мере, это хорошая новость. Однако гораздо хуже, если яд попадает непосредственно в кровь. Если даже крошечная капля попадет в твои вены, тебе не помогут никакие лекарства или помощь.

— Итак, он собирается убивать снова, — сказал я. — Но знаем ли мы, на кого он нацелился?

— О, здесь нам нужно действовать помедленнее, Дин! — сказала Ана. — Мы думаем, что он планирует отравить человека. Но помните, наш самозванец — мастер как предсказывать, так и отвлекать внимание! То, что мы нашли яд, не означает, что мы можем доверять тому, что нашли. Ибо, Мало… как ты думаешь, насколько вероятно, что твои стражи нашли бы его тронный зал без помощи пленника?

— Большая, — проворчала Мало. — Он был совсем недалеко от искореженной поляны.

— И он знал, что мы найдем поляну, — сказал я, — потому что оставил нам на ней записку.

— Верно! — согласилась Ана. — И, Дин, там, в его тронном зале, ты нашел каирн, на котором не было виноградных лоз! Очень заметная вещь, да? Настолько заметная, что ты быстро покопался под ней и нашел спрятанную монету клятвы. Но теперь вспомни, что монета была оставлена человеком, который, как известно, не оставляет после себя ничего, чего бы он не хотел, в том числе ни единого чертова волоска со своей головы!

— Вы думаете, он оставил яд и монету клятвы, чтобы мы их нашли, — спросил я, — так же, как и записку?

— Боюсь, что это так, — сказала Ана. — Он ведет свою игру, но кто мы ему — противники или фигуры, которые он может передвигать?

— Тогда… что мы должны делать? — спросила Мало.

— Очень хороший вопрос, — сухо сказала Ана. — Он хотел, чтобы мы действовали на основании улик, которые он нам оставил, и направил нас по ложному пути? Или он сигнализирует об уже совершенном преступлении и хочет, чтобы мы отреагировали на него неправильно? Я не знаю.

— Неужели мы всегда будем подвергать себя таким сомнениям, преследуя этого ублюдка? — разочарованно спросила Мало.

— О, возможно. — Ана улыбнулась. — Бесит, не правда ли?

— Я ПОЛАГАЮ, — ВЗДОХНУЛ я, — что было бы разумнее всего вернуться к тому, что мы знаем. Верно, мэм?

— Мудрое замечание, Дин, — сказала Ана. — И все же это может нас лишь немного утешить. Ведь мы знаем, что он украл много прививок, любую из которых он мог бы использовать против нас. — Она отвернулась и порылась в груде пергаментов. — Особенно те, что связаны с отводом глаз и обманом.

Мало кивнула.

— Вы беспокоитесь, что он изменил внешность.

— Да. — Наконец, Ана выудила листок бумаги и протянула Мало. — Он мог бы подойти к нам сейчас, надев новое лицо, и мы бы этого не узнали. Вот что у него есть. Твоя оценка, Мало?

Мало просмотрела список.

— Да, у него есть кое-какие инструменты, но их недостаточно, чтобы придать ему совершенно новое лицо. Например, он не может изменить свои кости, поэтому в основном у него будет тот же рост и форма тела. Он мог бы изменить цвет своей кожи, но это продлилось бы всего несколько недель, потому что у сублимов она со временем снова становится серой. Но он мог бы немного потолстеть или избавиться от жира. Или же он мог добавить волос на теле или удалить их. Небольшие изменения, на самом деле.

— Что насчет зубов? — предложила Ана.

— У него есть кальциевые прививки, которые могут срастить кости или восстановить зубы, это правда, — сказала Мало. — Но это обычное лечение. — Она вернула пергамент. — Ничто из этого не скрадывает запах, наше самое предпочтительное ощущение.

— Тогда, я полагаю, это облегчение. — Ана ткнула в меня пальцем. — Дин — чай, пожалуйста.

— Белый, мэм? — спросил я. — Черный? Или что-нибудь более экзотическое?

— Что-нибудь нежное. Белый пион, я думаю. Сегодня вечером я уже вдоволь надышалась сильных ароматов.

Я поставил чайник на огонь из поленьев черного дерева, зная, что Мало наблюдает за мной с некоторым недоумением.

— Фехтовальщик и мастер по приготовлению чая, — заметила она. — Я еще увижу тебя в фартуке для выращивания растений в горшках?

— Возможно, я позаимствую тот, что ты носишь в оссуарии, — сказал я. — Хотя я бы предпочел иметь дело с чайными листьями, чем с внутренностями.

— Хватит насмешек, — рявкнула Ана. — Я должна сосредоточиться, и мне требуется слишком много усилий, чтобы обнаружить хоть каплю гребаного остроумия в твоих идиотских подколках! — Она сложила ладони вместе, а затем постучала блестящими кончиками пальцев по носу. — Дин, я полагаю, Теленаи упоминала, что префекто Кардаса больше нет в городе, верно?

— Она сказала, что его там нет, мэм, — сказал я. Мои глаза задрожали, и я повторил: — Он ездит в Верхний город на западе и обратно, и больше никуда. Насколько я понимаю, он и сейчас там…

— Но мы должны передать ему сообщение, и как можно скорее, — пробормотала Ана. — Но все же, передвигаться пешком или верхом слишком медленно. — Она снова повернулась к Мало. — Итак, сигнум, теперь у меня к тебе вопрос как к апоту, а не как к жителю Ярроу.

— Да? — сказала Мало.

— Префекто Казначейства в дипломатической миссии часто снабжен феромонным сигналом, верно? Для письмо-ястребов?

— Да, это так. Если он следует правилам, Кардас носит с собой феромонный знак, чтобы ястреб мог найти его и передать сообщение, когда бы и куда бы Кардас ни отправился. Но, насколько мне известно, здесь он им еще не пользовался! Эти существа сильно усовершенствованы и стоят очень дорого, а окрестности Ярроу не прощают.

— Тогда мы воспользуемся им в первый раз сегодня вечером! — сказала Ана. Она повернулась, слепо побрела к своему столу в углу, достала лист пергамента и начала писать. Она запечатала письмо, намазав его смолистой пастой, и протянула его Мало. — Передай это ему с самым быстрым ястребом в птичнике. Это отчаянная мера, но… я должна что-то предпринять.

Мало взяла письмо и обменялась со мной обеспокоенным взглядом:

— Я так и сделаю, мэм, но… что именно я посылаю?

— Это предупреждение, — сказала Ана. — Пиктис уже нападал на Казначейство и может сделать это снова. Но, боюсь, мое предупреждение придет слишком поздно, чтобы им можно было воспользоваться!

Последовала напряженная пауза.

— Вы знаете, что Пиктис планирует сделать сейчас, мэм? — спросил я.

— Ты спрашиваешь меня, что я знаю? — рявкнула Ана. — Я ничего не знаю! Я окружена информацией — данными, свидетельствами, уликами, — но я не могу сделать никаких четких выводов! Я так раздосадована бесчисленными гребаными заговорами этого человека, что боюсь, я его марионетка, и мне следует поискать в воздухе ниточки для своих конечностей! На данный момент мы можем только согласиться, чтобы нас дергали. И вам обоим сегодня вечером практически нечего делать, кроме того, что я уже сказала. — Она на мгновение замолчала, шевеля губами. Затем она открыла рот, долго колебалась и, наконец, сказала: — Но… но я поделюсь одним открытием, которое пришло ко мне, когда я целыми днями копалась в документах… потому что я нашла закономерность.

— О которой вы не сказали Теленаи, мэм? — спросила Мало.

— Действительно, — сказала Ана. — Потому что это очень тревожное открытие. Я не могу доверить его ей. Но я чувствую, что могу доверить его вам двоим, и больше никому. — Ана подалась вперед, ее лицо сияло в свете камина. — А теперь слушайте меня внимательно, дети. Во время вашей прогулки вверх по реке я изучила бесчисленные записи о многих кражах, многих убийствах, многих пропавших материалах. Мне кажется, я раскрыла почти все преступления, совершенные нашим таинственным Сунусом Пиктисом. И я быстро заметила кое-что необычное. Потому что Пиктис и его контрабандисты часто совершали набеги на грузы во вторую и третью недели месяца, довольно редко — в четвертую, но никогда, никогда, никогда — в первую.

Чайник на плите забулькал. Я задумчиво наблюдал за струйками пара, поднимающимися из носика.

— Никогда, мэм? — тихо спросил я.

— Никогда! — воскликнула Ана. — Это правило действовало неукоснительно во все годы, во все месяцы и во всех кражах. Пиктис никогда не выходил из своего логова в первую неделю каждого месяца. И это я не могу объяснить. Эта картина была настолько странной, что я почти подумала, не связан ли он циклами проклятой луны! — Ее голова с завязанными глазами повернулась к Мало. — Ты можешь придумать какое-нибудь объяснение этому, девочка? Что-нибудь связанное с погодой, приливами или каким-то движением в дикой природе?

Мало задумалась на некоторое время. Затем она покачала головой:

— Я не могу, мэм.

— Мм, — сказала Ана. — А ты, Дин? Можешь вспомнить какое-нибудь расписание или дату, с которыми ты сталкивался за время пребывания здесь, которые могли бы это объяснить?

Я наблюдал, как над носиком чайника поднимаются струйки густого пара, пока, наконец, он не закипел и не начал свистеть. Я взялся за деревянную ручку чайника, вылил воду на листья, и комната наполнилась ароматом специй и листьев.

Первая неделя месяца, подумал я. Мои глаза затрепетали, когда я искал в памяти эту фразу, потому что она показалась мне знакомой, — и вот я ее нашел.

— Дин? — спросила Ана.

— Извините, мэм, — сказал я. — Я погрузился в воспоминания. — Я слегка встряхнул ситечко, и чашка наполнилась густым янтарным облаком. — Я не могу вспомнить дату, которая объясняет эту закономерность. Но… я подумал о кое-чем, что соответствует этому.

Ана тяжело вздохнула.

— А… соответствует, ты говоришь?

— Да.

— Мм, — сказала она. — Казначейство, верно?

— Да, — сказал я. — Вы уже заметили это, мэм?

— Заметила, — сказала Ана, снова вздохнув. — Но я бы предпочла, чтобы это было что-нибудь другое…

Мало переводила взгляд с одного на другого:

— Что? Что это такое, о чем вы упомянули?

Ана махнула мне рукой:

— Расскажи, мальчик.

— Это то, что сказал нам префекто Кардас, когда мы впервые встретились с ним, — объяснил я Мало. — Небрежный комментарий о том, когда он встречается с королем Ярроу. — Мои глаза затрепетали, и я пересказал слова префекто, беспомощно подражая его акценту сази: — Король, оказывается, мастер уклоняться, если нет прямого наказания! За последние два с лишним года мы хорошо продвинулись, встречаясь в первую неделю месяца. Однако в последние месяцы все застопорилось…

Когда я закончил, воцарилось долгое молчание. Мало даже перестала жевать свой корень хины.

— Итак, — наконец сказала Мало. — Единственное время, когда Пиктис не нападал на баржи апотов…

— Является тем же самым временем, когда Казначейство находилось в Верхнем городе на встрече с королем Ярроу, — тихо сказала Ана. — Да. Довольно странное совпадение, не правда ли?

— Ну, да, но… но что это значит? — разочарованно спросила Мало. — Все сходится, но что мы можем из этого извлечь?

Я изучил чайную чашку, оценил светло-коричневый оттенок как признак того, что листья полностью пропитались, и осторожно убрал ситечко.

— Но теперь мы нашли монету клятвы во владениях Пиктиса, — тихо сказал я. — Либо он украл ее… либо бывал там, в Верхнем городе. — Я поставил чашку перед Аной и отступил на шаг. — Возможно, это было приглашение. Возможно, он встречался с кем-то — и неоднократно.

Еще одно долгое молчание.

Мало уставилась на нас.

— Но, во имя ада… вы понимаете, что говорите? Вы хотите сказать, что может быть сотрудничество между Пиктисом и… и двором Ярроу?

— Именно там сейчас и находится префекто Кардас… — тихо сказал я.

— Я ничего тебе не говорю, — возмущенно фыркнула Ана. — Потому что у нас есть простая корреляция, которая не является доказательством! Вот мои приказы. Ты должна отправиться в птичник письмо-ястребов, Мало, и послать Кардасу мое письмо. Затем — и это очень важно! — я хочу, чтобы вы оба нашли и собрали свою парадную форму до завтрашнего утра.

— Нашу… парадную форму, мэм? — спросил я озадаченно. — Могу ли я спросить, почему?

— Возможно, чтобы посмотреть, сможешь ли ты выполнить хоть один гребаный приказ без комментариев! — огрызнулась Ана. — Сделай это, а потом отдыхай. Вам обоим нужно отдохнуть. Спите долго и крепко. У вас были трудные дни. Я думаю, что следующие будут еще тяжелее. В конце концов… — Она погрозила намазанным жиром пальцем. — Как ты думаешь, зачем я так ужинала, если не для того, чтобы приготовиться?

ГЛАВА 31

| | |

МЫ С МАЛО вышли из комнаты Аны и на мгновение задержались, оба встревоженные ее словами. Я был так погружен в свои мысли, что едва заметил стражей Мало, поджидавших ее на улице. Они неуверенно подошли к ней — в поисках новостей, как я предположил.

— Она сумасшедшая? — спросила меня Мало. — Потому что я злюсь на нее за то, что она забрасывает меня такими дикими предложениями, а потом просит меня поспать!

— Она сумасшедшая, — признал я. — Но… редко ошибается.

Она покачала головой.

— Моя парадная форма… черт возьми, моя парадная форма? Ты хоть представляешь, насколько это немыслимо для нас, стражей? Мы привыкли к дикой природе, и мало к чему другому!

— Привыкай. Я подозреваю, что скоро мы будем участвовать во многих немыслимых делах.

— Гребаный ад, — сказала Мало. — Я выполню задание твоей иммунис, а потом найду компанию не такую мрачную, как ты, Кол! — Она бросилась к своим стражам и выпалила им несколько гневных фраз по-пифийски. Некоторые из них направились вниз по улице к птичникам письмо-ястребов, в то время как остальные разошлись, большинство из них последовало за Мало в ближайший алкобар.

— Она же сказала отдохнуть! — крикнул я ей вслед.

Мало махнула мне рукой. «Я не просила тебя комментировать!» — отрезала она.

Я курил трубку и ошеломленно смотрел им вслед, но один страж задержался, наблюдая за мной.

Сабудара медленно приблизилась ко мне, ее шаги были осторожными, выражение лица мрачным, глаза внимательно изучали меня.

Я затянулся поглубже. «Добрый вечер», — сказал я.

— Целый? — спросила Сабудара. — Здоровый?

— Достаточно здоровый, я полагаю.

Ее зеленые глаза метнулись к двери Аны, затем снова к моему лицу, и она подошла на шаг ближе.

— Это был, — спросила она в своей обычной ломаной манере, — тяжелый разговор, который ты имел?

— Похоже, в наши дни у нас нет других.

Мгновение мы молча смотрели друг на друга.

— Много проблем, тогда, — сказала она.

— Да, — сказал я. — Много.

Она сделала еще один шаг вперед. Я заметил в ее глазах веселый, бесшабашный блеск. «Компания?» — спросила она.

Я изучал ее, испытывая искушение, но неуверенность. «О. Я… не знаю», — сказал я.

— Нет?

— Нет. За последние часы я повидал много ужасов, Сабудара, и многие из них были так близки ко мне. И я невыразимо устал.

Она слегка закатила глаза — Ты же не можешь себе представить, что я смогу это перевести, — и сделала еще один шаг вперед.

— Компания — да? — спросила она. — Или нет?

Я вздохнул и еще раз оглядел ее. В голубом свете мей-фонарей ее лицо казалось гладким и сияющим и гораздо чище, чем я помнил: вероятно, это был побочный эффект от всех чисток, проводимых апотами, поскольку моя собственная кожа тоже была мягче и благоухала так, как не пахла уже много месяцев.

Ана посоветовала мне отдохнуть, это правда. Но, право же, жаль терять такую нежную, ароматную кожу.

Я оглянулся на свою закрытую дверь и представил, как меня ждут пустые, безмолвные комнаты. Я не часто жаждал женского общества, но Сабудара была очаровательна, и гораздо привлекательнее, чем то, что могла предложить ночь в душной тишине, особенно учитывая все те ужасные вещи, которые сейчас кипели у меня в голове.

Я открыл дверь в мои комнаты и отступил в сторону. Она ухмыльнулась, приподняла бровь и, не сказав больше ни слова, вошла внутрь.

В ТУ НОЧЬ мне приснилось, что я иду по джунглям, надо мной шепчутся высокие кроны деревьев, дрожит холодный свет звезд. Я подошел к зеркальному озеру с черной водой и увидел, как из его середины поднимается колышущаяся зеленая колонна, вода покрылась рябью, когда фигура стала подниматься в небо; затем она остановилась, и ее изумрудная кожа раскрылась, как цветок, и я увидел внутри фигуру в светлом одеянии, на голове которой был белый череп-шлем. Она повернулась ко мне и поманила, приглашая войти в воду. Я сделал шаг, почувствовав, как холодная вода коснулась моих лодыжек.…

Затем я услышал звон колоколов и проснулся.

Мой сон был таким глубоким, а пробуждение таким резким, что мне потребовалось некоторое время, чтобы сориентироваться. Я лежал обнаженный на своей мох-кровати, которая насквозь промокла от пота; Сабудара лежала рядом со мной, прижавшись обнаженной спиной к моему животу, моя рука лежала на ее боку. Я понятия не имел, где моя одежда и ботинки, а также простыни, и я понятия не имел, откуда доносится звон колоколов, и не сплю ли я все еще.

Я поднял голову с кровати, прислушиваясь. Звук не был сном: это действительно были колокола, их звон был низким, глубоким и сочным.

— А? — прохрипел я.

Сабудара проснулась рядом со мной, закашлялась и крикнула что-то по-пифийски: «Гхати? Ки уха гхати хана?» Затем она отстранилась от меня — раздался влажный щелк, когда я отлепился от нее, — села и вскочила с кровати. Затем она подошла к окну и распахнула ставни, явно не обращая внимания на свою наготу.

— Ниа, ниа, — тихо сказала она.

Я поднялся с кровати. Хотя я плохо знал пифийский, я знал, что ниа означало нет.

— Что это? — спросил я. — Токсины?

Она не ответила. Я поднялся на ноги и понял, что это были не набатные колокола: не те чистые, высокие, серебристые звуки, которые предупреждали об опасности в имперских кантонах. Это были гораздо более глубокие, огромные колокола, чей звон был таким оглушительным, что у меня дрожали кости.

Сабудара выругалась себе под нос, а затем сердито отмахнулась от меня, когда я попытался накинуть на нее простыню и прикрыть ее тело.

— Мураха! — выплюнула она. — Ки тусим суна сакахде хо?

— Что? — сказал я.

— Байрана! Байрана мара латха! — прорычала она. Она была так взволнована, что, похоже, забыла то немногое, что знала из стандартного имперского.

И все же я остановился, потому что знал это последнее слово.

— Латха? — спросил я. — Труп? Мертв?

Она кивнула.

— Кто-то умер? Этот байрана?

Еще один кивок. «Байрана. — Она указала на свою голову, изображая корону на лбу. — Король. Король!»

Я уставился на нее, затем посмотрел на запад из окна, хотя и не мог отчетливо разглядеть холмы за ним.

— Король… король мертв? — еле слышно произнес я.

— Хаим, — сказала Сабудара. — Да! Король!

— Король Ярроу мертв? Вот что означают эти колокола?

— Да! Да! — воскликнула Сабудара. Затем она натянула брюки, рубашку и плащ и, не сказав больше ни слова, вылетела за дверь, держа в руке ботинки.

Я смотрел ей вслед, в голове у меня все смешалось, прежде чем я осознал, что она оставила дверь открытой, а я все еще был раздет. Ахнув, я подскочил к двери и захлопнул ее.

НАТЯНУВ НА СЕБЯ рубашку, брюки и ботинки, я выскочил на улицу. Я намеревался постучать в дверь Аны, но увидел, что улица заполнена людьми, которые смотрят на запад и перешептываются, наблюдая за чем-то вдалеке. Я присоединился к ним, щурясь на утреннее солнце.

Черный дым поднимался высоко над Верхним городом на западе: не дым от лесного пожара, а намеренный дым, как от костра или сигнала.

Или, может быть, траурный дым. Что, возможно, означало, что король действительно мертв.

В голове у меня все перемешалось, образы монеты клятвы и яда всплыли в памяти.

— О, черт, — прошептал я.

Я снова перешел улицу и постучал в дверь Аны, услышал, как она, как обычно, пропела «Входите!», и проскользнул внутрь.

— Мэм! — сказал я, затаив дыхание. — Мэм, эти колокола! Я… мне кажется, есть новости, котор…

Я вошел в ее главную комнату, увидел Ану, сидящую на кровати, и остановился.

Ана никогда особо не заботилась о прическе или одежде. На самом деле, она переодевалась так редко, что я начал думать, что она часто забывала о том, что вообще носила одежду. Тем не менее, женщина, сидевшая передо мной на кровати, была одета в поразительно точном соответствии с имперским дресс-кодом: синее парадное пальто застегнуто до подбородка, юбки были гладкими и подобранными должным образом, светло-белые волосы собраны сзади в тугой строгий пучок, проткнутый заколкой с золотой головкой. На ее губах не было никаких следов еды или жидкости; действительно, единственными признаками ее обычного безумия были красная повязка на глазах — конечно! — и ее геральды, которые, как я заметил, были расположены в виде чередующихся маленьких и больших символов, что противоречило кодексу иялета.

— Да? — спросила Ана. — Что насчет этих чертовых колоколов, Дин?

Я попытался прийти в себя.

— Э-э, мэм… Мне сказали, что эти колокола, возможно, означают, что…

— Что король Ярроу, — рявкнула она, — мертв, как гребаный вареный гребешок?

— Я… Как вы…

— Я полагаю, ты почерпнул эту довольно полезную культурную информацию, — прошипела она, — от той пифианки, которая прошлой ночью трахала тебя через всю комнату и обратно, да? Несмотря на мой очень строгий и ясный приказ отдыхать?

Звон колоколов, казалось, немного стих.

— А, — сказал я. — Что ж, мэм…

— Я не только слышала каждый удар, — проворчала Ана, — но, уверена, все на улице слышали то же самое! Возможно, нам следовало брать с прохожих по пол-талинта за представление! Порча титана, Дин! Я даже не знаю, почему я продолжаю отдавать приказы, ведь все эти имперские уши вокруг меня, похоже, не способны слушать! Ты, по крайней мере, собрал свою парадную форму, как я просила?

Я сонно моргнул. Хотя я помнил, что вчера вечером был в парадной фуражке, это не было связано с подготовкой моей униформы.

— Вы… вы попросили нас подготовить форму, — сказал я, — потому что уже предвидели следующее убийство.

— Я бы подумала, что это, блядь, очевидно! — прогремела Ана. — Мы знали, что Пиктис приготовил яд в своем логове! Мы знали, что у него есть монета клятвы, и, значит, он бывал в Верхнем городе раньше! И мы знали, что он, скорее всего, заметил дым в джунглях и понял, что мы обнаружили его жуткое представление! Таким образом, он начал следующую часть своей игры! И хотя я не была уверена, кого он выберет для нападения, у меня были разумные предположения о том, где это может произойти и как, так что нам надо подготовиться, чтобы передвигаться в пределах этого знаменитого пространства! — Она вздохнула. — Хотя узнать, что убит сам король… Что ж, я скажу это о Пиктисе — у этого ублюдка нет недостатка в амбициях! А теперь, черт возьми, одевайся, парень, и побыстрее! Ибо я подозреваю, что нам придется отправиться допрашивать кое-кого из придворных, и как можно скорее!