Капитан без прошлого 2

1. Потенциально проблемный груз

Чудовище настигло меня на второй палубе. От неуклюжего тычка длинным витым рогом я худо-бедно сумел уклониться, но гибкий бугристый хвост уже заплел мне щиколотки. Несмотря на плотные форменные брюки и высокие ботинки, кожу обожгло, словно на нее плеснули едкой кислотой.

— Шаккр!

Отчаянным рывком мне удалось вырвать из плена правую ногу, но на левой чешуйчатая петля сомкнулась намертво — я же, потеряв равновесие, рухнул ничком. Тут мне, пожалуй, даже повезло: массивная когтистая лапа чудища рассекла воздух в том самом месте, где миг назад находилась моя макушка. Впрочем, так себе удача: от неизбежного повторного удара мне было уже нипочем не уйти.

«Вот же досада! — проворчала в моей голове Аран. — А я только-только начала тут у вас осваиваться!»

«Ну, извините!» — мысленно бросил ей я, все же предпринимая попытку как-то откатиться в сторону, уходя от опускавшейся на меня сверху монструозной длани.

Все, что у меня получилось — это перевернуться на спину, и то не до конца.

«Самое обидное, капитан, что это орденово страшилище — лишь плод нашего с вами воспаленного воображения», — вздохнула напоследок шестисолнечница.

И тут она была абсолютно права, но, увы, это ровным счетом ничего не меняло.

Десятью часами ранее

В других обстоятельствах мы бы ни за что не взяли на борт подобный груз. Но на этот раз у нас просто не было иного выхода.

У нас — это у экипажа «Евы», звездолета класса «Орк». Строго говоря, в реестре он значится как «ЕвА», и «по ýму» — согласно нормам универсального межсистемного наречия — по падежам такого рода названия не склоняются, но так уж повелось, что скрупулезное следование сухим правилам — не совсем мой конек.

Нет, обычно я, Йурриий Васс иль Ев (кстати, выходец вовсе не из загадочной системы Ев, как можно было бы подумать из-за имени, а уроженец планеты Земля, координаты которой, к сожалению, в цивилизованной галактике мало кому известны, и я в число посвященных не вхожу), так вот, обычно я как раз честно стараюсь эти самые правила соблюдать — просто далеко не всегда получается. Вот и условия навязанного нам кредита гохарского Королевского Банка я вовсе не собирался нарушать — так уж вышло.

Может быть, нам и удалось бы договориться с кровопийцами-ростовщиками полюбовно — в конце концов, под неприметным именем Дик Днэсс иль Бака юнгой на «Еве» летает не кто иная, как принцесса Лара, родная внучка самого Оггора VI Справедливого, нынешнего короля Гохара — но, к несчастью, среди ее и наших недоброжелателей затесался некий флаг-командор Марр, в тамошнем монаршем семействе также человек далеко не последний. Так что разговор с нами вышел короткий: двенадцать стандартных суток на возврат денежек, а не уложимся вовремя — арест бедняжки «Евы» и продажа ее с публичных торгов.

Большую часть нашего долга Банку мы, впрочем, благополучно погасили — за счет выкупа, уплаченного нам чужачкой, той самой коварной девицей, клонами которой оказались обе наши близняшки, Брин и Ксен, пилот и суперкарго. А на остаток собирались по-быстрому заработать: двенадцать суток — вполне достаточный срок, чтобы провернуть пару выгодных рейсов. Если повезет, конечно.

А вот с везением-то и не сложилось.

Обычный космический рейс включает пять-семь нырков, в ходе которых корабль уходит из привычного нам трехмерного пространства — и тем самым срезает путь между неимоверно удаленными одна от другой звездными системами. Сколько времени придется провести в этом так называемом тоннеле — заранее никогда не угадаешь. То есть, понятно, по корабельному хронометру пройдет ровно один стандартный час. А вот снаружи… Для стороннего наблюдателя средний срок нахождения звездолета в тоннеле составляет порядка шести-семи часов. Можно вынырнуть быстрее, можно зависнуть дольше. Официально зарегистрированный рекорд — семьсот сорок три часа с четвертью, но то, конечно, случай уникальный: даже сто часов в тоннеле — большая редкость.

Ну так на сто мы и не застряли. Застряли на девяносто восемь — в первом же из двух запланированных рейсов. Мало того, что кучу времени потеряли, так еще и вожделенного бонуса за быструю доставку не получили.

Это, конечно, была еще не катастрофа — шанс исправить ситуацию у нас пока оставался. Но теперь нам годился далеко не всякий заказ, а лишь такой, чтобы и маршрут — покороче, и плата — повыше. Ясное дело с подобными предложениями толпы грузоотправителей у трапа тебя не ждут. А если вдруг ждут — ищи подвох!

В варианте, что принесла из порта Ксен, и искать специально ничего было не надо — сделка просто криком кричала: не беритесь за меня, я стремная! И то, что рейс предполагался в дикую глушь, где потом еще фиг найдешь нормального клиента — это даже полбеды: не рассчитаемся вовремя с кредитом, по прилете нас будут занимать уже совсем другие проблемы. Но вот сам груз… Живые кинские морские звезды!

Возможно, кому-то это название и ничего не скажет — мне вот, например, сходу не сказало. Да что там мне — даже многоопытную Аран оно поставило в тупик! Но уже слово «живые» не могло нас не насторожить, связываться с таким обычно — себе дороже. Сейчас, допустим, оно живое, а чуть позже: раз — и нежданно сдохло! Доказывай потом, что весь полет орденову животину холил и лелеял, сделал все от тебя зависящее! Нет груза — нет оплаты! А то еще и убытки потребуют возместить! Судись потом за свои деньги до гóргорова пришествия!

И добро бы еще речь шла о живности безобидной, вроде знаменитых собов с Бака или тех же личинок жуков-тонкопрядов! Но почитал я про эти кинские звезды: те еще твари! Неосторожно столкнувшемуся с ними человеку начинает мерещиться всякое — кого-то «атакуют» фантастические чудовища или, скажем, свихнувшиеся киборги, кто-то вдруг словно оказывается на морском дне, а кого-то сдавливает внезапно сдвинувшимися стенами собственной комнаты. И это не просто галлюцинации: вроде бы несуществующие в реальности монстры наносят своим жертвам самые настоящие раны, а в воображаемой воде запросто можно захлебнуться!

К слову, на самом Кине диких морских звезд уже почти не осталось, истребили к ордену. Но прежде успели вывезти несколько живых особей, и теперь в трех или четырех системах их разводят в неволе — вроде как в интересах медицинской промышленности.

Что касается правил транспортировки кинских морских звезд, то в свободном доступе информации на этот счет не сыскалось вовсе. Но заказчик клятвенно уверял, что технология у него отработанная, к тому же обещал оправить с грузом опытного сопровождающего, урожденного кинянина. Ну и деньги, понятно, сулил весьма неплохие…

Нет, будь у нас выбор, мы бы, конечно, отказались, не раздумывая. Но время неумолимо поджимало, а других хоть мало-мальски годных заказов на горизонте не просматривалось… В общем, пришлось ударить по кольцам. Так в трюме «Евы» появились двенадцать лениво перемигивающихся зелеными контрольными лампочками герметичных контейнеров, а в пассажирской каюте — господин Шулей иль Кин, лысоватый добродушный с виду толстячок, отрекомендованный нам как один из последних представителей вымирающей ныне профессии вольных охотников на кинских морских звезд.

Собственно, в выделенной ему каюте ответственный кинянин отсиживаться не собирался, сразу после взлета отправившись к своим подопечным — по его словам, в первые часы в космосе живой груз требовал особого пригляда.

— Наверное, пробуду там до самого нырка, — известил нас Шулей. — Звездочки, — именно так, ласково, именовал он своих любимиц, — существа капризные, режим в контейнерах нужно периодически корректировать, особенно поначалу — а то мало ли, знаете ли…

— Мало ли — что? — не преминула поинтересоваться любопытная Дик. — Передóхнут? — сама же и выдвинула она незамедлительно версию ответа на свой вопрос.

— Могут и передóхнуть, — деловито кивнул толстяк. — А могут перевозбудиться — и вырваться наружу! — с неуместной, на мой взгляд, веселостью подмигнул он девочке.

— Так, стоп! — поспешно вмешался в их разговор я. — С этого места, пожалуйста, поподробнее! Меня заверили, что ваши транспортировочные контейнеры абсолютно надежны!

— Конечно, надежны, — и не подумал спорить Шулей. — Но это же кинские морские звездочки! Никогда не знаешь, чего от них ждать!

«Ого!» — многозначительно хмыкнула Аран.

К тому, что бортмеханик обосновалась у меня в голове, я уже понемногу начал привыкать и почти не вздрагивал, когда она вдруг решала напомнить о себе. Как бы то ни было, терпеть такое соседство нам с шестисолнечницей предстояло еще долго, если не всегда: снова разделить наши личности было бы под силу разве что горгору. Сама Аран, по крайней мере, с этой задачей не справилась, хотя попытки и предпринимала.

— Начинается… — мрачно воззрился я тем временем на толстяка.

— М-ня, капитан, может, пока не поздно, откроем пошире грузовой люк и выбросим контейнеры в космос? — подала голос из кресла бомбардира Уняйя.

Понятно, сказала это фелида не всерьез — не в нашем нынешнем положении было устраивать подобные демарши — но кинянин тут же пошел на попятный.

— Что вы, что вы! — засуетился он, нервно утирая платком капельки пота со лба. — В столь… столь радикальных мерах нет ни малейшей необходимости! Я же для того и иду к грузу, чтобы избежать малейших эксцессов!

— Ну так и идите! — сварливо буркнул я.

— Да, да, уже…

— А можно мне с вами? — неожиданно осведомилась у толстяка Дик. — Посмотреть и, может, чем-то помочь… Если, конечно, капитан мне разрешит? — покосилась она на меня.

Запрещать я не стал — был уверен, что Шулей юнге откажет (кроме всего прочего, меня еще на тверди предупредили, что кинянин предпочитает работать в одиночку), но толстяк торопливо закивал — не иначе, рассудил, что, пока с ним в трюме будет находиться юнга, открывать грузовой люк мы точно не станем:

— Конечно, милости прошу!

Брать теперь свое молчаливое дозволение назад не показалось мне правильным.

— После выхода из тоннеля на тебе ужин! — вместо этого строго напомнил я, однако, девочке.

— Да что там, долго ли пайки на столе разложить! — небрежно отмахнулась Дик.

Из сображений экономии натуральных продуктов мы в этот рейс не взяли, так что особой работы на камбузе у юнги и впрямь не ожидалось.

— Вас тоже ждем к столу, — снова повернулся я между тем к кинянину, вспомнив, что за суетой отлета не оговорил с толстяком этот немаловажный момент. — Разносолов, к сожалению, не предложим, — развел для порядка руками, — но уж чем богаты…

— После выхода из тоннеля? — явно заинтересовавшись, уточнил Шулей.

— Именно так.

— Непременно буду, — пообещал мой собеседник. — Если, конечно, звездочки от себя отпустят… Но уверен, к этому времени мы с ними обо всем договоримся! — добавил он — и поспешил-таки в трюм.

Дик с энтузиазмом двинулась за ним.

— М-ня, капитан, если что, насчет грузового люка я не то чтобы совсем пошутила, — задумчиво заметила кошкодевочека, когда толстяк с юнгой удалились. — Какое-то у меня нехорошее предчувствие, м-ня.

— На тверди нельзя было об этом сказать? — раздражено скривился я.

— М-ня, на тверди ничего такого не было. Только пришло, м-ня.

— Шаккр! — вырвалось у меня. — Считаешь, зря я отпустил в трюм Дик? — уточнил затем у фелиды.

— М-ня, дело не в ней… Не знаю, как объяснить, м-ня… Хвостом чую, нас ждут очередные неприятности. М-ня, может быть, даже не в самом рейсе, а по прилете…

— Если по прилете, то груз ни при чем! — вместе со своим креслом повернулась к кошкодевочке Ксен, в душé явно переживавшая, что не смогла найти нам менее мутный заказ.

— М-ня, — то ли согласилась с суперкарго, то ли возразила ей Уняйя.

— Будем решать проблемы по мере их поступления! — мотнув головой, решительно заявил в свою очередь я. — Брин, что у нас там по твоей части? — обернулся я к пилоту.

— Вышли за пределы системы, капитан, начинаем разгон. Пять тысяч сто пятьдесят ус до нырка, — с готовностью доложила «вторая», как я иногда ее называл — исключительно про себя, разумеется — после одного недавнего случая.

Словно в подтверждение слов девушки, звезды за псевдоиллюминатором неспешно сдвинулись, постепенно заводя характерный хоровод — верный признак того, что корабль лег на извилистый курс к тоннелю.

— Так держать, пилот, — выдохнул я, чувствуя, как где-то в груди у меня разгорается искра безотчетного восторга. Неприятности? Да они, почитай, всегда нас ждут! На то он и дальний космос! Но экипаж в сборе, мы снова в рейсе, снова летим — это ли, к ордену, не главное?!