КАМПА-ДОПОТОПНАЯ СКАЗКА. Третья часть

- Где ты? - звал Фаэтона царь Световит, - выходи меряться силой.

Надобно отметить, что Фаэтон и не думал уклоняться от боя. Окрыленный первой победой, он сам искал встречи, надеясь еще одним ударом добить царя Световита и тем преломить исход сражения в свою пользу. Отбиваясь от насевших на него со всех сторон малых колесниц, он сумел пробиться к противнику. И вот настал такой миг, когда их колесницы встретились друг против друга. Колесница бога Гелиоса горела ярче полуденного солнца, в ответ былинная колесница царя Световита отсвечивала ей медью своей обшивки.

- Бей первым! - вскричал Фаэтон, кичась своею удалью.

- Ты моложе, ты и бей! – отвечал ему Световит, сжимая осколок Алатырь-камушка.

Фаэтон не долго думая поджег фитиль самой большой ракеты «Миш Мак», прицелился, но не бросал, примерялся, вроде чего-то ждал. Раз за разом он делал ложные взмахи рукой, вроде пугая противника. Надобно заметить, что на земле кровавое побоище, которое продолжалось целый день, притихло, люди и демоносы ждали великой развязки, ибо победа одного из противников могла преломить ход войны. «Бросай же, бросай» - кричали демоносы и громче всех титан Иапет, только Фаэтон не слышал их криков, он примерялся к врагу, раз за разом замахиваясь ракетой «Миш Мак». Так могло показаться со стороны. На самом деле Фаэтон ждал, когда прогорит фитиль, чтобы метнув ракету молниеносным ударом уничтожить врага. А царь Световит тоже не спешил, его план был предельно прост: своим Алатырь-камешком сбить ракету противника, потом добить Фаэтона, а остальные и так разбегуться. И вот в это самый миг, когда фитиль прогорел почти до основания, Фаэтон метнул ракету «Миш Мак», будто огненная комета понеслась она по поднебесью, ибо таилась в ней великая сила. Сам же Фаэтон пришпорил свою колесницу, подганяя ее вперед. Световит в свою очередь взмахнув рукою, метнул Алатырь-камешек, своим блеском затмевающий солнце, и только хотел пришпорить свою колесницу, как тут же в небе наступила непроглядная тьма. Ибо небо взорвалось огненым смерчем ярче 10000 тысяч горящих свечей. Это боролись два первоначала, свет и тьма, беспроглядный мрак и ярчайший огонь, и не было среди них победителя. Ракета «Миш Мак», встретившись с Алатырь-камешком, всколыхнула все стихии земли и неба, превратив в прах все живое и мертвое, как в буквольном, так и в переносном смысле этого слова. Казалось, вспыхнула Вселенная, опаленная жаром тысячи солнц и бьется в лихорадочных конвульсиях. И тот, кто видел эту вспышку, тут же ослеп. Земля на миг прогнулась от удара взрывной волны, которая пронзила земную ось до самого медного дна, а затем семь земных глубин разверзлись, поглотив сотни живых, но еще больше их смешалось с прахом земли. Яркий, неизреченный свет, будто огнедышащий змий, разлетясь во все пределы, ослепил и живых, и мертвых. Бегут боевые слоны, пытаясь спастись от страшного испепеляющего жара. Рычат и кусают друг дружку дикие драконы и свирепые хищники. Спасаются бегством живые слепцы, еще не понимая, что они уже мертвы, пронзенные невидимыми смертоносными лучами. А над ними в небе бушует огненная буря, гром да молния. Крылатый змий, рожденный от огня и дыма, переливаясь ультроморенговым свечением, кружит в небе, пожирая облака и звезды. Раз за разом низвергая из своего нутра испепеляющий жар, пожирает живых и мертвых, и они обожженные падают на раскаленную землю, кипящую в небесном пламени. Крылатые колесницы, охваченые этим всепоглощающем жаром, вспыхивают и сгорают подобно верхушкам опаленных деревьев. Вся эта обширная равнина между горами Эгалес на западе и Имитос на юге была засеяна трупами, ибо погибли почти все воины с обеих сторон, а у тех, кто выжил выпадали ногти, волосы и даже одежда расыпалась в прах. Серебро чернело, золото коробилось и рассыпалось, медь изьела ржа. Множество земных тварей ослепло, и метались словно великие слепцы ищущие опоры, и ненайдя ее, падали в пропасти, разбиваясь в смерть. А когда жаром пышущий змий рассеялся огнем и дымом, все, кто мог видеть, увидели, что в померкшем небе разразилось страшное сражение. Те, кто имели глаза и еще не утратили способности видеть, могли созерцать битву героев, которые, сцепившись ободьями своих колесниц, сошлись в рукопашной схватке. Надобно отметить, что этот чудовищный взрыв ракеты «Миш Мак» и Алатырь-камешка буквально изрешитил тело царя Световита осколками, он истекая кровью потерял множество сил. Другое дело Фаэтон, чье демоносное тело было защищено чудесной вольфрамово-кобольтовой смазкой, даже страшный взрыв не причинил ему вреда, лишь только одежда подгорела и обуглилась. Словно крылатый змий налетел он на царя Световита, нанося ему смертельные удары, а тот только закрывался щитом, ибо не имел сил поднять свой огненный мечь. Бьет что есть силы Фаэтон о железный щит, гатит своею булавою о медную кольчугу, о его боевые рукавицы, о тяжелый шлем буланный. Лишь искры разлетаются в разные стороны, раздробляя скалы, разбивая их в щебень. Но сколько он не старался, не смог пробить дивной заколдованой кольчуги, доставшейся Световиту от бога Ярия. Такова была ее волшебная сила. Тут мало по малу стала возвращаться сила в тело царя Световита, и теперь уже он наносил удар за ударом о каменное тело Фаэтона, а тому хоть бы хны, будто не из мяса и костей он сделан, а из железа, лишь только громы и молнии разлетаются во все стороны, раздробляя утесы. Схватились смертельные враги в жестоком бою, танцуют танец смерти, ратятся в горящем пламени, бушующем вокруг них, сжигающем и испепеляющем все живое и мертвое. Горят их крылатые колесницы, опаленные жарким пламенем, тужатся змии колесницы бога Гелиоса, бьют когтями, пытаясь оторвать сцепившиеся ободья. Кони Световита лягают копытом злобных змиев, пытаясь вырваться на свободу. Истошно трещат ободья, ступица Солнца вот-вот сломается, хотя от века не ломалась она. В этот самый миг Фаэтон, уловив подходящий момент, неожидано перескочил в колесницу царя Световита, начал наносить ему удар за ударом, но все они прошли мимо, отскочив от щита. Тогда Фаэтон используя хитрость, применил только ему извесный прием, подпыгнул так высоко, как только мог. Вложил всю свою силищу в железную булаву да инерцию тела, с такой силой ударил на отмашь, что железная булава прошла сквозь щит и кольчугу, словно нож сквозь масло, раздробив врагу левое плечо, и оно повисло словно плеть, а щит выпал из рук. Страшная боль пронзила израненое тело царя Световита, помутив рассудок. А Фаэтон будто играючись вновь подпрыгнул так высоко, как только смог и, вложив всю свою силищу в железную булаву да инерцию тела, с такой силой ударил врага по голове, что тот как стоял, так и рухнул на пол колесницы, подобно дереву срубленному под корень. А над ним стоит победитель, сверкающие глаза излучают свирепый огонь, в смехе и слезах импульсация вен. Миг победного блаженства растянулся в бесконечности, это чувство сродни всепоглощающему пламени от которого нет спасения. Вот она моя жертва пульсирует в венах гарячая кровь, добей врага подсказывает расчетливое сердце. Встрепенувшись телом, огромное змиеподобное существо издало дикий вой, и со всего маху вонзило клинок в меж реберье бога. Золотистая кровь ударила из раны. А змий выдернув острие металла из тела поверженного врага с чувством огромного самоудовлетворения, слизал с клинка еще свежую, живую кровь победы. Ногою оттолкнув от себя обездвиженое тело, начал срывать с умирающего победные трофеи. В память о битве с людским царем отобрал щит, мечь и шелом его буланный, сорвал с чуть живого тела золото и украшения. А затем умывшись его кровью, схватил тело царя Световита и высоко подняв над собою, намеревался выбросить его из колесницы. Победитель стоял в колеснице порверженого врага и кричал трубным гласом, подобным раскату грома. «Смотрите, демоносы, вот ваш смертельный враг, смотрите и вы, пустоголовое племя людей, у которого бытие и небытие признаются тождественным и несуществующим. Варвары, возомнившие из себя сверхчеловеков, смотрите, вот он, ваш великий бог. Я отдаю его на сьедение шакалам, пожирающим плоть». Едва только Фаэтон намеревался низвергнуть тело поверженного врага на землю, едва успел взмахнуть руками, в этот самый миг сознание вернулось в тело царя Световита. Здоровою рукою выхватил он из голенища железных сапог ножище-кинжалище, и одним ударом срубил кисть Фаэтону, не защищенную чудесной смазкой. Ни с чем не сравнимая боль пронзила его тело, далеко-далеко от себя отбросил он тело врага, и оно сделав кувырок упало на землю. А сам, будто израненный змий, заметался волчком, разбрызгивая во все стороны свою голубую кровь.

- Как же так, - выл он по-волчи, шипел по-змеиному, - неужто смазав все тело вольфрамово-кобольтовой смазкой, я забыл намазать кисть правой руки?

Подчиняясь инкстинкту самосохранения, он принялся слизывать свою еще горячую кровь, обильно струящуюся из раны, в этот миг тугой, тошнотворный привкус подкатил к его горлу, и он почувствовал что теряет сознание.

- Нет, не бывать этому! - вскричал Фаэтон и, сделав над собою титаническое усилие, перескочил в свою колесницу. Больно ударившись обрубком руки, он тут же лишился чувств, лежал истекая кровью. В этот самый миг ободья и ступица колесницы надломились, треснули, и она, будто снаряд, обладающий сиянием огня, лишенного дыма, рванулась вперед. Огненные змии набрав стремительный разгон, понесли седока, оставаляя за собой дымный след. Это топливные баки с порошковым Гелеем дали утечку, и он высыпался на землю, подобно срывающимся с неба звездам, низвергая огонь. Лишенная управления колесница некоторое время металась над Европой, оставляя за собою дымный след да сноп искр. И там, где они падали на землю, тут же вспыхивал пожар. Все стороны горизонта покрыл мрак и буйство стихии. Это семьдесят семь ветров, семьдесят семь вихрей, рожденные взрывом, раздули сильное пожарище, которое охватило чуть не пол мира. Ветер полунощный испепелил землю. Ветер полуденный поглотил зеленые травы. Ветер суходушный пожег леса да быстрые реки. Вода в ручьях закипала и трескалась от жара, а все живое пряталось в глубоких гротах пещер. Чуть не вся Европа была обьята пламенем, горят горы, покрытые лесом, гибнут древние города. Дымит двухглавый Парнас. Обьят пламенем могучий Олимп, зеленый Геликон и высокие Альпы, Тмол в Лидии, Ида во Фригии, Пелион и Осса в Фесалии, Оронт в Сирии, Алфей в Пелопонесе, Эфрот в Лаконии. Когда Фаэтон очнулся, он первым делом разорвал в клочья свою тунику, и наложил тугой жгут на обрубок руки. И все же значительная потеря крови ослабила его на столько, что теперь он буквально не имел сил управлять колесницей. Оттирая рукавом туники запекшуюся кровь, он как мог пытался сдержать порыв огненных скакунов. Кровь поверженного врага засохла на его лице, спеклась и как будто душила, смешиваясь с собственной кровью да соленым потом. Мутными глазами сквозь запекшуюся кровь он всматривался в даль, держал курс в Гееполь, затерявшийся в бескрайних Ирийских степях. Огромных трудов ему стоило удерживать в воздухе крылатую колесницу, ибо она была повреждена и горела, оставляя за собою дымный след. Фаэтон судорожно тянул к себе рули высоты, стараясь удержать колесницу и не дать ей возможности свалится в штопор. Кровь и соленые капли пота застилали очи, мешая ориентироваться, раздваивая видимое, ужасно хотелось пить. Ежеминутно колесница снижалась, скорость падала, теперь уже можно было рассмотреть знакомые ориентиры, деревья, рощи да возвышености, на которых стояли обветренные алтари-статуи великой матери земле да богу неба Урану. Еще немного и он будет спасен, богиня земли Гея омоет кровь, исцелит его раны. Но порывистые ветра будто сговорившись относят его в сторону от маршрута. До города Гееполя оставалось совсем немного, а силы покинули тело Фаэтона, кровь капля за каплей истекала из отрубленой руки.

- Помираю, - стонет раненый, слабея. – Помираю, - стучит частое сердце, трепещет и едва пульсирует, да белый свет меркнет пред его очами. И все же он наверняка сумел бы дотянуть к Гееполю, если бы на своем пути ему не встретился небольшой отряд Арийских колесниц, которые под командованием царевича Словена спешили к месту побоища. Увидев в небе обьятую пламенем колесницу врага, царевич пришпорил своего резвого скакуна и в два прижка догнал ее. Поравнявшись с этой гиганской птицей, Словен натянул свой лук разрывчатый, прицелился и выпустил огненую стрелу как раз в тот момент, когда колесница солнца пролетала с подветренного боку. В это самое время Фаэтон, услышав посторонний шум, высунул голову наружу. И в ту же секунду огненная стрела, пронзая пространство, угодила ему в правый глаз. Разве есть на свете слова, способные описать всю ту боль, которая выпала на долю Фаэтона? Отрубленная рука, выбитый глаз и острие огненной стрелы застрявшее в его мозгу. От такого даже у сына бога Гелиоса случилось помутнение рассудка, и он буквально повалился на штурвал. А царевичь Словен, не зная не ведая всего этого преследовал горящую колесницу, посылая стрелу за стрелою. Только что могли сделать эти стрелы, казалось нельзя было и думать, что с такой исполинской колесницей могло что-то случиться. Уже и стрелы на исходе, а гигантская птица неуязвима. Схватив последнюю стрелу, царевич Словен натянул тетиву своего разрывчатого лука, прицелился, выискивая врага. Последняя стрела – «черная стрелка» с осколочком Алатырь-камешка, заключала в себе огромную силу, способную взорвать полмира, была пущена опытной рукой. Пронзая пространство и время, она пробила обшивку колесницы Солнца, взорвавшись яркия пламенем. Будто гигантская птица, распластавшая крылья во все стороны света, колесница бога Гелиоса вздрогнула всем своим нутром, задрожав корпусом, стала вращаться, вращаться, вращаться как веретено в умелых руках швачки. От этого стремительного вращения Фаэтон пришел в себя, пытался востановить контроль над колесницей, но было позно, она падала. «Я падаю» - мелькнуло у него в голове, «но куда?» Вырвав из глаза оперенье стрелы, он бросил взор пред собою и узрел своим единственным глазом широкое плесо реки, встающее прямо по курсу. Увидел пред собою глубокие воды реки Эридан, что от сотворения мира текут в узкой теснине среди гранитных глыб и бурлящих порогов. «Неужто здесь, в этой узкой теснине, где шумят и клокочут бурные воды, я найду свою могилу?» - мелькнула в его голове чудовищная по своей сути мысль. И тогда все, у кого были уши и кто еще не разучился слушать, услышали страшный вопль, который когда-либо достигал уха живого.

Гибель Фаэтона

Из века в век несла свои воды река Эридан, омывая земли светлого Ирия, неспешно впадая в черное Понт море. Из века в век в ее водах отражались ясные звезды, серебряный месяц, да светлое солнце омывало в его водах свой божественный лик, и казалось, ничто не могло нарушить установленный в веках порядок. Но в один из дней в глубоком речном омуте возникло отражение чего-то яркого, пылающего. Это с неба пала большая звезда. Имя той звезды Фаэтон. Взрыв колесницы солнца был ярче 10000 горящих свечей, так молния, блеснув во мраке ночи, разверзнет гневно небеса и землю. Пламя, затмившее собою солнце, возмутив все 4 стихии, взметнулось к небесам, срывая оттуда яркие звезды. В одночасье широкая и полноводная река Эридан вздыбилась, вспыхнула негасимым пламенем, вскипели воды широкой реки, а рыба и речные твари обуглились, распространяя смрад и дыхание смерти. Дрожит земля, пылая нестерпным жаром, низвергая из огненного нутра валуны расплавленой породы. Эти каменные глыбы кипят и лопаються будто пенные пузыри, преградив своими телами русло широкой реки. Прибывающая вода бьеться о кипящий гранит камня, будто о плотину, преградившую ей путь, и тут же превращаясь в сухой пар, взмывает к небесам, будто одновременно взорвалось полсотни грозных вулканов. Огненный смерчь, бушевавший в небе, обжигаясь водяным паром, кипел, фыркал и злобно рычал, оглашая Ирийские земли истошным воем, слышать который и остаться живым не возможна. Прибывающая вода, не найдя выхода меж тех огненых порогов, разлилась во все стороны света, достигнув самых отдаленных пределов. А когда огненный смерчь нагулялся в поднебесье, он со всей своей неуемной мощю обрушился на землю, породив сотни черных ураганов и смерчей. Со всею своею чудовищной силой ударил гад хвостатый огненным хоботом о землю, разметав черные завалы плотины, сквозь которые тут же устремилась гигантская приливная волна высотой 35 метров. Прорвав плотину каменных порогов, эта кипящая, страшная своей естественной мощью волна устремилась в черное Понт море, породив тысячи чудовищных бед и несчастий не только для народов, обитавших у моря, но и для Европы и Азии. Эта гигантская приливная волна высотой 35 метров буквально смыла с лица земли причерноморскую цивилизацию народов и многочисленные острова Понт моря аж до гнилого озера Меотыды (Азов). Но больше других досталось Родосу и Атлантиде, которые погибли от так называемого Боспорского потопа, вызваного прорывом шлюзов Сциллы и Харибды, а также смещения земной коры. Эта гигантская волна высотой 35 метров и стала причиной одной из самых великих техногенных катастроф в истории планта Земля...............

........Жители материка Родос наверняка не могли видеть, что произошло где-то там в черном Понт море. Но многим из них по своей природной чувствительности стало понятно, что приближается что-то необьяснимое и страшное, ибо домашние животные стали вести себя очень беспокойно. Они не притрагивались к пище, а только дрожали от страха и пытались убежать в горы, а те, кто жил в горах, наоборот бежали оттуда и бросались в море. Отчего в столице Родоса, городе Тельхируме, случился переполох и паника, необьяснимый страх выгнал его жителей на улицы, они бегали от дома к дому, стучали в запертые двери, будили спящих соседей. А потом послышался подземный гул и толчек, от которого все, кто стояли, оказались на земле. За ним последовал второй, еще более сильный толчек, от которого начали рушится дома, засыпая под своими обломками жителей. „Неужели рвонула шахта Санторин?” - кричали жители Родоса, в ужасе заламывая руки, а земля под их ногами колебалась и трескалась, с грохотом рушились прекрасные дворцы, храмы и тут же превращались в груды развалин. Все это присходило у побережья, но мало кто знал, что творилось внутри страны. А там в недрах горы Санторин, изрытой естественными и искуственными шахтами для добычи и переработки полезных ископаемых и тяжелого металла Урания, вспыхнул пожар, который быстро распространился под всем островом. Не один час продолжалась жестокая битва с огнем, маленькие зелененькие Тельхинчики пытались потушить пожар вспыхнувший в шахте, но это им не удалось сделать, ибо магма земли кипела и плавилась, даже песок которым пытались тушить пожар не смог сбить это пламя. И тогда они приняли единственно правильное решение об эвакуации. Быстро погрузив на свои крылатые колесницы Олгуи самое ценное оборудование, улетели искать новую родину. А пожар тем временем разгорелся не шуточный, когда прогорело основание острова, и морская вода ворвалась в горящую шахту, взрыв огненого пара привел к первому извержению. От страшного взрыва верхушка вулкана Санторин провалилась, из его утробы вырвался дождь из кипящей лавы и пепла, растекаясь во все стороны потоки лавы выжигали все на своем пути. Спящие до поры до времени вулканы материка Родос разверзли свои огненные жерла, потоки лавы, пар, пепел, пемзы, шлака и тесто подобная грязь заслонили собою небо, погребая некогда цветущие города и все живое под толстым слоем пепла. В считаные часы материк Родос, колыбель цивилизации, буквально раскололся на части, земля трескалась, а из трещин наружу вырывался огонь, уничтожая все живое. Спасаясь от буйства стихии, жители Родоса устремились на побережье, где скопилось невероятное количество полураздетых, израненых демоносов, пытающихся спастись на кораблях, плотах и лодках. Да только и в море им не было спасения, ибо Срединное море ходило ходуном, на берег с угрожающим свистом небегали огромные волны, топили корабли, проглатывая части суши, которая навсегда ищезала под водой. А затем все стихло. Это произошло внезапно. И от этого многим показалось, что они спасены. Но внутри земли ярилось что-то живое, ужасающе злобное. Оно злилось, рычало и клокотало, пытаясь найти себе выход, отчего остров буквально наполнился чудовищной энергией бездны. Все живое, что еще не утратило разум, с ужасом ожидало развязки, прислушиваясь в кромешней тишине, которая в один миг наступила в мире. Не дул больше ветер, не извергались вулканы. Только невесомо падал пепел с небес, да смрадный воздух вдруг стал ядовитым, и от этого умерло еще больше демоносов, которые пытались спастись на высоких утесах, одиноко торчащих среди моря. А затем произошло что-то доселе невиданное. Гигантская волна высотою 35 метров, поднятая взрывом колесницы Фаэтона, проломыв шлюзы Сциллы и Харибды, достигла берегов Родоса. Она буквально накрыла его с головой, смывая все на своем пути. Уничтожив все живое отхлынула от берега, обнажив морское дно, по которому прыгали большие рыбы и мерзкие чудовища с выпучеными очами, порожденные шахтных выработок Санторина. „Куда подевалось море?” - думали демоносы, которым удалось по каким-то не понятным причинам остаться в живых. „Куда она подевалась?” - гадали они, абсолютно не подозревая, что в этот самый миг гибнет великая Атлантида. Гигантская волна, обрушившаяся на остров, буквально разорвала ее на части. Может быть Атлантиде и удалось бы уцелеть, прибрежные горы и скалы сдержали бы поток водной стихии, но пористые грунты, на которых покоился остров не выдержали мощного удара, ведь сам по себе остров Атлантида являлся гигантским «аттолом», образованым коралловым рифом. Огромная волна буквально смыла его с лица земли, а морские течения, которые невероятно усилились, размыли большую часть острова. Надобно отметить, что все это произошло не в один день. Остров Атлантида ищезал постепенно, на протяжении многих десятелетий и даже веков. Можна сказать, Атлантиде еще повезло, она хоть и умирала, но произошло это не сразу, а постепенно. А вот Родос, колыбель цивилизации, погиб в одночасье. Гигантская приливная волна, всколыхнув все Срединное море и не найдя себе выхода, вновь вернулась к материку Родос, накрыв его с головою. Проникла в кратеры вулканов Санторин, чем окончательно довершила катастрофу. Произошел взрыв, равного которому не было в истории. В один миг взорвалось небо, земля и море, содрогнулась планета, сдвинув с места тектонические плиты, на которых покоились огромные своими размерами континенты Европа, Азия, Африка. И те, будто гигантские черепахи, сделав несколько шагов в сторону, остановились дрожа всем своим нутром. Многие острова и островки ушли под воду и никогда больше не возвращались. Огненный смерчь летал над землей и над морем, возмущая стихии. Срединное море, черное Понт море и гнилое Меотическое море буквально взбесились, породив страшные цунами и буйные смерчи, которые обрушился на Европу, Азию, и Африку со всей своей неистовой яростью. Гигантские волны буквально смывали прибрежные города и страны. А небо. Бедное наше небо! Оно буквально смешалось с землей, шлаком и пемзой. И разобрать, где больше земли, на небе или на земле, не представлялось никакой возможности, ибо по небу в это время летали громады черных горящих скал, неся свою разрушительную гибель всему живому. Все, кто по каким-либо причинам выжил после той гигантской катастрофы, в один голос утверждали, что это был конец света, гибель богов - Рагнарек. И они были совершенно правы, ибо техногенная катастрофа имела для планеты Земля самые плачевные последствия, полностью изменив ее облик. Огромный материк Родос, колыбель цивилизации, канул в лета, оставив после себя разбросаные по всему срединному морю крупицы былого величия, да песчинки славы и блеска. Самым болшим куском, уцелевшем в том ненастье, оказался остров Крит, чуть меньше - Лимнос, Лесбос, Хиос, Инусы, Псара, Самос, Киклады, Андрос, Тинос Миклос Риния, Кефнос, Серифос, Сифнос, Сирос, Гиярос, Никсос, Парос, Макронисос, Додеканес, Патмос, Лерос, Калимнос, Кос, Нисирос, Астипалия, Тилос, Сими, Халки, Карпафос, Касос и множество мелких островков и скал, плавающих по морю, не найдя твердой опоры. От Атлантиды остался небольшой осколок да полуразрушеный маяк Атласа, одиноко торчащий посреди моря. Но в целом для планеты Земля взрыв материка Родоса имел еще более катастрофические последствия, а именно факт перемещения планеты на полградуса ее орбиты повлек за собою смену магнитных полюсов, отчего Земля буквально кувыркнулась на месте, а затем еще некоторое время шаталась из стороны в сторону. Там, где было лето, стала зима, где осень - весна, где светило солнце, настала кромешная ночь… и так далее и тому подобные неприятности. Но самое загадочное и таинственное приизошло с северным полюсом земли, а именно с Гипербореей. Ее буквально поглотил Млечный океан. То, что когда-то было цветущей Гипербореей или Арктидой, в один миг провалилось во чрево земли, отчего земля, подобно девке на сносях, расширилась у экватора. А затем уже с противоположного полюса земли поднялся новый материк, в последствии названый Антарктидой. Рождение нового материка не прошло незамеченым для всего живуего на земле, ибо даже рождение ребенка - это всегда большое событие. А тут целый материк Антарктида в муках явился на свет божий. Приливно-отливные волны буквально изменили облик многих материков, в первую очередь досталось Мадагаскару, Гаваике, Австралии, Надумнике, Лемурии, Фантазнии, Придумии, и прочим материкам, от которых в истории осталось одно воспоминание. Во вторую очередь досталось (американским) материкам эльДо раДо, а уж потом волна достилга северных районов Европы и Азии. Там, где раньше стояли горы, теперь возникли глубокие пропасти. Там, где были цветущие долины, образовались каменистые плато. Там, где стояли пологие низины, поднялись крутые горы, извергая из своего нутра огненную лаву. Планета Земля буквально сотрясалась чудовищными землетрясениями, падали скалы, из-под воды вырывались огненные столбы. Это взрывались горючие газовместительные породы. Дурной и невыносимый запах гари, пепла и смерти носился над нашей планетой еще несколько десятилетий, и от него третья часть пресных вод сделалась горькою. И многие, очень многие умерли от воды, потому что она стала ядовита. А о гадах морских да длиннохвостых рыбах и говорить не приходиться, почти все реликтовые породы животных выдохли совершенно, и от их разлашгающихся тел начался отравляющий смрад да заразные болезни. Климат на планете сделался холоднее, хотя Солнце и висело над горизонтом, но до земли долетали лишь оставшие лучи, которые почти не грели эту бренную землю. По бесплодным просторам гуляли колючие ветры, и жизнь как бы полностью умерла. Выродились гигантские реликтовые деревья, а вместе с ними и многие редкие види животных, и даже те, кто выжил, обмельчали до такой степени, что теперь их и не узнать и вовсе. Разве теперь можна представить себе какую-нибудь козявочку, букашечку размером с ладонь, в обличии гиганского ископаемого дракона?... конечно же, нет. А в обличии жука-носорога разве можна узнать облик исполинского животного, некогда наводившего страх и ужас на слонов да гипопотамов? А о Трамбацумбе и вспоминать не хорчеться… жуть..

Траурная вуаль

Но нас больше интересует не то, что произошло с нашей планетой в целом, нам важно знать, что происходило в этот отрезок времени с теми, кто творил эту историю. И начнем мы свой расказ с царевича Словена, ибо это он своею крепкою рукой сразил колесницу Фаэтона. Удостоверившись, что враг повержен, царевич, окрыленный своей удачей, пришпорил огненно-рыжего рысака и быстрее ветра домчал к месту побоища, надеясь принять в нем непосредственное участие. Надобно заметить, что добираться ему пришлось в кромешной тьме, которая буквально прокаптила небосвод от горящих лесов Европы. А затем еще этот гигантский взрыв материка Родос покрыл небо толстым слоем гари и пепла, отчего дышать стало почти невозможно. Буквально загнав своего коня, он через сутки добрался к Фрегийским полям. Зловещая темень ночи покрыла поле битвы и лишь костры горящей плоти освещали равнину, усеянную трупами. Гигантские шевелящиеся горы, состоящие из рубленых тел, рук, ног, будто тысячи кубл спаривающихся змей, тянули к нему свои цепкие хоботы. Это мертвые цеплялись за живых, пытаясь отнять у них жизнь. Осторожно ступая по рубленным телам мертвячины, плававшей в море крови, он древком копья отталкивал от себя змеиные хвосты, окровавленые руки, ноги, головы. Иногда ему даже приходилось добивать еще живых демоносов, которые замахивались на него своим оружием. Иногда узнав в ком-то из воинов знакомое лицо, он пытался привести раненого в чувство. «Где мой отец?» - допытывался Словен, и не получив вразумительного ответа, шел дальше, брел среди бездыханных тел, которыми столь щедро было засеяно поле меж горами Имитос на юге и Эгалес на западе. Только теперь он полностью осознал, от какой опасности уберег его отец, опоив сонным зельем. Осторожно ступал Словен по завалам из бездыханных тел, пристально всматривался в лица погибших, пытаясь узнать, ведь многих он знал лично, а потерял всех. Так он брел долго, пока не дошел до того места, где среди гор окровавленных тел лежало тело отца Световита.

- Отец! - вскрикнул Словен, опускаясь пред ним на колени. С большим трудом подняв его белокурую голову, он всматривался в его лицо, пытаясь найти в ней признаки жизни. Мертвецки бледная кожа лица была украшена неправильными узорами кровавых порезов и засохшихся струек крови, из раны в плече сочилась свежая кровь, проступая сквозь медные латы, насквозь пробитые осколком металла. Царь Световит очнулся, открыл глаза, посмотрел на сына мутным, почти безжизненым взглядом, пытался поднять голову, но не смог. Словен вытащил из колчана охапку стрел, воткнул их в землю крест на крест, уложил на них отца. Эти стрели стали подпорой для его головы.

- А теперь терпи, - почти приказал он отцу, взявшись рукою за осколок железа, торчавшего в его груди, резко вырвал его из тела, не обращая внимания на кровь, что заюшила из раны. Световит скрежетал зубами, стонал, пересиливая боль.

- Терпи, терпи, - приказывал ему сын, - я исцелю твои раны.

Сняв с тела нагрудный панцирь, руками разорвал кожаные ремни, вытащил с поясной сумки рог с вязкой массой - смесь кровоостанавливающих трав. Смазал ею раны, дал испить целебной настойки, дарующей силы. Только Световит не стал пить горькое лекарство.

- Дай воды, - прошептал он слабым срывающимся голосом. - Я уже не выживу, хочу воды, простой родниковой воды, - шептали его пересохшие губы.

Выполняя последнюю волю, сын бросился искать воду, и хотя пробираться ему приходилось по колена в воде, воды как таковой и не было. Даже в ручьях, какие ему попадались на пути, вместо воды текла кровь, а источники и водоемы нельзя было распознать так, как их вместилища были завалены мертвыми телами, заполнившими их до краев. Горы, холмы, овраги и лощины напоминали свалку мяса и костей, волосы вставли дыбом от кровавой гримасы войны, застывшей на лицах убиенных. Порой ему казалось, что они буквально буравят его насквозь немым укором «Почему тебя нет среди нас?». И тогда Словен просил у павших прощения за свою жизнь, закрывал руками безжизненые очи и брел дальше, разгоняя тучи черного воронья, клюющих мертвецам зрачки.

-Ух, падальщики, - гнал он копьем охочих до мертвячины стервятников, продвигаясь вперед, пока ему на пути не встретился истекающий кровью дракон. Раненый и почти обездвиженый зверь хищно рыл когтями землю, извергая из своей пасти смрадный дым. Царевичь даже отступил на шаг при виде такого чудовища

«Ух, зверюга» - выдавил он из себя, посматривая по сторонам другой более безопасный проход, но из-за завалов мертвых тел обойти зверя не было никакой возможности. Тогда он начал вытаскивать из тел мертвецов копья, и метать их в зверя. Да только толку от этого было мало, все они отскакивали от медной холки чудовища, а тот еще сильнее рычал и рыл под собою землю. Словен, ни минуты не мешкая, взбежал на крутую горку из трупов, лежащих будто груда овощей, с которой он все время срывался вниз, но раз за разом подымался, карабкаясь выше и выше. Взобравшись на самую вершину, он замахнулся изо всех сил и метнул оббитое медью копье, целясь в межреберье. Копье просвистев в воздухе, глубоко встряло дракону между ребрами, и тот качаясь упал на землю, пытаясь зубами вырвать метал из раны, да только в один миг размяк, повалился на бок и замер, раскинувши лапы. Только теперь, стоя на вершине этой горы мертвячины, Словен до конца осознал масштабы побоища. Зарево догорающих костров тускло отбрасывало тени на ближайшие горы, все пространство между которыми было завалено трупами.

«Да ведь это же чистилище» - мелькнуло догадкой у него в мозгу. Казалось, весь человеческий и демонический род избрал эту равнину для последнего пристанища. Сколько времени он простоял, созерцая произошедшее, он и сам не знал, не ведал, ибо все увиденое буквально потрясло его воображение. Из забытья его вывело злобное рычание, звучавшее совсем рядом.

«Нужно спешить», - сказал он самому себе, беспокоясь об отце, ведь он оставил его без всякой охраны, а тут еще полно всякой недобитой нечисти. Спускаясь вниз, он споткнулся и упал в реку крови, тела лежащие вокруг зашевелились, волны трепали их волосы, и они будто живые протягивали к нему свои руки. Ужас охватил царевича, и он бросился бежать, не разбирая дороги. А ему на пути то и дело попадались какие-то тени, копошащиеся в кучах разлагающихся тел. Это были стервятники, змееподобные Кодриллы, пожиратели трупов. Они протяжно выли, выискивая себе лучшие куски мертвячины, и, находя их в огромном количестве, высасывали мозг, выклевывали глаза. Неисчислимые богатства висели у них на шеях – трофеи, снятые с убитых тел.

«Ух, сволочи!» - вскричал Словен и бросился на поганых как лев, бил их как слон, истреблял их как крокодил, бросался на них как орел, а храбрый был как тур. Выхватив мечь, он налево и направо рубил мародеров. Когда ему наскучило это занятие, он, снова вспомнив об отце, поспешил к реке Кифисос. И буквально упал в ее чистые, прозрачные струи, лежал в воде, не чувствуя ее ледяного холода. А когда отдохнул, принялся омывать чистой водою свои раны, смывая кровь с порезаных ног об острые мечи. И тут ему на глаза попался демонос, барахтающийся в воде реки. То что это враг, Словен понял сразу, по отдающей медью чешуе и змиеподобному хвосту. Демонос ползал в реке, разыскивая на мелководье ракушек, улиток, и тут же высмактывал их внутрености, утоляя голод.

Обнажив мечь, Словен двинулся на врага, а тот, не ожидая увидеть пред собою живого человека, хищно оскалил зубы. Его безоружные руки угрожающе сжались в кулак.

- Ты зачем сюда пришел? - рычал хвостатый змий, - биться? или мириться?.

- Биться, - храбро отвечал царевич, угрожая врагу оружием.

- А я, - отвечал змееногий демонос по имени Кекроп, - уже не могу биться, смотри сколько набито и тех, и других. Давай лучше мириться, должен же кто-то их всех похоронить.

Словен согласился, найдя его речи разумными.

- Клянись, - молвил царевич, что в течении 30 дней ни один демонос не подымет свой мечь на человека.

- Клянусь! И ты поклянись в том же, - отвечал Кекроп.

- И я клянусь, - ответил царевичь.

- Тогда я клянусь, - молвил Кекроп, - что схороню всех воинов, не взирая на то демонос он либо человек.

- Значит мир? - еще раз спросил Словен, набрав полный шелом родниковой воды протянул его Кекропу. - Пусть эта вода будет вместо Сурины мира, испей ее в знак нерушимости клятвы.

Скрепив договор чистой родниковой водой, Словен тут же отправился назад, а Кекроп остался разыскивать пропитание. В пути царевич наткнулся на крылатую колесницу и Арийских воинов из числа выживших.

- Где твой отец, наш царь? жив ли он? - вопрошали воины.

- Жив, - отвечал Словен, - но очень плох, воды просит.

- Так поспешим же к царю, - молвили воины, уселись в колесницу и полетели разыскивать царя.

Когда Словен принес воду, отец был едва жив, а у его ног рыдала богиня утренней зари Эос.

Надобно напомнить, что жена царя Световита богиня Эос долгое время спала, опоенная сон-травою, а когда ее удалось разбудить, она острым ножом срезала свои златые косы, облачилась в траурные одежды и упорхнула разыскивать мужа и сына. Долго летела она, всматриваясь во мрак непроглядной ночи, ибо ни солнца, ни луны не было на небосводе, оно было закрыто плотными занавесками из дыма гари и копоти. По мере приближения к Европе видимость снизилась до нуля, поэтому лететь приходилось почти вслепую. Пролетев растояние в несколько сот стадий, колесница богини Эос столкнулась с целой горой убитых воинов, лежащих вперемешку с обломками колесниц. Тогда Эос снизошла на землю и, опираясь на обломок копья, стала пешком пробираться сквозь завалы трупов. Брела по колена в крови. Казалось, все живое из Европы, Азии, Африки, Ливии, Атлантиды, Родоса и других земель пришло на эти Фрегийские поля, чтобы умереть именно здесь.

«Горе-то какое», - шептала она, осматривая горы изрубленых тел, которые высились в море крови подобно островам в океане.

Обломки колесниц громоздились там и тут, словно железные рифы в пурпурном море крови. Отрубленые, оскальпированые головы перекатывались под ногами, словно подводные камни. Оббитые медью щиты из кожи и дерева плавали в этом море подобно лодкам. Бунчуки же на копьях росли подобно морской траве. Стрелы плавали подобно косяку рыб. А мечи и дротики торчали из нее как морские ежи. Знамена и стяги вздымались словно затопленое деревья, а воронье да стервятники сидели на них, высматривая падаль. Когда же поднялся горячий жаркий ветер, всколыхнулось море крови, стремительно заскользили по волнам щиты и начали тонуть, натыкаясь на трупы. От мертвых тел исходил едкий запах тления, и богине Эос стало не по себе. Уставшая, душевно истерзаная она присела на труп одного из слонов и сидела свесив ноги, оплакивала павших.

- Что же это делается в мире, - скорбила она, - мерзость настала в мире, народы истребляют друг друга, гибнут в бранях, и в этом повинны мои братья титаны. Ох, как лживы были ваши клятвы, ведь вы, испив из кубка мира священную Сурину, клялись держать свои мечи в ножнах. Будь же ты проклят, мой злобный братец Крон, не впрок пойдет тебе эта победа, ты и только ты повинен во всех этих смертях.

Далекий раскат грома и яркая вспышка огня озарила долину, заставив богиню снова отправиться на поиски мужа. Так брела она меж трупов, пока не взобралась на один пригорок и увидела тело израненого воина, лежащего головою на крестовине из стрел. Вглядевшись в окровавленное лицо павшего, она узнала в нем своего мужа, и тут же ноги ее подкосились, она пала на землю, с громким рыданиями подползла к нему, прильнув своими устами к безжизненому лицу, осыпала его нежными поцелуями.

- Отчего ты не встречаешь меня, отчего не приветствуешь, голубь мой сизокрылый? - причитала богиня, омывая целебной росою его лицо, втирая в раны лекарственные травы. - О муж мой любимый, - шептала Эос дрожащим от рыдания голосом. - Неужели я больше не увижу твоего взгляда, так ласково смотревшего на меня? Неужели больше не услышу твоего звонкого голоса? Неужели беспробудный сон свяжет тебя на веки?

За ее спиной послышались торопливые шаги. Это сын Словен принес полный шелом воды, вместе с сыном пришли Арийские воины в кованых бронях. И в этот самый миг царь Световит, отворив свои очи, испил воды, а затем чуть слышно прошептал: «Прости меня, моя родная, что не сдержал я клятвы, за это и наказан. И вы, люди добрые, простите меня и прощайте навеки!» Сказав так, он попытался дотянуться до сына, но рука ослабла, пала на землю холодной мертвой плотью. Он умер, отлетела божья душа. И тут же над полем брани раздался горесный вопль, это рыдала, ламая руки, безутешная вдова, великое горе ее грудь разрывало. Воины бережно уложили тело царя в крылатую колесницу и улетели, взяв курс на Север. И сколько они летели, везде от края и до края земли стоял истошный вопль и стенания. Это голосили жены и дети погибших воинов, и стар и млад оплакивал убиенных, ибо не было такого роду племени, кто бы не лишился родных и близких.

Царя Световита схоронили на высоком холме, где река Вильня впадает в реку Велью в долине, называемой с тех пор Световитовой. Крылатая колесница стала его последним пристанищем. Плотники из бревен и досок прямо в колеснице соорудили погребальный дом, резной Терем, украсив его всем, чем могли. Надо отметить, что похороны царя Световита не сопровождались пышными погребальными дарами, ибо после страшного побоища оскудела страна людей.

«Прости», - со слезами на глазах просили люди царевича Словена, - «что не можем оказать твоему отцу царских почестей, ибо бендны мы».

- Не багатство мне дорого, - отвечал Словен, - мне дорог почет и уважение, которым вы его окружили, а прочее - лишь зола да пепел.

Подходили люди к безутешной вдове, скорбь ее пытались рассеять.

- Простите, люди добрые, моего мужа, - просила царица Эос, - если он при жизни был к кому-то суров или несправедлив.

- Не проси у нас прощения, - молили люди, - таких царей больше не будет.

Когда все было готово к погребению, люди обрядили царя Световита в последний путь, надели на него рубаху, шаровары, гетры, сапоги, куртку да парчевый кафтан с пуговицами из золота, надели ему на голову шапку соболью и понесли его тело в резной Терем. Посадили на стеганый матрац, подперли его тело пуховыми подушками, так он сидел и глаза его были открыты. А люди один за другим подносили ему всевозможные яства, питье, хлеб, цветы и ароматические растения. И положив все это с ним, принесли собаку, рассекли пополам и бросили ее тут же. Потом принесли все его оружие и положили рядом с ним. Потом взяли двух лошадей и гоняли их до тех пор, пока они не вспотели, а потом рассекли их мечами и бросили их мясо в колесницу. Потом привели двух коров, также рассекли их и бросили туда же. Потом доставили петуха и курицу, убили и оставили там же. Потом явились ближайшие друзья и родственники умершего, обкладывали его погребальными дровами-цурпалками, и прочие люди подходили к колеснице, обкладывая ее погребальными дровами. Царевич Словен взял трут и палку, трением высек живой огонь, бросил его в сложеное под кораблем дерево. И берется огонь за дрова, потом за корабль, потом за подношения и наконец за тело усопшего Световита. Потом подул сильный ветер, усиливая погребальный костер. Не смогла пережить верная жена Эос гибели своего мужа, бросилась в жаркое пламя, сожгла себя по обычаю Сати на погребальном костре мужа… Поговаривают, что Сварожичи, небесные повелели, вознести обеих на небеса. Там их души встретились снова, и там же они испытали во сто крат большее блаженство, нежели в земной жизни. Еще и теперь можно видеть их обеих, богиню утренней зари пестротропную Эос и ее мужа царя Световита ясно солнышко, голубем и голубкой парящих меж облаками в сиянии небесной радуги. Не прошло и часа, как ладья и тело царя Световита с царицею Эос, превратились в золу да пепел. И каждый человек считал своим долгом бросить ком земли над их могилою, отчего в долине, называемой с тех пор Световитовой, где река Вильня впадает в реку Велью, вырос высокий курган и храм, где люди до сих пор поклоняются праху усопшего. Надобно отметить,что день за днем на протяжении месяца царевич Словен летал на колеснице к месту побоища, разыскивая павших. Не всех удалось отыскать, не все были опознаны, но всех павших в том страшном сражении люди похоронили у реки Тираса, их могилу там можно видеть и поныне. После этого люди покинули родные земли, ушли на север. Царевич Словен ушел еще дальше, переправившись через тихие и ржавые речки Узолу, Санду и Керженец, вышел около озера Ильмеря «и сделал град, нарекши его своим именем Словенск. И так разыдется словенский язык тем же и грамота прозвася словенская»

Тридцать дней пылали погребальные костры в долине между горами Эгалес на западе да Имитос на юге, тридцать ночей не гасли они, поглощая останки павших. Словно траурная вуаль, стелится густой чадный дым горевшей плоти на всю округу. Кекроп, верный своей клятве, не делал исключения ни для кого, будь то демонос или человек. Все останки до одного предал кремации. «Пусть будет мир между павшими» - решил мудрый Кекроп, а когда через тридцать дней догорел последний костер, и развеялся жар, Кекроп и Эрихтоний тщательно пересеяли пепел да золу, собрали несгоревшие берцовые кости и голеностопы, обугленые лопатки и отдельные позвонки. Тщательно омыли их чистой водою и захоронили в склепе, для которого они приспособили небольшую пещерку. Там же в скорости был установлен камень, алтарь возле которого Кекроп, Эрихтоний и Эллидий, первые аттические цари отстроили Акрополь и каменный городок, который в последствии нарекут Афины. Но это будет потом, а пока горькие рыдания, безутешные стенания да смрадный дым погребальных костров стелятся над долиною, да еще толпы паломников спешат отдать последний долг павшим. Из многих земель сьехались родные и близкие почтить усопших, воздать героям последние почести. Тела титана Иапета, его сына Менетея, великих царей Эвмела, Амферея, Евмона, Мнесия, Автохтона, Еласипа, Мнестора, Дрепрепа, а также царя Киферона, титанов Алоада, Гадира, Тиртея, Архилока, Стисхора, Таласа, Эфесия, Сперхоса, Терпондера, Эвоноса, Сперхиоса, Коя, Крия и прочих хоронили с подобающими им царственными почестями. Похоронное шествие, сопровождавшее останки героев, состоящее из тысяч рыдающих вдов, растянулось от холма Акрополя до Фрегийских полей. Многотысячные толпы демоносов, облаченных в траурные одежды, следуя за погребальной колесницей царей и титанов, несли боевые знамена всех полков, сражавшихся в этой ужасной битве. На раскошной колеснице, которую везли шесть вороных, словно выточеных из черного дерева онегров, покоилось бальзамированое и умащенное благовониями тело царей и титанов, завернутые в золотисто багряную мантию. В серых туниках и строгом трауре двигались нескончаемые толпы, прибывших на Флегийские поля. Первыми шли за колесницей жена Иапета и дети Эпиметей с Атлантом. За ними близкие родственники, одетые во все темное, богиня Гея с Куретами и Карибантами да великое множество друзей и знакомых. Все они старательно показывали свое безутешное горе. За ними двигались многочисленные толпы дев-плакальщиц, они рвали на себе волосы и громко славили деяния и доблести усопших. За плакальщицами следовали музыканты, оглашая воздух печальными мелодиями. За музыкантами шла многочисленная колонна, состоявшая из воинов, выживших в том страшном сражении, а также несколько тысяч знатных демоносов, которые несли свыше двух тысяч золотых погребальных венков. Затем следовала колона жрецов, ведущих на заклание жертвенных животных: коз да овец. За ним шли рабы, неся восковые изображения самих героев, их погребальные маски. Когда кортеж достиг врат Акрополя, который еще не был полностью отстроен из-за нехватка времени и рабочих рук, Кекроп, которому было доручена организация похорон, принялся наводить порядок в толпе, чтобы огромное количество народу не разломало Акрополь. Чинно пройдя новые врата и только что воздвигнутые арки, процессия остановилась напротив погребального костра, сложеного из пахучих деревьев, мирта, лавра, кипариса. Сняв усопших героев с колесницы, их тела бережно уложили на многоярусные носилки, установленные в центре кладбища Керамика. Тут же у могилы вспомнили доблести и высокие деяния усопших, под акомпонемент плача и стенания всех присутствующих, говорили о них только самые похвальные речи. После этого к телам покойных подходили ближайшие родственники. Прощаясь, они дарили им золотые монеты, плату Харону за перевозку через реку забвения Лета. Музыканты играли печальные мелодии, и под их звуки жрецы принесли в жертву множество животных, кровь которых, смешаную с молоком и медом, разбрызгали по земле вокруг костра. После этого провожавшие начали лить в костер благовонные масла, бросать различные ароматические вещества, неисчеслимое количество венков из цветов и лавров, так что они покрыли весь костер и легли широким слоем вокруг него. Когда погребальные обряды были закончены, Кекроп взял факел из рук жреца, передал его титану Атланту, чтобы тот мог воздать наивысшую почесть умершему отцу и прочим героям. Родственики и приближенные первыми разразились горестными воплями, затем плакальщицы и воины. «Прощайте герои! В порядке предначертаном природой, и мы все последуем за вами». Пламя вспыхнуло в одно мгновение и, быстро распространившись, охватило костер извивающимися языками огня, окутав его облаком густого благовонного дыма. Полчаса спустя от тел тех, кто на протяжении стольких веков творил историю, и чье имя прогремело на весь свет благодаря неизгладимому мужеству, стойкости, доблести и отваге, осталась только кучка костей и пепла. С горестными слезами и причитаниями плакальщицы тщательно собрали их обгорелые косточки, сложили в бронзовую урну с богатыми, чеканными украшениями и чудесной инкрустацией, схоронив их в храме Керамика. Память да горсть золы, вот что остается потомкам от павших героев. И нет на свете такой силы, способной вернуть их из царства теней. И все же живые надеются, что герои, переродившись, воплотятся новыми жизнями в наших будущих детях. «Дети, дети» - горько рыдала безутешная мать Климена, оплакивая погибшего сына Фаэтона, падают ее горькие слезы в студеную воду реки Эридан, будто смола застывают они превращаясь в прозрачный янтарь. Стоит титанида Климена над обрывистым краем каменных порогов, где с ужасным воем бурлит и пенится быстрая вода. Тут, в глубине этой быстрой стремнины, покоится тело ее сына. А вокруг по этим оплавленым скалам на берегу быстрой реки разбросаны останки колесницы. Вот из-за гребня скалы торчит сломаное крыло, а дальше - разодраный в клочья, изуродованый остов колесницы, похожий на огромный исковерканый череп, зияющий черными дырами больших проломов. Повсюду, куда ни взгляни, виднеются изьеденые кровоподтеками ржавчины, осколки оплавленного металла. Чадным дымом да гарью пропитана эта земля и небо, и не выветрится она до скончания века. Если кто-то из вас будет в этих краях, обязательно прийдите к могиле Фаэтона, возложите венок из душистых трав на его алтарь, воздвигнутый на небольшом островке, именуемом Хортица, одиноко стоящем посреди шумной реки Эридан. Незамысловатые степные цветы, фиалки, лютики да ромашки, которые так любил при жизни усопший будут самым дорогим знаком внимания, оказанным потомками памяти аватора Фаэтона.

Роняют свои слезы над могилой брата высокие, стройные тополя – это нимфы Гелиады, от горя превращенные в деревья, оплакивают усопшего, роняя свои слезы на песок. Роняет слезы и юная Клития, невеста Фаэтона, она обезумев от горя, отказалась от воды и пищи, и в буквальном смысле этого слова приросла к земле, превратившись в цветочек Гелиотроп, который постоянно поворачивает свой венчик вслед за сонцем.

А где же сам бог Солнца, спросите вы, куда подевался лучезарный Гелиос, почему его нет на небосводе, отчего не радует взор своими жаркими лучами? А все от того, что в глубокой скорби великий бог солнца Гелиос впал в депрессию и несколько лет не появлялся на небосводе, отчего по сонцу ориентироваться стало совершенно невозможно. Казалось, солнце все делало наоборот. Если раньше оно приходило с юга, то теперь же после великой встряски и большой воды оно ходило, как хотело. То оно прийдет с востока, а уйдет на запад. То выглянет с северной стороны, а уйдет в другую сторону. А однажды явилось заполночь и двигалось неуверенной походкой. Да только Гелиоса никто особо и не упрекал. Все прекрасно понимали, что у Гелиоса депрессия. Такое горе - погиб любимый сын Фаэтон.

конец 3 части