КАМПА-ДОПОТОПНАЯ СКАЗКА. Третья часть

Шашечное навождение!

Весь следующий день Крон не выходил из шатра, залечивал полученые раны. Лежа на мягкой овечей шкуре, он вместо лекарства пил старый добрый нектар, нежно поглаживая свой царственный животик. «Это ж надо, чуть не отравили меня этими холодушками» - ругался он больше для порядка, чем для острастки, передвигая шашки по клетчатой доске, иногда при этом икал и ругал на все лады Сабскабу, пытающегося жульничать. В жизни у Крона не было столь любимого занятия, чем игра в шашки, немногие игры могли доставить ему удовольствие. Кости, игра в мячь, бирюльки, казались ему скучными, а вот игра в шашки, основанная на разумных комбинациях ходов, доставляла ему огромное удовольствие. Особенно ему нравилось играть в быстрые шашки: как попало складывать из шашек фигуры, а затем щелчком пальца разбивать эти фигуры и снова складывать. От этого игра носит капризный, случайный характер. Сегодня, когда у Крона настроение испортилось совершенно, а игривое настроение пропало напрочь, он избрал скучнуй вид игры в шашки, основанный на разумных комбинациях, требующих серьезного размышления. Многие видят в этой игре образец бесцельного времяпрепровождения. Другие - напротив, усматривают в этой игре указание на расчетливость и предусмотрительность. Крон же относился к третим и считал по иному, а суть его доводов заключалось в твердом убеждении, что Телла - египетское пиво - чистой воды гадость. «Чтобы при мне о нем больше не упоминалось» - ругался он в полголоса. Сабскаба неотлучно находясь возле Крона, раставлял шашки на клетчатой доске и как мог успокаивал хазяина.

-Я трепещу, дражащий мой правитель, при одной только мысли, что тебя могли отравить этим пивом. Из этого следует, что только нектар является напитком богов, а пиво - это напиток охлосов.

Крон был страстным любителем игры, и через минуту оба склонились над доской. По обе стороны доски, занимая по два ряда клеток, стояли фигурки из слоновой кости, окрашеные в зеленый и красные цвета. Крон сделал первый ход, двинув шашку сразу на две клетки вперед. «Е-2, Е-4» - икнул и молвил: «точно, напиток охлосов и редкая мерзость». Сабскаба, не долго размышляя над ответным ходом, двинул шашку и принялся докладывать обстановку.

-Арийского летчика из подбитой колесницы мы поймали, но добиться от него признаний не удалось, он еще в воздухе сгорел заживо. Но при нем был пакет, из которого удалось выяснить, что ярии надеются получить подмогу от царя Световита и ждут ее с воздуха.

Крон задвинул свою шашку, перепрыгнув через клетку.

-Хорошо бы перехватить подмогу подальше от Мидгарда, где-нибудь в районе городов Содом и Гоморры. Там можна выставить нашу противовоздушную артилерию, усилить месный гарнизон современными метательными машинами, пращами, катапультами типа земля–воздух, и сбивать все без исключения летающие колесницы Ариев.

Сабскаба неотрывно слушал повелителя, двигал шашки и мотал информацию на свой длинный ус. А Крон продолжал рассуждать в слух.

-Все мои надежды на аватора Фаэтона кажется рухнули, куда он делся, ты не знаешь?

-Нет, - отвечал Сабскаба, двигая шашку, - я лично загрузил в колесницу Гелиоса несколько крылатых ракет «Миш Мак», он и улетел, а куда я не знаю. Может быть Фаэтон не справился с управлением, и его понесло прямо на Солнце.

-Мне не интересно, куда его понесло, - двигал шашки Крон, - важно, что у меня до сих пор нету оружия возмездия, завтра же отправляйся в Тельхирум, разбейся в лепешку но привези мне ракеты «Миш Мак».

-Все сделаю в лучшем виде, - отвечал Сабскаба, перепрыгивая с клетки на клетку, съел у Крона несколько шашек. -У меня «Дамка», - весело сказал он. Крон тоже не остался в долгу, попрыгав, попрыгав по доске, съел несколько шашек и тоже сделал «Дамку», один-один. Сабскаба тоже не собирался отсиживаться в обороне, «прыг-прыг» провел вторую шашку прямиком в «Дамки». «Два-один» - радовался он, обьясняя: «А на счет пива ты, повелитель, не обижайся. Нашим воинам что-то нужно пить, водой боевой дух не поднять, не поить же простых воинов благородным нектаром».

Крон двинул шашку молвил, морщась носом:

-Ну и гадость пьют мои воины, неудивительно, что они так напиваются этих холодушек. Как вспомню - так вздрогну, язык от пива сводит Б-ррр Б-рр Б-рр.

-Ну почему же сводит, - успокаивал его Сабскаба, - не всегда сводит, вот взять хотя бы моего верного слугу Бончо, тот от пива стает таким говорливым, что просто ужас его слушать. Как налижеться, так и начинает говорить. Говорит-говорит, а что он болтае никто ничего понять не может, ибо он все равно болтает и болтает, болтает и болтает.

Болтал Сабскаба, при этом не забывая двигать шашки..

-Бол-та-ет и бо-л-та-ет, - повторял по слогам тиран Крон, казалось, слово «бол-та-ет», «болт-а-ет», «б-олт-а-ет» зачаровало его сознание. А может и впрямь какая-то смутная догадка рождалась у него в мозгу, ибо в один миг игра в шашки утратила для него всякий интерес.

-Я ему говорю «прекрати болтать», а он все болтает и болтает, а что он болтает, ничего понять невозможно, - болтал Сабскаба, двигая шашки направо и налево. -Я иногда думаю, что слово - это очень страшное оружие, пострашнее топора и кастета, ведь оно слишком легко, слишком охотно перелетает из уст в уста и гнездится в сотнях ушей. Я могу привести сотню примеров, когда одним только словом «Виновен!» отправляли на тот свет сотни жизней. К тому же некоторые слова бывают заразнее любой инфекции, в таких словах, в каждой букве гнездятся целые орды микробов и вирусов. И я должен заметить, они не такие хлипкие, как кажутся. Они сидят тихо-тихо, незаметно для глаза, но стоит только им прийти в движение, они способны устроить такое, что просто жуть…

Только Крон уже не слушал его болтовню, его иступленный взгляд помутился, зрачки смотрели в одну точку, словно он пытался пробуравить дыру в шашечной доске. Сабскаба, увлекшись игрой, азартно прыгал по клетчатой доске, бил одну шашку за другой. Соперник уже не играл, казалось, он просто толкал пальцем фигуры и смотрел куда-то между клетками. А довольный Сабскаба бил вражьи фигуры налево и направо, представляя доску полем сражения, а себя бравым командиром. Его «Дамки» прыгали словно разьяренные фурии, уничтожая противника, отчего ему осталавлось только подсчитывать трофеи, «раз-два-три». Сьев последннью шашку, Сабскаба торжественно объявил: «Шишел Мышел - ваших нет». Только Крон на это заявление никак не отреагировал.

-Я выиграл, - вновь повторил Сабскаба, пытаясь растормошить Крона, который все это время находился в каком-то иступлении. -Я выиграл, - в третий раз повторил Сабскаба, но уже не так уверенно, а вроде переспрашивая, все ли у тебя повелитель впорядке со здоровьем. И вот в этот самый момент Крон буквально ожил, его глаза вспыхнули огнем, а лицо просияло.

-Кажется, у меня есть идея, как победить Ариев не только физически, но и духовно. Это будет больше, чем победа, это будет власть над их сознанием. - Все это Крон говорил с видом мечтателя, в один миг обогатившемся от предвкушения собственных фантазий. «Такое бывает» - успел подумать Сабскаба, «иногда и собака скулит по ночам, когда ей приснится сладкая сахарная косточка». А в народе о таких счасливых фантазерах говорят «дурак мыслью богатеет». Но вслух произнес другое.

-Вот я лично верю, что можна победить яриев, но даже будучи побежденными, они не сдаются. Раз-раз себя мечем по горлу - и все. А ты, мой повелитель, намыслил подчинить такой своенравный народ не только физически, но и духовно.

-Так и будет, - заверил его Крон, - но для этого мне нужно сделать три вещи.

-Готов исполнить все три вещи сразу, - хлопнул себя в грудь Сабскаба.

Крон с ухмылкой посмотрел на льстеца и молвил:

-Куда тебе три, ты хоть одно дело сделай. А-ну, быстренько встал, одна нога - тут, вторая - в Тельхируме. И чтобы в ближайшее время ракеты «Миш Мак» были здесь в Мидгарде. Да незабудь по дороге заскочить в Соддом и Гомору, проверить противовоздушную оборону. Исполняй.

-Есть. Доставить «Миш Мак» в Мидгард, а по дороге проверить Содомо- Гоморрскую противовоздушную оборону, - по-военному четко отвечал Сабскаба, направляясь к выходу.

-Стой! - окликнул его Крон, - срочно вызови ко мне Эфрата.

-Есть. Вызвать Эфрата, - и растворился во времени.

-Значит так, - приказывал Крон, - приведите ко мне этого горе пивовара Охабе, хазяина харчевни.

Эфрат удивленно посмотрел на Крона.

-Может я его на месте прикончу, зачем его сюда тащить, ковры пачкать?

-Нет, - приказал Крон, - приведешь его живым и невредимым, и еще мне нужен кто-то из местных, немедленно изловить кого-нибудь, кто хоть раз бывал в городе Мидгарде.

Старый пивовар дрожал от страха как осиновый лист, и все время следил за речью тирана, из которой он равным щетом не понял ничего, хотя и ловил каждое слово, ждал когда же наконец его пронзят копьем - и делу конец. Стоит, дрожит Охабе, от горя разум его помутился, из того, что ему говорят, ничегошеньки не понимает. Смерть свою выглядывает. И правда, ему было чего пугаться, ведь не каждый день доводится повару отправить на тот свет своего повелителя, от такого самое время удавиться. А тиран кружит возле бедного пивовара, кружит как коршун, ножищем-кинжалищем примеряется. Но время шло, смерть не приходила, Крон за все это время не сделал ни одной попытки проткнуть его ножом или вилкой, и от этого Охабе сделалось еще удивительнее. Поняв, что немедленная смерть по каким-то причинам задерживается, он решил спасти свою шкуру. Эта мысль придала ему сил. Всегда робкий, он в одну минуту преобразился, позволив себе неслыханную дерзость, поднял пред собою воспаленно красные глаза, вскочил с колен на ноги и с ликующим выражением лица возопил громко и так неожиданно, что Крон невольно испугался. А тот бросился пред ним на пол, засунул бороду себе в рот и принялся ее жевать, потом он схватил царственную ногу и поставил ее себе на шею, бормоча как пьяный слова «Эриоко, Мириоко, Гериоко, Момпансье», смысл которых никто не смог разобрать. Когда он несколько подуспокоился и речь его удалось расшифровать, все услышали его заверение в преданности. Дескать я всегда мечтал служить великому тирану, и то, что он с большим удовольствием готов в первых рядах пойти на штурм города, чтобы демоносы смогли разорить и сжечь его дома, людям вырвать глаза, а их трупы бросить в реку на корм рыбам. И он не успокоится до тех пор, пока не насладится местью, при этом он просил дать обещание, что ему разрешат своми руками вырвать последний глаз коменданту крепости Одину. Крону понравилась речь Охабе, и он успокоив старика, молвил так. -От тебя мне нужна вовсе не твоя доблесть, в которой я ни капли не сомневаюсь, мне нужно твое уменее пивовара. Сможешь ли ты сварить такое Пиво, крепче которого не было ничего на свете, чтобы одна капля такого пива, разведенная в бочке воды, смогла насытить сотню ртов?

-Для тебя, повелитель, я сварю такое пиво, которого еще свет не видывал. Только прикажи - и у твоих ног будут все известные мне сорта пива, от простых до элитных.

-Мне такие не нужны, - заметил Крон, - пиво должно быть крепким, пенным и хмельным.

-Тогда предлагаю сварить светлое, бархатистое пиво из ржаного солода и муки. Все это нужно залить теплой водой, тщательно перемешать, накрыть крышкой и поставить в теплую печь на целую ночь. На следующий день осторожно слить сусло, залить кипятком и опять слить. Потом сварить горсть хмеля и добавить в сусло, когда заиграет, разлить в амфоры и плотно закупорить.

-Ты мне голову не морочь, - молвил Крон, - делай самое лучшее пиво, а не то я не знаю, что с тобой сделаю.

-Тогда предлагаю такой рецепт, простой но надежный. Нужно взять ячменного солода, развести в холодной воде и оставить на сутки, после этого варить 2 часа, туда добавить соли, всыпать стакан хмеля и варить еще 20 минут. Затем все это остудить, добавить стакан сухих дрожжей и стакан меда, хорошо перемешать и через 6-8 часов будет такое пиво, что просто пальчики оближешь.

-Вот ты у меня пальчики оближешь, если только пиво окажется не таким, как нужно.

-Не гневайся, повелитель, будет тебе самое что ни есть ядреное пиво.

-Делай как знаешь, но вместо меда, всыпишь в пиво то, что я тебе скажу.

-Любой каприз, - услужливо щебетал Охабе, грызя свою седую бороду.

На том и порешили. «Вот и ладненько» - думал Крон, «пошли дела помаленьку, Охабе сварит пиво, но мне нужен еще кто-то, знающий город как свои пять пальцев»

-Эфрат, ну где там эти местные аборигены? Тащи их сюда.

А тому дважды повторять не нужно, вскочил на онегра, два раза свиснул и ускакал на поиски.

Старый друг - лучше новых двух

Еще сонце не успело подняться над миром, а неутомимые труженики полей, садов и огородов уже спешат в поле прополоть бурячек, прорвать морковку, просапать капусту. Трижды блаженны, четырежда благословенны те, кто разводит капусту. У них всегда одна нога - на земле, а другая - тут же рядом. Пусть кто угодно ведет спор о счастье и высшем земном благе, но по большому разумению за наивысших счасливцев должно почитать только тех, кто разводит капусту. Так восхвалял свой труд и будущий урожай скромный крестьянин по имени Апекс. Надобно напомнить тем, кто забыл Апекса, что вся его жизнь была наполнена множеством неожиданных поворотов и приключений, взлетов и падений. Порою он был сказочно богат, иногда нищенствовал, терпел лишения, чуть было не погиб от зубов кровожадной Сциллы и Харибды, но преодолев все трудности, вернулся к себе на родину. И теперь по завету отца выращивал бурячек, морковку, капусту, торговал в Мидгарде. С того и жил. И правда, его белокачанная капуста была лучшей из продающихся на шумных базарах города. Апекса поймали прямо на поле. Не подозревая об опасности, он шел по тропинке, мурлыкая под нос веселенькую песенку: «Расти капустка большой-пребольшой, большой-пребольшой», и даже не глядел по сторонам. Услышав шум копыт, оглянулся и увидел скачущих по полю бобов и вики, всадников которые топтали все это с мрачным удовлетворением. «Беда» - подумал Апекс и бросился бежать, но всадники уже заметили беглеца и устремились в погоню. «Держи лазутчика» - кричали воины, «стоять на месте иначе смерть», угрожали они. И Апекс остановился как вкопаный, ноги сами по себе подкосились, и он спрятался за капустную кочерышку. Подскочила погоня, загарцевали онегры, и грозный голос Эфрата привел его в чувство. Всадник ткнул ему в бок копьем, приказав подняться.

-Что ты, разбойник, тут делаешь? - допытаывался грозный воин. Апекс повиновался, встал с земли, отряхнул свой длинный халат, застегнутый на 12 деревяных пуговиц, и начал оправдываться.

-А я что? Я – ничего. Мое дело - сажать капусту, ухаживать за морковкой, пропалывать, окучивать бурячек.

-Зачем тебе все это? - допытывался Эфрат.

-Ах. мой господин, - отвечал Апекс, - не всем же быть богатыми, но все хотят быть сытыми, и не хлебом единым жив голодный рот. Овощи - это мой зароботок. Я сажаю капусту, а когда она вырастет, ношу ее на рынок вот в этот город, - он указал в сторону Мидгарда, - продаю с того и живу.

-А почему у тебя такие большие лапы? - спросил Эфрат, которого и впрямь удивил размер его рук.

-Это для того, чтобы удобнее капусту окучивать, - отвечал крестьянин.

-А отчего у тебя такие большие глазки?

-Это для того, чтобы лучше капустных вредителей высматривать.

-А почему у тебя залысины по всему телу разбросаны, и шерсть свисает клочьями? У тебя хоть не чумка, ты случаем не заразный?

-Зачем же сразу чумка? - оправдывался крестьянин, - в это время года любое животное линяе.

-Хорошо, - молвил Эфрат, - набирай побольше капусты и тащи ее к нам.

Водрузив полную корзину капусты себе на голову, Апекс едва поспевал за резвыми скакунами, повторяя как заклинание «Дай мне бог за одно тысячу, за одно тысячу». Тиран Крон, неспешно прохаживаясь меж рядами пленников, упорно вглядывался в лица стоящих пред ним простоватых жителей ближайших окресностей. А те, покорно опустив головы и не смея поднять глаза, стояли, ожидая своей участи. Кислый запах не мытых тел щекотал ему ноздри, но он, переборов в себе брезгливость, продолжал присматриваться к живому товару. Среди всего этого жалкого собрания крестьян ему приглянулся один козлорогий демонос с лицом будто высохший качан капусты. Он внимательно осмотрел пленника, и в его голове вдруг шевельнулось что-то давно позабытое, но такое знакомое. В голове, словно в зеркальном калейдоскопе, роились тысячи лиц, морд и рож, виденых-перевиденых на длинном жизненом веку.

-Я тебя уже где-то видел, или мне это кажется? - спрашивал он у крестьянина

- О великий повелитель кажется, кажется, я из местных, тут бурячек капусту выращиваю.

-Слушай, мне здается, я и голос твой знаю, или мне это только кажется.

-Клянусь, кажется, чтобы мне за одно взять тысячу, - скулил бедняга Апекс.

-Постой-ка, плут. Я определенно слышал твой голос да и видел тебя однажды. А-ну, скажи «Дыня». Медленно повторяй «Ды-ня».

Апекс перепугался не на шутку, он-то с первого разу узнал Крона и теперь дрожал словно осиновый лист.

-Я из местных, всю жизнь работаю в поле, выращиваю бурячек, морковку, капусту, дай мне за одно взять тысячу, а Дыни я терпеть не могу.

-А-ну, скажи «Дыня», - прикрикнул на него Ефрат.

–Д ы н я, Д ы н я, - промямлил Апекс.

-Ага! - радостно воскликнул Крон, - вот мы и встретились с тобой, дать бы тебе за одно тысячу плетей, - и его глаза загорелись огоньком нескрываемой мести.

И правда, было отчего загореться его зелененьким глазкам, ибо в один миг вспомнились дела давно минувших дней, преданье старины глубокой. Он молодой, красивый, летит по небу на крылатой обезьяне, добирается в Тельхирум, кругом красота неописуемая, искрятся облака, льется музыка света. И вдруг словно гром среди ясного неба налетел жутчайший ураган, небо почернело, его крылатая обезьяна разбилась в дребезги. Он же, целым и невредимым выбравшись из под обломков, купил в ближайшем селении двух ослов и повозку, погрузил на нее все самое ценное и отправился в Тельхирум сушей. Но в пути его обманул коварный плут, вместо дынь всучивший ему корзину еще не вылупившихся демоносиков. «Дай ему бог за одного младенца тысячу болячек». Встряхнув пережитое, будто сняв пелену с глаз, Крон всматривался в лицо проходимца Апекса.

-А не тот ли ты молодец, что так нечесно торгует дынями, продает одну, а загребает тысячу? - напустился тиран на свою жертву.

Разоблаченный Апекс упал к ногам Крона, молил о пощаде.

-Не убивай! Пощади! - молил он, - я сделаю все, что ты пожелаешь, все исполню.

В другой раз Крон наверняка спустил бы шкуру с этого проходимца, но сейчас ему нужны были именно такие пройдохи, и чем больше, тем лучше. Снисходительно улыбнувшись, он приказал ему подняться.

-Встань, не слюнявь мне ковры. Кто старое помянет, тому глаз долой. Считай, что ты легко отделался, из твоих дынь выросли прекрасные дети. Как гласит древняя мудрость один ребенок в доме приносит счастье, а 9 детей только умножают его в 9 раз, так что можешь считать меня самым счасливым отцом на свете, ведь я вырастил их. А вот ты, проходимец, отсиживался тут в тепленьком местечке, выращивал бурячек, капусту и знать не знаешь, где находится потайной ход в город Мидгард.

-Отчего же не знаю? Я знаю такой ход, вот только одна загвоздка, им уже давно никто не пользовался, может и нету его вовсе.

-Опять обманываешь? - наиграно строго напустился на Апекса тиран, - теперь уж тебе не сносить своей головы.

-Я не обманываю, но и правда не знаю, жив ли? мертв ли? подземный ход, может давно обвалился.

-А ты выясни, - нажимал Крон на бедного крестьянина.

-Пить дать – выясню, только доверь мне это дело, пошли на разведку в город, и я сегодня же доставлю самые точные сведения.

Крон снова ухмыльнулся, но ответил вполне благосклонно.

-Твое хвастовство не имеет пределов, но тебе повезло, что мне нужен именно такой плут и обманщик, я поверю тебе еще раз.

-Верь мне, великий тиран, верь, и я не подведу, - скулил Апекс, упав на колени. -Я клянусь пройти все преграды, проникнуть в город, не примяв копытом ни одного цветка. Я проберусь туда, куда не сумеют пролезть даже ящерицы, ибо у меня очень гибкое тело. Арии даже глазом не успеют моргнуть, а я уже перескочу через крепосные стены и пройдусь по их лагерю. Я не убоюсь ни их стрел, ни меча, ни копья, - причитал бедняга, распростершись на каменном полу.

-Ладно, встань! - приказал ему Крон, усадив на лаву возле себя, - скажи, как тебя зовут?

-Меня зовут Апекс, - отвечал он всхлыпывая, - я происхожу из древнего рода Девов, и отец мой и дед были Девы, и жыли мы тут в городке Барсиппа. Это пригород Мидгарда. Занимались торговлей, пока не пришли эти, - он кивнул головой в сторону города. Нельзя сказать, что с приходом Яриев наши дела пошли плохо, что они нас как-то притесняли. Просто испарились, канули в Лета прежние вольности, на демоносов стали смотреть словно на пержиток прошлого, вродебы их никогда и не было, и по щеке Апекса прокотилась скупая мужская слеза.

-Ладно, ладно, не плачь, - успокаивал его Крон, вытирая платочком горячую слезу, - ответь мне на чистоту, что ты ценишь превыше всего в жизни, кроме смерти?

-Конечно, капусту, мой повелитель, - отвечал Апекс, - такая уж наша крестьянская доля - любить капусту превыше всего на свете.

-Удивлен, - заметил тиран Крон, - редкими качествами твоей души, ибо в наш век желтого металла редко можна встретить бессеребрянника.

-Прошу тебя, государь, не считай меня безумцем, думающим только о капусте.

-Тем лучше, - отвечал тиран, - даю тебе задание. Проникнешь в город, отравишь пивом все городские источники питьевой воды, и я тебя щедро награжу.

-Чем отравить? - удивленно переспросил Апекс, - Пивом? Разве пивом травят врагов? Их нужно травить ядом, и чем сильнее потрава, тем лучше. Вот я, например, когда травлю капустных вредителей, то беру яд самой высокой пробы. А ты хочешь вытравить врагов пивом, да они все выпьют и еще попросят добавки.

-Вот видишь, - похлопал его по плечу Крон, - это несложное задание, сущая безделица, к тому же если тебя схватит стража, можешь смело пить пиво, не бойся, не отравишься. Но предупреждаю! Если ты струсишь или обманешь, клянусь, что найду средство разыскать тебя и тогда я уже выверну тебя на изнанку, вытряхну из твоей шкуры все внутрености, набью ее соломой и выставлю в чистом поле вместо опудала. А теперь отдохни перед заданием, а завтра в бой.

-Твоя воля – закон. И я с радостью исполню ее, - отвечал Апекс, низко склоня голову.

Приказав страже никого к себе не впускать, Крон наглухо затворил все окна и двери, уселся за письменный стол, разложил множество самых разнообразных книг и пергаментов, стал читать все книги без разбора, делая какие-то выписки и пометки в тетрадь. Иногда он что-то зачеркивал, иногда по нескольку раз подряд произносил то или иное слово, вслушиваясь в каждую букву. Многие думают, что слово - это так, пустой звук. Вылетело точно воробей - и нет его. Но это не так. В начале всего возникло слово, и это слово было у бога. И даже само слово было «Бог», так как в самом начале оно было только у него. И через него все начало быть, и без него ничто не начало быть, что начало быть. В нем и только в нем была жизнь и свет, и даже тьма не обьяла его. А так как Крон, будучи от рождения богом, прекрасно понимал, какой огромной и разрушительной силой обладает это, казалось бы, незначительное на вид соединение шипящих звуков, из которых и образуется слово, то и задумал, изменив структуру слова, создать страшное словарное оружие. Для этого он прочел множество пергаментов и папирусов обо всех звездах, какие только есть на небе. О растениях и кореньях, какие только бывают на земле. Обо всех минералах и редких камнях, числа которым не счесть, ибо их столько же, сколько гальки на берегу моря. Пытаясь при помощи минералов найти такое соотношение первовещества, при котором произошло бы полное изменение свойств словарной материи. Надобно заметить, что Крон в своей домашней лаборатории частенько проводил всевозможные опыты. Иногда он выращивал драгоценные кристалы, иногда пытался сварить самородное золото, но теперь задачка была посложнее, и он с жадностью перечитывал знаменитую книгу камней, в которой помимо прочего говорится, что всех высший творец наделил драгоценные камни даже большей силой, чем травы. Например, критский Агат нейтрализует яды и укрепляет зрение, это может пригодиться делал себе пометки в тетрадь. Халцедон приносит победу. «Это то, что мне нужно». Зеленая Яшма лечит простуду и водянку. Хризолит отганяет злых духов. Аметист удерживает от пьянства. Сердолик сдерживает гнев. Селенит очень хорош для обустройства пчелиных ульев, а также обладает общеукрепляющими свойствами. Сапфир, от природы холодный камень, избавляет от лихорадки и помогает справится с избыточным потоотделением. «Вот оно!» - радовался Крон, «как я раньше не сообразил, что только минералы, обладающие воистину уникальными свойствами, помогут создать психословарное оружие, с помощью которого я одолею этих триждыклятых Ареев».

Отбросив книги в сторону, он закрыл глаза и некоторое время анализировал полученую информацию. И надо заметить, что вскоре в его голове родился четкий план, основанный на точнейших научных расчетах.

-Значит так. Нужно от множества камней и минералов взять саму суть первовещества земли, воздуха, огня и воды, смешать их с философским камнем в нужной пропорции. А в этом деле мне поможет божество огня, ибо только огонь живет в каждом минерале. Да что там минерале, вся наша земля и есть живой огонь.

Подойдя к очагу, он развел большой костер бросив туда множество благовонных трав. Скоро шатер наполнился густым облаком дыма, а Крон стоял рядом и все бормотал какие-то непонятные слова, пытаясь оживить первобожество, живущее в каждом очаге. Это были очень страшные заклинания, слышать которые непосвященным было равносильно самоубийству. Стараясь не пропустить ни одной буквы, он вложив в свой голос звон меди, крепость булата, силу урагана, зачитывая их над священным огнем. «Прунг фрест стринст саргдаманд строхдт дрдс пагг брледанд» - читал он по слогам, и от его слов очаг разгорался все сильнее и ярче. Вместе с едким дымом огня тесное помещение наполнялось страшными словами заклинания. «Рукт пкальдраг близ кальмух друпп дельшейп плистрынг дльрнд додольбуп брент мик шмик зринквольд бе винс ме деррс корделис хур джокстетзампердс ту лох чох чох». От этого дым стал сгущаться все сильнее и сильнее, он становился вязким, тягучим, из него образовалось еле уловимое бестелесное очертание чего-то величественного, и тут же пред ним из огня да полымя возникло божество. Каждый, кому хоть раз довелось узреть его божественно-одухотворенную суть, познать среди ярких всполохов огня его просветленный лик, не мог не отметить, что над всем сущим на земле властвует огонь, и только сила огня заставляет планету Земля жить, дышать и вращаться. Пыхнув жарким всполохом искр, божество огня уставилось на Крона огнено-рыжим глазом, спросило:

-Чего ты хочешь?

И стены замкнутого помещения задрожали от его жаркого голоса.

-Мне нужен минерал, способный изменять структуру речи, - молвил тиран таким голосом, будто имел право приказывать божеству.

-Такого в природе не существует, - отвечало ему жаром пышущее божество, обидевшись его приказному тону.

-Но мне оно очень нужно, - повторил свою просьбу тиран, угрожая божеству кувшином с водой. - Считаю до трех, а не то затушу тебя водой.

При виде воды, своего естественного врага, дух огня просто вскипел гневом и ярким пламенем.

-Ты требуешь у меня невозможного да еще и угрожаешь, сам того не подозревая какие беды можешь накликать на свою голову.

-А что мне остается делать? - оправдывался Крон, - я у этого злополучного Мидгарда застрял будто в топком болоте, даже жабы в окресностях не кумкают, а все время квакают: «Крон ква ква грозился с ходу взять город, хвастун ква ква ква».

-Все ты выдумываешь, - отвечало жаром пышащее божество огня, проникшись его заботами, - лягушки квакают на погоду и не более того. Если хочешь, я могу научить тебя их языку, но, к сожалению, овладев их языком, ты напрочь забудешь свой. Так что выбирай.

-Пусть себе квакают, сколько хотят, - отвечал Крон, - мне нужен минерал, способный изменять структуру речи.

-В чистом виде такого минерала не существует, - отвечало первобожество, - его нужно синтезировать из нескольких минералов при помощи философского камня.

-Давай меняться, - предложил тиран, - я тебе свой перстень с большим жабьим камнем, между прочим редкая вещица, подарок царя Тартара, а ты мне - философский камень.

Завидя прекрасный жабий камень, глаза духа огня на миг блеснули вспышкой яркого пламени.

-Неужели это тот самый жабий камень царя Тартара, - томно шептало божество, - отдай его мне, я давно о нем мечтаю.

-Давай, - согласился Крон и, сняв с руки перстень, отдал его божеству.

И сейчас же огонь в очаге воспылал ярким пламенем. Огненные языки лизали зеленый камень, а божество блаженно шипело и фыркало искрами.

-Будь по-твоему, маленький народ земли Тельхины помогут тебе отыскать заветный камень, - ответило божество, растаяв облаком белесого дыма.

Костер в очаге еще какое-то время горел угасая, а затем пропал, и тотчас земля задрожала и разверзлась почти у самых ног, а в расселене открылась каменная плита с ввинченым посредине медным кольцом. Крон разбросал землю и увидел, что кольцо прикреплено к мраморной плите. Сколько он не старался, ничего у него не получалось. Плита сидела в земле как вкопаная, и тогда ему на помощь пришел медный лом, случайно оказавшийся у него под рукою. Так при помощи лома плита чуть-чуть сдвинулась с места. «Ага» - возликовал он, -«против лома нет приема», поднатужился, и после нескольких попыток она поддалась, сьехала в сторону. Под ней оказалась лестница, ведущая в подземелье. Он осторожно спустился вниз и на глубине двухсот сорока метров, нос в нос столкнулся с небольшого росточка Тельхинчиком.

-Я знаю, зачем ты пришел, - вместо приветствия пропищало зелененькое существо по имени Липпипидория, - садись в колесницу, поехали.

Крон неоднократно бывал в подземном царстве, поэтому быстренько уселся в плоскую тарелку, и та, рвонув с места, унесла их буквально к центру земли. Липпипидория сидел рядом и будто кучер правил этой замысловатой колесницей.

-Вот бы нам такую технику, - мечтательно изрек Крон, в глубине души завидуя жителям подземной страны.

-Вам нельзя, - отвечало маленькое зелененькое существо, - вы еще мозгами не доросли до такой техники.

-Мы не доросли? - чуть не обиделся он, но промолчал. - Мне камень нужен философский, поможете или тоже мозгами не доросли?

-Я считаю, не доросли, - чуть злобно отвечало зелененькое существо, но мне приказано помочь вам, и я выполню свою работу.

-А чего ты так злишься? - напустился на Липпипидория тиран Крон, - ты что-то имеешь против меня лично?

-Да имею, - чуть зло отвечал зелененький человечек, - вы там наверху все чекнутые, все, что попадет к вам в руки, превращается в оружие для убийства себе подобных. Вот и сейчас войну затеяли, а могли бы жить в мире, развивать науку, и технику себе во благо, процветать.

-Вот победим Ариев - и будем процветать, - язвительно ответил тиран. Маленький зелененький демоносик по имени Лаппипидория сочувствующе посмотрел на Крона, махнул рукой, показывая в сторону.

-А тут у нас устроены подземные мастерские, где мастера-литейщики плавят металлы в любых сочетания, от простых до сложных. А там, - показал он куда-то в даль, - мы выращеваем грибы и плесень.

-Грибы вы едите вместо хлеба, это я знаю, а плесень зачем выращиваете, неужели вы и плесень кушаете? - поинтересовался Крон.

-Из плесени мы добываем самые что ни на есть целебные лекарства от всех болезней, вот если бы ты пожевал немного плесени, в один миг выздоровел.

-Ты намекаешь, что я болен? - чуть не с кулаками напустился на Лаппипидория тиран.

А тот, как ни в чем не бывало, ответил:

-Я намекаю, что вон за теми железными дверьми находится то, что ты ищешь. За этой дверью храняться собрание самых редких камней и минералов, там же находится и философский камень. Войдя туда ты берешь на себя огромную ответственность, ибо только от тебя в дальнейшем будет зависить судьба земли и всех живущих на ней. Помни, обращаться с философским камнем нужно бережно, ибо он в состоянии осушить моря, затопить сушу и воздвигнуть горы среди песков пустыни. С его помощью мы могли бы с легкостью взорвать всю землю, но никогда этого не сделаем, ибо живем от земли, от нее и кормимся. А вот у вас, у земных демоносов, руки так и чешутся повывернуть всю землю на изнанку.

-Отворяй дверь, - приказал тиран голосом не терпящим возражений, - не твоего ума это дело, вот и не лезь туда со своими дурацкими советами.

-Запомни, тиран всея ойКумены, - пропищал зелененький Тельхинчик по имени Лаппипидорий, - мне поручено тебе передать дословно. Мы, Тельхины, помогаем тебе в последний раз, больше на нашу помощь можешь не ращитывать.

-Ну, и не надо, - дерзко ответил Крон, отворяя железную дверь.

Внутри одна за другой располагались четыре коморки. Первая была снизу доверху наполнена серебром, вторая - золотом, третья - драгоценными камнями. В четвертой, самой просторной, не было ничего, кроме возвышения из черного камня, на котором стоял совсем маленький, не больше лимона, овальный ларчик из чистого хрусталя. Крон первым делом подошел к хрустальному ларчику и открыл крышку. Яркое пламя осветило коморку, оно горело и сверкало, переливаясь всемя цветами радуги. При виде такой красоты его глаза загорелись красным блеском. «Так вот ты какой», - протянул он свою руку к заветному камешку. От прикосновения чужих рук философский камень тут же вспыхнул ультроморенговым свечением. Не привыкший к такому фееричному выдению, Крон в миг ослеп и тут же, прикрыв крышку хрустального ларца, сунул ее за пазуху. «Превосходно!» - радовался ослепленный Крон, на ощупь пробираясь к третьей коморке, доверху забитой драгоценным камнем, будто слепой котенок он натыкался на какие-то предметы, разбивал кувшины с драгоценностями, не разбирая, что за камни ему попадаются в руки, он хватал их все подряд и запихивал в мешок. «Там разбирусь» - твердил он сам себе, загребая все что непопадя. Взвалив все это добро себе на плечи, он с большим трудом выбрался на поверхность земли. Оттирая пот, высыпал несметные сокровища прямо на землю.

-Стража! - громко крикнул Крон, - приведите мне двух приговоренных к смерти демоносов из местных аборигенов, досконально знающих ярийский язык.

Когда их привели, он первым делом приказал освободить их от оков, всячески обласкал, накормил, напоил, а затем стал допытываться, не смогли бы они провести войска в город и вообще хотят ли они помочь ему. При этом он обещал их выпустить на волю и взять с собой в город, наделив такой же добычей, как и всех остальных воинов. Когда пленники уяснили, что от них собственно хотят, они с радостью согласились, наперебой предлагая свои услуги.

-Расказывайте, расказывайте, - просил он их, при этом старался уловить каждый звук их голоса. Замыслив изменить структуру слова, он старательно запоминал каждую интонацию, каждое ударение их голоса. В общем и целом человеческий язык ничем не отличался от демонического языка, но в нем встречались такие звуки, которые, казалось, исходили из самих глубин горла и не походили ни на что, кроме как на рев быка или кваканье лягушки. Крон не переставал удивлятся, зачем эти местные аборигены, разговаривающие на языке Ариев, сознательно причиняют себе такие неудобства, издавая столь сложные звуки, вместо того, чтобы говорить просто и естественно, как это обычно делают все демоносы. А те и не подозревая, что над ними проводятся тайные опыты, говорили без остановки. Крон тем временем слушал, запоминал, анализировал и в скоре проделав сравнительную характеристику, ему удалось класифицировать все гласные, отделив их от согласных, а твердые - от шипящих и свистящих звуков. Затем изучив досконально каждое слово, постиг их тайную основу и решив, что дело сделано, перешел от слов к делу...

-А теперь за дело, - скомандовал Крон, заставив их толочь в ступе драгоценные камни, смешивая критский Агат, нейтрализующий яды, с Халцедоном, приносящим победу. Зеленую Яшму, способную вытягивать на себя жар и горячие соки, смешивал с Хризолитом, который одним своим видом отпугивал злых духов. Пока один абориген перетирал в своей ступке драгоценные минералы, второй превращал в пыль Аметист, способный сдерживать гнев и успокоить нервы. Добыв нужное количество минеральной пыли из Халцедона, Хризолита, Яшмы, Агата и Аметиста, тиран Крон смешал все это с пылью Сапфира, очень холодного камня, способного заморозить даже мысли, добавив туда лунный камень Селенит, вызывающий желание выть по ночам. Когда со всем этим было покончено, он самолично растолок в третьей ступке магнитный камень, способный притягивать и закреплять все минералы в единое целое. Взяв большой медный горшок, он ссыпал туда все минералы, добавив немножко Гремучи, Луги и чуть больше Вспучи да каплю Кручи, а также в равных пропорциях Жаду и Ложеточу, Млечу и Лечу, Бучу и Бегучу, Лють и Бурю, Алчицу и Волчцу, Доль, Звонь и Молонью, Ровь и Тарачу. И тут же закрыл все это плотной крышкой. Все, кто находились в помещении, с ужасом прислушивались к процесам, происходящим внутри сосуда, где за толстыми медными стенками буквально клокотало минеральное снадобье. Через время минеральные процесы брожения окончились, и Крон уже безбоязненно открыл крышку, заглянул внутрь, помешивая содержимое большой деревяной ложкой. Зачерпнув ложкой это минеральное варево, замешанное на Гремучуче и Луге, Вспуче и Круче, Жаде и Ложеточе, Млече и Лече, Буче и Бегуче, Люте и Бурюче, Алчице и Волчце, Доле, Звоне и Молонье, Ровь и Тараче, он протянул ее подопытному, заставил его облизать ложку.

-Что это? - смущенно вопрошал тот.

Но тиран голосом, не терпящим возражений, приказал: «не бойся, это не пиво, не отравишься». Тот исполнил приказание, лизнул, скривился, глаза его расширились, а язык позеленел.

-Это точно не пиво? - отвечал он, - это какая-то настойка на клопах.

-Отлично, отлично, - радовался Крон, - теперь настала очередь приправить минеральное варево заветным снадобьем.

Он вынул из-за пазухи маленькую шкатулочку, не больше лимона, раскрыл ее - и о, диво! шатер пронизали лучи философского камня, испускающие свет невидимого ультроморенгового свечения. «Всех высший Хаос!» - вскричали подопытные и упали ниц на землю, боясь поднят глаза. Крон же, прикрывая глаза рукой, взял из шкатулочки щепотку желтого порошка и бросил его внутрь сосуда. И тотчас расплавленная масса засверкала, переливаясь из пустого в порожнее, наполняя собою все четыре стихии земли, воздуха, огоня и воды, каждая из которых смешиваясь, отбирала, втягивала в себя свойства множества минералов. Сухой пар превращался в мокрый, горячий - в холодный и все это клокотало и пенилось. Пока суть да дело Крон сверялся с инструкцией, перечитывая древний папирус. Соотношение первовещества и качество продукта определяла формула соотношений. Следуя инструкциям можно было превращать одну форму материи в другую, по этой не сложной формуле, изменяя соотношение стихий, можно было получить из жидкости порошок или пар в зависимости от того, что было необходимо. «Для начала испытаю жидкость» - решил он, зачерпнул ложкой варево и вылил его в два разных сосуда с нектаром. В один сосуд он капнул всего несколько капель минерального отвара, во второй - чуть больше. Подопытные демоносы не видели всего этого, продолжая лежать на земле.

-Встаньте оба! - приказал им тиран и с подкупающей улыбкой на устах протянул кубки. – Пей, - приказал он, и те повиновались ему. В это самое время в царский шатер с докладом вошел Эфрат. Он, как и положено воину, взял под козырек. Но Крон знаком остановил его «потом-потом», сам же обратился к подопытным.

-А-ну, отвечайте, все ли у вас в порядке? - пристально вглядывался в их лица и не замечал никаких изменений.

-Да вроде бы нормально, - отвечал один из них покашливая, - вот только в животе моем что-то бууулькнуло, - отвечал он каким-то плавным, растянутым во времени голоском.

-И в моем шквандаракнуло, - подтвердил второй.

-Неужели работает? - с жадностью вслушивался он в их речь, в изменение фонетики, а те, не подозревая подвоха, болтали как заводные. Это хмельной нектар развязал им язык.

-У меня в животе бу бу ль абль барильдим готфана дем мин альбо бордик фольброт рингаум альбарасин бу бу ль к к нуло, - повторял подопытный слабоусвояемые слова, при этом его голос дрожал от волнения.

-Да нет же, это у меня шква н да рак-под задикин альмин энтот даль хебен энзуим кутхим аль дум алькатиш ним брр декот порт мин микайс им эндот прух доль майзулюм холь мот даперильрим лупальдас им вольдемот нин хур доваст мнарботим дель гум пальфрапин дух им скот прух туле мин фильрих ам копин бутамен, шкварндаракнуло.

-Что тут происходит? - удивленно интересовался Эфрат.

-Это наше победоносное оружие на выравнивание горла и прочищение речи, -объяснял ему Крон, расплывшись в щасливой улыбке. В сущности речь любого живого существа состоит из множества внешних звуков, которые произвел язык во время движения.

-А гланды? - переспросил Эфрат, - разве они не участвуют в разговоре?

-Конечно, учавствуют, - подтвердил Крон, - вместе с глоткой гланды образуют некий резонатор, назовем его толкатель воздуха. Будучи двигателем, он толкает воздух и тот бъется о твердые части неба, отчего и происходит звук.

А подопытные демоносы в это самое время болтали как заводные, ибо во рту у них творилось абсолютно не поддающееся вображению завихрение языка. Их речь становилась все более неясной, расплывчатой, иногда они пытались прокашляться, но вместо кашля из их ртов на землю сыпались полные пригоршни замерзших слов, похожих на разноцветное драже. Эти красные, зеленые, голубые и желтые слова падали прямо на пол замерзшими льдинками, от которых так и веяло холодом. Крон поймал несколько красных слов, отогрел их на ладони, они растаяли будто снег, превратившись в звуки. И только тогда их можно было услышать, но разобрать что они значили было невозможно. Воистину это был настоящий тарабарский язык за исключением одного очень длинного слова, которое едвали умещалось на ладони, оттаяв оно издало звук, подобный тому, какой издают каштаны, когда лопаются на огне. Эфрат немало подивился такому чуду, ибо ему под руку подвернулись самые неудобоваримые и еле выговариваемые слова, он хватал их своими пазурами и целыми охапками подбрасывал в воздух. Те, перемешавшись друг с другом, образовали новые словосочетания, от которых буквально бросало в дрожь, ибо смешавшись, они превращались в колкие слова. Слова, навоящие ужас и не весьма приятные с виду. Слова окровавленые, которые, как пояснил Крон, иной раз возвращаются туда, откуда исходят, то есть в перерезанное горло. Когда же в скорости горло у подопытных кроликов отаяло, то все услышали странную тарабарскую речь «Гин-чин, гин-чис, тик, бей, кроши, бреден, бредак, фрр фррр фррр». А второй подопытный все время силился что-то сказать, но из его горла вылетали только «Бу бу бу трак трр трр он оно уу уу у он гот могот» и еще какие-то тарабарские вывражения, которых нельзя было разобрать.

А Крон спокойным, ровным голосом пояснял всем присутствующим, что все это не воинственный кличь и не ржание боевых драконов, а всего лишь действие химических реактивов, застрявших у них в горле. Затем из ртов подопытных вырвались речи грубые, и напоминавшие по звуку бой барабана, дудку, рог или трубу. Право же, это было незабываемое зрелище! Эфрат своими шершавыми ладошками начал сгребать случайные слова, пытаясь наполнить ими пустой горшок, оправдываясь, как знать, когда нам может пригодится то или иное слово, где нужно вставить то или иное выражение, вот и сгребал их хазяйственный Ефрат про запас. К сожалению Крон заретил ему это делать, объяснив, что глупо беречь то, в чем никогда не бывает недостатка. У нормального демоноса всегда в запасе есть колкое, меткое, перченое словцо, ибо все добрые демоносы в соленых словцах не нуждаются.

-А с этими что делать? - интересовался Эфрат, - может попробовать вылечить их? Я знаю одно прекрасное средство для омоложения всего организма.

-Незачем лечить этих глупцов. Черную голову чем ни смажь, все равно не станет она белой. Возьмите их и посадите в самую глубокую яму, дабы избежать эпидемий в нашем войске, а когда начнется штурм, катапультируйте их вмесе с огненным зельем.

-А когда начнется штурм? - интересовался Ефрат.

-Скоро, очень скоро, - заверил его тиран Крон, - можете потихоньку готовиться, через пару-тройку дней выступаем. А пока снаряди воинов, пусть раздобудут мне пчел, самых кусючих, шмелей самых гудючих и шершней самых злобных. И все это пусть доставят прямо сюда как можно осторожнее.

-Есть, - ответствовал Эфрат и через какоето время царственный шатер превратился в самую настоящую пасеку. Два десятка ульев-дуплянок с жужжащими в них насекомыми буквально набросились на сладкий мед.

-Кушайте, мои детки, кушайте, - приговаривал Крон подсипая, в бочку меда ложку психотропного порошку, а те с жадностью наедались сладким медом, и ели его до тех пор, пока совсем не замерзли. Так и застыли жужжащие шершни у миски со сладким медом. Взяв несколько шмелей в руку, он отогрел их своим дыханьем. Оттаявшие шмели, гневно шипя, в ярости метались взад и вперед и, словно безумцы, лишенные разума, набрасывались на демоносов кусаясь. При этом они все время пытались укусить за горло, лезли в рот, кусали и жалили в язык. Сотворив небольшое смятение в лагере, они успокоились только тогда, когда их удалось прихлопнуть стоптаным тапочком.

-Отлично, - восхитительно слушал тиран бредовые тарабарские речи ужаленых демоносов, их речь стала до того неузнаваемой, что никто из присутсвующих не мог разобрать даже несколько словечек.

-Что делать с ранеными? - вопрошал Эфрат, - лечить или катапультировать в город вместе с теми безумцами?

-Ну их, - махнул рукою Крон, - немедленно приведите ко мне этого пивовара.

-Ты сварил пиво, - строго спросил он у старика Охабе.

-Можешь не сомниваться, - заверил его пивовар, - у меня еще никогда не получалось такого питья, ядренное, хмельное. От одной только капли смеются женщины, от двух мужчины стают хмельными, три - храбрым радость доставляет, четыре -глупцов на драку толкает. Надо бочки им наполнить, отнести его на погреб, пусть немножечко побродит.

-Сейчас проверим, что это за пиво такое, - молвил Крон, всыпая в боченок горст заветного порошку. И тотчас же в березовом ушате произошло замешательство, хмельной напиток вспенился, через край оно стекает, убежать на землю хочет, и утечь стремится на пол.

-Вот так пиво, - удивленно хлопнул в ладоши Охабе, - я такого еще не видел, можно попробовать?

-Нет, - строго настрого приказал Крон, - пить его ты не должен, но если прийдется, можешь пить смело, не отравишься. А сейчас собирайся, я дам тебе проводника, проберешся в город Мидгард, отравишь этим пивом все колодцы, ручьи и источники. Сдалаешь, как я сказал - получишь по заслугам.

-Я готов, - отвечал Охабе.

-Запомни, - напутствовал его Крон, - наступление начнется через несколько дней, за это время ты должен выполнить мой приказ.

-Служу народу ойКумены, - вытянулся он по стойке смирно.

Лайлап

Справившись с делами, Крон заскучал. «Где мой верный Сабскаба? Вот бы он порадовался за меня, ведь такое дело сладил, кому расказать - никто не поверит. Ей богу без него смертная тоска меня заедает, хоть сиди, хоть спать ложись - все едино». А в это самое время Сабскаба, пользуясь поддержкой своего слуги Бончо да покровом ночи, выкрал две ракеты «Миш Мак» самой разрушительной силы и быстрее ветра домчался в маленький рыбачий поселок, где их уже поджидала быстроходная галера, увозя к намеченной цели. Сделав небольшую остановку на острове Керкина, они пополнили запас продовольствия и на надутых парусах устремились прямиком в город Тир. В Тире они первым делом отправились на базар, купили нескольких вьючных животных. Сабскаба долго торговался, пока не купил себя онегра по вкусу. Не то чтобы он выбирал онегра для себя лично, вьючное животное ему было нужно для перемещения взрывоопасного груза, поэтому требования, которые к нему выдвигались, были повышеными. Онегр по кличке Драмадер был необычным онегром рыжей масти с подпалинами на животе, спине и боках, но и самым огромным, какого когда-либо видел свет. К тому же упрям, как осел, с коровьими повадками. „Это кровь у него такая горячая”, - объяснял продавец, расхваливая свой товар. „А пальцы на ногах такой длинны, для того чтобы лучше хвататся за колючий кустарник. А длинные уши, чтобы понимать любую команду с полуслова”. Но особенным отличием онегра был его четырех угольный хвост с пучками волос, торчавшими во все стороны, как щетина у ежа. При виде столь редкого скакуна Сабскаба воскликнул: „Вот скакун достойный нашей тайной миссии, не хуже Скифера-зверя”. Быстро сторговавшись с купцом, он навючил ему на спину ракеты Миш Мак, и они, не мешкая ни минуты, отправились в путь. Все бы ничего, да в торопях, забыв присесть на дорожку, их подстерегало тысячи больших и малых недоразумений, то одно не заладится, то другое. Вскоре выяснилось, что все их онегры, кроме Драмадера, издохли, а продукты питания пропали, прийдя в негодность. Поголодав день, второй и третий, путникам сделалось грусно, а тут еще эти звуки. В пустом животе все время слышались посторонние шумы, урчание да бульканье, отчего казалось, что там поселился целый выводок голодных бур-бурок. Чтобы как-то скрасить путь дорожку, они развлекали друг друга разговорами. Бончо как обычно расказал полсотни самых удивительных небылиц. Только Сабскабе было не до чудес.

-Перестань сочинять нелепицы, лучше раскажи земную быль да поправдоподобнее.

-Ладно, - отвечал верный слуга, - был у меня один случай. Отправился я и еще несколько таких же, как и я демоносов, в путь. Ехали мы, ехали, и вдруг видим посреди поля стоит большое блюдо с еще горячей полбой, а сверху лежит жирная такая перепелочка Ух! просто обьедение. А вокруг никого, ни одной живой души. Сабскаба как услышал эти сказки, так его челюсть и отвисла.

-Что за чушь, да кто поверит этому, опять все выдумываешь.

-Ничего я не выдумываю, - оправдывался Бончо.

-Но ведь такого не может быть, - настаивал Сабскаба.

-Почему же не может быть? Представь себе, хазяин, вот такую картину. Например, отправилась веселая компания погулять в степь, растелила скатерть, поставили миску с полбой, жирную перепелку, и только собирались приступить к еде, а тут как тут нагрянули разбойники. Все и разбежались кто куда, разойники бросились их догонять, так никто назад и не вернулся. А мы подоспели вовремя и не мешкая приступили к еде.

Голодный Сабскаба смачно облизнулся, сам принялся небылицы накручивать.

-Знаешь, какой я меткий стрелок? Однажды я бросил свое копье в косулю и с первого броска прострелил ей копыто и кончик уха.

От услышаного очи у Бончо раскрылись больше прежнего, а с уст слетели неуверенные слова.

-Знаешь, хазяин, я думаю, что у тебя действительно язык без костей. Стоило тебе убить ворону, а ты говоришь, что убил орла, разве можна сделать такое?

-И ты туда же, ничем не лучше моей матери, она в детсве мне всегда говорила, что мой язык не имеет костей, суглобов и хрящиков, что я пустомеля и выдумщик.

-На счет костей судить не буду, - отвечал Бончо, - наверно их у вас, хазяин, отродясь не было, а вот хрящиков было хоть отбавляй.

-И ты мне не веришь! а зря, дело было так. Когда я бросил копье, косуля в это время чесала копытом за ухом, вот копье и пронзило все это насквозь.

-Я думаю, хазяин, - молвил Бончо, - с таким талантом мы просто не имеем права голодать.

-Что ты предлагаешь? - удивленно вопрошал он.

-Я думаю, нужно устроить великую охоту.

-Гениально! - вскричал Сабскаба, он очень любил охотится, - вот только одна загвоздка. У нас нету охотничей собаки, без которой и охота не в радость. Что же это за охота без гончего пса? Разве что ты, Бончо, будешь мне вместо собаки.

-Какой из меня пес, - отвечал верный слуга, - у меня не получится, я и гавкать то как следует не умею.

-Раз я сказал, значит должно получится. Это приказ. Ты на себя со стороны посмотри - вылитая псина. Назову тебя Лайлап, - и он бросил ему собачью шкуру, - одевай быстрее! С этой минуты я приказываю тебе стать похожим на псину.

-Почему бы и нет, - ответчал Бончо, - в такой шкуре из меня получится прирожденный цепной пес, пуще прежнего буду за дичью бегать, всех облаю.

На том они и порешили. Бончо полностью вжился в роль гончего пса Лайлапа, Сабскаба же взял острое копье и отправился на охоту.

-За мной, Лайлап, - скомандовал он, и пес, исполняя команду, весело виляя хвостом, побежал следом за хазяином. Зайдя в лес, Сабскаба начал кидать камешки в лесную чащу, чтобы спугнуть зверя и все время свистел собаке: „заганяй, Лайлап, заганяй”. А тот и рад стараться, бегал среди одуванчиков, ганялся за мухами, лаял и рычал на стрекоз, а в это самое время из чащи леса выбежала большая красива косуля. Лайлап с визгом и гавканьем бросился на добычу, не оставив без внимания и другую дичь. Догоняя косулю, он одновременно поймал на лету 7 крупных дроф, 26 серых куропаток, 32 краснух, 16 фазанов, 9 бекасов, 19 цапель, 32 диких голубя, а ногами затоптал то ли 10, то ли 12 зайчиков, выскочивших из норы, и одну жирную белку. Сабскаба обрадовался и начал на все лады расхваливать пса: „какой ты молодец, Лайлап, просто цены тебе нету!” - хвалил он его. А Лайлап рад стараться, будто понимая хазяина, довольно вилял хвостиком, повизгивал.

-Бери добычу на плечи и неси домой, - приказал охотник.

-Что ты, хазяин, - отмахивался своим хвостиком пес, - собаки не носят добычу на плечах, сами охотники несут добычу.

Некуда деваться Сабскабе, пришлось ему взвалить на спину косулю, туда же взгромоздить 7 крупных дроф, 26 серых куропаток, 32 краснухи, 16 фазанов, 9 бекасов, 19 цапель, 32 диких голубя, 10 зайчикой, одну жирную белку и тащить все это добро на себе. Чуть живой добрался Сабскаба к походному шатру, захекался, вспотел так, как будто в речке выкупался, ведь носить тяжелую ношу ему было непривычно.

В шатре, сбросив оленя и остальную дичь на пол, Сабскаба отдышался и приказал псу.

-А-ну, Лайлап, обпатрай дичь и нареж мяса.

-Но ведь собаки не умеют этого делать, все это делают охотники, - пролаял пес.

Пришлось охотнику самому свежевать косулю, патрошить птицу. Нарезал он мяса и говорит:

-Теперь, Лайлап, свари и нажарь мяса.

-Где ты, хазяин видел, чтобы собаки варили и жарили мясо? - лаял пес в ответ, - все это делают охотники.

Нечего делать, пришлось Сабскабе жарить мясо самому, а псина все это время спала, положив голову на подстилочку, пушисты лапки в головах, мохната шубка на плечах, спит, не просыпается. Когда мясо было готово, Сабскаба накрыл стол, положил мясо на блюдо, разбудил Лайлапа и говорит:

-Что это за еда без хлеба и зелени? Пойди хоть желудей насобирай, дикого лука нарви, трюфелей поищи.

-Что ты, хазяин, - отвечал пес, - разве собаки собирают желуди?

Сабскаба молча поднялся, взял корзину и отправился в лес за желудями. А Лайлап сел и начал есть жареное да паренное мясо, а когда наелся, перевернул блюдо и лег спать на подстилочке. Пушисты лапки в головах, мохнатая шубка на плечах, спит не, просыпается. Побродив по лесу, Сабскаба ничего не нашел, махнув рукою, вернулся назад. Смотрит, а блюдо перевернуто, от косули только гора обглотаных костей, от дичи - одни хрящики, а мяса совсем мало.

-Лайлап! - вскричал Сабскаба, - кто это слопал все мясо, почему ты не стерег господское добро?

-Я сам все сьел, - отвечала псина, - знающие демоносы издавна поговаривают, собаку наставляй, кота поучай. А вы, хазяин, не хотели не наставлять, не поучать. Вот и имеете то, что имеете.

-Ах, ты ж, собача морда! - вскричал Сабскаба, хватаясь за свою семижильную плеть, да разве можна угнаться за Лайлапом. Того и след простыл. А когда Сабскаба остыл, то окликнул верного пса. Лайлап прибежал, начал ласкаться, терся о его ноги и так нежно посмотрел на хазяина, что тот растаял. Чтобы еще больше смягчить вину, ласково тявкнул „хватит сердиться, хазяин, там мяса еще много. Я, как все псы, припрятал немножко на черный день”. Носом отрыл землю, протянул хазяину как другу мясо: „еж, не обляпайся”. Пришлось Сабскабе довольствоватся малым. Сел он доедать что осталось, а пока ел, надумал посчитаться с коварной псиной, и надумал он вот что. Говорит: „зря я сам не стал собакой, я всегда им немножко завидовал, бегают себе, гавкают, горя им нету, завтра я сам буду собакой, а ты станешь охотником”. Бончо с превеликой радостью согласился на это. На следующий день они снова отправились на охоту. На этот раз Бочо горделиво расхаживал с копьем и свистом подганял собаку разыскивать дичь. А Сабскаба, изображая из себя грозного Лайлапа, весело помахивая хвостиком, бегал, выганял дичь из лесной чащи. Побродив по лесу они заметили добычу, которая укрылась в колючем кустарнике. Охотник начал свистом подохочевать псину „ищи-ищи”. А Лайлапу совершенно не хотелось лезть в колючий кустарник. Пришлось охотнику выламать хорошую дубину и, ругая пса на чем свет стоит, дубиной загнать его в колючие заросли. Когда им удалось поймать оленя, охотник говорит псу: „Возьми добычу, неси назад”.

-Собаки не носят добычу, - отвечал Лайлап, весело помахивая хвостиком.

Грустно вздохнув, охотник взвалил тяжелую ношу на плечи и понес. Дома он сказал псу: „Помагай свежевать добычу, нарезать мясо”. Лайлап снова пролаял „собаки не умеют ни шкуру сдирать, ни мясо нарезать”. Освежевав оленя, Бончо молвил псу: „подбрось дров в огонь”. „Что ты, хазяин? Собаки не умеют подбрасывать дрова” - злорадно отвечал Сабскаба. Когда мясо было готово, Бончо выложил его на блюдо, накрыл стол, а потом взял веревку и, надев ее на шею пса в виде ошейника, начал поучать. «На стол не лазить, мясо не есть» - приговаривал он, а затем подумал, подумал и говорит: «Вижу, что мои слова до тебя не доходят. Лучше я тебя привяжу». Сказав так, он привязал его к дереву. «Вот так сиди тут и сторожи мясо, а я схожу поищу желудей». Сабскаба в начале думал, что Бончо шутит, да не тут то было. Пришлось ему сидеть на привязи перед мясом, которое так апетитно пахло. Когда же Бончо вернулся из леса, принес желудей, накопал трюфилей, нарвал дикого лука, кинзы и сельдерея, сел и начал уплетать. Глотает он куски мяса, соль прямо в рот посыпает, олений окорок жует, желуди хрумкает, требуху да трюфеля наяривает, зеленым луком заедает, большими кусками откусывает и смачно так чавкает. От одного вида Лайлап чуть не удавился, так ему кушать хочется, сто раз уже облизнулся. А охотник псу косточки бросает да еще и приговаривает: «Хазяину - мясо, а тебе – косточки. Разве бывает на свете что-то лучше костей?» Поиздевавшись над псом, Бончо встал, снял ошейник и говорит: « Прости меня, хазяин, я сегодня причинил вам столько обид, вы хоть на меня не сердитесь». «Чего бы я на тебя сердился», - отвечал Сабскаба, «ведь я сам предложил поменятся местами». Скинул Лайлап шкуру собачью и стал прежним Сабскабою, сытно подкрепившись блюдами горячими, холодными, теплыми и чуть подогретыми, они снова впрягли своего Драмадера, нагрузили его до отказа оружием возмездия и отправились в путь. Но из-за сильного тумана они совершенно сбились с пути, где шли, куда ехали, не знали не ведали. Только стало им вдруг казатся, что это враги туман напустили.

Миссия невыполнима

-Смотри, смотри, - шептал Сабскаба, поминутно оглядываясь, - это враги нас со всех сторон обходят, я чую их поступь.

-Какие еще враги, - успокаивал слуга хазяина, - это сажевый завод города Сиих дымит, будь он не ладен.

-Нет, нет, - стоял на своем Сабскаба, - это Арии прознали о нашей тайной миссии и теперь, напустив в глаза туману, хотят отобрать «Миш Мак», оружие возмездия.

-Да не туман это, - успокаивал слуга хазяина, - это казеиновая фабрика города Содом дымит, прямо дышать нечем.

-Нет, нет, - настаивал Сабскаба, - это черные слуги ярийского царя, будто черные вороны стаями кружат над нами, выискивают добычу.

-Да нет же, - успокаивал хазяина верный слуга, - никакие это не черные вороны, это крутятся ветряные мельницы города Гоморра, машут своими крыльями.

-Нет же, - уверял его Сабскаба, - посмотри, вон там виднеются тридцать если не больше чудовищных великанов, укравших солнечный свет, и я намерен, вступив с ними в бой, перебить их всех до единого. Отобью у проклятых Ариев солнечный свет, сделаю из него знамя и прославлюсь солнцезнаменным Сабскабою.

При этих словах он пришпорив своего Драмадера, помчался на врагов с ракетою «Миш Мак» на перевес.

-Стой, хазяин, остановись! - кричал ему в догонку верный Бончо, - это крутят свои лопасти ветряные мельницы города Гоморра.

Но Сабскаба уже ничего не слышал, гнал онегра во весь опор. И правда, в таком кромешном дыму, который напустили казеиновые фабрики города Содом и сажевый завод города Сиих, могло показаться, что ветряные мельницы, это огромные великаны, размахивающие своими гигантскими ручищами. „Одним махом сотрем дурное семя с лица земли. Значит верой и правдой послужим великому делу освобождения ойКумены от мрака и варварства” кричал Сабскаба, совершенно уверенный в победе. В это самое время подул легкий ветерок, и огромные крылья ветряков будто гигантские руки начали вращаться сильнее. Заметив, что враги пуще прежнего замахнулись на него своими ручищами, Сабскаба воскликнул: „Стойте, трусливые и подлые твари, я уже близко”, и на полном ходу вонзил свое копье, ракету «Миш Мак» в крыло ближайшей мельницы. В это самое время ветер с такой бешеной силой повернул крыло, что застрявшая в лопасти ветряка ракета согнулась пополам, а крыло ветряной мельницы, подхватив и онегра, и всадника, покружив по кругу от земли к небу, от неба к земле, с новой силой вознесла его к небу. А уже за третим разом крыло ветряной мельницы так швырнуло их от неба к земле, что только пыль столбом поднялась от земли до неба. Сила удара была настолько велика, что Сабскаба, онегр и ракета «Миш Мак» спресовались в один сплошной «фаршмак» из мяса костей и железа. Когда Сабскабу удалось привести в чувства, он первым делом спросил: „где я? на том или на этом свете?”. „На том, на том свете”, - успокаивал его Бончо, „ кругом нас раскинулся промышленный район пяти городов Сия, Сию, Сиих, Соддома и Гоморы а эти ужасные воины - всего лишь ветряные мельницы”. И правда, только теперь, широко открыв глаза, Сабскаба сообразил, что ему хорошо известно это место, в котором он бывал неоднократно.

-Неиначе черный ярийский царь напустил на меня туману Гак Мак Брак так его паретак, - ругался Сабскаба, увидав, что кругом, куда не бросишь взгляд, мирно помахивали крыльями ветряные мельницы, и было их великое множество. Здесь были и мельницы-столбовки, у которых амбар с крыльями поворачивается вокруг осевого столба. Здесь были и мельницы-шатровки, у этих мельниц амбар остается неподвижный, а крылья вращаются.

-Боже правый и левый, - воскликнул Сабскаба, когда пелена тумана спала с его глаз, - Это наверное сам Световит напустил нам колдовских чар, в начале сотворил великанов Ареев, а затем испугавшись превратил их в ветряные мельницы, дабы лишить меня плодов победы, так как он меня ненавидит больше других. Но рано или позно я до него доберусь, и тогда его злые чары не устоят пред силою моего меча.

-Я вам, хазяин, кричу, что это ветряные мельницы „Вах вах вах”, а вы не слушаете, я вам кричу „Вах вах вах”, а вы не слушаете, - причитал Бончо, - что же нам теперь делать? Вах вах вах... Сломана одна ракета «Миш Мак».

-Ничего, ничего, ее можна склеить, - со знанием дела заявил Сабскаба, - если мы и правда находимся вблизи города Гоморра, то клей, который выпускают местные казеиновые фабрики, для этого подходит как нельзя лучше.

Бончо помог усадить хазяина на онегра, который был ни жив, ни мертв. Туда же погрузили осколки ракеты «Миш Мак» и, продолжая обсуждать недавнее проишествие, поехали по дороге, выложенной желтым кирпичем.

-А что и правда местный клей так хорош: - интересовался Бончо у хазяина.

-Ты еще спрашиваешь, - объяснял Сабскаба, - я однажды так приклеился, что потом зубами ели отгрыз.

-Мне всегда было интересно, как они умудряются изготавливать клей, - вопрошал Бончо, - ведь это же не просто так, тяп-ляп - и готово. Тут уменее нужно и сноровка.

-Учится тебе нужно, - отвечал Сабскаба, - вот если бы ты учился в школе, то знал, что природные клеи бывают растительного, животного и минерального происхождения. Здесь в Содоме и Гоморе расположен самый большой в ойКумене завод по производству клея. Это большое и сложное предприятие, на котором трудятся сотни квалифицированых рабочих, выпуская множество видов клея. Например, растительные клей изготавливают из крахмала. Это самый простой, доступный и дешевый клей для любого демоноса. Среди минеральных клеев иногда встречается силикатный клей или жидкое стекло, но наиболее распространен нефтяной клей, изготовленный на основе растворенного битума. Но бывают и костяные клеи.

-А разве из костей можно приготовить клей? - удивленно переспрашивал Бончо, - никогда бы не мог подумать.

-Говорю же тебе, иди учись в школу, и ты узнаешь, что к разряду животных клеев относятся костный и рыбий клеи. Их часто называют собирательным понятием «столярный или глютиновый клей». В продаже они поступают в виде плиток или крупы. Готовят его так. В медную посуду засыпают зерно клея и заливают его водой до покрытия. В таком состоянии оставляют до набухания, а потом уже клеят все подряд.

-А почему же тогда казеиновую фабрику города Гоморры называют казеиновой, а не костяной или рыбной фабрикой?

-А потому, - объяснял Сабскаба, что бывают и казеиновые клеи. Их изготавливают из высушенного творога, к которому добавляют щелочь или известь. На базар казеиновый клей поступает в виде порошка. Перед использованием такой порошок нужно залить водой, и через два часа клей готов.

-Я вот одного не могу понять, - возмущался Бончо, - в стране столько демоносов недоедает, а они тут продукты питания (творог) на всякую чепуху изводят.

-Если бы ты был умнее, то знал бы, сколь широко применяется казеин в жизни нашего общества. Из него изготавливают множество полезных вещей, например, зубные щетки, пуговицы для одежды, расчески и гребешки для вычесывания блох, броши и заколки. Да малоли что еще можна изготовить из казеина.

- И всеже мне интересно, - зачем жители Соддома и Гоморры понастроили столько ветряных мельниц? Наверное пытаются при помощи ветряков разгонять чадный дым своих казеиновых фабрик?

-Да нет же, - объяснял Сабскаба, - ветряные мельницы используются для изготовления пеньковых веревок, при помощи силы ветра Гоморцы изготовляют самые лучшие в мире веревки. Кроме того, в городах Сиих, Сию, Сии и в их окресностях находятся сотни мыловарен, где изготавливают и простое баннное, и даже дустовое мыло, тут же расположены соляные выработки, рудники по добыче серы и даже сажевый завод.

-Ну и ну, - удивлялся слуга.

-Вот тебе и ну, - отвечал Сабскаба, - и вообще долина пяти городов Сию, Сиих, Сия, Соддома и Гоморы - это большой торговый и промышленный центр, производящий товары в самом разнообразном асортименте. Все это привело к непомерному обогащению жителей этих городов, деньги для них что мусор, ибо все жители непомерно богаты.

-Знаешь, хазяин, мне так хочется посмотреть на все это великолепие, просто жуть.

-Сейчас посмотриш, - успокоил его Сабскаба, - уже подьезжаем, там отдохнем, перекусим. И правда, ветер-бродяга, все время толкавший в спину, буквально втолкнул их в узкий лабиринт крывых и запутаных улочек города Гоморра. А город казалось только и ждал долгожданных гостей, тут же поглотил их целиком. Узкие улицы, невзрачные каменные домики, кузни и ремесленные мастерские были буквально прокопчены сажей и серой, а крыши домов почему-то были утыканы колючками.

-Почему на крышах колючки? - спрашивал Бончо у одного из горожан.

-Это ловушки для призраков, - отвечал прокопченный серой и сажей демоносик, - у нас в городе полным полно призраков, по ночам они любят гулять по крышам, тупотеть ногами, а колючки мешают им это делать, - обьяснил он и расмеялся.

-Чему ты лыбишься, образьяна? - рявкнул на демоноса Сабскаба.

-По причине отсутствия причины, - муркнул себе под нос горожанин и растворился в толпе таких же прокопченных демоносов, которые глазели на чужестранцев с большим удивлением и тыкали в их сторону пальцами.

-Может мы как-то не так выглядим, - осмотрели они себя с ног до головы, и не найдя ничего подозрительного в одежде и обличие удивились. Сабскаба повертел им в ответ у виска и как ни в чем не бывало отправился дальше. В виду постоянной толчеи народу прямо у входа к базарной площади располагались многочисленные торговцы, со своими лавочками и ларьками с прохладительными напитками. Вынырнув из густой толпы народа, они подошли к ларьку торговца прохладительными напитками. Сабскаба, небрежно швырнув монету на прилавок, воскликнул: „Два стакана Цикорной воды, так назывался напиток изготовлявшийся тут же на маленькой фабрике, где кроме сладкой воды делали мыло, помаду, румяна, эсенции, белила и прочее”. Но каково же было удивление путешественников, когда оказалось, что непомерное обогащение жителей привело их к крайнему развитию порочности и разврата, нашедшему себе характерное выражение в термине «Содомия» или «Гомория», ибо отличительной чертой этих порочных горожан был обычай, заманить чужестранца в город, а затем издеваться над ним. Перво-наперво, им не продают ничего даже за деньги. Глотка воды, маковой росинки не дадут, краюхи хлеба ни у кого не выпросишь. Все тебе в глаза смеются, деньги будто мусор на пол бросают, из города не выпускают, а колючки на крышах домов предназначались не для призраков, а для таких вот пропащих чужестранцев, пытающихся сбежать из города через крыши домов. Скитаются городом голодные чужестранцы, выпрашивают милости, ищут сострадания, а те ждут, выжидают, насколько лабильна психика у демоноса. Представьте себе такую картину, бедняга дает в харчевне деньги, заказывает себе завтрак, а хазяин гонит его прочь и денег не берет, говорит: „у тебя в руках не деньги, а мусор, уходи прочь, пока я не приказал избить тебя палками”. Бедняга, ничего не понимая, мчит в другую харчевню, прибегает, начинает доказывать, что у него есть деньги. Там его избивают, а деньги выбрасывают, и никто, ни один демонос не окажет ему сострадания. Все только и ждут, когда изголодавшийся чужестранец сам попросится в рабство на соляные выработки или на Казеиновую фабрику, там он бедняга и погибал в вечной кабале. И даже костей от них не оставалось, их тут же использовали для изготовления костного клея. Вот каковы обычаи были в этих городах, а чужестранцы своею загубленной жизнью способствовали процветанию городов Сию, Сия, Сиих, Соддома и Гоморы. Впрочем то, что у других считалось пороком и развратом, у местных жителей являлось едвали не богоугодным делом, ибо чужестранцы своей собственной жизью спасли жизнь многим. Да только не знали, не ведали жители Соддома и Гоморры с кем они имели дело. Хоть и не дали они Сабскабе с Бончо ни глоток воды, ни краюхи хлеба, но талант прирожденного щипача не дал им умереть от голода. Пришлось Сабскабе вспомнить молодость, засучив рукава он, начал без ключа и отмычки чистить карманы, взламывать сундучки да кладовочки, но, по правде говоря, больше подворовывал не деньги и драгоценности, а хлеб, сыр, лепешки да бублики. Чуть с голоду они там не пропали, даже пришлось пожертвовать своим знаменитым онегром, подарить его страже, и те с большой неохотой выпустили их из города. Ракеты «Миш Мак» пришлось тащить на своем горбу, но все же из этого заколованного пятиградья городов Сию, Сиих, Сия, Содома и Гоморы они выбрались.

-Кто бы знал, насколько во мне все кипит и клокочет от лютой ненависти к этим трижды прокопченым Содомам и Гоморцам, - пылал злобой Сабскаба, рассыпая самые страшные ругательства на их счет. „Ох и велика их провина, ох и тяжка!” - бедкался он раз за разом.

-Чувствую, прольет всех высший творец на их голову дождь из огня и серы. Низвергнет города Сии и всю окресность Сию, и всех жителей городов Сих, а также Соддом и Гоморру в бездну Тартарары и даже дальше.

-Хазяин, хазяин, - дергал его за рукав Бончо, поминутно оглядываясь, как будто опасаясь погони, - потише прошу Вас, тише, а то не дай бог услышат.

-Ты прав, - согласился Сабскаба и прибавил шаг.

Надо заметить, что вся Соддомско-Гоморская долина находились в гигантском кратере потухшего вулкана, который миллионы лет назад лопнул как мыльный пузырь, да так и застыл до сего дня. И только выбравшись на возвышеность, путники смогли вздохнуть свободнее. С этой естественной высоты им открылась удивительная панорама городов Сию, Сиих, Сия, Содома и Гоморы, окутанная копотью и гарью казеиновых фабрик, сажевого завода да еще сотни ветряных мельниц, перемалывающих своими крыльями воздух с чадным дымом. Теперь уже Сабскаба безбоязненно мог грозить им своим кулачищем, но делать этого не стал по вполне понятным причинам. Уж больно хотелось кушать. В поисках хоть какой-то еды они устремились к пастухам, чьи стада паслись тут же поблизости. И надо заметить, что те с радостью встретили путников, предложив разделить с ними кров и хлеб. Устроившись на привал у дружелюбных пастухов, они сбросили свои пожитки в кучу и некоторое время лежали отдыхая, наслаждаясь чистым пьянящим воздухом да тишиной, которую изредка нарушали козлы да овцы, позвякивая колокольчиками „чик-чик-чирик”.

-Боже, какая тут у вас красота, а воздух... воздух - просто нектар, - вдыхал Сабскаба полной грудью пьянящий аромат, любуясь безбрежным полем, сплошь и рядом усеянным цветочным ковром из представителей семейства злаковых, таких как овсянница, луговой овес, тресчетник, да степных кустарников карагана, спирея и курильного чая. Также обычными для этого региона были артемиссия, крестовник, дикий тимьян, аконит, и различные виды анемон. Часто радовали глаз тубероза, ирисы да гвоздики. Это изобилие трав служило отличным кормом для скота, а сьедобные коренья и луковицы представляли собой простую, но такую здоровую и полезную пищу. Весь этот регион был потрясающе богат животным миром. В далеке пробегали стайки быстроногих газелей, за ними бежали сайгаки, кулоны и прочие копытные, по их следам брели дикие хищники. Сторожевые собаки с визгом и гавканьем отганяли их от стад одомашненых животных. Нельзя пастухам спать ночью, волк прийдет - овцу утащит, лисица прийдет - барана зарежет. Вот и жарили они мясо, за разговорами коротали длинную ночь, на перебой расказывая самые удивительные истории, которые им довелось пережить на своем длинном веку. Устало трещали дрова, резала глаза еще зеленая трава, подбрасываемая в костер. Простая и вкусная еда, домашний хлеб с самодельным маслом и сыром, особенно вкусно мясо на косточке да соус Тузлук из тертого чеснока с айраном, что может быть лучше для голодных путников?! Но всего вкуснее был Жулбаур - кусочки бараньей печенки, завернутые в тонкие листики нутряного сала, испеченные на углях. Шашлык после жулбаура кажется жареным куском мяса. Готовили Кибира – жаркое из козлятины… А вот говядина была жесткая, но сочная, многие поговаривали, что такой должна быть именно буйволятина, да только Сабскаба был с этим полностью не согласен, он был твердо убежден, что такой бывает только верблюжатина. Поетому козлятина ему была особо по вкусу, он ел ее с превеликой охотой, засовывая в рот куски величиною с копыто, затем жадно глотал, облизывая пальчики. После того как с мясными блюдами было покончено, сердобольные пастухи высыпали на овчину уйму желудей и поставили головку сыру такого твердого, точно он был сделан из извести… Так они сидели, коротали время, грызли желуди, закусывали редиской и луком. „Рррррыыкк” эхом прокотилось в ночи, „Рррррыыкк” пронеслось где-то совсем рядом, уши тут же насторожено приподнялись, кусок мяса выпал изо рта.

-Кто это у вас тут по ночам шастает и рычит так подозрительно? - спрашивал Сабскаба у пастухов.

-Это саблезубые лисицы крутятся возле наших овечих стад, - отвечали они, - только ты не бойся, каждый из нас считается лучшим охотником на львов, тыгров и саблезубых лисиц. Кстати они об этом знают и никогда сюда не сунутся.

-Ох, уж эти охотники на львов! - заметил Сабскаба. - Один раз мне уже довелось встретится с глазу на глаз с огромным львом. Представляете при мне не было ничего, вообще никакого оружия, сами понимаете, что я ничего не смог сделать и вполне закономерно, что лев меня проглотил.

-Но ведь ты жив, - удивленно вопрошали пастухи.

-Разве это жизнь? - махнул рукой Сабскба и рассмеялся. - Шутка.

Пастухи много значительно переглянулись между собой? а затем один из них протер глаза от едкого дыма, повернулся в одну сторону и заплакал, повернулся в другую – рассмеялся. И начал рассказывать своим хрипловатым голосом: „ Был у моего папы бычек-третьячек, отец всегда кормил и поил его сам, а мы с братом отлынивали от работы. И вот однажды пришлось моему папе отправится в дальний путь по делам, а нам с братом он строго настрого приказал кормить и поить бычка-третячка в волю. Старший брат кормил бычка третьячка в волю, но на восьмой день бычек перестал есть. „Что с ним ? Не заболел ли?” - спросил у меня старший. Я же ему отвечаю, что это может знать только наш отец. Вышли мы на дорогу и у каждого прохожего стали спрашивать, почему наш бычек-третьячек ничего не ест, и что делать? Под вечер проехал мимо нас один старик и говорит: „Если ваш бычек-третьячек ничего не ест, его надо напоить”. Утром я привел третьячка к озеру, тот начал пить и выпил все озеро до капли. Я как увидал все это, тут же побежал домой рассказать брату, а третьячка оставил на берегу. А надо заметить, что на дне озера водилась одна рыба-верховодка, которая в этом озере считалась самой главной, ибо верховодила всей остальной рыбной братией. Обиделась она, что бычек-третьячек выпил всю воду, открыла рот и проглотила его целиком, с хвостом, с рожками. Вдруг откуда ни возьмись налетел черный дрозд, из той породы что триста лет живут и вырастают воооот таких размеров. Схватил пернатый хищник рыбу, взлетел выше облаков, уселся на скалу и давай есть верховодку, проклевал ей живот, а оттуда и выпал наш бычек-третьячек. А в это самое время наш отец, возвращаясь домой остановился отдохнуть под той самой скалой. Услышал он, что в горах произошел камнепад, посмотрел вверх, и в этот самый момент ему в глаз соринка попала. Протер отец глаза и домой пошел. Приходит домой и велит мне с братом посмотреть, что ему в глаз попало. Отвернули мы ему веко, вынули соринку, смотрим, а это наш бычек-третьячек жив-живехонек. А мы то думали, что он погиб во чреве этой ненасытной верховодки.

-Такого не может быть, - возразил сказочнику Сабскаба, - это же нонсенс, посмотри на себя и на бычка-третьячка. А теперь ответь мне, каких размеров должен быть твой папа, если в глаз ему залезет бычек-третьячек, а он его даже не заметил.

-А я разве не сказал вам, что мой папа был великаном?

-А ты почему такой маленький? - стоял на своем Сабскаба.

-А потому что дразнили меня „недоносок”, хотя и был я нормально доношен.

-Да, такое бывает, - согласились пастухи, неспешно потягивая из кувшина хмельного пива. А затем один из них подбросил в костер охапку душистой травы, протер глаза от едкого дыма, повернулся в одну сторону - заплакал, повернулся в другую – рассмеялся. И начал расказывать своим хрипловатым голосом: „Было это давным-давно, жила у меня в доме одна курочка ряба, клевала зерно да просо, пила чисту воду. Всем хороша, только не несла яиц, и тогда я задумался, зачем мне такая курочка ряба, лучше зарезать ее. Взял я ножище-кинжалище, прихожу резать. Смотрю, а она от страху снесла столько яиц, что некуда складывать, заполнила ими с низу до верху большой курятник, а сама вылезла через дымоход на крышу и кудкудахтает „куд-куда, куд-куда вы откуда и куда”. Пришлось мне нанимать работников, и они вынесли все яйца во двор. А из яиц тут же начали вылуплятся и курчата, и утята и циплята, бегают они по двору, туда-сюда прыгают, в мусорной куче гребутся, жучков-червячков, козявочек-букашечек выискивают. А мне от них вообще деваться некуда, не пройдешь по двору. Я страшно рассердился, схватил палку и заганал их всех в курятник, запер дверь и пошел спать. А ночью в курятник через трубу дымаря пробралась саблезубая лисица, и давай моих курочек да гусочек таскать. Услышал я крики о помощи, выскакиваю на улицу, вижу в курятнике зверствует огромная лисица. Честно скажу, я испугался, позвал на помощь соседей. И вот представьте себе такую картину. Нас сорок здоровенных демоносов с мечами да копьями, ели-ели справились с этой лисицей. А на утро решили мы снять с этой лисицы шкуру, вытащили ножи и давай ее свежевать-разделывать. К вечеру мы едва успели снять шкуру только с одного боку. Хотели снять со второго, а повернуть лисицу не смогли. Проезжала мимо одна женщина и говорит: „у меня недавно сын родился, отдайте мне эту лисью шкуру, я сошю из нее шапочку для сына”. Мы так намучались с этой лисицей, что в один голос ответили: „забирай, если сможешь”. Женщина, не слезая с онегра, взяла лисицу под мышку и отправилась своей дорогой. „Вот как бывает” - закончил свой расказ пастух.

-Ну уж этого и вовсе быть не может, - запротестовал Сабскаба, - таких лисиц не бывает.

-У нас бывают, - отвечал пастух, - если не веришь, сходи посмотри.

Сабскаба посмотрел куда-то в кромешную тьму ночи и тут же отказался идти проверять.

-Да, такое бывает, - согласились пастухи, неспешно потягивая из кувшина хмельное пиво. А затем один из них подбросил в костер охапку душистой травы протер глаза от едкого дыма, повернулся в одну сторону - заплакал, повернулся в другую – рассмеялся. И начал рассказывать своим хрипловатым голосом: „Родом я из страны Экбатан, что граничит с Набатаном, куда мой отец возил продавал благовония и прочие специи. Однажды купил он на базаре яйца, принес домой и посадил на них наседку. Вы, наверное, знаете какие в стране Набатан наседки – «вооооо», - развел он руки в разные стороны, показывая их размер. - И вот, из одного яйца вылупился очень крупный петушок гребешок, мы в начале подумали, что это было яйцо гиппопотама, уж очень гадок был гребешок у этого петушка. А он возьми и стал расти прямо на глазах, и вскорости вырос таким огромным, что мой отец решил использовать его вместо верблюда. Он навьючил на него товар, финики, миндаль, перец, имбирь, цикорий, корицу и пошел торговать им по улицам. Ну, и я следом увязался, пошел ему помагать. Все же лучше, чем в школе учиться и просиживать свои молодые годы за письмом да зубрежкой. Понятное дело, тяжелая ноша натерла петушку спину, и мой отец решил его вылечить. Натолок в ступе немного финиковых косточек и приложил все это к натертому месту. Прошло немного времени, у петушка на спине выросла финиковая пальма, а фиников на ней было так много, что я со своими сверстниками начал швырять в нее камнями и комьями земли, чтобы сбить плоды. И столько камней и комьев земли скопилось на спине у петушка гребешка, что в конце концов получилось настоящее поле. Отец мой был очень предприимчивый и рассудил так, зачем зря земле пустовать, надо ее засеять. Погнал по полю упряжку быков и посеял арбузные семена. А в тот год арбузы уродились огромные. В один из деней я решил полакомиться арбузом, думаю, съем немножко, никто и не заметит. Своровал у отца медный ножик, разрезал один из арбузов и надо было такому случится, что ножик выпал у меня из рук и угодил прямо в арбузную мякоть. Пришлось мне обвязаться вокруг пояса веревкой и, закрепив его конец за ствол финиковой пальмы, влезть внутрь арбуза. Пока спускался, все время думал, лиш бы веревки хватило, лишь бы хватило веревки. И правда, когда я достиг арбузного дна, она взяла и закончилась. Стал я искать свой ножик и наткнулся на трех погонщиков верблюдов, узнали они, зачем я оказался внутри арбуза, и давай надо мной смеяться. Мы, говорят, три каравана с товарами тут потеряли и уж столько дней найти не можем, а ты хочешь ножик отыскать. «Так и не нашел я свой ножичек», - с грустью в голосе, закончил свой расказ пастух. Сабскаба уже было собрался возражать, но тут же передумал, махнув рукой, молвил: «Все одно я ничего не докажу, а бежать в страну Набатан, проверять какие там бывают наседки тоже не хочется».

-Да, такое бывает, - согласились пастухи, неспешно потягивая из кувшина хмельного пива. А затем один из них подбросил в костер охапку душистой травы, протер глаза от едкого дыма, повернулся в одну сторону - заплакал, повернулся в другую – рассмеялся. И только хотел рассказать какую-то забавную историю, но в этот самый миг ночь огласил собачий лай. Пастухи тут же повскакивали с места и с копьями на перевес убежали в ночь, освещяя себе дорогу огнем факела.

-А если это не саблезубые лисицы, а арийские хищники бродят вокруг да около? - предположил Сабскаба и тут же обнажил свою семижильную плеть. И правда, в такой кромешной тьме трудно было разобрать, кто есть кто.

-Откуда им взяться, - попытался успокоить хазяина слуга Бончо.

Но тот не стал его слушать, ответил загадочным шепотом.

-Это могут быть переодетые диверсанты Арии, они на такие штучки большие мастаки, помнишь, как они в ветряные мельницы оборачивались?

-И правда, - согласился Бончо, - точно диверсанты, давай, хазяин, сбежим отсюда пока не поздно.

Так они и сделали, прихватив с собой головку сыру, желудей да редиску, быстрее ветра домчались к батарее метательных машин, которая была расположена на возвышености как раз над Содомом и Гоморою.

-Ох, и ночка! - утирал пот с лица запыхавшийся Сабскаба, - не видать ни зги, а тут еще эти саблезубые лисицы подвывают „уууууууууу”! Точно это диверсанты... „уууууу”!

Диверсия

В ту самую ночь тиран Крон призвал к себе диверсанта Апекса, выдав ему целый мешок желто-сине-зеленого порошка, отправил в горд, приказав подсыпать порошок в пищу.

-Постарайся организовать пирушку, - напутствовал его тиран, - да не жадничай и бедняка накорми, и богатого, но особенно старайся для воинов.

-Я слышал, - отвечал Апендикс, - что в городе свирепствует голод, где брать продукты для пиршества?

-Придумай что-нибудь! дать бы тебе за одно глупое слово тысячу плетей. рассыпь порошок с этой башни, как ее там…

-Иггдрасиль, - подсказал Апекс.

-Вот-вот, с нее самой и посыпь этот порошок на голову Ариев. Сыпь его в дымоходы домов, сыпь в окна, в двери, сыпь везде, где только можна и нельзя.

-Будет сделано, - по-военному четко и ясно отвечал диверсант. Под покровом ночи стража незаметно провела его к крепосным стенам, приказав: «стой тут и жди». Пять, десять, пятнадцать минут ожидяния, протянулись сквозь ночь словно ажурная паутина времени. Частые звезды, искрясь и переливаясь по небосводу, слепят глаза. Это бог сна Гипнос тянет к нему свои обьятья, пытаясь усыпить. Только Апекс держался как мог, спичками подпирая свои ясные очи да веточкой бузины отмахивался от надоедливых комариков. Хоть гвоздями прибей эти веки, хоть казеиновым клеем приклей к ресницам, все равно закрываются. Несильно хлестал он себя по лицу веточкой, проганяя сон да надоедливых комариков. В этот самый миг пред ним, будто мимолетное виденье, будто гений вечной темноты, мелькнул чей-то смутный образ. Решив, что это обояние сна, которое сейчас же рассеется, Апекс сколько смог раскрыл свои зеленые глазища и увидел, что к нему наклонилось какое-то изможденное, высохшее лицо. Длинные и черные как уголь волосы лезли из-под наброшенного на голову покрывала, странный блеск взгляда и мертвенная смуглота лица, выступившего резкими чертами, заставили бы скорее подумать, что это был призрак, вырвавшийся из лабиринтов чистилища. Вздрогнув от неожиданного испуга Апекс часто-часто лязгал зубами, так он делал всегда, когда был голоден или перепуган, а затем найдя в себе силы воскликнул: «Кто ты, дух нечистый? Сгинь с глаз долой, вернись туда, откуда прибыл, ибо мы с тобой слеплены из одного теста. Ты ужасен, а я страшнее, ты «бюнбиквон, а я рынклюба». В ответ на это приветствие страшное приведение своей когтистой лапой пережало ему кадык, и, казалось, молило о молчании. «Молчи и не болтай лишнего» - умолял призрак. Ни единого звука не издал Апекс, лишь с силой отпихнул от себя это видение и только тогда узнал пивовара Охабе, которому он в харчевне задолжал не один обол. Но еще не осознавая, что пред ним реальный, а не призрачный Охабе, начал оправдываться.

-Отдам, отдам я тебе деньги, только не тревож мою душу, - молил Апекс.

-Молчи и неговори не слова, - зажал Охабе своей костлявой рукой его рот. -Чего ты раскричался? Весь город разбудишь, - просил старик, поминутно поворачивая голову во все стороны, чтобы узнать, не проснулся ли кто-нибудь из стражи на крепосном валу. -Я тот, кого ты должен провести подземным ходом в город.

Апекс, уже овладевший собою, выругался «Хуг Бол Хуг Бол».

-Где ты взялся на мою голову?

-Не я, а ты мне обол должен и не один, так что прикуси язык, пока я тебе его не откусил. Помалкивай и веди в город, если знаешь дорогу, а не то как бодну рогами...

Апекс среагировал молниеносно.

-Идем, если ты такой смелый.

Подхватив мешок с порошком, двинулся в путь, но пройдя несколько шагов, остановился, ибо не услышал за собой идущего. Повернув голову, посмотрел назад, и его очам открылась удивительная картина. Весь закутанный в покрывало Охабе стоял, подобно ночному призраку, а за ним светился отблеск сумеречного зарева. При его блеске очи старика на один миг вспыхнули мертвецким блеском.

-Хуг Бол Хуг Бол, - выругался Апекс, - ну, и послал же всех высший помощника, с таким не диверсию делать, а по ночам на дорогах грабить. Идем же, опудало, - поманил он его рукой, и тот повинуясь зашагал, беспрестанно оглядываясь по сторонам.

Шли они молча и наконец спустились в отлогую и низменую лощину, по дну которой лениво пресмыкался поток, поросший осокою и колючками. Нырнув в сию лощину, они совершенно скрылись из виду крепосных стен, пошли вдоль ручья, перебрались через болото, а затем снова поднялись вверх, прошли вдоль каменной гряды, пробираясь через густой кустарник. В этом месте они вновь спустились вниз, прошли вдоль ручья, переправились через болото, и снова поднялись вверх к обривистому берегу, который оброс низкорослым бурьяном, лебедой и колючим будяком. В этом месте Апекс, склонившись к земле, разгреб руками кучу сваленого хвороста, под которым показалась нора - небольшое отверстие, какие бывают в хлебной печи для выпечки лепешек. Охабе попытался возражать.

-Куда ты меня привел? Клянусь всех высшим Хаосом, если это чистилище, я не сделаю и шагу. Реж меня, убивай на месте, не пойду и все тут.

-А ты хотел на карете с бубенцами да колокольчиками вьехать в город? Лезь в подземный ход да помалкивай.

Нагнувшись как можно ниже, они шагнули в неизвестность. И тут же их поглотила непроглядная темнота и сырость подземелий, путники едва двигались в темном узком земляном коридоре, таща на себе бурдюки с пивом и мешки с химическими реактивами.

-Откуда тебе извесно о его существовании? - интересовался Охабе, на корточках пробираясь в узкой норе.

-Этот подземный ход мне показал один пастух, который сюда попал совершенно случайно, а когда вернулся, то совершенно не мог разговаривать, ибо пребывая здесь, утратил дар речи и в добавок ко всему его считали неблагополучным. Тем не менее я сумел у него все выспросить, а он на пальцах, на мигах и перемигах, жестами и ухмылками мне все подробно объяснил и поведал, что эти подземные хода прорыли Тельхины жители подземной страны.

-А зачем эти зелененькие червячки все время копают и роют землю, неужели нельзя как все демоносы жить на поверхности земли, любоваться солнцем?

-А сам не догадываешься? - вопрошал Апекс.

-Представь себе, ползу на карачках, только тем и занимаюсь, что твои загадки разгадываю.

-Скоро полегче будет, - обнадежил старика проводник Апекс. - Вот ты не знаешь, а я знаю, что тут под землей царит тишина и покой, а подземные народы Тельхины, Цвейги, Чудь, Сирты, Эльфы, Гномы и прочие живут, не ведая зла, не совершая преступлений. Все свободное время они посвящают наукам, поэтому-то подземный народ и достиг таких невероятных вершин знания, им ведомы все скрытые пружины мироздания, а их царство тянется под землей по всей нашей планете.

-И все одно это не повод, для того чтобы сидеть здесь безвылазно, - сопел старик, пробираясь на четвереньках. - Кроты и те из своих нор выползают на свет божий,чтобы напакостить.

-Тельхины тоже иногда летают над землею на своих колесницах Олгуях, парят в поднебесье словно птицы. Колесницы у них большие, круглые, на наши медные котлы похожи, летают очень быстро, нашим крылатым Обезьянам с ними не сравнится. Бывает ухватят Тельхины кого-нибудь, покатают немного, а затем отпускают, а бывает что с собою утащат, так он бедняга там и пропадает бесследно.

-Как же они без света белого тут живут, хлеба не видят, пива не пьют, отощали видать.

-Это особая и удивительная история, - отвечал всезнающий Апекс.

Глубоко под землей, в потаенных пещерах, существует особое свечение, вызванное радиактивными лучами, которое позволяет им выращивать овощи и злаки. Там они вырастают до невиданных размеров, но особенно грибы. С того они и живут.

-Если у них так жить хорошо, - предложил Охабе, - давай тут останемся, и никто нас не найдет.

-Мы сами себя не найдем, если тут потеряемся, - соглашался проводник, - ведь мы с тобой еще не в подземном царстве, это всего лишь полуразрушенный и недостроенный подземный оросительный канал, так называемый Киряз. Таких каналов в Сахаре и в других местах уйма, я знаю по меньшей мере штук 200—300 вырубленных в известняковых породах. Их средняя высота метра 3, ширина метра 4, длина же тонелей не меньше 1000 миль. И все они предназначены для пропускания воды.

-Но зачем было вырубать тонели под землей, если вода нужна на земле?

-Не все так просто, как кажется на первый взгляд, - объяснял Апекс, - с природной точки зрения строить тонели над землей конечно же проще. И все же их рыли под землей, ибо издревле эта земля изобиловала ядовитыми змеями, скорпионами, тучами комаров и пещаных мух. Болота, испуская ядовитые испарения, рождали заразные болезни, тут свирепствовала холера, малярия, дизентерия, тропическая лихорадка. Весенние разливы рек создавали наводнения, превращая страну в огромное озеро. Вот для этих целей царь Тартар и приказал Тельхинам устроить подземные каналы. Но, к сожалению, великий царь не успел осуществить свой замысел, по воле рока его самого зарыли где-то в недрах земли.

Наконец-то можно разогнуться и выпрямить спину, радовались путники, оказавшись в просторном тоннеле. Встав на ноги, Апекс кресалом высек искру и зажег светильник. Жировик едва освещал сумрачное подземелье, а каптил еще больше. Стены понемногу озарились, глаза привыкли к полумраку, пройдя немного, они достигли небольшой площадки, где был устроен алтарь в виде престола. Пред ним висела небольшая серебряная лампадка. Взяв лампадку, он зажег его от светильника. На сквозняке свет усилился, пламя огня заплясало, отбрасывая причудливые тени.

-Чей это алтарь? - спрашивал Охабе.

-Это алтарь погибшим Тельхинам, его воздвигли строители подземелий. Их маленькие, крошечные косточки и черепа были акуратно сложены тут же на полу подземелий, от сырости они сделались совершенно мягкими и рассыпались в муку при дотрагивании.

Сырость местами была очень сильна. Это грунтовые воды, просачиваясь внутрь, образовывали небольшие лужицы, ступая по ним путники вскоре добрались к выходу в город.

-Слава всех высшему Хаосу, пришли, - сказал Апекс, дергая позеленевшую от времени дверь. – Лишь бы только отворилась, - ударил ее своим плечем, но медная дверь и не думала слушаться. Апекс вновь легнул дверь копытом, та снова не отворилась, еще, еще и еще колотил он в дверь копытами, только железо от сырости и времени заржавело совершенно и никак не хотело отворятся.

-А-ну, посторонись, - сказал Охабе, - дай я попробую.

Он разогнался сколько позволяло подземелье и с разгону боднул дверь своими козлиными рогами, выпав вместе с нею наружу. Ветвистые рога Охабе застряли между медными пластинами двери и освободится от них не было никакой возможности. Хоть кряхти, хоть тужся - ни какого толку.

-Долго ты еще будешь глазеть, словно баран на новые ворота? - храпел бедняга, - помоги же наконец.

Все усилия Апекса, пришедшего ему на помощь, ни к чему хорошему не привели. Рога так крепко застряли в двери, что не было никакой возможности от нее избавиться.

-Хорошо, что нас никто не видел, - шептал Апекс, заваливая лаз в подземелье булыжником и высоким бурьяном. - Пойдем пока с дверью, а там видно будет, - успокаивал он спутника.

Взвалив на себя мешки, бурдюки да медную дверь они двинулись через пустырь и, пройдя совсем немного, попали в какую-то улочку, которая вывела их на городскую площадь. В эти предрассветные часы город еще крепко спал и видел сны. Не успели они пройти и половину пути, как их откликнул часовой. Это был огромный человек свирепого вида. «Эй, вы, йотуны-демоносы, сюда» - коротко скомандовал он. Возле часового в повалку на земле спала група людей, лежавших почти без всякого движения, они сладко спали, разморенные утренней негой. Часовой вытрещил свои глаза, внимательно осматривая столь необычную картину. Два перепачканых грязью демоноса таскали на себе мешки и бурдюки, прикрываясь медными дверьми.

-Что в мешках и бурдюках? - спросил он, - есть что покушать?

-Есть, есть, служивый, сейчас я тебе пивка налью, - блеял Апекс, откупорывая пробку, отлил часовому в деревяный жбан. - Пей служивый, пей. Это доброе пиво.

Часовой с жадностью сделал большой глоток, его пустой желудок забурчал, заработал, слышно было, как жидкость проваливается в пустое брюхо.

-Хорошее пиво, - утирал рот воин, - а дверь куда тащите? - только и успел он спросить, качаясь от хмеля.

-Крепосные стены укреплять, - ответил Охабе, закупоривая бурдюк, но тот уже не слышал, спал будто убитый.

Оглядываясь на все стороны, путники пошли дальше по пустынным улицам. Казалось, город вымер, не шумели большие базары, нечем было торговать. Все сьели горожане, даже мышей и тех поели. Иногда им попадались мертвые тела, которые никто даже не пытался хоронить. В одном переулке они наткнулись на труп женщины, лежащей прямо посреди улицы, она была еще молода, хотя в искаженных, изможденных чертах ее лица проступала старческая худорба. С натянувшимися жилами возле нее лежал ребенок, судорожно схватившись рукою за тощую грудь, и, не найдя молока, уже не плакал, не кричал, а только по тихо подымавшемуся животу можно было понять, что он еще не умер или по крайней мере еще только готовится испустить последнее дыхание. Пройдя немного они поворотили в улицу и были остановлены каким-то беснующимся, который увидев у Апекса драгоценную ношу, кинулся на него. Как тигр вцепился в мешок руками, выкрикивая «Хлеба Хлеба». Старик Охабе, не долго думая, двинул нахала медной дверью, которую нес на голове, и теперь орудовал ею как оружием. Тот отлетел на землю и тут же в страшных судорогах испустил дух. Почти на каждом шагу им попадались страшные жертвы голода, казалось, будто не вынося мучений, жители нарошно выходили умирать на улицу, а может быть они надеялись, что небо пошлет им что-нибудь питательное. Ведь бывали же случаи, с неба сыпалась крупа, падали ящерицы, рыбы и жабы, может опять снизойдет благость божья, падет на их головы манна небесная. «Откуда черпают свои силы защитники города?» - подумал Апекс, но вслух молвил другое.

-Пришли, - указал на маленькую дверь в боковой стене и, отворив ее, вошел внутрь. Охабе со своей ношей как мог изогнулся, протискиваясь туда же. Он тыкался и так, и эдак... Пока наконец-то ему удалось протолкнуться в коридор, а затем в комнату. Свет, проходивший сквозь оконные ставни, тускло освещал помещение. В большое окно заглядывало утро. Бросив свою ношу, тихим голосом позвал: «Рокани, где ты?». В ответ услышал шепот и тихий голос, повернувшись на звук, увидел женщину, застывшую в каком-то быстром движении. Казалось, демоница хотела бросится к нему, но вдруг остановилась, не имея сил сдвинуться с места. И он остался стоять также изумленный пред нею. Это была его возлюбленная Рокани. «Хлеба» - шептали ее потрескавшиеся губы. «Хлеба, ради всех высшего Хаоса, дайте хлеба» - шептала она слабеющим голосом. Апекс протянул ей большую лепешку хлеба, которую вытащил из-за пазухи. Рокани схватила хлеб и уже поднесла его ко рту, но в тот же миг Апекс вспомнил о бесновавшихся от голода жителях города, схватив ее за руку, предостерег: «Ешь мало, жуй долго, ты отощала, хлеб будет для тебя ядовит». Рокани опустила руку, осторожно откусила кусок и начала долго жевать. «Хлеб» - мурчала она, «хлеб».

-Отчего вы держитесь, где берете силы защищать город? - спрашивал распрашивал он демоницу.

И она, пережевав лепешку, поведала им страшную историю.

-Все сьели, - обьясняла она слушателям, - всю скотину, всю живность, какую только могли найти, даже мышей и тех поел. Ничего не осталось, ведь город огромный и в нем никогда не водилось больших запасов, все привозилось из окресностей. По началу все надеялись на скорое освобождение. Прилетит царь Световит и разгонит всех врагов. Но Световит не прилетал, блокада затянулась. Горожане с каждым днем ощущали удары войны все сильнее, на их глазах город подвергался разрушению, хлебопекарни, мельницы и мукомольни остановились, питание ухудшилось, деньги перестали что-либо стоить, чувство беспокойства за будущее росло. Комендант крепости Один часто выступил на городском «Вече» с пламенной речью. Он рассказывал о незавидном положении вражеских войск, он говорил, что за частоколом их копий, мечей и катапульт, обстреливавших город и днем и ночью, видно начало крушения демоносной армии. Вместе с тем он предупреждал, что население должно знать о тех очевидных бедствиях, которые надвигаются на Мидгард, и что их некоторое время не удастся избежать. «Люди Мидгарда, братья и сестры, - говорил одноглазый комендант Один, - много раз вы смотрели в лицо смерти, проявляя при этом мужество и твердость. Верю и на этот раз не дрогнут ваши сердца». При этом Один просил население города беречь имеющиеся ресурсы, растянуть их на больший срок. С тех пор пища стала мечтой, чтобы заполнить пустые желудки, заглушить ни с чем не сравнимые страдания голода, жители прибегали к различным способам изыскания пищи. Ловили грачей, яростно охотились за уцелевшей кошкой или собакой, из трав варили затирку, из коры - оладьи, из казеинового клея варили змеиные супы, так называемый студень, от них в животе все склеивалось и шипело, но есть не хотелось очень долго. Но далеко не все люди огромного города располагали даже этими дополнительными источниками питания.

-Но как же вы, умирая такой лютой смертью, все же думаете оборонить город без надежды на спасение? - выспрашивал Апекс.

-Спасение есть, в городе очень большие запасы жареного зерна, которое может лежать годами, но его выдают только воинам и тем, кто стоит на крепосных стенах. Иногда из Асгарда, с той половины города что за рекой, прорываются лодки, подвозят продовольствие. Снабжение боеприпасами, оружием, продовольствием, медикаментами производится рекой, но этот путь, пролегающий вдоль побережья, обстреливается противником, поетому грузы вначале везут на мыс Лисий хвост, а оттуда через болото в Мидгард, но это бывает редко. Иногда прилетают грузовые колесницы, только сколько может привезти такая колесница... самую малость. А вчера в город прилетел посыльный с запиской, чтобы горожане держались до последнего и не отдавали город демоносам, ибо Ярийские колесницы уже летят им на помощь. Теперь горожане их ждут каждую минуту.

С возростающим изумлением слушал Апекс ее до боли сдержаную речь, все его нутро содрогалось от мук своей возлюбленой Рокани.

-Как мне вас жалко, - только и смог вымолвить Апекс, - но как настоящий мужчина не расплакался, ни единая слезинка не упала из его глаз, ибо посторонний звук отвлек его внимание. Это шумел Охабе, стараясь вытащить свои рога.

-Найдется в доме что-нибудь вроде пилы или большой секиры? - спросил Апекс у демоницы.

-Там в чулане есть инструмент: пилы, топоры, мечи, копья, луки, стрелы. Возьми, что нужно, - отвечала демоница, жуя хлеб.

Апекс вернулся с большой пилой и, не обращая внимания на возражения Охабе, отпилил ему рога под корень.

-Теперь ты стал настоящим варваром, светловолосый, стройный, подтянутый, глаза голубые - вылитый Ярий.

А тот рад-радешенек, что избавился от тяжкой ноши, запрыгал словно козленок, непривычный к новой прическе.

-Ничего, - успокаивал он сам себя, - мне тиран Крон за услугу серебряными рогами наградит, буду краше прежнего.

-А что у вас в бурдюке? - поинтересовалась демоница Рокани.

-Пиво, - небрежно отвечал Апекс, еще занятый возней с дверью. Она оказалась тяжелее, чем он думал и ему пришлось в душе пожалеть своего спутника, таскавшего такую тяжесть на своих старческих рогах. А когда он освободился и позвал Рокани вопросом «Куда девать двери», она не ответила. Он звал ее и не слышал ответа, присмотрелся и увидел лежащие на полу ноги. Подбежав к ней, начал ее тормошить, но демоница только весело улыбалась, пытаясь что-то сказать, рот ее не слушался, холодные снежные комья звуков со скрежетом выпадали изо рта. Ее губы двигались, прожевывая слова, в тщательном выговоре ощущалась какая-то цепкость, словно она пробовала на вкус каждое слово, отметая всякий словесный мусор, прежде чем вымолвить. Химический порошок уже произвел свое разрушительное действие. Апекс взмолился, обращаясь к богам.

-Что я, глупец, наделал? Я собственными руками погубил самое дорогое для меня создание, мою любовь, - припал к ней причитая. - Отравил я Рокани, отравил, и теперь она умрет, - плакал он, обнимая свою возлюбленную.

-Если бы у меня под рукой было противоядие, я бы спас ее, - рыдал Апекс, - но я даже не слышал о нем, равно как не знаю, имени того яда, который разрушил организм моей любимой.

-Поздно, - успокаивал его Охабе, -действие яда уже ничем не остановишь. Рокани не умрет, но для тебя она потеряна навсегда, если только ты согласен жить с немой, ибо ее язык для тебя будет непонятен. Такова сила этого яда.

А девушка радостно улыбаясь, изрыгала изо рта снежные комья, она даже не понимала, что с нею происходит, глаза ее закрывались, она сладко засыпала на руках.

-Пусть поспит, нам тоже не мешало немного поспать. Отдохнем до ночи, а затем за дело.

День пролетел словно один миг, выглядывая из окна дома, Апекс наблюдал за жизнью города. Воины сновали по улицам, спешили гасить вспыхивающие пожары. Огненые снаряды поджигали дома, убивая защитников и мирных жителей, перестрелка велась обычно первую половину дня с перерывом на обед, а затем возобновлялась к вечеру. Ночью обе стороны предпочитали спать и не утруждать себя боевыми действиями. В этот день ожидаемый обстрел города был особенно интенсивным, с какой-то остервенелой яростью демоносы засыпали город огненными снарядами, пытаясь разрушить крепосные валы. Арии отстреливались с не менее ожесточенным азартом, все небо горело от зарева рвущихся огненных шаров. С наступлением сумерек город горел, отдельно стоящие дома пылали, освещая ночь заревом пожарища, жители растаскивали горящие балки, выбивали деревяные двери, гасили пожар. Жар ночного пожарища да бесконечный голод выматывал, и очень кстати оказались добросердечные демоносы, угощающие горожан свежим, пенным пивком, вкус которого многие уже забыли, а многие даже не надеялись испить еще хоть раз в своей жизни. «Всем по глотку, всем по глоточку ободряющего питья» - угощал Апекс и Охабе горожан. Стоило ему налить каплю пива в бочку с водой, как она тут же превращалась в столь желанное хмельное пиво. -Ай-да пиво, - радовались люди, выпивая его большими глотками, а вкусное, ободряющее питье не переводилось, и люди пили его сколько хотели и ни в чем им не было отказа. Скоро в южном квартале Йотунхейме, где преимущественно проживали этнические демоносы, которых Арии называли йотунами, не осталось такого демоноса, который не выпил бы и глотка этого спасительного питья. В одну ночь все источники, все колодцы наполнились хмельным пивом, освежающим и придающим силы. Одновременно с этим еще более зловещие вещи начали творится в других кварталах Мидгарда. В дымоходы труб сыпался порошок, нагреваясь на огне, он превращался в ядовитый пар, вдыхая который многие люди теряли дар речи, становились безголосыми. А через время странный недуг охватил и остальные кварталы города: Муспелльсхейм, Альвхейм, Ванахейм, Нифльхейм, а также царский квартал Световитхейм. Многие утратили дар речи, многие с трудом могли вымолвить даже самые простые слова И хотя заболевание еще не приобрело характер эпидемии, но заставило насторожиться. Заподозрив неладное, комендант крепости Один приказал выставить возле водоемов охрану и не разрешать пить из них. Только этого оказалось неостаточно. Странный недуг поражал даже тех, кто ничего не пил. Ядовитое облако пыли окутало город прямо с неба, из вершины башни Иггдрасиль на горожан падал снежный туман, который принимая за манну небесную, жители хватали своими ртами, пробуя на вкус. Усмотрев в этом дурной знак, комендант города Один отдал приказ изловить лазутчиков и казнить их на месте. Их изловили и тут же утопили вместе с ядовитым порошком в широкой и полноводной реке Ксаранд (Ефрат). Порошок, влияющий на речевые центры, растворился в воде, а быстрое течение подхватило его и вынесло в море, а уже оттуда он попал в океан. Таким образом все живое, в особенности рыбы, больше других нахлебавшись отравленной воды, сделались безголосыми, а прочие морские гады стали разговаривать на таком языке, понять который до сего дня не представляется возможным. Благо что этот процес произошел не в один, и даже не в два дня. Процес дифузии замедлила соленая вода и морские течения, отнесшие отравленую воду подальше от Атлантиды, где в это время шла активная подготовка к войне.

Столпотворение народов

Что касается мужей, пригодных к войне, то в Атлантиде издавна существовал закон о всеобщей воинской повинности. Согласно которому каждый участок равнины должен был поставить одного тяжело вооруженного воина из числа высшего командного состава, причем величина каждого участка была десять на десять стадиев, а всего таких участков насчитывалось шестьсот тысяч. Каждый командир должен был возглавить отряд в сотню воинов на колесницах, вооруженных тяжелыми щитами, а также тищу воинов с малым щитом, способных биться в пешем строю. Кроме того, из числа жителей гор были сформированы дополнительные воинские части на онеграх, которые пополнили армию Атлантиды еще тысяч на 300. К тому же каждый правитель из числа царей в случае войны обязан был снарядить сотню колесниц впряженных драконами, так чтобы общее количество боевых колесниц было не менее 10 тысяч, а также возницу, которая бы правила упряжкой, а сверх того по два копейщика и пращника из числа камнеметателей. На титана Иапета как на главно командующего возлагалась самая ответственная задача, снарядить флот и корабельную команду для переброски армии на Европейский континент, с чем он справился в завидно короткий срок. По прибытию на континент они высадились в маленькой гавани, именуемой Мюли. Цари Атлантиды по обычаю пращуров-ящуров тут же отправились в ближайший храм, дабы воздать жертвы богам войны. У алтаря они принесли богоугодную жертву, зарезав быка, которого изловили без применения железа, вооруженные только палками и арканом. Жертвенное животное привели к стеле, на которой были выбиты слова воинской клятвы, и закололи его над вершиной стеллы, так чтобы кровь стекала по письменам. На упомянутой стелле помимо воинской клятвы были высечены слова заклятье, призывавшее великие беды на голову того, кто их нарушит. Принеся жертву по своим уставам и предав сожжению все члены быка, они растворили сгустки бычей крови в огромной чаше нектара. После этого, зачерпнув из чаши влагу золотыми фиалами и сотворив над огнем возлияние, принесли клятву храбрости, клятву мужества и стойкости, символизируя собою единение нации Атлантов. Поклявшись такой клятвой за себя самого и за свой род, все пили из чаши священный напиток, укреплясь в победе. И даже оружие: мечи, щиты и копья, а также онегры, драконы и буйволы были окроплены этим священным нектаром. Всю ночь, следующий день и последующую ночь гулял народ Атлантиды. Воины напивались до полусмерти, и никто их не упрекал в этом, ибо каждый знал, что этот глоток нектара может оказаться последним. А затем по прошествии двух суток, когда пир и необходимые обряды были окончены, Атланты облачились в железные доспехи, погрузили на колесницы оружие и припасы, отправились к Флегийским полям, где был назначен сбор объединенной армии ойКумены. В эти самые дни многочисленное воинство столицы Родоса, города Телтьхирума, и его провинций Лимнос, Лесбос, Хиос, Инусы, Псара, Самос, Киклады, Андрос, Тинос, Миклос, Риния, Кефнос, Серифос, Сифнос, Сирос, Гиярос, Никсос, Парос, Макронисос, Санторон, Додеканес, Патмос, Лерос, Калимнос, Кос, Нисирос, Тилос, Сими, Халки, Карпафос и Касос принесли теням своих ящуров-пращуров обильные жертвы черных и белых ягнят. У жертвы они вырывали сердце, легкие и печень, из крови делали жертвенное питье Кексон, ели козячий сыр и сушеные сливы. Но чтобы упрочить победу над врагами, в жертву были принесены и варвары из числа плененных людей. Стоя на возвышености храмового алтаря, четверо служителей бога войны хватало несчасного жертвенника по рукам и ногам, укладывали его на специальном ложе. А верховный жрец кремнеевым ножом вспарывал межреберье и выдирал из груди животрепещущее сердце, сосуд жизни. С еще живого агонизирующего тела сдирал кожу, и одев ее на себя метался по городу, выкрикивая приблизительно такие речи: «Демоносы Родоса, мы сильны как никогда, наш боевой дух на подьеме, так что поднатужившись, мы должны одолеть врага». Эти жертвоприношения продолжались целую ночь, народ гулял и веселился, вместе с ними пировал царь Киферон и его приближенные. А на утро Родосцы погрузившись на корабли отправились в Европу, где их уже поджидали воины Европы, а также доброволцы со всех краев ойКумены. Отчего численность обьединенной армии нащитывала несколько миллионнов демоносов, причем третью часть этого войска составляли Атланты. За ними по численности следовали воины Родоса, а также воины из дальней страны, именуемой страной мохнатых кроликов (Испания), и множество народов, населяющих Срединное море, Ханебу, Иунтиу, Моджаи, Вават, Иертет, а также ополчение стран Куш, Ментиу, Хериуша, Аму, Шуау, Хуру. Наемники из далеких стран Кефтиу и Газгейю, с котрыми прибыли народы Шардана, Даниуны, Токари, Пуресаты и Уашаши, а также пехотинцы из стран Ханигальбат, Гага, Угарит, Терахит, кавалерия из стран Кенит и Красан, Путайя на одногорбых и Акаллатума на двугорбых верблюдах, Дауги на винторогих антилопах, Кушайя на длинноухих слонах, Зеды и Андхаки на молодых жирафах, Хундуши на ослах и множество других на быках, мулах, онеграх, ослах и зебрах. Кроме того бессчетные воинские подразделения с боевыми, специально обученными для войны хищниками: горными козлами, львами, пятнистыми леопардами, тиграми, фавнами, дисами, драконами. А также множество простых пехотинцев из стран Сикубы, Менкве Мисхуш, Алоады, Палики, Менады, Зеды, Найриты, Абганы, Гули, Оджу, Шекир, Паны, Оры, Пхи, Лейяки, Кудиани, Лха, Ньян, Шабдаг, Сабдаг, Самуд, Серван, Секрет, Амуке, Тодота, Теркайт, Уаги, Убыр, Абасы, Чильтаны, Чотгоры, Шуликаны, Шурапе, Дауги. Кроме того, огромное количество воинов из страны Карликар племен Маин, Катабан, Аусан, Хауса, Борну, Кано, Рано, Гобир, Зегзег, Мазин, Сабе, Марабе, Лихьян, а также демоносов, живущих в Альпийских горах народности Татр, Канья, Кубджи, Муродор, Мазхидж, Хараш, Маинан, Сабеме, Катабан и прочие, коим нет числа.