Камень Трокентана. Книга 3 [СИ]

Глава 6

— «Итак, обговорим детали» — сказал чернобород, начав есть другой салат.

— «Но он ведь может быть отравлен?!» — воскликнула Алорон удивлённо.

— Нет ну что ты, тут отравлено всего одно блюдо. Таков обычай нашей семьи, нашего древнего рода. У нас на столе всегда есть одно отравленное блюдо, это полезно, чтобы не расслабляться во всех отношениях, ну и если болванчик надоел.

— Так ты знал, что эта утка отравлена?

— Конечно знал, или ты думаешь, я рискую жизнью каждый день?

— Но зачем тогда этот юноша?

— Раз уж ты поднялась до уровня моего компаньона, то я скажу тебе об этом. Не знаю, из какого леса ты пришла сюда, но здесь у нас цивилизованное общество, а ты знаешь, что отличает цивилизованное общество?

— Наличие искусств.

— Нет, ну что ты, хотя искусства очень полезны, но это лишь средства, а цель это я. Я и другие подобные мне люди. А это просто болванчик. Жалкий бедняк, это всего лишь скотина, смысл существования которой только работать на нас, на настоящих людей. Вот этот болванчик, ты думаешь, его кто-то принуждал к этому? Нет, он был вольнонаёмный, сын какой-то крестьянки. Он был одним из нижних слуг, а потом сам пробился на это место. А почему? Потому что такой слуга получает очень хорошее жалование. Этот юноша, представь себе, очень хлопотал, чтобы попасть на это место, он считал это честью, быть одетым в одежду дурака, носить причёску дурака, терпеть всевозможные унижения. А ради чего всё это? Ради жалкой золотой монеты. Ну разве они не скоты, эти бедняки, если они готовы на всё это, ради таких ничтожных вещей.

— В земле, из которой я пришла, есть свои законы и один из них на языке наших земель звучит так. Аст, му Кирена эс му сарва. Аларон замялась в нерешительности. У нас не принято убивать людей просто так.

— Людей, людей, где ты тут увидела человека? Это обман, иллюзия. И этот болванчик всегда присутствующий за едой постоянное тому напоминание. Мой отец хорошо научил меня этому. Когда я был совсем маленьким, вышло так, что я стал хорошо относиться к одному мальчику конюху. Он был такой весёлый, приветливый парень. Мой отец заметил это, и скоро я увидел этого парня у нас на трапезе в виде болванчика. Он был очень рад, что ему оказали честь, следить за безопасностью своих господ. Но отец приказал ему съесть блюдо с ядом. А потом, когда я разрыдался, жёстко объяснил мне эту правду, правду жизни, правду этого мира, в котором мы все живём.

— Мы сидим сейчас в городе, осаждённом орками, которыми предводительствует каулен, и им всем плевать на твои деньги и знатность твоего рода, если они возьмут город, они нас всех убьют.

— А ведь ты права. И знаешь это ведь очень несправедливо. Вот почему я здесь. Я хочу исправить эту несправедливость. Для этого я сижу в осаждённом городе, рискую своей драгоценной жизнью, которая дороже жизни этой черни всей вместе взятой. Я даже с тобой сейчас нахожусь без присутствия охраны, потому что не могу доверять даже самым преданным мне людям эту тайну, тайну бессмертия, тайну власти, настоящей власти и могущества.

— Как ты узнал об этом?

— О, наш род давно знает об этом, это эти скоты знают только то, что им положено знать, а я знаю правду, правда это то, что есть на самом деле, представляешь, я действительно знаю это. Это знали ещё мои прадеды, они знали, что есть такая возможность, есть место, это таинственное место, где можно получить всё, всё настоящее, настоящую бесконечную жизнь, настоящую власть и силу. Но они не могли найти это место, хотя они прикладывали неимоверные усилия. Сколько их, этой скотины, сгинуло в пустошах, горах, морях, в поисках этого места для нас, и вот теперь, оно, наконец, найдено. Я имею полный доступ к любой самой закрытой информации, и я знал о том, что среди орков началось движение, небывалое движение, смятение, то, что они называют Граджонован. Великое пришествие их предводителя, их короля. Тогда я понял, что это шанс, я собрал кое-какие пожитки, хорошую охрану и вот я здесь, в самом жерле вулкана, да, я очень рискую сидя здесь, но я понял, что это единственный шанс, добиться того чего так хотел весь мой род. Итак, компаньон, расскажи мне об этом месте, мне не терпится услышать.

— Это место в далёких горах на западе, за пустошами орков. Там, в горах, есть пещера, которую невозможно найти, если не знать про неё точно, там, внутри этой пещеры, есть путь в место, которое называется Трокентан.

Глаза черноборода расширились от необычайного волнения, он даже пристал с приоткрытом ртом.

— «Трокентан» — прошептал он. И тут он заплакал. Ох, не может быть, это правда, то самое место, ты знаешь это слово! Знаешь, что это за место! Никто, слышишь, никто не знает этого слова, это очень, очень страшная тайна. Никому, никому не говори об этом, слышишь, никогда не рассказывая, что ты знаешь это слово, знаешь это место. Это очень страшная тайна.

— Из-за бессмертия?

— И из-за него тоже. Ты, не совсем понимаешь, как устроен этот мир, ну раз уж ты знаешь это слово (он перешел на шепот), я скажу тебе, но ты молчи, судьба, сама судьба привела тебя за руку. Далеко на севере, в тёмных землях, живут девять великих тёмных народов, в горах и холмах среди снегов и лесов. Ими управляют, ОНИ. Девять могучих существ, о которых никто не знает, что они есть кроме очень немногих, так как они управляют тайно, через посвящённых. Каждому из них служит великий дракон. Эти существа управляют как рабами всеми тёмными землями. В глубокой древности (он заговорил едва слышно) одно из этих существ пришло в эти места. Не прямо в эти, а лежащие поблизости, там жили люди, и это существо сделало их бессмертными, оно дало им великую силу, чтобы через них уничтожить эльфов и гномов, живущих здесь. Но оно обмануло этих людей, они там в этом Трокентане, как бы в ловушке, не могут выйти из него, не знаю почему. Точнее часть вышла, а часть осталась в ловушке. Та часть что вышла, исполнила его замысел, но потом, что-то пошло не так и этих людей, их не стало. Возможно, это дело рук эльфов, они как-то схитрили, и что-то сделали, я не знаю что. А это существо, оно пропало, исчезло непонятно куда, и дракон его тоже исчез. А теперь, ты понимаешь, что происходит?

Аларон пристально смотрела на черноборода, ей стало жутко от услышанного.

— Оно, это существо пытается вернуться и вернуть свою власть над этими землями, и мы, люди, и тем более эти скоты чернь, мы ему живыми не нужны.

— Но тогда мы должны бороться, чтобы сохранить жизнь.

— Нет, ты говоришь как эта чернь, нет, нельзя с ним бороться, ты не знаешь о чём говоришь, это существо, его нельзя победить, это могли сделать только эльфы, но их давно нет, кроме двоих живущих в южном лесу, но от них мало толку.

— И что же тогда, надо умереть?

— Да, именно надо умереть, эти каулен, ты не знаешь кто они такие?

— Люди.

— Люди, только мёртвые люди, они все мертвецы, только их тело, оно не разлагается из-за этой силы, которая поддерживает их жизнь, а душа не разлучается от тела, так как держится за какую-то его часть. Это могучее создание, оно знало какой-то секрет природы и смогло сделать эту хитрость. Но другим тёмным повелителям это не понравилось, не знаю почему, но это тёмное существо оно как будто поссорилось с ними, наверное, это было так, ну, в общем, они ему не помогли.

— То есть единственный выход стать каулен?

— Да, это единственный шанс, поэтому я здесь, и я ничего не пожалею чтобы воспользоваться им, скоро мир изменится, и я изменюсь вместе с ним.

— Но мы в осаждённом городе и вся земля на западе и все пустоши, они кишмя кишат орками, как же мы дойдём туда? И даже если бы дошли, сейчас уже зима, мы просто замёрзнем в тех горах.

Чернобород помрачнел. Он встал из-за стола и начал прохаживаться по комнате, продолжая говорить.

Я всё это прекрасно понимаю, я думал об этом, но надо рискнуть. У меня есть отряд, небольшой отряд, преданных мне людей, отборных головорезов, они сделают всё что надо. Очень жаль, что это бессмертие нельзя принести с собой, к нему можно только прийти самому, и я отправлюсь к нему. Теперь у меня для этого есть всё, мне не хватало только проводника в то место, и теперь, мой компаньон, мы отправимся в путь.

Алорон тяжело вздохнула, это ужасное слово путь, хотя теперь путь будет вести её домой, кто знает, может она и доберётся до своего маленького домика.

— Но как же мои спутники, гномы?

— О них не переживай, я позаботился об этом.

— Как это?

— Они никому не расскажут о том, что знают. Их больше нет.

Алорон остолбенела от ужаса. Этот мерзавец, конечно если он смог вытащить из темницы её, верно он смог и подстроить гибель гномов, ох Коли, Рони, Грума они столько прошли столько пережили и этот жалкий поддонок, теперь подстроил их гибель самым подлым образом. Сделал то, что не смогли сделать ни дракон, ни холод, ни голод, ни орки. Вот мерзавец, сколько же он загубил людей, и ведь он даже не считает, что делает что-то плохое, как он искренне это ей рассказывает. И он ещё хочет стать бессмертным, хотя да, судя по тому, что делает каулен, ему как раз к ним, они верно споются. Но сколько же ещё тогда погибнет людей.

Аст, мус Кирена эс мус сарва крутилось в голове у Алорон. Это фразу любила повторять Винилин, и в переводе с амасан она означала, «закон моей госпожи в моём сердце». Смысл этого изречения был таков. Амас где бы они не находились всегда жили по законам своей земли, и никогда не считались с законами того места где они находятся. Для них они не имели внутреннего авторитета, и следовать им нужно было лишь в той мере, в которой они совпадают с законом амас. Если же закон местной земли требовал нарушить закон амас, то амас должна была скорее умереть, чем исполнить его, так как его исполнение в такой ситуации считалось самым величайшим позором, который только был среди этой общности.

Алорон не была амас, хотя о такой норме слышала. Среди мирсу был спор, стоит ли руководствоваться этим правилом, так как оно собственно пошло не от самих амас, а ещё с самого начала из крепости Аллиодон. Как-то на уроке красноречия учительница задала эту тему для дискуссии среди учеников, и они должны были спорить между собой, правильно ли руководствоваться этим законом, так как его понимают амас. Алорон тогда была несколько простывшая, она кашляла, и у неё болело горло, так что её освободили от дискуссии, и тогда она просто слушала, о чём был разговор.

Вышло так, что почти все ученики, кроме одной, считали, что это норму не надо исполнять так, как её понимают амас, тем более, что думать так было политически правильно, так как в противном случае могли заподозрить в симпатиях к амас. Ученики наперебой стали выступать, говоря о недостатках и неверности такого понимания этой нормы. Ведь, к примеру, по этой норме, если любой житель чужой земли совершил в глазах амас некое преступление, за которое по закону амас полагалась смерть, амас должна была убить этого человека, даже если по закону его земли он ни сделал ничего плохого.

Это звучало дико, но от своей тёти Антелин, Алорон знала, то чего не договаривали другим ученикам, а именно, что по закону амас в подобной ситуации, смерть полагалась только за умышленное убийство, причём доказанное. И даже, руководствуясь этими нормами, амас не могла убить человека, если только своими глазами не видела, как он не совершил беззаконное убийство, и при этом не было никого, кто бы мог за это убийство воздать убийце законную кару. В противном случае должен был быть суд, который провести в чужой земле по нормам амас было просто невозможно. Так что случай применить казнь в чужой стране, по законам амас был практически нереален. Хотя, если амас имела полномочия судьи в земле амас, она могла произвести следствие и приговорить виновного к смерти. Но властью судей обладали только наместницы городов. Именно на этом основании Винилин и убила старшину и офицера в башне крепости Нинша, как явно изобличенных ей беззаконных убийц.

Но в школе ученикам этого не говорили, и Антелин запретила рассказывать об этом другим, так как таким образом амас сознательно очерняли, чтобы кто-нибудь из учениц не проникся симпатией к их образу жизни и не перебежал бы к ним. Таким образом их спасали от большей беды.

Но тогда одна из девушек выступила против остальных. Она заявляла, что эта норма верна для амас, так как все они войны и могут действовать от имени государства в подобных ситуациях установленных его законами, в том числе и отнимать жизнь у злодеев.

«Если амас захватят деревню горцев, и в то время как они будут там располагаться, один из горцев убьёт беззаконно другого, не справедлив ли будет амас наказать злодея, хотя горцы и не признают закона амас?» — говорила она.

Тогда на девушку все стали наседать, особенно ученицы отличницы. Алорон тогда была чрезвычайно рада, что у неё заболело горло и ей не пришлось участвовать в разносе этой девушки, которая была одна из её подруг, правда несколько чудаковатая, и отличницы не дружили с ней и не впускали в свой круг общения. Тогда ей много чего наговорили, в том числе и обидного, так что девушка, выступившая было в защиту законов амас, едва сдерживала слёзы. Когда ученицы уже совсем стали наседать на девушку, их вдруг прервали. Оказывается, в это время, услышав шум спора, в учебную комнату вошла Антелин, и никем не замеченная тихонько стояла возле двери, слушая дискуссию. Она прервала обсуждение, повелела прекратить урок, девушке велела пойти умыться и идти на сегодня домой, остальным немедленно отправиться в другую комнату для следующего занятия.

Алорон тогда отнеслась ко всему этому легкомысленно, для дискуссии, конечно, тема была интересная и острая, но они не амас, да собственно войнами мирсу они уже никогда не будут, так что к чему им эти военные вещи. Алорон понимала, как правильно надо считать, но тогда она для себя не решила, правы ли амас или нет, да она об этом сильно и не думала.

Теперь же, это давно забытая тема стала ребром. Перед ней стоял человек, который на её глазах подло убил ни в чём неповинного юношу, да и там, в темнице в её камеру принесли мёртвую женщину, очень может быть, её специально убили, чтобы подложить вместо неё, и этот чернобородый богач явно имеет к этому отношение. И вот теперь он говорит, что и гномов убил, её друзей и братьев по оружию, а отравленные юноши, которых, по его словам, было ещё четыре в этом году, да и сколько он уже людей то погубил, этот чернобород. Да он их и за людей то не считает.

Но теперь она может применить к нему норму амас, то есть казнить этого мерзавца. Но она не амас, по нормам мирсу убивать его недопустимо без приговора суда, кроме как в случае самозащиты или если это враг на войне. Если она сейчас решит попробовать убить его и об этом узнают в Миррине, её ждёт наказание и весьма тяжёлое. Хотя, кто об этом узнает в Миррине?

Это было верно, но её совесть всё равно узнает об этом и как она дальше будет со всем этим жить? Итак, ей надо признать правоту амас в данном вопросе применить их норму к этому мерзавцу, отомстив за невинно убитых им людей и гномов и спасти ещё много жизней или ждать пока её попытаются убить. Да и что там, глупо надеяться, что её компаньон даст ей уйти живой, даже если они каким-то чудом доберутся до места. Для него она даже не человек, хоть он тут и разоткровенничался с ней.

«А кстати, вот и оно, узнаёшь?» — сказал тем временем чернобород. Он вытащил из кармана большую золотую монету, в которой Алорон узнала одну из монет найденной в пещере дракона.

Представляешь, а ведь есть предание, что золото в пещере дракона проклято, и каждый, кто получает его, обязательно погибает. Вот ведь как получилось, а я ведь только сегодня выдал этому болванчику жалование золотой монетой, одной из тех которую забрали у вас стражники, вот ведь как вышло, а ведь как радовался-то этот дурень, и теперь одна из этих монет у меня в руках. Знаешь даже как-то ни по себе, что-то есть в этом золоте, какая-то непонятная сила, что-то зловещее.

«Значит это знак» — подумала Алорон. Она пристально посмотрела на черноборода и вдруг произнесла: им эс амас лон мус екта мус лонд маур ирв мус ам Аст, мус Кирена эс мус сарва. Сказав это, она схватила лежащий на столе серебряный нож для резки мяса и метнула его в черноборода. Ножи Алорон умела метать хорошо, она была отличница по этому предмету, и брошенный ей нож вонзился ему прямо в сердце.

Чернобород вздрогнул, на его лице изобразилось чрезвычайное изумление.

«Я амас, мои сёстры держат мои руки, мои слёзы кормят мою землю, закон моей госпожи в моём сердце» — повторила Алорон фразу на кинритил. Именем великой госпожи Онувин по законам степной земли ты Данур приговорён к смерти за убийство этого юноши, женщины, тело которой ты подложил в мою камеру, троих гномов и четырёх юношей, о которых ты говорил, что убил их. Элиме Аст амас, Аст мус Кирена эс мус сарва. (да восторжествует закон амас, закон моей госпожи в моём сердце.)

Чернобородый упал навзничь и замер.

Ну вот, я и амас, теперь я изгой. Я взяла на себя власть судьи, осудила человека и привела приговор в исполнение. Аларон всю затрясло. Какой ужас, зачем же мне этот страшный выбор, это проклятое путешествие, это проклятое золото дракона. Золото дракона, точно ведь. Это из-за него все гибнут, все кому мы давали это золото, они все мертвы, абсолютно все. Госпожа Винилин, гномы, госпожа Антелин, она ведь тоже умерла правда раньше, только Линма ничего не взяла из пещеры, а мы так потешались над ней. И я ведь брала это золото, значит, теперь умру и я. Хотя сейчас у меня его нет, нет уж, оставь своё золото себе, чернобород, надо бежать отсюда. Охрана где-то рядом, они могут прийти сюда в любой момент, и проклятие золота поглотит и меня.

Алорон замерла, внимательно прислушиваясь, не идёт ли кто по лестнице наверх из охранников черноборода, ведь они вполне слышать звук упавшего на пол тела. Но время шло, а кругом царила всё такая же тишина.

Так, вроде пока мне везёт, но времени мало, надо бежать отсюда, куда глаза глядят. Алорон внимательно осмотрела комнату и заметила сбоку ещё одни вход. Если оттуда до сих пор ещё никто не выбежал, то там вероятно нет следящей за их разговором охраны, стоит посмотреть что там.

Алорон аккуратно открыла дверь. Перед ней была совсем тёмная небольшая комната, которая, судя по очертанию большой кровати, бала спальней черноборода. В комнате было довольно темно, лишь тусклый свет луны слабо освещал её через единственное выходящее на торец дома небольшое закрытое по зимнему времени окно.

Алорон подошла к нему и осторожно посмотрела наружу. В царящем полумраке она рассмотрела очертание высокого забора внизу и соседнего дома, располагавшегося через улицу. До забора было локтей шесть.

Так, вот отсюда можно будет попробовать выбраться, окно не освещено, и на улице довольно темно. Если она аккуратно вылезет из него, её вероятно не заметят.

Алорон вернулась вновь в обеденную комнату. Немного подумав, она тихонько подошла к двери, ведущей на лестницу, и аккуратно закрыла её на небольшую щеколду. Хотя конечно для таких громил эта щеколда и на один удар, но, по крайней мере, она хотя бы услышит, если кто-то попытается войти. Взяв один из масляных светильников, она аккуратно прошла в спальню. Нахлынувший поток эмоций требовал от неё немедленно бежать, но откуда-то проснувшаяся в ней рассудительность так свойственная её тёте Антелин, призывала излишне не торопиться и прежде чем бежать, попробовать найти хоть какую-то тёплую одежду и оружие.

Она порылась в стоящем в спальне комоде и платяном шкафу, и ей скоро удалось найти меч в богато украшенных ножнах. Правда, для Алорон он был слишком большой и тяжёлы, так что управиться с ним она могла бы, разве что двумя руками и то с трудом, но рассудительность убедила её, что лучше всё же взять хоть этот клинок, чем остаться совсем безоружной. Также она нашла небольшой мешочек с золотыми монетами, но прежде чем взять их, она пристально осмотрела их на предмет наличия чего-нибудь из драконьих сокровищ. Верхняя одежда тоже нашлась, но вся она была для Алорон очень большая. Это были огромные роскошные шубы, очень тяжёлые и неудобные. Подумав, Алорон решила лучше надеть себе под низ ещё несколько слоёв обычной одежды, бывшей в обилии в платяном шкафу, чем брать одну из этих шуб. Она быстро осуществила задуманное и посмотрела на себя в стоящее тут зеркало. Виду неё был ужасный, одежда пёстрая, большая и нелепая, на неё и слепые будут обращать внимание, а ей этого ой как не нужно. Но пока ничего лучше с этим нельзя было поделать.

Алорон вернулась в обеденную комнату, так как теперь ей не хватало только еды. Она была очень голодна, а ей предстояло бегство и долгое скитание, так что без запаса еды она бы далеко не ушла. Подумав, она взяла тарелку, из которой ел чернобород, и быстро доела её содержимое. После она взяла большой горшок, с одним из блюд, которое успел поесть её собеседник, и сложила в него еду из других блюд, из которых он также ел. После, она отрезала кусок занавески, и часть висевшего тут декоративного шнура. Она завязала горшок в занавеску, и перевязала всё шнуром, сделав заплечный мешок.

Окончив сборы, она пошла в спальню уже в полной темноте. Она медленно открыла окно и прислушалась к тому, что происходило снаружи. Кругом всё было тихо. Слезать во двор Алорон справедливо опасалась, и поэтому она решила попытаться залезть на крышу. Она встала на подоконник, пытаясь нащупать что-нибудь, за что можно было бы зацепиться. Наконец, она нащупала одну из балок, на которой держался скат крыши. Подумав, она вновь вернулась в комнату, взяла остатки занавеса. Вернувшись к окну, она набросила занавес на балку, так как не могла обхватить её руками. Теперь ей оставалось как-то подтянуться на занавесе и, упираясь в оконную раму ногами, попытаться залезть на крышу. Сделать это со всем тем, что на ней было навешено, было весьма сложно, но последние месяцы постоянных изнурительных физических нагрузок сделали Алорон довольно сильной.

Пошумев больше чем надо, с трудом, Алорон удалось залезть на крышу. Крыша была двускатная, покрытая черепицей, но при этом довольно пологая. Алорон аккуратно поднялась на самый верх и осмотрелась кругом. Было темно и ничего не видно, однако с противоположной стороны дома был отчётливо слышен разговор нескольких грубых мужских голосов. Охрана, видимо, не дремала. Да вполне вероятно у них могли быть и собаки, хотя Алорон и не слышала их до сих пор.

Другой торец дома выходил на просторный двор, и лучшее что теперь оставалось, это был ближайший торец дома. Теперь всё что остаётся это разбежаться и со всей силы прыгнуть вниз. Если Алорон повезёт, она перелетит забор и окажется на улице, ну а дальше дело её прыти. Хотя куда бежать в таком нелепом наряде, в неизвестном городе, который вдобавок на осадном положении. Вероятно, лучше всего пробовать покинуть город, залезть на стену ну, а там уж как-нибудь действовать дальше.

Алорон знала про то, как правильно прыгать с большой высоты, чтобы себе ничего при этом не сломать, да и ей уже приходилось прыгать с верёвки в пещере. Хорошо, что была ночь и ничего не видно, высоты то она боялась. «Ладно, чай тут не выше чем в той пещере» — подумала Алорон. Она глубоко вдохнула, разбежалась по скату крыши и, оттолкнувшись от края, прыгнула в темноту.