К грядущему триумфу

.I

— Спасибо, что согласились встретиться со мной, миледи.

У высокого темноволосого мужчины были серо-зеленые глаза, эффектные серебристые бакенбарды и волевое, выразительное лицо. Он был хорошо одет и элегантно ухожен, хотя явно не благородного происхождения, и выглядел тем, кем он был на самом деле: искусным мастером, уверенным в своей компетентности и привыкшим к уважению, подобающему старшему члену гильдии оружейников.

И эти серо-зеленые глаза были темными и горькими, когда он выпрямился, поцеловав руку Ребки Раскейл.

— Добро пожаловать, мастер Клинтан. Пожалуйста, садитесь, — ответила вдовствующая графиня Суэйл и грациозным жестом указала рукой, которую он только что отпустил, на удобное кресло напротив ее собственного рядом с чугунной печью, встроенной в то, что когда-то было массивным, старомодным и ужасно неэффективным камином.

Был май, но май часто был самым суровым месяцем в Чисхолме, и погода снова испортилась. Противная смесь мокрого снега и дождя стучала по стеклу солярия, а ботинки ее посетителя были мокрыми. Он уселся в указанное кресло с легким намеком на неловкость из-за того, что сидел в присутствии знатной женщины, выдавая свое простолюдинское происхождение, а графиня задумчиво и ненавязчиво изучала его.

Гнев исходил от него волнами, даже более сильными, чем жар, исходящий от печи, но она подозревала, что это было так очевидно для нее только из-за соответствующей исходящей от нее ненависти. Она сильно сомневалась, что его мотивы были такими же, как у нее, но это едва ли имело значение. Что имело значение, так это то, что в дополнение к имени, которое становилось все более неудачным здесь, в Чисхолме, он нес бремя профессии, которая вот-вот должна была исчезнуть, забрав с собой не только его богатство, но и его статус.

Три года назад Жонэтин Клинтан потерпел поражение в борьбе за пост главы гильдии оружейников в Черейте. Он не наслаждался этим поражением, но на самом деле воспринял его довольно спокойно, особенно когда корона предложила ему одну из трех руководящих должностей на Мейкелбергском заводе стрелкового оружия. Как супервайзер, работая непосредственно со Стивином Незбитом, менеджером Мейкелбергского завода из Старого Чариса, он зарабатывал почти в два раза больше своего предыдущего дохода, хотя, возможно, это было немного меньше, чем он мог бы заработать как независимый подрядчик, учитывая невероятное количество заказов на огнестрельное оружие. Конечно, таких «независимых подрядчиков» было уже не так много, и по мере того, как Мейкелберг набирал обороты, их становилось все меньше. Это имело немалое отношение к присутствию Клинтана здесь, в Суэйлтоне, этим ледяным майским днем.

— С вашего разрешения, мастер Клинтан, — сказала теперь Ребка, — я обойдусь без обычных околичностей и перейду прямо к сути дела. Я поняла от нашего… общего друга, что вы не в восторге от положения дел здесь, в королевстве.

Она пристально посмотрела на него, намеренно употребляя слово «королевство» вместо «империя». Вспышка тревоги боролась с глубоко укоренившимся гневом в его глазах, но это была короткая битва.

— Вы правильно поняли, миледи. — Он поднял подбородок, встречаясь с ней взглядом, когда гнев победил. — И я понял от нашего «общего друга», что вы гораздо менее «увлечены» этим, чем я. Хотя, как бы мне ни было больно не соглашаться со священнослужителем, — он тонко улыбнулся, — мне немного трудно поверить, что кто-то может быть менее увлечен, чем я в данный момент.

— Возможно, это было бы верно для большинства людей. — В голосе Ребки проскользнуло нечто большее, чем намек на холод. — Но большинство людей не видели, как эта предательская сука на троне повесила их мужа, как обычного преступника.

Слова прозвучали ровно, почти непринужденно, если бы не эта ледяная грань, но тем более убедительно из-за ее сдержанности, и лицо Клинтана напряглось.

— Прошу прощения, миледи. Это не должно было прозвучать грубо или безразлично. Если это так, я приношу самые смиренные извинения.

— В извинениях нет необходимости, мастер Клинтан. И если у вас создалось впечатление, что это не так, это никогда не входило в мои намерения. Просто… некоторые раны глубже, чем другие.

— Могу это понять. — Клинтан покачал головой. — Я не перенес такой потери, поэтому уверен, что не могу по-настоящему оценить глубину вашей боли, но я всегда страдал от активного воображения.

Ребка кивнула, но она также напомнила себе о предупреждении отца Жордина. Несмотря на свою фамилию, Клинтан гораздо больше симпатизировал реформистам, чем сторонникам Храма. Его недовольство Шарлиэн и Кэйлебом Армак было гораздо меньше связано с религиозными убеждениями, чем с волной потрясений, охвативших социальную структуру Чисхолма.

Но все в порядке, — сказала она себе. — Истинная дочь Бога может строить из любых кирпичей, которые Он ей пошлет.

— В любом случае, — сказала она более оживленно, — меня больше всего заинтересовало, когда наш общий друг предположил, что у вас и ваших друзей в Черейте может быть больше общего с нами, чем я предполагала. Конечно, плачевного состояния, в которое приведено королевство в этот момент, было бы достаточно, чтобы вызвать у любого человека доброй воли глубокую озабоченность.

— Абсолютно верно, миледи. — Клинтан резко кивнул. — Полагаю, что некоторые люди сочли бы идею… союза между знатью королевства и простолюдинами-ремесленниками, такими как я, маловероятной, но во всем есть порядок и баланс. Чисхолму потребовались столетия, чтобы достичь уровня процветания, и десятилетия, чтобы достичь состояния мира и безопасности, которым мы наслаждались до этого проклятого джихада. Достаточно плохо, что мужчины и женщины должны убивать друг друга во имя Бога, но ущерб, наносимый самой структуре нашего общества, просто невозможно переоценить. Все профессиональные и экономические отношения разрушаются, рушатся — выбрасываются, как куча мусора! — Его глаза жарко сверкнули. — Это неестественно. Это хуже, чем неестественно! Это откроет дверь для такого рода уравнительного безумия, о котором они кричат на улицах Сиддар-Сити! И как будто этого было недостаточно, эффект, который эти новые законы о детском труде и все остальное дерьмо окажут на порядок, установленный Богом для семьи, будет абсолютно катастрофическим. Я еще могу понять, как вывести детей из этих проклятых мануфактур и подальше от всего этого безумного оборудования, но отменить контроль гильдий над их собственной практикой обучения? Настаивать на том, чтобы мы открывали наши ремесла кому попало? А затем отрицать наше древнее право устанавливать наши собственные жалованья подмастерьям и ученикам, как будто мы не более чем..!

Ребка серьезно кивнула, слушая его стремительную тираду, хотя ей было трудно удержаться от того, чтобы не скривить губы, когда Клинтан раскрыл истинные причины своего визита. Ребка Раскейл любила социальные беспорядки не больше, чем любая другая женщина, но что действительно двигало Клинтаном, так это осознание того, что привилегированное положение его гильдии — и его положение как члена этой гильдии — становилось совершенно неуместным.

Интересно, чего ему будет не хватать больше всего — денег или престижа? Я бы поспорила, что это больше престиж, чем доход. Он похож на такого человека. Но на самом деле меня не волнует, почему он хочет быть нашим посредником между другими мастерами.

Она очень сомневалась, что Клинтан и его сообщники имели какое-либо четкое представление о том, что именно ее двоюродный брат Жэйсин имел в виду для них и всех их других «наглых» друзей-простолюдинов после того, как самонадеянная власть короны будет взята под уздцы. Впрочем, это тоже не имело значения, и Ребка очень мало заботилась о том, что может произойти потом. Ее целью, единственной, которая у нее оставалась, было уничтожить Шарлиэн Армак. Было слишком вероятно, что сама убийца сбежит от Ребки, скрываясь со своим мужем-отступником в Старом Чарисе, по крайней мере, до тех пор, пока Жэспар Клинтан и Мать-Церковь не вытащат их для Наказания. Ребка была достаточно реалистична, чтобы давно это понять. Но это было прекрасно. На самом деле, в некотором смысле это было бы даже лучше. Смерть была бы легким выходом для этой сучки; тем не менее, наблюдать за разрушением всего, чему она и ее отец посвятили свою жизнь, ей было бы нелегко.

И если мы не справимся с этим, мы, черт возьми, вполне можем заставить ее убить достаточно людей в процессе подавления, чтобы корона больше никогда не покоилась спокойно на ее голове. В конце концов, если разобраться, мы — наследие войны короля Сейлиса со знатью. К тому времени, как я покончу с ней, руки этой вероотступницы-шлюхи будут так запачканы кровью, что ее правнуки будут видеть заговоры под каждым ковром, благодаря устроенному Шарлиэн-мясником царству террора.

Она заставила себя сидеть спокойно, внимательно слушая обличительную речь Клинтана, и постаралась, чтобы выражение ее лица не выдавало никаких признаков ее собственной вулканической ярости. Даже отец Жордин не осознавал истинной глубины ее ненависти. Она знала это из многих вещей, которые говорил ей ее духовник. И она намеревалась так и оставить. Если бы она могла вернуть Чисхолм Матери-Церкви и истинному Божьему плану для Сейфхолда, тогда она бы это сделала и радовалась этому достижению. Но правда заключалась в том, что победа Матери-Церкви была второстепенной. Если бы ценой уничтожения Шарлиэн Армак была бессмертная душа Ребки Раскейл, она заплатила бы ее в одно мгновение и провела бы вечность, смеясь, стоя в аду за плечом Шан-вей.

— …итак, я поговорил с остальными — осторожно, конечно, — сказал Клинтан, наконец успокоившись, — и они согласились, что я должен принять приглашение отца Ж-а, нашего общего друга, к… обмену мнениями с вами, миледи.

— Я польщена вашим доверием, — сказала Ребка, точно так, как будто она действительно слушала его, а не погружалась в свои собственные мысли. Конечно, на самом деле ей не нужно было слушать. Отец Жордин подробно проинформировал ее о Клинтане и его мотивах. — И надеюсь, что вы готовы выйти за рамки простого обмена мнениями.

— Я не могу посвятить остальных, пока не узнаю больше о ваших планах, миледи. — Клинтан спокойно встретил ее взгляд. — Что касается меня, то я принял решение еще до того, как забрался в карету, чтобы поговорить с вами. Не знаю, сколько пользы я могу вам принести, если другие откажутся взять на себя обязательства, но все, что могу сделать, я сделаю. Даю вам слово.

— Да, думаю, что знаю, — медленно сказала она, улыбаясь ему с первой настоящей теплотой, которую она почувствовала с тех пор, как он вошел в солярий.

Она посидела немного, прислушиваясь к шороху мокрого снега и завыванию ветра, чувствуя тепло, исходящее от железной печки — железной печки Чариса, — в то время как в ее чреве горел уголь, как эхо ярости, пылающей в ней самой. Затем она резко вдохнула.

— То, что мы предлагаем сделать, — решительно начала она, — это свергнуть тиранию Дома Тейт раз и навсегда. Мы не ожидаем, что это будет легко, но у нас есть могущественные союзники в этом деле. Я не в том положении, чтобы называть имена, как и вы, но могу заверить вас, что среди них есть некоторые из самых могущественных дворян во всем королевстве. К сожалению, их земли — и, следовательно, их база власти — лежат за пределами Черейта или земель непосредственно вокруг него. Когда мы поднимем знамя неповиновения, у нас будет обширная оперативная база в западной части королевства — плацдарм для дополнительного расширения, который также будет достаточно компактным, чтобы его можно было легко защитить в случае необходимости. Чего у нас не будет, так это такого же проникновения в восточные вотчины или в города и поселки. С другой стороны, вы, ремесленники, доминируете в советах крупных и мелких городов. Как уважаемые члены ваших городов и городских властей, вы обладаете именно тем влиянием, которого не хватает нашим западным союзникам.

Клинтан слегка побледнел от ее сокрушительной откровенности, но выражение его лица ни разу не дрогнуло, и она почувствовала новую вспышку одобрения, когда он храбро кивнул.

— Очевидно, что мы должны беспокоиться об армии, — продолжила она, — но большая часть недавно набранных войск уже отбыла в Сиддармарк или сядет на корабли в течение следующих нескольких пятидневок. Обучающие кадры останутся, но они в подавляющем большинстве сосредоточены в Истшере, Черейте, Лейк-Шоре и Порт-Ройяле. К тому времени, когда они смогут объединиться, чтобы организовать экспедицию против наших союзников на западе, мы укрепим там свои позиции. Действительно, все указывает на то, что, поскольку мы будем выбирать время и место, чтобы заявить о своем неповиновении и нанести удар, мы вполне можем… нейтрализовать многие из этих обучающих кадров, прежде чем они поймут, что происходит.

— Уверена, что ваше положение на Мейкелбергском заводе делает вас даже более осведомленным, чем большинство, о преимуществах оружия новой модели. Во всяком случае, уверяю вас, что так оно и есть, Из-за этого я использовала некоторые связи моего покойного мужа в армии. Не все забыли его, или герцога Холбрука-Холлоу, или цену, которую они заплатили за свои принципы. Один из тех, кто помнит, организовал в интендантском корпусе переадресацию нескольких тысяч винтовок для нашего использования. Это не самое современное оружие. Это то, что он называет «люковыми мандрейнами», и он был очень откровенен в своем предупреждении, что они стреляют не так быстро, как новые винтовки. Однако они намного лучше, чем ничего — или даже заряжающиеся с дула, — и он должен быть в состоянии обеспечить нас почти достаточным количеством, чтобы компенсировать оружие, оставшееся в руках обучающих кадров армии. И, конечно, есть также вероятность, что по крайней мере два или три учебных полка присоединятся к нам, учитывая всех оставшихся в армии друзей моего мужа и герцога Холбрук-Холлоу. В конце концов, — она обнажила зубы в невеселой улыбке, — их оставили дома, потому что они «запятнаны» своей прошлой дружбой и им не полностью доверяют в этой области.

Клинтан кивнул, его взгляд был пристальным, очевидно, успокоенный — по крайней мере, в какой-то степени — ее спокойным, уверенным поведением.

— Мы намерены, предполагая, что вы и ваши друзья решите присоединиться к нам, «незаметно» разместить несколько сотен этих винтовок в самом Черейте. Мы не хотим, чтобы вы приближались к ним до тех пор, пока мы не окажемся в состоянии угрожать столице. Затем — затем, когда все, кто у них есть, будут собраны и отправлены навстречу нам в поле, — вы и ваши друзья вооружитесь, захватите столицу и закроете ее ворота перед армией, пока мы не уничтожим ее в бою. Мы уверены, что в конце концов сможем взять Черейт, с друзьями внутри стен или без них, но, очевидно, было бы легче — и гораздо меньше невинных гражданских лиц было бы ранено или убито — если бы кто-то другой взял его под свой контроль, пока мы разбираемся с армией.

Она сделала паузу, затем откинулась на спинку стула, сложив руки на коленях.

— Это, конечно, только голые кости. Если ваши друзья заинтересуются, я могу предоставить детали, чтобы надеть на них плоть и мускулы. Поверьте мне, мы много думали об этом в течение последних нескольких лет, и никто из нас не заинтересован в славных неудачах. Мы намерены добиться успеха, мастер Клинтан, и я уверена, что мы добьемся успеха.

— Итак, скажите мне, как вы думаете, «ваши друзья» захотят услышать больше?

О, я уверена, что так и будет, миледи, — подумала Мерч О Обейт, слушая через пульт дистанционного управления на печи леди Суэйл, когда она направляла разведывательный скиммер к крепости Ридимак. — И огромное вам спасибо за то, что вытащили их на открытое место для нас! Мне будет интересно посмотреть, скольких «друзей» мастера Клинтана уже опознал сэр Албер. Я готова поспорить, что у Нармана и Совы уже есть большинство их, даже если их нет у него, но когда дело доходит до обнаружения предателей, вы никогда не сможете идентифицировать слишком много крыс в лесу.

Были моменты, когда она действительно чувствовала себя немного виноватой за то, что так бесстыдно воспользовалась Совой и снарками. Но таких моментов было немного, и они были очень редки. Она стала такой же яростной сторонницей Кэйлеба и Шарлиэн Армак — и всех их друзей, — как когда-либо Мерлин Этроуз, и, как и Мерлину, ей было наплевать на тех, кто хотел убить людей, которых она любила.

Иногда она задавалась вопросом, всегда ли личность Нимуэ Албан была такой… прямолинейной, и она просто не осознавала этого, потому что все ее внимание было так сосредоточено на безнадежной, проигрышной войне против Гбаба. Или это была абсолютная бесполезность этой войны — знание того, что она может закончиться только одним способом, что бы она ни делала, — что сделало ее такой прямолинейной?

Конечно, леди Суэйл ожидало несколько неприятных сюрпризов. Например, полковник Брикин Эйнсейл, ее друг, который по доброте душевной и верности памяти ее мужа снабжал ее люковыми мандрейнами. Эйнсейл на самом деле был чуть более корыстолюбив, чем просто так, и марки герцога Рок-Коуста говорили с ним гораздо убедительнее, чем любые призывы к верности, будь то память о друге или Храм. И он не понимал, что призрак мертвого эмерэлдского князя и электронное существо, которое никогда не дышало, тщательно отслеживали каждый платеж, каждый поддельный документ, каждый приказ о перенаправлении и каждую партию оружия. Они точно знали, где находится каждая винтовка, откуда она взялась и как она туда попала. Объяснять, откуда они узнали, в открытом суде, может быть немного неловко, но она подозревала, что Эйнсейл будет более чем готов помочь. Как только они предъявят ему доказательства его соучастия, он примет любую сделку, предложенную короной, так же быстро, как только сможет произнести эти слова. Он будет просто рад показать следователям, где именно находятся все эти тайники с оружием, что позволило бы аккуратно решить вопрос о том, как корона нашла их.

Теперь это оставит на ком-нибудь след, — подумала Мерч с неприятной улыбкой. — И если случится так, что кучка предательских ублюдков явится, чтобы забрать свои винтовки, и обнаружит, что их ждет взвод или около того пехоты, разве это не будет печально?

Было еще много способов, которыми это могло пойти на юг, — размышляла она, когда под ней появились холмы Сансет. — Учитывая ее собственные предпочтения, она набросилась бы на них, как только у них было бы достаточно улик, чтобы идентифицировать ключевых игроков, но у Шарлиэн были другие планы. Мерч поняла ход мыслей императрицы, и она согласилась, что пришло время выманить предателей из дворянства Шарлиэн и… уничтожить их раз и навсегда, вместо того, чтобы иметь дело со свежим урожаем каждые десять или двадцать лет. Она просто не могла перестать беспокоиться о том, сколько невинных людей может пострадать в этом процессе.

На самом деле это беспокойство объясняло ее присутствие здесь сегодня вечером.

Погода в Чешире была ненамного лучше, чем в Суэйле. Но это было ненамного лучше, и уголь в Ридимаке стоил дороже, чем в Суэйлтоне. Или, скорее, у жителей Ридимака было гораздо меньше марок в карманах, когда приходило время платить за него.

Однако в последнее время все стало чуть лучше. Больше денег ни у кого не стало, но леди Чешир удалось переправить часть угля, первоначально предназначавшегося для пароходов в заливе Долар, в Чеширский залив. Возможно, у нее было не так много денег, но у нее явно все еще были друзья в Черейте, и она сделала этот уголь доступным для своих людей всего за десятую часть его рыночной цены. Если, конечно, они не могли позволить себе даже столько… в этом случае он был бесплатным.

Была причина, по которой люди ее графства любили Карил Ридмэйкир.

Старший сержант Азбирн Одвиар понимал это. Он знал леди Карил — леди К., как ее звали во всем полку — почти тридцать лет. Одвиар был мускулистым, устрашающе подтянутым сорокапятилетним мужчиной с черными волосами, очень темными карими глазами, шрамом на щеке и хромотой. Цвет глаз и волос он приобрел при рождении, шрам и хромоту получил, сражаясь под командованием Стивина Ридмэйкира в армии короля Сейлиса. Двадцать шесть лет он отдал армии, пока несчастный случай на учениях не вывел его в отставку. С тех пор он дрейфовал, пока его не прибило к берегу здесь, в Ридимаке, где вдова его старого командира приютила его, дала крышу над головой и нашла ему удобное полуофициальное место в качестве «оруженосца», даже если он был калекой, чтобы быть хорошим оруженосцем.

Конечно, — размышлял он, подталкивая себя к двухсотому отжиманию, — был калека, а потом был другой калека.

Он продолжал качаться, плавно опускаясь — спина абсолютно прямая — пока его нос не коснулся пола, а затем так же плавно снова поднялся. Несмотря на хромоту, он на самом деле предпочитал бег трусцой для кардиотренировок — один из его двоюродных братьев был целителем-паскуалатом, который более десяти лет назад помог разработать ему собственную программу упражнений, — но после того «несчастного случая на учениях» об этом не могло быть и речи. И поэтому, как и большинство других «искалеченных» оруженосцев, попавших в Ридимак, он тренировался в одиночестве.

К счастью, несмотря на сквозняки, в замке Ридимак был внутренний водопровод, а чисхолмские зимы гарантировали эффективное отопление его общей бани. Ну, во всяком случае, замок был спроектирован так, чтобы его можно было эффективно отапливать, поскольку это был единственный способ не дать ему замерзнуть четыре месяца в году, и теперь он снова отапливался с притоком хорошего угля из Гласьер-Харт [в Чисхолме есть собственные месторождения угля, как отмечалось в седьмой и восьмой частях, зачем же ввозить его из далекого Сиддармарка?].

Он закончил свои упражнения и поднялся на ноги, осторожно потягиваясь, пока остывал и уже обдумывал радушный прием в бане. Так поздно ночью он был бы полностью предоставлен самому себе, если бы не Клейринк Осуливин или Диннис Микджиликуди, которых он знал почти двадцать лет. Жэксин Орейли, с другой стороны, был просто младенцем рядом с ними, ему едва исполнилось тридцать восемь лет. Из-за этого ему досталось ночное дежурство за дверью комнаты леди К., в то время как скрипучие старые кости его старших товарищей хорошо высыпались ночью.

Одвиар усмехнулся и открыл дверь из своей маленькой спальни в примыкающую к ней гостиную чуть большего размера, потянувшись за полотенцем, которое он повесил на свой единственный стул, прежде чем начать свои ночные упражнения. Он просто…

— Ищете это, старший сержант?

Одвиар замер от совершенно неожиданного вопроса тоном сопрано. Затем он прошел в гостиную и протянул руку, чтобы принять полотенце от своей столь же неожиданной гостьи. Он бросил на нее не слишком одобрительный взгляд, но она только озорно улыбнулась, и ее голубые глаза — даже темнее, чем у Динниса Микджиликуди — блеснули тем же озорством.

— Я бы не хотел, чтобы это прозвучало так, будто я жалуюсь или что-то в этом роде, сейджин Мерч, — сказал он слегка сдержанно, — но есть причины, по которым в мужской комнате есть дверь. Дверь с замком, как я вспоминаю сейчас.

— Ну, конечно, она есть, Азбирн. Мне нечего было бы делать, если бы замка не было!

Одвиар вздохнул. Оценивать возраст любого сейджина, вероятно, было бессмысленно, но он был вполне уверен, что Мерч О Обейт была очень молодым представителем этой породы. Он знал слишком много молодых умных задниц, чтобы не узнать одну, когда увидел ее.

Если уж на то пошло, он слишком много лет видел такого умника прямо в своем собственном зеркале, когда задумался над этим.

— Полагаю, что это правда, — сказал он вместо какого-либо из нескольких довольно жалких высказываний, которые пришли ему на ум, и вытер насухо полотенцем свои потные, седеющие — и редеющие, черт возьми, — волосы. — А не случилось бы так, что ты не заскочила просто попрактиковаться в вскрытии моего замка?

— Разве ты не рад меня видеть, Азбирн? — Ей удалось вложить нотку тоскливой тоски в свой тон. Если уж на то пошло, это выглядело так, как будто у нее действительно задрожала нижняя губа.

— Как туманная виверна весну, девочка, — заверил он ее.

— Так-то лучше, — сказала она с таким искренним облегчением, что он невольно усмехнулся.

Одвиара и остальных завербовал для их нынешней службы ее компаньон, сейджин Сеннэйди, но с тех пор, как они прибыли сюда, в Чеширский залив, сейджин Мерч стала их основным контактом с сетью сейджинов, которая служила их величествам. Он не сомневался, что она была воплощением смерти на двух ногах. Это было верно для каждого когда-либо рожденного сейджина, насколько он мог судить. Но она действительно напоминала ему его давно умершую жену. Не внешне — у Марглис были золотистые волосы и серые глаза и она была женщиной немалого роста, по крайней мере, на пять дюймов выше сейджина Мерч, которая сама едва ли была карликом. Но под кожей… Там они были так похожи, что иногда было больно.

— Серьезно, миледи, — сказал он, используя почетное обращение, которое, как он знал, раздражало ее, и не просто потому, что это раздражало ее. Она была сейджином, ради Лэнгхорна! — Предполагаю, что это нечто большее, чем просто светский визит?

— Да, верно, — признала она, вскакивая, чтобы сесть по-портновски на его шаткий стол. Он с трепетом отнесся к такому положению, обнаружив некоторое время назад, что сейджин Мерч была такой же крепкой и мускулистой, как и выглядела. — На самом деле я здесь в основном для того, чтобы навестить леди Карил. У меня есть для нее пара сообщений от ее величества и еще одно от графа Уайт-Крэга. Однако, пока я тут, то подумала, что должна проверить тебя и других серых ящеров.

Одвиар фыркнул. Он не был уверен, кто из сейджинов назвал его и его товарищей «серыми ящерами-резаками», но, по правде говоря, он одобрял это. Это был своего рода двусмысленный комплимент, который старый солдат ценил по достоинству.

— С момента вашего последнего визита особо нечего сообщить, — сказал он через мгновение. — Мы держали ухо востро, и хорошо, что мы получили эту вашу записку. — Он покачал головой с выражением отвращения на лице. — Рок-Коуст, похоже, очень медленно учится.

— Не то чтобы у него не было много других потенциальных шпионов там, откуда пришел последний, — отметила сейджин Мерч. — Он считает, что рано или поздно он обязательно заполучит кого-нибудь в штате леди Карил, если просто продолжит попытки. В конце концов, — она ухмыльнулась Одвиару, — все знают, что она печально известна тем, что приютила бездомных щенков и серых ящеров.

Одвиар снова фыркнул, на этот раз более резко.

— Насколько трудно было отговорить самого последнего кандидата? — спросила сейджин.

— Не так уж и сложно, как все другое. — Одвиар ответил на ее ухмылку мерзкой маленькой улыбкой. — Произошла очень странная вещь. Когда леди К. брала у нее интервью, вошла Жоржина и объявила, что из кухни исчезла серебряная солонка, пока молодая леди ждала встречи с хозяйкой. Оказалось, что она была у нее в сумке. Понятия не имею, как она туда попала.

— О, это было ужасно, Азбирн! Мне это нравится.

— Ну, может быть, девушка и была жалкой вероломной шпионкой, но у нас с парнями не хватило духу разбить ей коленные чашечки. Так что это казалось лучшим со всех сторон. Кроме того, вы достаточно часто напоминали нам, чтобы мы не высовывались. Трудно это сделать, когда ты каждую пятидневку сбрасываешь молодых женщин с зубчатых стен.

— Да, представляю, что это было бы слишком. — Мерч серьезно кивнула, ее голубые глаза сверкнули. Ей действительно нравился старший сержант Одвиар. Он сильно напомнил ей пару крутых, как гвозди, сержантов морской пехоты Терры, которых она знала тысячу лет назад.

— Ну, в дополнение к тому, чтобы убедиться, что ты не сбросишь ни одну бесчестную служанку, ворующую солонки, с зубчатых стен, и помимо того, что я зашла к леди Карил на чашку чая, у меня была еще одна вещь на уме.

— И что бы это могло быть? — осторожно спросил Одвиар.

— Просто надеюсь, что вы нашли то укромное место, о котором мы говорили в прошлый раз, когда я была здесь, потому что примерно через две пятидневки здесь, в Чеширском заливе появится рыбацкая лодка. Единственным «рыбаком» на борту будет парень по имени Дэйджир Кадд, так что ему понадобится небольшая помощь, чтобы доставить свой улов на берег.

— И о каком улове может идти речь, если вы не возражаете, что я спрашиваю?

— О, несколько ящиков с винтовками. Еще несколько ящиков с боеприпасами. Что-то в этом роде, — сказала она, небрежно взмахнув рукой. — Ой! И думаю, что Диннис будет особенно счастлив. Если не ошибаюсь, там также должно быть два или три миномета. — Она ангельски улыбнулась ему. — Очень надеюсь, что вы, мальчики, будете должным образом заботиться о своих игрушках, Азбирн.

— Вы расшифровали письмо, ваша светлость? — спросил Седрик Мартинсин.

— Только что закончил, отец, — ответил Жэйсин Сифарер, откидываясь на спинку стула перед ревущим огнем. Он наклонил несколько листов бумаги, чтобы поймать свет фонаря, и несколько минут молча перечитывал их. Затем он с улыбкой оторвал от них взгляд.

— Я действительно не могу достаточно отблагодарить вас за то, что вы согласились служить нашим посланником, отец, — тепло сказал он. — Ребка просила меня передать вам, что она ценит ваши услуги так же глубоко, как и я. Мы понимаем, на какой риск вы идете ради нас.

— При всем моем уважении, ваша светлость, я рискую этим не только ради вас, — заметил младший священник со слегка кривой улыбкой. — Имейте в виду, для меня большая честь помогать вам, но я не уверен, что мне бы так хотелось носить их за какую-то простую смертную награду.

— Никто не может с этим поспорить, — просто сказал герцог Рок-Коуст.

— Могу я спросить, написала ли леди Суэйл хорошие новости?

Ради собственной безопасности Мартинсин никогда не знал содержания зашифрованных писем, которые он носил с собой взад и вперед. Насколько он знал, это была просто переписка между кузеном и кузиной, для которых он имел честь доставить ее. Это была его история, и если он не знал их содержания, его нельзя было обмануть, чтобы он выдал себя, раскрыв это знание на допросе.

— На самом деле, совсем немного. Боюсь, большую часть я оставлю себе. Это не та информация, которую я могу разглашать без ее разрешения, но она подтвердила, что Холи-Три спустился с забора.

— Это замечательно, ваша светлость! — воскликнул Мартинсин.

Шулерит задавался вопросом, в какую сторону в конце концов прыгнет сэр Бриндин Крофирд. Ему было всего под тридцать, и он никогда не проявлял особой активности в сопротивлении власти короны. Не был он и особенно ревностным приверженцем Храма. Однако он был обеспокоен социальными изменениями, которые, как он видел, приближались к нему, и его статус будущего шурина нынешнего графа Суэйла, вероятно, был решающим фактором. Если он втянет в заговор свое герцогство, это перекроет восточную границу Суэйла и расширит их территориальный охват еще на триста миль в сторону Черейта. Возможно, что еще важнее, это обошло бы графство Сент-Хауэн с фланга, зажав его между Холи-Три и Суэйлом на севере и герцогством Блэк-Хорс на западе, потому что они могли полностью положиться на преданность Шарлиэн Армак сэра Динзейла Хинтина, графа Сент-Хауэна. В конце концов, он был канцлером казначейства.

— Да, это хорошая новость, — признал Рок-Коуст. — Но может быть и лучше.

— Лучше, ваша светлость? — Глаза Мартинсина загорелись, а Рок-Коуст улыбнулся.

— Во-первых, пока вас не было, я устроил охоту на снежных ящеров. Лэнтерн-Уок участвовал в ней, и мы с ним долго беседовали, сидя в одном из охотничьих домиков.

— Герцог согласился присоединиться к нам, ваша светлость? — нетерпеливо спросил Мартинсин.

— Не совсем… пока, во всяком случае. Он осторожный человек, вы же знаете. Я подозреваю, что он был вовлечен не в одну предыдущую попытку… ограничить корону, но никто никогда не мог доказать ничего подобного. Так что неудивительно, что он не бросился к нам в объятия.

Мартинсин кивнул. Назвать сэра Банивила Кивлокина «осторожным человеком» было бы большим преуменьшением. Ему было чуть за сорок, и он был удивительно свободен от всего, что приближалось к фундаментальным принципам. У него действительно были некоторые опасения по поводу эрозии аристократических привилегий, но он был готов принять это… до тех пор, пока он оказывался на вершине любой системы, пришедшей ему на смену.

— Не знаю, сможем ли мы полностью вовлечь его, но, по крайней мере, он готов заявить о своем «нейтралитете», когда мы сделаем свой ход. Верю, что при правильных обстоятельствах он сделает больше. Он контактировал как с леди Суэйл, так и с Блэк-Хорсом, а также со мной, не сообщая ни о ком из нас Жастину или Стоунхарту.

— Ваша светлость! — Мартинсин выглядел встревоженным, но Рок-Коуст отмахнулся от него.

— Не похоже, чтобы кто-то из нас сказал что-то внешне приемлемое в присутствии кого-либо еще, отец. И никто из нас ничего не обещал Банивилу в письменной форме. Так что, даже если бы он был склонен предать нас, нет никаких доказательств, которые он мог бы передать, а слухов никогда не было достаточно, чтобы осудить пэра королевства, даже при Сейлисе и Шарлиэн. Кроме того, он может оказаться под большим давлением, чтобы присоединиться к нам, чем он думает, когда придет время.

— Почему, ваша светлость?

— Я очень тщательно разговаривал с Маунтин-Хартом. Он уже пару раз обжигал пальцы, так что он более чем осторожен, возвращаясь к новой попытке, особенно теперь, когда в смесь добавился этот ублюдок Кэйлеб. Он указал, что даже если нам удастся захватить все королевство, Шарлиэн всегда может позаимствовать армию — или, по крайней мере, флот — у своего мужа и вернуться для новой попытки. Конечно, если мы добьемся успеха и расформируем нынешнюю армию, я уверен, что мы сможем создать свою собственную, достаточно большую, чтобы оказать любому количеству морских пехотинцев больше сопротивления, чем они хотят выдержать. Более того, думаю, что Маунтин-Харт подозревает, что на этот раз Блэк-Боттом согласится присоединиться к нам.

Мартинсин медленно кивнул. Сэр Вирнин Этуатир, герцог Блэк-Боттом, был аристократом очень старой школы. Однако он избегал любых предыдущих заговоров против короны, потому что испытывал живое уважение к королевской армии и не хотел видеть, как она марширует по его землям. Но ему также было семьдесят восемь лет, и он втайне был ярым сторонником Храма без ведома большинства его собратьев-аристократов. Более того, оба его сына и единственный внук умерли раньше него, что делало нынешним наследником его герцогства внучатого племянника, которого он не особенно любил, и его здоровье быстро ухудшалось. Он почувствовал холодный ветер смертности на своей спине, призывающий его примириться с Богом, и на этот раз ему было очень мало, что терять в этом мире.

— Ну, я как бы намекнул Маунтин-Харту, что Лэнтерн-Уок более… увлечен нами, чем на самом деле в данный момент. Маунтин-Харт — слишком осторожная старая виверна, чтобы пойти блеять об этом с Лэнтерн-Уоком, а тот слишком осторожен, чтобы спросить Маунтин-Харта, в какую сторону он склоняется. Так что на данный момент они оба склонны полагать, что другой уже подписал с нами контракт. И это, очевидно, дает каждому из них несколько поводов для беспокойства. У Лэнтерн-Уока уже Суэйл и Холи-Три на его границах; если Маунтин-Харт и Блэк-Боттом войдут оба, он будет окружен с трех сторон. Что касается Маунтин-Харта, то, если придет Лэнтерн-Уок, у него будет Блэк-Боттом на юго-востоке, Чешир — так или иначе — на юге, а я прямо на другой стороне Лейк-Ленда. Когда-то давно я бы рассчитывал на поддержку Лейк-Лэнда, но это было до того, как в прошлом году умер старый Симин. После того, как Пейтрик нанес нам удар в спину в Теллесберге — и как он с тех пор подлизывался к Шарлиэн и Кэйлебу, — к сожалению, все изменилось. Могу ошибаться насчет Пейтрика теперь, когда он официально унаследовал титул и начал сталкиваться с реалиями тирании Шарлиэн, но я чертовски уверен, что раньше времени не скажу ему ни слова! С другой стороны, у него меньше трети населения, чем у меня, и не более двадцати или тридцати вооруженных людей, благодаря проклятым ограничениям Сейлиса. У меня, с другой стороны, есть около тысячи таких, которые тренируются на задворках снаружи. Если мне придется, я пройду через его герцогство, как дерьмо через виверну, и он — и Маунтин-Харт — оба это знают.

Мартинсин медленно кивнул, и его уважение к Рок-Коусту поднялось еще на одну ступеньку. Никто никогда не назвал бы герцога блестящим человеком, но он явно имел в виду дело. Младший священник был впечатлен тем, с какой сосредоточенностью он подошел к этой задаче, и на этот раз он допустил на удивление мало ошибок.

— Но другая хорошая новость от леди Суэйл заключается в том, что она поддерживала контакт с Иланой Уэйстин.

— Это было разумно, ваша светлость?

Мартинсин внезапно поймал себя на мысли, что задается вопросом, не был ли он чересчур оптимистичен в отношении ошибок. Илана Уэйстин, вдовствующая герцогиня Холбрук-Холлоу, была тетей императрицы Шарлиэн по материнской линии по браку. Она также была сестрой герцога Истшера. Конечно, ее муж был осужден за государственную измену после его смерти, так что у нее и Ребки Раскейл было много общего. Более того, их мужья были близкими друзьями в течение многих лет. Но рискнуть влезть в сложную историю противоречивых по понятным причинам привязанностей Иланы не показалось ему благоразумным шагом.

— О, не волнуйтесь! Во-первых, Илана связалась с Ребкой, а не наоборот. На самом деле они не разговаривали с момента казни Барки, поэтому она была немного удивлена приглашением посетить Холбрук-Холл. И она ни словом не обмолвилась ни о каких заговорах, пока была там. Но Илана совершенно ясно дала понять, что она «благосклонно отнесется» к восстановлению надлежащей власти Матери-Церкви здесь, в Чисхолме. Уверен, что она все еще испытывает сильную боль из-за смерти Биртрима, и особенно из-за того, как он умер. Но ее вера непоколебима, и если мы подойдем к ней должным образом, когда придет время, есть отличный шанс, что она окажет нам хотя бы пассивную поддержку. А Сейлис — точная копия Биртрима во многих отношениях. Вы знаете, что он разделял убеждения Биртрима, и после смерти его отца между ним и Шарлиэн было очень мало контактов. Я знаю, в какую сторону потянет его сердце, и если будет выглядеть так, что весь Запад перейдет на нашу сторону — и если его мать немного подтолкнет его, — не думаю, что будет иметь большое значение, в какую сторону потянет его голова.

Мартинсин испустил тайный вздох облегчения. Он не был так же убежден, как Рок-Коуст, что сердце молодого герцога Холбрук-Холлоу было полностью на стороне сторонников Храма, но он мог ошибаться. Близость Холбрук-Холлоу к короне сделала его слишком опасным для контакта с любым из агентов великого инквизитора, поэтому у Мартинсина не было личного впечатления, так или иначе. Но, безусловно, возможно, что Рок-Коуст был прав, особенно если, как он сказал, казалось, что весь юго-запад приходит в соответствие. И если Холбрук-Холлоу действительно присоединится к ним, это будет грандиозно.

Уже было ясно, что Адем Жефри, граф Кросс-Крик, никогда не присоединится к ним добровольно. Достаточно того, что он всегда стойко поддерживал Шарлиэн и монархию в ее собственном праве, но граф Уайт-Крэг, который стал первым советником королевства после того, как барон Грин-Маунтин был искалечен одним из убийц Жэспара Клинтана, был его шурином! И все же, если бы Холи-Три, Лэнтерн-Уок и Холбрук-Холлоу вошли все вместе, не только Кросс-Крик был бы окружен с трех сторон враждебной территорией, но и три четверти восточной границы герцогства Тейт.

Похоже, Рок-Коуст действительно собирается это провернуть, — почти с удивлением подумал шулерит.

Он работал над достижением этой цели более двух лет, но никогда по-настоящему не верил, что это произойдет. Он был готов приложить усилия, несмотря на опасности, потому что, в конце концов, он был не просто человеком Церкви, но человеком глубокой и непоколебимой веры. Человек должен знать, за что он готов умереть, и Седрик Мартинсин решил это в тот день, когда официально начался джихад. Но только сейчас он по-настоящему осознал, что на самом деле никогда не ожидал, что это сработает.

До этого самого дня.

— Ваша светлость, я глубоко впечатлен. Особенно потому, что сейчас все это складывается воедино. Несомненно, это признак Божьего одобрения, что это должно происходить в тот самый момент, когда генерал Калинс находится в процессе отправки всех новых полков на фронт!

— Конечно, это так, — согласился Рок-Коуст. — Но давайте не будем забывать, что Бог и архангелы помогают тем, кто помогает себе сам, отец! Независимо от того, сколько людей мы сможем завербовать до того, как нанесем удар, мы будем представлять лишь меньшинство королевства, по крайней мере, для начала. Я обсудил это с Блэк-Хорсом, и мы пришли к согласию, что нам нужно, чтобы мы двое сначала заявили о своем неповиновении короне, а затем привлекли остальных в своего рода каскадном порядке. Пусть они разъяснят всем, что они отвечают на неотъемлемую справедливость наших требований только после того, как мы их выдвинем, а не как часть какого-то заранее подготовленного заговора. Всем им потребуется не более пятидневки или около того, чтобы принять свои «решения по совести», и если они сделают это таким образом, это создаст волну импульса в нашу пользу.

— Вижу это, ваша светлость, — сказал Мартинсин, снова впечатленный.

— До сих пор мы с Блэк-Хорсом свели это к пяти основным пунктам, — продолжил Рок-Коуст, отпирая усиленный железом ящик стола и извлекая единственный лист бумаги. — Большую часть этого я обсуждал с вами раньше, по крайней мере, в принципе, но сейчас мы довели это до полуокончательной формы, и я хотел бы знать ваше мнение.

— Конечно, ваша светлость. — Мартинсин откинулся на спинку стула, засунув руки в рукава рясы и внимательно склонив голову набок.

— Во-первых, — сказал Рок-Коуст, взглянув на свой лист с заметками, — мы начнем с заявления, что брак Шарлиэн с Кэйлебом недействителен, поскольку он был явно незаконным, так как было попрано древнее и обычное право палаты лордов одобрять помолвку или брак наследника престола. Лэнгхорн! Это было не просто попрано, это было полностью проигнорировано! Она просто встала в парламенте и сказала нам всем, что она уже решила!

— Во-вторых, поскольку слияние двух королевств было частью незаконного и, следовательно, недействительного брачного контракта, оно также было незаконным, что означает, что Чисхолм никогда юридически не был частью этого аборта, империи Чариса.

— В-третьих, не довольствуясь нарушением конституции путем незаконного брака и слияния, Шарлиэн и Кэйлеб вступили в сговор с целью дальнейшего ограничения древних прав и привилегий пэров королевства, продолжая процесс, который много лет назад король Сейлис незаконно начал с помощью грубой силы оружия.

— В-четвертых, это незаконное издевательство над браком втянуло королевство в ненужную войну против Матери-Церкви, что привело непосредственно к гибели тысяч и тысяч подданных Шарлиэн, которые не должны были умирать. И даже если допустить, что Мать-Церковь — или некоторые из ее викариев, действующих от ее имени, — были виновны в собственных преступлениях, совершение еще большего количества преступлений — это не способ решить проблему! Конечно, не раньше, чем сначала обратиться за возмещением ущерба через церковные суды, предусмотренные Священным Писанием и самими благословенными архангелами именно для этой цели.

— И, в-пятых, Шарлиэн и Кэйлеб, чтобы заручиться поддержкой всего этого незаконного, непристойного сооружения, которое они построили, поощряют отбросы общества — не только крестьян и уличный сброд, но и настоящих бывших крепостных — объединиться в нечестивый союз против стабильности и прав собственности королевства, создающее… мобократию, за неимением лучшего термина, которая натравливает своих низкопробных «союзников» не только на дворянство, но и на мелких собственников, лавочников и квалифицированных ремесленников, которые вместе с нашими фермерами всегда были настоящей костью и сухожилиями Чисхолма.

Он сложил лист бумаги и передал его младшему священнику.

— Уверен, что это нужно немного отшлифовать, отец, и мне гораздо удобнее действовать, чем говорить. Но, по крайней мере, это ясно, и, по крайней мере, это отправная точка. И, между нами говоря, — он спокойно посмотрел в глаза Мартинсину, — человек может умереть за гораздо худшие принципы, чем эти.

— Если вы думаете, что за эти принципы стоит умереть, ваша светлость, у меня есть симпатичный маленький плавучий остров в проходе Син-ву, который я хотел бы продать вам в качестве места для летнего отдыха, — кисло сказал Нарман Бейц. — Конечно, вам лучше побыстрее построить там домик, пока он не растаял!

В данный момент он был «в гостях» в главном процессоре Совы. ИИ включил связь как часть поддержки, которую он — Сова решил, что определенно предпочитает местоимение мужского рода, — оказал для поддержания незавершенного гештальта Нармана. Поскольку они двое стали так… тесно связаны, Сова построил что-то вроде гостевого дома для виртуальной личности Нармана, и они вдвоем провели там довольно много своего интеллектуального анализа в гиперэвристическом режиме.

— Я заметил, что люди исторически были способны принять любое количество нелогичных «принципов, за которые стоит умереть», — произнес Сова. — Считаю, что герцог Рок-Коуст не более глуп, чем многие другие.

— Ну вот, Сова, боюсь, что ты, возможно, прав, — признал Нарман. — Конечно, я могу быть немного предвзятым, поскольку я никогда не был настолько глуп, чтобы решиться умереть за принципы.

— Мой анализ показывает, что это было просто потому, что вам никогда не приходилось выбирать, делать это или нет, — мягко поправил Сова. — Хотя признаю, что, когда вы действительно решили умереть, это было ради чего-то более важного, чем пустой, своекорыстный политический «принцип».

— На самом деле в этом не было большого «выбора». Это был скорее вопрос автоматической реакции.

— И, оглядываясь назад, вы бы выбрали какой-нибудь другой путь? — Сова бросил вызов с улыбкой.

— Нет, — признал Нарман. Он положил одну электронную руку на столь же нематериальное плечо ИИ и мягко потряс его. — Нет, я бы этого не сделал. Так что, полагаю, на этот раз ты выиграешь.

— Когда речь идет о логике и анализе, я почти всегда выигрываю, — отметил Сова. — К сожалению, когда имеешь дело с людьми, логика и анализ обычно являются последним прибежищем негодяев.

— Шутка! — Нарман радостно рассмеялся. — Я развращаю тебя, Сова! В следующий раз ты будешь выдавать каламбуры!

— Надеюсь, что в этот момент коммандер Этроуз проявит достаточно сострадания, чтобы приказать полностью очистить память, — ответил Сова.

Нарман снова рассмеялся, затем вернул свое внимание к текущей задаче.

По мере того, как заговорщики переходили к финальной игре, взад и вперед передавалось довольно много письменной переписки. По этому поводу у них не было особого выбора, хотя большая часть ее была добросовестно сожжена после прочтения получателями. Пульты снарков получили четкие изображения почти всего этого, прежде чем оно было предано огню, и люди, которые его сожгли, были бы ужасно удивлены, когда в качестве улики против них появились его точные копии. Не все, конечно — только самые компрометирующие фрагменты. И только тогда, когда был убедительный способ объяснить — по крайней мере, кому-то другому, — как это могло попасть в руки обвинения. Что означало, среди прочего, что это должна была быть корреспонденция, которую ни один свидетель не видел сожженной.

На самом деле повезло, что большинство предателей предпочитают избавляться от действительно изобличающих улик в великолепном одиночестве, — подумал он сейчас. — Это немного усложнит задачу Рок-Коусту и его друзьям. Не похоже, что им станет намного лучше, если они объявят, что у нас не может быть этих доказательств, потому что они их уничтожили, поскольку тот факт, что они их уничтожили, в любом случае подтверждает, что они когда-то существовали. Если уж на то пошло, уничтожение его в первую очередь означало бы признание вины, не так ли?

Он тихо посмеивался про себя, обдумывая аргументы потенциальных магистров права. Возможные последствия для юриспруденции Сейфхолда могут быть… интересными. Не то чтобы в конце концов это имело большое значение.

У них будет открытый, скрупулезно справедливый суд, прежде чем мы их повесим, — подумал он. — Что, — выражение его лица потемнело, — чертовски много больше, чем они планируют дать кому-либо на другой стороне.

А тем временем таинственным сейджинам пришло время написать о своих последних открытиях. Он откинулся на спинку виртуального кресла, листая свои заметки, пока решал, какие разделы вписать почерком сейджина.

Он решил, что почти стоило умереть, чтобы иметь возможность играть в Великую Игру на таком уровне.

II

Звякнул колокольчик над дверью.

— Добрый день, сэр. Чем могу вам служить?

Голос Жака Миллира лишь смутно донесся до Арло Макбита. Если бы Жак не был там, чтобы быстро поприветствовать того, кто только что вошел в магазин, это было бы зафиксировано резко и немедленно. С другой стороны, звук того, что все идет так, как должно было идти, был плохой компенсацией за тот факт, что он не мог понять, куда делся целый ящик бренди Ю-квау.

Он сердито уставился на инвентарный список. Бумажная волокита была его наименее любимой частью владения собственным бизнесом, но обычно у него она получалась хорошо. Потерять что-то такое большое — и дорогое — было на него не похоже. И, конечно же, он должен был сделать это сейчас, когда чарисийские торговые рейдеры, кишащие в западной части залива Долар, гарантировали, что в ближайшее время не будет никаких новых поставок из залива Алексов. Если бы Жак Миллир не был скрупулезно честным человеком — если не считать одного понятного недостатка, — он бы задался вопросом, может ли это быть объяснено воровством. Но это было просто смешно! Было более вероятно, что Лэнгхорн вернется во славе, чем то, что Жак Миллир обокрадет своего работодателя. И правда заключалась в том, что в последнее время у него на уме было достаточно других — и более неотложных — вопросов, чтобы совершить дюжину ошибок не хуже этой. Нет, он был где-то здесь; он просто должен был найти его. И как только он это сделает, клянусь Богом, он не позволит этому ускользнуть.

— Добрый день, — ответил голос Жаку. — Интересно, не найдется ли у вас бутылочки Сейджин Коди Премиум Бленд?

Бренди Ю-квау внезапно стало последним, о чем думал Арло Макбит.

Он заставил себя потянуться в небрежном зевке, даже не взглянув на фасад магазина. Затем он пожал плечами, тщательно вытер кончик ручки, положил ее на подставку и обошел свой письменный стол, чтобы взглянуть — небрежно, небрежно — на клиента, который только что говорил.

Мужчина был хорошо одет и очень высок, с серыми глазами, резко редеющими светлыми волосами, окладистой бородой и величественными усами. Он поднял глаза, как будто только что понял, что Миллир не один в магазине, и небрежно взглянул на Макбита через плечо Миллира, затем снова обратил свое внимание на продавца.

— На самом деле, найдется, сэр, — говорил Миллир. — Думаю, что в действительности мы один из немногих магазинов здесь, в Зионе, где есть такие запасы. Боюсь, для большинства знатоков земель Храма он слишком торфянистый, хотя мне самому он очень нравится.

— Как и мне, — сказал Макбит. Он вышел вперед, протягивая руку покупателю. — Рад снова видеть вас, мастер Мерфей. Не знал, что ты предпочитаешь «Сейджин Коди».

— Мастер Макбит. — Мерфей тепло улыбнулся, принимая протянутую руку и пожимая ему предплечье. — Я недавно познакомился с ним у подруги. Она очень высоко отзывалась об этом купаже, и я нашел его… приемлемым. Как говорит ваш помощник, он немного торфянист, но хорошо ложится, не так ли?

— Да, это так. — Макбит взглянул на Миллира и поморщился.

— Жак, я сам займусь этим.

— Но… — начал Миллир, и Макбит покачал головой.

— Не говори глупостей, парень! В любом случае, это как раз к твоему обеду. И я не ближе к раскрытию этого проклятого дела Шан-вей, чем был вчера! Мои глаза скашиваются, просматривая эти инвентарные списки, и мне нужно отдохнуть от них.

— Если вы уверены, сэр.

— Конечно, уверен. — Макбит сунул руку в карман брюк, извлек серебряную десятую часть марки и бросил ее клерку. — Если ты собираешься чувствовать себя виноватым из-за того, что поручил мне это невероятно трудное задание, принеси мне немного рыбы с жареной картошкой из «Жантри». С дополнительным уксусом и, по крайней мере, двумя из этих больших соленых огурцов, имей в виду!

— Да, сэр! — Миллир с ухмылкой ловко поймал монету в воздухе, затем кивнул Мерфею и потянулся за своим пальто. — Хорошего дня, мастер Мерфей.

— Спасибо, — вежливо ответил Мерфей.

Миллир натянул пальто, накинул шарф на шею и направился к двери. На улице было достаточно мягко, он едва ли нуждался в пальто или шарфе, но только сумасшедший оптимист мог предположить, что это останется верным более часа или двух подряд здесь, в Зионе. Месяц май только начался, и, хотя в данный момент солнце могло ярко светить, это могло измениться. В местах, где это яркое солнце достигало земли, остатки последнего снегопада были тонкими и пятнистыми, покрытыми коркой там, где они замерзли за ночь, но быстро исчезавшими под ногами городских пешеходов. Однако в тех местах, куда не достигало солнце, снег пока лежал глубиной до середины икры, а многочисленные сложенные кучи снега, сдвинутого бригадами по уборке с тротуаров и от входов в магазины, все еще были выше головы. И что бы ни сулило это обманчивое сияние, лед на озере Пей только начал таять, и с залива Темпл — или с озера, когда ветер дул с запада, — скверная погода могла накатить даже быстрее, чем вообще без предупреждения.

Мерфей проследил за уходом Миллира, затем повернулся к Макбиту, когда дверь за ним закрылась.

— Рад видеть тебя, сейджин, — сказал тогда владелец магазина совсем другим тоном. — Ты прибыл от Арбэлист?

— Не напрямую. — Голос Мерфея тоже был гораздо более мрачным. — Тем не менее, я поддерживал с ней контакт. И приношу свои извинения. Жаль, что не смог приехать раньше, но Арбэлист почувствовала — и я согласился — что, вероятно, было бы лучше ограничить контакт с тобой, пока мы не будем достаточно уверены, что ты не под подозрением.

— Итак, понимаю, сейчас вы «достаточно уверены» в этом? — Макбит наклонил голову, его улыбка была болезненно едкой, и Мерфей тихо фыркнул.

— Может быть, я и сейджин, Арло, — сказал он, используя настоящее имя Макбита, а не его кодовое имя Баркор, — но я не всеведущий. Тем не менее, у меня есть источники получше, чем у большинства, и ни один из них не видел никаких признаков того, что за тобой следят. И, честно говоря, ты слишком большая рыба, чтобы позволить тебе плавать свободно в надежде, что ты приведешь их к кому-то еще более важному. Если бы Рейно или Уинчистейр имели представление о том, кто ты на самом деле, тебя бы арестовали, как только ты вернулся из своей «деловой поездки». Что, я хотел бы добавить, потребовало чертовски много мужества.

— Может быть. — Макбит пожал плечами. — Это был единственный способ быть уверенным, и это не значит, что я не помирился с архангелами в тот день, когда Арбэлист завербовала меня. О, я не настолько пресыщен этим, — добавил он, когда Мерфей поднял одну бровь, — и я тоже не спешу делать какие-либо личные отчеты на небесах. Но тогда я решил, что стоит рискнуть своей жизнью, и с тех пор не изменил своего мнения. Имей в виду, я бы предпочел избежать Вопроса или Наказания.

Выражение его лица было не просто мрачным. С его последней фразой она стала холодной и злобной, и он слегка сдвинул левую руку, поймав свет на золотом кольце с опалом, которое он носил на ней.

— Не знаю, как эти ублюдки добрались до Брейслит и Драм, прежде чем они смогли отравиться, но им дерьмовски не удастся остановить меня.

— Если ты не против, я бы предпочел, чтобы до этого не дошло, — сказал Мерфей. — Оставляя в стороне тот факт, что Арбэлист очень любит тебя, мы действительно не можем позволить себе потерять тебя. Особенно после того удара, который нам уже нанесли.

— Я передал сообщение, как только услышал, что они арестованы, — тяжело сказал Макбит. — У меня не было времени посмотреть, все ли это поняли. Если уж на то пошло, если бы кто-то из нас был под подозрением, разговор с остальными был бы не самым умным, что мы могли бы сделать.

— Нет, этого не произошло. И, по состоянию на последнюю пятидневку, все, кроме двух членов ячейки Брейслит, добрались до своих конспиративных квартир в Тэншаре. Я почти уверен — «на самом деле, он знал наверняка», — что эти двое уже в пути. Им предстояло идти дальше, а погода была против них.

— Спасибо Лэнгхорну, — полушепотом произнес Макбит, на мгновение закрыв глаза, и его плечи поникли, как будто кто-то только что снял с них огромный груз.

— Ты вытащил их вовремя, Арло, — сейджин положил руку на плечо Макбиту.

— И Брейслит, и Драм продержались достаточно долго, чтобы я смог это сделать. — Голос Макбита был хриплым по краям, а его глаза блестели от непролитых слез, когда он снова открыл их. — Лэнгхорн и Бедар даруют им покой и утешение.

— Аминь, — тихо сказал Мерфей, и, несмотря на свои собственные чувства, когда дело касалось «архангелов», он был абсолютно искренен.

На мгновение воцарилась тишина, а затем сейджин прочистил горло.

— Мы слышали несколько довольно невероятных слухов о том, что произошло здесь, в Зионе, после того, как они были арестованы. Мы склонны думать, что в них должна быть хотя бы доля правды, но насколько? — он покачал головой.

— Если это те же самые слова, которые я слышал, то «невероятно» — это мягко сказано, — сказал ему Макбит.

— Расскажи мне, что ты слышал, и я расскажу тебе, что слышал я, — пригласил Мерфей.

— Ну, для начала…

На самом деле, версия событий Макбита была серьезно неточной, — решил Мерфей. — Или, скорее, неполной. Он прояснил самую важную часть этого, но то, как именно умерли все в тюрьме Сент-Тирмин, было другим вопросом. Мерфей серьезно слушал, время от времени кивая, а в конце глубоко вздохнул.

— Да, это те же самые слухи, — сказал он тогда. — Однако могу заверить тебя, что это был не Дайэлидд Мэб или кто-либо из других сейджинов, марширующих по тюрьме и вершащих правосудие. Ты понимаешь, не потому, что нам бы этого не хотелось, но если мы не готовы открыто противостоять инквизиции здесь, на улицах Зиона, мы не можем быть настолько… активными. И я также могу заверить тебя, что это не Грималди атаковал инквизицию от имени Шан-вей. Хотя, — задумчиво признал он, — на самом деле это неплохой ход со стороны Рейно.

— Так ты уверен, что именно он стоит за этой конкретной историей?

— Не могу сказать наверняка, но она слишком похожа на него. И это более тонко, чем обычно делает Клинтан. — Мерфей задумчиво погладил бороду. — Первая линия защиты — как можно дольше ничего не говорить и отрицать, что что-то произошло. Вторая линия защиты состоит в том, чтобы укрепить позиции своих собственных подчиненных, распространив среди инквизиции историю о том, что это была демоническая атака Грималди на защитников Матери-Церкви. И они чертовски хорошо знают, что эта версия «просочится», независимо от того, как сильно они подчеркивают необходимость сохранения ее конфиденциальности. Даже инквизиторы — люди, а человеческие языки треплются, когда их владельцы рассказывают вам достаточно пикантную историю. И я совершенно уверен, что третьей линией защиты — и после того, как «правда» о причастности Грималди успеет просочиться наружу и хорошо распространится — будет информировать всех детей Матери-Церкви здесь, в Зионе, что инквизиция держала случившееся в секрете, пока проводила тщательное расследование. В конце концов, кто лучше определит истинность демонического деяния, чем хранители Священного Писания?

— Уверен, что ты прав, но ты действительно думаешь, что он сможет продать это объяснение? — скептически спросил Макбит.

— Ты прожил в Зионе дольше, чем я, — заметил Мерфей. — Как, по-твоему, отреагировал бы среднестатистический зионит?

Макбит несколько секунд задумчиво хмурился. Затем хмурый взгляд превратился в гримасу.

— Ты прав, — вздохнул он. — Те, кто уже склонен сомневаться во всем, что исходит из уст Клинтана, не поверят в это ни на мгновение. Их тоже стало больше, чем раньше, но они по-прежнему составляют меньшинство. И для тех, кто ничему не верит просто потому, что он это сказал, возникнет реальная потребность в каком-то объяснении, особенно учитывая все плохие новости, просачивающиеся в эти таинственные информационные бюллетени. — Он задумчиво посмотрел на Мерфея. — На самом деле, мне немного любопытно, почему они еще не сообщили обо всей тайне. Ты случайно ничего об этом не знаешь, не так ли, сейджин Мерфей?

— Я? — Мерфей невинно оглянулся в ответ. — Арло, я не был в Зионе с тех пор, как мы с тобой в последний раз разговаривали.

— Это не совсем ответ, — заметил Макбит. — С другой стороны, это, вероятно, так близко к правде, как я могу получить, не так ли?

— Возможно, — согласился Мерфей. — С другой стороны, если бы я был тем, кто публиковал их — что, конечно, не так, — я бы, вероятно, подождал с распространением правды, пока не узнаю, в чем правда. Насколько я понимаю, они были настолько эффективны во многом потому, что никогда не содержали ничего, что не было бы одновременно правдивым и точным, — сейджин пожал плечами. — С чем-то таким… фантастическим, как это, я бы подумал, что они должны быть очень уверены в своих фактах — и, вероятно, в том, как инквизиция планирует раскручивать события, как только история выйдет наружу. Если уж на то пошло, я бы не удивился — хотя ты, конечно, понимаешь, что не могу сказать наверняка, — если тот, кто заботится о содержании бюллетеней, не испытывает время от времени легкого удовольствия, думая о том, как… несчастны Клинтан и Рейно, вероятно, в то время как они задаются вопросом, когда это соберется попасть в газеты. Полагаю, это дает этим двоим странную бессонную ночь, не так ли?

Макбит фыркнул резким смешком согласия. Но потом он перестал хихикать и уставился сквозь витрины на улицу. В мае дни в Зионе все еще были короткими, даже когда погода не решила обрушиться на город, и западная сторона площади уже погрузилась в глубокую тень.

— Жак скоро вернется с моей рыбой и жареной картошкой, — сказал он. — Он может быть информатором инквизиции, но он трудолюбивый работник. Должен ли я предположить, что ты зайдешь ко мне сегодня вечером в своей обычной неприметной манере, чтобы продолжить этот разговор?

— Возможно, — снова сказал Мерфей. Он небрежно повернулся, чтобы посмотреть в окно со стороны Макбита, ожидая возвращения Миллира. — Тем временем, однако, Арбэлист послала меня не только для того, чтобы связаться с тобой. У нее есть для тебя задание.

— У нее задание? — Внезапный яркий свет вспыхнул в его голубых глазах. — Рейно? Могу я, наконец, пойти за этим больным сукиным сыном?!

— Нет, не Рейно. — Мерфей с сожалением покачал головой.

— При всем моем уважении, Арбэлист должна позволить нам уничтожить его, — страстно сказал Макбит. — Мы не можем сделать ничего, что могло бы навредить Клинтану еще больше — кроме убийства самого жирного ублюдка — и нам нужно отправить сообщение всей инквизиции. Они могут скрывать то, что произошло в Сент-Тирмине, но каждый агент-инквизитор, от самого нового брата-мирянина на улицах до окружных епископов-инквизиторов, знает, что они взяли двоих из нас живыми. Это во многом подорвало… неизбежность, которую мы приобрели в их глазах.

— Могу это понять, но это на самом деле не первый раз, когда вы теряете людей, — ответил Мерфей. — Ты уверен, что на тебя не влияет тот факт, что это так лично для тебя? Ты знал Брейслит, а Драм, возможно, и не знала, кто такой Баркор, но она знала Арло Макбита.

— Конечно, это личное. Это все личное, иначе я бы никогда не присоединился к Хелм Кливер с самого начала! Однако это не значит, что я ошибаюсь. Скажи Арбэлист, что мне нужно схватить Рейно и приколоть к его сутане записку, в которой говорилось бы всей инквизиции, что это возмездие — и правосудие — за то, что он сделал с двумя нашими сестрами. Пусть с этим разбирается гребаная инквизиция!

— Я бы с удовольствием на это посмотрел, — откровенно сказал Мерфей. — К сожалению, думаю, что Арбэлист права. Он все еще нужен нам там, где он есть. Может показаться, что это не так, но на самом деле он оказывает сдерживающее влияние. Одному богу известно, что сделал бы Клинтан, если бы мы сняли Рейно с доски, но готов поспорить, что это была бы кровавая баня, — губы сейджина скривились. — В некотором смысле, это может быть не так уж плохо с точки зрения победы над храмовой четверкой. Если он прикажет провести чистку столь же… беспорядочную, как та, которую он потребовал бы, если бы «кулак Бога» устранил Рейно — особенно без того, чтобы Рейно предостерег его от чрезмерной реакции — это должно было бы еще больше подорвать легитимность инквизиции в глазах почти всех зионитов. Но подумай о количестве других Брейслит и Драм, которые мы создали бы на этом пути.

— В этом я согласен с тобой, — непоколебимо сказал Макбит. — Но рано или поздно нам придется это сделать. И я серьезен, когда говорю, что нам нужно нанести инквизиции ответный удар — жесткий — чтобы подорвать их моральный дух, который они получили от этого.

— В конечном счете, то, что произошло в Сент-Тирмине — даже слухи о том, что произошло в Сент-Тирмине — сделает все, что ты захочешь, Арло, — указал Мерфей. — Но это не значит, что Арбэлист не согласна с тем, что пришло время «послать сообщение» Клинтану. Она просто не хочет, чтобы это сообщение было названо «Рейно». Пока нет. Она приберегает это для особого случая.

— Так какое «послание» она имеет в виду? — глаза Макбита сузились. — Это, должно быть, что-то особенное, чтобы послать тебя лично с таким сообщением.

— О, поверь мне, ей не нужно было посылать меня за этим, — сказал ему Мерфей. — На этот раз я вызвался добровольцем. На самом деле, какое-то время это было что-то вроде жеребьевки относительно того, смогу ли я доставить его или это сделает Мерлин.

— Действительно? — свет снова появился в глазах Макбита — не такой яркий, как раньше, но достаточно яркий.

— О, правда, — сказал Мерфей. — Очевидно, великий инквизитор все еще потрясен тем, что на самом деле произошло в Сент-Тирмине, и он решил, что должен поднять фитиль под всеми остальными. Только между нами, думаю, что он почти на грани того, чтобы привести примеры на самом верху. На самом деле, в моем идеальном исходе он решил бы сделать пример из Рейно, чтобы нам не пришлось этого делать самим. Мое сердце точно не разобьется, если я увижу доброго архиепископа на площади Мучеников.

— Я приду с картофельными ломтиками.

— Именно так я и думал. Но завтра этого не произойдет. С другой стороны, похоже, ситуация в Пограничных штатах становится настолько плохой, что генерал-инквизитор Уилбир был вызван в Зион для личной «встречи» с викарием Жэспаром.

— Арбэлист думает, что Клинтан собирается отправить Эдуирдса на Наказание? — В голосе Макбита звучал скептицизм, и Мерфей не винил его.

— Полагаю, убийство человека, которого он лично выбрал, чтобы вернуть Сиддармарк в лоно Церкви, было бы немного деморализующим для рядовых инквизиторов, — признал Мерфей. — Возможно, он намного ближе к этой точке, чем был месяц или около того назад, но нет. Я думаю, вполне возможно, что он действительно планирует устроить генерал-инквизитору серьезную взбучку и отправить его обратно, чтобы он поднял дух своих инквизиторов в Пограничных штатах, Тарике и Уэстмарче. Их энтузиазм, похоже, угас под нежным руководством Дайэлидда.

Улыбки, которыми они обменялись, заставили бы гордиться любого кракена.

— Однако это не то, что должно произойти, — сказал затем сейджин. — Так получилось, что у нас есть источник, который даст нам маршрут Эдуирдса. Мы будем точно знать, когда, где и как он прибудет в Зион, и когда он прибудет, Хелм Кливер будет ждать его.

— Мы сможем уничтожить Эдуирдса? — Макбит повторил очень осторожно, как человек, убеждающийся, что правильно расслышал.

— Ты должен уничтожить Эдуирдса, — подтвердил Мерфей. — Не только это, Арбэлист хочет, чтобы это было сделано здесь — в самом Зионе, а не в Пограничных штатах или в республике, где кредит за это получил бы Дайэлидд Мэб. Никаких вопросов о том, кто несет ответственность за это убийство, Арло. А та записка, которую ты хотел оставить приколотой к сутане Рейно? Думаю, было бы… уместно вместо этого приколоть ее к генерал-инквизитору.

III

Молчаливые, расторопные слуги убрали десертные блюда, а винный стюард графа Рейнбоу-Уотерса налил бренди в бокалы ему и его племяннику с тщательным вниманием, которого требовал ритуал. Затем он отступил, держа графин в руке, приподняв бровь, глядя на своего хозяина. Медленный, задумчивый взмах бокала в форме тюльпана под аристократическими ноздрями, одобрительный кивок и щелчок пальцев Рейнбоу-Уотерса указали, куда ему следует поставить графин с бренди — у локтя племянника графа — и отправили его следовать за другими слугами.

Виночерпий откланялся, и граф снисходительно улыбнулся, когда барон Уинд-Сонг вытащил свою трубку и приподнял бровь.

— Да. Да! — Рейнбоу-Уотерс покачал головой. — Если вы настаиваете на том, чтобы испортить вкус такого превосходного бренди табаком, непременно сделайте это.

— Это не разрушает вкус, дядя, — ответил барон. — Это усиливает его.

Рейнбоу-Уотерс фыркнул, потому что это был старый, знакомый танец. И, хотя граф никогда бы не признался в этом даже под пытками, он скорее наслаждался ароматом табака Уинд-Сонга.

Барон действительно побаловал себя роскошным глотком бренди, прежде чем осторожно наполнить чашечку из пеностеклянного камня. Он утрамбовал табак, а затем сунул руку в карман за одной из «зажигалок», которые харчонгские ремесленники начали изготавливать по образцам, захваченным у еретиков. Конечно, версия еретиков была простой, без украшений — несомненно, отштампованной на какой-то неуклюжей машине одним из их неотесанных механиков с грязными ногтями где-то на одной из их прокуренных, вонючих мануфактур, — в то время как харчонгская версия была изысканно украшена, изготовлена из лучших материалов высокооплачиваемыми художниками с самой безупречной чувствительностью в студии с идеальным освещением и (вероятно) арфистом, тихо играющим, чтобы помочь своему хозяину в поисках его творческой музы. Например, на барельефе трубки Уинд-Сонга был изображен традиционный охотничий мотив: великолепный рогатый ящер с глазами, сделанными из крошечных кусочков рубина, встал на дыбы, окруженный лающими гончими.

И при тех же затратах и том же количестве человеко-часов еретики произвели бы по меньшей мере двести таких, — размышлял он, вращая колесо. Фитиль вспыхнул, и он медленно и осторожно закурил свой табак. — Конечно, никогда не стоит указывать на это. Не дай Бог, чтобы кто-нибудь дома обратил внимание на мольбы дяди Тейчо забыть о роскоши и начать думать о выживании!

— Итак, — сказал Рейнбоу-Уотерс, когда молодой человек должным образом раскурил свою трубку и откинулся на спинку стула, — что ты думаешь об объяснении епископа Меркила о планах путешествия генерал-инквизитора, племянник?

Это довольно быстро приближает к сути, — подумал Уинд-Сонг. — И тот факт, что Рейнбоу-Уотерс назвал его «племянником», наводил на мысль, что он спрашивал не в своем официальном качестве командующего могущественным воинством Бога и архангелов. Или, по крайней мере, не только в этом качестве.

— Я думал, что это было точно, насколько это было возможно, но, вероятно… не совсем полно, дядя, — ответил он после минутного раздумья. Легкое манящее движение левой руки Рейнбоу-Уотерса приглашало к продолжению, и он пожал плечами.

— Уверен, что великому инквизитору действительно нужно посоветоваться с ним о делах инквизиции в республике. И, если уж на то пошло, в Пограничных штатах, когда ему дали полномочия и в этой области. И, строго между нами, я ни капельки не удивлюсь, если генерал-инквизитор Уилбир получит… довольно много информации о поведении инквизиторов в лагерях Матери-Церкви в республике. По нескольким пунктам.

Рейнбоу-Уотерс фыркнул, затем отхлебнул свой бренди с выражением, в котором смешались отвращение, несчастье и некоторое горькое веселье.

Несмотря на все усилия инквизиторов, ответственных за эвакуацию лагерей Матери-Церкви, прошлым летом более двух третей этих лагерей были захвачены — освобождены — наступающими еретиками. И, также, несмотря на все усилия ответственных инквизиторов, правда о том, как происходили эти освобождения, выплыла наружу. Тот факт, что так много верных слуг инквизиции были менее чем ревностны в выполнении приказов Жэспара Клинтана убивать заключенных лагерей, а не позволять им быть освобожденными, не был рассчитан на то, чтобы успокоить чувства великого инквизитора. Правда, большая часть этого неповиновения была возложена на силы охраны армии Бога, но источники Рейнбоу-Уотерса в Зионе сообщили, что по меньшей мере полдюжины старших инквизиторов были сурово наказаны за свои неудачи — по крайней мере, в двух случаях — на уровне Наказания. Или, возможно, за неспособность скрыть свои неудачи.

Тот факт, что инквизиция сочла необходимым привести некоторые примеры из своей собственной жизни, не предвещал ничего хорошего, — подумал он. — И это действительно внесло интересный поворот в отзыв Уилбира Эдуирдса в Зион.

Интересно, этот дурак просто немного нервничает? — такая возможность доставила Рейнбоу-Уотерсу скромный отблеск удовольствия.

— Полагаю, вы правы насчет этого, — сказал он, несколько секунд глядя в свой бокал. Затем он снова посмотрел на своего племянника.

— И что вы думаете о слухах, которые мы слышим из Зиона? — спросил он гораздо мягче.

Уинд-Сонг глубоко затянулся своей трубкой, наполнив рот ароматным дымом. Он подержал его мгновение, затем выпустил идеальное кольцо дыма и наблюдал, как оно плывет вверх. Ледяной ветер, бушующий под карнизом, когда очередная весенняя метель обрушила свое бремя на крыши и улицы Лейк-Сити, создавал подходящий фон для этой тишины, но когда кольцо дыма поцеловало потолок и рассеялось, он снова опустил взгляд на своего дядю.

— Не знаю, как с ними быть, — признался он. — Однако тот факт, что в этих листовках о них не упоминалось, не заставляет меня больше сомневаться в них. Полагаю, так и должно быть, но слухи слишком настойчивы, и они исходят из источников, которые занимают слишком высокое положение, чтобы их можно было легко игнорировать. И, честно говоря, наши… друзья в Зионе, похоже, слишком напуганы ими. — Он глубоко вздохнул. — Мы видели достаточно доказательств — эти листовки тому пример — что, действительно ли они демонические или нет, эти помогающие еретикам «сейджины» способны на то, что можно назвать только сверхчеловеческими подвигами, дядя. Если что-то подобное произошло в центре Зиона, то боюсь, что гораздо худшее может выйти за пределы Зиона.

Рейнбоу-Уотерс серьезно кивнул. Это был первый раз, когда он так откровенно спросил мнение Уинд-Сонга о пугающих слухах, и он был доволен готовностью мальчика ответить честно — по крайней мере, наедине. Более того, он разделял выводы барона.

— Боюсь, вы правы, — сказал он. — И я также получил несколько дополнительных, очень личных сообщений, как о событиях в Зионе, так и в Доларе, которые в последнее время нарушили мой сон. — Глаза Уинд-Сонга сузились, но Рейнбоу-Уотерс покачал головой. — Нет, я не собираюсь делиться ими с вами, племянник, или даже с графом Силкен-Хиллз. Во-первых, они не содержат никакой информации, действительно относящейся к нашим обязанностям перед могущественным воинством. Во-вторых, будет гораздо лучше, если вы сможете честно сказать любому, кто спросит, что вы никогда не слышали о людях, предоставляющих мне эти сведения. — Он улыбнулся, очень коротко и без тени юмора. — Я обещал вашей леди-матери, что постараюсь доставить вас домой в целости и сохранности. Я бы предпочел беспокоиться только о еретиках, когда речь идет об этом обещании.

Глаза, которые были прищурены, расширились, когда Уинд-Сонг обдумал значение этого последнего предложения. Не то чтобы кто-то из них сомневался в последствиях, если они подведут Мать-Церковь — или, по крайней мере, Жэспара Клинтана, — но это звучало так, как будто его дядя становился еще более осторожным.

Это так, — внезапно подумал Уинд-Сонг, — или это что-то другое? Что говорится в этих «сведениях»? И от кого они? Не могу поверить, что дядя Тейчо когда-либо активно участвовал в заговоре против инквизиции или даже викария Жэспара. Кем бы они ни были, они говорят со всей полнотой власти Матери-Церкви! Знаю, как мало его волнуют… аристократические излишества, которые Мать-Церковь так часто допускает дома, хотя бы своим молчанием, но он никогда не смог бы оспорить волю Собственной Божьей невесты на Сейфхолде! Если не….

Холод, который не имел ничего общего со снегопадом за пределами уютной столовой, пробежал по его телу. Возможно ли, подумал он, что его дядя начал сомневаться, на чьей стороне на самом деле Бог?

— Что ж, — более оживленно сказал Рейнбоу-Уотерс, — мы мало что можем сделать с делами в Зионе, и Лэнгхорн знает, что у нас более чем достаточно забот, которые находятся под рукой. Я прочитал ваше резюме прогресса графа Силкен-Хиллз в передаче позиций епископу воинствующему Тейренсу. Я мог бы пожелать, чтобы он был в состоянии взять с собой на юг больше своей собственной артиллерии, но полагаю, что дорожные условия затруднили бы это, даже если бы у епископа воинствующего было достаточно собственных орудий, чтобы прикрыть свои новые позиции. Есть несколько моментов, где мне, без сомнения, нужно увидеть фактические цифры и наброски карт из его первоначальных отчетов, но в целом движение, похоже, идет хорошо. Из вашей записки, я так понимаю, вы тоже пришли к такому выводу?

— Так и есть, — согласился Уинд-Сонг. — Конечно, на нашем южном фланге весенняя оттепель наступит быстрее. Действительно, как я упоминал в своем резюме, граф ожидал, что еретики в Клифф-Пике, вероятно, двинутся против его передовых позиций в ближайшие несколько пятидневок. Это одна из причин, по которой он был так недоволен тем, что так быстро передал их армии Бога. С другой стороны, он знал, что местность все равно будет плохой для них, особенно в свете полного разрушения каналов и главных дорог на его фронте, и он договорился, чтобы его местные командиры очень тщательно проинформировали сменяющие их подразделения армии Бога о рельефе, прежде чем они уйдут. У него также были полные копии всех его карт, сделанные для архиепископа воинствующего Густива и его сотрудников.

— Он, очевидно, обеспокоен тем, что, если еретики поймут, что он перебрасывает так много своих сил на юг, они могут предпочесть двигаться даже раньше, чем он ожидал. Конечно, если верны наши шпионские донесения относительно действительных намерений еретиков — и ни один из его собственных патрулей не обнаружил ничего, что могло бы оспорить эти сообщения, — у них нет намерения атаковать фронт, который он передает епископу воинствующему Тейренсу, а прямо сейчас погода в западной части Уэстмарча и Сардана не намного лучше, чем здесь. — Барон помахал трубкой в руке, указывая на ветер, завывающий вокруг карниза, и поморщился. — У них больше дождей и меньше снега, чем у нас, но он сомневается, что еретики смогут оказать большое давление на епископа воинствующего Тейренса, пока земля не высохнет, и их конная пехота снова сможет свободно передвигаться по большим дорогам. Однако, боюсь, он также считает, что за зиму они добились большего в восстановлении своих коммуникаций за своим собственным фронтом, и если он прав насчет того, что им удалось сделать напротив его нынешних позиций, вполне вероятно, что они добились еще большего дальше на юг. Так что, как только земля высохнет, они окажутся в лучшем положении, чтобы оказать на него — и на епископа воинствующего — более сильное давление, чем мы надеялись.

Барон едва заметно пожал плечами.

— Не скажу, что граф в восторге от своих приказов, и не думаю, что он полностью убежден, будто еретики действительно смотрят на юг, но я не верю, что кто-то может винить его за то, как он выполняет эти приказы.

Его глаза спокойно встретились с глазами дяди, и Рейнбоу-Уотерс снова кивнул. На самом деле он не мог винить скептицизм Силкен-Хиллза, но, хотя доступные ему разведданные оставались менее полными, чем те, которые шпионы еретиков, по-видимому, могли предоставить своим полевым командирам, все источники инквизиции поддерживали тот же вывод.

Или, во всяком случае, все разведывательные источники, которыми инквизиция сочла нужным поделиться со мной, — напомнил он себе. — Хотел бы я убедить себя, что викарий Жэспар осознал последствия… ограничения информации, которую он предоставляет своим собственным полевым командирам!

К сожалению, он не мог, тем не менее, не было никакого конфликта между инквизицией и его светскими источниками. Это было улучшение во многих отношениях. Вот если бы только выводы, которые они поддерживали, были более приемлемыми!

Еретики все еще усиливали свои армии в северных провинциях, но они также усиливали свои южные армии. На самом деле, они, казалось, усиливали их гораздо больше, чем он ожидал, когда создавал свои первоначальные планы развертывания, которые, безусловно, поддерживали выводы, сделанные Зионом.

С другой стороны, всегда было возможно, что он был прав в первый раз, не так ли?

И если бы это дело было простым, любой мог бы стать успешным генералом, — сухо подумал он.

— Передвижение их войск, по-видимому, наводит на мысль, что викарий Аллейн правильно истолковал их намерения — во всяком случае, их непосредственные намерения, — заметил он вслух, хотя и он, и его племянник оба знали, что Аллейн Мейгвейр был менее убежден в этих намерениях, чем некоторые другие партии в Зионе. — Имейте в виду, они достаточно часто демонстрировали, что чрезмерное увлечение собственным умом может иметь болезненные последствия, — продолжил он. — И то, что случилось с армией Шайло, говорит о том, что мы должны быть особенно осторожны, убеждая себя в том, что мы точно определили, где на самом деле находятся их войска, в отличие от того, где они хотели бы, чтобы мы думали, что они находятся.

— Согласен, дядя. — Уинд-Сонг снова затянулся своей трубкой, затем покачал головой. — Однако, несмотря ни на что, мне все еще кажется, что их армии могли бы быть с наибольшей пользой использованы на севере. — Он выпустил еще одну струю дыма с несчастным вздохом. — Я признаю угрозу на юге, но, несомненно, у нас там большая стратегическая глубина… помимо Долара. И, честно говоря, меня беспокоит логистика графа Силкен-Хиллз к югу от Ашера. Учитывая недавние события в заливе, я боюсь, что его линия снабжения из Южного Харчонга находится под серьезной угрозой, и Долар не в состоянии сэкономить на собственном производстве для компенсации потерь.

— Ну вот, Мединг, вы, к сожалению, правы.

Рейнбоу-Уотерс позволил себе еще глоток бренди, затем откинулся на спинку стула, откинув голову на мягкую спинку.

После сокрушительного поражения западной эскадры королевского доларского флота от имперского чарисийского флота их легкие торговые рейдеры ворвались в бухту Мэйлэнсат и фактически закрыли весь центральный залив для судоходства Матери-Церкви. Ограниченное количество оружия и продовольствия, которое все еще доставлялось могущественному воинству из Южного Харчонга, теперь должно было проходить через канал Ширэч, по реке Элтан, через пролив Хэнки и вдоль всего побережья Долара до Дейрнита, прежде чем оно сможет подняться по реке Фейрмин к каналу Чараян или течь по каналу Дейрнит-Эйликсберг к гарнизону, все еще удерживающему Эйликсберг. К сожалению, канал Ширэч мог обрабатывать не более десяти процентов грузов, которые могли бы быть отправлены через залив, если бы не присутствие чарисийцев. Столь же плохо и то, что прибрежный маршрут, навязанный Матери-Церкви потерей канала Ширил-Сиридан, глубоко врезался во все более ограниченные поставки грузовыми судами Церкви. Это было достаточно простое уравнение: если галеону требовалось в два раза больше времени, чтобы совершить поездку туда и обратно, это было то же самое, что иметь вдвое меньше галеонов.

Но впереди было еще хуже, потому что не могло пройти много пятидневок, прежде чем эти проклятые торговые рейдеры начнут действовать в Тэншарском заливе и даже в заливе Бесс. Когда это произойдет, все королевство Долар — и все, что находится к югу от него, включая все, что еще проходит через Южный Харчонг, — будет отрезано от остальной части материка.

Что, по его признанию, вполне может подтвердить прогнозы Клинтана о крупном наступлении на юге. Я ожидал, что еретики согласятся на… нейтрализацию Долара, в то время как они бросят свои основные усилия против меня здесь, в Тарике и Уэстмарче. Для этого им не нужно было бы заниматься прямым завоеванием Долара, и я ожидаю, что они столкнутся со своими собственными трудностями в подавлении местного сопротивления, теперь, когда они проникают в более густонаселенные районы королевства. Необходимость сдерживать партизанские действия скоро начнет рассеивать их людские ресурсы, точно так же, как это рассеяло армию Бога в Сиддармарке. Так зачем же нести потери и ресурсы, чтобы заставить его официально сдаться? Особенно, если это отвлечет их от уничтожения могущественного воинства? Конечно, мы остаемся главной угрозой для республики, по крайней мере, до тех пор, пока армия Бога не сможет закончить восстановление после прошлого года!

Он предпочел не зацикливаться на вероятности того, что политика религиозной терпимости еретиков может ослабить значительную часть этого сопротивления. Он также не стал заострять внимание на том факте, что пример политики Жэспара Клинтана в Сиддармарке вполне мог бы в конечном итоге сделать в этом отношении еще больше. Кроме того, это не было ни его делом, ни его обязанностью.

Но я действительно не рассматривал их флот, не так ли? — Он мысленно покачал головой, ругая себя за это слепое пятно. — Если кто-нибудь в мире когда-либо продемонстрировал, что он понимает, как объединить сухопутную и морскую мощь в одной стратегии, этим человеком должен быть Кэйлеб Армак. Я даже сейчас понятия не имею, действительно ли он намерен завоевать Долар в этом году или нет — тот факт, что он продолжает не усиливать Хэнта так сильно, как другие его армии, вполне может указывать на то, что он этого не делает, — но опять же, ему это и не нужно, если шпионы инквизиции точны. Учитывая, как далеко был отброшен Рихтир, военно-морское присутствие в заливе Бесс в любом случае полностью отделило бы Долар от остальной части джихада. И они могут высадить туда войска прямо из Чисхолма…

Он вздохнул. Все его инстинкты по-прежнему настаивали на том, что самая тяжелая атака будет нанесена на севере, под руководством Грин-Вэлли и Истшера, но он не мог игнорировать неуклонно накапливающиеся доказательства в пользу южной стратегии. И что бы он ни думал, указания, исходящие из Зиона, были достаточно ясны.

И это не значит, что перемещение Силкен-Хиллза оставляет твой правый фланг обнаженным, Тейчо! Конечно, ты предпочел бы, чтобы твои собственные войска прикрывали Тэлмар и Силик, но, по крайней мере, у команды Тигмана был почти целый год на подготовку. Остальная часть этой новой «армии Центр» будет зеленее травы, но Тигман сделал достаточно солидный старт в замене Силкен-Хиллза. И Уолкир примет на себя общее командование в течение следующих пятидневок. Трудно представить себе командующего армии Бога, который мог бы лучше справляться с размещением новых подразделений по мере их поступления. Все могло быть гораздо хуже, и ты это знаешь. Конечно….

— К сожалению, — сказал он, его голос был более мрачным, чем он обычно позволял себе, — ситуация в заливе Долар также делает канал Холи-Лэнгхорн абсолютно жизненно важным как единственное прямое водное сообщение между землями Храма и могущественным воинством. Это главная причина, по которой я уверен, что они обратятся к нам здесь, а также на юге, как только позволит погода.

Уинд-Сонг кивнул с каменным лицом в знак признания… и согласия. Ни один из них не захотел упомянуть тот факт, что канал Холи-Лэнгхорн, возможно, не был бы столь важен, если бы имперский чарисийский флот годом ранее не продемонстрировал, что он также может полностью доминировать над проходом Син-ву. В данный момент отрядам, наблюдавшим за крайним северным флангом могущественного воинства, припасы все еще доставлялись на санях как по льду прохода, так и по большой дороге, которая шла параллельно ему. Однако, как только этот лед растает, весенние паводки сделают даже главную дорогу непригодной для использования по крайней мере на три или четыре пятидневки… и воды прохода станут главной дорогой для еретиков. И, как продемонстрировала Чарисийская империя, ее флот и армия разбирались в «десантных операциях» лучше, чем кто-либо другой в мире.

Неудивительно, — размышлял барон, — не подозревая о том, как его мысли отражали мысли его дяди. — Очевидно, что они понимают все об этом адском новом оружии и… сомнительных устройствах лучше, чем кто-либо другой!

Что ж, возможно, так оно и было. Но его дядя явно понимал новые реалии лучше, чем любой другой полевой командующий, с которым они когда-либо сталкивались. Оставалось только посмотреть, достаточно ли хорошо он их понимает.

Ему лучше… нам лучше, — сказал себе Уинд-Сонг. — Потому что, если Долар действительно падет, и если Силкен-Хиллз будет отброшен от гор Снейк, они, черт возьми, попытаются продвинуться на север через Джурланк и Ашер, чтобы ударить по Холи-Лэнгхорн с этого направления. Это означает, что мы должны нанести поражение — или, по крайней мере, нанести решающий удар — по обоим флангам, потому что, если мы этого не сделаем, если они смогут добраться до Холи-Лэнгхорна с любого направления, нам придется отступать так быстро, что мы никогда не сможем вывести всех наших людей, а тем более всю нашу артиллерию и другие припасы. Кольцо вокруг земель Храма и Северного Харчонга сожмется, даже если нам удастся отступить с некоторым подобием порядка. И если это произойдет….

Он занялся тем, что набивал табак в чашечку трубки, и решил не думать об этом слишком глубоко.

IV

Трое мужчин, сидевших на одном конце огромного, богато отполированного стола, подняли головы, когда кто-то резко постучал в дверь комнаты. Дверь открылась, и в нее вошел высокий темноволосый мужчина лет пятидесяти с небольшим.

— Епископ-исполнитель Уилсин и отец Абсалан здесь, ваша светлость, — тихо сказал он.

— Понимаю. — Сэмил Какрейн, герцог Ферн, взглянул через стол на своих спутников, затем снова на человека в дверях. — Спасибо, Лоринк, — сказал он. — Пожалуйста, проводите их внутрь.

— Конечно, ваша светлость.

Лоринк Сервантиз был личным секретарем Ферна почти восемнадцать лет. За эти годы он многое повидал, и очень немногие вещи могли поколебать его монументальный апломб. И все же в его карих глазах было что-то необычное, очень похожее на беспокойство, когда он поклонился своему покровителю. Что бы это ни было, оно, казалось, исчезло к тому времени, когда он выпрямился, отступил на шаг и снова закрыл дверь.

Двадцать секунд спустя она открылась снова, и все трое мужчин за столом встали, когда он снова появился, за ним последовали епископ-исполнитель Уилсин Лейнир и отец Абсалан Хармич.

— Ваша светлость, епископ-исполнитель Уилсин и отец Абсалан.

Немногие представления когда-либо были более излишними, и Ферн шагнул вперед, чтобы поцеловать протянутое кольцо Лейнира.

— Ваше преосвященство, — пробормотал первый советник Долара, выпрямляясь. — Вы оказываете нам честь своим присутствием.

— Для меня большая честь быть так вежливо принятым такими верными защитниками Матери-Церкви, — ответил Лейнир.

Герцоги Торэст и Салтар по очереди вышли вперед, чтобы поцеловать кольцо Лейнира, и Ферн жестом указал епископу-исполнителю на почетное место в дальнем конце сверкающего стола. Высокий Хармич — Лейнир был выше среднего роста, но интендант был на семь лет моложе и на полторы головы выше — занял кресло по правую руку от своего начальника. Сервантиз открыл крышку стола в углу и начал садиться, собираясь делать заметки, но поднятая рука Лейнира остановила его. Герцог Ферн поднял одну бровь в вежливом вопросе, и епископ-исполнитель слегка покачал головой.

— Спасибо, Лоринк, — сказал Ферн после самой короткой паузы. — Не думаю, что нам понадобятся заметки для сегодняшней встречи.

— Конечно, ваша светлость, — ответил Сервантиз. Он снова закрыл стол, затем поклонился Лейниру и Хармичу. — Ваше преосвященство, отец, — пробормотал он и удалился, тихо закрыв за собой украшенную резьбой дверь зала заседаний.

На секунду или две повисло молчание, затем Лейнир прочистил горло.

— Спасибо, что приняли меня так быстро, ваша светлость, — сказал он Ферну.

— Ваше преосвященство, вы епископ-исполнитель Долара, — суховато заметил Ферн. — Обычно мы можем выкроить немного времени в нашем плотном графике, когда вы считаете, что вам нужно перекинуться с нами парой слов.

— Знаю, — Лейнир коротко улыбнулся. — Я также знаю, что это не всегда легко, потому что у вас действительно очень плотный график, у всех вас. Это верно в любое время, но я до боли хорошо понимаю, что в данный момент это еще более верно. В самом деле, я бы не стал вам мешать, если бы до моего сведения не было доведено дело значительной важности.

— Какого рода «дело», ваше преосвященство? — послушно спросил Ферн, когда епископ-исполнитель сделал паузу, явно напрашиваясь на вопрос.

— Я получил письмо, — ответил Лейнир. — Оно пришло в прошлую пятидневку, и я провел последние шесть дней в молитве и медитации, пытаясь решить, что с этим делать.

Ферн кивнул с внимательным выражением лица, хотя его собственные источники предположили, что «молитва и медитация» на самом деле были случаем ожидания ответа от Зиона. Герцог не знал, что содержала срочная семафорная передача Лейнира, но оба тайно — и дорого — подкупленных источника Ферна в семафорном управлении, управляемом Церковью, подтвердили, что епископ-исполнитель отправил в Храм длинное зашифрованное сообщение, адресованное Жэспару Клинтану, Замсину Тринейру и Аллейну Мейгвейру… Это было достаточным основанием для беспокойства, но едва ли настолько необычным, чтобы подняться до уровня беспокойства, учитывая тот факт, что Мать-Церковь находилась в состоянии войны… и проигрывала. К сожалению, послание Лейнира сопровождалось еще более длинным посланием от Абсалана Хармича, адресованным исключительно великому инквизитору, и это превратило реакцию герцога из простого беспокойства в откровенную тревогу.

Тот факт, что получателям этих сообщений потребовалось по меньшей мере три дня, чтобы определиться с ответом, не заставил Сэмила Какрейна чувствовать себя ни на йоту менее встревоженным.

— Помолившись и поразмышляв, — мрачно продолжил Лейнир, — я решил, что мой правильный курс — поделиться с вами содержанием и проблемами этого письма.

— Конкретно со мной, ваше высокопреосвященство, или со всеми присутствующими вместе?

Еще один ненужный вопрос, — подумал Ферн, — поскольку вы специально попросили, чтобы мы все трое были здесь. Интересно, ваше преосвященство, устали ли вы от этой дипломатической песни и пляски так же, как и я?

— Непосредственно с вами и герцогом Салтаром. — Лейнир кивнул в сторону Салтара. — Однако при данных обстоятельствах, полагаю, это также затрагивает законные опасения герцога Торэста.

— Тогда, пожалуйста, скажите нам, чем мы можем быть вам полезны.

— Спасибо, ваша светлость.

Лейнир сунул руку за пазуху сутаны и извлек два сложенных листа бумаги, исписанных от руки. Он осторожно развернул их и положил на стол перед собой, проведя по ним тыльной стороной ладони, как будто хотел разгладить следы сгибов, затем снова поднял глаза.

— Ваша светлость, это письмо, адресованное мне от сэра Клифтина Раджирза. Ему было нелегко написать это письмо, и боюсь, что после долгих молитв я пришел к выводу, что некоторые его части должны рассматриваться как подпадающие под печать исповеди. — Епископ-исполнитель медленно покачал головой. — Сэр Клифтин, очевидно, был глубоко обеспокоен своим решением вообще написать мне, и я считаю, что те части письма, которые непосредственно касаются его духовных проблем, лучше оставить между ним, Матерью-Церковью и Богом. Надеюсь, вы отнесетесь с уважением к этому решению с моей стороны.

— Конечно, я сделаю это, ваше преосвященство, — заверил его Ферн так серьезно и трезво, как будто у него был реальный выбор в этом вопросе.

— Спасибо.

Лейнир снова мимолетно улыбнулся, но затем его ноздри раздулись, и он откинулся на спинку стула, расправив плечи.

— Ваша светлость, уверен, вы знаете — и что во всяком случае это известно герцогу Салтару, — что сэр Клифтин и сэр Фастир Рихтир были близкими друзьями много лет?

Ферн кивнул, и Лейнир погладил лежащее перед ним письмо.

— Причина, по которой я упоминаю об их давней дружбе, заключается в том, что я считаю, что это придает дополнительный смысл опасениям сэра Клифтина. Думаю, что лучше всего напомнить всем нам, что это письмо друга и человека чести и глубоких убеждений, а не личного врага, политического оппонента или кого-либо, у кого есть то, что вы могли бы назвать топором. Другими словами, он никогда бы не сказал ничего… потенциально вредного о таком давнем друге, если бы не верил, что на нем лежит первостепенная ответственность перед Богом и архангелами за это.

Епископ-исполнитель сделал паузу, и Ферн взглянул на двух других герцогов. Затем он снова повернулся к Лейниру.

— Должны ли мы предположить, что это письмо каким-то образом… критикует сэра Фастира, ваше преосвященство? — спросил он осторожным тоном.

— Боюсь, что так и есть. — Выражение лица Лейнира было серьезным, но он поднял руку в почти умиротворяющем жесте. — Имейте в виду, это никоим образом не критикует преданность сэра Фастира Богу, Матери-Церкви или его королевству. Во всяком случае, это превозносит его преданность. В то же время, однако, у сэра Клифтина есть опасения — глубокие опасения — по поводу некоторых недавних решений сэра Фастира. Полагаю, он чувствует, что усталость, которая, я уверен, вполне объяснима, учитывая ужасное бремя, которое джихад возложил на плечи сэра Фастира, начинает влиять на эти решения.

— Понимаю.

Ферн откинулся на спинку своего стула, и его мысли понеслись вскачь. Он действительно знал о тесной дружбе между Раджирзом и Рихтиром, и он никогда бы не ожидал, что Раджирз предоставит инквизиции такие потенциально смертельные боеприпасы против Рихтира.

Но на самом деле он этого не сделал. Или, во всяком случае, он не увидел бы этого таким образом, так что, возможно, тебе следовало это предвидеть. Ты всегда знал, насколько… агрессивно предан Матери-Церкви Раджирз. Если во всем королевстве и есть хоть один человек, который по определению не способен подвергнуть сомнению версию реальности Жэспара Клинтана, то это должен быть он. И то, как продвигается джихад, должно быть, подобно кислоте, разъедающей его душу. Он думает, что мы подводим Бога, и это неприемлемо. Но он также верит, что Мать-Церковь по-прежнему остается выведенной в Писании чистой и послушной невестой, а не пленницей кого-то вроде Клинтана. Что он не воспринял это как предательство своего друга по отношению к великому инквизитору. Если бы он хотел это сделать, он бы написал Хармичу, а не Лейниру! Нет, он послушный сын Матери-Церкви, делящийся своими заботами с ее старшим пастырем здесь, в королевстве, и он искренне верит, что она выслушает его с состраданием, а не осуждающе.

— Какое из решений сэра Фастира вызывает беспокойство генерала Раджирза, ваше преосвященство? — спросил он после долгого молчания. Он очень слегка подчеркнул воинское звание, и глаза Лейнира, казалось, вспыхнули.

— Сэр Клифтин, — тон епископа-исполнителя признал — и отверг — намек герцога на то, что, будучи офицером королевской доларской армии, опасения Раджирза было бы более уместно выразить его светскому начальству, — обеспокоен тем, что истощение сэра Фастира влияет на его готовность встать и сражаться. Я должен отметить, что сэр Клифтин выражает мнение, что если на самом деле генерал Рихтир… не склонен вступать с еретиками в бой до конца, то эта нерешительность гораздо больше обязана тысячам потерь, понесенных его армией, чем каким-либо признакам физической или моральной трусости с его стороны. Сэр Клифтин согласен, что сэр Фастир — хороший и благочестивый человек, ваша светлость, и храбрый солдат, но он также очень устал. Офицер, который видел слишком много своих людей, жестоко убитых еретиками. Если на самом деле это так — если скорбь по всем другим храбрым солдатам, погибшим по его приказу, влияет на его суждения — это было бы совершенно понятно. Действительно, учитывая, как долго он занимал свое командование, и давление, под которым он действовал так долго, было бы замечательно, если бы человек калибра сэра Фастира не пострадал — по крайней мере, в какой-то степени — от потерь, понесенных его полками.

Вы слишком стараетесь, ваше преосвященство, — подумал Ферн. — Если бы вы действительно были такого высокого мнения о Рихтире — или, во всяком случае, ваше начальство так считало, — вам не потребовалось бы шести дней, чтобы принести это нам. Конечно, это скорее поднимает вопрос о том, почему это заняло так много времени. И о том, почему этот сумасшедший Клинтан еще не требует с пеной у рта, чтобы мы отправили Рихтира в Зион!

— Я уверен, что генерал Рихтир испытывал сильный стресс, ваше преосвященство, — сказал он вслух. — И Книга Бедар предупреждает нас о многих способах, которыми усталость и стресс могут повлиять на наше суждение. Не могли бы вы, возможно, быть немного более конкретными в отношении аспектов его недавних решений, которые заставляют вас — и сэра Клифтина, конечно, — думать, что это может быть правдой в его случае?

— Думаю, что решение просто сдать Брикстин и Уэймит еретикам без боя может быть подходящим примером, ваша светлость, — несколько резко сказал Хармич, впервые вступив в разговор.

Интенданту было всего тридцать с небольшим, он был шатеном и очень светлокожим. Уроженец епископата Сент-Сесилия на берегу пролива Син-ву, он с трудом переносил жаркое лето в Доларе. Однако это было не единственное, что он находил трудным в своем нынешнем задании, поскольку был человеком сильных страстей. Он также не был тем, кого можно было бы назвать терпимым человеком, и при этом он не всегда был тактичным. Лейнир бросил на него злобный взгляд, но интендант королевства казался невозмутимым.

— Ни одна из крепостей даже не подверглась нападению, когда он приказал их гарнизонам эвакуироваться, — продолжил он. — Конечно, они могли бы сковать значительное количество сил еретиков, если бы сопротивлялись, пока их не освободили!

— Это то мнение, которое высказал сэр Клифтин? — спросил Ферн через мгновение.

— Это было одно из решений, которые касались его, да, ваша светлость, — сказал Лейнир, прежде чем Хармич успел ответить, и на этот раз интендант не смог проигнорировать острый взгляд, сопровождавший эти слова.

— Верил ли сэр Клифтин, что Брикстин или Уэймит могли продержаться в течение длительного периода? — спросил герцог Салтар, слегка наклонившись вперед в своем кресле.

— Нет, ваша светлость, не в течение длительного периода. — Лейнир, казалось, был недоволен этой уступкой, но он бросил на Хармича еще один суровый взгляд, когда интендант заерзал на стуле.

— И, в ответ на… трудности, которые вы видите в анализе отца Абсалана, — продолжил епископ-исполнитель, оглядываясь на Салтара, — сэр Клифтин не предполагал, что будет возможно эвакуировать обе крепости за что-то меньшее, чем длительный период. Он, однако, чувствовал, что они могли бы задержать еретиков достаточно долго, чтобы позволить генералу Рихтиру установить новый фронт, скажем, между Крейсиром и большой дорогой на Брикстин. Как он указывает, рабочая сила, достаточная для создания новых окопов в тот момент, была легко доступна. При наличии еще пятидневки или двух, эта рабочая сила могла бы возвести пригодные для обороны земляные укрепления. По крайней мере, по мнению сэра Клифтина.

— Понимаю. — Салтар снова откинулся на спинку стула и задумчиво погладил свои пышные усы. — Никто в мире не испытывает большего уважения или большего восхищения мужеством и тактическим мастерством сэра Клифтина, ваше преосвященство, — сказал он тогда. — Он продемонстрировал и то, и другое слишком убедительно, чтобы когда-либо сомневаться в них. Тем не менее, думаю, было бы неплохо указать, что расстояние от Крейсира до главной дороги на Брикстин составляет чуть более девяноста миль для полета виверны. В то время, когда сэр Фастир — и отец Пейрейк — отдали приказ об эвакуации двух крепостей, эффективная численность армии Сиридан сократилась примерно до тридцати восьми тысяч человек. Это дало бы ему около четырех человек на ярд фронта, если бы он попытался удерживать линию так долго.

— Сэр Клифтин не предлагал удерживать все это расстояние в одной укрепленной линии, ваша светлость. — Резкий тон Хармича был тоном человека, который не мог удержаться от ответа, несмотря на свирепый взгляд епископа-исполнителя.

— Уверен, что это не так, отец, — ответил Салтар. — Но это все равно та плотность, с которой сэр Фастир должен был бы заполнить расстояние. Боюсь, это то, что мы с ним обсуждали ранее, задолго до того, как еретики покинули Саутмарч. Если хотите, я могу поделиться перепиской с вами и епископом-исполнителем. Однако, в итоге, смысл нашего разговора заключался в том, что для создания достаточной плотности для удержания такой протяженной линии потребуется, чтобы он принял «узловое» развертывание. У него не могло быть достаточно людей в одном месте, чтобы противостоять нападению еретиков, не разделив свою армию на множество меньших сил и не нанизав их, как бусины в ожерелье. Но он просто не может позволить себе вот так рассредоточить своих людей по изолированным укрепленным позициям без возможности оказать друг другу взаимную поддержку. Еретики превосходили его численностью почти в три раза. Если бы он окопался в необходимых узловых позициях, Хэнт счел бы абсурдно простым направить силы между ними, чтобы изолировать их друг от друга, а затем направить подавляющую силу на каждую из них по очереди. Вся армия Сиридан почти наверняка была бы уничтожена в течение пятидневки.

Что-то промелькнуло в глазах Хармича, и Ферн очень старательно сохранял нейтральное выражение лица, когда увидел это.

— Такая попытка вполне могла быть сопряжена с риском, ваша светлость, но он все равно мог заставить еретиков выступить против него, — указал Лейнир, прежде чем Хармич успел заговорить. Салтар вежливо склонил голову набок, и епископ-исполнитель пожал плечами. — Он делал это несколько раз после своего отступления из Тесмара. Действительно, именно так его стратегия была объяснена Матери-Церкви с самого начала. Вся идея состояла в том, чтобы заставить еретиков использовать «подавляющую силу», необходимую для сокрушения его укрепленных позиций, потому что они потратили бы на это драгоценное время, прежде чем он ускользнет и потребует, чтобы они делали это снова и снова. Разве вы не так это поняли, ваша светлость?

Его тон был немного более резким, хотя все еще значительно менее резким, чем у Хармича.

— Да, ваше преосвященство, именно так я с самого начала понимал предложенную им стратегию. И, как мы указали генерал-капитану Аллейну, без дополнительного усиления — и оружия для него — это была единственная стратегия, доступная нам. Но чтобы это сработало, ему нужно найти относительно компактные позиции, где он сможет создать что-то вроде надежных флангов. И я должен отметить, что более сухая почва и более ровная местность к западу от границы сильно способствуют большей мобильности еретиков. Это ставит их в гораздо лучшее положение, чтобы обойти с фланга любую линию, которую он установит, — или прорваться между узлами и раздавить их в изоляции, — чем они находились зимой, когда он прижимал их к каналу на плохой местности к востоку от границы. И это, я боюсь, означает, что защита его флангов означает поиск местности, которая значительно ограничивает их мобильность. К сожалению, он не смог бы сделать этого по той линии, о которой вы говорите, — по крайней мере, если я вас правильно понимаю, — за которую выступал сэр Клифтин.

Лейнир кивнул, хотя выражение его лица было как у человека, которого не очень заботило, к чему клонится разговор. И как у человека, который не ожидал, что герцог Салтар будет тем, кто это сделает.

Ферн сохранял на лице вежливо-внимательное выражение, но это было нелегко. Что он действительно хотел сделать, так это одобрительно улыбнуться Салтару. Этот герцог никогда больше не доживет до семидесяти, и он был бы совершенно не в себе, пытаясь на самом деле управлять битвой, используя оружие новой модели, которое Чарис представил миру. Но первый советник всегда знал, что он далеко не глуп. Возможно, он и не был достаточно сведущ в тактике нового стиля ведения войны, но он прекрасно разбирался в стратегии. С другой стороны, он всегда был одним из самых ярых сторонников джихада. Возможно, при случае он был готов подвергнуть сомнению некоторые тактические решения Матери-Церкви, но он был твердо привержен достижению ее победы любой ценой. Он был одним из голосов в совете короля Ранилда, на поддержку которого Лейнир и Хармич всегда могли положиться. Возможность того, что на этот раз все может быть по-другому, очевидно, не очень обрадовала епископа-исполнителя.

Конечно, он не знает Шейна так долго, как я, — сухо подумал Ферн. — Да, он верный сын Матери-Церкви, но проблема с человеком веры в том, что он человек веры. Если вы вытолкнете его за пределы его убеждений, его собственного понимания Божьей воли, могут произойти плохие вещи… особенно когда вы срываетесь в порыве отчаяния. И он чувствует отчаяние. Если уж на то пошло, ты чертовски хорошо знаешь, что отчаяние играет определенную роль и в твоем мышлении, не так ли? Что там должен был сказать Кэйлеб? Что-то вроде «когда человек знает, что его повесят через пять дней, это чудесно концентрирует его мысли» или что-то в этом роде, не так ли? — Первый советник тихо фыркнул в резком веселье. — Человек может быть еретиком — во всяком случае, в некоторых определениях этого слова, — но он умеет обращаться со словами!

Лейнир был не единственным человеком за столом, который выглядел недовольным анализом Салтара.

— Но рано или поздно, где-нибудь, он должен действительно остановить еретиков, ваша светлость!

Тон Хармича был более горячим, чем должен был говорить верховный священник с герцогом, который командовал единственной армией Матери-Церкви, в настоящее время находящейся в тесном контакте с врагом, — подумал Ферн. На этот раз, однако, Лейнир не проявил ни малейшего желания призвать свою атакующую собаку к повиновению.

— В конце концов, — продолжал интендант, — с каждой милей, которую они продвигают, все больше верных детей Матери-Церкви оказываются в лапах еретиков! — Уголки глаз интенданта скользнули в сторону Торэста. — Они уже более чем на сотню миль вглубь королевства, в трети пути через Торэст. И когда генерал Рихтир оставил — я имею в виду, отказался защищать — Шэндир, он передал Хэнту крупнейший город восточного Торэста! Если он не был готов встать на защиту этого города, где он будет стоять?!

На этот раз он посмотрел прямо на Торэста, явно приглашая его внести свой вклад в спор, и герцог заерзал на стуле.

— Поверьте мне, отец, — сказал он серьезно, выражение его лица было обеспокоенным. — Я понимаю, что вы говорите, и мысль о том, что мой народ находится во власти ереси, пусть и временно, тяжело давит на меня.

Глаза Хармича заблестели, и он не смог скрыть торжества во взгляде, который он бросил на Ферн и Салтара. Но Торэст еще не совсем закончил.

— Несмотря на это, — продолжил он тем же серьезным тоном, — как военный, я нахожусь в недовольном согласии с герцогом Салтаром. Генерал Рихтир блестяще справился с тем, чтобы замедлить еретиков настолько, насколько это было возможно, особенно после… опрометчивой манеры, с которой армия справедливости подверглась опасности — и проиграла — в кампании Шайло. — Он покачал головой. — Со всеми другими тяжелыми обязанностями, возложенными на королевство, в том числе на военно-морской флот, с которым я особенно хорошо знаком, нам пока не удалось восстановить силы, которые мы потеряли в Сиддармарке. У нас более пяти с половиной тысяч миль береговой линии, ваше преосвященство, в то время как вся наша сухопутная граница занимает менее чем тысячу миль с севера на юг, и после уничтожения западной эскадры флот еретиков в состоянии угрожать каждой миле этого побережья. — Он слегка пожал плечами. — Это наша ответственность — моя ответственность, как слуги короны и члена королевского совета — защищать всех подданных его величества, а не только мое собственное герцогство. При окружении угрозами со всех сторон, у нас нет другого выбора, кроме как тянуть время, пока мы восстанавливаем силы, чтобы дать бой еретикам. Пока мы этого не сделаем, лучшее, на что мы можем надеяться, — это продолжать тактику затягивания генерала Рихтира. Со временем — когда наши собственные силы станут сильнее, или когда результаты других армий Матери-Церкви заставят еретиков пересмотреть свою позицию здесь, на юге, — мы не только выстоим и будем сражаться, мы возобновим наступление и доведем джихад до окончательной победы. Однако до тех пор я считаю, что стратегия генерала Рихтира является наилучшей из имеющихся у нас. И я также думаю, что армия Сиридан в целом очень доверяет ему. Если бы мы сменили его в это время, моральному духу армии был бы нанесен серьезный ущерб.

Хармич откинулся на спинку стула, на его грозном лице смешались гнев, разочарование и удивление, и Ферн спрятал едкую улыбку.

Этого ты тоже не предвидел, не так ли, отец? — задумался он. — И этого бы не было, если бы мы с Шейном сначала не поработали над ним пару часов! Вероятно, в любом случае, в конце концов, его не удалось бы привести в чувство, если бы он понял, что именно Тирск написал тот анализ, который он только что представил вместо Шейна! Или, если уж на то пошло, большая часть богатств Торэста не находилась на западе, ближе к Эрекстону и озеру Ширил. Помимо Шэндира, единственное, что есть в восточном Торэсте, — это фермеры и леса, и они не платят много налогов. Но в конце концов он все-таки хорошо справился. Так что же ты теперь сделаешь?

Первый советник не сводил глаз с Хармича, но на самом деле его внимание было сосредоточено на Лейнире. Интендант, вероятно, был лучшим барометром отношения Жэспара Клинтана, но Лайнир мог бы предложить гораздо лучшую оценку реальной политики «храмовой четверки».

— Ваша светлость, — сказал интендант, снова выпрямляясь и наклоняясь вперед, — хотя я знаю, что вы говорите от чистого сердца, конечно…

— Минутку, Абсалан, — сказал Лейнир.

Выражение лица епископа-исполнителя было каменным, взгляд суровым, но он положил сдерживающую руку на руку Хармича и слегка наклонил голову в сторону Ферна.

— Ваша светлость, я вижу, что вы и ваши коллеги действительно продумали эти вопросы. — Он обнажил зубы в чем-то, что было не совсем улыбкой. — Хотя я мог бы… не согласиться с некоторыми вашими выводами, Долар — это ваше королевство. Духовное благополучие подданных короля Ранилда является обязанностью архиепископа Трумана, отца Абсалана и меня, но бремя их светского благополучия по праву лежит на плечах короля и в ваших руках, как его слуг. Конечно, никто не мог бы винить энергию и преданность, которые Долар привнес в джихад с самого начала. Если вам каким-то образом показалось, что я предложил что-то другое, уверяю вас, это никогда не входило в мои намерения. Если вы, как светские власти здесь, в Доларе, удовлетворены стратегией генерала Рихтира, то, конечно, я доволен! Это никогда не было вопросом его преданности Богу или Матери-Церкви. Полагаю, что сэр Клифтин вполне может быть прав в отношении его растущей усталости, и как один из его духовных пастырей, я прошу вас присматривать за ним. Не доводите его до предела и не возлагайте на него бремя, которое может оказаться слишком тяжелым для его усталых плеч. Помимо этого предостережения, я оставляю ведение битвы против еретиков здесь, в Доларе, в ваших умелых руках.

Что ж, у кого-то в Зионе начинается нервный срыв, — подумал Ферн. — Интересно, у кого? Это похоже на прикосновение Тринейра, но Клинтан, должно быть, тоже более… встревожен, чем я думал. Может быть, даже он сможет понять, как сильно обжег пальцы здесь, в Доларе, из-за всей этой истории с семьей Тирска?

Как бы то ни было, решение не настаивать, если министры короля Ранилда откажутся сменить Рихтира, явно исходило от Зиона, а не от архиепископа Трумана или Лейнира. Это было интересно. На самом деле, это было очень интересно.

Они боятся, что мы станем еще одним Деснаиром, и очевидно, что мы нужны им больше, чем деснаирцы. Но это идет дальше. У нас большие проблемы, но мы еще не совсем на грани краха. Но я должен задаться вопросом об этой… разумности со стороны Клинтана. Мы не просто закрепляем их южный фланг прямо сейчас, мы также намного ближе к Зиону и землям Храма — если уж на то пошло, к могущественному воинству! — чем Деснаир. Это дает им больше шансов в нашем случае, так что, по логике вещей, они должны меньше беспокоиться о том, что мы решим… отказаться от джихада. И если они все равно беспокоятся о нас, зачем тогда бархатная перчатка? Где указы и требования Клинтана? Приказ отозвать Рихтира… и завуалированные — и не очень завуалированные — угрозы, подобные тем, которые он использовал против Тирска, если мы решим проявить упрямство? Может быть, он становится все менее уверенным в силе инквизиции здесь, в Доларе? Или в игре есть что-то еще? Что-то о кампании этого лета, о чем они нам не рассказали?

— Ваше преосвященство, — сказал он вслух, — я ни на секунду не подумал, что вы сомневаетесь в мужестве или преданности сэра Фастира. — Он с улыбкой покачал головой. — Никто из тех, кто его знает, не мог бы усомниться ни в одном из них! Но, безусловно, справедливо, чтобы другие, особенно такие друзья, как сэр Клифтин, беспокоились о тяжком бремени, которое он нес так долго. Тот факт, что он выразил вам эти опасения, и что вы — как исполняющий обязанности пастыря всего архиепископства — в свою очередь донесли их до нас, хорошо говорит об уважении, с которым относятся к сэру Фастиру все те, кто его знает.

Первый советник Долара снова улыбнулся, склонив голову в изящном благодарственном кивке.

— Заверяю вас, ваше преосвященство, — продолжил он, — мы будем помнить как о бремени, которое мы просим его нести, так и об ответственности, которую мы несем, как вы только что напомнили нам, за светское благополучие всех подданных короля Ранилда.

.V

— Поздравляю, Кэйлеб! — Грейгэр Стонар, лорд-протектор республики Сиддармарк, с широкой улыбкой протянул руку, когда Кэйлеб Армак вошел в конференц-зал в сопровождении Эйвы Парсан и Мерлина Этроуза, следовавших за ним по пятам. — Я только что прочитал копии депеш барона Сармута, которые вы нам переправили. Здесь, в республике, мы, конечно, не используем декадентские вещи, такие как дворянские патенты, но если бы мы это делали, я бы сказал, что этот человек заслуживает повышения до какого-то титула, гораздо большего, чем просто барон!

— Да, он довольно хорошо поработал для нас, не так ли? — ответил Кэйлеб, крепко сжимая предплечье лорда-протектора. — С другой стороны, вы знаете, я не слишком уверен, что ему действительно понравилось бы быть известным как граф Шипуорм!

Стонар рассмеялся в знак признания, но затем Кэйлеб скорчил гримасу.

— Он пострадал больше, чем мы могли бы пожелать, но вы все равно правы. Ненавижу терять даже одного человека, которого мы не должны терять, но, с точки зрения хладнокровия, уничтожение эскадры Рейсандо стоило каждой капли крови, которой это стоило. И ни он, ни граф Шарпфилд не любят, когда трава растет у них под ногами.

— Должен признать, что прошлой ночью я провел довольно приятный вечер — на самом деле, с хорошей бутылкой чисхолмского виски — размышляя о том, что его деятельность может сделать с логистикой Силкен-Хиллза, — сказал Дариус Паркейр, сенешаль республики Сиддармарк, со злой улыбкой, когда он наклонился, чтобы запечатлеть приветственный поцелуй на тыльной стороне руки Эйвы. — Особенно после того, как они ослабляют себя на фронте Сардан, благодаря хитроумной маленькой идее Эйвы.

Он еще раз поцеловал тыльную сторону ее ладони и просиял, а она любезно улыбнулась в ответ на комплимент. Некто из пещеры, скрытой в горах Света, издал грубый звук в ее наушнике, но она проигнорировала его. Кто-то должен был быть публичным лицом стратегии, и они точно не могли приписать ее князю, который был мертв уже несколько лет.

— Из всех наших отчетов было очевидно, что они доставят ему огромную поддержку, которая ему понадобится, чтобы прикрыть горы Снейк и защитить ущелье Тимкин, — продолжил Паркейр тоном глубокого удовлетворения. — Это означает, что Тигман — и Уолкир, теперь, когда он добрался до Глидара, — должны будут разделить с ним свою часть сухопутного маршрута снабжения. Так что ему будет не хватать материальной поддержки, на которую он рассчитывал, и Уолкир тоже не сможет развиваться так быстро или так сильно, как он надеялся. Мы всегда были сухопутной державой, и не думаю, что я когда-либо в полной мере осознавал, насколько ценной может быть морская логистика. Что, вероятно, связано с тем, что никто никогда раньше не вел войну такого масштаба. Но вы, чарисийцы, показали мне пару вещей, и думаю, что урок, который барон Сармут только что преподал мальчикам из Храма, намного более болезненный, чем мои уроки.

— Справедливо, что справедливо, — сказал Кэйлеб. — У нас, старых чарисийцев, никогда не было армии, о которой можно было бы говорить, но даже чисхолмцам Шарлиэн было чему поучиться у вас, люди, в логистике на материке — особенно о каналах.

— Вероятно, это правда, — признал Паркейр. — Однако, поскольку обе стороны разрушают каналы при отступлении, эта морская сторона дела еще более важна. И когда лед в проходе растает и ваши гончие снова выйдут на свободу в этих водах, эти храмовые ублюдки — все эти храмовые ублюдки — окажутся между молотом и наковальней.

— Да, это так, — признал Кэйлеб с ответной улыбкой. Но затем, когда Мерлин выдвинул один из тяжелых стульев у стола для совещаний и усадил в него Эйву, эта улыбка немного померкла по краям.

— Так и есть, но это упрощает стратегическое уравнение как для них, так и для нас. Единственный способ, которым мы можем напасть на них, — это спереди, и они это знают. — Он поморщился. — Решение перевести Силкен-Хиллза на юг помогает с нашей точки зрения, но эти его проклятые укрепления все еще будут там. Уолкир, возможно, не так хорошо экипирован, чтобы защищать их, как могущественное воинство, но его люди будут намного эффективнее — и убьют гораздо больше наших людей — сражаясь с ними, чем понравится кому-либо из нас.

— Должен признать, я бы почти предпочел позволить Уолкиру основательно устроиться, пока мы очень тихо отводим войска обратно к побережью прохода справа от барона Грин-Вэлли. Если бы мы сделали это и объединили их, армию Хилдермосс и несколько новых дивизий из Чисхолма, мы могли бы собрать небольшой десантный отряд, чтобы высадиться на побережье земель Храма так же, как мы обошли корисандцев в Мэнчире. Они не смогли бы отвести достаточно людей от воинства, чтобы остановить нас, не открыв Холи-Лэнгхорн, и теперь, когда они фактически посылают всех людей, которые есть в армии Бога, вперед, чтобы прикрыть правый фланг Рейнбоу-Уотерса, у них не было бы резерва, который мог бы противостоять нам больше, чем генерал Гарвей в Корисанде.

— Это было бы мило, не так ли? — пробормотал Паркейр, в его глазах блеснул задумчивый огонек, но Кэйлеб покачал головой.

— Во-первых, мы не можем рассчитывать на то, что они отправят все вперед к Уолкиру. Как вы только что отметили, то, что происходит в заливе Долар, вынудит их к некоторым довольно фундаментальным изменениям в логистике, и они могут решить, что переброска артиллерии и боеприпасов важнее, чем живой силы. Что еще более важно, однако, горы Света представляют собой чуть больший барьер, чем Дарк-Хиллз, и если бы мы не смогли одновременно отрезать Холи-Лэнгхорн сзади — что означало бы, что нам все равно пришлось бы где-то пробивать их фронт — мы не могли бы заморить воинство голодом так, как смогли армию генерала Гарвея. Если мы не сможем прикончить их в поле до зимы — или, по крайней мере, соединиться с Грин-Вэлли через горы Света, чтобы наши люди не голодали зимой, — нам придется отозвать их обратно, и это будет крупная неудача.

— Согласен, что это был бы решающий удар, если бы мы смогли его осуществить, — трезво сказал Стонар, опускаясь в свое кресло. — Но ты прав. Слишком многое может пойти не так. Иногда лучше придерживаться фронтального подхода, даже если вы знаете, что это будет дорого стоить, если вы уверены, что это все равно сработает. И за исключением чуда, которого эти ублюдки в Зионе, черт возьми, точно не заслуживают, это сработает, Кэйлеб.

— Я тоже так думаю, — признал Кэйлеб, занимая свой стул на другом конце стола, с Мерлином за плечом.

— Однако это не значит, что это не будет чертовски кроваво, — продолжил император более мрачно. — Очень помогло бы, если бы Рейнбоу-Уотерс был таким же некомпетентным, как Кейтсуирт.

— Хотя я понимаю, что герцог Харлесс был бы склонен опровергать то, что я собираюсь сказать, — сухо сказал Паркейр, — никто не имеет права ожидать, что вам встретятся два противника, столь же некомпетентных, как Кейтсуирт, в одном поколении, а тем более в одной и той же войне.

— Боюсь, это правда, — кисло согласился Сэмил Гадард, хранитель печати республики.

— Тогда давайте будем благодарны за то, что нам дали, — предложила Эйва.

— И тот факт, что нам было дано более одного из них, по-видимому, еще больше подчеркивает, на чьей стороне действительно Бог, — вставил архиепископ Данилд Фардим. — Конечно, я, вероятно, немного предвзят в этом вопросе.

По столу пробежал смешок, и Стонар ухмыльнулся.

— Думаю, что мы все согласны в этом вопросе, Данилд, — сказал он архиепископу.

— Абсолютно, — твердо сказал Кэйлеб. — И, вроде как на эту тему, есть еще одна новость, которую я хотел бы сообщить, прежде чем мы перейдем к обсуждению наших последних сообщений о состоянии дел от герцога Истшера, барона Грин-Вэлли и генерала Стонара.

— Еще одно доказательство того, что Бог на нашей стороне? — Стонар откинулся назад и скрестил ноги. — Такого рода вещи всегда приветствуются, Кэйлеб!

— Ну, на самом деле это больше новости Эйвы и Мерлина, чем мои, — император взмахнул рукой в легкомысленном жесте. — Вы понимаете, еще одна хитрая, коварная, потная шпионская штука, о которой только что говорил Дариус.

— Очень хорошо, ваше величество, — с чувством сказал Хенрей Мейдин, республиканский канцлер казначейства и руководитель шпионской сети.

Он по-прежнему был удивлен и озадачен — в приятной, но, тем не менее, тревожной манере — невероятной эффективностью шпионских сетей Чариса, поддерживаемых сейджинами. В настоящее время он был в восторге от этой эффективности, но даже самым близким союзникам нужно будет присматривать за своими друзьями, как только закончится война против храмовой четверки и возобновится более обычная игра престолов. Если сейджины продолжат поддерживать усилия чарисийской разведки, когда наступит этот долгожданный день…

— Мадам Парсан? — пригласил Стонар.

— Наши агенты сообщают, что совет Долара — или, по крайней мере, два его самых важных члена, Ферн и Салтар — подвержены мнению… менее чем полностью подчиняться требованиям «храмовой четверки», — сказала Эйва. — Нет ничего явного, на что мы могли бы указать, и они, конечно же, не бросают вызов Храму. Но Клинтан, по крайней мере, явно хотел бы, чтобы Рихтир был удален из армии Сиридан в пользу более агрессивного командира, а Ферн и Салтар отказались делать что-либо подобное. Мало того, они, похоже, давят на Торэста в этом отношении, несмотря на тот факт, что граф Хэнт хорошо закрепляется в герцогстве Торэст.

— Полагаю, я рад слышать, что у Ферна и остальных, возможно, наконец-то вырастут достаточно большие яйца — прошу прощения за выражение, Эйва, — чтобы перестать лизать руку Клинтана, как послушные маленькие щенки, — сказал Стонар. — С другой стороны, я бы хотел, чтобы они поставили кого-то «более агрессивного» командовать армией Рихтира! Граф Хэнт съел бы его на завтрак!

— Верно, — с улыбкой согласилась Эйва. — Но это всего лишь одна соломинка на ветру. Возможно, это важный вопрос, но не такой важный, как некоторые другие наши сообщения. Есть признаки — и я подчеркиваю, что на данный момент это только признаки, — что граф Тирск и генерал Алверез, возможно, думают в терминах… стратегии ухода Долара, полностью независимой от того, что может иметь в виду Ферн.

Стонар выпрямился на стуле, и глаза Паркейра резко расширились.

— Вы серьезно, не так ли? — спросил лорд-протектор через мгновение. Эйва кивнула, и Стонар нахмурился. — Понимаю, вы сказали, что у вас есть только признаки, но насколько они сильны?

— Мы можем подтвердить, что они уже провели несколько встреч, — сказала она. — Учитывая вражду между ними до кампании в Шайло, думаю, это было бы достаточно информативно само по себе. Все, что могло бы свести их вместе — мое мнение, особенно с учетом того, что Алверез все еще находится в такой неопределенности в глазах Церкви, и того, что только что произошло с семьей Тирска, должно быть очень важным. В этом случае, однако, человек, который выступал посредником в этих встречах, может быть еще более значительным.

— Действительно? — Мейдин наклонился вперед с напряженным выражением лица. — И кто бы это мог быть?

— Стейфан Мейк, — просто сказала она, и Паркейр пробормотал недоверчивое ругательство.

— Интендант Тирска… способствует тайным встречам между ним и Алверезом? — сказал Стонар тоном человека, который хотел быть очень уверенным, что правильно понял.

— Это именно то, что он делает. — Эйва кивнула. — Похоже, что то, что случилось с семьей Тирска, стало своего рода переломным моментом и для Мейка. — Ее тон был мрачным. — Этот человек может быть шулеритом, но, очевидно, его ордену не удалось ампутировать его совесть так, как это было сделано со многими другими подобранными представителями Клинтана.

— И вдобавок к тому, что случилось с семьей Тирска, — вставил Мерлин, — у Мейка есть то, что определенно выглядит как подлинное чувство пастырской ответственности. И не только для доларского флота. Думаю, он беспокоится о том, что случится со всем королевством, если это дойдет до самого конца.

— И он, черт возьми, таким и должен быть, — сказал Паркейр значительно более резким тоном. Чарисийская сторона стола посмотрела на него, и сенешаль пожал плечами, его прежнее веселье исчезло. — Давайте не будем забывать, откуда пришел хороший кусок — самый эффективный кусок! — армии Шайло. Или, если уж на то пошло, то, что Рихтир сделал в Саутмарче, а Алверез — в Эйликсберге. Это был довольно острый кинжал, который они вонзили нам в спину. Как сказала ваша супруга в той великолепной речи, которая появилась во всех газетах, ваше величество, за подобные действия приходится платить.

— Не могу этого отрицать, — сказал Кэйлеб через мгновение. — Но я также думаю, что мы все должны признать, что, каковы бы ни были их другие недостатки, доларская армия — и ее флот, если на то пошло, несмотря на то, что случилось с Гвилимом и другими, — вели войну чертовски «чище», чем армия Бога или Деснаир.

Он закончил на слегка возвышенной ноте и приподнял бровь, глядя на сенешаля.

— Есть разница между «чище» и «чисто», — проворчал Паркейр. Но затем его ноздри раздулись, когда он глубоко вдохнул. — И все же, в чем-то вы правы. И, как вы сказали несколько минут назад, я не хочу терять ни одного человека, которого мы не должны терять. Если существует приемлемое… соглашение, которое выводит Долар из войны, тогда, я полагаю, мы, вероятно, должны быть разумны, принимая его.

— Это не то решение, которое нам нужно будет принимать завтра, что бы ни случилось, — прагматично заметила Эйва. — Но это то, что нужно обдумать. И думаю, что особенно важно учитывать более широкое влияние, которое будет иметь выход Долара.

— Более широкое воздействие? — Тон Гадарда предполагал, что он уже понял, к чему она клонит, и она кивнула ему.

— Именно. После победы барона Сармута у отмели Шипуорм — и особенно после того, как «Гвилим Мэнтир» усилит графа Шарпфилда, а эскадра барона Сармута переместится дальше на восток — Долар будет нейтрализован так же эффективно, как и Деснаир. С практической точки зрения граф Хэнт мог бы остановиться в Шэндире и занять оборонительную позицию, и Долар — и Южный Харчонг, если уж на то пошло, — не смогли бы ничего сделать, чтобы повлиять на то, что произойдет в Тарике или Клифф-Пике этим летом. Это может быть не так очевидно для кого-то еще, если Долар все еще формально участвует в джихаде, но что произойдет, если Долар откажется от джихада? Думаю, мы все согласны с тем, что нашим минимальным требованием будет официально признанный действительный вывод войск, а не просто еще одно одностороннее неофициальное соглашение «мы больше не собираемся воевать», как с Деснаиром.

Она оглядела стол, увидела согласие на лицах всех остальных и пожала плечами.

— Такого рода формальный уход — капитуляция, на самом деле, как бы это ни называлось — со стороны материкового королевства оказал бы огромное влияние на моральный дух в Пограничных штатах, Северном Харчонге и даже в землях Храма. Мы все знаем, что Клинтан будет разглагольствовать, бредить и предавать анафеме, и не сомневаюсь, что он приведет «примеры» любого доларца, которого он может обвинить в «соучастии» в «предательстве Матери-Церкви». — Ее красивое лицо исказилось в выражении отвращения. — Считаю, что уверенность в том, что он сделает именно это, также станет горькой пилюлей для Тирска и Алвереза. Но как бы он ни пытался это раскрутить, он не сможет скрыть тот факт, что самый эффективный союзник Церкви — союзник с материка, а не просто еще одно из этих варварских островных королевств, и тот, чей флот собственная пропаганда храмовой четверки выставляет в качестве противовеса ИЧФ — отказался от них. И если, как я уверена, это произойдет, Тирск, Алверез и, возможно, даже Мейк осудят Клинтана и храмовую четверку как развратников Матери-Церкви, которыми они на самом деле являются…

Ее голос затих, и Стонар твердо кивнул.

— Ты права, — сказал он. — Я согласен с Дариусом в том, что касается цены за предыдущие действия Долара, но мы вряд ли одиноки в этом. И если они готовы официально и публично осудить Клинтана и его друзей, насколько я понимаю, это будет довольно солидный взнос в счет долга.

— Знаю, что это нелегко принять, — тихо сказал Кэйлеб. — По правде говоря, это тоже будет нелегкий выбор для меня и Шарлиэн. И это не то, что нам придется делать до тех пор, пока Тирск и Алверез не решат, что они должны действовать, придумать план и действительно заставить его работать. Поверьте мне, — его тон стал мрачным, — если они попытаются и потерпят неудачу, цена, которую Клинтан потребует со всего королевства, вероятно, будет намного выше, чем когда-либо запросил бы любой из нас.

— Абсолютно верно, ваше величество, — сказал Фардим. Выражение лица архиепископа было обеспокоенным — не сомнением, а его заботой о жизни любого из детей Божьих. — Надеюсь, никто не обидится, если я проведу несколько сред, молясь за них, а также за их успех.

— Уверен, что Мейкел будет делать то же самое в Теллесберге, ваша светлость, — заверил его Кэйлеб. — Если уж на то пошло, у меня нет такого же… доступа, как у вас двоих, но я могу обнаружить, что провожу немного времени, стоя за них на коленях.

Снова воцарилась тишина, затянувшаяся на несколько секунд, пока Стонар снова не выпрямился в кресле и не вдохнул.

— Это, безусловно, была одна из лучших потенциальных новостей, которые я слышал за долгое время, — оживленно сказал он. — Тем не менее, у нас есть еще несколько неотложных проблем прямо здесь, в республике, и думаю, что нам лучше вернуться к отчетам о состоянии дел с северного фронта, если мы хотим закончить вовремя к обеду. Кэйлеб, первый момент, который я хотел бы рассмотреть, — это позиция снабжения армии Тарики. Знаю, барон Грин-Вэлли сказал, что он доволен, но…

Довольно многие зрители, толпившиеся на батареях и неуклонно расширяющихся набережных, казалось, с трудом верили своим глазам, — сухо подумал граф Шарпфилд. Это было достаточно справедливо. У него самого были небольшие проблемы в этом отношении.

КЕВ «Гвилим Мэнтир» дождался полного рассвета, чтобы пройти через Шелл-Саунд, а затем через канал Норт в бухту Хардшип. Выбор пал на канал Норт, потому что он был шире и немного глубже, чем канал Снейк, а Хэлком Барнс, очевидно, не собирался ставить свой великолепный новый корабль на песчаную отмель. Несмотря на все его размеры, нормальная осадка «Гвилима Мэнтира» на самом деле была всего на три фута глубже, чем у броненосца класса Ротвайлер, но, глядя на него, казалось невозможным, что это может быть правдой, и он нисколько не винил Барнса за его осторожность.

С батареи прогремели салютующие орудия, и «Мэнтир» ответил своевременной рябью дыма из своих казнозарядных четырехдюймовок левого борта. Аплодисменты, раздавшиеся вместе с салютом, были оглушительными, и Шарпфилду было немного трудно вспомнить о своем достоинстве и не присоединиться к ним. Не то чтобы кто-то мог обвинить его в этом, учитывая обстоятельства.

Огромное чудовище с серым корпусом двигалось по крошечным волнам гавани с нелепой, величественной грацией, скользя по воде, отбрасывая назад тонкие белые усики и оставляя за собой краткую стеклянную гладкость. Ни один мужчина, наблюдавший за ним, не мог усомниться в том, что он видел окончательную гибель королевского доларского флота. Шарпфилд в этом отношении ничем не выделялся, но в некотором смысле он действительно был счастлив, увидев столбы дыма, следующие за ним из канала Норт.

Их было четыре, каждый поднимался с корабля едва ли на двадцать футов короче, чем сам «Гвилим Мэнтир». Это были не военные корабли. На самом деле, эти высокие, угловатые, с плоскими бортами корпуса вообще не были вооружены. Их единственной защитой был тот факт, что никакой вражеский военный корабль в мире не мог догнать ни один из них, но по-своему они были даже более опасны для врагов Чариса, чем «Мэнтир».

«Корабли победы». Так назвал их император Кэйлеб, когда герцог Делтак — только в то время он все еще был простым мастером Эдуирдом Хаусмином — впервые предложил их, и это именно то, чем они были: первые в мире паровые океанские грузовые суда. Эти четыре корабля, как их восемь побратимов, которые все еще достраивались вслед за ними, имели стальные каркасы и деревянную обшивку. Однако в стадии строительства уже была следующая партия, и у них как корпус, так и каркас будут из стали. Они также были бы, по крайней мере, немного быстрее, но Шарпфилд не собирался жаловаться на то, что у него было. Каждый из этих четырех кораблей мог перевозить чуть более десяти тысяч тонн груза, в пять раз больше, чем самый большой галеон в мире, на протяжении десяти тысяч миль с постоянной скоростью почти тринадцать узлов, независимо от условий ветра, на одном бункере с углем.

У него не было полного списка их нынешнего груза, поскольку — как и «Мэнтир» — они намного опережали любые другие отправки. Однако он знал, по крайней мере в общих чертах, что должно было находиться на их борту, и слегка улыбнулся при этой мысли.

«Мэнтир» замедлился еще больше, когда Барнс переключил передачу. Теперь он едва двигался в воде, и белый фонтан вырвался наружу, когда его якорь погрузился в гавань.

А теперь, — сказал себе Шарпфилд, начиная спускаться по каменной лестнице к покачивающемуся у ее основания катеру, — мне пора осмотреть мою новую игрушку. И это даже не Божий день!

Он усмехнулся при этой мысли, но затем смешок прекратился, и он задумчиво нахмурился.

Что ж, может быть, это и не совсем так, — подумал он. — Официально Божий день наступит только в июле, но Священное Писание учит, что каждый день принадлежит Ему, и как раз в эту минуту Он показывает этим ублюдкам в Зионе, на чьей Он стороне на самом деле, не так ли? Потому что, когда «Мэнтир» появится в заливе Горэт, сообщение будет чертовски ясным.

.VI

— Мне действительно не нравится то, что мы слышим об этих проклятых ракетах, Кинт, — тихо сказал Русил Тейрис. Герцог Истшер и барон Грин-Вэлли ехали холодным днем по пути Далтина Сумирса, слякотной центральной дороге, пересекающей обширный комплекс лагеря Мартина Тейсина, к штаб-квартире Грин-Вэлли. — Если они так хороши, как предполагают отчеты сейджинов, в этом году нам будет намного хуже, чем в прошлом.

— Да, это так, — с несчастным видом ответил Грин-Вэлли, его дыхание слегка парило на холоде. — Но давай будем честными, Русил. Мы уже знали, что это произойдет. Это только подтолкнет цену немного выше, чем она была бы в ином случае. И, по крайней мере, мы знаем о них, так что можем принять их во внимание.

— И, по крайней мере, герцог Делтак дал нам наши собственные ракеты, — признал Истшер с резким кивком.

— Да, верно. И это последнее похолодание даст нам по меньшей мере еще несколько пятидневок, чтобы доставить их на фронт.

— Что ж, это тот случай, когда нужно найти светлую сторону, на которую можно посмотреть, если я когда-нибудь ее слышал! — кисло рассмеялся Истшер.

— Мы не можем изменить погоду, только проклинать ее, — ответил Грин-Вэлли, процитировав чисхолмскую пословицу. — И если проклятая зима хочет сбросить на нас четыре или пять футов позднего снега, я мог бы также найти в этом что-нибудь хорошее!

— С этим не поспоришь.

Они добрались до места назначения, и их эскорт окружил их. На самом деле, этого эскорта было довольно много. Имперская чарисийская армия не имела привычки рисковать своими генералами, и последняя попытка убийства Истшера произошла всего три месяца назад. С другой стороны, последнее покушение на жизнь Грин-Вэлли было совершено более года назад. Инквизиция все еще могла найти фанатиков, готовых выполнять самоубийственные миссии, но стало очевидно, что безопасность Грин-Вэлли была просто слишком хороша. Никто так давно не приближался к нему ближе чем на сотню ярдов, что даже Уиллим Рейно решил, что его активы лучше потратить там, где у них есть шанс на успех.

Два генерала спешились, как только командир эскорта дал свое милостивое согласие, передали поводья ожидающим ординарцам и начали подниматься по короткой лестнице к покрытому снегом крыльцу, ведущему к зданию штаба. Как только они это сделали, капитан Брайан Слоким, помощник Грин-Вэлли, открыл дверь, вышел на крыльцо, вытянулся по стойке смирно и отдал честь.

— Капитан, — признал Истшер, отвечая на его приветствие, затем улыбнулся и похлопал молодого человека по плечу. — Поздравляю с повышением.

— Спасибо, ваша светлость. — Слоким улыбнулся и кивнул рыжеволосому, худощавому майору, следовавшему за Истшером по пятам. — Похоже, что вокруг происходит довольно много такого. Я понимаю, что это случается с людьми, которые проводят много времени рядом с генералами.

— Нет, это правда? — спросил майор Ливис Брейнейр, округляя глаза и пожимая предплечье Слокиму.

— Во всяком случае, это то, что я слышал, сэр.

— Ты, очевидно, не поддерживаешь его в нужной форме, Кинт, — заметил Истшер, свирепо хмурясь на капитана.

— А вы действительно держите Ливиса в форме, не так ли? Когда-нибудь вам придется показать мне, как это работает, — невинно сказал Грин-Вэлли.

— Что ж, полагаю, пока они продолжают выполнять свою работу — и у них наготове много горячего какао или этой варварской вишни — я позволю им сохранить свои незаслуженные повышения, — ответил герцог.

Слоким снова открыл дверь, придержав ее для своего начальства, затем последовал за ними в кабинет Грин-Вэлли. Где, по странному совпадению, были готовы и ждали дымящиеся кувшины с горячим какао и вишневым чаем. Со свежими пончиками, не меньше.

— Сносно, я полагаю, — заметил Истшер, когда генералы сняли шинели, шляпы, перчатки и шарфы. Он на мгновение подул на сложенные чашечкой ладони, затем устроился в кресле, пока Слоким наливал ему в чашку горячее какао. — Сносно.

Грин-Вэлли весело фыркнул, затем уселся в свое кресло.

Во многих отношениях сегодняшняя встреча была чистой формальностью. Истшер был полностью проинформирован о его планах и предложил не одно полезное улучшение. У них было достаточно времени — на самом деле больше времени, чем кто-либо из них хотел, — чтобы скорректировать эти планы. И Рейнбоу-Уотерс вынудил их сделать больше такой настройки, чем предпочел бы Грин-Вэлли.

Тем не менее, реально ничто не могло заменить личные обсуждения. Даже самое тщательно написанное сообщение могло быть неверно истолковано, и без такого личного разговора не было никакой возможности для обратной связи, которая могла бы исправить недоразумение. Это было то, что Русил Тейрис понимал досконально, и Грин-Вэлли почувствовал еще один прилив восхищения своим начальником. Истшер не был членом внутреннего круга. У него не было доступа ни к разведывательным возможностям снарков — тем более мгновенного доступа, хотя в этом отношении очень помогали регулярно получаемые им «сообщения сейджинов», — ни к коммуникационным возможностям внутреннего круга в режиме реального времени. Грин-Вэлли обладал обоими этими преимуществами, но показатели Истшера были, по крайней мере, не хуже его собственных. По его личному мнению, на самом деле они были даже лучше.

И поскольку Истшер понимал ценность личных совещаний, он совершил утомительный объезд командующих своими широко развернутыми армиями. Что в разгар континентальной зимы едва ли можно было назвать тривиальным занятием. Однако лагерь Тейсин был его последней остановкой. Он вернется на свою центральную позицию в Гласьер-Харт, как только они закончат, и чтобы добраться туда, ему требовались три солидных пятидневки путешествия даже с ледяными лодками на каналах [при неработающих на замерзших каналах шлюзах такие лодки должны быть пригодны только на отрезках между соседними шлюзами, либо их необходимо поднимать или опускать на каждом шлюзе какими-то неупомянутыми автором подъемниками], безопасными дорогами и санями, запряженными снежными ящерами.

Так что, может быть, эти дополнительные пятидневки все-таки пригодятся, — размышлял барон.

Он откинулся на спинку стула с чашкой вишневого напитка в одной руке и пончиком в другой и стал рассматривать большие подробные настенные карты. На них было много информации. Любой шпион инквизиции с радостью пожертвовал бы рукой на час или два, чтобы посмотреть на них и сделать заметки, и улыбка Грин-Вэлли стала голодной, когда его взгляд переместился на южную оконечность длинного фронта, протянувшегося от прохода Син-ву до самого залива Долар.

Обманный план Нармана Бейца принес лучшие плоды, чем осмеливался предсказать даже пухлый маленький мертвый эмерэлдец, который после смерти был не более склонен к скромности, чем при жизни.

Грин-Вэлли с большим уважением относился к Густиву Уолкиру. Архиепископ воинствующий был не просто умным человеком или умным командующим; он также был человеком сострадания, чье сердце было жестоко испытано войной, в которой ему было приказано сражаться. На самом деле, Грин-Вэлли решил, что это говорит об Аллейне Мейгвейре гораздо лучше, чем он когда-либо ожидал, если такой человек, как Уолкир, на личном уровне был так очевидно предан главнокомандующему Церкви. Особенно когда Уолкир так явно знал, что Мейгвейр должен постоянно находиться под прицелом Жэспара Клинтана.

Он ожидал, что Уолкир наилучшим образом воспользуется преимуществами своего положения, укреплениями, артиллерией и ракетными установками. Но граф Силкен-Хиллз сделал бы то же самое, и каким бы хорошим ни был Уолкир, калибр его людей и близко не подходил к уровню людей Силкен-Хиллза. Эти харчонгские крепостные потратили почти два года, учась опережать своих наставников, приобретая набор военных навыков, которыми никогда не обладала ни одна армия «храмовых мальчиков». Там все еще были дыры, они все еще были… неискушенными, и их подразделения не были так способны самостоятельно проявлять инициативу, как лучшие из первоначальных подразделений армии Бога. Однако они были намного лучше в этом, чем любое нынешнее подразделение армии Бога, и их абсолютная стойкость — особенно их сплоченность — сделала их чрезвычайно сильными противниками. Они обладали глубокой и непоколебимой верой в себя, в свое оружие и — что удивительно для любой харчонгской армии и огромная заслуга в этом Рейнбоу-Уотерса — в своих офицеров. Они были твердолобыми, упрямыми и вряд ли легко сдадутся, что бы ни случилось, но они также были прагматичными и реалистичными.

Грин-Вэлли был бы счастливее, если бы люди могущественного воинства были в высшей степени уверены в победе. Такого рода уверенность может быть обращена против целой армии. Сокрушительная победа, подобная его собственной, когда он прибыл в самый последний момент, чтобы помешать Барнэбею Уиршиму прорваться через ущелье Силман, нанесла гораздо больший урон моральному духу самоуверенной армии, чем той, которая реально понимала стоящую перед ней задачу.

Могущественное воинство Божье и архангелов было слишком реалистично для самоуверенности… но оно также было далеко от ожидания поражения. Одно из самых впечатляющих достижений Рейнбоу-Уотерса — и Бог свидетель, он добился чертовски большего количества «достижений», чем предпочел бы Грин-Вэлли! — была его способность создать армию, которая все еще верила, что может победить, даже несмотря на знание того, что ей будет противостоять враг с лучшим оружием и большим опытом. Это было бы более чем достаточно плохо с точки зрения Грин-Вэлли, но Рейнбоу-Уотерс на этом не остановился. Он также использовал пример успеха сэра Фастира Рихтира в замедлении Хоуэрда Брейгарта, чтобы привить понимание того, что даже отступающая армия может выполнить свою самую важную миссию. Что простой факт, что воинство может быть вынуждено уступить, не означает, что оно потерпело поражение, пока оно сохраняло свою сплоченность, продолжало сражаться и в полном порядке отступало к следующей точке, на которой оно могло выстоять. Он убедил своих людей, что пока существует их армия, пока они все еще сражаются — все еще представляют собой сформированную силу на поле боя, — они выполняют свою миссию в защиту Бога.

Я бы, черт возьми, хотел, чтобы он никогда не додумался до своего проклятого осознания того, что тактическая защита может быть лучшим стратегическим нападением, но, вероятно, от такого умного человека, как он, нельзя было ожидать меньшего. Я действительно могу принять это. Но действительно ли невыносимая заноза в заднице должна была убедить в этом всю его чертову армию? Это просто немного чересчур.

Что бы еще ни случилось, могущественное воинство новой модели вряд ли просто рассыплется вдребезги. Было гораздо более вероятно, что оно проведет жесткий, стойкий отход с боями по маршрутам, которые командиры Рейнбоу-Уотерс уже обследовали и отметили на своих картах. Такого рода отступление с боями, в результате которых погибло бы много чарисийцев и сиддармаркцев. Кинт Клэрик не мог не восхищаться командиром, который в достаточной степени смог преодолеть предрассудки своего происхождения — и закоренелое, прочно усвоенное недоверие к крепостным, над которыми веками издевались люди из таких же семей, как у него, — чтобы создать такую боевую силу из практически неграмотных людей, призванных на военную службу. Могущественное оно воинство или нет, но ему, черт возьми, точно не должны были нравиться последствия сражений с ним.

И именно поэтому он был так рад, что предложение Нармана, похоже, сработало так хорошо. К тому времени, когда наступление союзников начнется на самом деле, подразделения армии Бога Густива Уолкира, поддерживаемые, возможно, ста пятьюдесятью тысячами добровольцев Пограничных штатов, несли бы единоличную ответственность за почти девятьсот миль фронта Церкви, от южной оконечности Великого леса Тарика до северной оконечности гор Блэк-Виверн. Его люди с обеих сторон были «затянуты в корсет» харчонгцами, но они представляли собой неоспоримое слабое место в обороне Церкви. То, что союзники тщательно намеревались использовать, и он почувствовал мощный прилив желания заняться этим. Он полностью ожидал, что предстоящая кампания будет самой кровавой — по крайней мере, со стороны чарисийцев — из всех, что они когда-либо вели. Но он также ожидал, что она будет решающей, несмотря на худшее, что мог сделать Тейчо Дейян, и если этого не произойдет, то не потому, что он и его товарищи не предусмотрели все возможные непредвиденные обстоятельства, о которых они могли подумать.

Каналы оттаивали, броненосцы ИЧФ, включая оригинальный «Делтак» с его братьями, скоро смогут свободно перемещаться по рекам и каналам в тылу армий, а, как только растает лед, на каналах будут доступны первые паровые баржи. Пролив Син-ву также станет судоходным в течение следующих трех или четырех пятидневок, и флот с нетерпением ждал этого. И его галеоны, и еще полдюжины броненосцев класса Сити были готовы ворваться в проход в тот момент, когда это возможно, с приказом захватить, сжечь или уничтожить любую попытку перевезти припасы морем. А когда не было ничего из этих припасов, которые можно было бы перехватить, они могли развлекаться, совершая набеги на каботажные суда Храма, прячущиеся под защитой изношенных оборонительных батарей в больших бухтах и заливах по бокам прохода.

Как и Истшер, он был крайне недоволен новыми ракетами, которые Линкин Фалтин изобрел в дополнение к артиллерии Церкви. Если уж на то пошло, он был менее чем в восторге от распространения полевых орудий, угловых орудий и минометов первого поколения, появляющихся сейчас в артиллерийских парках могущественного воинства Божьего и архангелов, когда литейные цеха Церкви производили в большом количестве сталь хорошего качества. Тем не менее, его собственная артиллерия была сильнее — в абсолютном выражении, конечно, и, вероятно, даже относительно по сравнению с Храмом, — чем годом ранее, и ситуация со стрелковым оружием была весьма удовлетворительной. Практически вся его чарисийская пехота была вооружена магазинными винтовками М96, а более половины республиканской пехоты были перевооружены мандрейнами с люками, треть из которых была переделана прямо здесь, в Сиддармарке. Снаряды Сандры Ливис, начиненные составом Д, на самом деле немного опережали график, хотя к самому началу кампании у него их пока не было бы, и почти треть винтовочных боеприпасов его пехоты теперь были бездымными, что, вероятно, стало бы неприятным сюрпризом для Храма.

Мануфактуры республики почти полностью оправились от потрясений, вызванных «Мечом Шулера», и их производство также быстро росло. На поле боя во все большем количестве начали появляться созданные Сиддармарком версии оружия, разработанного Чарисом, и даже инновации, которые вообще ничем не были обязаны Чарису. Грин-Вэлли был в восторге от увеличения производства оружия, но еще больше он был рад — по многим причинам — тому, что Сиддармарк явно подхватил то, что Мерлин назвал «инновационной заразой». И в данном случае одной из таких причин был Антан Сикарелли.

Сикарелли, ремесленник на фабрике в провинции Мидхолд до «Меча Шулера», завербовался в армию республики Сиддармарк еще до того, как ботинок первого чарисийского морского пехотинца коснулся пристани Сиддар-Сити. С тех пор он прошел путь от рядового до звания майора и нашел хорошее применение своим техническим знаниям в качестве артиллериста. Он много чего повидал в этом процессе. Будучи всего лишь сержантом в кампании в ущелье Силман, он также принялся исполнять обязанности командира своей батареи после того, как все ее офицеры были убиты или ранены, и эта батарея была опорой последней артиллерийской линии, удерживавшей оборону в Сераборе почти зубами и ногтями до того, как Грин-Вэлли смог подойти на помощь Трумину Стонару. К концу той кровавой ночи он командовал остатками не менее чем трех батарей, с количеством людей, почти достаточным для того, чтобы полностью укомплектовать расчеты всего одной, и вышел оттуда с повышением на поле боя до капитана и Крестом Мужества, высшей наградой республики за доблесть.

Неудивительно, что человек с его опытом сразу понял последствия, когда его проинформировали о новых ракетах Храма. Но он также был вдохновлен, и — воспользовавшись преимуществами лучшего топлива и, особенно, ливизита, который могли предоставить его союзники-чарисийцы, — создал собственную переносную ракету. Первоначальная версия была на самом деле достаточно легкой, чтобы стрелять с плеча, если бы был какой-то способ защитить ее пользователя от пламени выхлопа. Грин-Вэлли был уверен, что решение этой проблемы в конечном итоге будет найдено — если Сикарелли не придумает его, без сомнения, заводы Делтак будут «вдохновлены» на это, — но тем временем он немного увеличил ее размеры и превратил в оружие для запуска из экипажа, с открывавшими разнообразные возможности портативностью и сокрушительным ударом. Оно также было доступно в некоторых объемах, хотя не в тех количествах, которых хотел бы Грин-Вэлли, и ни храмовым мальчикам, ни харчонгцам это ни капельки не понравится.

Нет, — подумал он, переводя взгляд с карт на своего начальника, — не понравится. Им также не понравится корпус воздушных шаров или некоторые другие наши сюрпризы. И мне наплевать, что придумала другая сторона. В конце концов, наши парни надерут им задницы с одной стороны и с другой. Мы можем потерять много хороших людей на этом пути, но в этом году, клянусь Богом — в этом году — мы закончим эту чертову войну.

— Хорошо, Брайан, — сказал он своему помощнику. — Теперь, когда вы как следует пристроили на креслах наши августейшие задницы, усадили нас с чашками в руках и крошками от пончиков, покрывающими наши туники, почему бы вам не начать с краткого обзора нашей текущей дислокации? После этого, думаю, будет, вероятно, уместен подробный обзор последних изменений Рейнбоу-Уотерса в Эялтине и Сейрмите.

Он вопросительно поднял бровь, глядя на Истшера, и герцог кивнул.

— Слышится как отличное место для начала, — согласился он. Но прежде всего, я так понимаю, ваши патрули привезли несколько образцов новой «подставки для ног», которую установили харчонгцы?

— Да, привезли, — подтвердил Грин-Вэлли несколько менее радостно. — Хотя на самом деле это скорее подставка для ног, скрещенная с подметальщиком.

— Подметальщики? — Истшер склонил голову набок. — Из первоначальных сообщений я думал, что они больше похожи на «фонтаны», — сказал он, используя термин ИЧА для обозначения «прыгающих» мин, которые Чарис начал ставить пару лет назад, и Грин-Вэлли нахмурился.

Он ненавидел «фонтаны», даже когда Чарис владел монополией на них, но они были слишком полезными, чтобы не использовать их в то время, когда ИЧА была в таком отчаянном меньшинстве.

— Понимаю, откуда у вас могло сложиться такое впечатление, — сказал он, — но они, похоже, так и не придумали, как заставить их запускаться самостоятельно. Вместо этого они сделали что-то вроде куполообразной подставки для ног с сотней или около того мушкетных пуль старого образца, вложенных в «крышу» из смолы и вара. Когда заряд детонирует, он распыляет мушкетные пули в форме конуса. Хотя, если подумать об этом, полагаю, было бы точнее назвать этот конус полушарием. — Он пожал плечами. — В любом случае, все это будет большой занозой в заднице.

Истшер издал не слишком радостный звук согласия. Как и Грин-Вэлли, он всегда осознавал последствия введения такого оружия, как «подставки для ног». Он даже подумывал о том, чтобы возразить против их использования, но ни один командир, достойный своих людей, не смог бы отказаться от такого потенциально эффективного оружия, когда эти люди будут в меньшинстве один к ста… или хуже. И они оказались чрезвычайно полезными. На самом деле, они, вероятно, были решающим фактором — или, по крайней мере, одним из решающих факторов — в его способности остановить наступление Канира Кейтсуирта после того, как Кейтсуирт убил Мартина Тейсина и его людей. Но виверна, о которой он беспокоился, похоже, возвращалась домой, чтобы устроиться на ночлег и клюнуть их самих, хотя, по крайней мере, Грин-Вэлли настоял на разработке доктрины борьбы с «подставками для ног» — он называл это «подметанием» — в то же время он продумывал, как использовать их в нападении. Однако это был медленный и опасный процесс, и, к сожалению, в предстоящей кампании это больше пошло бы на пользу могущественному воинству, чем союзникам. Все, что препятствовало мобильности союзников — и особенно мобильности конной пехоты Чариса, — с точки зрения Рейнбоу-Уотерса должно было рассматриваться как хорошая вещь.

— Ну, я не могу сказать, что рад это слышать, — заметил он. — Однако мы знали, что в конце концов это произойдет. И, по крайней мере, ваши ребята позаботились о том, чтобы нас это не удивило. Это уже кое-что. На самом деле, это очень много! Его принесли твои снайперы-разведчики, Кинт?

— Да. — Грин-Вэлли кивнул, затем улыбнулся. — Я не могу отделаться от подозрения, что Рейнбоу-Уотерс, вероятно, не хотел, чтобы они были уложены так рано. Он знает, насколько активны наши патрули, и он слишком умен, чтобы не удивить нас этим.

— Как думаете, местный командир пытается убедиться, что он положит их, прежде чем вы наброситесь на него?

— Это именно то, что я думаю.

На самом деле, Грин-Вэлли знал, что именно это и произошло. И хотя он был благодарен за предупреждение, он мог бы пожелать, чтобы Рейнбоу-Уотерс не привил своим командирам на передовой достаточно независимости, чтобы сделать нечто подобное возможным. «Сейджины» могли бы «обнаружить» существование нового оружия за достаточное время, чтобы спланировать предстоящую кампанию. На самом деле сообщение уже было написано, когда снайперы-разведчики тихо откопали реальный пример и принесли его на экспертизу. Во многих отношениях он предпочел бы положиться на сейджинов, чем столкнуться с армией, офицеры которой узнали ценность инициативы… и которые не боялись гнева своего начальства, если их поймают за проявлением этой инициативы, даже вопреки приказам.

— Что ж, спасибо Андропову за маленькие одолжения! — философски сказал Истшер, затем откинулся на спинку стула и помахал пончиком с откушенным от него кончиком капитану, стоящему с указкой в руке перед огромной картой провинции Тарика.

— Прошу прощения, что отвлек, капитан Слоким, — сказал он. — Постараюсь держать рот на замке, пока вы не пройдете свой первоначальный инструктаж. — Он криво улыбнулся. — И также постараюсь вспомнить, как сильно я всегда ненавидел, когда меня прерывали монументально старшие офицеры, когда была моя очередь проводить брифинг.

— Обещаю вам, ваша светлость, — торжественно сказал Слоким, — что такая низменная мысль никогда не придет мне в голову.

— Младшие офицеры, которые лгут генералам, плохо кончают, — заметил Истшер, ни к кому конкретно не обращаясь, его глаза были внимательно устремлены в потолок.

— Кажется, я это слышал, ваша светлость, — сказал Слоким и указал кончиком указки на город Эялтин.

— Для начала, сэр, — сказал он гораздо более серьезным тоном, — харчонгцы утолщают верхний слой покрытия на своих бункерах здесь, в Эялтине, и если они делают это здесь, они, вероятно, делают то же самое и везде. Мы подозреваем, что это результат еще одного из тех тестов, которые проводили капитан конницы Рангвин и повелитель пехоты Жингбо. — Он поморщился. — Что бы ни вдохновило его, это сделает их более трудными артиллерийскими целями, когда мы начнем нашу атаку. К сожалению, нам все еще нужна линия реки, а это значит, что нам требуется как-то разобраться с Эялтином. Вот почему мы переместили четвертую конную дивизию на запад и дали бригадному генералу Тимкину два дополнительных батальона полевых орудий М97 и около сотни новых ракет майора Сикарелли, плюс роту саперов с подрывными зарядами и новыми огнеметами. Кроме того, мы…

Его указка снова задвигалась, когда он заговорил быстро, уверенно, даже не сверяясь с блокнотом в кармане, и верховный генерал Русил Тейрис, герцог Истшер, склонил голову набок и внимательно слушал.