Изувеченный Маг

Эпилог

В десяти километрах от Фьерилана будто бы из ниоткуда выросло кольцо холмов и покрылось густым лесом. Подобравшись ближе, удалось разглядеть прореху в кольце и протиснуться в неё, открыв взору вид на собравшееся внутри внушительных размеров озеро, на противоположном берегу которого стоял двухэтажный каменный домишко. Стоило ступить внутрь этого места, и мокрый снег с дождём исчезли, тепло наполнило лёгкие. Уставший путник стянул с плеч промокший тёмно-зелёный плащ и запрокинул голову, чтобы удостовериться в том, что пейзаж ему не мерещится. Аккуратная голубая дыра в непроглядной массе туч прозрачно намекнула на присутствие мага. Его-то Нирэйн и искал.

Почти пожалев о том, что не взял в ближайшей деревне лошадь после того, как заряд кристалла в карете иссяк, Нирэйн побрёл вдоль каменистого берега на своих двоих. Дом медленно приближался, и расплывчатые пятна вокруг него постепенно проявились в самые разные железки, назначение которых инженер с первого взгляда не определил. Преодолев половину окружности озера, он подошёл вплотную к постройке и замер напротив двери. За полтора месяца в одной упряжке он привык считать Летара другом, но с тех пор, как они расстались под Раттесом, прошло уже полгода. И за эти полгода Летар будто бы и не вспоминал о Нирэйне. Не приехал ли Нирэйн зря?

Сомнения перетягивали его решимость из стороны в сторону, пока та не лопнула, отозвавшись коротким стуком в дверь. Тишина. Нирэйн помялся на месте и собрался было постучать ещё раз, как вдруг деревянная заслонка отошла в сторону.

— Ого! — на лице оказавшейся по ту сторону порога девушки отпечаталось радостное удивление, и она быстро убрала предмет, который прятала за спиной.

Нирэйн уже и забыл, какой живой выглядит Нэйприс на своих двоих: последнее воспоминание о ней касалось того дня, когда она ещё была прикована к кровати и затянута в тяжёлый мрак переживаний. Теперь огненные языки её волос разгоняли любую тьму, милосердно оставляя лишь тёмные веснушки на лице.

— Вот как здесь привечают собрата-инженера? — тёплая ирония в голосе Нирэйна возникла сама собой, и неотразимая усмешка выползла на лицо. — Сантипушкой за пазухой?

— Знала бы, что это ты, достала бы деципушку, — отшутилась Нэйприс и шагнула навстречу гостю. — Ну-ка.

— Эй, какого дьявола?

— Стой на месте, — Нэйприс взяла Нирэйна за руку и пощупала плечо. Инженер попытался вывернуться, но инженерка стиснула его с такой силой, что сразу стало понятно — сантипушка ей нужна для уверенности, убить она способна и без помощи стрелкового механизма. — Хм-хм. Ладно.

— Ладно? — переспросил Нирэйн.

— Недурно выглядишь. Я думала, будет хуже, учитывая… — пальцы Нэйприс расцепились и стремительным венчиком взбили воздух.

— Заслуга дежурных целителей.

— Но щетина тебе определённо не идёт.

— Уж извини, когда собирался в дорогу, как-то забыл бритву.

«Отвык от неё за то время, что мне не доверяли ничего острого».

— И волосы вымокшие полная дрянь, — Нэйприс критически поцокала языком. — Я не представляю тебя без взъерошенной причёски. Но ничего, сейчас Летар взмахом всё починит.

— А где он? — Нирэйн мягко отодвинул Нэйприс и заглянул внутрь дома, но увидел там только подобие мастерской без намёка на присутствие поблизости живых душ.

— Продуктов должен был взять в деревне, — Нэйприс повысила голос, — только что-то я их не вижу!

Нирэйн обернулся, и Летар сбросил с себя незримость. Прежние два метра сухих и едва заметных под плащом мышц, прежнее моложавое лицо без какой-либо растительности и морщин. Со времени последней встречи только взгляд изменился, стал безмятежнее.

— Не злись, искорка, — попросил целитель, и услышав такое обращение Нирэйн вытаращился, — я просто заметил, что кто-то идёт к нашему дому и пошёл следом.

Нэйприс оправдание не устроило, и она состроила очень недовольную мину.

— Сложно привычки вытравить, убийца? — с ехидцей уточнил Нирэйн, воспользовавшись моментом слабости Летара.

Летар посмотрел на остряка сверху вниз, и тот невольно сжался под взглядом величайшего из живущих магов.

— Привычка хамить людям исчезла, как только наши с тобой пути разошлись… — веско сказал Летар и после заминки вдруг притянул Нирэйна в объятья. — Иди сюда, дерьмец.

Троица устроила пикник на нагретой взмахом рук Летара каменной плите, выступающей в озеро. Нэйприс растянулась во всю свою скромную длину, пожёвывая травинку, над которой маг сперва поводил руками — то ли он заразу из травинки убирал, то ли наоборот добавлял что-то внутрь; и судя по довольному лицу инженерки, вероятнее последнее. Нирэйн сел на краю, свесив ноги в тёплую воду, покуда сырые сапоги сушились неподалёку. Летар устроился рядом, но подогнув ноги под себя таким образом, словно собирался в любой момент вскочить. Но поза была лишь старым инстинктом, на лице целителя застыло полнейшее спокойствие.

— Помню тот день, — сказала Нэйприс, устремившись в царство воспоминаний. — Связной передавал всем собравшимся в трапезной, как проходило сражение. Мне казалось, что всеобщее волнение меня вытолкнет прямо из катающегося кресла. Когда связной объявил, что Альмун взят… Твоя мамка, Нирэйн, потребовала проверить эту информацию ещё у нескольких связных. Зато, когда поверила в услышанное, не разменивалась по мелочам, прямо там приказала своему целителю вернуть мне способность ходить.

— И я не успел на исцеление собственной женщины, подумать только, — пробормотал Летар, обернувшись, чтобы подарить Нэйприс исполненный тепла взгляд.

— Ты так внезапно исчез, — обронил Нирэйн.

Летар вспомнил, как остервенело он топтал оставшееся от головы Дераса месиво, чтобы тот точно не вернулся. Как он потом ковылял по леднику, рассматривая вмёрзшие внутрь осколки башни, усеянные криво выведенной цепью слов о судьбе мира и даже самого Летара. Как он нырнул в воду и понял, что может и не доплыть до берега.

— Я добрался до Альмуна, нашёл целителя и обменял восстановление отсечённой руки на две дюжины вставших с земли солдат, — сказал он, опустив подробности.

— Да, что-то такое я слышал. Только там фигурировали две сотни.

Летар скривился, будто его ткнули пальцем в не затянувшуюся рану.

— Очередной отрывок пропаганды твоей сестрицы? Уже устал слушать. Вдумайся, она ведь даже согласилась не запускать производство сантипушек, лишь бы выбить из меня согласие молча кивать головой в ответ на все басни о моём прошлом, что выскочат из её рта. Начиная с той, где я убил не двух Дерасов, а одного, да и тот никогда не был имперцем.

Нирэйн фыркнул:

— Мало ж ты выторговал. Без врождённой гениальности Нэйприс придворным инженерам все равно не светило бы воссоздать сантипушку ближайшие пару лет.

— И даже их члены им не помогут! — с непосредственным девичьим смехом заявил светлейший ум инженерии и сплюнул куда-то в сторону. — Прости, что перебила, продолжай эту грубую, не имеющую ничего общего с реальностью лесть, мне нравится.

Нирэйн усмехнулся и предпочёл не испытывать ревность Летара на прочность, увильнув от обязанности сыпать дифирамбами в сторону его женщины:

— Но я могу понять Лессу, что уж там. Если бы западники узнали, что Макз вёл их к краху рука об руку с имперцем, с ними бы пришлось гораздо труднее. Впрочем, не знаю, было бы ли труднее, чем получилось на деле. Армии и так пришлось всю осень выдавливать из Края недобитков-северян, верных Макзу до последнего вздоха.

Проговаривая это, Нирэйн как-то сам собой напрягся и помрачнел, и Летар почувствовал, что его нужно спасать.

— Нирэйн, будь я на твоём месте, я бы поступил точно так же, — признал целитель, срезав угол и сразу направившись к занимающему Нирэйна вопросу. — Разве что бил бы не в сердце, а в мозг, а то вдруг у кого-то из целителей вокруг всё же нашлась бы прорва энергии.

— Я метил туда, где у него ничего не было, — бесцветным тоном ответил Нирэйн.

Перед глазами Летара встала светловолосая связная, над которой в рыданиях сотрясался Макз, но целитель не стал ничего объяснять своему другу. Как и за все полгода, что он не мог навестить его, посмотреть в глаза и отобрать у него спокойствие состоявшейся мести — Летару не хватило храбрости сказать, что герцог наверняка был такой же жертвой обстоятельств, как и все, кто подворачивался под руку Дерасу Каасу.

«Да и какая разница, если настоящий виновник все равно мёртв?»

Нирэйн перевёл взгляд под ноги, на прозрачную воду. Он находил упоение в том, что может видеть дно вместо своего отражения.

— Хорошо здесь у вас.

— Ну, не зря же ты приехал из самого Кьелза, чтобы побыть здесь, — тон Летара стал подозрительно задумчивым.

— А я вот поняла, что мне надоело вечное спокойствие, — протянула Нэйприс из-за мужских спин. — И мастерить всякую хрень надоело. Приключений хочу.

— Быстро же ты пристрастилась, — сразу же отозвался на её нытьё Нирэйн.

— Не слушай её, — каркнул Летар. — Это она к моей магии пристрастилась, а не к приключениям. И то, я бы все равно её никуда не пустил, слишком уж хочу видеть её целой и невредимой.

В ответ на услышанное Нэйприс прямо из своего положения лягнула Летара в спину, и тот чуть не слетел в воду.

— Ещё бы не пристрастилась. Жена самой Утренней Звезды, — произнёс Нирэйн с тенью застарелой зависти в голосе. — Спасителя Синномина. Мага, который вернул человечеству свободу воли.

— Жена? Ты где кольцо-то увидел? — желчно поинтересовался Летар, проигнорировав тон Нирэйна.

— А что, нет? А чего так? Не женишься, потому что норовишь упасть в обморок от вида постороннего предмета в районе правой ладони?

Сзади раздался заливистый смех:

— Кольцо в виде печати! Ради такого я бы вышла замуж!

— Слыхал, бестолочь? — надменно спросил друга Нирэйн. — Я тебе свадьбу устроил ненароком.

— Ненароком… — просмаковал Летар слово и вдруг перефразировал: — Случайно, значит… Что ж. Почему бы и нет.

— Это предложение? Случайное? — спросила Нэйприс, будто бы удивившись.

— Да. Я отпустил свою ненависть к случаю. Хотя тот факт, что смерть бывает случайна, до сих пор не даёт мне покоя, — признался Летар.

Нэйприс пробормотала что-то вроде «вообще-то, я хотела более сознательное предложение», но её никто не услышал.

— Ты лучше подумай, скольких из нас случайно зачали, — подкинул Нирэйн пищу для размышлений. — И вспомни, что твоя жизнь вышла из неконтролируемого падения благодаря случайности.

— Случайность только дала шанс, а я взял своё потом и кровью, — парировал Летар. — Так что ты лучше со своей жизнью разберись. Только оказался на свободе, а уже сюда припёрся и учишь меня.

Нирэйн последовал примеру Нэйприс и прислонился спиной к пропитанной теплом поверхности. Из своего голубого колодца ударило солнце, ослепив Нирэйна, но он не стал прикрываться рукой. Ощущение было слишком приятным после того суррогата, что он испытывал последние полгода через окна, выходящие из самых разных помещений — из здания суда с тамошними дворянскими заседаниями, из камеры старой тюрьмы Кьелза с её вечной сыростью, из камеры вскоре построенной новой тюрьмы со всеми удобствами. Всё одно, без стеклянной мембраны солнце светит иначе.

— Лесса в Альмуне, Мэлоди подле неё, а я здесь, да. Как-то так вышло, что погиб Найррул, а мёртвым почувствовал себя я. Вот я и пришёл к целителю.

— Мозги лечить я зарёкся, Нирэйн.

— И не нужно, у меня их все равно нет, — Нирэйн поднял пятерню к небу и посмотрел сквозь неё. — Иначе я не могу объяснить, почему сейчас я снова чувствую себя живым.

— Потому что ты теперь на свободе. Интересно, под какими условиями тебя отпустили вообще?

— О, условий было много. Люциан предлагал послать меня на южный фронт, но Витилесса не позволила. У неё были другие планы, начинавшиеся со слов «мы обелим твою репутацию за месяц глашатайских выкриков». Обелять мою репутацию она собралась, чтобы нацепить мне на голову венец графа разорённых южных земель или ещё что-то такое. И это, не снимая с меня ни обязанностей будущего графа Лит, ни следующего претендента на престол…

— Но ты не захотел соглашаться? — с вопросительной интонацией пробормотал Летар то, в чём был уверен.

— Я и не согласился. Разгадка в том, что меня не отпускали, — Нирэйн печально оскалился в небо. — Кто же так просто отпустит военного преступника, убийцу герцога Макза? Край мне карету со взрывчаткой простить не может, хотя там не было белого флага и технически не было преступления, что уж говорить о чёртовом герцоге?

— Не надо было своё имя писать на крыше кареты, — подала голос Нэйприс. — И не Край, а Западный Синномин.

— Ну да, от того, что это не враги, а новоиспечённые соотечественники меня презирают, мне сразу легче становится… Не говоря о том, что я стал сволочью в глазах всех тех, кто пострадал от затянувшейся войны с Краем.

— Так ты сбежал? — прожевал мысль Летар, решивший не комментировать, что его не осудили и за сотню убийств. — Значит, ты почувствовал вкус жизни, устроив безрассудную авантюру.

— Скажем так, мне позволили сбежать. Может даже, по случаю моего недавнего дня рождения, ха. И нет, никаких больше авантюр, — покачал головой Нирэйн. — У них пагубная тенденция сокращать поголовье моих родственников, и, к несчастью, не всегда это родственники типа дяди Ульфи. Так что я буду дальше гнить в Кьелзе, пока не пройдёт достаточно времени, чтобы обо мне все забыли. Думаю, в этом есть справедливость.

— Справедливость — нож в горле свободы, — поделился Летар опытом.

Нирэйн покосился на Летара:

— Маргинальненько. Сразу представляю сидящее за решёткой отребье, тоскливо вздыхающее, что справедливость не дала жить, как хочется, то бишь воровать и убивать.

— Что такое справедливость, Нирэйн?

— Разве не очевидно? — Нирэйн вскинул бровь. — Справедливость — это когда каждый получает то, что заслужил.

— Точнее и не скажешь, — кивнул Летар. — Возьмём, к примеру, Дераса Кааса. Он родился великим магом. Так получилось. Справедливость не может распространиться на человека до его рождения, а родиться ему повезло именно таким. Когда он вырос, то силой заслужил право диктовать тысячам людей свою волю.

— И получил по заслугам, — не почуяв подвоха, сказал Нирэйн.

— И здесь у нас расхождение в понятиях. Я считаю, что настоящая справедливость — это красивое слово, чтобы подменить «право сильного». Самоочевидное условие жизни, гласящее «ты заслуживаешь получить всё, что сможешь взять» и не ведающее различий между добром и злом. Эта справедливость бесстрастна и неподкупна, она слепа к эмоциям, раскрашивающим окружающий мир в самые разные цвета вплоть до противоположных, в зависимости от взгляда на мир. Разве не это определяющие характеристики справедливости?

— Да, но…

— А та справедливость, о которой говоришь ты — это воздаяние, — Летар отвёл взгляд от собеседника и уставился на свои руки, вздрагивающие в такт мыслям. — Это боль, гнев и зависть, ищущие выход наружу. Это случайность, когда волк давится овечьей костью и подыхает. Это желание плюнуть в сторону права сильного и пойти своим путём, сделать осознанный выбор. Вот, где свобода, вот, в чём заключается человеческая натура.

— Я всегда видел справедливость именно такой.

— Но ведь, по факту, такая справедливость — это всего лишь твоя собственная оценка, вкупе с желанием увидеть соответствующую этой оценке реакцию окружающего мира. А вовсе не та красивая идея о некоей всеблагой субстанции, наполняющей этот мир, и каким-то чудом совпадающей с тобой во взглядах на то, что такое хорошо, а что такое плохо.

Нирэйн наморщил лоб, вдумчиво прогнав последнюю фразу в голове ещё разок, и его перекосило от осознания:

— Погоди-ка, ты сейчас назвал меня веруном?!

— Ещё я назвал тебя идиотом, который винит себя сам, хотя половина общества вокруг успешно справляется с этим за него. А вторая половина считаего его героем за проявленную при взятии Альмуна смекалку, храбрость и стойкость, но вот это он в упор не видит. Но ты ж идиот, что с тебя взять…

Нирэйна отповедь несколько ошарашила, он даже приподнялся на локтях, но не успел прикрыться какими-нибудь аргументами.

— Хочешь остаться здесь? — предложил вдруг Летар.

— Меня разыскивают, — сразу отсёк возможность Нирэйн, но затем смягчился: — Да и знаешь… Устану я от ваших рож. Без обид, Нэй…

Фраза оборвалась всплеском воды. Схватившая Нирэйна за ногу и скинувшая его вниз Нэйприс с довольной улыбкой наблюдала, как инженер барахтается, кашляя и отплёвываясь.

— Дьявол! — выкрикнул тот с ощутимым недовольством. — Тут какие-то водоросли! Отвратительно! Летар, вытащи меня!

— Я больше не помогаю графским сыновьям, оказавшимся в беде неподалёку от моего дома, — не теряя смертельной серьёзности на лице, ответил целитель.

— Потешаешься над другом, когда ему нужна помощь?

— Другу нужно голову прочистить и попросить сестру о снисхождении, а не ныть о тяжёлой судьбе. Ишь какой морально изувеченный герой войны. О справедливости время нашёл думать. Возьмись уж за какое-нибудь дело, оно тебе живо мозги прочистит.

— Как я за что-нибудь возьмусь, я…

— Убедить Витилессу отпустить тебя не составит труда, если ты свой дворянский рот наконец соизволишь раскрыть, идиотина.

— Ты теперь ещё и ясновидящий? — проворчал Нирэйн, самостоятельно забираясь на камень.

— Ни за что на свете, — отчеканил Летар. — Просто вижу ситуацию со стороны.

Униженный дворянин зыркнул на целителя снизу вверх:

— Да ты на себе её примерял. Воешь здесь от скуки вдали от цивилизации, вот и советуешь мне заняться чем-нибудь! — огрызнулся он и замолк, увидев реакцию друзей.

Летар и Нэйприс красноречиво переглянулись. Целитель нахмурился, а девушка только руками развела:

— И не поспоришь.

— Нэйприс! — укоризненно воскликнул Летар.

— А что? Тебе и правда хочется не сидеть здесь, опекая меня, словно золотое яйцо, а куда-нибудь сорваться, я же вижу! И не тебе одному, — девичьи зелёные глаза обожгли Летара хитрым прищуром. — Давай начнём с малого, доставим сбежавшего пленника обратно в Кьелз, что скажешь?

Нирэйн опешил, не в силах выдавить из себя и звук.

— По его следу наверняка уже едет целый отряд гвардии… — Летар выдержал паузу. — Если мы пересечёмся с ними, вместо того чтобы явить Нирэйна в Кьелз с повинной, ему наверняка накинут срок. Надо будет оторваться от них.

— Нам нужны кони. Украдём коней!

— Боги, нет, никому не нужна девушка, крадущая коней. Мы их купим.

— Ну тогда… Тогда сыграем свадьбу прямо под окнами тюрьмы этого идиота, пускай пялится и думает, что он упускает, — воинственно предложила девушка.

— Может, и ребёнка под моими окнами сделаете? — слабо спросил Нирэйн, чем привлёк внимание разошедшейся парочки.

— Всенепременно, — процедил Летар с безумным оскалом. — Если это вернёт тебя к жизни.

Нирэйн долгих шесть месяцев кропотливо собирал со дна души жемчужины самоуничижения и ненависти к себе, только затем, чтобы получившиеся бусы вмиг порвались от дружеского прикосновения. Он ещё долго провожал непонимающим взглядом маленькие шарики, раскатывающиеся по разным тёмным углам его сознания, а Летар и Нэйприс беззаботно собирались в дорогу.