Изумрудное золото. Тень (СИ)

Глава 6

Темница помнила предсмертную агонию попавших в ловушку. Созданную на основе тёмных помыслов и нереализованных желаний. Вырванные из тела и измученные души магов, в клочья изодранные фамильяры, чьи мерцающие останки виднелись на покрытых плесенью стенах. Которые, впитав крики боли, обратили их в склизкие потёки, стекающие с потолка в выбоины пола.

Последыши бренности и рок самообмана.

Отвергая глубину собственных переживаний, игнорируя едкую обиду или снедающий душу гнев, сердечную рану, нанесённую безответной любовью, люди и нелюди совершают смертельную ошибку. Ибо отказ от чувств не приводит к их истреблению. Те продолжают существовать внутри. Отверженные, не принятые, не понятые, таятся в глубине, в тёмных закоулках неуслышанных мыслей и неизведанных эмоций. Одичалые и жаждущие свободы. И однажды самые сильные из них в едином порыве сливаются в кровожадного монстра.

Поначалу он лишь нашёптывает, сбивая с праведного пути. Дёргается у ног чернильной неровностью, стремящейся обрести полноценную свободу. Когда не хватает сил, поглощает всё доступное. В закоулках многомерной личности полно недовольств и тёмных мыслей, поверхностных испугов и глубинных страхов, постоянных сомнений и оттенков сердечной боли. Эти последыши разочарований и жизненных уроков годами накапливались, захламляя и отравляя душу. И стоит монстру наполниться ими, он подчинит себе ослабевшего хозяина.

Тень мага — ужасное создание. Обретя власть над бренным, оно срывается с цепи, ведомое жаждой сильнейшего отрицания из всех накопленных.

Подобного монстра взрастил и Гастинг Арже. В день, когда любимая женщина честно сказала, что принадлежит другому, он ради приличий скрылся за маской добронравия. Гордыня не позволила выстрадать, запечатав болезненные воспоминания и горечь отверженного. Именно тогда Тень чёрного мага впервые приподняла голову… Почти год внутреннее чудовище росло, а в день смерти Лорции вырвалось на свободу.

У разных оттенков магии свои законы. Так «чёрная падаль» способна существовать вдали от носителя не дольше нескольких дней. Однако вопреки предписанному, Тень Гастинга Арже воплотилась и соткала себе ложную тень, чтобы уподобиться человеку. Затем заточила хозяина в глубоком подземелье. Могла бы избавиться — избавилась, но убить изначальное — погибнуть самой.

В подземной темнице родового дома Арже удушающе спёртый воздух. Просто живое тут быстро умирает. Маги, фамильяры и бестелесные — другое дело. Их можно запереть навечно. Изолировать или истязать, выкачивая силу. Можно погрузить в беспамятство.

Так опутанный паутиной забвения истинный Гастинг Арже многие годы искал в себе светлую память. Валяясь у стены, скрючившись в зародыш, он давно не сознавал реальность. Не реагировал на плесень, что проросла на грязной сырой одежде. Не чувствовал холода бренности, хотя еле заметно дышал.

Помимо него в темнице были и другие узники.

В одной камере томился израненный, но продолжающий противостоять пыткам фамильяр. В другой — безвольный истощённый призрак, что походил на истёршуюся до дыр простынь. Дымчатые волосы бестелесного прорезали седые нити, а осунувшееся безучастное лицо — алая магия.

С убийства Сой Виста минуло несколько месяцев, хотя безвести он пропал четырнадцать лет назад. Рядом с кузеном Оло Виста сидел малыш-фамильяр. Не больше ладони пушистик тоскливо тыкался мордочкой в размытые человеческие ноги, стремясь пробудить хозяина. Но тот не реагировал.

Заскрипел засов.

Фамильяр навострил ушки, засуетился и ринулся прочь, исчезнув в магической бреши стены, когда порог переступил чёрный маг.

Сотканный тёмными эмоциями Гастинг Арже сжимал «сакрон», с помощью которого перемещался по незримым для многих магов высшим «тропам». Амулет — редкая диковинка. С его помощью, при необходимости, можно улизнуть из ограждённого печатями защиты дома и вернуться незамеченным, порой обеспечивая себе стойкое алиби. Что позволяло водить за нос не только герцога, но ищеек магистрата, которые несколько лет тайно следили за каждым шагом аристократа.

Приблизившись к пленнику, Гастинг Арже дёрнул звякнувшие цепи.

— Истлей, наконец! — процедил зло, устрашающе скривившись лицом. Толстыми пальцами схватив призрак за полупрозрачный подбородок, вгляделся в переплетение алых нитей, что вгрызлись под «кожу», но недостаточно глубоко для достижения желаемого. Разозлившись, монстр воплоти прошипел: — Где Лорция⁈

Призрак безмолвствовал. Покачнулся на цепях, когда был брезгливо оттолкнут.

Арже проверил звенья. Убедился, что активны печати иссушения. Но… За пять месяцев защита пленника еле оцарапалась, хотя полупрозрачное тело существенно пострадало.

«Ты крепче стали, — зло признал он. — Портил кровь при жизни, теперь в посмертии. Треклятая магическая кровь Висталей!»

Хоть Висты и отделились от основной ветви, с врождённой магией не распрощались.

Скрипнув зубами, Тень изошла бессильной злобой, обычно скрываемой за маской добродушия. В выцветшем взгляде застыла ненависть.

— Я взломаю твою защиту! — пообещал Арже.

Шестнадцать лет назад Сой Вист увёл у него женщину. А когда та при родах умерла — исчез с её душой.

Арже четырнадцать лет искал следы, зацепки, но всё тщетно. Если бы не Крувы, изувечившие и убившие гада, он бы так и был в проигравших. Только смерть и выдала местонахождение беглеца. Но даже так… Вист ментально окопался — архимаг позавидует.

Приверженец мрака достал из внутреннего кармана тёмную печать. Положил у ног изодранного призрака. Проговорил заклинание. От чёрной реликвии поднялись тонкие мглистые ручейки. Сплелись в замысловатый узор и, слившись с цепями, дополнительной перевязью овили пленника.

Тень подалась к Сой Висту. Того стягивали алые нити, прорываясь тончайшими ниточками в бестелесное. Только дальше малого продвинуться не могли, натыкаясь на незримое препятствие.

— Ты сдашься! — Содрав с пояса мешочек, Арже развязал тесьму, взял пригоршню бурого порошка и бросил в призрака. Того объяло иссушающее силы магическое пламя.

Отступив, чёрный маг снова накинул на себя личину добродушия. Вышел в затхлый коридор, затворил дверь и на неё накинул недельное защитное заклинание. Достаточно времени, чтобы призрак промариновался, как следует. Тень посмотрел на соседнюю камеру, где держал своего исконного владельца. Усмехнулся. И переместился в свои покои, намереваясь освежиться и спуститься к ужину.

Стоило ему исчезнуть, в камере Сой Виста вспыхнула пыль. Из стены, в которую недавно шмыгнул фамильяр-пушистик, вышел живой-бесплотный, что с помощью магии придавал своему телу бестелесность. В этой форме он раз в неделю протискивался сюда сквозь брешь в защите. Другие узники его не интересовали.

Облачённый в серые одежды человек огляделся, прислушался, ушёл ли Арже. Лишь затем приблизился к утянутому цепями призраку. Ладонь паренька засияла. Он коснулся амулета иссушения и исходящие из него чёрные нити, съёжившись, осыпались пеплом на холодный пол.

Фэр Арже обнял отца и, замерцав, стал переливать в него силы. Целебную эссенцию, отливающую сиреневым, собранную из личной и чужеродной магии.

— Держись! Скоро тебя вызволю, — пробормотал слабеющим голосом. Его тело медленно блекло. В столь юном возрасте пользоваться мощным артефактом, ещё и сопряжённым с применением запретной исцеляющей техники, опасно. Дыхание жизни могло полностью истощиться.

— Фэр… — прохрипел Сой Вист. В его приоткрывшихся серых глазах вспыхнула искра осознания. Боль. — Хватит…

— Береги силы, — воспротивился парень, лишившийся родителей в день своего рождения. Довершая подпитку, мешающую цепям иссушать, он сильнее прижался к отцу, и сдержано выдавил: — Я знаю свои пределы. Верь мне.

— Ты… — Взгляд бесплотного поблёк, веки опустились, сознание снова потонуло в паутине забвения.

— Верь мне! — повторил парень и сомкнул губы.

Что Фэр — сын Сой Виста, знали двое: Гастинг Арже и его близнец Леон — приёмный отец мальчика.

Лорция Сейкур любила Сой Виста, с ним видела своё будущее, но его отец, несмотря на намечающуюся через месяц свадьбу, временно отложил знаменательное событие и отправил сына на год проходить магическое обучение на границе имперских земель. Через месяц выяснилось, что после прощальной и единственной ночи девушка понесла. А тут ещё Гастинг Арже предложил её отцу такое богатство, от которого расчётливый делец не мог отказаться и готовился продать дочь, игнорируя договор с другим семейством.

Леона Арже подобное положение дел не устроило. После недолгой переписки с близким другом, они решили организовать липовый брак с будущим разводом. Официальный статус супруги защищал Лорцию от притязаний Гастинга и позора в виду своей беременности. Однако в светлое будущее вклинилась судьба, принёсшая тяжёлые преждевременные роды. Мальчик мало того, что шёл ногами вперёд, так всеми силами упирался, стремясь избежать своего рождения. Внешними методами не могли вытащить ребёнка: вокруг младенца сформировалась магическая защита. Та пала лишь когда несостоявшаяся мать испустила дух. И младенца изъяли на свет…

Фэр Арже насторожился и резко отстранился от отца. Кто-то за ними наблюдал.

Не долго думая, он достал из кармана цепочку притяжения, хлёстко разрезал ею воздух, открыв тонкий проход шириною с ладонь. В конце узкого тоннеля парень увидел зависшую в воздухе призрачную Соли Офью. Сжав губы, подросток выпустил связывающие нити и выдернул женщину из владений Вистов. И уже вдвоём с нею, пройдя сквозь брешь в стене камеры, переместился в своё тайное убежище.

Пребывающая в трансе бесплотная дама резко пришла в себя и обнаружила, что вокруг неё подавляющий силы серый известняк. Она парила в центре идеального круга, по краю которого вились письмена, привязывающие бесплотных к одному месту.

— Вы понимаете, что творите, молодой человек? — сурово взвилась немолодая дама, приметив Фэра Арже.

— Ради общего блага, госпожа Офью, побудьте пленницей, — отозвался подросток, ползая вокруг круга и дополняя новыми письменами сдерживания уже созданную печать. — Ваши правнуки своим умом живут. Наставлять — худшее из зол. Просвещать о моих планах тем более. К голосу разума прислушайтесь.

— Говорит ребёнок! — озадачилась старшая.

Что малец одарённый, она знала. Но умение заточать бестелесное… Такие навыки прививают на третьем курсе магической академии.

— Кто же виноват, что развит не по годам, — парировал наглец, поняв направление её мыслей. Выпрямившись, он с брюк отряхнул белую пыль. Оправил серый сюртук, одёрнул правый манжет. Восстановив визуальное достоинство, спокойно встретил суровый взгляд призрачной. — Не серчайте, госпожа. Всё образуется.

Обнадёжив тем самым свою пленницу, подросток удалился, игнорируя вослед летящие слова устрашения. Призрачные не бросались ими попусту. Обещанное всегда исполняли. Но это произойдёт потом, не сейчас. Время пока на его стороне.

Вернувшись в свою комнату в имении Арже, Фэр воплоти уселся за заваленный научными книгами стол за мгновение до появления на пороге дяди. Тот огляделся. Не обнаружив следов магии, указывающих на перемещение, внутренне раздосадовался.

«Этот прохвост неуловим…»

— Постигаешь? — кивнул на книги.

— Постигаю, — отозвался подросток, выставив пред очами «родственника» поэтические трактаты Сайка — задание приходящего преподавателя. Низший маг земли наставлял парня в стихосложении. Учил творить заклинания методом наслоения слов. Необходимо мысленно произносить одно, вслух — другое, а в действии воплощать иное. Трёхслойк — сложная система исполнения, но отменно маскирует истинную основу заклинания.

— Взрастить великий ум можно только чтением, — процитировал некоего древнего мага Гастинг Арже.

Фэр внутренне поморщился на привычную назидательность.

Судя по желчному взгляду «дядюшки», тому не по нраву изучаемые «племянником» книги. Вслух, естественно, не признается. Блюдёт добронравие внутри семьи. Исключение — Калин. С нею наедине никогда не церемонится.

У подростка дёрнулся уголок губ. Он подавил тёмные чувства.

— Несомненно, дядя, — согласился.

С ним они давно вели игру. Искали зацепки, неблаговидную провокацию, но каждый скрывал, что следил и отслеживал. Для Гастинга Арже показная благодетель открывала многие двери и создавала внутри семьи зону комфорта. Фэром двигали личные побуждения. Пока он действовал в рамках установленных правил, открыто не лез на рожон, продолжал жить. Так называемый дядя не станет лишний раз усложнять положение вещей. Ему ни к чему пристальное внимание со стороны.

Подросток глянул на свою идеально застеленную кровать, тумбочку с книгами, на светильник, впитывающий дневной свет, чтобы ночью рассеивать мрак. Мрак этого дома поистине чёрен. Жить на могильнике — изведать всю полноту чужой кончины: слышать отголоски истошных криков магов, повторяющееся эхо воющих в истязании фамильяров, чувствовать на коже выжигающие клейма, боль, страх, что рассеивались с рассветом. Чтобы с наступлением сумерек вновь ожить.

Гастинг Арже — чудовище.

Но рано. Слишком рано противостоять открыто. Пешки на доске событий ещё не заняли свои позиции. В настоящем лобовое столкновение усложнит положение. Один неверный шаг, одна погрешность в расчётах, и чудовище ускользнёт, утянув за собой тех, кто томился в темнице. В первую очередь, Сой Виста.

— Приведи себя в порядок и спускайся к ужину, — дал наставление Гастинг Арже, прежде чем покинул комнату.

В коридоре он поморщился: «Умный, паршивец! Следы заметает мастерски! Ничего удивительного, что привлёк внимание магистра факультета элементики».

Повышенный интерес уважаемого мага одна из причин, почему он терпел выходки паршивца. Трудно попасть в Академию Стихий на ярус редкого факультатива. Но в качестве близкого родственника он сможет проникнуть за стены под благовидным предлогом.

И не только туда.

Как в доме Вистов появилась Алия Сейт, Арже невольно занервничал. Шальэ напрягала. Вроде по курсу, но ускользала под магическим видением. Особенность данной Хвори? Вероятно. Что-то иное? Возможно. Гастинг ненавидел неясности, поэтому решил выявить её подноготную и привлечь для непыльной работёнки Кларисс Мувиа. Жрица Эпэлэ — занятная штучка. Лишь недавно он оценил её весомость. Влюблённые идиотки легки в управлении. Что его дочь, что эта — готовая целовать землю, по которой ступал Оло Вист.

Вернувшуюся из обители иллюзорную жрицу злонамеренный аристократ перехватил перед своим недавним отбытием с именин дочери.

— Мисс Мувиа, — отвесил церемониальный поклон.

— Господин Арже, — утончённая черноволосая девушка присела в реверансе. Тёмный взгляд не выражал эмоций.

— Неспокойна ваша душа, — кивнул в толпу гостей.

Алия Сейт как раз беседовала с герцогом. Его расположение было очевидным.

— Беспокойство неуместно, — нейтрально отозвалась жрица.

— При наличии-то Зова?

Кларисс вздрогнула.

— Зова?

— Вы молоды, моя дорогая, — протянул он, по-отечески участливо опустив руку на женское плечо. — Нетрудно запутаться. Правда очевидна. Его связали. Сочувствую. Видеть герцога с другой женщиной наверняка болезненно, — сострадал в голос.

— Никогда не стану вмешиваться в законные отношения.

Кларисс отстранилась, но он уловил в ней надлом.

Увидел брешь — бей!

— Вы сдаётесь судьбе? — протянул печально.

— Простите?

— Не глупите, Кларисс, — со вздохом пожурил он. — Детородная девица не сравнится с жрицей Амунаи. Калин никогда не стояла на вашем пути. Вы могли проторить дорожку к сердцу герцога. Не осуждаю, дорогая. Всегда поддержу любовь достойной женщины, — откровенно польстил. И, как бы невзначай, бросил: — Мне ничего не стоит обойти многие магические запреты.

Эпэлэ насторожилась.

— Говорите о Зове?

— В моём роду собрано много редких артефактов. Один бесценен для таких, как вы. За небольшую услугу уступлю вам герцога Виста. Если пожелаете.

Он знал, куда бить. Его дочь дружила с Кларисс Мувиа с детства — соседние имения в помощь — и обе воспылали чувствами к братьям Вист. Ни одна не получила желаемое. Одну настиг дар Хвори, а вторая стала его личным разменным материалом. Пусть не удалось выдать за Сарж го Садоха, но приобщение к статусу герцогини — удовлетворило амбиции. На некоторое время.

— Что за услуга? — спросила Кларисс, угодив в силки.

— Хочу узнать правду об Алии Сейт.

— Правду?

— Вам не стоит знать подробностей, дорогая. Достаточно способностей Эпэлэ.

— Сплести иллюзию?

— Именно. Остальное беру на себя. Поверьте, жрица выживет, — подрезал последнее её сомнение, отразившееся на лице. Не дозрела до убийства, что поделать.

Самая большая человеческая слабость — желания. Капли, подтачивающие камень. Они тем губительнее, чем дольше подавляются. Устремления живых одинаковы. Только и нужно подловить момент, когда жертва наиболее уязвима. Когда страдания совьют вокруг тела кроваво-грязную дымку, что опутает плотным удушающим саваном.

Эпэлэ потёрла зудящие ладони. Её перчатки необычайно темны и насыщены магией Нитей, из которых созданы. Иллюзорным жрицам такие помогали внушать образы.

— Я помогу. Скажете, когда понадоблюсь, — присела в прощальном реверансе. И направилась прочь, стискивая прикрытые перчатками пальцы.

Мерное шуршание её юбок. Планомерность движений. Ни суеты, ни беспокойства. С виду достойная жрица…

Гастинг тогда презрительно усмехнулся.

«Видимость…»

На деле, как и многие до неё, она падкая до чужого добра пешка. Пышущая подавляемой злобой и возмущающаяся несправедливостью. Принижающая чужую значимость в угоду собственному эгоизму. Ищущая лёгких путей в желании обрести недостижимое. Такими просто управлять. Легко подтолкнуть к черте, за которой мрак.

«Жаль этого не сделать с Леоном…», — в настоящем подумал Гастинг, спустившийся на первый этаж родового дома Арже. Дойдя до дальней Магической, он замер на пороге.

Его брат-близнец в талии не столь раздавшийся, облачённый в домашний халат и тапочки, ползал по изрисованному полу. В правой руке держал кисть, тогда как пальцы левой отмеряли нечто на странице огромного фолианта, с которого содержимое дублировалось на иную поверхность.

— На кой тебе сдались пентаграммы леса? — проворчал Гастинг, замерев в дверном проёме. Он никогда не проходил вглубь мастерской, что походила на свалку защитных и не только заклинаний: куда ни глянь — пентаграммы, магические оттиски, заговорённые плащаницы, живые картины и много иной всячины. Окажись внутри, неизвестно, с какой стороны прилетит.

Поправив очки, Леон посмотрел на старшего брата.

— Как именины Калин? — ответил вопросом на вопрос. — Передал мои извинения?

— Она тебя не ждала, — огрызнулся Гастинг. Он всегда злился при упоминании имени дочери. Мотнув головой и облизав полные губы, восстановил благопристойный фасад.

— Что делает Фэр? — не дал ему сбежать Леон.

Очередной удар по слабому месту, однако, прошёл мимо.

— Учится, — отозвался упитанный аристократ, чья излишне дорогая одежда откровенно кричала о богатстве. — Зачем ты позволяешь ему осваивать словесность? Трёхслойк — не для ребёнка.

— Фэр одарён.

— Не спорю, — уступил Гастинг. — Когда в академию?

— Через месяц.

— И кто его отведёт, если будешь за границей?

— Флоренция… — Леон снова поправил очки, отмечая всколыхнувшееся и осевшее недовольство старшего брата.

Старшего всего лишь на пару минут. Но этого хватило, чтобы несколько лет назад, после скоропалительной кончины отца, Гастинг унаследовал титул и окончательно распоясался. Раньше его чрезмерную жажду удовольствий, накрывшую после смерти любимой Лорции, сдерживал норов родителя — блюстителя нравственности. Но, дорвавшись до свободы, молодой Арже совсем потерял чувство меры. Жаль, знали об этом единицы.

Упоминание имени Флоренции, дальней ворчливой родственницы, заставило Гастинга поморщиться. Он редко выказывал неприятие. Однако данная леди его удостаивалась не только за спиной, но и лично.

— Зачем её утруждать? Я сам отведу Фэра, — заявил тот, кто на деле племянника на дух не выносил.

Леон пристально посмотрел на брата. Много лет назад отцу матери Фэра тот предложил немалую сумму, чтобы заполучить желаемое. Как в последствии выяснилось, столь глупый поступок совершил под влиянием страха. Гастинга настиг Зов. Понимая, что нет времени на долгое ухаживание, он попытался насильно привязать к себе любимую женщину.

Не вышло.

Казалось, старший брат смирился, ибо по прошествии нескольких месяцев после женитьбы на Хвори — он выглядел по-настоящему счастливым, особенно узнав, что станет отцом.

Но через некоторое время Лорция умерла при родах…

С лица Гастинга исчезла улыбка, воодушевление, с которым он ждал рождения дочери. От супруги теперь держался на расстоянии, а когда на свет появилась Калин…

Больше не считаясь с желаниями супруги, в последствии и с дочерью он стал обращаться, как с челядью. Притеснял, использовал в личной игре, словно наказывал за грехи.

Для остальных родственников оставался открытым, добродушным, своим. Маска, за которой притаилась тьма. Особенно сильно та проявлялась при встрече с Фэром или упоминании его имени. И вот им высказано желание сопроводить «племянника» в академию…

Приосанившись, Леон черканул пальцем по строчкам открытой массивной книги, что лежала перед ним на полу. Призывали изыскания, а затянувшийся разговор отнимал время.

— Ладно. Возьми на себя, — одобрил притязания брата.

И вернулся к прерванному занятию. Вновь сосредоточил всё своё внимание на прорисовке заумной пентаграммы. Лесной, как и подметил старший брат, но лес этот расположен в мире Рэк. Поэтому важно не ошибиться в прописи. Пусть он творил экспериментальный образец: меньшего размера и мощности, без усилителей и под защитным полем, — отдача, в случае неверного мазка, сломает ни одно ребро.

При магических изысканиях всегда следовало помнить, что в работе со сложными заклинаниями и вещами для их реализации, даже минимизировав урон, всё равно получишь. Рикошет неминуем. Движение всегда имеет несколько направлений. И закон маятника никто не отменял.