Изменить судьбу 2

Глава 26

26.

- Ну, что-ж, на этом наше совещание можно завершить. Повторюсь, показатели по итогам года очень и очень неплохи, - Андрей Комков сложил листки с текстом и отчётными цифрами, и посмотрел на всех присутствующих, - не смею вас задерживать, и надеюсь, что в будущем году мы не только не скатимся, но и улучшим наши показатели. Можете быть свободны. Всех с наступающим праздником. Слава, задержись.

Участники итогового совещания стали подниматься и проходить к выходу, я-же остался сидеть.

- Слава, двигайся ближе, - Андрей подождал, пока я пересяду на ближайший к нему стул и продолжил, - тут вот какое дело, Слава… Ты себя очень хорошо проявил, несмотря на возраст. Показал себя инициативным и мудрым человеком, поэтому я уполномочен сделать тебе предложение…

- Спасибо, Андрей Петрович, но я как-то не собирался пока… К тому-же, мне кажется, что вы уже женаты, а я не хотел-бы разрушать ваш брак…

- Давай, похохми, сегодня можно. У меня настроение хорошее, мне премию обещали по итогам года. Неплохую. И ты тоже мог-бы получить, если-бы не смехуёчками занимался, а слушал, что тебе старшие товарищи говорят. Предложение есть для тебя, перейти в добычу. Ты как на это смотришь?

- Неожиданно… Надо обдумать. А какое конкретно предложение? Какая должность, какая зарплата, какие преференции? Ты пойми, Андрей, у меня жильё и прописка связаны с конкретным предприятием. Переходить, значит этого лишиться. А что мне предложит добыча? Я понимаю, что ваше нефтедобывающее предприятие не бедствует, но хотелось-бы конкретики.

- Хм… - Андрей задумался, - давай сделаем так… Ты напишешь мне докладную, в которой укажешь обстоятельства, препятствующие твоему переходу, а я передам её по инстанции. И когда получу ответ, тогда ты всё и узнаешь.

- Хорошо, завтра с утра я подам вам докладную.

- Нет, Слава, сегодня. Я вечером уеду и не приеду уже до следующего года.

- Хорошо… Во сколько вы уезжаете?

- В шесть…

- Я успею, - я встал и пошёл на выход.

Шла вторая неделя моей очередной предновогодней лётки. Вернее сказать – ездки, потому что зимники уже функционировали, и до работы мы ездили наземным транспортом. Моя бригада обновилась. Ушло двое человек, включая Васю, из тех, кому не по нутру был мой стиль руководства. Не совсем, конечно, ушли, но перевелись в другие бригады и на другие месторождения. Ну и хрен с ними. Пришли молодые, голодные до знаний, парни, которых я буду превращать в профессионалов, в настоящих волков в области ЭПУ.

Перед лёткой мне всё-же удалось договориться с парнями-афганцами, и работать остались все четверо. Дискуссия была довольно жаркой. Костя пытался давить на то, что на распределение несправедливо и на госпредприятии они-бы получали больше. Я-же давил на то, что на госпредприятия их вообще не берут, со странной формулировкой, и если я не прав, то что они здесь вообще делают. В итоге, всё-же, удалось договориться на моих условиях. Я познакомил их с Михалной, и сказал, что она будет вместо меня в моё отсутствие, и по всем вопросам обращаться к ней. Так-же мне удалось переговорить с Гришей, водителем УАЗа-буханки, и он теперь каждый вечер заезжал ко мне в баню, чтобы узнать, не надо-ли чего привезти – увезти, и мы договаривались с ним на конкретное время. Решение, конечно, так-себе, но за неимением гербовой, как говорится, пишем на салфетках.

Баня начала приобретать популярность, и за неделю перед лёткой принесла мне больше четырёх тысяч рублей. В эту сумму входила и продажа напитков, и использование простыней и полотенец. Частично эти деньги пошли на покрытие издержек, возобновление запаса пива и закусок, пополнение запасов топлива, прачечную, зарплату парням. Кроме того, я решил откладывать на непредвиденные расходы. Так что к Михалне я заявился, как всегда, под вечер в субботу.

- Слава, ты своим привычкам не изменяешь, да?

- Михална, я порядочный человек, и вообще никому не изменяю. Всех люблю. Вот и тебя тоже…

- Так, Слава, мне надо с тобой поговорить на эту тему.

- Не утруждайся. До меня Назарыч довёл свою позицию по этому вопросу. Очень доходчиво объяснил, и возражений у меня не возникло. Потому что я минут пять на настиле ринга валялся, в себя приходя. Но, не бойся, я нас с тобой не сдал.

- Не сдал он… Я сдала… Это из-за меня, наверное…

- Ну вот, Михална, я к тебе всей душой. Вот с деньгами пришёл, а ты…

- С какими деньгами, Слава? – в голосе у Михалны проявился испуг.

- С твоей долей от доходов нашего предприятия. Вот здесь твои тысяча триста рублей. Всё как в аптеке. Это за неделю. Я в понедельник на работу, а ты заезжай к парням, проверяй, интересуйся, ну, вобщем, сама знаешь, как руководить, не маленькая.

- Что, тыща триста только за неделю?

- Михална, я думаю, что это не предел. Но, ты сама знаешь, кого надо опасаться. Ты, кстати, к пожарным сходила? Огнетушители нам нужны. Просто необходимы. И ещё одно, ты не знаешь никакой обеззараживающей химии, только без хлорной вони?

- К пожарным я завтра обязательно схожу. Обеззараживающая химия – марганцовка. Не проблема, я думаю. В любой аптеке. Или вон, пергидроль у нас на складе есть. Ты мне лучше скажи, что мне с деньгами делать?

- Михална, я уже говорил. Могу ещё повторить. И свой долг тебе я тоже намерен отдать. Поэтому, думай.

- Ой, Слава, боюсь я…

- Правильно боишься. Я тоже боюсь. Поэтому буду искать такой канал, который не погорит. И прятать буду так, что хрен кто найдёт. И уж точно не дома.

В понедельник я заехал на финальную в этом году лётку. Настроение у всех было предпраздничное, чувствовалось какое-то предвкушение чего-то хорошего. Оно витало в воздухе, во всей атмосфере, и действовало на всех… позитивно-побудительно, что-ли. В той жизни, с годами, я перестал чувствовать такое настроение-предвкушение, и Новый Год из праздника превратился для меня в обычный день, а все приготовления к празднику вызывали скорее раздражение, чем радость. А вот сейчас я, с удивлением ощутил в себе то самое, уже забытое ожидание чего-то светлого, вкусного и желанного.

- Слава, - обратился ко мне Игорь Новиков, когда я вошёл в дежурку, - к нам едет проверяющий.

- Угу, - сказал я, - мне немую сцену изобразить, строго по Гоголю? Как дежурится? Всё в порядке?

- Да, нормально всё…

- Ну, срочняка не ожидается, план по году цех выполнил, так что расслабляйтесь, к новому году готовьтесь, - сказал я и повернулся, чтобы выйти.

- А с проверяющими-то что?..

- Ну… подметите здесь что-ли, если свербит… - сказал я и вышел.

Я знал, что у меня и так всё в порядке, нормальные люди понимали, что лучше всё сразу делать хорошо, чтобы потом в лихорадочном темпе не исправлять свои косяки. Эту простую мысль я смог вложить в головы своим подчинённым, и на участке у меня всё было гладко. Эдик тоже не подводил и после него переделывать ничего не приходилось.

Я зашёл к себе в мастерский вагон и сел писать докладную. Блин! Переходить или нет? Так-то заманчиво. Через десяток лет можно уже будет и на Москву нацелиться. Хотя, с другой стороны, в 1995-м произойдёт акционирование, и состав руководства Управления Нефтедобычи в N-ске сменится почти полностью. С третьей стороны, откажусь – могут обидеться, начнут препятствия чинить. Да и в комсомол, как ни крути, вступать придётся. Думать надо, короче. Подожду, когда они мне конкретное предложение сделают. С наименованиями и цифрами.

- Слава, привет! – в мой вагончик вошёл бывший мой сменщик, а теперь замначальника цеха Гена Матюхин.

- Здорово, Гена! На проверку приехали? Сейчас оденусь…

- Да мы уж всё посмотрели, - следом за Геной в вагончик вошёл начальник цеха, - Ну, что сказать… Удивил ты меня, Слава. Не ожидал…

- Что, всё так плохо? Мы старались как могли, Сергей Владимирович…

- Вот что, Слава, ты давай-ка в пятницу ко мне подъедь, мы с тобой поговорим…

- Как в пятницу-то, у меня лётка до понедельника.

- Ну, думаю, до понедельника здесь ничего не случится, парни и без тебя справятся. А ты подъедь ко мне. Разговор есть.

- Хорошо, Сергей Владимирович. Во сколько?

- Утром, к десяти часам. А теперь чаю давай. И документацию свою дай посмотреть…

Проверяющие уехали через полтора часа, а я дописал докладную начальнику цеха добычи и напросился с ним в город. Хотел уехать с проверяющими, но им было не по пути, они ещё на пару участков собирались заехать. Была среда, мне к начальнику надо в пятницу, значит уехать надо, самое позднее – завтра, в четверг. Как будет с транспортом – неизвестно, поэтому я решил воспользоваться оказией, а день плюс, день минус – какая разница. Андрей подвезти меня согласился, и я пошёл готовиться к отъезду. Зашёл снова в дежурку, сказал, что уезжаю, назначил старшего, дал пару ценных указаний, и пошёл собираться.

- Слава, ты в нефтяном учился, или в индустриальном? – спросил меня Андрей.

Цеховой УАЗик ехал по зимнику, то ускоряясь километров до восьмидесяти в час, то замедляясь до двадцати. Зимник – не шоссе. Хоть и кажется ровным и твёрдым, но всё равно полно ям, кочек, колеи от гусениц и прочего. Ехать нам километров сто двадцать, так что дорога нас ещё вымотает. Да и скучно, отчего не поговорить.

- Ни там, ни там, Андрей. У меня только техникум, и тот автомеханический.

- Тогда откуда столько знаний по технологии добычи? – Андрей посмотрел на меня, - то, что высшего образования нет, может стать проблемой для перевода к нам.

- Пока вызова ждал, почитал кой-какую литературу в библиотеке.

- А комсомолец давно?

- Вообще не комсомолец.

- Как?! – Андрей воззрился на меня, будто я негр, - Почему? Это вообще может стать непреодолимым препятствием… Как-же ты так?

- Ну вот так… Так получилось.

- Ладно, ничего. В комсомол мы тебя примем, возраст у тебя подходящий. А на высшее заочно поступишь.

- А зачем?

- Что «зачем», - опять воззрился на меня Андрей.

- Ну в комсомол зачем. Высшее образование – это понятно. Но, честно говоря, учить научный коммунизм – по-моему такая себе затея. А в комсомол вообще вступать бессмысленно, я считаю.

- Ну, знаешь… За такие разговоры… - Андрей помолчал, - А почему в комсомол бессмысленно-то, по-твоему?

- А что мне комсомол может дать?

- А комсомол никому ничего давать и не должен! Комсомол – это передовой отряд советской молодёжи, делающий страну лучше и являющийся примером для подрастающего поколения! Комсомол – это наша опора! Опора страны, в первую очередь! Опора нашего народа! – Андрей заговорил возмущённо, лозунгами, строго по учебнику научного коммунизма и прочим циркулярам, и методичкам.

- Андрей, я не в материальном плане. Я именно в плане духовном. Что, в духовном плане мне может дать комсомол? Ты думаешь, я на протокольных мероприятиях не бывал? Формализм. Голый формализм. Сидит толпа народу, все зевают украдкой и ждут, когда-же эта тягомотина уже закончится, и можно будет заняться чем-то серьёзным и нужным. Все автоматически поднимают руки, даже не слыша, за что они голосуют. Только услышат «кто за», так сразу и поднимают. А за что – не важно. А как разойдутся – никто ничего и не помнит, о чём говорили, какие вопросы решали. И все идут дальше заниматься своими делами. Какие великие дела сейчас делает комсомол?

- Да как «какие»? А строительство БАМа? А завод «КАМАЗ»?

- Да-да, строительство БАМа… А что, там все поголовно – комсомольцы? Беспартийных вообще нет? Что-то мне не верится… И что, беспартийные работают хуже всех? Каков максимальный комсомольский возраст? Двадцать восемь лет, правильно? И что, на БАМе нет никого старше двадцати восьми? Вот мне кажется, что именно этот контингент и тянет всю работу. То, что названные тобой стройки важны для страны – у меня сомнений нет. Но комсомольскими они называются чисто номинально.

- Но комсомольский стаж позволит тебе, во-первых – получить высшее образование, во-вторых – вступить в партию, а партия – это уже сила, это возможности…

- Ага. Вот у меня отец – коммунист. А до того – комсомольцем был. И какие у него возможности? Всю жизнь горбатится за копейки. И-то с трудом, потому что инвалид. И что-то я не заметил у него каких-то возможностей и жизненных перспектив. Квартиру, и-то дали только потому, что дом отцовский под снос шёл. Так что никаких таких возможностей партия не даёт. А вот что под лозунгами партии творится – это отдельная песня.

- Ты мне партию не тронь! Партию марать не надо! Партия за нашу свободу боролась и победила! Скинула иго царизма с плеч народа! – Андрей опять заговорил лозунгами.

- Я и не собирался преуменьшать заслуги партии, Андрей. Ты вот завод «КАМАЗ» упомянул. Мои родители там работали. И мой брат там родился, в Челнах. Я один рассказ слышал от родителей. Они своим знакомым рассказывали однажды, когда собрались по какому-то поводу. Мне-бы они такое никогда не рассказали. Именно для того, чтоб не ронять авторитет партии. Рассказать тебе?

- Ну расскажи, послушаю.

- Ну так вот. Строительство автозавода «КАМАЗ». Под один из цехов уже подобрана площадка. Удобная, ровная, всё согласовано, назначена дата начала строительства. Но на тот момент на этой площадке находится колхозное поле, на котором пшеница растёт. В тот год пшеница заколосилась поздно. Ну не может председатель колхоза выйти на поле и приказать пшенице взойти. Так вот, заколосилась поздно, к сроку начала строительства вызреть она не успевала. Нужно было отложить начало на две-три недели, чтобы дать пшенице дозреть, и урожай собрать. Председатель колхоза к кому только не заходил. И к строителям, и в заводской комитет партии и в горком, и в обком, даже на коленях стоял. Просил только одного – отложите начало строительства, дайте урожай собрать. У вас всё равно ещё ничего не готово, вы снесёте плодородный слой и встанете! Потому, что у вас ни техника не завезена, ни материалов нет, смежники по срокам отстают, не готово ничего! Урожай дайте собрать, большего ведь не прошу! Ведь хлеб это!

Но есть спущенный сверху срок, который никто менять не собирался. А обращаться наверх с просьбой о смещении срока – все зассали. Соответственно, в назначенный день и час на поле вышли трактора и снесли весь плодородный слой, вместе с ещё недозревшей пшеницей. Знаешь каков итог этой истории, Андрей?

- Ну и какой?

- А такой! Председателя колхоза наказали за недосдачу урожая, вроде даже с председателей сняли. Партийных чиновников поощрили, кого премией, кого переводом по карьерной лестнице. Строители снесли поле и встали до ноября, потому что нихрена к строительству готово не было, как председатель и говорил. Но! Партия сказала: «Надо!», комсомол ответил: «Есть!» А пшеница – что? А пшеницу мы и в Америке купим. За нефть. Её-же у нас много, нефти-то, правда?

И вот скажи мне теперь, почему я должен хотеть и стремиться принадлежать к какой-то из названных организаций? Я что без них плохо работаю?