Из пушки на Луну

ГЛАВА IV
Немножко алгебры

Ночь прошла без всяких приключений. Собственно говоря, слово «ночь» не имело здесь своего обычного, «земного» смысла, ибо снаряд нисколько не изменил своего положения относительно Солнца. Считая время астрономически, в нижнем окне снаряда был день, в верхнем — ночь. Поэтому впоследствии, когда в рассказе придется употреблять слова «день» и «ночь», нужно понимать их как термины, означающие время от восхода до захода и от захода до восхода Солнца на Земле.

Ничто не нарушало глубокого сна наших путешественников, так как их жилище, несмотря на громадную скорость движения, казалось совершенно неподвижным. Никакое сотрясение не обнаруживало его движения в пространстве.

Движение, с какой бы скоростью оно ни совершалось, не производит никакого впечатления на человека, когда человек движется вместе со всеми окружающими его предметами. Кому из нас приходилось, например, замечать движение Земли, а ведь она движется, да еще, как! — со скоростью более 100 тысяч километров в час.

Барбикен и оба его товарища, спокойно разместившиеся на своих матрацах, вовсе не чувствовали движения снаряда и спали непробудным сном.

Мишель Ардан первый очутился на ногах. Когда он вскарабкался наверх и стал запирать один из своих таинственных ящиков, вдруг кто-то прокричал по-петушиному.

Николь и Барбикен проснулись.

— Петух! — вскрикнул Николь.

— Успокойтесь, друзья мои! — с живостью ответил Мишель. — Это мне захотелось вас потешить деревенской музыкой.

И, сказавши это, он еще раз прокукарекал с таким эффектом, что любой петух мог бы ему позавидовать. Американцы разразились громким смехом.

— Необычайный талант, — сказал Николь, искоса поглядывая на мнимого петуха.

— Да, — ответил Мишель, — это совсем по-нашему! У нас даже в лучшем обществе кричат иногда по-петушиному.

Затем, желая свести разговор на другую тему, он сказал:

— А знаешь, Барбикен, что мне чудилось всю эту ночь?

— Нет. А что?

— Я думал все про наших кембриджских друзей. Ты, конечно, уже заметил, что я удивительно слаб в математике. И вот — я никак не могу себе представить, как ученые из обсерватории рассчитали скорость, которую нужно сообщить снаряду, чтобы он мог долететь до Луны.

— То есть не до Луны, — перебил Барбикен, — а до того места в пространстве, где земное и лунное притяжения одинаковы, потому что уже с этого места, которое находится почти на девяти десятых всего расстояния, снаряд полетит на Луну сам собой, вследствие собственной тяжести.

— Ну да, — сказал Мишель. — Но скажи, как они вычислили эту скорость?

— Это вовсе не так трудно, как ты думаешь.

— А ты сумел бы сделать это вычисление?

— Разумеется. Мы с Николем вычислили бы это и сами, если бы другим не вздумалось избавить нас от этого труда.

— А мне кажется, что я скорее отдал бы голову на отсечение, чем взялся за разрешение такой мудреной задачи.

— Ну, надеюсь, ты не сказал бы этого, если бы знал алгебру.

— А! Узнаю вас, иксоедов! Вы думаете: сказали «алгебра» и этим все объяснили?

— Мишель, — сказал Барбикен, — надеюсь, ты не станешь отрицать, что нельзя ковать без молота или пахать без плуга?

— Согласен.

— Так знай же, что алгебра — такая же штука, как соха или плуг, — разумеется, для тех, кто умеет с нею обращаться.

— Так ли?

— Говорю тебе совершенно серьезно.

— И можешь это доказать на деле? Сейчас?

— Разумеется.

— И покажешь мне, как вычислить ту скорость, с какой нас вышвырнуло из колумбиады?

— Вот листок бумаги и карандаш, я сейчас припомню и напишу тебе эту формулу.

Сказавши это, Барбикен принялся за работу. Николь все это время смотрел через окно на необозримое пространство. Мишель занялся приготовлением завтрака.

Действительно, не прошло и пяти минут, как Барбикен вручил Ардану свою бумажку, исписанную вычислениями, а в конце стояла формула:

— Мне бы очень хотелось понять сию премудрость, — сказал Мишель. — Десять лет жизни отдал бы, только бы уразуметь это!

— Я сейчас объясню тебе значение каждой буквы в этой формуле, — сказал Барбикен, обращаясь к своему несведущему товарищу. — Надеюсь, после этого ты все поймешь.

— Ладно, начинай! — ответил Мишель с видом человека, решающегося на самое отчаянное дело.

— Через d обозначено расстояние между центрами Земли и Луны, — сказал Барбикен. — Заметь, что при вычислении притяжения двух тел необходимо брать расстояние между их центрами.

— Согласен!

— r — это земной радиус.

— Радиус. Положим…

— m — масса Земли, а m' — масса Луны. Эти величины вошли в формулу потому, что притяжение тел пропорционально их массам.

— Понимаю.

— g — ускорение тела, свободно падающего близ поверхности Земли. Ясно ли это?

— Как хрусталь! — ответил Мишель.

— Буквой х я обозначил то постоянно возрастающее расстояние, которое отделяет нас от центра Земли, а V- это скорость, с какой летит снаряд на этом расстоянии.

— Очень хорошо!

— Наконец, ту скорость, какую снаряд получит по выходе из пределов атмосферы, обозначу через V нулевое.

— Именно, — сказал Николь, — для этого-то места и нужно вычислить скорость, ибо известно, что начальная скорость, с которой мы вылетели из колумбиады, в полтора раза больше той скорости, которая осталась у снаряда при выходе из атмосферы.

— Ну, это выше моего разумения, — возразил Мишель.

— Но ведь это так просто! — воскликнул Барбикен.

— Просто, да не для меня! — ответил Мишель.

— Иначе говоря, когда мы вышли за пределы атмосферы, наша начальная скорость убавилась на одну треть.

— Почему так много?

— Да, любезный друг, от сопротивления воздуха: трение о воздух, понимаешь? Ведь ты согласен, что, чем быстрее движется снаряд, тем большее сопротивление оказывает ему атмосфера?

— Это понятно, — сказал Мишель, — я с тобой согласен, но все эти V нулевые и V нулевые в квадрате отскакивают от моей неученой башки, как от стены горох…

— Погоди, любезный, — сказал Барбикен, — мы в эту формулу вставим числовые значения, соответствующие каждой букве.

— Ладно, делайте, что хотите!… — с отчаянием воскликнул Мишель.

— В этой формуле, — продолжал Барбикен, — есть величины известные, а есть и такие, которые придется еще вычислить.

— Этим я займусь, — вставил Николь.

— Во-первых, r представляет собою земной радиус, величина которого в месте нашего отправления, Флориде, равняется 6 370 000 метрам; d — расстояние между центрами Земли и Луны, равное 56 радиусам Земли, значит…

— Значит, — перебил Николь, уже успевший сделать вычисление, — это самое расстояние будет 356 миллионов метров в то время, когда Луна находится в перигее, то есть в ближайшем от Земли расстоянии.

— Правильно, — подтвердил Барбикен. — Далее: m', разделенное на m, есть отношение массы Луны к массе Земли, которое, как известно, выражается дробью 1/81.

— Отлично, — заметил Мишель.

— g — ускорение силы тяжести, которое во Флориде равно 9 метрам и 81 сантиметру за секунду; отсюда выходит, что вместо gr можно в формуле поставить…

— 62 миллиона 426 тысяч! — подхватил Николь.

— А дальше? — произнес недоумевающий Мишель Ардан.

— А дальше то, — ответил Барбикен, — что если числовые величины подставлены вместо букв, то я могу приступить к определению V нулевого, то есть скорости, которую снаряд должен иметь при выходе из атмосферы, для того чтобы достигнуть пункта, где притяжение Земли сравняется с притяжением Луны. Наконец, х — расстояние этого пункта от центра Земли — равняется девяти десятым d, то есть расстояния, отделяющего центры Земли и Луны. Итак, беру: x равно девяти десятым d. V равно нулю. Следовательно, формула примет такой вид…

Он быстро написал следующее:

— Достаточно ли это ясно? — спросил председатель.

— Чего же яснее! — воскликнул Николь.

— О, мудрые мужи! — пробормотал Мишель в полном изнеможении.

— Понял ли ты, наконец? — спросил его Барбикен.

Ой! — вскрикнул Мишель Ардан. — Кажется, понял, но голова сейчас треснет…

— А чтобы получить искомую скорость, — добавил Николь, — остается произвести вычисления.

И он, как человек, хорошо знающий дело, принялся за эти вычисления с неимоверной быстротой; деления и умножения вырастали у него из-под карандаша: куда ни глянешь, везде цифры и цифры — он испещрил ими целую страницу. Барбикен зорко следил за ним, а Мишель всеми силами старался подавить начавшуюся головную боль.

— Что же? — спросил Барбикен после некоторого молчания.

— Готово, — ответил Николь. — Для того чтобы снаряд мог долететь до того нейтрального пункта, где уравновешиваются притяжения Земли и Луны, скорость его при выходе из атмосферы должна была равняться…

— Чему? — с беспокойством спросил Барбикен.

— 11051 метру.

— Как? — вскрикнул Барбикен. — Сколько вы сказали?

— 11051 метр, — повторил капитан.

— Тысячу чертей! — проревел Барбикен с жестом отчаяния.

— Что с тобой, дорогой? — спросил Мишель Ардан, до крайности удивленный подобным восклицанием в устах Барбикена.

— Что со мной? Если скорость от трения уменьшается на одну треть, то нужно, чтобы первоначальная скорость была…

— 16 576 метров! — ответил Николь.

— А по вычислению Кембриджской обсерватории выходило, что достаточна скорость в 11 тысяч метров, чтобы снаряд долетел… И мы вылетели из колумбиады именно с этой скоростью!

— Что ж отсюда? — спросил Николь.

— То, что скорость была недостаточна.

— Это верно.

— Мы, значит, не долетим до пункта, откуда Луна может нас притянуть!

— Это ужасно!

— Нам не долететь даже до половины пути!

— Проклятый снаряд! — завопил Мишель Ардан, словно снаряд через каких-нибудь несколько минут должен был грохнуться о Землю.

— Значит, мы вернемся на Землю?

— Да, — произнес после минуты общего молчания Барбикен, — мы должны упасть на Землю.