Из пушки на Луну

ГЛАВА II
Первые полчаса

Что же произошло? Каков был удар? Помогли ли пружины, тюфяки, водяные подушки?

Удалось ли остроумным строителям победить страшное сотрясение от выстрела?

Вот вопросы, которые занимали и волновали миллионы свидетелей потрясающего выстрела.

Все почти забыли теперь цель путешествия и думали только о путешественниках. Много бы дал каждый, чтобы бросить хотя бы один взгляд во внутренность снаряда.

Что увидали бы они там?

Да ровно ничего.

В снаряде царствовал глубочайший мрак. Но цилиндро-конические стенки как нельзя лучше устояли: ни трещинки, ни выбоинки.

Диковинный снаряд ничуть не испортился от чудовищного взрыва, не рассыпался, как опасались некоторые, дождем из алюминия.

Внутри не произошло почти никакого беспорядка. Некоторые предметы только сильно кинуло кверху, но самые важные нисколько не пострадали.

На полу лежали без движения три тела.

Дышали ли еще Барбикен, Николь и Ардан? Или снаряд обратился в металлическую гробницу и нес в пространство три трупа?

Прошло несколько минут. Но вот одно тело подвинулось; руки зашевелились, голова приподнялась. Ардан стал на колени, ощупал себя, произнес громкое «ух!» и сказал:

— Мишель Ардан в целости. Посмотрим, что с другими.

Он провел несколько раз рукой по лбу и, потирая виски, крикнул:

— Николь! Барбикен!

Он со страхом ждал, будет ли ответ. Ответа не было.

Не только ответа, — ни единого вздоха.

Он позвал вторично.

Опять ни единого звука.

— Чорт побери, — проговорил Ардан, — они словно с пятого этажа вниз головой хватились! Ба! — прибавил он с обычной непоколебимой уверенностью. -Если француз мог стать на колени, так уж американцы наверное вскочат на ноги! Осмотримся хорошенько и сообразим все поосновательней!

Ардан чувствовал, что жизнь быстро к нему возвращается; кровь успокаивалась и снова совершала свое обычное обращение. Он сделал еще несколько усилий, и ему удалось сохранить равновесие.

Он поднялся на ноги, вынул из кармана спичку, добыл огонь и зажег газ.

Газовик не был поврежден, газ не вылетел.

Впрочем, Ардан знал это и прежде, потому что если бы вылетел газ, то, во-первых, чувствовался бы его запах, а во-вторых, невозможно было бы безнаказанно водить зажженной спичкой в замкнутом пространстве, наполненном газом.

Соединясь с воздухом, газ произвел бы легко воспламеняющуюся смесь, и, очень может быть, взрыв закончил бы то, что начало сотрясение.

Как только ядро осветилось, Ардан наклонился над своими товарищами.

Они лежали друг на друге и казались совершенно безжизненными. Николь лежал сверху, Барбикен внизу.

Ардан приподнял капитана, прислонил его к дивану и принялся растирать изо всей мочи.

Искусное и усердное растирание привело Николя в чувство.

Он открыл глаза, а как только открыл глаза, к нему тотчас возвратились и хладнокровие и спокойствие.

Он схватил Ардана за руку, пожал ее и, осматриваясь кругом, спросил:

— А Барбикен?

— Всякому свой черед, — отвечал Ардан. — Я начал с тебя, потому что ты лежал наверху, а вот теперь примемся за Барбикена.

Они вместе приподняли председателя Пушечного клуба и положили его на диван.

Барбикен, по-видимому, пострадал больше своих товарищей. Он был в крови.

Но, к счастью, оказалось, что кровотечение не опасно и происходило от царапины на плече.

Николь тотчас тщательно обмыл и перевязал эту царапину.

Несмотря, однако, на уход за ним, Барбикен долго не приходил в чувство.

— Он дышит, — сказал Николь, прикладывая руку к груди Барбикена.

— Да, — отвечал Ардан, — дышит, как человек, который имел некоторую привычку к этому ежедневному процессу. Три его, три — авось, очнется!

И оба так усердно принялись тереть, что Барбикен, наконец, очнулся.

Он открыл глаза, приподнялся и сразу же спросил:

— А что, Николь, мы летим?

Николь и Ардан переглянулись.

Они совсем позабыли о выстреле. Они заботились пока не о вагоне, а о путешественниках.

— А что же, в самом деле, с нами творится?- спросил Ардан. — Летим мы?

— Или лежим спокойно на почве Флориды? — сказал Николь.

— Или на дне Мексиканского залива? — прибавил Ардан.

— Это еще что такое? Что за выдумки! — крикнул Барбикен.

Обе догадки, высказанные товарищами, тотчас же возвратили ему сознание.

Как бы там ни было, но пока еще невозможно было сказать что-нибудь достоверное относительно состояния снаряда. Кажущаяся неподвижность и отсутствие какого бы то ни было сообщения с внешним миром не позволяли решить этот вопрос.

Может статься, снаряд летит в пространстве, но, может быть, поднявшись на короткое время вверх, он упал на землю или в Мексиканский залив?… Принимая во внимание незначительную ширину Флоридского полуострова, можно было считать падение в Мексиканский залив более вероятным.

Дело было нешуточное, и задача чрезвычайно интересная. Надо было разрешить ее как можно скорее.

Барбикен, преодолевая усилием воли телесную слабость, поднялся на ноги и начал внимательно прислушиваться. Извне — глубочайшее безмолвие. Стены были так толсты, что не пропускали никакого звука.

Но одно обстоятельство чрезвычайно поразило Барбикена: это то, что температура внутри снаряда была необычайно высока.

Барбикен вынул из футляра термометр: он показывал 45° по Цельсию!

— Мы летим, — воскликнул Барбикен, — мы летим! Этот удушающий жар исходит от стенок снаряда! Он порожден трением ядра об атмосферные слои. Скоро он ослабнет, потому что мы несемся уже в пустоте. Теперь мы едва не задыхаемся от жары, а потом нам придется терпеть страшнейший холод.

— Как же так? — спросил Ардан. — По-твоему, Барбикен, мы уже, значит, за пределами земной атмосферы?

— Несомненно, Мишель, несомненно. Ты только выслушай. Теперь пятьдесят пять минут одиннадцатого. Мы вылетели восемь минут назад. Так?

— Так.

— Если бы скорость нашего полета не уменьшилась от трения ядра о воздух, нам было бы достаточно 16 секунд, чтобы перелететь тот слой земной атмосферы, который может оказывать сколько-нибудь значительное сопротивление нашему снаряду.

— Так точно, — подтвердил Николь, — но насколько, полагаете вы, уменьшилась наша начальная скорость от этого трения?

— На одну треть, Николь, — отвечал Барбикен. — Правда, это очень значительное уменьшение, но таким оно выходило по моим вычислениям. Следовательно, если начальная скорость снаряда была 11 тысяч метров, то по выходе из атмосферы эта скорость должна была уменьшиться до 7 332 метров. Мы уже пролетели теперь атмосферу…

— И приятель Николь уже проиграл оба пари, — перебил Ардан:- четыре тысячи долларов за то, что колумбиаду не разорвало, и пять тысяч долларов за то, что снаряд поднялся выше шести миль. Ну-ка, Николь, раскошеливайся.

— Сначала проверим, точно ли я проиграл, — отвечал Николь, — а потом и раскошелимся. Я не спорю, весьма возможно, что предположения и заключения Барбикена совершенно верны и что я проиграл девять тысяч долларов. Но мне приходит в голову другое предположение, которое могло бы уничтожить самое пари.

— Какое же это? Какое?

— А такое, что по той или по другой причине искра не попала в пироксилин и мы не полетели, а сидим преспокойно в пушке.

— Ну, капитан, такое-то «ученое предположение» я вам хоть сейчас придумаю! Я думал, что вправду «ученое»! Сидим на одном месте! Это мне очень нравится! Ну, а толчок-то, который нам чуть навеки не отшиб память, вы как его объясните, а? Как объясните вы собственный обморок? Как объясните рану на плече Барбикена?

— Все это я знаю, Мишель, все это я знаю, но позволь… еще одно слово…

— Слушаю, капитан.

— Ты слышал выстрел? Ведь звук выстрела должен быть ужасен. Ты его слышал?

— Нет, — отвечал Ардан, — нет, я не слыхал выстрела.

— А вы, Барбикен?

— Я тоже не слыхал.

— Вы тоже не слыхали? Странно!

— В самом деле странно, — прошептал председатель. — Отчего же мы не слыхали выстрела?

Приятели в недоумении глядели друг на друга.

Действительно, здесь они столкнулись с необъяснимым явлением. Снаряд полетел; значит, был и выстрел, — да еще какой!

— Погоди, — сказал Барбикен, — осмотримся, где мы. Откроем-ка ставни.

Эта операция была очень проста, и ее тотчас же выполнили. Гайки, которые сдерживали болты на внешних пластинах правого окна, уступили давлению ключа; болты были выдвинуты наружу, а металлические пробки, обделанные в каучук, быстро заткнули отверстия, в которые болты проходили. Наружная пластина тотчас же опустилась на шарнире и обнажила вставленное в раму выпуклое стекло.

Такое же окно находилось на другой стороне снаряда.

Третье было устроено в куполе, четвертое — посреди самого дна.

Небо можно было наблюдать через боковые рамы в двух противоположных направлениях, а Землю и Луну- через верхнее и нижнее отверстия.

Барбикен с товарищами кинулись к окну.

В окно не проникало ни малейшего луча света. Снаряд был окружен глубочайшим, полнейшим мраком.

— Нет, товарищи, нет, мы не упали на Землю! — вскричал Барбикен. — Нет, мы не на дне Мексиканского залива! Мы несемся в пространстве! Смотрите, смотрите! Видите, звезды мерцают среди ночи? Замечаете мрак между Землей и нами?

— Ура! Ура! — крикнули Николь и Ардан.

Густой мрак действительно мог свидетельствовать, что ядро улетело от Земли, потому что земная поверхность в данную минуту была ярко освещена лунным светом, и, значит, путешественники видели бы Луну, если бы оставались на Земле.

Невозможно было больше сомневаться. Отважные смельчаки улетели с Земли.

— Я проиграл, — сказал Николь.

— С чем имею честь поздравить! — сказал Ардан.

— Получите девять тысяч долларов, — сказал капитан и вынул из кармана банковые билеты.

— Желаете расписку в получении? — спросил Барбикен, принимая деньги.

— Если вас не затруднит, — ответил Николь. — Аккуратность в делах всегда похвальна.

Барбикен серьезно и флегматично вынул записную книжку, вырвал из нее чистый листок, настрочил карандашом расписку по всем правилам и вручил ее Николю, который тщательно уложил ее в свой портфель.

Ардан снял фуражку и отвесил товарищам безмолвный поклон. Такой формализм в подобные минуты положительно сковал ему уста. Ардан отроду не видел ничего более «американского»…

Окончив деловые формальности, Барбикен и Николь снова подошли к окну и принялись разглядывать созвездия.

На черном фоне неба звезды выделялись яркими точками, но Луны с этой стороны нельзя было видеть, потому что, двигаясь с востока на запад, она мало-помалу приближалась к зениту.

— Где же Луна? — спросил Ардан. — Уж не хочет ли она от нас дать тягу?

— Успокойся, успокойся, — ответил Барбикен. — Наше будущее жилище на своем месте, но с этой стороны мы не можем его видеть. Откроем другое боковое окно.

Барбикен уже двинулся было к противоположному ставню, как вдруг приближение какого-то блестящего предмета обратило на себя его внимание.

Это был громадный шар, — такой громадный, что его колоссальных размеров нельзя было определить.

Поверхность шара, обращенная к Земле, была ярко освещена. Его можно было принять за маленькую Луну. Он двигался с необычайной быстротой и описывал, по-видимому, вокруг Земли линию, которая перерезывала путь летевшего ядра. Поступательное движение этого тела дополнялось вращением его вокруг оси; значит, оно в своем движении ничем не отличалось от других небесных тел, движущихся в пространстве.

— Это что такое? Это что такое? — воскликнул Мишель Ардан. — Другой снаряд?

Барбикен не ответил. Появление этого громадного тела удивило его и встревожило. Возможна ведь была встреча, грозившая гибелью, — столкновение низвергло бы снаряд на Землю.

Барбикен очень быстро понял эту опасность.

Ардан и Николь безмолвно глядели в пространство.

Шар, приближаясь, все увеличивался. Вследствие оптического обмана казалось, что снаряд стремится прямо к нему.

— Да что это? — воскликнул Мишель Ардан. — Поезда сию минуту столкнутся!

Инстинктивно путешественники подались назад. Ужас их был несказанный, но продолжался недолго. Небесное тело пролетело от них в нескольких стах метрах и исчезло; его поверхность вдруг слилась с глубоким мраком пространства.

— Скатертью дорога! — проговорил Мишель Ардан, с видимым удовольствием вздыхая полною грудью. — Что же это, неужто и на небе нет достаточно простора, чтобы можно было без риска гулять здесь в маленьком снаряде? Кто знает, что это за неугомонный шар, который чуть с нами не столкнулся?

— Я знаю, — сказал Барбикен.

— Чорт побери! Ты все на свете знаешь!

— Это болид, [31] но болид громадный, который удерживается притяжением Земли в качестве ее спутника.

— Неужто? Стало быть, у Земли две луны?

— Да, Мишель, две луны, хотя обыкновенно и полагают, что Луна только одна. Но вторая луна так мала и движение ее до того быстро, что жители Земли ее видеть не могут. Однако французский астроном Пти [32] мог определить существование второго спутника. По его наблюдениям, этот болид совершает свое обращение вокруг земли с громадной скоростью — всего в 3 часа 20 минут.

— Существование этого спутника признают все астрономы? — спросил Николь.

— Нет, не все, — отвечал Барбикен, — но если бы он им встретился, как вот теперь нам, они перестали бы сомневаться в его существовании. Знаете, что я думаю?

— Что?

— Что этот болид, который, разумеется, погубил бы нас, если бы столкнулся со снарядом, даст теперь возможность определить наше положение в пространстве.

— Как же это так? — спросил Ардан.

— Расстояние его от Земли известно, и в этом пункте, где мы встретили его, мы были на 8140 километров над поверхностью земного шара.

— Ой-ой-ой! — вскрикнул Ардан. — Перед такой быстротой наши курьерские поезда — просто букашки.

— Да, за нами теперь трудненько угнаться, — сказал Николь и посмотрел на свой хронометр.

— Теперь 11 часов, — прибавил он. — Мы расстались с Америкой только 13 минут назад.

— Всего только тринадцать? — спросил Барбикен.

— Да, тринадцать, — подтвердил Николь. — Значит, не изменись наша начальная скорость, мы делали бы 40 тысяч километров в час.

— Всё это прекрасно, слов нет, — сказал Барбикен, — но отчего мы не слыхали выстрела колумбиады?

На это никто не сумел ответить, и разговор прекратился.

Барбикен принялся ощупывать и опускать ставень второго бокового окна.

Эта операция удалась ему как нельзя лучше; в открытое окно полился потоком лунный свет и ярко озарил внутренность снаряда.

Экономный Николь тотчас же поспешил погасить газ, который к тому же при лунном освещении только мешал наблюдению межпланетных пространств.

Лунный диск сиял с поразительной яркостью.

Лучи, которые уже не задерживались туманной атмосферой земного шара, струились сквозь окно и наполняли внутренность снаряда серебристыми отблесками. Черный цвет неба удваивал яркость Луны, и она в этой пустоте, не рассеивавшей света, не затмевала соседних звезд. Небо здесь представляло совершенно особенное, невообразимое для земного жителя зрелище.

Горы, равнины, все очертания спутника представлялись глазам ничуть не крупнее, чем с какого угодно пункта Земли, но в пустом пространстве свет его разливался с изумительной, необычайной ясностью. Диск сверкал, точно платиновое зеркало.

О Земле уж не было помину: Земля исчезла. Капитан Николь первый вспомнил об исчезнувшей родине.

— Да, да! — вскрикнул Ардан, -Теперь Земля исчезает, и следует кинуть ей в благодарность за все ее блага последний взгляд. Посмотрим на Землю!

Барбикен охотно согласился исполнить желание товарища и начал проворно очищать окно в дне снаряда, откуда можно было наблюдать Землю.

Подвижный диск, на котором они при взлете снаряда лежали и который был движением притиснут к самому дну, разобрали не без труда. Части его бережно расставили вдоль стенок, — они могли еще понадобиться.

Наконец, в нижней части снаряда отыскали окно с чрезвычайно толстым стеклом. Мишель Ардан стал перед этим окном на колени.

Окно было темное, точно матовое.

— Ну, что же? Ну, где же? — вскрикнул он. — Где Земля?

— Земля? — сказал Барбикен. — Да вот Земля!

— Это? Вот эта узенькая полоска? Этот серебристый серпик?

— Разумеется, Мишель. Этот серп тоже скоро исчезнет, и тогда на некоторое время Земля погрузится в непроницаемую тень. Будет «новоземелие».

— Так вот она, Земля! Вот Земля! — повторял Ардан, глядя во все глаза на скромную полоску родной планеты.

Объяснения Барбикена были правильны. Земля входила в свою последнюю фазу.

Свет ее серпа был несколько синеват от густой атмосферной оболочки и не так ярок, как обычный серп Луны, но размеры его казались несравненно значительнее; он представлялся каким-то громадным, растянутым по небу луком. Некоторые пункты, особенно в его вогнутой части, были ярко освещены и свидетельствовали о существовании высоких гор; все эти ярко освещенные пункты по временам исчезали под густыми пятнами, каких никогда не замечается на поверхности лунного диска. То были расположенные вокруг земного шара кольца облаков.

Впрочем, можно было видеть весь контур земного шара. Благодаря отблеску от Луны полный диск Земли вырисовывался довольно ясно, хотя и не так, как обыкновенно виден диск Луны, не освещенный Солнцем.

Путешественники усердно пытались пронизать глазами глубокий мрак пространства, как вдруг перед ними рассыпался сверкающий букет падающих звезд. Сотни болидов, воспламеняясь от соприкосновения с атмосферой, прорезывали темноту блестящими огненными линиями и испещряли пепельную часть земного диска своим сверкающим светом.

Мишель Ардан, оставляя в стороне научные объяснения, утешал себя мыслью, что родимая Земля ласково напутствует своих детей звездными фейерверками.

Земной шар, где они оставили все, что было им мило и дорого, представлялся теперь им убегающим в темное пространство серпом.

Три товарища молча смотрели вдаль.

А снаряд все несся и несся, хотя и с постепенно уменьшающейся скоростью.

Спустя некоторое время путешественников начала одолевать сонливость. Вслед за возбужденным состоянием, в котором они находились последние часы на Земле, неизбежно должна была последовать усталость.

— Просто с ног валит! — проговорил Ардан. — Ну, что ж, делать нечего! Спать, так спать.

Они улеглись на матрацах, и вскоре все трое погрузились в глубочайший сон.

Но не проспали они и четверти часа, как вдруг Барбикен вскочил и начал будить товарищей.

— Нашел! Знаю! Нашел! — кричал он.

— Что нашел? Что? — спросил Мишель Ардан, подпрыгивая на матраце.

— Причину, почему мы не слыхали выстрела колумбиады!

— Какая же причина? — спросил Николь.

— Снаряд летит быстрее звука! Мы перегнали звук выстрела! [33]