История болезни (сборник)

За полгода пустота квартиры стала привычной. …Впрочем, она никогда не встречала меня особой радостью – Максим только работал и работал… а могло ж быть по-другому! Я сама все изменила двадцать первого мая, семь лет назад, и теперь, то ли расплачиваюсь, то ли пожинаю плоды того дня – не знаю даже, как сказать правильнее…

А, вот, если б я так и копалась в свекровином барахле и не вышла во двор? Интересно, что было б с нами сейчас? Ну, во-первых, мы б все равно были вместе. Наверное, он бы уделял мне больше внимания… хотя торчал бы в своем магазине – бизнес ведь занимает не меньше времени, чем литература… Нет, все-таки интересно, как бы все сложилось, не выйди я тогда?..

Анна присела на диван; ссутулившись, уставилась в пол, и воспоминания покатились сами собой, только сначала возникло почему-то не 21-е мая, а 1-е апреля, и год был совсем другой.

Боясь опоздать, она примчалась в университет на десять минут раньше, а Максим появился на десять минут позже; причем, не с улицы, а вальяжно спустился по лестнице, рассекая группки спешивших в зал зрителей. На нем был белый свитер, эффектно оттенявший длинные темные волосы.

– С народом давно не виделись, – он дохнул перегаром. В первый миг Аня обиделась, но тут же решила, что это нормально для любого мужчины, отмечать встречи с друзьями наполненной рюмкой. А уж когда, вместо очереди в раздевалку, Максим повел ее в аудиторию, отведенную для участников концерта, и начал знакомить с «актерами», тут же репетировавшими свои сценки, крохотное серое облачко вовсе растаяло в полном восторге от происходящего.

В перерыве он не пошел к «народу», и они вдвоем смеялись, разговаривали, а еще он держал Анину руку, искусно манипулируя пальчиками, то сжимая их до боли, то, когда Ане уже хотелось прикусить губу, внезапно отпускал, лаская каждую фалангу, каждый ноготок. Аня прекрасно помнила это ощущение страха и надежды, будто стоишь на краю обрыва.

Обратно они шли пешком аж на другой берег водохранилища, где в то время жила Аня. Подробностей память не сохранила – все слилось в сплошной фейерверк веселья; запомнился лишь момент, когда Максим, то ли дурачась, то ли всерьез, подхватил ее и перенес через лужу. До этого Аню никто не носил на руках, а, оказывается, это так здорово! И, конечно, они целовались; и, конечно, он довел ее до двери. …Сама б я, точно, не пригласила его домой в час ночи – это все мать, – вспомнила Анна, – до того ведь гоняла всех моих ухажеров, а тут глаза у меня, видишь ли, горели первый раз в жизни!.. Да, горели и до сих пор горят…