Постепенно создавалось впечатление, что воздух становится гуще, вроде кто-то мыл в нем кисточку с серой акварельной краской. Под широкими кронами кусты начинали превращаться в темные бесформенные бугры, ограничивая и без того скудную зону обзора. Хотелось есть. Это был не тот острый голод, который возникает внезапно, болью сжигая желудок, но и потушить его можно простым глотком воды – этот голод высасывал силы, заставляя судорожно сглатывать пустую слюну; от него дрожали руки, и ноги подкашивались, отказываясь повиноваться.
– Надо поесть, пока еще светло, – Андрей остановился, – ты в грибах разбираешься?
Виктор отрицательно покачал головой.
– Ладно, собирай, авось, не отравимся.
Они сошли с дороги, углубившись в лес всего на несколько метров, и сразу потеряли друг друга из вида. Приходилось прислушиваться к хрусту веток и шороху травы, иногда нарушая тишину ничего не значащими возгласами. Это помогало хоть частично победить страх перед возможным одиночеством и надвигающейся ночью.
Когда они вернулись на дорогу, темнота стала почти осязаемой. Высыпали из фуражек грибы, развели костер прямо посередине старой колеи и наконец-то сели. В ушах противным не прерывающимся фоном стоял комариный писк. Днем эти мерзкие твари скрывались среди влажной прохлады деревьев, а теперь у них, видимо, тоже наступило время ужина. Можно было ежесекундно проводить по лицу, шее и каждый раз смахивать пять-шесть раздавленных комариных трупиков. Но сознание притупилось, чтоб бороться еще и с такими мелкими проблемами, а тело ныло от непривычной усталости и ужасно не хотелось шевелиться вообще.
Виктор все-таки достал из кармана носовой платок и надел его под фуражку. Теперь незащищенным осталось лишь лицо, а с него можно сдувать комаров, не прилагая усилий – просто дышать ртом, нижней губой направляя воздушный поток…
– Поспим немного? – предложил Виктор.
Андрей не ответил. Он сидел на земле, ловко орудуя перочинным ножиком и, будто сортировочный автомат, складывал в кучку одни грибы, а другие равнодушно выбрасывал в темноту. Виктору показалось, что он делает это наугад, даже не рассматривая добычу их «тихой охоты». Молодой месяц еле заметно проглядывал над верхушками сосен, и на первый взгляд казалось, что его нет вовсе – одни звезды; много-много звезд на любой вкус – голубые, розовые, белые… Было начало августа, и они периодически срывались со своих мест, расчеркивая небо огненными хвостами.
– Да брось ты их, – сказал Виктор, – смотри, как падают. Давай лучше загадаем желание.
Страх, который все это время подавлял его, внезапно притих. Может быть, дело было в этом огромном небе, не знавшем границ – оно ведь простиралось и над ними, и над потерянным лагерем, и над городом, отстоящим отсюда на сотни километров, где их обоих ждали и, наверное, любили. А, может, просто он устал бояться. Состояние опасности сделалось таким же атрибутом бытия, как дыхание – мы ж не задумываемся, когда дышим. Мы ко всему можем привыкнуть…
– А есть-то ты хочешь, звездочет? – пробурчал Андрей.
– Уже нет. И перестань строить из себя заботливого папу при малолетней дочке!..
Андрей промолчал, нанизывая грибы на неизвестно откуда взявшийся кусок проволоки. Казалось, ничто не могло сбить его с мыслительного круга, который он сам себе обозначил.
– Андрюх, – Виктор повернулся к нему лицом, – а, знаешь, что мне Ленка пишет?
– Не знаю.
– Что любит меня. В конце сентября мы поженимся. Она даже кольца уже купила.
– Тебе, конечно, самое большое – в нос.
– Пошел ты… – Виктор отвернулся. Огонь костра выхватывал из темноты светло-желтые сосновые стволы, а по ветвям проносились бесформенные тени.
– Значит, говоришь, купила? – возобновил разговор Андрей, – это хорошо. Деньги периодически обесцениваются, а драгметаллы… пока я не припомню такого случая.
– Андрюх, ты, правда, такой злой или прикидываешься?
– Какой же я злой? Я грибы тебе жарю, – он сделал из палочки подобие щипцов и аккуратно вращал над огнем проволочный вертел.
– Хорошо, не злой. В таком случае, похренист. У тебя, вообще, какие-нибудь чувства есть, кроме голода и холода? Например, ты любишь кого-нибудь?
– Наверное… – Андрей презрительно скривился, а, может, просто так упал свет костра.
– Вот! О чем я и говорю! Разве это бывает «наверное»? Это ж, раз и навсегда!..
– Как думаешь, грибы готовы? – Андрей не собирался продолжать дискуссию.
– Не знаю. Дай закурить.
– После ужина покурим, как все нормальные люди, а то сигарет мало осталось. Зато на десерт, извольте, землянику. Вон, в кустиках, – он показал на край дороги, – не думал, что она в августе еще бывает.
– Ты много, чего не думал, – пробормотал Виктор, вовсе не стремясь быть услышанным.
Грибы немного обуглились, но, в целом, были съедобными.
– Хорошо, да мало, – Андрей довольно потянулся, – но кто ж знал, что они так ужарятся.
Покурили, сняв сапоги и активно шевеля при этом пальцами, чтоб отогнать комаров. Месяц выполз по верхушкам сосен на самую верхотуру и воцарился в небе; звезды сразу потускнели, вроде, обиделись, и даже падать стали реже…
– Подъем! – неожиданно скомандовал Андрей.
– Ты что, с ума сошел? Какой подъем?! Время, без четверти час. Темно, хоть глаз выколи. Куда мы пойдем?
– Все туда же, на восток.
– А ты сейчас определишь, где он, восток? С тех пор, как солнышко село, мы уже столько кругов нарезали.
Андрей долго и пристально смотрел в угасающий костер, потом поднял голову, отважившись наконец сказать то, о чем думал все это время:
– Ты хорошо помнишь дорогу, по которой мы шли?
– Ну, допустим… – неуверенно ответил Виктор, не понимая, к чему он клонит.
– Это мертвая дорога. Здесь людей не бывает.
Виктор растерялся, но вдруг вспомнил.
– Почему не бывает, а котлован помнишь? У березовой рощи проходили. Наверное, какой-то военный объект строить собираются, хотя он и странный какой-то…
– Это не котлован, – перебил Андрей, – это воронка от такой же ракеты, как наша. Свежая воронка, понимаешь?
– Нет… Ну, воронка…
– Откуда появляются воронки, знаешь? – Андрей начинал злиться на беспросветную тупость напарника, – мы оказались не в районе батареи, а в районе целей. Чувствуешь разницу?
– Этого не должно быть. Мы не могли забраться так далеко, – Виктор попытался улыбнуться, но получилось нечто вымученное и неуклюжее. В сознании мгновенно возникла огромная хищная тень, закрывающая половину неба. Она двигалась с противным воем, от которого закладывало уши, а потом вдруг раскрывалась зловещим цветком на множество отдельных боеголовок… Что произойдет дальше, Виктор представить не мог – на это у него не хватало, ни фантазии, ни здравого смысла.
– Я ничего не утверждаю, но лучше все-таки уходить на восток, потому что пуски будут вестись оттуда. Не знаю, куда мы выйдем, но, по крайней мере, туда, где не рвутся ракеты.