История болезни (сборник)

– Ребята, послушайте!

В классе сразу стало тихо. Услышав уверенный голос матери, Даша тоже подняла успевшее сделаться мокрым лицо.

– Ребята, что б не случалось в жизни, на ближайшие годы вы все равно останетесь единым коллективом. Вы все равно должны общаться, помогать друг другу и, поверьте, еще не известно, кто с кем будет дружить, а кто с кем враждовать к окончанию школы. Поэтому у меня есть встречное предложение – давайте обойдемся без бойкота. На первый раз, а я уверена, что он же и последний, вы прощаете Дашу, а я сама ее накажу.

– Чего, неделю в кино пускать не будете, да? – ехидно спросила Наташка, второй день пребывавшая в центре внимания и наконец-то ощутившая себя, «звездой».

– Причем здесь кино? – мать пожала плечами так, словно все были обязаны знать способы наказания четырнадцатилетних девочек, уличенных в краже, но поскольку класс молчал, ей пришлось пояснить, – за свой поступок Даша получит ремня.

– Круто, блин! – как всегда, засмеялся Кручинин.

Даша была в шоке. До этого ее даже шлепали так давно, что знала она об этом исключительно со слов матери, а самое страшное наказание, которое помнила, было стояние в углу в третьем классе, когда вместо того, чтоб убирать в комнате, она сбежала к подружке смотреть видик. Что такое ремень, Даша даже представить не могла; это было нечто из старинной жизни, которую они проходили по истории – да, тогда детей и даже некоторых взрослых, вроде, наказывали таким варварским способом. И, вот, мало того, что теперь этот ужас обещали ей, так еще и весь класс был в курсе!

– Мам, ты что, собираешься… – кровь бросилась Даше в лицо; было стыдно даже договаривать фразу до конца, и она уставилась на мать округлившимися глазами, в которых мгновенно высохли слезы, а остался только ужас.

– Собираюсь, а что? – мать недоуменно пожала плечами, – если все знают, что ты совершила, то пусть знают и как ты будешь наказана. Вы согласны, Лариса Ивановна?

Учительница, похоже, не была согласна, но, чтоб не ронять родительский авторитет, еле заметно кивнула.

– Так что? – мать снова обратилась к классу, – принимается?

– А чего, нормально, – ответил Олег Мартынов, физически самый сильный, что давало ему право отвечать за всех, и весело подмигнул, – Дашка, как завтра сидеть-то будешь?

Даша не знала, куда провалиться. Если б мать сразу не взяла ее за руку, она б, наверное, просто убежала и ревела со стыда в каком-нибудь темном углу до самого вечера.

– А я Вам не верю, – вдруг подала голос Наташка, – Вы свою дочку бить не будете. Поругаете, небось, и все. А у нас деньги потом начнут пропадать – они ж не планшет; их не отличишь…

– Да не воровка я! – закричала Даша в отчаянии.

– Врешь! А зачем спрашивала, сколько он стоит?

– Так! Хватит! – поскольку Лариса Ивановна продолжала бездействовать, мать, по праву единственного дееспособного взрослого, взяла правление в свои руки, – Наташ, поскольку украли твою вещь, то, как самое заинтересованное лицо, можешь вечером зайти и узнать, будет ли Даша наказана и как.

– Мам!! – такого унижения Даша не могла выдержать – она кинулась, пытаясь ударить мать свободной рукой, но та легко перехватила это движение, и Даше осталось лишь снова зареветь.

– Конечно, зайду, – Наташка довольно ухмыльнулась, но, поймав неодобрительный взгляд учительницы, демонстративно развернулась к ней, – а что такого?

– Все правильно, Наташ, заходи, – мать посмотрела на часы, – так, мне пора. Считаем, что мы договорились, и никаких бойкотов, – она отпустила дочь и вышла, ни с кем не прощаясь.

Почувствовав свободу, Даша чуть тоже не выскочила из класса, но вовремя сообразила, что мать не успела уйти, а чтоб скандал продолжался еще и в коридоре, на глазах у всей школы?.. Она рухнула за парту и закрыв лицо руками, зарыдала.

– Даш, – Лариса Ивановна погладила ее по голове, – лично я не сторонник таких методов, но если мама решила, ничего не сделаешь. Ты хоть расскажи, зачем украла этот чертов планшет?

– Я приколоться хотела… – слыша нормальное обращение, Даша убрала руки от лица.

Весь класс, собравшись вокруг, прислушивался к начавшемуся диалогу, ведь домашнее наказание, это одно, но им-то тоже требовалось выработать свою линию поведения.

– И в чем же прикол? – Лариса Ивановна присела рядом, но Даша молчала, не зная, как доступно объяснить учительнице, что это не справедливо, когда при одинаковых возможностях у Наташки есть все, а у нее ничего, – ты ж не клептоманка, чтоб бессмысленно брать чужое. Что-то ж ты планировала сделать с планшетом, или как?

– Да толкнуть она его планировала, – подсказал Грошев, лучше всех знакомый с миром спекулянтов и барыг, – у «жучков» он нормально стоит.

– Это правда, Даш? Тебе дома денег не дают?

– Дают… – Даша чувствовала, что голова ее раскалывается, и не от мыслей, а от воцарившейся пустоты. Она уже не знала вообще ничего, и продолжала реветь, размазывая слезы.

– Ладно, Даш, тебе надо успокоиться, хорошо подумать, а потом, надеюсь, ты нам все объяснишь, – посмотрев на часы, Лариса Ивановна встала, – урок у нас получился сорван, но ничего не поделаешь – в жизни случаются форс-мажоры. И все-таки, давайте, усаживайтесь. Кто-нибудь помнит прошлую тему?

Расселись все быстро, но тему никто не захотел вспомнить.

– Понятно, – Лариса Ивановна вздохнула, – давайте тогда в оставшееся время просто поговорим. Предлагайте – о чем?

Класс загудел. Лариса Ивановна, наверное, думала, что все взялись подыскивать тему, но Даша слышала, что, например, обсуждали сзади, Кручинин с Орловым:

– Блин, Дашкина мать – баба реальная, да? Только почему дома? Надо прямо в классе! – шептал Кручинин восторженно, – как я вчера порнуху в Интернете глядел – там старшеклассницу, симпотную, типа Ритки Хохловой из 11-го, училка накрыла с сигаретой и выпорола при всех. Прикинь, у нас бы Лариса с Катьки Журбиной трусы сняла и линейкой по голой жопе!..

– Да зачем?.. Катьку я б ее лучше трахнул…

– Кого? Она ж, дура! Я б трахнул Ритку Хохлову. Там, что ножки, что сиськи, что рожа!..

– Ага, так она тебе даст. Таких трахают только отличники…

Даша невольно слушала всю эту чушь, и радовалась, что даже таким дебилам ее кража совсем не интересна. Она перестала реветь, и в голову стали возвращаться мысли; пусть сумбурные, но уже подлежавшие выражению словами. К примеру, она подумала: …Вот, курить реально вредно, а я-то только прикололась. Может, мать все-таки передумает?.. Достав платочек, вытерла слезы, и видя происходящие изменения, Настя толкнула подругу под локоть.

– Даш, а, правда, чего ты с ним хотела сделать?

– Сама не знаю, – глубоко вздохнув, Даша проглотила последние слезинки, – я ведь не собиралась его красть, честно.

– Не, Наташку ты клево опустила, – Настя засмеялась, – о, небось, ей дома влетело, когда явилась без планшета. Так ей и надо!.. Даш, а тебя когда-нибудь били?

– Никогда.

– Меня тоже…

Разговор прервался, потому что Наташа подняла руку.

– Лариса Ивановна, Вы, вот, так на меня посмотрели – ну, когда я сказала, что хочу прийти к Скворцовой. Но Вы ж сами учили, что за свои поступки надо отвечать!

Зря она произнесла эту фразу, так как в русском человеке, живущему по принципу «авось, пронесет», она автоматически вызывает протест. Возникла пауза осмысления, когда слышно было, как Даша пару раз шмыгнула носом, и за это время в сознании многих произошел резкий поворот – наверное, они вспомнили поступки, отвечать за которые совсем не хотелось. И первым озвучил новое понимание ситуации Артем Ефремов.

– Слушай, Горохова! – крикнул он, – а ты всегда за все отвечаешь? Или это касается только других?

– Я всегда!

– Неужели? – оставив в покое Дашу, Настя обернулась, – а ну-ка дай тогда свой дневник!

– Зачем? – опешила Наташа, – не дам я тебе ничего! Кто ты такая? – она села, но тут уж заинтересовалась Лариса Ивановна.

– Насть, а что у нее в дневнике?

– А Вы, Ларис Ивановна, сами гляньте.

– Да я его каждый день вижу, – тем не менее, учительница взяла дневник, лежавший на парте; ей Наташа не могла помешать, и покраснев, опустила голову.

– Лариса Ивановна, – продолжала Настя, – Вы не эту неделю смотрите. Отверните назад. Помните, у нее трояк по русскому был? И где он? Вы смотрите-смотрите дальше – она у нас, вообще, типа, чуть не отличница!

Весь класс уставился на Наташку с тем же удивлением, с каким недавно взирал на Дашу. Ситуация, вообще, поменялась кардинально – теперь Наташка заревела.

– Но тут нигде, вроде, не подтерто… – Лариса Ивановна удивленно смотрела каждую страницу на свет.

– В том-то и фокус, – засмеялась Настя, – у нее два одинаковых дневника – этот и чистый. Она скрепки разгибает, страницу вынимает, а вставляет чистую и заполняет.

– Класс! – восхитился Грошев, знавший толк в аферах.

– Я тебе дам, класс! – Лариса Ивановна погрозила ему пальцем, – Наташ, это правда?

Но та лишь продолжала реветь, громче и громче.

– Что ж за день открытий такой! – вздохнула Лариса Ивановна, – одна, оказывается, ворует, другая подделывает документы… убийц хоть среди вас нету?

– Нету… – ответил нестройный хор.

– И то, слава богу, – Лариса Ивановна усмехнулась, – а тебе, Горохова, я напишу, чтоб завтра отец пришел в школу, – она взяла ручку, – и проверю…

– Не проверите, – покачала головой Настя, – она ж дома лист поменяет, а завтра, к уроку, обратно этот вставит. Она и с оценками раньше так делала, а потом поняла, что Вы назад не смотрите, и перестала дергаться.

– Да что ж у вас тут творится! – в сердцах Лариса Ивановна бросила ручку, – ладно, я найду способ, как с ним связаться.

И в это время прозвенел звонок. Все вскочили с мест, но Лариса Ивановна остановила неистовый порыв к свободе.

– Еще минуту внимания! Сейчас у вас физкультура, но Александра Петровича пока нет…

Если б отменили математику или русский, класс бы ответил дружным «ура!», а физкультура – это был не предмет, а так, веселуха, поэтому бурной реакции не последовало.

– …он судит городские соревнования по волейболу, так что появится, скорее всего, к концу урока. Но вы не расслабляйтесь. Переоденьтесь и занимайтесь сами. По школе не носиться! Мартынов, ты, как спортсмен, организуй занятия. Понятно?

– Понятно, – довольно улыбнулся Мартынов – наконец-то его реальная власть оказалась закреплена и юридически, пусть всего на какие-то сорок пять минут.

В коридоре девчонки сразу окружила Настю.

– Слушай, а ты как Горохову вычислила?

– Один раз сама видела, но обещала молчать. А если она так на Дашку наехала, то, на фиг, все обещания.

– Вот ведь тварь какая! – возмутилась Вика Артемьева, – теперь еще и Дашке влетит из-за ее гребанного планшета!

– А планшет-то причем? – вступилась Галка Саенко.

– Действительно, – подхватила Полинка Зуева, – это Горохова твоя, сука! Хотела, чтоб мы, типа, обзавидовались? Вот, хрен!.. Даш, а ты не бойся – жопа полдня поболит и пройдет…

– Ты-то откуда знаешь? – Настя смешно выпучила глаза.

– В книжке вычитала! – огрызнулась Полинка, но явно невпопад – она и книга с первого класса являлись антагонистами, поэтому все засмеялись. Вообще, почему-то всем стало весело.

…Как оно классно повернулось-то, – подумала Даша, смеясь вместе с другими, – еще б с матерью договориться…

Прозвенел звонок, и девочки двинулись в раздевалку, где уже сидела Наташка, но никто ее будто не заметил.

– Вы скоро? – за дверью раздался громкий голос Мартынова, – девки, а то сам зайду! Сегодня я командир!

Конечно, никуда он не зашел, и девочки, не спеша, сами потянулись в зал.

– Горохова, принеси мяч, – скомандовал Олег Мартынов, как настоящий преподаватель.

Тренерская была открыта, и Наташа пошла. В другое время она б поспорила, почему это должна носить «всяким тут» мячи, но сейчас сложилась не та ситуация, чтоб качать права.

Она включила свет, но через минуту крикнула:

– А где он?

– Надо помочь, да, Олег? – Артем посмотрел на Мартынова, и тот благодушно махнул рукой.

– Валяйте. Я не против.

С Артемом пошел Павлик Грошев, а проходя мимо девчонок, Артем поманил и Дашу. Ничего не понимая, она тоже зашла в тесную комнатку с тусклой лампочкой.

– Закрой дверь, – скомандовал ей Артем.

– Вы чего? – увидев столько «помощников», Наташка испуганно прижалась к полкам с инвентарем.

– Догадайся, – Артем развернул ее к столу. Наташка завизжала, но стены, для тепла обитые толстым пенопластом, плохо пропускали звук. Еще она отчаянно брыкалась, повалив стул и рассыпав корзину с мусором.

– Неправильно ты, дядя Федор, бутерброд ешь. Смотри, как надо, – схватив Наташку за длинные волосы, Грошев прижал ее голову к столешнице. Тут же Артем одним движением сдернул с нее шорты, вместе с которыми сползли и трусы, обнажив совсем белую, в сравнении с загорелой спиной, попу.

– Что вы делаете! Гады! Отпустите! – Наташка вырывалась, но волосы оказались прочными, и Грошев держал их крепко.

– Правда, пацаны, вы чего, с ума сошли? – опешила Даша.

– Не ссы, – подмигнул Артем, – ее девственность, на фиг, никому не нужна, – он снял со стены одну из скакалок, с которыми занимались первоклашки, и сложил в несколько раз.

Наташка наконец сообразила, что с ней собираются делать.

– Ребята, не надо… – захныкала она, – если из-за Дашки – да я не пойду к ней, честное слово! Ну, отпустите, пожалуйста…

– Молодец, сообразила, – Артем обернулся, – Даш, решай – или все-таки надрать ей задницу? Так, на всякий случай.

Даша открыла рот; потом закрыла, поняв, что нежданно-негаданно обрела неограниченную власть над противной Гороховой. Ее так и подмывало крикнуть: – Конечно, надрать! Она даже подумала, что здорово б еще и сфоткать это на телефон, но ни с того ни с сего, вспомнила пафосную речь матери – дружбы с Гороховой она, конечно, не представляла даже в далеком будущем, но сработала привычка, что мать всегда права.

– Не надо, Тём. Пусть живет, – она махнула рукой.

– Ну, как скажешь, – Артем повесил скакалку на место, и тогда Грошев отпустил волосы. Наташка тут же натянула шорты, вытерла слезы.

– Даш, – по инерции она еще всхлипнула, – честное слово, я не пойду к тебе. Только вы никому не рассказывайте.

– О чем? Какая у тебя толстая жопа? – заржал бесцеремонный Грошев, но Артем конкретизировал ситуацию:

– Мы ничего не расскажем, но если будешь выделываться… – он покосился на связку разноцветных скакалок, – поняла?

– Поняла, – Наташка шмыгнула носом, – я пойду, да?

– Топай. И смотри у меня! – пригрозил Грошев.

Вся пунцовая, Наташка вышла из тренерской, а Артем достал мяч с самой верхней полки. …Класс! Горохова не придет! – Даша чуть не прыгала от радости, – без нее, может, уболтаю мать – я ж, правда, не хотела ничего красть…

…Ай да, Тёмка! Это он за меня ее так!.. – мысль эта всплывала, наверное, сотый раз, и теперь, когда начался очередной урок, Даша смотрела в спину математички, выводившей на доске формулы, но они ее совершенно не интересовали. Мысль требовала анализа еще несуществующих, но, оказывается, вполне возможных чувств, и Даша с удовольствием занялась им. До конкретных выводов было далеко – за один день такие вопросы не решались, однако сама внутренняя дискуссия рождала какое-то новое состояние души.

Последним уроком была биология, где старушка Любовь Васильевна рассказывала о доминантных признаках фасоли, о скрещивании черных кроликов с белыми, и на этом благодатном фоне проводимый анализ обретал все более конкретные формы. Но тут прозвенел звонок.

Радостный сумбур, творившийся в голове, улетучился; недавние события потускнели рядом событиями грядущими, и Даша даже ушла одна, не дожидаясь Насти.

То, что ровно в шесть в замке повернулся ключ, было предсказуемо, и, тем не менее, Даша будто рухнула в пропасть. Ее охватил панический страх, победить который можно было только действием, а никак не ожиданием, и, вопреки традиции, Даша сама тихонько вышла из комнаты.

– Мам, я, правда, больше не буду… – кроме этой убогой фразы, ничего ей в голову так и не пришло.

– Надеюсь, – мать, как ни в чем ни бывало, разделась, разулась и направилась в ванную.

– Мам, я, честно, хотела приколоться! Ну, чтоб Наташка подергалась! Потом я б вернула!..

– Даш, – мать вытерла мокрые руки, – начнем с того, что если ты без спроса взяла чужую вещь, это уже квалифицируется, как кража. Собиралась ты ее вернуть или нет, суду неизвестно. По факту, например, ты принесла ее домой, и она преспокойно лежала в твоем рюкзаке. Во-вторых, что это за «прикол», если ты даже с друзьями им не поделилась? Наоборот, когда все искали планшет, врала, что ничего не видела, а потом врала мне, что не брала его. Согласись, это похоже совсем на другую версию.

– Согласна, – Даша вздохнула.

– А тогда какие вопросы? – мать открыла шкаф и из пяти висевших там ремней, выбрала тот, который обычно надевала с зеленой юбкой, – идем.

– Ну, мамочка!.. – прильнув к ее груди, Даша захныкала, – я никогда-никогда не буду! Честно!.. Ну, прости, пожалуйста!..

– А я разве говорила, что не прощу? – удивилась мать, – прощу, конечно. Но чтоб все сегодняшние слова до завтра не вылетели из твоей головы, ты должна быть наказана. Безнаказанность, Даш, ведет к кажущейся вседозволенности, а это скользкая дорожка, – она завела дочь в спальню, – раздевайся.

У Даши осталась последняя, призрачная надежда – возможно, если беспрекословно слушаться, то мать все-таки пожалеет ее; пусть не совсем – теперь это было понятно, но побьет как-нибудь несильно. Поэтому она молча сняла джинсы; как всегда аккуратно сложила их.

– Ложись.

Даша легла на живот, и почувствовала, как холодные руки аккуратно стягивают с нее трусики.

– Мамочка, не надо!.. Я буду хорошей!..

– Никто и не говорит, что сейчас ты плохая. Ты очень славная девочка, – положив трусики рядом с джинсами, мать намотала на руку ремень, оставив лишь нетерпеливо подрагивавший язык, – а наказана ты за конкретный поступок.

И тут Даше будто плеснули на ягодицы кипятком.

– Больно же! – она инстинктивно вскочила на колени.

– Ну-ка ложись! – мать подняла ремень.

Деваться было некуда, и вытерев кулачком слезы, Даша легла. «Кипяток» стал плескаться по ягодицам, с каждым разом делаясь все горячее. Даша вздрагивала, зарывшись лицом в мокрую подушку, но тут позвонили в дверь.

…Блин! – внутри у Даши все оборвалось, – неужто эта тварь обманула и приперлась-таки?.. Не надо было ее жалеть…

Мать вышла, прикрыв за собой дверь, но возникший в коридоре голос, неожиданно оказался взрослым.

– Оль, а ты чего это расхаживаешь во все оружие?

Даже не видя гостью, Даша узнала Веру Васильевну, мать Ритки Хохловой. Жили Хохловы в соседнем доме, но с матерью она случайно познакомилась в налоговой инспекции. Вера Васильевна тоже работала бухгалтером; только, в отличие от матери, закончила какие-то ускоренные курсы, поэтому часто забегала за консультацией к профессионалу. Даше она не нравилась, но сейчас ее визит был просто счастьем!

– Что, Дашку воспитываешь? Тоже курит, небось?

– Да нет…

Но договорить матери Вера Васильевна не дала:

– А моя, представь, начала. Врала – мол, это подружки, а я только рядом стою… Месяц нас за нос водила, паршивка, пока я сама ее не застукала! Муж у меня вообще никогда не курил. Прикинь, он дальнобойщик, так даже напарника взял самого молодого, но, чтоб только некурящего. Вечером Ритка пришла; опять, значит, про подружек, а отец ей юбку задрал да как выпорол ремнем! Ей-богу, думала, на попе синяки останутся…

Даша на секунду забыла о собственных бедах и застыла с округлившимися глазами – она и представить не могла, что так можно наказывать почти взрослую девушку, самую красивую в школе; да еще за какое-то паршивое курение!

А Вера Васильевна тараторила без остановки:

– …и что ты думаешь? Сначала Ритка, конечно, психанула – целую неделю дулась, не разговаривала с нами, даже из дома собиралась уходить, но потом поняла, засранка, что тогда ей одна дорога – на панель, и никакой университет ей не светит. В итоге, Оль, слушается, как миленькая, и, насчет курева – тьфу, тьфу, тьфу. Может, конечно, маскироваться лучше стала, но вряд ли. Я к чему говорю – правильно ты все делаешь. Если моей, здоровой дуре, на пользу пошло, то твою-то только драть и надо – возраст у них такой, что слов не понимают…

– Вер, – мать воспользовалась секундной паузой, – а ты чего, собственно, пришла-то?

– Ой, Оль, я ж все о наболевшем! А пришла – отчет, вот, не могу свести. Глянь, пожалуйста, если не трудно. В принципе, это не срочно, но лучше б до конца недели.

– Завтра гляну. Там твои отчеты – три цифры.

– Оль, спасибо! Ты меня так всегда выручаешь! Следующий раз обязательно с шампанским приду.

Даша чувствовала, что, по мере приближения прощания, ее стало трясти, ведь если сопоставить курение с воровством, то ее сейчас ожидает такое, что представить страшно!

Хлопнула дверь, и мать вернулась в спальню.

– Слышала? Так что, мотай на ус. Это вы возвели Ритку в ранг «невозможной звезды»; ну, а она, естественно, и вознеслась до небес – кто ж откажется быть небожителем? Но всегда надо знать край, чтоб не падать больно. Ритка ваша, похоже, края не знает; а теперь ее спустили на землю, на ее законное место, и сразу она стала слушаться, курить бросила. Так часто бывает по жизни – тебе, например, кажется, что ты достиг заоблачных высот, в том же бизнесе, и можно плевать на налоговую, санитарных врачей, пожарников, а они приходят и враз ставят тебя на место, из миллионера делая нищим, – подойдя ближе, мать остановилась, – кстати, ты-то курить еще не надумала?

– Не, мам, – Даша решилась поднять голову, – у нас девчонки балуются, но мне даже сам дым не нравится.

– Это радует. Тогда вернемся к твоему поступку.

Даша напряглась; несчастная попа и так горела, поэтому она уже ненавидела и Горохову, и планшет, и себя за то, что просто взяла его в руки, но мать вдруг присела рядом.

– Ну как, прочувствовала, что бывает с девочками, которые не думают головой и потому творят глупости? Надеюсь, одного раза хватит и больше пороть тебя не придется.

– Прочувствовала, – Даша робко улыбнулась, не веря, что все так внезапно закончилось.

– А взрослых, за подобные вещи сажают в тюрьму. Но, если включать мозги, которые, кстати, у тебя совсем неплохие, то возникнет масса схем, по которым можно получать большие деньги, серьезно не нарушая закон. Это, Дашуль, называется, бизнес. Вот и прикинь, что лучше.

– Я уже прикинула, мам…

– Тогда одевайся, – мать собрала одежду и бросила на диван, – ты уроки сделала?

– Да! – Даша поспешно оделась.

– А то б! – засмеялась мать, убирая ремень в шкаф, – еще б ты уроки не сделала! Ужинать будешь?

– Не, мам. А за плеером мы в воскресенье пойдем?

– Конечно. Пятерку твою ведь никто не отменял.

– А можно я погуляю? – совсем уж обнаглела Даша.

– Иди, если уроки сделала.

Время возвращения они никогда не обговаривали – Даша и так знала, что не позже девяти должна быть дома.

Переодеваясь у зеркала, она из любопытства спустила трусики – попа была ярко красной, с выползавшими на худенькие бедра розовыми полосками. …Блин, еще хорошо отделалась, – подумала она радостно, – даже плеер пойдем покупать!.. А, насчет бизнеса, чего она сказала? Это, типа, воровать надо, только с умом, что ли?.. Но разбирать непонятный тезис, в данный момент не было никакого желания.

– Мам, я ушла! – крикнула Даша, и едва спустившись вниз, достала телефон, – Настька, ты где?.. Ага, сейчас подгребу.

Проходя через соседний двор, Даша увидела смеющуюся с пацанами Ритку и попыталась составить иллюстрацию к рассказу Веры Васильевны, но картинка не складывалась.

…С другой стороны, а зачем Вере врать?.. Точняк, нет смысла… Блин, кто б мог подумать, что Ритку выдрали, как маленькую, из-за какой-то сигареты! Что б там мать ни говорила, все-таки она крутая… или не очень?..

Размышляя на эту тему, Даша перешла проспект, миновала ТРЦ, но едва увидела на дворовых качелях Настю, сосредоточенно тыкавшую в кнопки телефона, выкинула ненужную старшеклассницу из головы.

– Ой, Дашка! – Настя спрыгнула с качелей, – ты, блин, прям, вся довольная. Неужто пронесло?

– Ага, разбежалась. То ты мать не знаешь? У нее не сорвешься. Главное, простила; даже, видишь, отпустила гулять.

– А Горохова не приходила?

– Не-а, – Даша засмеялась, но объяснять почему, не стала.