Инверсия

8

Обойдя вокруг дома, Никита остановился у крыльца и покачал головой.

— Да, — задумчиво изрёк он, — убежище ты себе по всем правилам отгрохал. Не дом — крепость. Только вот, любопытно знать, зачем? Круговую оборону от местных охотников держать собираешься?

Максу стало неловко. Не мог он связно ответить на вопрос брата, хотя три дня назад всё казалось правильным и логичным. Действительно, для чего ему понадобился этот дом, если жить он здесь явно не помышлял? Но ведь какая-то подспудная мысль толкнула его на это? Вспомнить бы какая.

— Э-э-э… — начал он.

— Можешь не продолжать, — отмахнулся Никита. — Вижу, что не знаешь. Силушку молодецкую испытать захотелось. Терем белокаменный возвести. Назло всем соседям. И прошлым, и будущим… Или дачкой обзавестись решил? В краях вольных и пустынных?.. Тоже неплохо. Только вот не подумал, что наткнётся кто-нибудь на дело рук твоих — и пойдут гулять легенды. Об избушке на курьих ножках, ни войти в которую нельзя, ни сокрушить её. Паломники потянутся, объявят здешние места святыми, а затем и государство о чуде проведает и лапу наложит. И останешься ты ни с чем…

— Что мне трудно? — буркнул Макс.

— Разумеется, нет. Только вот лишний раз дразнить гусей не надо. Хотя в здешней-то реальности, где нас нет, один артефакт погоду не сделает. И замочек убери. От греха подальше. Пусть любой усталый путник сможет зайти и отдохнуть.

Никита опустился в траву и умиротворённо вздохнул.

— А вот воздух здесь, да! — сказал он. — Хорош воздух. Сплошное удовольствие! — Он потянулся так, что хрустнули косточки. Потом прилёг, закинув руки за голову. — Говоришь, Бородин место выбирал? Андрюша зря не выберет.

Макс недоумённо посмотрел на брата. Ничего подобного ему и в голову не приходило. Об укромности места он в своё время подумал, но вот то, что физик параллельно может решать ещё какие-то задачи, просто не учёл. А Никита скосил на него блеснувший насмешливой искрой глаз и продолжил:

— Выходит, младший, эту тему ты тоже не проработал.

— Что ещё? — обеспокоился Клюев.

— Ну, как же! — Мастер-наставник живо перевернулся на бок, приподнял голову, не преминув подпереть её рукой, и отеческим тоном — строго, но не ругательски — принялся излагать брату то, что решительно осталось вне поля его внимания.

— Да будет тебе известно, Максик, — говорил он, — что род наш восходит к новгородским вольным ремесленникам — кузнецам да оружейникам. Уважаемые были, между прочим, люди. Славились своими изделиями, на совесть трудились, от заказчиков отбою не знали. А в лихую годину, натурально, как и все горожане, умевшие держать в руках кое-что, посерьёзнее плошки да кружки, шли в ополчение. С князем Александром Ярославичем хаживали и на Неву, и на Чудское озеро. Ты вот не удосужился заглянуть в историю рода, тебя больше интересовали времена нынешние и пути устранения катаклизма, а я не поленился и изучил основательно. Ты нос-то сразу не вешай и не казни себя зазря, я тоже не сам додумался, меня на эту мысль Бородин натолкнул. Хотя, между нами, мальчиками, стыдно не знать своих предков… Так вот, в те времена и случилась роковая встреча. Ты не усмехайся, младший, всё гораздо серьёзнее, чем тебе сейчас представляется.

В Псковской земле, при Ледовом побоище, подвернулся под горячую и тяжёлую руку нашему пращуру некий латник, из чуди — да, видать, не из простой чуди, а из хранившей знания древние — и перед смертью изрыгнул он проклятие нашему роду. Силён оказался иноземец в воздействии. Посыл мощный сгенерировал. Да и биополе, сам понимаешь, какое над озером нависло. Вода, она всё это многократно усиливает. Короче, подобного вида импульс должен был сломать мировую линию рода напрочь. Всякий из мужчин, не ремесленников, а авантюристов, то бишь искателей приключений, которых у нас — каждый третий, можешь потом сам сосчитать, обрекался на насильственную гибель до рождения наследника. По моим прикидкам, линии полагалось бы оборваться давным-давно, не позднее третьего поколения с момента посыла. Такие случаи в истории происходили, проклятья действовали из-за совпадения биополевых факторов, геомагнитной обстановки и, естественно, пускового импульса человека, владевшего информацией. В нашей же ситуации что-то не заладилось.

То ли ошибся ведун в нюансах, то ли формула так сработала — я, честно говоря, разбираться не стал, — только проявилась эта штука пять веков спустя. Собственно, даже не так. Род-то продолжился, но стал каким-то неустойчивым, что ли. Можно назвать это состояние мерцающей линией судьбы. Дети рождались, и мальчики в том числе, но вот когда они появятся на свет и сколько проживут, определить никто бы не взялся. И лишь в восемнадцатом веке произошёл чёткий, причём троекратный обрыв династии. Ты это видел во время инициации. Припоминаешь? Ну, молодец. И всё же наши предки появились и в девятнадцатом, и в двадцатом столетии. С рациональной точки зрения объяснений этому нет. Нас с тобой вон вообще в другую реальность выбросило. Поэтому Бородин и назвал такое состояние дискретной траекторией. И предложил тебе исправить ситуацию. Именно тебе. Как младшему. Я потребовал объяснений, но он только покачал перед моим носом пальцем…

— И что теперь? — растерянно прервал его повествование Клюев.

— Теперь? — удивился Никита. — Я думал, ты уже понял. С устранением кыштымского феномена ничего не закончилось. Линия продолжает мерцать.

— А место это тут при чём?

— В сиих глухих краях, младший, именуемых тогда Казанской губернией, и зафиксирован один из случаев прерывания рода. И является он второй критической точкой. С неё, по мнению Андрея, следует начинать дальнейшее воздействие. Остальные ты потом сам определишь.

— Почему он мне сразу не сказал?

— А чтобы ты не распылялся. Первоочередной задачей было всё-таки прекращение расползания ткани континуума, которое здесь учинилось не без участия нашего родителя. Что мы благополучно и сделали. Теперь тебе предстоит задача частная — привести в соответствие мировую линию династии.

— А ты?

— А я, братишка, возвращаюсь обратно. Поверь, я очень хотел бы остаться, но, во-первых, команда Ли в полном составе предостерегла: акция должна проводиться одним человеком — тобой, а во-вторых, наши затеяли на Луне полигон, и моё присутствие там необходимо, в силу каких-то высших соображений. Впрочем, мне дозволено при критических ситуациях — ежели таковые вдруг объявятся — тебя поддержать. Прими к сведению, но особо не рассчитывай. Это — твоя операция.

— Что ж, — Макс тихонько вздохнул, — от судьбы не уйдёшь. В конце концов, даже интересно. Один на один. — Он помолчал, разглядывая облупленный носок собственного ботинка, а потом поднял взгляд на брата. — Одна просьба, старший. Пока ты ещё здесь, проведи-ка для меня мастер-класс. В самом экстремальном режиме. Мне нужна хорошая встряска после зоны.

— Молодец! — сказал Никита, легко поднимаясь с травы. — Правильная мысль. Это тебе всегда пригодится.

Оставшись один, Клюев долго сидел в полулотосе, прикрыв глаза и рассредоточив мысли. Тело отдыхало после изнурительного тренинга, а душа парила в бескрайних высях. Откуда-то из пустоты изредка просачивались смутные образы, Макс рассеянно их осматривал и отпускал на волю. Ничто его сейчас не трогало, он растворился в великом безмолвии, полностью отрешившись от окружающего мира. На исходе второго часа сработал внутренний хронометр, и Клюев вернулся в реальность. Теперь он был готов к любому раскладу. Его мозг, временно освобождённый от размышлений, воспринял всю необходимую информацию, разложил её по ячейкам памяти и сейчас пребывал в ожидании. Пора, сказал сам себе Макс.

Итак, что мы имеем? Первое. Никита при расставании сообщил ему, что связываться с ним или с кем-либо другим из своих теперь, после свёртывания источника возмущения континуума, достаточно просто: по старой проверенной методе — представь собеседника и разговаривай. То же самое касалось перемещений. Попасть в эту реальность было сложно, для этого потребовалось вмешательство Бородина, знавшего пути переброски, вернуться же из неё не составляло проблем. Координаты автоматически зафиксированы в памяти.

Второе. Связь всё же являлась односторонней. Человек, не посещавший эту реальность, найти его не мог. Исключение составляли адепты третьего уровня. Они свободно работали с любым участком фрактала, попавшим в сферу их интересов.

Третье. Его ближайшей задачей являлось предотвращение гибели Евсея Хлопова, мастера-кузнеца ижевского железоделательного завода, бежавшего на север от чрезмерных домогательств управителя. Хлопов был ключевой фигурой и тем самым предком, карабкавшимся по отвесной стене утёса, на вершине которого что-то отблёскивало. Макс очень хорошо помнил все три фрагмента, всплывшие в его сознании в момент инициации. И его никак не меньше остальных входящих обстоятельств занимало, что же такое там притаилось, на вершине.

Клюев сосредоточился и извлёк ещё один кусочек информации: время и место. Он увидел поросшие лесом гористые склоны, где-то пологие, а где-то совсем крутые. Изредка лес расступался, обнажая скальные выступы, одинокими великанами возвышавшиеся над морем деревьев. Приуралье. Горным массивом ещё не назовёшь, но ведь и простой возвышенностью тоже. Севернее Ижевска и западнее Перми. Время: одиннадцать часов двадцать две минуты седьмого июля одна тысяча семьсот шестьдесят первого года от Рождества Христова. А вот и крошечная фигурка, прилепившаяся среди клочьев мха на безнадёжно гладкой каменной поверхности. Как назло — ни выступа, ни трещинки. Сюда-то ещё можно было вскарабкаться, а вот дальше как? До вершины метров тридцать, не меньше. Собьют, как перепела. Вон среди деревьев мелькают чёрные шляпы и блестящие штыки солдат. Они его ещё не видят, как он их, но уже чуют, что беглец рядом. Сами ведь из простого люда, следы читать умеют, особенно кровавые. Они на службе, и азарт погони плещет в крови. Ещё немного, и они настигнут отступника, пошедшего против воли графа Шувалова. Неважно, что приказал не сам, а через управителя. Местная власть ведь говорит его словами. Безнадёжно…

Макс вытянул руку, принял на раскрытую ладонь моток добротной пеньковой верёвки и переместился по пеленгу. Умел он уже такое — сам выбирать себе время и место, пеленговать координаты, вроде как персональный маячок устанавливать, и затем перемещаться в них. Не в белый свет наобум, а в чётко обозначенное пространство-время. Спасибо Бородину за науку. Точку выхода он определил удачно: этакий каменный карниз шириной в четыре ладони, как раз над плитой, где прилепился Евсей, рядом площадка, небольшая, но во всех отношениях удобная, а от неё вверх — уже не отвесная стена, а довольно пологая поверхность — изобилующая расселинами и выступами скальная твердь с редким, плотно закрепившимся кустарником.

Возникнув на карнизе, Клюев прижался спиной к прохладной шершавой поверхности и глянул вниз. Метрах в шести под ним виднелась соломенная макушка Евсея и вцепившиеся непонятно во что содранные в кровь, побелевшие пальцы, а у подножия утёса уже одна за другой выныривали из лесных зарослей словно игрушечные и совсем не страшные с такой высоты фигурки солдат. Они осматривались, задирали головы, начинали гомонить и тыкать маленькими ручками в направлении мастерового и его нежданного спасителя. Они не торопились: со скалы беглецу было деться некуда. Они только удивлялись, откуда взялся второй. Евсей издал еле слышный с карниза отчаянный стон.

Макс начал осторожно разматывать верёвку и стравливать её вниз. И сразу же понял, какого дурака свалял — при всём желании он не смог бы поднять предка наверх. Страховка отсутствовала, а при таком грузе ему на карнизе не удержаться. Шёпотом выругавшись сквозь зубы, он тут же сотворил по обе стороны от себя пару крючьев, вбитых в камень по самые карабины, и страховочный трос, пропущенный через них и закреплённый у него на груди так, чтобы предназначенная для спасения верёвка тоже проходила через карабин и сматывалась у его пяток. Теперь можно было продолжать.

— Эй, парень! — окликнул он Хлопова.

Евсей резко вздёрнул голову и едва удержался. Пальцы левой руки сорвались с едва заметного выступа, а правая заскользила по неровной поверхности.

— Верёвка! — рявкнул Макс.

И мастеровой успел разглядеть болтавшийся прямо над ним пеньковый конец с завязанным крупным узлом. Уже почти падая, он судорожно ухватился за канат и повис над пропастью.

— Держись! — свирепо сказал Клюев. — Держись крепче! Буду тебя поднимать.

Он начал медленно вытягивать верёвку на себя, легко напрягая и расслабляя тренированные мышцы. Широкоскулое и курносое лицо Евсея постепенно приближалось, а большие серые глаза таращились на ниспосланного свыше спасителя в немом изумлении.

Гомон внизу усилился. Вероятно, преследователи совсем не обрадовались такому повороту и тоже решили форсировать события. Они выстроились в шеренгу и подняли ружья.

— Опоздали, ребята! — весело выкрикнул Макс. — Хрен вы теперь нас достанете! — И уже Хлопову, макушка которого поднялась до уровня его башмаков. — Цепляйся за меня, не бойся. Я к скале привязан.

Прозвучавший внизу залп не принёс солдатам успеха. Пули не долетели до людей у вершины. И вовсе не потому, что расстояние оказалось велико, просто Клюев не пожелал.

Когда Евсей оказался рядом с ним и прохрипел: «Благодарствую, вызволитель!», Макс ограничился лишь кивком и жестом, мол, пробирайся на площадку, здесь три шага ступить, сопроводив его словами: «Подожди меня там». Всё это произошло не потому, что он торопился, а из-за двойного потока внимания, прикованного к ним. Причём первый поток он засёк ещё в тот момент, когда только появился на карнизе, а второй образовался с приближением солдат. «Самое время разобраться, — подумал Макс, добросовестно отследив передвижение вытащенного из западни предка до безопасного места, — раньше-то недосуг было». Он опять глянул вниз и хорошенько так шевельнул кусты, где скрывались любознательные невидимки. Преследователи к этому моменту уже закончили перезаряжать ружья, и шумное сотрясение веток оказалось как нельзя более кстати. Служивые тут же сосредоточили внимание на внезапно возникшей угрозе, рассыпались и залегли за валуны, во множестве торчавшие у подножия утёса. «Хорошая выучка», — мысленно похвалил их Клюев, плавным движением рук уничтожил своё страховочное снаряжение и двинулся к притулившемуся на площадке Евсею.

Предок по-прежнему таращился на него широко распахнутыми глазами. Правда, изумление в них постепенно сменилось любопытством пополам с естественной опаской. Так ведь было отчего. Во-первых, Макс явился, аки ангел с неба, во-вторых, его одежда, с точки зрения аборигена, не лезла ни в какие ворота — он так и оставался в камуфляже, только футболку и куртку сменил, и, наконец, в-третьих, он оказался в непосредственной близости от того самого места, куда так стремился беглый мастеровой.

Добравшись до скрытой от наблюдения снизу расселины, где, собственно, и помещалась площадка, обильно покрытая белёсым мхом, Клюев присел на обломок породы и тоже уставился на Евсея. Выглядел предок неважно. Хотя по возрасту они, скорее всего, отличались мало. Исхудавшее, поцарапанное лицо, обросшее негустой, короткой бородой, сбитые пальцы босых ног, из одежды — лишь холщовая домотканая рубаха, такие же штаны да потёртый кожаный ремешок, охватывающий длинные соломенные волосы. Чувствовалось, что он много дней в бегах и питался всё это время исключительно дарами леса. Макс хмыкнул, склонился вбок и сделал вид, что нашаривает за обломком нечто, ранее туда положенное. Затем он извлёк на свет божий видавший виды мешок, известный в народе под названием «сидор», развязал горловину и стал доставать оттуда то, что едва не привело его визави в состояние голодного обморока, хотя всего-то перед ним появились: каравай чёрного хлеба, бутыль молока, заткнутая деревянной пробкой, и вяленый кусок оленины с двумя большими луковицами. Правда, хлеб и мясо благоухали так аппетитно, что понять обессиленного Хлопова было нетрудно.

— Поешь, парень, — сказал Макс, приветливо улыбаясь. У него возникло отчётливое состояние дежа вю: Кондратий очень похоже глядел на разложенное перед ним изобилие. — Укрепи силы.

Евсей зыркнул на него серыми глазищами, склонил голову в поклоне и перекрестил снедь.

— Благодарствую, добрый человек, — пробормотал он, — но не смею.

— Почему же? — искренне удивился Клюев.

— До человеческого жилья много дней пути, а ты как же будешь?

Макс видел, что он еле сдерживается.

— Обо мне не тревожься, — ответствовал он, — Я здесь живу.

— Здесь? — Хлопов беспокойно оглянулся. — Тогда откуда всё это? — Он опять уставился на пищу голодными глазами.

— То промысел божий, — не терпящим возражений тоном произнёс Клюев и ловко переключил внимание собеседника. — А вот на тебе креста я не вижу.

Евсей испуганно схватился за голую шею, не обнаружил искомого, и глаза его помертвели.

— Утерял, — жалобно прошептал он и задрожал всем телом. — Видать, когда на гору полз.

— Не твой ли? — Макс решил утешить предка и протянул к нему ладонь, с которой свисал простой оловянный крестик, свободно болтавшийся на бечёвке.

— Мой! — возликовал Хлопов и попытался облобызать руку спасителя.

— Это лишнее, — обронил Макс, оставляя крестик в пальцах собеседника и поспешно отдёргивая ладонь. — Я не священник. А ты давай, вкуси от щедрот местных.

На этот раз Евсей отказываться не стал. Он ещё раз перекрестил пищу, предварительно нацепив потерю на шею, и сразу начал есть. Боже, как он уплетал! Таких скоростей Клюев давно не видывал. Через пару минут Макс заволновался и предостерёг:

— Не торопись, парень! С голодухи сразу много нельзя. Плохо будет.

Тот сначала замер с открытым ртом, потом медленно прожевал и проглотил очередной кусок и лишь после этого с любопытством спросил:

— Почему?

— Потому, — сердито сказал Клюев. — Знаю, что говорю.

Евсей отставил пустую бутыль из-под молока, вытер руки о рубаху и смиренно замер.

— Благодарствую. — Насытившись, он уже не вздрагивал от каждой мелочи. — Кто ты, добрый человек? И что делаешь один в такой глуши? — Он опять пожирал взглядом одежду, которой суждено появиться через века.

— Я хранитель, — индифферентно сообщил Макс.

— Охранитель? — не поверил Хлопов. — Охранитель золотого камня?

— Камня, — то ли спросил, то ли подтвердил Клюев. — Того, что наверху?

— Его! — Евсей перекрестился.

— Вот что, парень, — Макс, наконец, принял решение, — ты отдохни пока. И поспать бы не мешало.

— Да я… — шевельнулся Хлопов, и глаза его закрылись.

— Вот и ладно, — усмехнулся Клюев. — Настала пора и мне выступить в роли Никиты.

Он провёл рукой перед лицом предка, и царапины стали сглаживаться и сходить на нет. Потом он долго держал правую ладонь сначала у сжатых кулаков Евсея, а позже — у содранных вдрызг ступнёй. И лишь после всего этого совершил несколько плавных движений, словно закутывая мастерового в покрывало. Постоял, склонив голову набок и оценивая плоды своих трудов, встряхнул расслабленными руками и отвернулся. Теперь он знал о Хлопове всё. Годков ему минуло всего-то двадцать три с половиною. И не с Гороблагодатских заводов переведён он был в Ижевск для освоения новых производств к вящей славе матушки-императрицы Елизаветы Петровны. Нет, граф Пётр Иванович Шувалов прислал его из столицы, где обучался будущий рудознатец и мастер ковки своему нелёгкому ремеслу и зело превзошёл сии науки. А потому назначался ему на новом месте особый статус технолога и начальника экспериментального цеха, говоря современным языком. И маячило уже перед Евсеем блестящее будущее, да не сложилось.

Приглянулась ему красавица и рукодельница Настенька, числившаяся при строительстве прачкой. И хоть тяжела была работа, девушка — хохотунья и певунья — не унывала, унаследовав от родителей нрав весёлый и общительный. Но вот беда — глаз на неё и управитель положил, впрочем, не для матримониальных дел, а исключительно забавы ради. Девушка и в сторону-то его не смотрела, молодого мастерового привечая, но управитель не отставал, домогался упорно. Ну и не стерпел Хлопов, несмотря на характер покладистый, высказал супостату всё, что о нём думал, да ещё и пригрозил — не угомонишься, мол, отошью по-другому. В общем, нашла коса на камень.

Затаил управитель злобу неистовую и, поскольку сладить с юным соперником силёнок недоставало, настрочил донос в Тайную канцелярию, где приписывал Хлопову все грехи смертные, вплоть до оскорбления в пьяном виде святого имени государыни-императрицы и злоумышлении противу графа-благодетеля. Не поверил Пётр Иванович подмётной грамоте, ведь не с чужих слов знал Евсея, но здоровье его к тому времени уже весьма пошатнулось. Не смог защитить любимца.

Грозил Хлопову не просто острог, а пытки на дыбе, да не учёл управитель прыти и авантюрного склада ума юноши. Опоздала стража, ушёл оклеветанный, пообещав напоследок Настеньке вернуться, а управителю голову открутить. В чём был, в том и ускользнул. На север двинулся, в места дикие и малодоступные, шалыми людишками облюбованные. Зато по народным преданиям где-то там скрывался таинственный золотой камень, желания исполняющий. Вот только видеть его мало кому удавалось, а уж приблизиться — и подавно. Но молодой рудознатец упорен был в намерениях своих и отступать не собирался. Так и бежал через леса, спасаясь от погони и выбирая направление одному ему ведомыми уловками.

«Ай да Евсей! — подумал Макс. — Как любовь окрыляет человека! Не убоялся ведь ни гниды-управителя, ни Тайной канцелярии». Он подошёл к кромке обрыва и глянул вниз. Выяснение отношений там продолжалось с неослабевающей энергией. Солдаты Её Императорского Величества схлестнулись с настоящими хранителями артефакта — аборигенами-идолопоклонниками. Некоторое время понаблюдав за баталией, Клюев погрузил обе воюющие стороны в глубокий сон, как перед этим своего предка, а потом зеленомундирников отправил поближе к Ижевску, а лесных обитателей подальше от утёса. На этом в битве была поставлена большая жирная точка.

Хлопова же наоборот извлёк из царства Морфея. Пробудившись, молодой знаток кузнечного дела полупал глазами, прислушиваясь к своим ощущениям, рывком встал и принялся рассматривать свои руки-ноги. Вид у него при этом сделался совершенно обалделый. Мало того что конечности оказались целы, так он ещё и благоухал чистотой, как младенец после купели.

— Святые мученики! — потрясённо прошептал он, поднимая голову. — Кто же ты, добрый человек?!

— Сказано же — хранитель, — подчёркнуто спокойно произнёс Макс.

— Значит, правда! — с пылом нетерпеливого влюблённого вскричал мастеровой. — Значит, в преданиях истина!

— Истина, истина, — ворчливо подтвердил Клюев и опять развязал горловину «сидора». — Давай-ка, оденься, как подобает.

Он потащил из мешка сначала чистую белую рубаху, за ней — кафтан, кушак и широкие штаны кремового цвета, последними — исподнее и мягкие яловые сапоги. Всё — с иголочки и в соответствии с нынешними стандартами. Евсей принял дары осторожно, проверил ткань и кожу на ощупь и лишь затем начал примерять.

— Размер подходящий, — заверил его Макс. — Можешь не сомневаться. Камень знает, что делает.

— Золотой камень, — с некоторой оторопью повторил Хлопов. — Всё, как загадано, сбудется?

— Ежели хороший человек — сбудется. А плохого он и близко не подпустит.

— Как же такое возможно?

— Тайна сия велика есть! — отчеканил Клюев. — Ты сюда шёл, верил? А вера чудеса творит! Не тяни, одевайся. Я отвернусь. Потом наверх пойдём.

— К нему?! — потрясся Евсей.

— А то куда же. Воочию убедишься и даже потрогать сможешь.

Макс повернулся на каблуках и вновь шагнул к обрыву. «А ведь мне и самому чрезвычайно любопытно, — внутренне усмехнулся он, — что же там за чудо такое…» Как ни странно, он так и не сумел на расстоянии определить характер и вид артефакта, скрывавшегося на вершине. Он только чувствовал, что тот чрезвычайно притягателен для него. Блестящая штуковина не являлась капризом природы, она имела ярко выраженное рукотворное происхождение — она «фонила», и излучение это никак не походило на естественные аномалии.

Сзади шуршал одеждой Хлопов, он всё ещё облачался, тихо посапывая и шёпотом читая молитвы. Макс рассеянно прислушивался и обозревал лесные просторы. В абсолютно прозрачном воздухе восемнадцатого века видимость была превосходной. Во все стороны, насколько хватало глаз, простиралась ажурная зелёная вуаль, укрывавшая землю. Она не выглядела ровной и однотонной, наоборот, она завораживала своими прихотливыми изгибами и неожиданными сочетаниями. Она вызывала ощущение застывшего шторма, когда изумрудные волны вздыбились, но по каким-то неведомым причинам не покатились дальше, а так и замерли на взлёте. Среди этого затвердевшего кипения изредка проглядывали верхушки скал и утёсов, то голые и безжизненные, то поросшие кустарником и даже редкими деревцами.

Клюев вдруг поймал себя на мысли, что ещё не родился Пушкин, а Екатерине Великой только предстояло создавать свой золотой век, и он зябко передёрнул плечами. Далеко же его занесло. Впрочем, ничего не попишешь, надо пройти весь путь до конца, потому что в тридцати метрах сверху находится нечто, влияющее, возможно, не только на судьбу его рода, но и на общее развитие мира, в котором он оказался. Не зря же именно сюда стремился его предок в надежде обрести сокровенное. Хотя Макс и не стал бы утверждать этого со стопроцентной уверенностью.

— Охранитель, — позвали его сзади.

Оглянувшись, Клюев с удовольствием обнаружил, что Евсей, наконец, завершил процедуру облачения и сейчас уже ничем не напоминал беглого мастерового. Теперь он походил, скорее, на зажиточного горожанина, не достигшего, разумеется, высот благосостояния, но уже твёрдо стоящего на ногах. Извлечённая из «сидора» одёжка сидела на нём ладно, но без излишней эффектности. Макс одобрительно хмыкнул и распорядился:

— А теперь наверх. Я — впереди, ты — за мной.

Он специально не стал перемещаться прямо на вершину, хотя такая идея и приходила ему в голову. Не стоило без нужды потрясать предка дешёвыми трюками. К тому же Клюев понятия не имел, можно ли вблизи артефакта использовать телепортацию. А ну как тот среагирует самым непредсказуемым образом! Поэтому Макс неторопливо пересёк площадку, обойдя посторонившегося Евсея, примерился, выискивая более удобный путь подъёма, и полез, цепляясь за выступы и трещины. Хлопов молча последовал за ним. Они карабкались минут двадцать, существенно уклонившись вправо, чтобы миновать солидное каменное ребро, не позволявшее без опасений достичь цели. К исходу этого времени Клюев, вцепившись в верхнюю кромку скального массива, подтянулся и лёг животом на довольно ровную и горизонтальную поверхность. Затем перебросил ноги через край, отжался и выпрямился. Да так и остался стоять в полной неподвижности.

Пока они взбирались, оставляя позади метр за метром, Максу никак не удавалось разглядеть загадочный предмет — он то блестел на солнце, слепя глаза, то скрывался из поля зрения. Теперь же он оказался всего лишь в десяти шагах от того места, где Клюев выбрался на макушку утёса. Это был идеальной формы конус, наискось вплавленный в камень ребром основания и направленный вершиной точно на запад. И Макс знал, что это за хреновина. Сердце ви-генератора! Преобразователь.

Бывший пилот «Примы» ожидал увидеть здесь всё что угодно, но только не это! Мысли лихорадочно скакали в голове, сменяя одна другую с умопомрачительной скоростью. Откуда?! Здесь?! Преобразователь?! В реальности, где о пакетной передаче информации понятия не имели. Или отец всё же додумался до создания прототипа? Значит, основой его установки был ви-генератор? Или что-то достаточно близкое к нему по назначению… И когда произошёл взрыв, преобразователь выбросило в далёкое прошлое. Хорошо хоть не на другую ветвь фрактала. Выходит, в лабораторном корпусе не обнаружилось обломков установки не потому, что её полностью уничтожил катаклизм, а потому, что их разбросало во времени? Ни фига себе, сюрпризец! Да возможно ли вообще такое?! И почему преобразователь продолжает сифонить? Один. Без подпитки. Что за мистика?! И что это за техника, которую нельзя выключить? А если всё-таки найдётся способ выключить, что произойдёт тогда? Полный сумбур и полная неизвестность! Ладно, оставляем пока всё как есть.

Макс сосредоточился, выбрался из оцепенения и глянул на своего спутника. Тот стоял рядом с ним на коленях, и лицо его светилось благоговением. Ну ещё бы! Добрался до святая святых — золотого камня, воплощавшего мечты. Сейчас как возжелает стать императором российским или его первым министром — и что будем делать? Объяснять, что скромнее надо быть?

Клюев прислушался. Бессвязное бормотание, как ему вначале показалось, обрело вполне различимое содержание. И вовсе он не стремился к недостижимому. Его запросы выглядели совсем непритязательно. Евсея не интересовали блеск и мишура столицы, а также власть и почести, связанные с высоким положением, он хотел заполучить в жёны Настеньку, которая и без того души в нём не чаяла, и обрести независимость где-нибудь в родных краях, в Новгороде или неподалёку от него, на берегу Ильмень-озера. Макс не усматривал никаких препятствий для исполнения подобных желаний.

Он сделал один шаг, потом второй. Осторожно приблизился к блистающему конусу и вытянул руку, пытаясь определить, в чём причина активности преобразователя. Собственно, сказать, что тот работал, было нельзя. Но и утверждать обратное — тоже. Сердечник ви-генератора просто завис в режиме ожидания. И находился в таком состоянии — судя по легендам — уже много лет. Что ж, это снимало часть проблем. Клюев коснулся ладонью его поверхности, изготовленной из бериллиевой бронзы и покрытой монокулярной плёнкой, огладил от острой вершины до выступавшего из камня основания, прислушался к своим ощущениям и решил, что прямой и непосредственной угрозы преобразователь не представлял. И всё же он как-то влиял на судьбу рода, и по этой тривиальной причине его следовало отсюда убрать. Куда-нибудь подальше. За пределы Земли. Не выключая и не разрушая. А потом уж на досуге подумать, что делать дальше.

— Подойди сюда, — позвал Макс, оборачиваясь к Хлопову.

Евсей нерешительно поднялся с колен и медленно — очень медленно, с большой опаской и как-то боком — стал подбираться к конусу. Когда он оказался совсем рядом, Клюев взял его за руку и, преодолевая инстинктивное сопротивление мастерового, притянул его поближе.

— Возложи ладонь, — властно распорядился экс-пилот «Примы». — Постарайся успокоиться.

Хлопов повиновался.

— Что чувствуешь? — обронил Макс некоторое время спустя, когда его спутник перестал нервно вздрагивать и бормотать молитвы.

— Холодный. — Евсей перевёл на Клюева вопрошающий взгляд.

— Больше ничего?

— Нет.

— Камень допустил тебя. — Макс постарался, чтобы голос его звучал веско. — И желанья твои исполнятся. Теперь спускайся вниз. Туда, где осталась моя сума. Жди меня там.

Мастеровой отдёрнул руку от преобразователя, кивнул и, не спуская глаз с конуса, попятился.

— Иди, как положено, — разрешил Клюев. — Иначе шею свернёшь.

— Слушаю, охранитель. — Евсей отвесил земной поклон, развернулся и в несколько быстрых шагов оказался на краю площадки. — Как долго ждать тебя? — Он опять впился в Макса серыми глазищами.

— Я должен выслушать волю камня. — Экс-пилот уже не смотрел в сторону предка. — Это не займёт много времени. Иди.

Когда соломенная макушка Хлопова скрылась за скальной кромкой, Макс ещё некоторое время стоял неподвижно, собираясь с мыслями и сосредотачиваясь на предстоящем деянии. Потом очень отчётливо представил себе кольцо Сатурна. Даже не представил, а вполне ясно увидел его фрагмент. Ледяные и каменные обломки плотным роем текли на фоне серовато-голубой атмосферы планеты, изредка поблёскивая изломанными гранями, наползая друг на друга и сталкиваясь в безмолвном хаотичном перемещении. «Самое подходящее место для сердечника, — решил Клюев. — В этом диком скоплении он затеряется, как иголка в стоге сена». Он вытянул ладони, как бы охватывая ими конус, но тем не менее не прикасаясь к нему, и мгновенным волевым импульсом послал преобразователь в самую середину роя. На скальной поверхности остался лишь гладкий отпечаток плоского основания и полукруглый сегмент боковины.

Следующим движением Макс сотворил точно такой же конус и водворил его на место предшественника, не преминув вплавить поглубже и тем самым закрепить попрочнее. Дубликат почти ничем не отличался от оригинала, но состоял из монолитного куска чистого золота. Вот так-то лучше будет! Клюев удовлетворённо потёр руки и присел рядом, опершись спиной о естественный постамент. И идолопоклонники внакладе не останутся, и местный антураж сохранится в неприкосновенности. Теперь следовало подумать о том, как поступить дальше.

Не вызывало сомнений, что загаданное предком надо исполнить, иначе он опять умудрится вляпаться в неприятности. С него станется! Наверняка попытается и суженую умыкнуть, и вражине-управителю голову открутить. Как и обещал. Он ведь теперь заручился поддержкой камня, а это, с его точки зрения, дорогого стоит. Так что придётся соответствовать и изображать из себя исполнителя воли золотого конуса. И сопроводить Евсея до самого Новгорода во избежание эксцессов. Разумеется, путь надо сократить, скажем, перемещением в несколько этапов, но сделать это так, чтобы не возникло лишних вопросов. Клюев глянул, где находится его подопечный, убедился, что тот уже близок к завершению спуска — до знакомой площадки оставалось метров пять, — поднялся, отряхиваясь, и тоже двинулся к тому месту, где они выбрались на вершину.

Через пятнадцать минут он уже ступил на поросшую мхом поверхность. Хлопов смирно сидел на краю их удобного пристанища, свесив ноги вниз, и с изрядным любопытством разглядывал пасущихся у подножия утёса коней, сотворённых Максом во время нисхождения. Услышав за спиной шорох, он оглянулся и выпалил:

— Охранитель, я вижу лошадей, но не вижу солдат. То воля камня?

— Ты догадлив, — буркнул Клюев, наклоняясь над брошенным «сидором» и извлекая из него внушительный моток верёвки. Его вполне устраивала такая интерпретация — все чудеса можно было валить на конус. — Властелин судьбы благоволит тебе.

Макс осмотрел площадку, выбирая наиболее подходящее место для закрепления верёвки, остановился на выступе, напоминавшем заклёпку великанского размера, обвязал вокруг его основания конец мотка, подёргал, проверяя прочность узлов, и начал стравливать остальное вниз, неспешно освобождая кольцо за кольцом.

— Пойдёшь первым, — сказал он Хлопову, — и без лишней резвости. Нам теперь торопиться некуда.

Евсей молча кивнул, ухватился за верёвку и перевалился через край скалы. Только камешки посыпались. Ещё раз проверив натяжение и крепость узлов, Клюев выглянул за кромку. Мастеровой, шустро перебирая руками и отталкиваясь ногами от каменной стенки, удалялся, сохраняя неплохой темп.

— Вот же торопыга! — одобрительно проворчал экс-пилот и стал дожидаться, пока Хлопов не доберётся до самого низа.

Не прошло и трёх минут, как его подопечный уже стоял у подножия утёса и махал ему рукой, мол, всё в порядке, я на месте. Тогда и Макс, устранив все следы пребывания, в том числе и «сидор», ухватил верёвку покрепче и перебросил ноги через край площадки. Спуск вниз оказался не в пример приятнее, чем восхождение. Скальная стена утекала вверх, шершавая верёвка неплохо препятствовала скольжению рук, а ноги сами находили точки опоры. И никакого лифта не нужно, рассеянно думал Клюев, посматривая на приближавшуюся землю, совсем как в детстве, когда в Тарзана играли. Правда, тогда верёвки были пожиже, а деревья, естественно, с утёсами и сравнивать нечего. Вскоре его ступни тоже коснулись каменного крошева у подножия, и он опять очутился рядом с предком, улыбавшимся во все тридцать два зуба.

— Позволь спросить, охранитель, — тут же заговорил Хлопов, — кем ты был раньше? Ведь не всю жизнь ты провёл у камня.

— Откуда такой интерес? — Макс начал отряхиваться. — Или тоже решил в здешних местах поселиться?

— Не-е-ет! — Предок энергично замотал головой. — Сокровенное может лишь раз исполниться. А проводить время в молитвах и благочестивых чаяниях — не мой удел. Я — мастеровой и зело привык работать руками.

— Ну а я — бывший офицер. Раньше служил Отечеству.

— Отчего же перестал? Опала приключилась?

— Нет, Евсей, тому другие причины.

— Узнал, как рекут меня? — изумился предок. — Камень поведал?

— Всё от него! — Макс воздел к небу многозначительный перст. — Но не каждому даётся. Мне дозволено было, и теперь служу я ему верой и правдой.

— Что же теперь? — спросил Хлопов. Вероятно, он решил больше не касаться щекотливой темы, а лучше вызнать, каковы виды на ближайшее будущее.

— Вернёмся на реку Иж за твоей суженой, — успокоил его Макс. — Ты конями пока займись, а я переоденусь. Негоже среди людей в лесном наряде показываться.

И он направился в ближайшие заросли, попутно не забывая поминать добрым словом Никиту, давшего в своё время их компании несколько уроков верховой езды. На первом же занятии, отвечая недоумённому Варчуку, мастер-наставник объяснил: «Да, ты прав, Олег, это умение может вам никогда не пригодится. И всё же не отказывайтесь. Попробуйте понять то состояние, которое испытывает всадник, сливаясь в скачке с конём. Почувствуйте силу и эластичность его мышц, его стремление обогнать соперника, почувствуйте свист ветра в ушах и полёт сквозь тугую пелену воздуха, ощутите восторг наших предков, впервые усмиривших диких лошадей. И запомните навсегда: конь — не средство передвижения, а друг и соратник». Хорош бы он сейчас был без этих уроков. Евсей сразу заподозрил бы неладное. Что это за офицер, не обученный верховой езде?

Раздвинув кусты, Макс отыскал еле заметную тропинку, вытоптанную, вероятно, многочисленными ногами аборигенов-идолопоклонников, пробрался по ней до ближайшей поляны и присел на траву, привычно переключаясь на чтение информации. Усвоив всё, что надо, он тут же сотворил себе подходящий костюм, скинул камуфляж и начал неспешно облачаться в новое обмундирование. Сначала натянул красные штаны и камзол того же цвета, затем васильковый кафтан с красными же воротником, обшлагами и подбоем. Последними надел сапоги и шляпу с золотым галуном. Теперь он выглядел типичным представителем лейб-гвардии Конного полка и состоял под непосредственным началом государыни-императрицы Елизаветы Петровны. Остались сущие мелочи, которыми Клюев тоже пренебрегать не стал. Он нацепил на себя поясную портупею с палашом и заткнул за неё два пистолета. Задумался. В его руках появились пара свитков, первый — охранная грамота для Хлопова, второй — рескрипт, наделявший его подателя особыми полномочиями вплоть до права казнить или миловать. На обоих свитках, натурально, стояла собственноручная подпись императрицы. Клюев перечитал текст, слегка подкорректировал его в сомнительных местах и с довольным видом свернул в трубочку. Алую попону с двойным золотым окаемом Макс тоже аккуратно свернул и сунул подмышку.

Таким он и предстал перед разинувшим рот Хлоповым. Справившись с оторопью, Евсей отвесил низкий поклон.

— Не ведал я, охранитель, — растерянно молвил он, — что полковником у тебя сама Елизавета Петровна.

Экс-пилот поощрительно похлопал его по плечу и подошёл к коню, что оказался поближе. Собственно, оба скакуна смотрелись отменно, и выбор какого-либо из них представлял собой непростую задачу. Макс расправил попону и накинул её на круп приглянувшемуся жеребцу. Тот коротко дёрнул головой и скосил на него карий глаз.

— Молодец! — сказал Клюев. — Признал хозяина.

— То-то я гляжу, лошадки больно ладные, — послышался сзади голос Хлопова. — А они, значит, из самих императорских конюшен. Велика сила камня!

— Отставить разговоры! — гаркнул Макс. — В дороге наболтаемся. А сейчас — в седло и на юг! Время больше не терпит.

Он поставил ногу в стремя и одним махом взлетел на коня. Евсей последовал его примеру, правда, не так лихо. Чувствовалось, что верхом он ездил, но давно и лишь по случаю. Они разом тронули поводья, и жеребцы, смирившись с седоками и коротко постукивая копытами, углубились в лес. Шли кони уверенно и спокойно, видимо, не впервой им было пробираться лесными тропами. Настоящие кони, боевые, привычные и к тяготам походной жизни, и к твёрдой руке всадника, и к преодолению препятствий.

— Как будем девоньку мою вызволять? — спросил Евсей, поравнявшись на очередной поляне с Клюевым. — В заводе шестеро солдат с командирами рабочего люда человек пятьдесят.

— Моя забота. — Макс не захотел раньше времени открывать карты. — А солдат не бойся. Вреда они нам не причинят.

Так и ехали, переговариваясь и рассматривая окрестности. В бегах-то Хлопову не до красот приходилось, лишь под ноги успевал смотреть да от веток уворачиваться. Зато сейчас он сполна возмещал потери. И Клюев всё больше убеждался, что предок его — не простой, хоть и обученный мастеровой восемнадцатого века, а человек творческий, склонный к неожиданным выводам и тонким наблюдениям, не только взирающий на мир широко распахнутыми глазами, но и вбирающий в себя всё его великолепие и разнообразие.

— Смотри, охранитель, — воскликнул он, когда они вспугнули стайку лесных синиц-хохлаток, сколь мала сия пичужка, но как отточен и выверен её полёт. Вишь, как крылышки трепещут. Человек, даже если он сделает крылья, взлететь не сможет. Так быстро махать руками ему не дано.

— Зато человек может парить на неподвижных крыльях, — заметил Макс. — Но они должны быть очень лёгкими и жёсткими.

Задумался Хлопов, замолчал, глядя на небо. А потом и выдал:

— Есть другой способ подняться в воздух. Видел ли ты, охранитель, как струится над горном горячий воздух? И если попадает в тот поток мелкая соломинка, она тоже взлетает вверх. Чудится мне, что можно обойтись и без крыльев.

Макс воззрился на своего спутника с нескрываемым интересом — идея монгольфьера осенила Евсея гораздо раньше знаменитых братьев — впрочем, отвечать ничего не стал. Пусть себе переваривает потихоньку. В эпоху всесилия церкви такие мысли могли стоить головы.

Ближе к вечеру Клюев решил существенно сократить путь и переместиться вплотную к строящемуся заводу. Улучив подходящий момент — Евсея как раз слегка сморило после пережитых волнений — он разом покрыл оставшиеся километры.

— Не спи, мастеровой, — бодро рыкнул Макс. — Подъезжаем.

— Как? — встрепенулся Хлопов. — Уже?

— А ты что думал? — Экс-пилот всем своим обликом выражал полную невозмутимость. — Это тебе не босиком по лесу скакать, петляя, словно заяц.

— И всё же, — в голосе Евсея сквозило неприкрытое удивление, — даже для верхового путь неблизкий. Как же мы это?

— Ты не учёл, что воля камня сокращает дороги к цели.

— В самом деле? — Хлопов озадачился ещё больше. — Ты считаешь, что расстояния можно сократить?

— Я это вижу, — сухо сказал Клюев. — И ты это видишь. Вон уже плотина показалась.

Время от времени предок ставил его в тупик. Неистовая вера в чудо сочеталась в нём с поражающими воображение материализмом и практицизмом. И он только что явил один из примеров. Тяжко придётся ему в будущем, но тут уж Макс ничего поделать не мог. Не опекать же его, в самом деле, до конца жизни. Оставалось только надеяться, что с возрастом все противоречия постепенно сгладятся. Да и женитьба должна была прибавить степенности.

Между тем плотина приблизилась. Оказалась она довольно величественным сооружением. Разумеется, для восемнадцатого века. Восьми метров в высоту. И в ширину порядочно. Она ещё не перекрывала реку — строительство продолжалось — и мастеровые сновали по ней, как муравьи перед ненастьем, что-то волокли, что-то приколачивали, что-то переделывали заново. Задерживаться возле неё путники не стали — Хлопов в прошлом насмотрелся, а Макса эта суета не привлекала, не для того он здесь объявился. Кони шли размеренным шагом, и вскоре деревянный шедевр инженерной мысли остался позади, а перед всадниками раскинулась территория завода. Большой её назвать язык не поворачивался. Располагались на ней три цеха, два десятка изб, лесопилка да здание заводоуправления, к которому, собственно, и направлялись Клюев с Евсеем.

У высокого крыльца уныло сидели шестеро солдат, курили самокрутки, вяло переговаривались, двое чистили ружья. Чувствовалось, что они ещё не отошли после бесславной экспедиции к утёсу, а уж скоротечное окончание её и вовсе их добило. Увидев своих загонщиков, Хлопов подобрался, поскучнел лицом, но потом, видимо, сообразил, что их тут быть никак не должно, и начал приставать к Максу с вопросами.

— Скажи, охранитель, те ли это солдаты, что гнались за мной?

— Они самые. — Клюев не смог сдержать ухмылки.

— Как же они тут оказались быстрее нас?

— Камень не допустил их присутствия вблизи себя.

— Не хочешь ли ты сказать, что он их доставил обратно?

— Он их вышвырнул.

— И они поджидают нас здесь?

— Вряд ли. Скорее уж, чистят пёрышки после взбучки.

— Они нас не схватят?

— Схватят?! — возмутился Макс. — Офицера лейб-гвардии Конного полка? Думай, что говоришь!

— И то верно. — Хлопов втянул голову в плечи. — Не серчай, охранитель.

Солдаты, заметив приближающегося гвардейца Её Императорского Величества, вскочили и резво построились. Сам же возмутитель спокойствия, глянув свысока, гаркнул:

— Кто командир?

Крайний правый не успел открыть рот, как на крыльцо выскочил унтер-офицер, поспешно нахлобучивая мятую чёрную шапку, и скороговоркой выпалил:

— Капрал Григорий Киселёв. Особая рота четвёртого мушкетёрского полка Обсервационного корпуса. Послан с поручением…

Пока он представлялся, из распахнутых дверей заводоуправления вышел ещё один персонаж. По его физиономии, одутловатой и высокомерной, Макс сразу понял, что это и есть главный обидчик Евсея — управитель. По-барски оглядев прибывших — ну ещё бы, поставлен на хозяйство самим графом Петром Иванычем Шуваловым — он тут же сосредоточился на Хлопове.

— Что смотришь? — вельможно пророкотал он капралу. — Хватай его. Это же беглый лиходей!

Григорий Киселёв замялся. С одной стороны, человека, на которого указывал управитель, следовало немедленно взять под стражу, а с другой — он прибыл вместе с гвардейским офицером. Макс его прекрасно понимал, но нисколько не сочувствовал. Наоборот, он оттеснил капрала грудью коня, подъехал вплотную к крыльцу и, надменно выпятив подбородок, процедил местному князьку:

— Эй, любезный, прежде чем рот раскрывать, поинтересуйся, кто перед тобой.

Спеси у заводчика поубавилось, но он по-прежнему смотрел вызывающе, и Клюев решил его окончательно укоротить. Нарочито медленно расстегнув верхние пуговицы кафтана, он извлёк императорский рескрипт и небрежно сунул его капралу:

— Читай!

Тот развернул свиток, впился в текст глазами и придушенным голосом начал:

— Податель сего, капитан лейб-гвардии Конного полка…

Когда он закончил, с лица управителя сошли все краски.

— Понял теперь, где твоё место? — спросил Макс, добавив голосу лютости. — Велю, тебя первого в кандалы закуют. — Показательные выступления Никиты в Зоне не прошли даром.

— Не признал, ваше высокоблагородие! — убито залепетал управитель. — Люди вашего ранга без свиты не путешествуют.

— Не твоего ума дело! — оборвал его Клюев. — Может, ты и добрый инженер, а человечишка — дерьмо! Подмётную грамоту к выгоде своей сочинил.

— Не вели казнить, милостивец! — запричитал управитель. — Дай слово молвить.

— Лишаю тебя такой привилегии, ибо слова твои лживы. — И уже капралу: — Предмет раздора — прачку Настю — сюда доставить.

Командир сделал знак солдатам, и те ринулись выполнять приказ. У заводоуправления воцарилась мёртвая тишина, лишь кони рыли копытами землю, да издалека слышались шумы строительства.

Не прошло и десяти минут, как обмершую от испуга девушку поставили пред очи Клюева. Он осмотрел её придирчивым взглядом — лицо показалось странно знакомым, но вспоминать времени не было — и вынес вердикт:

— Хороша девка!

Затем повернулся к Хлопову.

— Забирай невесту, Евсей. И больше не отдавай никому.

Проследив, как предок помогает возлюбленной забраться на круп коня, Макс вновь обратился к капралу, умышленно игнорируя управителя:

— Останетесь здесь до особого распоряжения. С этого, — он, не поворачивая головы, ткнул пальцем в управителя, — глаз не спускать. Мы же выезжаем немедля. У государыни нашей, Елизаветы Петровны, ещё много поручений.

— Виват! — рявкнули солдаты.

Клюев одобрительно кивнул, развернул коня и негромко бросил Хлопову:

— За мной.

Жеребцы взяли с места, только пыль заклубилась под копытами. Вскоре завод на реке Иж пропал из виду. Путники скакали вдоль реки, пока не сгустились сумерки. Когда первые звёзды появились на темнеющем небе, Макс скомандовал привал. Расположились прямо у воды, споро расседлав коней и отпустив их на выпас.

— Соберите-ка хворосту, милые, — распорядился Клюев, хотя и предполагал, что быстрого выполнения не дождётся. До сухих ли веток, если любимая рядом. Просто другого повода удалить от себя воркующую парочку он не нашёл.

Когда Евсей с Настей скрылись за прибрежными кустами, Макс, не торопясь, набрал полную охапку сучьев, вынул из седельной сумки флакончик с горючей жидкостью, плеснул на сложенную кучу и щёлкнул зажигалкой. Костёр запылал моментально. Пламя взметнулось вверх, рассыпая багряные искры, и сразу стало уютно и тепло. Вечерняя сырость отступила куда-то за пределы освещённого круга, комаров Клюев отогнал лёгким усилием воли, а ночные мотыльки пропали сами собой. Он опять сидел у костра, только вместо обстоятельного рассказа Кондратия и вздохов Зоны, рядом журчала речная вода, да фыркали поодаль кони, уминая сочную луговую траву.

Молодые вернулись минут через сорок, притащили с собой ещё хвороста, незамедлительно отправленного в костёр, и чинно уселись по другую сторону пламени, рядом со скатёркой, на которой Макс соорудил незатейливый ужин. К еде они долго не притрагивались, пока Клюев совсем не взбеленился и не пообещал надрать уши, невзирая на пол и романтическое настроение. Лишь тогда приступили к трапезе, сначала деликатно и с оглядкой, а потом уже не обращая внимания на условности. Изголодались ребята. Экс-пилот смотрел, как они уплетают нарезанный толстыми ломтями копчёный окорок, декорированный зелёными перьями лука пополам с укропом, и умилялся. Кончились их неволя и каторжный труд, впереди их ждало счастливое будущее. Во всяком случае, Макс на это очень надеялся.

Насытившись, Евсей с Настей долго рассыпались в благодарностях, и разговор как-то незаметно свернул в привычное русло.

— Скажи, охранитель, — спросил Хлопов, блестя из-за костра любопытными глазами, — сколько дней пути до Новгорода?

— Завтра там будем, — заверил его Макс.

— Опять камень поможет?

— Он выполняет то, что ты пожелал.

Настя слушала молча и удивления не выказывала, очевидно, суженый за время недолгой отлучки посвятил её во все тонкости. Она лишь подрагивала длиннющими ресницами и переводила взгляд с Евсея на Клюева и обратно.

— Можно ли рассказывать о камне?

Макс пожал плечами и укоризненно посмотрел на Хлопова.

— Если не хочешь прослыть умалишённым, воздержись, — обронил он. — Кроме того, люди попадаются всякие, среди них немало злых и завистливых. Ты имел возможность убедиться в этом. Тайная канцелярия тоже не прочь заполучить загадочные предметы.

— Я понял, охранитель. — Евсей опустил голову. — Я ни с кем не стану делиться секретом камня.

— Вот и правильно, — проворчал Клюев. — И без вас найдутся охотники почесать языками…

Беседа вскоре иссякла по вполне естественным причинам — Настя привалилась к суженому и закрыла глаза, Хлопов тоже клевал носом. Макс посоветовал им не валять дурака и выспаться перед дальней дорогой. Предложение было принято незамедлительно, и вскоре влюблённая парочка уже безмятежно посапывала, пригревшись у догорающего костра. А Клюев, глядя на прикорнувшую Настю, наконец-то вспомнил, где видел это лицо. В своём полубреду после ранения, когда Никита тащил его на себе, пробираясь сквозь руины лаборатории. Его мама как две капли воды походила на свою пра-пра— и так далее бабку. Сильны, однако, настенькины гены! Экс-пилот провёл остаток ночи в раздумьях касательно следующего этапа своей эпопеи.

Едва взошло солнце, он растолкал молодых. Умывшись и перекусив остатками вчерашнего ужина, троица двинулась в путь. Макс ехал впереди, и за его спиной, ни на минуту не стихая, звучало весёлое щебетание. Через пару часов экс-пилот переместил всю группу к Новгороду. Остановившись в виду внешнего оборонительного пояса Софийской стороны, недалеко от Людина конца, он развернул коня к своим спутникам, спрыгнул наземь и произнёс прочувствованную речь, суть которой сводилась к избитым истинам: живите долго и счастливо и нарожайте побольше детишек. Свои слова он подкрепил увесистым кожаным мешочком с золотыми империалами, охранной грамотой императрицы и жеребцом, перешедшим в полную собственность Насти. Евсей тоже спешился и в своей обычной манере отвесил Клюеву земной поклон.

— Спасибо тебе, охранитель. — В глазах парня стояли слёзы. — Мы никогда не забудем твоей доброты. Свидимся ли ещё когда-нибудь?

— Неисповедимы пути Господни, — ответил Макс. — Всё возможно.

— Мы так и не услышали твоё имя, — робко сказала девушка. — Не назовёшь ли?

— Родители нарекли меня Вениамином. Прощайте.

— Мы всегда будем помнить тебя.

Клюев повернулся и пошёл к лесным зарослям, а спасённый им предок обнял любимую за плечи, и они провожали его взглядами до тех пор, пока он не скрылся из виду.