Иннокентий

Глава 22 Отстоим завоевания Октября!

Иннокентий в своем детстве не застал этот знаковый для советских людей праздник. Один из двух, когда проводились так называемые Демонстрации. То есть народ по всему необъятному СССР в обязательном порядке загоняли в стройные колонны трудящихся, что проходили затем по улицам и площадям великой страны Советов, приветствуя стоящих на трибуне «небожителей».

Если в мае пройтись под весенним солнышком было отчасти даже весело, то в холодный и дождливый ноябрь спасал лишь внутряной «сугрев». И непонятно почему, но с самого утра Иннокентий был наполнен хорошим настроением. То ли виной тому была бравурная музыка, звучащая спозаранку из громкоговорителей. То ли радостный настрой соседей по общаге, дружной собиравшихся на праздничное шествие. То тут, то там слышались хлопки дверей, возбужденные разговоры. Занимались друг у друга утюги, галстуки и даже ботинки.

С кухни потянулись вкусные запахи. Народ заранее готовился к праздничному банкету, что начнется сразу после демонстрации. Кто-то уже начал праздновать с вечера и сейчас с мрачноватой решимостью похмелялся пивом. Кеша глянул на наручные часы, подарок от областного МВД, и мухой нырнул в освободившуюся оказией ванну. Помыться, побриться, надеть чистую рубашку, подобрать галстук. Ага, еще зарядить две пленки! Для этого не стоило занимать санузел. Какая-нибудь зараза обязательно не вовремя включит свет. Пригодится «темный мешок», взятый из фотосалона.

Скептически оглядев себя в вестибюле в большое зеркало, Васечкин вздохнул. Одежонка из промтоварного магазина не радовала. Серые невзрачные брюки, кондовые полусапожки. Пальто ему от щедрот своих отдал Никодимыч. Пусть и старое, но зато стильное. Настоящее ретро! К нему бы еще шляпу в стиль да брюки дудочкой. Пора бы уже о себе любимом позаботиться! Тем более что и деньги в кармане появились. Не зря же он пашет второй месяц как проклятый! Хорошо хоть тело Васечкина крепкое и выносливое. Вырос парень на экологически чистых деревенских харчах. Ох, не голодали советские колхозники.

Но об этом потом! На улице его встречает бодрый северо-западный ветерок. Васечкин запахивает крепче ворот пальто и, придерживая на весу небольшой кофр с фотоаппаратурой, несется напрямки к главной площади города. Гремят марши, какие-то революционные, пропахшие нафталином песни. Но на душе все равно радостно.

Разновозрастный народ спешит или на демонстрацию, или на площадь, понаблюдать за процессом. В глаза бросается обилие всевозможного кумача. Флаги на зданиях, ленты, растяжки, плакаты, транспаранты. Красные гвоздики в петлицах или руках людей, маленькие флажки и шарики у детей. И над всем этим летит праздник. Нет, не так — Праздник!

«А ведь пробило! Как они умудряются столько десятилетий сохранить дух торжества? Мы в будущем это напрочь утратили!»

Но настроение настроением, а работать надо! Благодаря протекции Светланы Михайловны Иннокентий сегодня в первый раз будет участвовать в политически важном мероприятии. Ну а если перевести на русский язык — то снимет праздничный репортаж для местной комсомольской газетки в качестве внештатного корреспондента. Сверху одобрено, так что теряться не стоит. Корочки греют душу в кармане и дают пропуск в большой мир.

Васечкин уверенно направляется к трибуне, где на подходе его останавливает милицейский офицер:

— Вы куда, товарищ?

— Я от газеты «Молодежный Заволжск».

Иннокентий важно показывает на кофр, тянет руку во внутренний карман, но милиционер кивает:

— Опаздываете. Ваши уже все там. Проходите, не мешайте!

«И это все?»

Ни проверки документов, ни личного обыска и прозвонки мудреными аппаратами! Страна непуганых идиотов, или здесь еще нет нужды опасаться разного нехорошего вроде террористов или бандитов? Хотя Герман рассказывал, что именно таким образом дед настоящего Васечкина пролезал везде, где хотел. Повесил камеру на шею и проходи с важным видом через милицейское оцепление! Надо же…

Около трибуны уже прохаживались несколько человек с фотоаппаратами и копошились телевизионщики с области. Только вместо телекамеры на плече крепкого мужичка топорщилась кинокамера. Васечкин даже не знал, что репортажи в этом времени снимали именно на них и с интересом наблюдал за их действиями.

— Иннокентий, привет! — протянувший руку долговязый пожилой мужчина тут же снял подозрения у остальных «причастных». — Это протеже Брагина.

Фотокоры покивали в ответ и занялись своими делами, копаясь в аппаратуре. Ничего нового. Пусть сначала парень покажет себя в деле, а потом уже будет более близкое знакомство. Васечкин также решил не теряться и открыл кофр из добротной кожи. А то в самом деле неудобно. Пришел фотографировать, а фотоаппарат даже не достал.

— Вот здесь они будут стоять. А отсюда удобней снимать демонстрантов.

Лев Борисович Мещерский являлся патриархом местной журналистики, выполняя в городской газете сразу несколько функций. Редактора новостного отдела, корреспондента и фоторепортера. Он знал деда Васечкина, поэтому безо всяких политесов взял его под крыло.

— А где будут стоять комсомольцы?

— Слева. Ты от них?

— Да.

— Тогда делай общий план трибуны и крупно выдели секретаря горкома. Есть телевик? Среди демонстрантов лови в первую очередь транспаранты учебных заведений.

— Понял, спасибо.

— Спасибо не булькает, — засмеялся Мещерский и кивнул в сторону своего оттопыренного кармана.

— Лев Борисович, я еще не фигура такого масштаба, чтобы принимать на работе.

— Ну и правильно! Включайтесь, молодой человек, начальство на подходе.

Васечкин сделал вид, что примеряется и наводит резкость. Щелкать проходные кадры он вовсе не собирался. Пленка куплена за собственные средства, а не казенная. Так что будем экономить. Он минут двадцать смотрел, как работают остальные фотокоры, сделал несколько общих кадров площади с идущими демонстрантами. Сначала проходили работники важнейших предприятий Заволжска. Затем обратил внимание не трибуну. В момент разрыва между колоннами он наглым образом выскочил перед трибуной, сделав несколько кадров.

Этим он точно обратил на себя внимание. Городское начальство тут же выпрямилось, выдавив из себя улыбки. Улыбнулся и милицейский капитан, затем снисходительно покачав головой. Но Кеше было все равно. Кадр сделан! Сейчас осталось поменять штатный объектив на телевик и снять крупным планом комсомольское начальство. Он заметил среди него Светлану. Та ободряюще улыбнулась Кеше, и тут же ее лицо снова стало серьезным. Она стояла рядом с Семёном Семеновичем. Шпаков был целым главой отдела, вторым человеком в горкоме партии.

А Светик хитрая лиса. Это вам не простушки Лариска и Тамара. Но все равно по-своему несчастная баба. Разница в десять лет делала их мезальянс еще более противоречивым. Так что у блондинки было два пути — искать себе ответственного одинокого товарища в возрасте или втихаря баловаться с молодыми да ранними. Не позавидуешь. Но пока Иннокентия их отношения устраивали. Есть куда выпустить пар, выспаться в комфортном месте, получить готовый завтрак. И мозг не выносит. Да и в постели Светик была чудо, как хороша. Мысль о предстоящем вечере взволновали молодого человека, и он чуть не пропустил нужный кадр.

«Так, а это у нас что?»

Шпаков перехватил Кешин взгляд и молча кивает на группу стоящих рядом с ним важно выглядевших товарищей. Васечкин понятливо кивает и наводит фотоаппарат. Семен Семенычу нужен этот кадр? Сделаем! От Светланы Кеша знал, что Шпаков в их провинциальном городке временно, и имеет связи, с которыми можно вернуться обратно в «синекуру». Сюда его сослали то ли для отбывания партийной повинности, то ли за некие шалости. Так или иначе, но ответственный работник горкома выделялся среди остальных некоторым лоском и образованностью.

Иннокентий скосил взгляд на журналистскую братию. Они уже расслабились. Кто-то поблескивал глазками, приняв «сугрев» на грудь. Было все-таки довольно холодно. Жесткий ветер бил в лицо, временами вырывая воздушные шарики из ручек детишек. Кешу пока спасало пальто с дополнительной подкладкой. Фирменный секрет Брагина.

Основные колонны демонстрантов уже прошли. На трибуне народ также застыл в ожидании. Телевизионщики отвалили, гремя штативами. Гремела бравурная музыка, кто-то кидал в толпу речевки. Раздавался нестройный приветственный гул демонстрантов. А Васечкин полностью погрузился в атмосферу праздника. Даже было неважно, чье имя он несет. Ленин, Сталин, Брежнев. Людям просто хотелось веселья и отдохновения. А тут заодно и выходной день. Будет еще вроде 5 декабря в день конституции.

«Вот так вот. Ты понемногу погружаешься в этот мир? И что дальше?»

Мысль была довольно необычна, и Кеша чуть не пропустил проходивших мимо студентов техникума. Впереди шли дюжие парни, что держали в руках транспаранты и флаги. Они были так горды собой! Кеша же зацепился взглядом за несколько симпатичных учениц, улыбнувшись им во все тридцать три. Девчонки засмеялись, помахав ему флажками. Васечкин тут же вскинул фотоаппарат и щелкнул несколько снимков.

Пригодятся для архива. Мещерский первым делом ему об этом рассказал. У каждого городского фотокорреспондента должен быть собственный фотоархив. Подобный есть и в редакциях. Но им чаще всего заведуют разные люди. Фотографии могут потеряться, испортиться или просто не понравится редактору из-за плохой печати. А тут появляешься ты с архивной пленкой, на которой отмечено нужное название и спасаешь номер.

Такое обычно запоминают, и твоя репутация поднимается на небывалую высоту. Потому что ты останешься для редактора тем, на кого можно положиться, и кто выручит в трудную минуту. Судьба внештатника — быть посланным далеко и срочно. Но это какая-никакая, но известность и энное количество честно заработанных денег. К такому типу заработка никто не прицепится. Он почетен и вполне уважаем и в обществе, и в бухгалтерии. С него платится налог. Так что здесь все чисто. В отличие от свадебных халтур, где до тебя могут докопаться люди с «холодной головой» и незамутненными глазами.

Все! Идут последние колонны малозначащих предприятий. С трибуны уже спускаются, милиция вышла на площадь, окидывая её цепким взглядом. Никто не потерялся? Бывает, что некоторые несознательные личности так излишне набираются, что потом ныкаются по углам. А это неправильно! Не может советский человек в такой праздник валяться пьяным где попало.

— Иннокентий!

Васечкин оборачивается.

— Семен Семенович.

Шпаков отчего-то весел, смотрит доброжелательно.

— Можно тебя попросить кое, о чем?

— Слушаю.

Хоть его сюда и пригласила Светлана, но отказывать партийному боссу негоже.

— Тут такое дело, Иннокентий. Вот нравится мне твое имя, — Семен Семенович широко улыбнулся. — К нам важная делегация пожаловала. Аж с самой Москвы. Они по поводу строящегося завода прибыли. И остались тут на праздник. Сможешь сейчас нас сопроводить и щелкнуть на фоне строительства. Ну и еще где-нибудь в интересных местах города?

Васечкин прикидывает, что у него в запасе имеется целая пленка и кивает.

— Могу.

— А фотографии к вечеру сделать. У нас банкет с пяти часов, потом их на поезд посадим. И если отдать перед этим каждому по пачке фотографий, то они это обязательно запомнят. Соображаешь?

Иннокентий соображал быстро и потому ответил согласием.

— Сделаю.

Шпаков весело хлопнул Кешу по плечу:

— Я вот в тебе ни разу не сомневался. Расходы возместим, не бойся.

Васечкин уверенно залез к водителю в обкомовский «Рафик» с надписью «Латвия» впереди. Шофер тут же поинтересовался:

— Куда едем?

— На стройку. Только не в самую грязь. Есть там место, где что-нибудь уже построено?

— Котельная и первый цех.

— Отлично. Туда и поехали!

— Понял, командир.

— Потом в город вернемся.

Судя по шуму из салона, там уже закусывали. И принимали внутрь то, что закусывали. Кеша вздохнул, сам он успел с утра проглотить лишь пару бутербродов. Отвык держать много продуктов в общаге со Светиными харчами. А калории на холоде тратятся быстро. Надо было что-нибудь прихватить с собой. Выручил водитель «Рафика», что успел залезть в «общий котел». Кеша моментально схомячил пару халявных бутербродов с копченой колбасой, порезанной наискось, чтобы закрыть весь хлеб, и запив все горячим чаем из термоса. В ответ пообещал водителю фотографию на фоне микроавтобуса. Для семидесятых годов очень даже классный обмен.

Делегаты уже были в предвкушении банкета, потому нигде особо не задерживались. Кеша быстро строил их в нужную позицию и делал пару кадров. После строительных площадок поехали к «Вечному огню» и театру. Последний снимок был сделан у горкома. На том и расстались. Водитель по доброте душевной и за фотографии быстро довез Васечкина до фотосалона. Ключи у него были. Он, скидывая на ходу одежду, помчался… Нет, не в лабораторию, а в кухонный уголок. Включить чайник, чтобы затем подогреть проявитель. Пожалуй, пора смастерить специальный подогреватель из подручных материалов. Знания об электрике у него имелись, да и опыт.

Выпив заодно чаю с сушками, кои постоянно приносила Людмила Васильевна, Иннокентий побежал в темную комнату заправлять отснятые пленки в специальные спирали. Три бачка стояли наготове, термометр в бачке показывал двадцать один градус. Проявитель он составил еще вчера. День был пасмурный, пленку тянуть было не надо. Можно обойтись стандартным Д-76.

Процесс проявления был прост. В бачок с заправленной пленкой через специальное отверстие заливался проявитель, ставился будильник. Хватало шести минут. После его срабатывания раствор сливался, заливался кислый стоп, что сразу останавливал проявление. Затем продолжаем процедуру и заливаем в бачок с пленкой фиксаж. И то же самое с остальными двумя уже заправленными пленками.

Вентилятор в сушилке уже включен, в помещении тепло, отфиксированная пленка вешается на держатель. Минут двадцать можно передохнуть и подготовиться к печати. Иннокентий идет к шкафчику Германа и достает оттуда две пятидесяти листовых пачки стандартного «Униброма» 13×18. Это их общая заначка из «сэкономленных» материалов. Кеше разрешили ею пользоваться для дела. Сейчас он занимается именно им.

Проявитель в кювете уже подогрет, фиксаж свежий, все на месте. Работаем!