Иннокентий

Глава 20 Комсомольцы, если делать — так по-большому!

— Иннокентий! Инноокеентий!

Да что такое снова? Дежа вю а ля советикус и не думало заканчиваться. Кеша поспешно вытер руки и вышел из «темной комнаты». По коридору к нему бодрым аллюром неслась пухловатая Люся Иванова. Их приемщица нещадно трясла целлюлитом и выглядела весьма взволнованной.

— Что случилось?

— Вот именно. Случилось! Там такое… Как же ты мог! Так опорочить честь нашего фотосалона! К нам аж целая комиссия с горкома пожаловала. Пойдем, разбираться. Да давай быстрее, олух царя небесного!

— Ничего не понимаю, — голосом одного из мультяшных братьев сыщиков ответил Иннокентий. Он и в самом деле ничего не понимал. Комиссия, да еще с горкома. Каким местом обычный фотограф-лаборант к всесильной КПСС? Хотя хрен их знает советских граждан этого времени. Все не как у людей.

Сначала ты обязан быть октябренком, потом тебе повязывали красный галстук, затем вешали значок ВЛКСМ. Без такого антуража ты не мог себя ощущать полноценным членом общества. Это как в будущем не пользоваться соцсетями, платить за все наличкой вместо кюаркодов и всевозможных кешбэков. Будешь выглядеть таким же изгоем. В двадцать первом веке без интернета даже не познакомишься ни с кем для проведения культурного отдыха.

На прошлой неделе у Васечкина успешно закончилась учеба и он, наконец, получил вожделенные корочки фотографа четвертого разряда и мог законно работать в фотосалоне. И на тебе! И главное — за что? В голове буйными табунами поскакали мысли. Вроде как косяков за ним в последние недели не наблюдалось. Не пил, морды никому не бил, девок в общагу не водил. Да и некогда было — учеба, работа, плюс постоянно таскался за стариками-разбойниками. Если и выпивал, то в основном с ними и в меру.

Женский пол? Да, местные стервы любят кляузничать. В советскую эпоху дело с этим обстояло намного хуже, чем с самыми отчаянными феминистками двадцать первого века. Те только орать умели и акции с голыми сиськами проводить. А вот советские женщины устраивали обструкцию по полной программе, с чувством и расстановкой. С заседаниями, товарищеским судом и жалобами в органы власти. Но позвольте! Хоть Алена, их вторая и более молодая приемщица, заодно студентка-заочница и крутила перед ним своими худощавыми телесами, но Кеша мужественно устоял. Не гадь там, где работаешь! Это первое правило мужского клуба! Ну, если ты не босс, конечно, и можешь себе позволить длинноногую секретаршу с надутыми для разнузданных оргий губами.

С Ларисой давно покончено. Та уже нашла себе обычного работягу с завода и довольна положением потенциальной невесты. Варит ему щи-борщи и ублажает в постели расширяющимися во все стороны телесами. Кеша честно не понимал, зачем столько жрать в себя? Местные тумбоподобные тетеньки возрастом всего лишь за тридцать были первым кошмаром Васечкина, что преследовал его в новом мире. Так запускать себя с молодости. И ведь не сказать, что с бытом все плохо. Стиральные машины, плиты, холодильники, кулинарии, полуфабрикаты в магазинах. Все это уже есть.

Тамара? Ну, было пару раз. Не удержался. Так, ты еще удержись! От такого поистине коммунистического задора. Но это ведь всего лишь секс? Продавщица оказалась, как говорят в народе — «слаба на передок». Тут и не хочешь, но заскочишь. Но Тамарка вряд ли будет жаловаться. Тогда к ней уже никто не подойдет. А мужиков она любила и совершенно искренне. Потому они к ней и тянулись. И все!

Тлять, неужели Настя Дмитриевна? Васечкин внутренне похолодел. Только при чем здесь горком? Или это комсомол? Залетела и накатала на молодого ухажера заяву в горком комсомола. Мол, попользовался комсомольским телом и обесчестил юную деву. А что? Доказательства в виде некоторых фривольных фотографий на руках. Не удержался Васечкин, снял пару кадров Настены в полупрозрачной ночнушке.

Так, а ВЛКСМ разве занимается половым воспитанием? Или это не их стезя? Кеша дал себе зарок провентилировать сей насущный вопрос в ближайшее время. Вдруг там в Уставе написано, что если ты чпокнул комсомолку, то должен или положить билет на стол, или идти с ней в ЗАГС. Ну или бежать на край света.

Как многого он еще про Советский Союз, оказывается, не знает.

— Вот он, полюбуйтесь на голубчика!

В просторном не по статусу кабинете директора фотосалона было на редкость тесно. Сам Абрам Савельевич Корзон, в будни обычно покуистический начальник нынче с предельно грозным видом Малюты Скуратова взирал на Васечкина. Рядом с ним возвышался незнакомый Кеше важный тип в хорошем деловом костюме. Сердце у Васечкина в этот момент ёкнуло. Высокое начальство он узнавал в любом обличье. И судя по многозначительному виду и хорошей одежде, человек этот в городе был не последним.

Его сопровождали две дамы. Одна невзрачная оплывшая от постбальзаковского возраста «мышь» в мешковатом сереньком. Зато вторая партийка, моложавая и подтянутая женщина в терракотовом брючном костюме притягивала к себе взгляд. Вернее, притягивал взгляд раздвигающий ее пиджачок вширь замечательный бюст. Дама направление Кешиного взгляда просекла и мило ему улыбнулась. Васечкин не удержался, и ответно расплылся в улыбке.

— Вы только гляньте! Молодчик, делов натворил, еще и лыбится!

Подтянутая и модно прикинутая брюнетка Оксана Федорчук с нескрываемым ехидством поглядывала на новичка. Смахивающая не нестареющую Софию Ротару нагловатая профурсетка видела в нем конкурента и не упустила шанс подпустить шпильку. Из-за её стройной фигуры выглядывали остальные работники фотосалона. Пухленькая, но зато добросердечная Нина Андреевна Ковалева держала в руках платок и выглядела тревожной.

Если первая дама была основной работницей в фотосалоне после стариков-разбойников, снимая фото на документы и детей. То вторая работала лаборантом, но брала время от времени на полставки смены и в салоне, снимая только на документы. В фотографию Нина попала, в общем-то, случайно, но со временем привыкла и звезд с неба не хватала. Кешу она по-бабьи жалела и временами подкармливала.

Их штатный ретушер и неудавшийся в прошлом художник с интересным именем Ипатий Коловратов ободряюще подмигнул Кеше, а затем сразу сделал нарочито скорбное лицо. Это его выходку заметила бухгалтер «Юпитера», ту же сурово сдвинув покрытые густой красной помадой губы. Ирина Никифоровна Зудова считала, что в ней она неотразима. Как и в нелепой сиреневой кофточке.

— Да, это я. А в чем, собственно, проблема?

Деловой тон Васечкина тут же сбил намечавшийся спич их хитрожопого директора. Любит начальство по любому поводу наезжать на персонал. Да и в самом деле, надо сначала узнать, в чем же проблема? Важный гость еле заметно улыбнулся. Было ему на вид лет под сорок. Хотя отчего-то в этом времени все люди выглядели старше. Подтянут, прическа модная с длинными баками, чисто выбрит. Галстук тщательно подобран под рубашку. И обувь. Обувь на нем была брендовая. Откуда дровишки? Чувак явно не так прост даже для горкома.

— Так это вы Иннокентий Васечкин?

— Да.

— И вы фотографировали на партбилет товарища Кириленко?

Кеша пожал плечами.

— Я не помню всех по именам. Мне говорят размеры, а я снимаю и печатаю под них.

Горкомовский босс с интересом глянул на Васечкина.

— Вы, получается, совмещаете?

— В салоне я пока на правах стажера. Получил корочки фотографа совсем недавно.

— Ясно, — гость обернулся к директору.

Абрам Савельевич вытирал с лысины выступивший пот, осознав, что свалить все на молодого не удастся. Кеше же было интересно, что же он такого страшного натворил? Неужели на кляузы обычного обывателя, недовольного результатом съемки, каждый раз прибывает целая высокая комиссия? Или этот Кириленко — важная персона?

— Виноват, недоглядели, Семен Семенович. Молодой…специалист. Надо учить и учить.

— Да не волнуйтесь вы так, товарищ Корзон. Мы же не происки врага расследуем?

Партийный работник высказался вроде и мягко, но так, что понять его слова можно было и совершенно иначе. Потому что бедного директора аж всего передернуло. Грудастая блондинка взирала на Кешу уже более снисходительно, можно считать, даже с интересом. Она и прояснила ситуацию:

— Ну что, товарищи, налицо, так сказать, не идеологическая диверсия, а недоработка с молодыми кадрами.

Семен Семенович обернулся к ней, подумал и согласился:

— Не довели до молодого специалиста… Иннокентий, вы комсомолец?

— Конечно! — вытянулся во фрунт Васечкин. Начальству его поведение явно понравилось. Партийный босс снисходительно сверкнул глазами.

— Вот, просто нашему будущему пополнению не все нюансы фотографии объяснили. А это уже недоработка ваша, Абрам Савельевич. Работать надо с молодыми кадрами. Ибо они наше будущее!

Если в словах партийного босса и был пафос, то какой-то не такой циничный, что использовался в обществе будущего, а скорее душевный и понятный окружающим. Во всяком случае, все присутствующие его именно так понимали. Иннокентий же преданно взирал на важного гостя, но по-прежнему терялся в догадках. Он никогда не был ни октябренком, ни пионером, ни тем более комсомольцем. Эта сторона жизни прошла мимо парня из девяностых. И потому он в ней ничегошеньки не понимал.

Помнится, случились в их городке какие-то «Наши». Но по мнению пацана с района эти приближенные к власти напомаженные пидарасы шли какой-то своей радужной дорогой и думали лишь о себе и собственной карьере. Перевернутый мир политики из будущего мешал Васечкину адекватно воспринимать местные реалии. Там был лишь суррогат, над которым все нормальные люди смеялись. Здесь, похоже, это была неотъемлемая часть власти и даже общества. Так что манкировать ни партией, ни комсомолом, пожалуй, не следовало.

Если правила игры придуманы не тобой, то сначала изучи их внимательно.

Грудастая блондинка и подвела итог внеурочному собранию.

— Думаю, что все извлекли уроки из ситуации. Да, Семен Семенович? Не будем очернять наш прославленный коллектив, а сделаем внутри него выводы. Так, товарищи?

Товарищи совершенно искренне кивали, а Кеша от всего сердца восхитился:

«Как белобрысая хитро виляет жопкой! И шефа вроде как спросила и сделала реверанс в сторону коллектива!»

Семен Семенович важно осмотрел всех и принял решение:

— Я тоже считаю, что выносить рядовую ситуацию из стен салона не стоит. Идеологической диверсии не было. Молодой специалист банально ошибся. Со всеми бывает.

Партийный босс снисходительно глянул в сторону Кешу, тот так и стоял с глупой улыбкой. Уж лучше выглядеть недалеким идиотом, чем получать люлей незнамо за что.

— Но товарищи, все равно не забываем, что враг не дремлет! Так, Абрам Савельевич?

Бедный директор уже извел весь платок, вытирая постоянно потевшую лысину. И выглядел он крайне неважно. Затем Васечкина незаметно увлекли в сторону.

— Иннокентий, — важно посмотрел на него Семен Семенович, — вы же комсомолец?

— Да.

— Какую общественную деятельность ведете?

Не успел Кеша раскрыть рот, как за него ответила комсорг комбината быта Оксана Федорчук:

— Он у нас в районной народной дружине состоит.

— Хорошее дело, — многозначительно кивнул партийный босс, а грудастая оценила широкие плечи молодого специалиста. Даже под синим халатом они были заметны.

«Интересно, что она еще бы в нем оценила?» — закралась совершенно вредная идеологически мысль в голову Васечкина. Оксана между тем что-то горячо втирала на ухо разомлевшему Семен Семеновичу. Партийный босс уже взирал в сторону комсорга совсем некоммунистическим маслянистым взглядом. То бишь совершал идеологически вредный поступок.

— Так это вы у нас герой города! Как я сразу не признал. Хорошо!

Что было в этом хорошего, Иннокентий так и не врубился. Но в глазах партийца он заметил некоторую скрытую заинтересованность и тут же решил сыграть скромного работягу.

— А что я? Так не только я был!

— Вот какая наша молодежь! Героическая, но скромная. Отличные кадры воспитываете, товарищи!

«Умеет дядя в пафос. И как органично у него это получается! Усам президента учиться и учиться!»

Блондинка в это время подперла бюстом Кешин торс и тихо проговорила:

— Иннокентий, заходите послезавтра после работы в методический кабинет горкома комсомола. Это на втором этаже. У меня к вам деловое предложение.

Кеша также тихо ответил:

— Это к вам?

— Да.

— Обязательно буду!

Комсомольский босс ободряюще улыбнулась, а Кеше, наконец, удалось поднять взгляд на ее лицо.

После невольной встряски директор туту ж уехал домой приводить нервы в порядке. Женская часть коллектива еще полчаса пошушукались, обсуждая делегацию, наряд грудастой комсомолки и бестолкового Кешу в придачу. И лишь вечером появившиеся старики-разбойники, наконец, объяснили комсомольцу в чем, собственно, была его промашка.

— Герман, друг, что же ты не пояснил юному дарованию такой тонкий политический вопрос. В итоге налицо подлая идеологическая диверсия. Мы играем на руку американскому империализму и сионизму. А также, не побоюсь этого слова, маоизму.

— Ты мне Мао не привлекай. Я рис не люблю.

Брагин после выезда принял с чаем толику самолепного бальзама и был малость навеселе. Кеша же все не мог понять, как при всем при этом у него всегда получается кристальная резкость? Молодой специалист прервал дружеские препирания и спросил:

— А можно все-таки пояснительную бригаду?

Шутку из будущего поняли правильно и вмиг втолковали молодому дарованию, что фотографии для партийного билета печатаются на специальной, производимой лишь для этого фотобумаге. А хранится она в сейфе у директора и выдается под роспись.

— Кто заказ у тебя принял? Люся?

— Вроде, — напряг память Васечкин.

— Вот с нее и пирожок. Она-то должна была знать, что к чему! — пояснил добродушно Герман.

— Тогда выпьем за битого! — тут же поддержал товарища Брагин.

— Я пас. Мне на тренировку.

— И правильно! Силы тебе понадобятся — завтра со мной на съемку в школу поедем. Там одних софитов четыре штуки. Не мне же их тащить?