Иннокентий

Глава 13 Пятилетке качества- наши трудовые победы!

В этот день хотелось все быстренько переделать и уйти с работы поскорее. Васечкин даже был не рад очередной халтуре, поругавшись по этому поводу с Потаповым.

— Сегодня не могу, дела.

— Да знаем мы твои дела! Девку никак новую нашел? Так вся ночь впереди!

— А если и нашел?

— Далась тебе эта комсомолочка?

— Чего?

Потапов вовремя отскочил в сторону.

Занятия на спортивной площадке и природная сила сделали Васечкина опасным противником. Ребята из дружины как-то пригласили ЖЭКовсого электрика в боксерскую секцию. Тренер скептически осмотрел движения Иннокентия, но удар ему понравился. Васечкин относительно легко свалил спарринг-партнера на землю. Потому тренер здорово удивился, когда Кеша отказался от дальнейших занятий.

— Оно мне надо по башке получать?

Он бы, может, и походил сюда чисто для здоровья, но бесплатные секции в Советском Союзе были заточены на спорт и соревнования. А они ему к чему? Ради призов и материального благополучия тренера здоровье терять. В свое время он плотно пообщался с этой бандой выжимателей соков из глупых малолеток. Спорт такой же бессмысленный и жестокий конвейер.

Васечкин собрал инструменты и на выходе бросил:

— С Макарычем договорись на субботу.

— Ох, Кеша, смотри сам. Старый друг дороже новых двух.

Закончив обработку заявок, Иннокентий сначала устремился домой. Сегодня его навар составил всего лишь два целковых, так что особо не разбежишься. Премия и зарплата уже потрачена. За халтуру предоплата будет только в выходные. Да ему еще Настю Дмитриевну снимать. Сплошной забег в колесе, как у белки. Не успеваешь осмотреться и поразмышлять или сделать шаг в сторону, как водоворот событий засасывает обратно. Подобный образ жизни Иннокентий уже проходил, когда только устроился в Москве. И потому из такого состояния надо срочно вылезать. Считать копейки и влачить жизнь провинциального электрика Кешу точно не устраивало. Но сначала разберемся со старичками-разбойниками. Все надо осуществлять пошагово!

— Явился не запылился! — монументальная приемщица показательно фыркнула при его появлении в салоне.

— Петрович на месте?

— Кому Петрович, а кому Мартын Петрович Герман, заслуженный мастер республики.

«Вот коза облезлая!»

— Я пройду?

Шоколадки в СССР стоили дорого, но взаимоотношения дороже. Кудрявая как барашек тетка невольно вздрогнула, заметив на столе яркую этикетку, а затем улыбнулась уже как своему:

— Идите уж.

В глубине лаборатории послышался знакомый голос:

— Васечкин, где тебя носит? Проходи скорейше. Я тебе уже стол наладил. Так и знал, что явишься ранее. Кстати, кем трудишься?

— Да ничего особенного, Мартын Петрович. Электрик в ЖЭКе.

Герман странно покосился и произнес:

— Занятно.

— Зато квартиру дали служебную.

Старый мастер с интересом смотрел, как Кеша аккуратно нарезал высушенную пленку на кусочки по шесть кадров и завернул их в листок обычной школьной тетради. Слипов в этом времени еще не было, а как он помнил, прогон туда-сюда-обратно — это огромнейшее зло для пленки. Отсюда царапины, брак и прочая пыль.

В закутке, освещенным красными лампами, высился монстр советской промышленности — фотоувеличитель Беларусь- 2М. Таких огромных увеличителей Васечкин еще не видел.

— Впечатляет, — ухмыльнулся Герман и опустил тубус пониже. — У нас же все-таки салон, приходится печатать не только узкий формат. Вот смотри, у этого аппарата в наличие несколько рамок. Есть и для кадров шесть на девять, и девять на двенадцать.

— Ничего себе размерчик! — впечатлился Иннокентий.

— Ну, с Фролом ты уже знаком. Он любил раньше выехать в поле с ФКД или «Искрой». Бывало, что и здесь печатал. Сейчас ленивый стал, из фотосалона в ресторан на слет пищевиков не выгонишь.

Иннокентий внезапно понял, что ни фига не знает о здешнем фотомастерстве и эти прорехи в практическом опыте надо срочно восполнять.

— Бери эту рамку, подгони под кадр винтиками. Это тебя дед научил так резать пленку?

— Чтобы царапин был меньше.

— Молоток! Узнаю руку мастера. Печатай с этого кадра, он плотнее. Снимал наобум?

— Обижаете, с помощью экспонометра.

— Угу, — Петрович поправил пленку и вставил рамку в увеличитель. — Сейчас крути колесо и подгони под размер бумажной рамки. Думаю, тринадцать на восемнадцать хватит для первого раза. Ты же просто хотел проверить камеру?

— Да.

— Снято неплохо, она в рабочем состоянии. Держи пробник. Умеешь?

Иннокентий взял тонкий кусок фотобумаги. Он вспомнил! С помощью руки или куска плотного картона надо экспонировать бумагу с разными промежутками времени. Одну часть засветить больше, другую меньше и рассчитать правильную экспозицию.

— А резкость кто будет настраивать?! Мало тебя дед порол.

«У Петровича не забалуешь!»

Так, а это у нас что? В памяти всплыло — «Реле времени». С помощью его замеряют поток света, что засвечивает фотобумагу.

— Секунду ставить?

— Ставь две. Лампа тусклая. Все времени не найду, этой бандурой заняться. И стекло рассеивающее, как назло, лопнуло.

Иннокентий уже не слышал бурчания старого мастера, а полностью погрузился в священнодействие процесса. Засветив «пробу», он тут же кинул её эмульсией вниз в здоровенную кювету с проявителем. Затем взял пинцет и аккуратно перевернул.

— Прошел процесс!

— Все, вынимай. Проявитель немного подогрет, проявляет быстро.

Неловким движением Кеша чуть не уронил пробу на пол. Генрих зло рыкнул, и сам макнул кусочек фотобумаги в стоп-раствор, опустив затем в закрепитель.

— Пошли смотреть на свет. Бумага вся закрыта?

Отодвинув темный занавес, они вышли в коридор. У высокого окна и произошла оценка экспонированной «пробы». Иннокентий понял, что Петрович вывел его из лаборатории специально. Неопытному глазу при красном освещении все кажется темнее, чем есть.

— Пять секунд достаточно! Просмотри похожие по плотности кадры и можешь печатать их разом.

Процесс пошел быстрее. И вскоре в кювете с фиксажем лежала дюжина фотографий.

— Делай пробу на более светлые кадры.

Так они провозились где-то с час. Хотя Иннокентий совсем не заметил прошедшего времени. Он внезапно вошел в раж, задавая вопросы, интересуясь мелочами и деталями. Петрович охотно отвечал и помогал. Ему явно нравилось поучать и передавать накопленный бесценный опыт.

— Хватит промывать, понесли «гладить».

Васечкин ничего не понял, но послушно переложив в пустую кювету готовые мокрые снимки и вышел из лаборатории. Герман уже включал огромный каток барабанного электроглянцевателя.

— Вот это дурра! — восхитился Кеша.

— Не дура, а прибор автоматической сушки и глянцевания отпечатков АПСО 5.

— Яволь, штурмбанфюрер!

И тут же Кеша получил крепкую затрещину:

— Не шути так, парень. Мы с Фролом и твоим дедом всю войну прошли.

— Извините, Мартын Петрович. Просто недавно фильм смотрел.

— Никак «Семнадцать мгновений весны»? Сколько там ляпов! Киноляпы недоделанные консультантов взять нормальных не могут. Что за форма у Эсэсовцев? Клоуны какие-то!

Сам Васечкин этот советский сериал толком никогда не видел, но анекдоты про Штирлица слышал.

— Смотри сюда. Здесь он включается. Это реостат регулировки вращения барабана. Ждешь, когда загорится зеленая кнопка, и можешь класть отпечатки на полотно. Если глянцевать, то эмульсией к барабану. Просто высушить или матовую бумагу, кладешь на полотно. Все понятно?

— Ага. Это у нас глянцевая бумага?

— Другая тебе зачем? Матовую обычно для печати документов используем или на огромные панно, чтобы не бликовали.

Иннокентий с воодушевлением включился в процесс, забирая высушенные и отглянцеванные отпечатки обратно. Само глянцевание заняло от силы минут десять. А как они мучились с дедом, когда печатали на бумаге большие объемы и использовали обычные любительские глянцеватели!

— Все, пошли чай пить. Люся уже чайник вскипятила.

В этот раз сидели в небольшой комнатке, заменяющей в салоне бытовку. Приемщица встретила их домашней улыбкой и заваренным чаем. И явно не из грузинских опилок. На столике красовались розетка с вареньем и домашнее печенье.

— Я вам оставила, ребята, и побежала.

— Давай, Люся! — Петрович проводил объемистый зад приемщицы масляным взглядом и достал из-под полы бутылку. — Ну что, Иннокентий, разговаривать будем.

— Да я…

— Не принимается. Здесь, — Герман стукнул по стеклу, — всего-то двадцать четыре градуса. Наливка самогонная. А без нее разговора не будет.

Кеша тяжело вздохнул и обреченно кивнул:

— Наливайте!

— Ты сначала закуси, молодец.

— Фрол устал, больше на выезда в районы не катает. А там в деревнях самый заработок. Но надо много чего уметь. Кузнец, жнец и на дуде дудец — это про нас выездных фотографов. Нет белого фона — ставишь человека к печке. Нет света, ловишь пацана, и пусть лампу держит. Ребенка снимаешь, привяжи к объективу на резинке яркую игрушку. Человек не знает, как ему встать — сделай копии с журналов мод. Когда ты, говоришь, свою комсомолочку снимаешь?

— В субботу, — обреченно констатировал Кеша. Он уже чувствовал, что они будут не только фотографироваться. Их производственный роман вышел за рамки «просто знакомства» и с его неуемной потенцией расходы на предохранительные средства били по карману. Неужели Петрова в таком возрасте также колбасило?

— Приноси пленку сюда.

— Не могу. В выходные шабашу.

— В смысле?

— Электрику в новом доме жильцам делаю как положено. За это между прочим неплохо платят.

— Понятно, — Петрович налил еще по одной, тут же выпив. — Вечером подходи, я все подготовлю.

— Это могу.

Неделя прошла быстро, как и суббота. Окрыленный перспективами, Васечкин крутил Настей, как хотел, ставив в различные позы и образы. «Девушка уже созрела», глазки у Анастасии горели, грудь вздымалась. Но он не остановился, пока не заснял все две пленки. Затем наступил черед иных поз. Так что утром он брел на халтуру сонный, постоянно позевывая. Зато довольный как стадо слонов, вкусивших после длинного перегона чистой водички.

А Макарыч был недоволен:

— Опаздываешь!

— Так, Кеша у нас всю ночь проводил смычку между интеллигенцией и пролетариатом, — политически грамотно издевался над молодым специалистом Потапов. Он уже установил на место импортный унитаз и сейчас занимался смесителем. Дом, за который они взялись, был кооперативным. То есть граждане его строили за свои кровные, зато почти без очереди. Васечкин охренел, когда узнал, что даже за собственные денюжки просто так ты ничего в СССР не построишь. Хотя в капиталистической Москве для строительных фирм условия были такими же — просто за так тебе даже киоск возвести не дадут. Ну почему из прошлого бралось все самое плохое?

— Быстрее кабель прокладывай и розетки ставь. Ребята вчера проштробили, хотят сегодня же обратно заштукатурить.

— Ясно.

Валера неизменно снабжал «халтурщиков» всем необходимым. Что особенно нравилось заказчикам, избавляя их от лишних телодвижений. Поиск стройматериалов в СССР тот еще веселый квест. В итоге разница оседала в карманах причастных. Но больше всего у Шошенского. Член партии свой частный интерес никогда не забывал. Как не забывал говорить правильно на собраниях. Но этим Кешу было не удивить. Зато понятно, откуда росли ноги у партийных деятелей будущего.

«Все мы вышли из „Шинели“».

Иннокентий хватко взялся за работу, у него была сейчас ясная цель. И выпросил после обеда трояк у Макарыча. Тот старания молодого электрика оценил, но все равно напоследок проворчал:

— И нужны тебе эти книжные девки? Чем Лариска была плоха? Зато всегда в доме достаток.

— Ничего вы, Василий Макарович, не понимаете в колбасных обрезках!

— Ну, дело твое! Завтра жду после работы. Надо все закончить к концу недели. У меня бригада маляров простаивает.