Имя твоё — человек

Пролог Воспоминания

— Аня, давай поговорим.

— Тёть Ира, зачем? Я к вам очень хорошо отношусь, но Андрей…

— Я не буду тебя уговаривать остаться с Андреем, и так ясно, что вы не уживётесь. Давай просто поговорим, хорошо?

— Тогда не по телефону. Давайте прогуляемся по центру. У вас сегодня выходной?..

Лучшее, что есть в моём бывшем — это его мама. Так ему и сказала, когда выставляла за дверь с чемоданом. Если тётя Ира хочет поговорить, зачем обижать хорошего человека? Ну, не повезло ей. Ни с мужем, ни с сыном.

В тот выходной я пошла тратить неожиданно свалившийся на голову заработок. Ничего необычного, криминального или просто неприятного. Позвонили знакомые, сказали, что дали мой телефон другим знакомым, у которых полетел комп. Они, дескать, перезвонят. Перезвонили. Договорившись с тётей Ирой встретиться в три часа возле ЦУМа, приехала к этим «знакомым знакомых», осмотрела, собственно, предмет — глючный комп — и выяснилось, что проблема там не в системе, и даже не в «железе». Скорее, в пользователях, ведущихся на всякие рекламные проспекты, но о том я скромненько умолчала. Компьютер с огромной скидкой в магазине бывает только одной категории — на букву «х». Или левая сборка из всякого мусора, или возврат по гарантии. Нормальный товар в магазин не вернут. Производителю же отправят разве что совсем нерабочую вещь, а так — чуток подлатают, приклеют «гарантийки», и снова в продажу, по акционной цене. Хозяева скатались со мной на радиобазар за новым винчестером, потом я два часа провозилась, изображая непосильный труд по превращению кучи железа в компьютер, хотя, там делов-то было от силы на часок. Итог — полностью рабочий комп и триста гривен на карманные расходы, которые я и побежала тратить, пока позволяло время… Думаете, на тряпки и краски? Ха! Наивные. Компьютеры — мой хлеб, но антиквариат и цветные камешки — моя страсть.

Этот кристалл я сразу выделила из общей кучи, и не из-за его необычной формы. Он был крупнее своих соседей — продукции института ФИАН и свердловского завода ювелирных изделий, но по большей части просто разноцветного стекла. С синтетическими кристаллами его роднила окраска — типично «александритовая», с переходом цвета — но по размерам он далеко обставил даже стеклянные «бриллианты», вынутые из поломанных латунных брошек. Большой, размером чуть не с мою мобилку, прямоугольник, обработанный в стиле изумрудной огранки. Эдакая старомодная «табличка», но выполненная весьма и весьма «на уровне». В оправу не вставишь — слишком уж большой получился бы перстенёк или кулончик. Разве что на полочку, в дизайнерских целях. Вот на полочке, кстати, кристалл смотрелся бы весьма неплохо. А его цветовые переходы — сине-зелёный днём, аметистово-пурпурный вечером — позабавили бы и меня, и гостей. Барахольщик, правда, просил за «стекляшку» две сотни, но я, возмущённая до глубины души, торговалась до предела. То есть, сбила цену вдвое, прекрасно зная, что торгуюсь вовсе не за кусок крашеного стекла. Уж что, что, а отличить синтетический кристалл от банального оксида кремния я ещё способна. И если продавец не знает истинной цены товару, то это уже его проблемы.

Накрапывающий дождик (надо же, зима, а погода как ранней осенью — что значит большой город!) заставил Аню пожалеть о забытом дома зонтике. Хорошо, что экс-свекровь, не в пример ей, оказалась предусмотретильнее. Теперь две женщины, молодая и постарше, жались друг к дружке, стараясь уместиться вдвоём под цветастым зонтом. Впрочем, несмотря на разницу в возрасте и …э-э-э …некоторые семейные разногласия, они были и остались подругами.

— Я его избаловала, — вздыхала тётя Ира. — Понимаешь, Андрею было всего полтора года, когда я снова забеременела. У нас тогда и с жильём было плохо, и у меня диплом на носу… В общем… Когда лет через пять мы решились на второго ребёнка, выяснилось, что из-за того аборта я детей больше иметь не могу. Остался Андрей единственным и самым любимым сыном. Мы жили ради него, ни в чём не отказвали, всё прощали. А надо было пороть, папа был прав. Теперь поздно воспитывать… Ты хоть знаешь, кто эта Люся?

— Дочка районного прокурора.

— А. Тогда понятно. Непонятно, откуда такой карьеризм. Мой муж, бывало, «ходил налево», но хотя бы из интереса к красивым женщинам, а не к связям их родственников.

— «О времена, о нравы!», — грустно усмехнулась Аня. — Люська эта вообще славится коллекционированием уведенных парней. Ну, флаг ей в руки. Не в обиду вам будет сказано, тёть Ира, но тут ещё неизвестно, кому повезло — мне или Люське.

— Ладно, теперь ведь понятно, что мой сын никогда тебя не любил. Ему были интересны связи твоего отца. Как только подвернулась девица со связями посерьёзнее… Ань, веришь — никогда даже не пыталась воспитать сына альфонсом. Просто… в двадцать пять он остался капризным избалованным ребёнком. Значит, это мой промах. Я-то надеялась, что хоть ты его образумишь, раз он мать слушать не хочет.

— Тёть Ира, я бы с радостью. Но я устала ждать, пока он повзрослеет. А он устал выслушивать мою критику — кстати, до поры до времени достаточно мягкую. А Люська… Дело не только в связях её папы-прокурора, сколько в том, что она начала вешать Андрею на уши развесистую лапшу — какой он великолепный да раззамечательный. Конечно, мои замечания на этом фоне стали смотреться как тупые наезды… пардон за выражение. Опять же, флаг ему в руки. Голову наотруб, долго их роман не протянет. Ровно до тех пор, пока Люська не введёт его в круг своих знакомых, где наверняка будут подруги «рангом повыше».

Старшая женщина невольно поёжилась, наверняка представив себе последствия. Вряд ли прокурорская дочь добровольно отпустит из лакированных коготков свою добычу.

— Когда двое расстаются, виноваты всегда оба, — Аня не стала развивать непрятную тему. Спрятала в карманы покрасневшие от холодного ветра руки. — Может, мне надо было быть терпеливее?

— Может быть… — эхом отозвалась бывшая свекровь. — И ты повторила бы мою ошибку… Всё, Ань, я больше не хочу об этом говорить. Может, по кофейку? Аня невесело улыбнулась.

— Пойдёмте к нам, — сказала она. — Мама недавно какой-то особо вкусный кофе принесла. Задегустируем…

Рассматривать покупку во всех подробностях мне пришлось поздно вечером. Что ж, неплохо. Ни единой царапинки, ни единой трещинки. Верхняя грань очень гладкая. Ничего удивительного, это ведь машинное гранение и хорошая шлифовка. На боковых гранях, преломлявших свет с заранее рассчитанным эффектом и заставлявших кристалл переливаться восхитительными оттенками, виднелись едва заметные неровности. Словно от шлифовального круга. Да так оно, наверняка, и было. Тщательно отполировали верхнюю грань, пройдясь по остальным лишь по минимуму, чтобы заблестели. Впрочем, точно так же были огранены и другие мои экспонаты, как украшавшие полку, так и дожидавшиеся в шкатулке очередной перестановки. Задуматься заставлял лишь размер моего нового приобретения. Действительно, в кольцо не вставишь. Неужели советские гранильщики расходовали синтетические кристаллы на дизайн помещений, где вполне можно было обойтись красивым стеклом? Ой, вряд ли…

Необычное Аня заметила через две недели, когда поехала в Яремчу, навестить деда с бабушкой. Когда-то давно, ещё молодыми людьми, они приехали работать в курортно-туристическом карпатском местечке, да так там и остались. Дочери выросли, уехали учиться в большие города, и тоже пустили корни на новом месте, лишь изредка навещая родителей. Теперь к старикам ездили уже взрослые внуки. Кристалл, кстати, она прихватила с собой.

Нет, я не собиралась дарить его деду с бабкой или двоюродному братцу. Просто, что называется, прикипела душой к красивой вещичке. За мной такое редко замечалось, но если что-то понравилось, буду таскать за собой даже на лекции. Потому-то на моих руках постоянно болтаются два-три антикварных кольца с крупными камушками и какой-нибудь браслетик. Золота не ношу, хотя заработок родителей позволяет. Холодное оно какое-то, когда в руках держу. А вот серебро, особенно старое, «отогретое» прежними владельцами — самое то. Попадаются, правда, исключения. Хотите верьте, хотите нет, но вещь, принадлежавшую плохому человеку, я опознаю сразу. Прикасаешься — и словно укол ледяной иглой в палец. Такое не беру, даже если оно необыкновенной красоты и его отдают за копейки. Оно мне надо — своими руками беду в дом притащить? Бабское суеверие? Увы, суровая реальность. Мама, помнится, лет шесть назад купила на барахолке красивую серебряную цепочку. А от неё — ух! — как из морозильной камеры веяло. Ну, я и пристала — выбрось, продай, подари соседке (крайне неприятной особе, надо сказать). Мама сочла моё нытьё фантазией девочки-подростка, перечитавшей фэнтези. А зря… В общем, месяца через три мама угодила в больницу с гипертоническим кризом (в её-то неполные сорок и при её-то непыльной работе!), а я под шумок стащила злополучную цепочку и выбросила. В Днепр. С моста. Самое интересное, что мама, давно забывшая о повышенном давлении, и по сей день цепочки не хватилась. Будто и не было её… Это я к чему, собственно, веду? К тому, что от кристалла веяло теплом. Каким-то необычным, как тропический ветерок в зимних Карпатах. Я не чувствовала ничего плохого. Более того — мне не хотелось расставаться с ним даже на две недели. И вот результат — кристалл, прислонённый к книжным корешкам, весело бликует, отражая пламя свечи. Нет, электричество тут есть, просто мне показалось это забавным — почитать книжку при свечах, как в старину. А заодно полюбоваться на своё сокровище при таком освещении.

Да, и кто меня только надоумил, какой чёрт нашептал поставить свечи по обе стороны от кристалла?..

Изображение, проявившееся на идеально гладкой, винно-розовой верхней грани, я сперва приняла за отражение происходящего за моей спиной, и невольно оглянулась. Ничего подобного. Всё те же деревянные стены, увешанные вышитыми рушниками, и дрожащие тени от свечей. «Может, у меня глюки?» Вспомнились старинные гадания с зеркалом, там всё как раз было завязано на гладкую отражающую поверхность, две свечи с их колеблющимся пламенем и воображение человека. Я внимательно всмотрелась в верхнюю грань кристалла… Нет, не глюки. У меня с воображением всё в порядке, но напридумывать такое — фантазии не хватит стопроцентно. Зато сразу вспомнился Герберт Уэллс. Его «Хрустальное яйцо».

«Отдых удался. Это я вам говорю как городская привереда, имевшая возможность сравнивать».

Средства родителей и собственные заработки позволяли Ане раз в год раскошелиться на тёплые моря. Но зимние Карпаты — это нечто. Из цивилизации — телевизор, холодильник да мобилка. Ну, и обглоданный жёлтенький «Богдан», раз в день проезжавший мимо дедова хуторка. Как положено порядочной внучке, Аня помогала бабушке таскать на санях заготовленное с лета на лесных полянках сено для козы Жульки. Славка, киевский кузен, рискнул пару раз прокатиться с горы на лыжах. А она так и не решилась. Ибо из всех видов спорта предпочитала …футбол. Причём не по телевизору, а в реале мячик по полю погонять. Зимой с футболом дела обстоят понятно каким образом, и потому, вернувшись из лесу и управившись на кухне, Аня прочно усаживалась за книги.

Разумеется, с кристаллом тоже занималась. Интересно же! Прямо фантастика в реальности!

Эта штукенция озадачила меня не столько своими «картинками» — а там было на что посмотреть, поверьте — сколько строгим расписанием «трансляций». В том, что это именно трансляции, я уже не сомневалась. Ладно — показывают какие-то пейзажи с элементами научной фантастики. Главный вопрос — кто это транслирует? У Уэллса были марсиане. Но мы-то знаем ответ на классический вопрос: «Есть ли жизнь на Марсе?» Если и есть, то микроскопическая, и такие вот артефакты ей создать точно не под силу. Тогда — кто? Ох, не люблю вопросы без ответов…

Тем не менее, с кристаллом я не расставалась даже во время походов в лес. Остававшийся приятно тёплым, днём зеленоватый, вечером аметистово-пурпурный, прозрачный, красиво огранённый брусок прочно держал меня на привязи своей загадки. Нельзя было такую вещь оставлять в доме, где даже замка приличного на двери не было. Зачем? Ночью от любопытного зверья засовом дверь закладывали, а днём любой сосед (про соседей это сильно сказано — хуторок-то на отшибе) мог преспокойно пожаловать в гости без стука. Так мало ли, кто там заглянет в комнату без спроса, а люди тут простые, академиев не кончали. А если ещё на «трансляцию» угодят, бабке точно жизни не станет. И без того она тут в ведьмах числится — потому что медичка и потому что много книжек читает. Словом, масса причин не оставлять столь приметную и, чего греха таить, красивую вещицу дома. Он и в то чёртово утро лежал в кармане куртки…

Оделась (поёжившись — в комнате было зябко) и вытащила на заснеженный двор сани — пора было кормить Жульку, а она, зараза рогатая, за ночь умяла весь вчерашний запас. Бабушка в лес не пошла: прострел в пояснице. Дед со Славкой кололи дрова, а братишкина жена кормила дочку. Повесив мобилку на зарядное устройство — всё равно в лесу сигнала почти нет — Аня натянула вязаную шапочку, из-под которой её тёмно-русые недлинные волосы торчали весьма презабавно, надела зимнюю куртку и сапоги, а на руки нацепила связанные бабушкой варежки из овечьей шерсти. На дворе перекинула через плечо верёвку и потянула сани в открытые ворота. Если деревенские и решатся пристать к «видьминой онуке», то на санках, между прочим, вилы лежат. Хотя вряд ли: бабу Катю, бывшую медичку, тут реально побаиваются, а хитрая старушенция не прочь дать лишний повод для пересудов.

Утречко выдалось на редкость красивым. Морозец градусов в пятнадцать выстуживал из воздуха влагу, и та медленно оседала на землю сверкающей в лучах восходящего солнышка бриллиантовой пылью. Снег зябко похрустывал у Ани под ногами. Где-то в лесу прозвенел птичий голосок… Красотища! Послезавтра уезжать обратно в продымлённый выхлопами мегаполис… Мысли, уцепившись за это словечко, покатились по иной колее.

«Вот вернусь домой — и что дальше? Родители и работа — само собой. Личная жизнь — это уже как карта ляжет. Но что делать с загадкой кристалла? Тащить к учёным? Не те сейчас учёные пошли, особенно у нас. Кристалл очень быстро окажется «где следует», если не продадут сдуру за бугор. Мне сунут в зубы какую-то копейку — совсем не кинут, иначе папа такие волны поднимет, что никому мало не покажется — и велят молчать в тряпку. Не было, мол, никакого кристалла, а если тебе, девочка, что-то там показалось, закусывать надо. Понятно?.. Словом, это дохлый номер. Распутывать самой? А не слабо, подруга? Увы, слабо. Не сильна я в загадочных артефактах, и скрытых эльфей среди моих друзей не водится. Равно как и экстрасенсов мирового масштаба… Бабке, что ли, показать? Бабуля, вопреки пересудам соседок, не ведьма, но если уж я могу почувствовать, хорошему или плохому человеку принадлежала вещь, то она-то на таких вопросах собачью свору съела. Даром что медицинский диплом в кармане».

Полянка со скирдой, предназначенной на съедение прожорливой Жульке, находилась километрах в двух от хутора. Аня шла без особой спешки — не подохнет рогатая, если вернуться на полчасика позже обычного. Невесёлые думы были из тех, что лучше обмозговывать в одиночестве. Ворона, умостившаяся на смереке и нахально поглядывавшая, как она неумело закидывала вилами сено, не в счёт. Но когда девушка уложила на сани последний клок сена и накрыла его здоровенным куском полиэтилена, решение было принято. «Покажу кристалл бабке. Что посоветует — то и сделаю».

Почему-то стало больно от мысли — а если придётся выбросить, как ту цепочку?

Ворона, хрипло каркнув, резво сорвалась с места и, хлопая крыльями, дала тягу. С разлапистой ветки смереки сорвалась крошечная снежная лавинка. Аня невольно обернулась на заполошное «карр!» — птица улетела, словно её что-то испугало. «Хм… Не похоже, чтобы этим «что-то» была я: до сих пор ворона спокойно развлекалась, наблюдая мои сельскохозяйственные подвиги».

Огляделась вокруг. Ничего, никого. Ни звука… Оп-па! Что это пищит? Тоненько так, будто ультразвук. Боль, ударившая в затылок, превратила ясное утро в непроглядную тьму…