Игроки Господа

Один

Она сидела за маленьким боковым столиком в помещении, затуманенном парфюмерией, бренди и скотчем, и слушала «Лунную реку» в исполнении местного эстрадного певца, как вдруг что-то привлекло ее внимание. Не мерзкое зловоние деформера, вместе со своими шумными друзьями расположившегося за одним из ближайших к сцене столиков. И не привычный трепет Игрока — нет, не совсем, и она насторожилась. Осторожно просканировала зал, увидела молодого человека, идущего к бару и заказывающего выпивку. Этот загадочный высокий и стройный незнакомец с широкими плечами был, предположительно, ее Игроком: темные волосы, карие глаза цвета старого золота.

Кивнув и улыбнувшись, он принял стакан у бармена с африканскими косичками и оперся спиной о полированную деревянную стойку, из-под длинных сонных ресниц изучая толпу гуляк. Немного отпил, небрежно держа стакан. Она пробралась между окутанными тенями столиками, захватив с собой стакан для коктейлей, в котором плескалась обычная минеральная вода. Подойдя к бару, остановилась рядом с ним, спокойно встретила расслабленный, одобрительный взгляд. Он прищурился и медленно, таинственно улыбнулся. Еще через секунду сказал:

— Эмбер Зайбэк.

Теперь она присмотрелась к нему повнимательнее, показная свежесть юности затерялась во временных трещинах, в тысячелетних воспоминаниях и болезненных встречах с различными мирами, радостями, болями, разочарованиями, о каких молодые не могут даже помыслить. Это придавало ему естественной глубины, но опыт затуманивал чистоту сознания, словно маскирующие чары.

— Ты очень красивая, — он перехватил стакан левой рукой, протянул правую для рукопожатия.

— Спасибо. Лун, — представилась она. — Лун Ката Сарит Сагара. Ты охотишься. И я тоже. Слежу за одной тварью, — она нахмурилась.

Он отпустил руку, наблюдая за ней.

— Странно, что мы ни разу не встречались.

— Так много миров, — ответила она неожиданно ломким голосом, — так мало времени.

Очередная кошачья улыбка.

— Что будешь пить?

— «Особый шанхайский отель Астория», пожалуйста.

Бармен нахмурился:

— Босс не любит, когда его работники потребляют спиртное, даже если посетитель платит.

— Томас, я совсем не хочу, чтобы у тебя были неприятности. Однако, я не работаю на мистера Роджерсона. По крайней мере, пока.

— Ну что ж, тогда я рискну, — бармен ухмыльнулся. — Однако, я никогда не слышал о таком коктейле, мадам. Что-то из Нового Орлеана?

— Гораздо дальше. Мерка коньяка, чайная ложка мараскина, — сказала она. — У вас ведь есть абсент? Полмерки.

Он кивнул, пожал плечами.

— А яйцо?

— Ага.

— Тогда две чайные ложки белка. Взбей с половиной чайной ложки лимонного сока и небольшим количеством колотого льда. А сверху добавь охлажденной соды, только не очень много.

Человек за передним столиком оглянулся через плечо, толкнул локтем деспойлера, широкоплечего мужчину в дорогом костюме, похожего на преуспевающего банковского менеджера. Туманноголосого певца их тихие переговоры нисколько не беспокоили, он страстно исполнял «Сентябрьскую песнь». Лун взяла стакан, отхлебнула, не обращая на них ни малейшего внимания.

Потом бросила мимолетный взгляд на передний столик. Эмбер последовал ее примеру, кивнул. Она шутливо спросила:

— Ведь мы встретились здесь… по чистой случайности!

— Так не бывает, и ты, моя дорогая, прекрасно это знаешь.

— Значит, нам суждено было здесь встретиться, рано или поздно?

— Полагаю, что так. Я часто ощущаю себя обычной шахматной фигуркой, а вовсе не Игроком Соглашения. Знаешь, «судьба, что предрекает наш конец…»

— «… очерчивает его в соответствии с нашей волей». Эмбер, такая точка зрения, — начала Лун, вечная ученица, — была провозглашена еретической в Соглашении, в avant la lettre [1], — не то чтобы ее беспокоил этот вопрос, ведь Соглашение было придумано в 1271 году Фомой Аквинским, на Парижском собрании капитула Ассамблеи, задолго до того, как только зарождавшиеся в то время физические и математические науки Метрического Ренессанса достаточно окрепли, чтобы продемонстрировать всю несостоятельность его теологического аппарата. Тем не менее, традиции остались и периодически находили себе применение.

Эмбер пожал плечами.

Этой ночью она ждала соратника по оружию, зависела от него. Лун слегка вздрогнула.

Мягким, бархатным голосом Томас произнес:

— Босс хочет вас на сцене, мисс Лун. Удачи.

— Благодарю.

Она поставила стакан на стойку, прошла между столиками. Помещение было не слишком большим, и микрофон ей не требовался. Днем Лун удалось выделить минутку и ознакомить музыкантов со своим репертуаром; теперь они кивнули ей, бесцеремонно, но дружелюбно. Они знали себе цену, хотя трубач питал излишнюю любовь к соло. Отупевшие после рабочего дня бизнесмены устало таращились на Лун. Деформер уставился на нее с плохо скрываемой неприязнью. Она кивнула дирижеру, начала с Дилана, прошлась по Тому Уэйтсу и закончила жалобной, чистой «I Drove All Night» Роя Орбисона, которая разбудила работяг и заставила одержимо подпевать.

— Неплохо, крошка! — заметил неопрятный менеджер, пытаясь облапать Лун. Слегка вспотевшая и довольная собой, с пересохшим горлом, девушка решила не оскорблять его. Она уже сделала все необходимое, дабы привлечь к себе нужное количество внимания. Умело уклонилась от настойчивой руки, улыбнулась, пожала плечами.

— Как бы там ни было — да, — сказал он, отодвигаясь, — место за тобой.

— Спасибо, мистер Роджерсон.

— И никакой выпивки с посетителями.

— О, так вы собираетесь заплатить мне за сегодня?

Он нахмурился, скосил глаза в сторону:

— Э нет, сегодня делай, что в голову взбредет, детка. Только если захочешь трахнуть какого-нибудь красавчика, займись этим снаружи на аллее, а не здесь. Это уважаемое митранское заведение.

Лун наградила его ослепительной улыбкой:

— Спасибо за работу, мистер Роджерсон! Я приду завтра, ровно в девять! — достаточно было осознавать, что она больше никогда в жизни не увидит ни это оплывшее лицо, ни мерзкий сопряженный мир.

К тому моменту, когда Лун вернулась в бар, слегка отшатнувшись от деспойлерского столика, Эмбер Зайбэк нашел им столик и принес туда ее коктейль.

— Ты восхитительна, — сообщил он.

— Я знаю, спасибо, — «Астория» не вполне соответствовала сингапурским стандартам, однако Томас сделал все, что мог. Люди бросали на них неприятные взгляды, хотя музыканты тоже принялись за выпивку. — Значит, мы собираемся убить эту тварь из первого ряда?

— Я думал, ты в курсе.

— Отнюдь. Полагаю, это импровизация. Ситуационная. Атмосфера грязновата.

— Не думаю, что это произойдет здесь.

— Владелец порекомендовал мне выводить своих красавчиков на аллею. Может, это намек? Присоединишься?

— Ничто не доставило бы мне большего удовольствия. Но давай сперва прикончим напитки.

— Конечно. Иногда я работаю в паре с Мэйбиллин Зайбэк. Твоей сестрой, надо полагать.

Он пожал плечами:

— Одной из.

Она испытала вспышку внезапной зависти:

— Большая семья.

Как говорится в старинной семейной загадке: десяток братьев и сестер, причем расклад таков: полдюжины бесстрашных дев, четверка мужиков. Да, больше, чем обычно, в наши дни, по одному на каждый месяц в году. У мамы с папой была куча свободного времени.

У Лун в сознании словно зажглась лампочка. Или зазвонил колокольчик. Она обнаружила, что бормочет другой детский стишок-запоминалку про месяцы и выходные:

— Тридцать три дня, угольки в золе — в июне, июле и сентябре, — тут она с улыбкой кивнула Эмберу, и тот улыбнулся в ответ. — Зимой и летом по дню прибавим. И 29 февраля раз в четыре года поставим.

Эмбер широко ухмыльнулся:

— Именно. Вынужден заключить, что они планировали наши дни рождения с удивительной выдержкой. А у тебя?

«У меня — что? Ах, семья!»

— Увы, я единственный ребенок, — сказала Лун. — Я потеряла всякую связь с родителями, когда меня приняли в Ассамблею.

— Неплохая компания, эта Ассамблея. Слегка заезженные, может быть. Ты принесла им глоток свежего воздуха.

— Эмбер, я не настолько молода. Но все равно спасибо. Не пора ли нам идти?

— Как прикажете, — он подставил локоть, ее рука легко скользнула на предложенное место, и они двинулись по направлению к витой лестнице, вызвав еще больше похотливых взглядов и шепотков. Быть может, никто не любит певцов — но тогда зачем платить столько денег за возможность сидеть здесь и выпивать? Они вышли через задний ход к аллее и на полминуты замерли, благопристойно держась за руки, изучая небо, булыжную мостовую, загаженную кирпичную стену фабрики. Здоровенный мужчина в костюме банковского менеджера выскочил из той же двери и бросился за ними вслед.

— Грязная черная шлюха! — крикнул он и попытался ударить Лун.

Несмотря на невнятную речь, нападающий оказался совершенно трезвым, поэтому, когда девушка уклонилась от его пьяного кулака, тот оказался совсем не там, где она ожидала, и врезался ей в челюсть.

— Ты, членосос дерьмоголовый! — заорал мужчина на Эмбера.

Как в тумане, Лун наблюдала за размытой, вытянутой рукой Эмбера. Маленькое оружие стреляло почти бесшумно, и деформер упал на камни, лишившись половины головы.

— Вот дерьмо! — сказал Эмбер. — Извини, я стормозил. Не надо было пить.

— Забудь, — ответила Лун. — Бери мерзавца за ноги, я найду точку нексуса, — она обратилась к операционной системе «Schwelle» [2], и открылся проход. Со звуком, какой, наверное, раздается, когда трейлер врезается в пожарный гидрант, на них обрушилась вода, водоворот черноты на темной аллее. Их захлестнуло, опрокинуло на землю, вода, шипевшая и пенившаяся на камнях, вырвала из рук труп и швырнула на фабричную стену. Лун, захлебнувшаяся и насквозь мокрая, выкрикнула команду. «Schwelle» закрылся, шум мгновенно стих. Вода плескалась по аллее, шлепала по стенам, просачивалась на соседние улочки и в водосточные канавы. Кто-то кричал. Над клубом вспыхнул свет.

— Клянусь быком Митры! — грязный и потрясенный, Эмбер заковылял по волнам, чтобы подобрать их приз. Лун скинула туфли, задохнулась от холода. Помогла затащить труп в пожарный лифт.

— Должно быть, негодяи нашли этот нексус, — сказала Лун, — и затопили всю проклятую долину. Убийственно, зато эффективно.

— Египет? Индонезия?

— Китай. Они любят такие гигантские гидравлические проекты. Проклятье, я была там всего несколько лет назад!

— Хочешь, теперь я поищу?

— Нет, нет, у меня есть с десяток запасных лазеек. Подожди секундочку, — она тяжело дышала.

Эмбер тоже переводил дух — труп был тяжелым и неудобным. Лун произнесла новую команду. Со рвущимся треском на фоне темноты открылся новый «Schwelle», за которым таилась такая же темень. Позади них из клуба выскочил Роджерсон с ружьем, готовый крушить всех направо и налево, за ним по пятам следовали К-машинные бездельники.

— Черт, давай, Лун!

— Я ушла, — бросила она и шагнула вперед. Он с трупом на плечах ринулся следом, и девушка мгновенно закрыла проход. Так рождаются городские мифы. Лун искренне надеялась, что кратковременный потоп принес с собой рыб или лягушек. Эмбер с глухим стуком свалил мертвую тварь на землю. Они стояли под незнакомым звездным небом на поле душистого клевера. Где-то неподалеку рявкало большое животное — может, млекопитающее, может, что-то поэкзотичнее. Похожая на сову птица скользнула над их головами, в ее глазах блеснул лунный свет. Потом уселась на темное дерево. Босая Лун сделала один шаг и почувствовала, как что-то теплое мягко обволакивает пальцы, а ноздрей достигает значительно менее приятный аромат.

— Как ты имеешь обыкновение выражаться, дерьмо, — сказала она. — Ненавижу деревню, — и, аккуратно отступив назад, вытерла ногу о бархатистые заросли клевера.

— Город не намного лучше, — отозвался Эмбер с легким смешком. С карманным фонариком в руке он рассматривал безголовый труп. Кровь, и плоть, и что-то еще, больше похожее на механическую начинку. Без сомнения, мертв, если допустить, что такие твари вообще могут считаться живыми. — Интересно, почему им свойственна столь мерзкая нетерпимость? Лун согласно кивнула:

— С тем же успехом могли бы носить футболки с надписью: «ЗЛОБНЫЙ УБЛЮДОК». Один из тех, кого прикончили мы с Мэйбиллин, кричал насчет грязных лесбиянок.

На мгновение воцарилась тишина. Фонарик погас.

— Ну, в случае Мэй…

— Ты прекрасно понимаешь, что я имею в виду.

— Ну да. Хорошо, давай оттащим это в твой нексус и запихнем в гомогенизатор.

Так они и поступили, а потом она отправилась домой в одиночестве, несмотря на элегантное предложение со стороны Эмбера, съела какое-то месиво из холодильника, посмотрела тупую передачу по телевизору и проспала шесть часов подряд.