Игра. Змеиный остров

ГЛАВА 5. ОКОЛЬНЫЕ ТРОПЫ

Ира растянулась на гамаке, небрежно брошенном на песок. Оперлась на локти, подставляя под солнце золотистое от загара тело, едва прикрытое купальником. Остальные студенты, не настолько теплолюбивые, укрылись под зелено-багровой кроной миндального дерева, кто на бревнах, а кто — прямо на песке. В кострище лежала груда хвороста: повинуясь древним, как само человечество, инстинктам, игроки навалили на старые угли собранный тут же сухой плавник, но поджигать пока не стали. Странно это было, почти противоестественно: соперники, практически враги, готовые в любой момент вцепиться друг другу в глотки и одновременно вынужденные сотрудничать — хотя бы в таких мелочах, как топливо для костра…

Дима выскреб из консервной банки остатки суховатого, горчащего тунца, догрыз галету, запил несколькими глотками воды. Да, питья Пленский пожалел. Или так и было задумано? Есть по такой жаре почти не хочется, а вот жажда оказывается серьезной проблемой.

Набитый кое-как желудок сделал Диму сонливым. До вечера еще далеко, но о ночлеге, пожалуй, стоило позаботиться заранее. Дима неохотно поднялся, подхватил из общей кучи непривычного вида гамак из плотного нейлона цвета хаки. Не гамак даже, а какой-то странный подвесной спальник-кокон, только вместо верхней части — москитная сетка на молнии. Похоже, для организации игры Пленский выпотрошил какой-то армейский склад.

Подходящее дерево нашлось метрах в двадцати от лагеря — невысокое, с густой кроной и низкими, крепкими ветвями, оно росло чуть в стороне от границы джунглей. Правда, его ствол покрывали жесткие листья, прилегающие к коре, как крупная встопыренная чешуя. То ли паразит, то ли часть самого дерева — Дима не смог понять. Он лишь постарался сосредоточиться на том, что листья не дадут соскользнуть веревкам, а не размышлять, какие твари могут прятаться под их укрытием.

Разобравшись наконец с многочисленными растяжками и узлами, Дима присел на гамак, как на качели. Очень хотелось забиться в уютный кокон и закрыть наконец слезящиеся от солнца глаза. Но расслабляться не стоило: вот так и оказывается потом, что все ушли в кино… Одолев соблазн подремать, Дима неохотно вернулся к костру.

Здесь ничего не изменилось, даже ленивые, обманчиво безмятежные позы, кажется, все те же. Ведут себя как ни в чем не бывало, мрачно подумал Дима, даже выдавливают вежливые улыбки. Со стороны их можно принять за дружную компанию отдыхающих, разве что слегка разморившихся и притихших от жары. Дима понятия не имел, как общаться в таких ситуациях. Он умел дружить, умел и ссориться, но такие социальные лабиринты были не для него. Он испытывал настолько сильную неловкость, такую мучительную раздвоенность, что, сам того не замечая, начал обдумывать, не выйти ли из игры. Знал бы заранее, что едет не на тренинг, а на игру с нулевой суммой…

А может, сумме не обязательно быть нулевой? Он покосился на Олю, ловя смутную мысль. Девушка сидела чуть в стороне от остальных, накручивала на палец потускневший от пота и соли рыжеватый локон. Похоже, до сих пор не может отойти после недавней стычки. Это ему даже на руку, легче будет уговорить. Робинзонить в одиночку глупо, но если они уйдут вдвоем — то и от разборок избавятся, и прикроют друг друга. А когда остальные сольются — договорятся как-нибудь между собой. Да просто дождутся конца игры — не вечно же Пленский собирается их здесь держать. Пусть потом сам выбирает. Или берет на работу обоих.

Оля почувствовала пристальный взгляд и торопливо отвернулась. Сердито тряхнула головой, будто отгоняя назойливую муху, — почему-то Диме показалось это игрой на публику. Не хочет, чтобы ее связывали с аутсайдером… Ну да ладно. Он пока подыщет подходящее место, а поговорить можно будет и вечером, в стороне от любопытных глаз.

Ира перевернулась на живот, подперла подбородок ладонью.

— Скучно, — проговорила она. — Мы тут от безделья передохнем.

— Поиграйся с рацией, развлечешься, — вяло предложила Лера. — Морская прогулка, шопинг в Сиануквилле…

Она сидела с прямой, как доска, спиной, с легким отвращением поглядывая по сторонам. Будто не на пляже оказалась, а на помойке в компании бомжей. Ее глаза скользнули по пышной Ириной груди, по зажатой в руке обкусанной галете. Лера слегка передернулась и отвернулась с таким видом, будто ее вот-вот стошнит.

— Ну давайте, что ли, в «контакт» сыграем, — скептически усмехаясь, предложил Вова.

Ему ответили безрадостным смехом.

— Ага, на выбывание, — желчно бросил Антон.

— Нет, правда, скучно же, — возразил Кирилл. — Давайте я поведу. Все, загадал, первая буква «м»…

— Не ты ли? — спросила Лера.

— Контакт… — лениво откликнулась Ира.

Кирилл моргнул светлыми ресницами, налился кровью.

— Да идите вы, — буркнул он и гулко глотнул из уже ополовиненной бутыли.

Дима прикусил губу, чтобы не расхохотаться. Жаль, что все шмотки пришлось бросить на лодке. Сейчас самое время было бы врубить скачанный у соседа индастриал — глядишь, через пять минут схватились бы за рацию, лишь бы убраться подальше. Для чего-то в этом роде он и не пожалел места под целый альбом. Видно, предчувствовал, что в какой-то момент сильно захочет побесить этих гладеньких зануд.

Представив, как соперники кривятся от металлического грохота, который безумные немцы выдавали за музыку, Дима не смог сдержать злорадной улыбки.

— Эх, а у меня в тачке такой кондей стоит, — мечтательно проговорил Кирилл, — зверюга…

— Что за тачка? — слегка оживился Вова

Дима прикрыл глаза, чувствуя, что засыпает. Вокруг уже оживленно обсуждали какие-то технические параметры — Ира тоже присоединилась к разговору, и ее громкий уверенный голос резал слух. Надо вставать и идти на разведку. Диму покачивало, будто он снова лежал в подернутой мелкой рябью теплой воде. Вот полежит еще минутку и пойдет…

— Димон, слышь, Димон? — голос Антона вломился в дрему, разрушая иллюзию. — А ты на чем ездишь?

— На метро, — машинально пробормотал он и сел, потирая кулаком глаза. Надо же, чуть не отключился. Надо идти…

Дима встал.

— Что, пиратские сокровища искать? — прокомментировал Кирилл. — Правильно, повезет — на «Оку» наскребешь.

— Ну что за детские подначки, — делано поморщился Антон, — Димон у нас просто слишком умный, чтобы в пробках стоять.

Дима неопределенно улыбнулся и двинулся прочь от лагеря.

— А вдруг правда найдет? — проговорила за спиной Ира. — Пираты ведь друг друга перебили… Интересно, за что?

— Дрались за место капитана? — предположил Вова.

— Скорее уж — помощника капитана, — фыркнула Лера.

Спину Диме буравили настороженные взгляды. Увязая в рыхлом песке и нервно дергая лопатками, он ускорил шаг.

На Кох-Наге, как и в городе, действовал парадокс знакомой дороги. В первый раз, сразу после высадки на остров, пляж показался Диме неимоверно длинным, а время, потраченное на дорогу из одного конца в другой — почти бесконечным. Дима готовился к долгому пути, однако не прошло и пятнадцати минут, как дорогу преградили черные, покрытые багровым налетом каменные плиты, косо уходящие в воду. От них несло жаром. Дима аккуратно двинулся вперед по лабиринту между валунами, стараясь не наступать на раскаленный, покрытый ракушечной теркой камень. Босые ноги кололо: мелкие частицы песка здесь уносило отливом, и под ногами хрустела и скрипела сплошная масса разбитых волной мелких раковин. Дима чуть было не решился порвать футболку, чтобы обмотать ступни, но в последний момент передумал: солнечный ожог мог оказаться пострашнее исколотых пяток.

К счастью, каменистый участок оказался нешироким, и вскоре Дима уже стоял на микроскопическом пляже, который надеялся сделать своим личным лагерем. Но здесь его ждало разочарование. Песчаный пятачок, который утром казался таким тенистым и уютным, сейчас насквозь простреливался солнечными лучами. С одной стороны его прикрывала невысокая скала; другой край упирался в мангровое болото. Неподвижный воздух помутнел от зноя; Диме казалось, что он по глупости влез в духовку великана. А вечером с болота сюда наверняка налетают целые тучи москитов. Уютным это место могло показаться только человеку, который только что едва не утонул.

Дима с сомнением посмотрел на солнце. До темноты еще оставалась пара часов, и он решил обойти лежащее за скалами болото по мелководью и посмотреть, что скрывается за ним. Дима успел пройти пару километров, прежде чем понял, что затея безнадежна. Брести по колено в пронизанной солнечным светом, почти горячей воде оказалось не так уж и просто. То и дело приходилось огибать отдельные куртины кораллов, а иногда и пускаться вплавь: местами кораллы росли полосами, уходящими далеко в море, и обогнуть их было невозможно. А мангры все тянулись и тянулись вдоль берега зеленой кудрявой оборкой. Казалось, что еще немного, еще пара градусов дуги — и болото кончится, но с каждым шагом перед Димой открывались все те же низкорослые заросли кустарника.

Наконец он сдался. Голени ныли от непривычной нагрузки, снова мучительно хотелось пить, да и солнце явно клонилось к закату. Диму охватило тревожное, острое чувство одиночества. Пока он шел, плеск воды под ногами, собственное дыхание отвлекали его; но стоило остановиться — и он почувствовал, как давит на плечи тяжелая, будто настороженная тишина. Пляж терпел людей, но здесь, между болотами и открытым морем, человеку делать было нечего. Откуда-то донесся протяжный, булькающий вздох. Ил проседает под тяжестью прилива, сказал себе Дима, намертво подавляя желание броситься бегом. Неловко загребая ногами, он побрел обратно к едва различимому сейчас пляжу.

Чтобы сократить путь назад, он взял ближе к берегу: широкий обзор больше был не нужен. Ближе к пляжу берег отступал, образую небольшую заиленную бухту. С воды было видно, что мангровые деревья по ее краям заметно ниже остальных. Видно, когда-то залив врезался в остров намного глубже, но с годами дожди занесли его илом, и теперь заросли наступали на море, грозя когда-нибудь уничтожить бухту окончательно. Наверное, только скальный выход не давал манграм поглотить заодно и пляж.

Едва волоча ноги, Дима добрел до каменистого участка — вскоре уже можно будет выйти на сушу. Устремился напрямик, срезая путь к пляжу, второпях не глядя под ноги, — и тут же взвыл от боли. Он машинально попытался схватиться за ушибленный палец ноги и рухнул в воду. Рука уперлась во что-то твердое и сколькое. Дима отдернул ее, нелепо забарахтался в мелкой воде, вздымая кучи песка и ила. Наконец ему удалось встать. Дима замер, стискивая зубы и дожидаясь, пока пройдет острая боль от ушиба.

Поднятая им муть постепенно оседала, открывая почти полностью погруженные в песок изогнутые доски. Вот же гадость, раздраженно подумал Дима. Казалось бы — такая глушь, но и здесь никуда не деться от оставленного человеком мусора. Похоже на обломки лодки. Наверное, местные разбили и бросили, решил Дима, аккуратно обходя торчащие из песка деревяшки. Это ж умудриться надо. Хотя, может быть, штормом разбило. Глядя на гладкое, как муаровый шелк, море, поверить в шторм было трудно. Скорее всего, сами, по глупости…

Внезапно Дима остановился и медленно, почти на цыпочках вернулся к обломкам. Сами разбили — мысль правильная. Но по глупости ли? Или это и есть те самые остатки кораблей, разграбленных и затопленных малайскими пиратами? Не замечая в азарте обломанных ногтей, Дима по локоть зарылся в песок, смешанный с илом. Наконец ему удалось вытащить кусок доски — слегка изогнутый, скругленный на одном конце и грубо обломанный на другом. Похоже на кусок шпангоута. И даже дырочки от гвоздей видны…

Дерево, пропитанное водой, было скользким и тяжелым. Стоило выпустить обломок из рук — и он тут же камнем ушел на дно. Жаль, что пираты очищали торговые суда, прежде чем затопить. На сокровища Дима не надеялся, но было бы здорово найти что-нибудь интересное. А впрочем… Дима задумчиво поковырял ногой песок. Конечно, все мало-мальски ценное с кораблей выносили. Но на всякую повседневную мелочовку вряд ли обращали внимание. Зачем пиратам простенький нож или чашка? Железо, конечно, в морской воде давно рассыпалось в труху, но керамика или стекло могли сохраниться.

Вот и развлечение нашлось, мысленно усмехнулся Дима, снова зарываясь в песок. Чем сидеть в лагере и дуреть от раздражения и скуки — лучше рыться в обломках кораблей. Найдется какой-нибудь медный гвоздь — уже радость. А не найдется — так хоть время проведет, не ввязываясь в свары.

Пальцы нащупали что-то гладкое. «О-па!» — радостно пробормотал Дима и сжал кулак. В руке оказалась изрядная горсть песка. Дима погрузил ладонь в воду, поболтал, вымывая лишнее сквозь неплотно сжатые пальцы. На ощупь вроде бы металл — похоже, ему действительно удалось найти корабельный гвоздь. Неплохое начало.

Дима выпрямился, в предвкушении разжал кулак и выругался, увидев, что именно лежит у него на ладони. Разочарование оказалось таким сильным, что первым порывом было зашвырнуть находку подальше. В последний момент Дима остановился. Тоже, если подумать, неплохой сувенир. Можно будет рассказывать, как искал пиратские сокровища, а нашел никелированную фигульку, отштампованную в Китае.

Подавив желание пнуть остатки лодки, Дима подкинул металлическую штуковину на ладони, небрежно засунул ее в карман и побрел к берегу.

Энергия азарта и любопытства, пробудившаяся, когда Дима нашел обломки лодки, иссякла, и он снова маялся от жажды и голода. Пересохшие, уставшие от постоянно бликующей воды глаза страшно зудели и слезились. К тому же его вдруг начало терзать чувство какой-то неправильности, странности: как будто он проморгал что-то важное, допустил мелкий баг, из-за которого ошибки будут расти, как снежный ком, и в конце концов сведут всю работу на нет.

Выбравшись на берег, Дима присел на камень — уже не горячий, а приятно теплый — и принялся заново прокручивать в голове прошедший день. С пустыми руками думалось плохо. Дима принялся вертеть пуговицу на боковом кармане шорт. Нет, стратегия, которую он придумал, сейчас самая выгодная; места он пока не нашел, но это не беда, завтра можно будет сходить в другую сторону… Что же не так?

Нитки, как всегда, не выдержали издевательств, и пуговица осталась у Димы в руке. Слегка кольнуло чувство вины и тут же исчезло: он давно уже научился пришивать ободранные в задумчивости пуговицы, маме не придется вздыхать над его дурными привычками и браться за нитку с иголкой. Дима автоматически сунул пуговицу в карман. Рука наткнулась на найденную железяку. Все так же машинально Дима вытащил ее и принялся вертеть в пальцах.

Через некоторое время он понял, что мозги больше не работают. Он уже не вертел находку — просто тупо смотрел на нее без единой мысли в голове. Серебристая фигурка кальмара, блестящая, совсем новенькая… Если присмотреться — красивая вещь. Кальмар схематичный, но узнается сразу, и в линиях кроется неуловимая сила.

Дима резко выпрямился. Фигурка совсем новенькая, а обломки лодки — или все-таки корабля? — пролежали в воде очень, очень долго. Дешевая китайская поделка облезла бы в морской воде за пару недель. Может, кто-то недавно выронил фигурку за борт и соседство с остатками корабля — случайность? Совсем недавно, вчера или даже сегодня: Дима знал, как быстро появляется склизкий налет микроскопических водорослей на любом попавшем в море предмете. Может, на острове есть и другие люди? Дима схватился за вторую пуговицу. Вряд ли это туристы — они наверняка остановились бы там, где игроки разбили лагерь. Может, сотрудники Пленского? Наблюдают за разгорающейся сварой и с хихиканьем потирают руки.

Нет, это уже паранойя какая-то. Дима потер фигурку, пытаясь понять, из какого материала она сделана. Серебристый металл, тяжелый и странно холодный: предмет до сих пор не нагрелся в руке. Никакой слизи, ни единой шероховатости или патины, будто не из моря вытащили, а достали из-под стеклянного колпака…

Краем глаза Дима заметил движение и поднял голову. Заходящее солнце било прямо в глаза, и Дима видел только темный силуэт человека, идущего вдоль пляжа. Но не узнать Леру было трудно — среди игроков не было никого эфемернее ее. На секунду показалось даже, что ее шатает под легчайшим бризом — но это просто снова заслезились глаза. Лера целеустремленно шла на Диму; догадавшись, что она замечена, девушка дружелюбно помахала рукой и слегка ускорила шаг.

Глаза Димы тоскливо заметались по сторонам, ища пути отступления. Даже если Лера пришла предложить союз — разговаривать совершенно не хотелось. Рядом с ней он чувствовал себя неполноценным, безмозглым эпикурейцем, променявшим совершенство на тупые развлечения. Дима готов был сбежать, как первоклашка от строгой учительницы, — но спрятаться было негде. «А давай ты свалишь отсюда», — тоскливо подумал Дима. Помнится, в детстве он верил, что если достаточно хорошо сосредоточится, то сможет повлиять на учителей силой разума, и по пол-урока проводил, мысленно твердя: «Не меня. Вызови к доске не меня». Он криво усмехнулся своим ассоциациям и, валяя дурака, сосредоточился на Лере.

Короткое головокружение, будто пляж внезапно встал дыбом и перевернулся. Дима зажмурился, открыл глаза и снова зажмурился, начисто потеряв ориентацию в пространстве. Он уже не сидел, а стоял; солнце, только что бившее в глаза, теперь находилось за спиной, а земля — чуть ближе, чем он привык видеть. Удерживать равновесие стало невероятно трудно, будто сместился центр тяжести тела.

Снова закружилась голова, и Дима, нелепо взмахнув руками, опустился на песок. Уставился на свои ноги, тонкие, как палки, с торчащими коленями, без единого волоска. Чужие. Ногти на длинных пальцах поблескивали розовым лаком. Замычав от ужаса, Дима попытался отползти в сторону, и чужие конечности задрыгались, упираясь в песок. Холодея, Дима поднял голову, пытаясь осмотреться. Перед ним на камнях сидел какой-то смутно знакомый парень, сутулый, лохматый, с красной, будто обваренной, кожей. Спокойная, расслабленная поза: задумался человек, ушел в себя… Или — вышел из себя? Узнавание обрушилось на Диму, как ледяной душ, и он всеми мыслями и телом рванулся к себе, в свое такое привычное, такое родное тело.

Теплый камень давит на копчик. Ноют обожженные солнцем плечи, и остро побаливает ладонь. Дима разжал кулак — свой собственный, знакомый до последнего волоска, криво срезанного ногтя, шрамика на указательном пальце… Синеватые углубления на ладони быстро набухли кровью: слишком сильно сжал фигурку кальмара, острые концы щупалец проткнули кожу.

Лера, растянувшаяся на песке, подтянула коленки, неловко встала. Пока девушка отряхивалась, Дима рассматривал ее ноги, худые и гладкие. И ногти накрашены — раньше он не замечал. Пока не пришлось панически дергать этими ногами, как своими… Да что ж это такое было, галлюцинация?

Лера откинула со лба волосы, растерянно усмехнулась:

— Ну вот, на ровном месте падаю.

— Что-то случилось? — спросил Дима, смутно надеясь, что ответ хоть что-нибудь объяснит.

— Просто споткнулась, наверное, — ответила Лера с легким раздражением. — Не знаю. Не важно. Я поговорить хотела…

«Не меня, — подумал Дима. С холодным, отстраненным вниманием посмотрел девушке в лицо. — Не меня…»

В этот раз он сумел удержать равновесие. Посмотрел на себя: нормально, сидит человек, думает о чем-то… Вид самого себя со стороны все-таки вызвал головокружение, и Дима на мгновение опустил веки. Его подташнивало. Так, а дальше что? Он хотел, чтобы Лера свалила… Дима осторожно развернулся и сделал несколько шагов к лагерю. Ощущения были терпимые, но очень странные: непривычная механика чужого тела давала о себе знать. Пройдя метров десять, Дима остановился. Уходить от самого себя было страшно, и вообще непонятно, как действовать дальше. Не может же он находиться в этом теле вечно? Дима сделал еще пару шагов и, запаниковав, потянулся обратно.

Он снова был собой. Сидел на теплом камне и бессмысленно пялился в спину уходящей Леры. Та, словно по инерции, прошла еще несколько метров, неуверенно обернулась, провела рукой по лбу. Дима напрягся, ожидая, что сейчас девушка вернется. Но она вдруг раздраженно передернула плечами и решительно зашагала прочь, к лагерю.

Дима обтер окровавленную ладонь об шорты. Руки мелко подрагивали, движения были медленными, как во сне: слишком силен оказался шок. Увесистая фигурка скользнула между мокрыми пальцами, будто настоящий кальмар, зарылась в песок. Дима, тихо вскрикнув, упал на колени, торопливо подхватил предмет и остался стоять на четвереньках, мучительно пытаясь найти ниточку, которая не даст ему свалиться в безумие.

И ниточка нашлась. Спасительная мысль замаскировалась под образ все той же строгой учительницы математики, которая, прохаживаясь между рядами парт, внушительно диктовала: «Предположим, что икс…» Предположим. Дима ухватился за это слово, как за спасательный круг. Предположим — просто примем как гипотезу, — что случившееся не было галлюцинацией. Что каким-то непонятным образом предмет позволил ему управлять телом девушки. Отбросим пока здравый смысл, будем смотреть только на факты. Фактов пока мало, но никто не мешает ему экспериментировать. «Если… то…» — привычно заработал мозг, выстраивая алгоритм.

Руки больше не дрожали. Теперь, когда Дима успокоился, ему пришла в голову самая банальная и утешительная версия: чудес, конечно, не существует, но и он не сходит с ума. Галлюцинации мог вызвать перегрев и обезвоживание. Это не беда, всего лишь неприятность. Напиться, выспаться — и все пройдет.

Дима поднялся с песка, бережно запрятал фигурку кальмара в карман — тот, на котором еще остались пуговицы. Отряхнулся и неспешно двинулся к дальнему концу пляжа. В любом случае пора было возвращаться, скоро совсем стемнеет. Лера, маячившая впереди, еще раз оглянулась — и заторопилась, будто испугалась, что он настигнет ее на полпути и начнет задавать вопросы.

Правильно, в общем-то, испугалась. Дима зашагал быстрее, а потом и вовсе перешел на неуклюжий бег. Он тут же взмок; в боку закололо, но Дима продолжал бежать, неловко выворачивая лодыжки. Гипотезы и эксперименты — это прекрасно, но одну вещь он должен был узнать сразу.

Услышав его напряженное сопение, Лера остановилась. Смерила его потную физиономию утомленным взглядом:

— Чего тебе?

Дима наклонился, уперся в колени, пытаясь отдышаться. Сердце колотилось, как сумасшедшее. Девушка брезгливо поморщилась, и Дима торопливо выпрямился.

— Что ты от меня хотела? — выдохнул он.

— Ничего.

— Ты ко мне шла. А потом что, передумала?

— Да.

— Почему?

— Не знаю…

В глаза Леры мелькнула тень неуверенности.

— А все-таки? — не отставал Дима.

— Да не знаю я, отстань! — рассердилась Лера. — Какое тебе дело?

— Такое, что ты шла со мной поговорить, а потом передумала, — уперся Дима. — Имею право знать почему.

— Да потому что посмотрела на тебя повнимательней и поняла, что лучше уж с тем жирным козлом на пару буду играть, чем с тобой, не так противно будет!

Теперь сомнения в ее глазах не было — только презрение и бесконечное чувство собственной правоты. Дима отвернулся, пряча лицо. Пусть думает, что он обижен, раздавлен, убит наповал. Лишь бы не заметила предательскую улыбку, которую он не сумел подавить сразу.

— Еще что-то хочешь спросить? — зло бросила Лера. — Или уже отцепишься от меня?

Дима покачал головой и примирительно поднял руки.

Удивительно, сколько сил уходит на то, чтобы контролировать свою мимику. Хорошо, что уже стемнело и пляшущий свет костра искажает лица сидящих вокруг людей. Дима надеялся, что никто не заметит перемены.

Лера не понимала и, скорее всего, не помнила, как получилось, что она вдруг двинулась прочь от цели, но ее мозг услужливо подсунул объяснение. Это напоминало постгипнотический эффект: люди, над которыми проводили эксперименты, не помнили приказов гипнотизера, но выполняли все, что им внушили, и сами находили причины своим поступкам. С Лерой, похоже, произошло то же самое.

Но случайность это или закономерность? Дима чуть отодвинулся туда, где тени были гуще, сунул руку в карман. Сердце дало перебой, как перед прыжком в ледяную воду. Страшно… Страшно, что кто-то заметит неладное. Еще страшнее — что ничего не произойдет, что эпизод с Лерой был невероятной случайностью. Но он должен узнать.

Кальмар был не просто холодным — ледяным, и от прикосновения к нему покалывало пальцы. Впрочем, продолжалось это недолго. Реальность кувыркнулась, и ловкое тело Вовы пружинисто поднялось на ноги, подчиняясь чужой воле. На мир будто навели резкость. Надо будет все-таки купить линзы, не к месту подумал Дима. Бросил взгляд на себя — ох, ну и вид у него все-таки: снулый, кривой, нелепый. Подпер голову кулаком, мыслитель… Неудивительно, что его сторонятся. Ладно, с этим он разберется потом.

Он отошел на несколько шагов, присел, сгребая с песка влажные опавшие листья. На него посматривали с ленивым любопытством. Набрав охапку, он вернулся к костру и вывалил добычу на огонь. Мысленно потянулся назад, к себе, освобождая Вову. Тот замер, будто в ступоре. Теперь оставалось только наблюдать.

Дима разжал ладонь, ощутил, как фигурка скользнула по ткани, проваливаясь в глубины кармана. Пламя просело, почти погасло, и теперь о нем напоминало только тусклое свечение по краям. Из костра повалил густой дым, застелился по песку, запуская белесые щупальца в кроны.

Оля, сидевшая спиной к деревьям, раскашлялась и вскочила, отмахиваясь от дыма.

— Ты с ума сошел? — просипела она и сердито шлепнула Вову по руке.

Тот растерянно моргнул и посмотрел на едкую сизую завесу.

— Совсем крыша поехала. — Антон схватил палку и принялся отбрасывать листья в сторону. — Зачем?!

Вова еще раз озадаченно моргнул, выпрямился.

— Затем, чтобы комарье разогнать, — довольно агрессивно ответил он. — Лично мне малярию подцепить не хочется.

Дима откинулся в тень. Его душил истерический смех. «Не ржать!» — приказал он себе, но взять себя в руки удалось не сразу.

— Комаров ведь нет, ветер с моря, — выдавил Дима и замер в ожидании ответа.

Вова потер ладонью лоб.

— Ну ладно, сглупил, — неохотно признался он и принялся помогать Антону. — Привычка сработала.

Все еще прячась в тени, Дима по-новому рассматривал своих соперников. Он может заставить их делать все что угодно — и они потом сами объяснят свои самые глупые поступки, придумают мотивы самым безумным действиям… Фигурка кальмара надежно лежала в кармане, и он чувствовал бедром ее приятный, но немного пугающий холодок. Власть. У него, никогда не умевшего управлять и манипулировать людьми, теперь появилась власть. С этим еще предстояло свыкнуться.