Игра. Змеиный остров

ГЛАВА 10. В ОЖИДАНИИ

В который раз за это утро Дима непроизвольно взглянул на пустынную поверхность Сиамского залива. Небо затянуло полупрозрачной пеленой, и море походило на тускло поблескивающий, слегка ребристый лист оцинкованной жести. Никаких лодок — только дымка на горизонте, скрывающая линию материка. Рано еще, наверное. Пока загрузятся, пока дойдут…

Чтобы не взвинчивать себя зря, Дима нарочито повернулся спиной к морю. Остальные тоже не могли оторваться от горизонта, и только Вова, не поднимая глаз, педантично обдирал кору с длинной прямой ветки. Железный человек, мысленно усмехнулся Дима. Даже у Леры на лице застыла голодная тоска — а этому хоть бы что.

Дима сорвал с ближайшего куста свежий, нежный на вид росток с несколькими листиками. Внимательно осмотрел излом. Вроде бы никакого млечного сока, значит, не ядовито. Собравшись с духом, Дима откусил кусочек стебля. Неплохо, довольно сочный… Он принялся жевать — и тут же, с трудом сдержав вопль, выплюнул ошметки вместе с изрядной долей позеленевшей слюны. Рот горел, как будто бы он высыпал в него целую перечницу. Дима снова сплюнул; жечь стало меньше, но теперь появился мерзкий привкус, напоминающий гнилой болгарский перец.

И это — не ядовитое? Дима, содрогаясь, вытер рот. Пожалуй, перекусывать местной растительностью он больше не рискнет. Интересно, что им привезут? Хорошо бы не только консервы. Дима все бы отдал за тарелку жареного риса с овощами и курицей. Элементарная же вещь, ничего распространеннее и дешевле в Азии и не придумаешь…

Дима не знал, сколько просидел в унылом неподвижном ожидании, безуспешно отгоняя непроизвольные видения самых разных блюд. Тишину нарушало только бурчание голодных животов и мерное шорканье ножа. Наконец Вова закончил обстругивать длинную ветку. Взял веревку, подобранную среди выкинутого штормом мусора, и принялся прилаживать к выглаженной жерди нож, сооружая подобие остроги. Никакой лодки он не ждал.

Из зарослей вынырнула Лера, раздраженно швырнула в кострище картонный цилиндрик.

— Вы как хотите, но, если они не привезут туалетную бумагу, я сваливаю, — мрачно сказала она.

— Что? — заржал Антон, выходя из голодного транса. — Туалетную бумагу?!

— Ну да. Кончилась. — Лера нервно рассмеялась.

— А что ты переживаешь? Твоими стараниями она нам больше не понадобится.

— Извините, — слабо проговорил Кирилл. — Но, боюсь, это я виноват.

Только теперь Дима обратил внимание на его вид. Кирилл как будто уменьшился. Под глазами набрякли темные мешки, влажная кожа стала скверного бледно-зеленого цвета. Он бессильно привалился к бревну, не спуская покрасневших глаз с горизонта. Под мышкой притулилась бутылка с мутноватой водой.

— Сожрал что-нибудь? — с легким любопытством поинтересовался Антон.

Кирилл вяло качнул головой и жадно отхлебнул из бутылки.

— Извините, — повторил он и опрометью бросился в кусты.

Оставшиеся у костра напряженно переглянулись.

— Надеюсь, это не заразно, — дрогнувшим голосом произнесла Лера.

— Да сожрал что-то, — отмахнулся Антон. Подобрал брошенную бутылку, с сомнением посмотрел на остатки воды. — Дождевая. Кто-нибудь еще это пил?

— Я пил, — спокойно ответил Дима. — Нормальная уже кончилась. Если заначки ни у кого не осталось.

Вова резко поднял голову, и Дима развел руками. Парень перевел взгляд на кустарник, за которым скрылся Кирилл. Криво улыбнулся.

— Ну и сволочи вы, — надулась Лера. — Там же нормально оставалось, я, когда проснулась, пила. Немножко совсем! А если…

Она осеклась, но ни для кого не было секретом то, что она собиралась сказать. А если лодка не придет? А если Пленский знал, на что их посылает, и не собирается упрощать им жизнь? Если он и правда такой псих, каким кажется?

На пляж, пошатываясь, вышел Кирилл, присел у воды. Вымыв руки, он нога за ногу вернулся к костру. Зашарил глазами, застыл, увидев драгоценную бутылку в руках Антона.

— Отдай, пожалуйста, — попросил он. Антон ехидно приподнял брови. — Дай, очень надо… Не могу…

— Ты морскую воду пил, — сказал Вова. Это был не вопрос — утверждение. — Дай ему бутылку! Пей и бегом к рации.

Кирилл благодарно кивнул и припал к широкому горлышку. Обросший светлой щетиной кадык заходил вверх и вниз. Кирилл вытер мгновенно вспотевшее лицо, прохрипел:

— Спасибо. Сам не знаю, что на меня нашло… Думал, если немножко выпить, то ничего страшного.

— Что-о-о? — подскочил Антон. — Ты совсем дебил?!

— Ты же сам говорил — суеверие…

— Не говорил я такого, — пробормотал Антон, нервозно озираясь. — Ты что-то свое услышал, я ничего не говорил.

— Говорил, — вмешался Дима. — При мне.

— А у него что, своей головы на плечах нет? Сколько ты выпил?

— Немного. — Кирилл улегся на бок, прижал к животу колени. — Почки болят, — пожаловался он.

— Сколько — немного? — не успокаивался Антон.

— Я мерил, что ли? — жалобно простонал Кирилл. — Так, горстями… Не помню я! Говорю, перемкнуло что-то.

— Слышь, Кирилл, тебе в больницу надо, — засуетился Антон. — Ты лежи, я рацию принесу сейчас.

— Не надо, — слабо отмахнулся тот. — Нормально все. Отопьюсь. Нам же сегодня воду подгонят. Попью нормально и оклемаюсь.

— Хотя бы пароль скажи. Мало ли…

— Ага, чтоб ты меня подставил, — насупился Кирилл. — Я тебя уже один раз послушал, хватит.

— Не буду я тебя подставлять! А если вырубишься, дурак? Что тогда?

— С чего бы мне вырубаться? — одними губами улыбнулся Кирилл. — Говорю же, нормально все.

Теперь Антон выглядел испуганным.

— Не хочешь мне говорить, не веришь, тогда Вовке шепни, мы отойдем. Он нормальный мужик.

Кирилл упрямо покачал головой.

— Сдохнешь же, — тихо сказал Вова. — Ты хоть понимаешь, что с тобой происходит? С почками, считай, уже попрощался. Только помучаться не успеешь. Про осмос слышал? У тебя сейчас кишки воду из организма качают и наружу льют, понимаешь? Мозг отключится, и сдохнешь. От обезвоживания.

— До лодки дотерплю. Хватит меня запугивать. Мне и так страшно, — слабо пробормотал Кирилл.

— Да не будет никакой лодки! — взвизгнул Антон. Лера вздрогнула, посмотрела на него умоляюще, но тот ничего не заметил. — Ты что, надеешься, что кто-нибудь из нас сольется, чтобы тебя вытащить, если что?

— Надеюсь, — просто ответил Кирилл, глядя ему в глаза.

— Если он еще раз попросит пить, я его убью, — пробормотал Антон.

Подхватив вторую острогу, он зашлепал по мелководью к Вове. Вскоре они стояли на камнях бок о бок, напряженно высматривая рыбу. Лера дремала — видно было, как слабо покачивается от ее дыхания гамак. Дима наконец-то остался один.

Застонав, он охватил голову руками, зажмурился до боли, до огненных колец в темноте перед веками. Он не помнил. Никак не мог вспомнить. Он проснулся, сам не зная от чего. Прикоснулся к фигурке кальмара — уже привычно, просто на счастье: холод металла успокаивал и внушал уверенность.

Темное небо с прозеленью на востоке. Крупный неуклюжий силуэт чернеет на фоне серо-розовой глади. Дима видел, как Кирилл неуверенно полоскал руки в воде. Как решился и поднес сложенные лодочкой ладони к губам. Доверчивый идиот. А ведь Дима предупреждал, что Антон его подставит…

Обжигающая соленая горечь во рту — воображение или реальность? Прозрачная, манящая, переливающаяся в предрассветных сумерках вода в широких короткопалых ладонях — воспоминание или воображение? Мог он заставить Кирилла пить из моря? Нет, Дима бы все просчитал, он бы понял, что это слишком опасно. Он бы не стал. «Но ты мог убедить себя, что лодка придет, — шепнул холодный голос. — Уговорить себя буквально на пару минуточек, что вас не оставят без присмотра. Удобно, безопасно, и совесть чиста. Его бы увезли силой, не дали себя убить». Заткнись, застонал Дима, я не мог так поступить, я с самого начала знал, что Пленский психопат и рассчитывать на него нельзя. А главное — я не помню, совершенно не помню, как это сделал…

«Ну тогда, наверное, тобой тоже кто-то управляет», — с едва уловимой иронией ответил прохладный голос, и волосы Димы встали дыбом. То, что подсунуло ему фигурку. То, что заставило его впервые узнать, что такое власть над людьми. Змеиная сущность острова, связь с которой он так отчетливо чувствовал в джунглях. Не сам Дима — чуждое нечто ведет его к победе любой ценой… Это все объясняет. Дима всегда знал, что власть не изменит его, что безнаказанность не заставит поступать недостойно. Все дело в этом таинственном влиянии извне, которое он не сумел заметить сразу. Но он еще способен сопротивляться. Он не поддался вчера, когда оно пыталось заставить его вонзить нож в чужой живот. Не станет поддаваться и дальше.

Кирилл рухнул у костра, потряс пустую бутылку.

— Попить бы, — жалобно пробормотал он.

— Кончилось, — буркнул Дима, очнувшись. Покрутил головой, разминая затекшую шею.

— Врешь ведь, — равнодушно ответил Кирилл. — Себе-то припрятали. Думаете, я свалю. Ну ничего… это ничего. Скоро привезут.

— Никто ничего не привезет, пока сам не попросишь, — сказал Дима. — Зачем ты мучаешься? Ты же и так не собирался выигрывать! Вызови помощь, пока можешь.

— Не хочу… в скафандре.

Дима отшатнулся, как будто его снова ударили по лицу. Кирилл запрокинул голову, задрал над разинутым ртом пустую бутылку. Он держал ее мучительно долго, пока не убедился, что внутри не осталось ни капли. Отброшенный пластик гулко загрохотал, и Дима вздрогнул от резкого звука.

— Всю жизнь безвольной шестеркой, — пробормотал Кирилл. — Задрало. Даже ботан вроде тебя… сверху вниз смотрит. Не хочу больше.

— Слушай, не хочешь, так не делай, — нервно ответил Дима. — Не обязательно же для этого выигрывать, ты что?!

— Дурак… Обязательно. Иначе кто я такой?

— Охреневший придурок, — пробормотал Дима.

Он схватил рацию и сунул ее в руку Кирилла. Содрогнулся от прикосновения к липкой холодной коже.

— Ну, давай! — прошипел он. Кирилл отмахнулся. Дима схватил его за мосластое запястье, попытался силой впихнуть передатчик в вялую ладонь.

— Отстань, а? — Кирилл сжал кулаки и для надежности сдавил их коленями. — Дай отлежаться спокойно. Не собираюсь я помирать. А попить не осталось?

Дима вздохнул.

— Пароль скажешь? — безнадежно спросил он.

— Нет, конечно… Слышь, — Кирилл подергал его за рукав. — Дай попить, а?

Дима отодвинулся, вцепился руками в волосы. Кирилл убивал себя из-за упрямства, из-за того, что надеялся на друга, а тот в это время безмятежно рыбачил. Дима представил, что будет дальше, и его охватил почти животный ужас.

— Мы так и будем смотреть и ничего не делать? — спросила незаметно подошедшая Лера. Дима быстро взглянул на нее, и девушка отвела глаза. По впалым щекам прокатились жел­ваки.

— Ты готова вызвать помощь вместо него?

Лера закусила губу. Глаза ее блестели от слез, но она лишь решительно замотала головой.

— Если он не хочет, то почему мы должны ради него от всего отказаться? — Она стиснула руки, перекручивая, выламывая пальцы. — Но неужели… я не знаю… хоть что-нибудь!

— Я знаю, где взять пресную воду, — не выдержал Дима. — Да не смотри так! Немного. И грязная она, но хоть что-то.

Тащить с собой целых четыре пятилитровые емкости казалось Диме глупым оптимизмом, но он не захотел расстраивать Леру заранее. Балансируя пустыми бутылками, они пробирались вдоль каменистого берега на запад: Дима не был уверен, что сумеет выйти к пересохшей реке напрямую через джунгли. Да и рисковать лишний раз не стоило. Диму передергивало всякий раз, когда он вспоминал, как слепо и бездумно продирался сквозь заросли. Ему просто повезло, что он остался цел и невредим. Повторять этот номер, да еще и вдвоем, не стоило.

Через двадцать минут валуны, усеивающие берег, расступились, и перед Димой и Лерой распахнулся узкий залив, плавно переходящий в речное русло. Дима решительно свернул, и они двинулись вглубь острова. Идти стало легко: дно реки было выложено, словно ступенями, широкими каменными плитами. Лишь изредка путь преграждали отдельные крупные валуны или трещины между камнями. Вмятины в базальте, похожие то ли на отпечатки чьих-то кошмарно тяжелых ног, то ли на следы гигантской ложки, были плотно забиты листвой и мусором. На дне их еще оставалась влага, но под солнечными лучами стоялая вода превратилась в подобие густой темно-коричневой микстуры, покрытой радужной пленкой. Над каждым из этих маленьких болотцев кружились плотные облачка мелкой мошкары.

— Это пить нельзя, — категорически сказала Лера, заглянув в очередное углубление. — Это не вода, это соевый соус какой-то.

Ее и без того резкие черты, казалось, еще больше заострились от разочарования и подступающего страха. Дима хотел было утешительно похлопать Леру по плечу, но девушка посмотрела на него, как на нашкодившего первоклашку, и рука опустилась сама собой.

— Надо идти дальше, — сказал Дима. — Выше русло сужается, там много тени. Еще вчера там были неплохие лужи. Ну то есть как, — он нервно усмехнулся, — вчера я решил, что из них пить нельзя, а вот сегодня уже кажется, что нормально, если вскипятить хорошенько. Надеюсь, они не успели пересохнуть.

Лера поморщилась и двинулась вперед, небрежно помахивая бутылками. Как Дима и предсказывал, река становилась все уже, джунгли подступали к ней с обеих сторон. Базальтовые плиты больше не обжигали ступни; по контрасту с нагретым на солнце камнем они казались почти прохладными. Но теперь приходилось идти медленнее: то и дело встречались завалы хвороста, голый камень все чаще скрывался под сухими листьями, и смотреть под ноги было необходимо все внимательнее. Лера незаметно, будто бы по чистой случайности, пропустила Диму вперед: то ли инстинктивно поддалась въевшейся привычке полагаться на мужскую защиту, то ли осознанно и расчетливо перекладывала риск на соперника. Дима не возражал. Ощущение, что он с островом заодно, хоть и притупилось, но никуда не исчезло, так что за себя он почти не боялся. Мог позволить себе хотя бы пару часов вести себя как нормальный человек, а не паук в банке. Передохнуть от бесконечных интриг и разборок.

Река превратилась в узкий, не шире пары метров ручей. Деревья, напиравшие с берегов, смыкались кронами, образуя сумрачный зеленый тоннель. Здесь было душно, как в бане; насыщенный запахами воздух стал таким влажным, что, казалось, оседал на коже мельчайшими каплями. Дима остановился у очередной ямы, наполовину забитой листьями.

— А здесь уже нормально, — сказал он.

Вода во впадине была темной, но прозрачной. Лера поглядела на нее с сомнением.

— Думаешь? Туалетная бумага-то кончилась, — хихикнула она, и Дима искренне рассмеялся в ответ.

— Можно подняться еще выше, — предложил он. Поколебавшись, добавил: — Помнишь, что говорил Николай? Я вот думаю — а вдруг источник восстановился, такое бывает. Вода может сразу уходить под землю…

Лера, как и он сам днем раньше, присела, приложила ухо к камням. Покачала головой:

— Я думаю, здесь вообще никаких источников нет.

— А откуда тогда река?

— В сезон дождей, наверное, вся вода стекается сюда. Вот и промыло…

Лера отцепила от пояса пустую жестянку и открыла бутылку. Решительно зачерпнула воду.

— Думаю, дальше идти нет смысла. Чаю бы сейчас… — мечтательно протянула она, когда коричневая струйка потекла из банки в прозрачный пластик. Лера выпрямилась, откинула со лба волосы. — А представляешь, как глупо получится, если, пока мы здесь бродим, лодка придет? Мы тут стараемся, болото вычерпываем, а они там продукты разгружают…

Желудок Димы сжался и заурчал так, что не сразу удалось сосредоточиться.

— Мы бы услышали мотор, — поразмыслив, сказал он.

— На берегу услышали бы. А здесь… — Лера пожала плечами. — Ты не веришь, что к нам приедут без вызова, да?

Дима молча кивнул.

— Я вообще-то тоже. Но какая же дрянь. Я имею в виду — он же не может не понимать…

— Да, — выдавил Дима.

Говорить о Пленском не хотелось. Конечно, приятно было бы поругать всласть сумасшедшего бизнесмена. Но на дне этого разговора таились, готовые броситься прямо в лицо, ужасающе гнусные знания о людях, обычно закопанные в чудовищной глубине. Как бы они ни лукавили, ни изворачивались, ни врали друг другу и самим себе, обсудить Пленского, но увернуться от самих себя было, наверное, невозможно. И Дима не готов говорить об этом вслух.

— Стоит все-таки поискать источник, — сказал он, меняя тему.

— Ну, ищи, — равнодушно откликнулась Лера, зачерпывая новую порцию воды. — Я не хочу. Это ты у нас все время по лесу бегаешь, как подорванный, а мне здесь не нравится. Ненавижу все это. Грязно, душно. Ненавижу Азию. И вообще тропики. И лес этот гадкий. Меня тут от одних запахов тошнит, все гнилое…

— Ну да, пластиковый домик для Барби был бы лучше, — хмыкнул Дима.

Лера бросила на него сердитый взгляд, и он заткнулся. Поколебавшись, он все-таки решил пройтись чуть дальше. Мало ли что скрывается за излучиной, а лишние полчаса ничего не меняют. Небрежно кивнув Лере, он двинулся вперед. За спиной журчала переливаемая в бутылку вода; поначалу звук казался гулким, громким, но стоило отойти — и он канул во влажную тишину. Будто закрыли за спиной обитую войлоком дверь, и Дима остался наедине с Кох-Нагом. Ему стало слегка не по себе, но возвращаться было стыдно. Упрямо прикусив губу, он запрыгал по камням.

Все-таки остров подыгрывал ему. Дима убедился в этом, когда увидел на берегу уродливый, смутно знакомый куст. Коричневый, облезлый ствол, пучок длинных, будто обтрепанных по краям листьев торчит из макушки. Несмотря на прочно приклеившееся к нему прозвище, Дима плохо разбирался в растениях, но не узнать банановый куст было бы трудно. Не веря своему счастью, Дима подошел поближе, и ему открылись гроздья мелких, бледно-зеленых, словно выточенных из нефрита плодов, украшенные снизу жутковатым багровым цветком. Желудок ликующе взвыл.

На ходу открывая нож, Дима выбрался на берег. Банановые грозди походили на огромные, слишком тесные канделябры — плоды торчали плотными рядами, как толстые свечки. В каждой — килограмм десять, наверное. Вряд ли вкусно, но совершенно точно — съедобно и довольно питательно. Вроде бы зеленые бананы можно жарить, получится не хуже картошки… Встав на цыпочки, Дима перехватил ближайшую гроздь, провел ножом. Мерзко заскрипели под сталью плотные волокна. Дима принялся перепиливать их вслепую, сдувая с глаз мгновенно выступивший пот и стараясь не полоснуть себя по пальцам.

Руки успели затечь, когда банановая гроздь наконец с шумом обрушилась на землю. Дима радостно улыбнулся сам себе, помахал руками, разгоняя кровь. Воду нашел. Еду нашел. Да он молодчина… Что-то навязчиво шипело, как закипающий чайник. Звук не сразу дошел до сознания — Дима был слишком рад, слишком горд собой, — но в конце концов он опустил глаза, беспечно высматривая источник шума.

Глаза у нее были ярко-желтые, а зрачки — круглые, широкие, совсем не такие, какие обычно рисуют на картинках. В этих глазах Дима видел свою смерть. Она наполовину подняла туловище, раздутый капюшон пульсировал, будто от негодования, в распахнутой пасти трепетал раздвоенный язык. Вставшая в боевую стойку, она была не намного ниже Димы, и как-то сразу стало понятно, что это не просто кобра, от укуса которой спасет оставшаяся в лагере сыворотка. Королевская кобра — по которой нет медицинской статистики, потому что лечить после ее укуса некого… А Дима воображал, что он в сговоре с Кох-Нагом. Какая глупость… Змеиный остров, не человеческий. Это кобра находилась на своей территории — и готова была оборонять ее от самодовольного незваного чужака.

Стараясь не дышать, Дима мучительно медленно шагнул назад, плавно перенес вес. Главное — не делать резких движений. Никаких резких движений… Кобра, покачиваясь, смотрела ему прямо в глаза, он видел ее похожие на кривые пиратские сабли клыки в приоткрытой, ядовито-розовой пасти. От ужаса казалось, что оскаленная голова змеи находится прямо на уровне его лица. Не делать резких движений. Еще один шаг, и он спасен. Всего один шаг. Она не станет преследовать, ей надо только, чтоб он убрался с ее территории. Обливаясь ледяным потом, Дима переставил ногу, вздрогнул, почувствовав что-то влажное. Ступня заскользила на гнилом листе, и Диму рефлекторно бросило вперед.

Движение змеи было таким стремительным, что он не успел его заметить. Миг — и бедро пронзила острая боль, а кобра уже снова стояла на хвосте, глядя ему в глаза. Пронзительно вскрикнув, Дима отшатнулся, упал на спину, пополз, обдирая локти. Он понимал, что уже поздно, что он все равно что мертв и уже не спастись, но взбесившееся от страха тело требовало убраться подальше, и он продолжал ползти спиной вперед, пока кобра не опустила голову. Поблескивающее чешуей тело легко изогнулось; пара стремительных движений — и змея растворилась в зарослях, как будто ее и не было.

Дима прижал кулак к рваной ране над коленом и заплакал.

— Ты чего орал? О, бананы!

Не обращая внимания на сидящего на камне Диму, Лера радостно бросилась к срезанной грозди.

— Стой! — дико закричал Дима. Лера застыла в полунаклоне, с замершей на весу ногой. — Назад, — скомандовал он. — Медленно.

Лера попятилась.

— Змея? — мигом охрипшим голосом спросила она.

Дима кивнул. Из-под растопыренных пальцев текла кровь, но никакой особенной боли не было. Словно его обкололи новокаином: и тело, и мозг онемели, утратили чувствительность. Еще десять минут — и он умрет. Наверное, надо что-то сделать, но он не знал что.

Лера наконец заметила потеки крови на его колене. Ее зрачки испуганно расширились.

— Укусила? — Она со свистом втянула в себя воздух, прижала зубами костяшки пальцев. — Так. Сиди. Я принесу рацию и противоядие, я быстро, мы тебя перетащим…

— Нет! — крикнул Дима, увидев, как она поворачивается спиной.

Лера изумленно оглянулась:

— Ты не дойдешь, так будет быстрее…

— Нет. — Дима стиснул кулак, продираясь сквозь немоту, как через упругую, плотную пленку. — Не поможет. Не успеешь. Это кобра, королевская кобра, это…

Дима в отчаянии замолчал, понимая, что говорит не то, что еще немного — и Лера перестанет его слушать, бросится за бесполезной помощью. Он застонал от усилия, пытаясь сосредоточиться на нужной мысли, подобрать правильные слова.

— Я пошла, — тихо сказала Лера, и Дима, собрав в кулак все силы, вскочил и схватил ее за руку.

— Останься со мной, — пробормотал он. — Пожалуйста, останься.

— Тебе нужна помощь…

— Нет. То есть да, нужна, но не так, ты не понимаешь, это королевская кобра… Останься со мной! Не хочу один… — Дима собрал в кулак остатки мужества. — Мне страшно, понимаешь? Страшно быть одному… в конце.

Только теперь до Леры начало доходить.

— Ты хочешь сказать… — Она оборвала саму себя, покачала головой: — Да нет же, просто нужна сыворотка и в больницу!

— Это королевская кобра. Десять минут. У меня десять минут, понимаешь? Всего. Я не хочу один.

Дима осел на землю и уткнулся лицом в ладони.

— Очень страшно, — пожаловался он. — Ты посиди со мной, а?

Лера, бледная, как ночной призрак, медленно опустилась рядом. Взяла его за руку — Дима с судорожным вздохом стиснул тонкие, восхитительно живые пальцы.

— Тебе больно?

— Нет, не очень, — с легким удивлением ответил Дима. — Только очень страшно. Так глупо получилось, — пробормотал он. — Так глупо… А я думал, что выиграю. Уверен был, что выиграю… Не может такого быть.

Дима порывисто вскочил, так быстро, что Лера едва не упала.

— Слушай, может, просто кобра была, а? Просто крупная очень. Тогда мне нельзя тут сидеть! Надо быстрее сыворотку…

Он, сильно хромая, сделал несколько шагов. Лера догнала его, подставила плечо.

— Дима, не важно, какая кобра, тебе все равно нельзя двигаться, — сказала она. — Ты так только яд сильнее разгонишь. Давай я позову помощь. Я все принесу. Ты же можешь подождать, правда?

Дима почувствовал, как его охватывает гнев.

— Давай, вали, — злобно сказал он. — Проваливай. Не забудь с остальными радостью поделиться: одним конкурентом меньше. И обратно торопиться не надо, а то придется еще смотреть, как я подыхаю, не для нежных барышень зрелище…

— Ты все не так понял, — жалобно проговорила Лера. — Ну что я могу для тебя сделать?

— Умирающим я тебе больше нравлюсь, да? Можно даже похныкать надо мной пять минут. Отложить радость на потом, да?

— Дима…

Он снова сел. Мышцу бедра дергало, как больной зуб. «Что я несу, — подумал Дима. — Неужели стоит провести в ссоре последние пять минут жизни?»

— Извини, — глухо сказал он.

— Так что мне делать? — спросила Лера. — Что ты хочешь?

— Останься со мной, пожалуйста. И прости… Я, наверное, все это заслужил. Вел себя как последняя сволочь. Если бы я мог все исправить… Слушай, ты скажи Кириллу, что я у него прощения просил. И чтобы он вызвал помощь, оно того не стоит. Не стоит умирать, я-то ладно, я уже все, но он… И еще.

Дима замолчал. Он снова весь онемел — видимо, действовал яд. Еще немного, и парализованное сердце замрет навсегда. Между камнями трепетала паутинка, радужно переливаясь на черном фоне. Лист под ногой походил на кусок толстой кожи, коричнево-багровый, покрытый математически четким узором болотно-зеленых прожилок. Камень, на котором сидел Дима, вовсе не был сплошь черным: он состоял из крошечных крупинок, и каждая поблескивала гранями — темно-серыми, зеленоватыми, густо-красными, как вино. Как красиво. Как жалко… На какой-то миг Диме показалось, что стоит отдать фигурку Лере — и он очнется, как от страшного сна, и окажется, что не было никакой змеи, а может, даже никакого острова. Лера распорядится кальмаром умнее, чем он, и сумеет выиграть. Если, конечно, остров не разочаруется и не предаст ее, как предал Диму. «Это мне за Кирилла, — подумал он. — И за девчонок… но с ними я не знал, что так выйдет, а с ним — мог понять заранее. Правильно меня. Пусть лучше Лерка…»

— Хочу, чтобы выиграла ты, — сказал Дима. Мысли разбегались, глаза застилал серый туман. — Пароль я тебе не оставлю, пусть меня заберут вместе с девчонками, отдельно не надо заморачиваться, ладно? А то получится, что я сдался. Не хочу так.

— Готов кормить крабов? — спросила Лера, и ее передернуло. — Ты вообще помнишь, на что мы играем?

— На работу у Пленского, — автоматически ответил Дима. Смысл собственных слов не сразу дошел до него. Поняв, что сказал, он нервно засмеялся. Осекся, увидев шок в глазах Леры. — Я хотел… не отвлекай…

Он потер лоб, пытаясь уловить мысль, но картина объедающих его плоть раков-отшельников не шла из головы. Пойдет на корм… а собственно, уже пошел. Дима поднял голову.

— А помнишь, Николай… а, тебя там не было. Мы с Олей остались. — Он судорожно вздохнул, вспомнив разметавшиеся по песку рыжеватые волосы. — Так вот, Николай говорил, что змеиный яд — это почти желудочный сок. — Дима содрогнулся. — Меня… меня сейчас переваривает. А я ничего не чувствую… Так странно.

Вроде бы он не то хотел сказать, а о чем-то другом, по-настоящему важном, но в голове нудной пластинкой вертелось: змея там, в кустарнике рядом с бананом. А я здесь. Я всего лишь хотел есть, и теперь меня переваривает заживо… Дима вцепился в волосы, удерживая позыв к рвоте. Его охватил животный ужас. Глаза лезли из орбит.

— Подожди-ка, — вдруг нахмурилась Лера и прищелкнула пальцами. — Я что-то такое читала… Подожди. Что-то же читала такое…

Девушка сжала виски ладонями, прикрыла глаза. Потом вдруг холодно, оценивающе взглянула на Диму.

— Вообще, извини, что-то не похоже, чтобы ты умирал, — недовольно проговорила она.

В ее голосе чудилось возмущение, необъяснимая претензия, и, как ни странно, это заставило взять себя в руки. Дима печально рассмеялся.

— Ну, ты потерпи чуть-чуть, — кротко сказал он. — И да, я хочу, чтобы ты выиграла, так что…

Лезть левой рукой в правый карман было неудобно, но он боялся оторвать руку от раны и, весь перекосившись, никак не мог нащупать фигурку кальмара. Времени оставалось совсем мало, а ведь надо еще рассказать, объяснить, что к чему.

— Я тебе одну вещь дам, только… — бормотал он, изгибаясь и все промахиваясь мимо входа в карман. — Ты только выслушай внимательно, не думай, что я брежу, я пока еще что-то соображаю…

— Я вспомнила, — перебила Лера. Встала, сердито уперла руки в бока. — Ты, ипохондрик несчастный!

Дима покладисто кивнул. Отрицание — естественная стадия горя. Ей, конечно, особо горевать не о чем, но они все-таки живые люди, как бы Пленский ни добивался иного…

— Она тебя покусала, придурок! — крикнула Лера. Дима удивленно кивнул:

— Я понимаю.

У бедной девочки шок… Зря он так. Повел себя как эгоист. Надо было дать ей убежать за помощью и не заставлять смотреть, как он умирает.

— Покусала, как злая собака! — выкрикнула Лера и слегка топнула ногой. — Кобры не расходуют яд просто так, он им нужен для охоты! Для обороны… они просто кусаются. Кусаются, понимаешь, не жалят! Тебе йод и пластырь нужен, ты, кретин помирающий!

«Очень благородные звери, всегда предупреждают перед нападением», — прозвучал в голове спокойный, почти нежный голос Николая. Дима, не веря, убрал руку с раны. Она все еще кровоточила, кожа вокруг слегка покраснела, но — никакой опухоли, никакого отека. Он прислушался к ощущениям. Укус болит, и довольно сильно. Как глубокий порез, например… Очень хочется есть. Еще больше — пить. Прилечь тоже хочется, мышцы мелко дрожат от усталости и нервного возбуждения — еще бы, напряженное вышло утро. А укус очень даже болит, но, помнится, когда Диму покусал соседский кот со сварливым характером, было намного больнее…

Дима посмотрел на Леру и глупо ухмыльнулся.

— Болван, — бросила девушка.

Она была в ярости. Она была настолько зла, что, казалось, вот-вот сама начнет кусаться. И за ее бешенством и злостью так легко угадывались обманутые ожидания, досада на напрасно потраченные силы и время.

— Извини, что разочаровал, — процедил Дима и встал. — Ну что, воду понесем или подождем, пока Кирилл загнется? Тебе же не принципиально, в какой очереди?

— Скотина, — едва выговорила Лера и залепила ему пощечину.