Пномпень ошарашивал, бил по голове, как тяжелый мешок, набитый чем-то горячим, мягким и влажным. Только что был март, обледенелые тротуары, мрачноватые коридоры общаги — и вот все изменилось. Воздух насыщен незнакомыми, острыми запахами и дымом благовоний. На фоне мутного неба чернеют змеиные клубки проводов. Гомон тысяч смуглых, шумных людей, визг клаксонов, пахнущий перцем и карри пар, поднимающийся от тележек с едой…
Дима ошалело проводил взглядом семью на мопеде — папа за рулем, мама за ним, двое детей чудом пристроились по бокам. Мопед медленно проехал мимо; привязанная к нему сзади черная свинья, невозмутимая, как Будда, вызывающе уставилась на Диму. Он моргнул, потряс головой и снова принялся соображать, как бы ему перейти запруженную транспортом дорогу. Светофоров здесь не было. Правил дорожного движения, кажется, тоже.
Запахи стали насыщенней, воздух — влажнее; еще немного — и он хлынет в легкие, как горячий густой суп. Оглядевшись, Дима понял, что забрел на рынок. Чадящие жаровни, жестяные противни с мелкими ракушками, обсыпанными красным перцем, — Дима постоял перед одним, улыбнулся в ответ на кривозубую ухмылку продавца, усатого и красноглазого, но так и не решился попробовать. Дальше под навесами продавали одежду. Дима купил два кхмерских платка в мелкую розовую клетку — сестре и маме — и стакан тростникового сока. Надо выбираться, пока совсем не одурел от жары. Глупо будет опоздать на место встречи и пропустить самолет в Сиануквилль. Помнится, Дима расстроился, когда услышал, что у них останется всего несколько часов между самолетами на то, чтобы посмотреть столицу Камбоджи. Однако сейчас, через два часа блужданий, он уже был сыт Пномпенем по горло.
Ноги сами вынесли его на набережную Тонлесап. Над бурой гладью воды, тяжело покачивающейся в низких берегах, воздух был посвежее; если постараться, можно даже уловить легкий ветерок. Дима присел на парапет в прозрачной тени жакаранды. Над рекой клубился розоватый дым, и воду постепенно заливал медный свет. Набережная наполнялась людьми — видно, жители Пномпеня тоже стремились к прохладе. Европейцев среди них почти не было. Туристы стягивались к реке раньше, чтобы успеть сесть на один из прогулочных корабликов, почти кубических деревянных посудин, щедро украшенных резьбой и цветными лентами.
Каждый вечер маленькая флотилия отправлялась вниз по течению к месту, где Тонлесап вливается в великий Меконг. Наверное, Дима был не прав, когда отказался от главного аттракциона, который Пномпень предлагал туристам. Не захотел тусоваться толпой, да и город посмотреть было любопытно. Остальные сейчас веселятся. Сидят за столиками на верхней палубе, любуются закатом над Меконгом. Пьют холодное пиво из запотевших стаканов. Дима отхлебнул тростникового сока. Он был слишком сладким, но все-таки прохладным — торговка не пожалела льда.
По набережной шла светлая, чуть пухловатая девушка, довольно высокая по сравнению с низкорослыми кхмерами. Дима прищурился — он был слегка близорук, но завести линзы так и не собрался. Рыжеватые волосы, круглое лицо… точно, Оля. Одна из четырех девушек, отобранных Пленским на игру.
Оля тоже узнала его и замедлила шаг. Остановилась, убрала влажную прядь со лба. Ее лицо было ярко-розовым, и над губой выступили крошечные бисеринки пота — видно, прогулка по Пномпеню и ей далась нелегко.
— Духотища, да? — улыбнулась она. — Надеюсь, на море будет лучше.
Дима кивнул.
— Что не с нашими? — спросил он.
— «Нашими»? — Оля иронично подняла бровь.
— Да ладно, тоже мне, конкуренты, — улыбнулся Дима. — Еще до места не доехали…
Оля пожала плечами, присела рядом на отполированный, теплый гранит.
— Меня не дождались.
— Это как? — опешил Дима.
— Ну как — я остановилась воды купить, крикнула, чтоб подождали. Продавщица на английском не говорит, еле объяснились, оглядываюсь — а никого уже нет…
— Свинство какое-то, — нахмурился Дима.
— Да нет, все нормально. Они же не должны… Хорошо, что я тебя встретила, а то я даже не знаю, как до места сбора добираться. Если ты, конечно, не против, — спохватилась вдруг она. Скользнула настороженным взглядом по Диминому лицу — и, видимо, слегка успокоилась.
Дима знал, что она увидела. Тощий, сутулый, с умным, но замкнутым лицом — типичный ботаник, только очков не хватает. Надежный и безопасный. Идеальный друг — и винду поставить, и сопли вытереть, и в безумном азиатском городе не дать пропасть. Черт бы побрал эту дружбу.
Оля смотрела на реку, вытянув губы трубочкой, смешно и как-то удивительно мило. Молчание становилось неловким, и наконец Дима решился его нарушить.
— А где ты учишься? — спросил он.
— В МГУ. На экономическом.
— Так мы соседи, — обрадовался Дима. — Я с ВМиК.
— Программист? — удивилась Оля.
— Самому странно, — ответил Дима. — Пленский ведь набирает менеджеров, управленцев… Когда я понял, что мне предлагают, поначалу решил, что они номером ошиблись, ну или что у меня однофамилец на другом факультете. Наверное, дело в модели…
Со своей моделью макроэкономических изменений Дима возился со второго курса. К пятому он получил результат, которым можно — ну, не гордиться, конечно, но и не стыдиться показывать. Большую часть времени Дима предпочитал витать в облаках, но в этих облаках водились отличные идеи, благодаря которым он добился многого, несмотря на недостаток прилежания. Хотя… если уж Дима брался за что-то — то делал тщательно на грани занудства. Но главными все-таки были — идеи, ум и удача. Та конференция подвернулась удивительно вовремя; наверное, тогда его и заметили люди Пленского. «Мы отбираем лучших студентов лучших факультетов», — сказали ему на собеседовании. Дима не был уверен, что он и правда лучше всех, — но работа хороша, тут не поспоришь. Он и не стал. Какой дурак откажется от бесплатной поездки в Камбоджу и перспективы карьеры, до которой вчерашнему выпускнику обычно приходится пахать лет десять?
— Что за модель? — спросила Оля.
— Математическая модель… Тебе правда интересно?
— Не очень, — улыбнулась Оля. — Не сейчас.
— Волнуешься?
— Слегка. А ты?
Дима покачал головой.
— Да знаю я эти корпоративные тренинги. Сначала все хором орут «Мы — команда!», а потом, как идиоты, ползают по веревкам и падают друг другу на руки.
Оля с сомнением покусала губу.
— Как ты думаешь, Пленский всех возьмет?
Дима дернул плечом. Собеседование было довольно невнятным. Казалось, менеджер по персоналу и сам толком не знает, как именно будет происходить отбор на тренинге. Но он совершенно точно был возмущен — какой-то студентишка, вместо того чтобы с восторгом согласиться на предложение, задает вопросы…
— Если вы проявите необходимые психологические качества… — нудил менеджер, с отвращением глядя на унылого ботана.
— Какие, например?
— Обычные. Стрессоустойчивость, инициативность…
Выходя из офиса, Дима все еще колебался — от предложения слишком уж попахивало бесплатным сыром. Он думал в метро, думал, ежась на холодном ветру по дороге к главному зданию МГУ. Думал в неторопливом лифте, вдыхая ни с чем не сравнимый запах старого, чуть сопревшего дерева, пропитавшего всю общагу. Думал в узком темноватом коридоре, вытаскивая на ходу из кармана ключи.
Они не понадобились. Стоило подойти поближе к комнате, и на Диму обрушился металлический вой и грохот — будто стадо взбесившихся строительных кранов прыгало по гигантскому листу жести. Сосед был дома.
«Тебя-то я и не учел», — пробормотал Дима, чувствуя, как сомнения тают и превращаются в уверенность. Он пятый год живет в общаге. Сосед — фанат «Анштурцен нойбаттен», неделями киснущие в тазике носки, дикие панковские пьянки, на которых Дима успевал подготовиться к парам. Скататься в Камбоджу и получить работу мечты… Стрессоустойчивость? Не смешите.
Сосед на появление Димы не отреагировал — не услышал, конечно. Уткнулся в монитор со строчками кода и трясет головой под душераздирающий скрежет из колонок. Надо же, еще различает какой-то ритм. Дима постучал пальцем по плечу. Сосед оглянулся с заранее недовольным лицом, потянулся к колонкам.
— Да уже, уже… — проворчал он, убавляя звук.
— Да я не про то, — махнул рукой Дима. — Мне тут, может, съездить кое-куда надо будет. Закинь мне на флешку пару альбомчиков?
— Наконец-то проникся! — расцвел сосед. — Говорю тебе — они гениальные, они…
Самое то, чтобы погромче включать при «лучших из лучших».
— Я думаю, ты зря переживаешь. — Дима хотел прикоснуться к Олиной ладони, но в последний момент опустил руку. — Зачем нас тащить в такую даль, оплачивать билеты, — чтобы потом не взять? Глупо.
Оля цепко взглянула на него, нахмурилась:
— Но ты сомневаешься.
— Ну да. Как-то все слишком хорошо.
— Но это же справедливо, — горячо возразила Оля. — Мы работали… я, по крайней мере, работала, как проклятая, чтобы это заслужить!
— Вот именно — справедливо. Слишком справедливо. Точно как нам и твердили, да? Будь умным, активным, трудись, делай все правильно — и получишь награду…
— Но ведь так и должно быть.
— Много в твоей жизни идет так, как должно? — Он помолчал, покачивая ногой. Оля смотрела на воду, снова вытянув губы — теперь она выглядела обиженным ребенком. «Зря я так», — подумал Дима.
— А как на самом деле, по-твоему? — спросила наконец Оля. Дима вздохнул.
— На самом деле… моя младшая сестра тоже хотела поступить в МГУ. Она очень умная, но на одни мозги не надеялась, вкалывала все старшие классы, зубрила, не то что я. А накануне вступительных она подцепила тяжелый грипп, но не сдалась, наплевала на температуру и пошла на экзамен. И не смогла решить ни одной задачи. Провалилась, конечно.
— Не повезло…
— Вот именно. А нам — повезло. Просто повезло. А удача — штука скользкая…
— Удача… — тоскливо протянула Оля. — Мне нельзя надеяться на удачу. Мне родители голову отъедят, если я не сделаю карьеру. Я же лучшая. Золотая медаль, красный диплом… Однажды я заняла второе место на олимпиаде по обществоведению. И знаешь, что мне сказали дома?
— Что?
— Спросили, почему не первое…
Дима хмыкнул.
— Здесь все такие. Вот те, — Оля махнула головой в сторону Меконга. — Лучшие. Отборные.
— Я не такой, — возразил Дима.
— А как ты тогда здесь оказался?
— Ну… я просто умный.
— Они железные, — проговорила Оля, не слушая его. — Будь первым или сдохни, вот так. Их жрали — теперь они сами жрать научились… А я слабая. Тряпка.
— Слушай, ну не корову же проигрываешь. Не единственная работа на свете.
— Ты не понимаешь! Если я не пройду… как мне возвращаться домой? — Оля едва заметно вздохнула. — А что с сестрой-то?
— Да ничего. Поревела и поступила на следующий год. Оль, ты сама себя накручиваешь. Это просто очень хорошая работа. Есть и другая.
Оля мотнула головой.
— Хорошо тебе.
Дима рассмеялся.
— Я живу в общаге с соседом-психопатом, который сутками слушает индастриал, а после диплома буду отдавать за съемную квартиру большую часть заработанного. Если меня не возьмут. Так что… И не переживай так — я тебе помогу, если что.
Оля слегка отодвинулась, и в ее глазах появился холодок.
— Я и сама могу справиться.
— Да я не… — Дима смущенно замолк, глядя в потемневшую медленную воду. — Знаешь, я читал, что Тонлесап течет в разные стороны. Полгода — туда, полгода — обратно.
Он покосился на девушку, но ее губы по-прежнему были плотно сжаты.
— Подготовился, значит, — сердито проговорила она. — Информации понабрал. Умный.
Дима пожал плечами.
— Да, умный, — спокойно ответил он.
Разговор больше не клеился. Стемнело; ниже по течению реки появились светящиеся точки — возвращались прогулочные лодки. Первый кораблик мягко ударился об обвешанный автомобильными камерами причал, и по трапу весело повалили Димины — конкуренты? Будущие коллеги? Соперники? Дима не знал. Разговор с Олей немного обеспокоил его, и он наконец взглянул на группу студентов повнимательней. Лучшие из лучших. Экономисты, юристы, социологи. МГУ, МГИМО, Плехановский… Восемь человек, совершенно разных и в то же время схожих. Уверенность. Интеллект. Целеустремленность. Как будто их всех покрывает легкий глянцевый налет — не люди, а ожившие фотографии из объемной версии «Форбс». Дима остро чувствовал, что отличается от них, и, пожалуй, не в лучшую сторону. Но, возможно, именно эта разница и даст ему преимущество. Тут есть о чем подумать…
Кирилл на общем фоне выглядит чуть простовато — здоровяк, кровь с молоком. Уже наметившееся брюшко обтягивает футболка с надписью «Я выжил в Камбодже» — и когда только успел переодеться? Огромная камера-зеркалка — Кирилл не выпускает ее из рук, снимает все подряд, будто ребенок, дорвавшийся до новой игрушки. Такие с первого класса берут терпением и трудом, только вот обычно добиваются не многого. Так ли он прост, как выглядит? Черт его знает(Y81)...
А вот Антон совсем не прост. Невысокий, жилистый, темноволосый. Лицо непроницаемо — голливудская улыбка, которую он включает по необходимости, ничего не говорит, это всего лишь маска, формула вежливости. Он первым заметил сидящих на парапете. Скользнул глазами, оценил, запомнил, сделал выводы. Дима невольно отодвинулся от девушки — но поздно, информация уже в копилке и наверняка будет использована, если понадобится. Нехорошо получилось.
Ира ничего не скрывает — она звезда, ей все позволено. Невесть как попавший в группу ботаник для нее вообще никто, а вот статус Оли только что понизился — нашла с кем проводить время. Взгляд Иры был так откровенен, что Оля покраснела. Соскочила с парапета, не глядя больше на своего недавнего собеседника, радостно замахала рукой.
— Ну как? — крикнула она.
— Стоило куда-то плыть, чтобы тупо сидеть за столиком и жрать, — протянула Лера.
Уж ей-то точно не стоило — судя по внешности девушки, она вообще никогда не ест. Дима в жизни не видел таких костлявых людей. Вид у Леры слабый, почти болезненный — но в глазах сталь. Такая ничего не простит ни другим, ни себе, не спустит даже крошечную ошибку, даже самое малое несовершенство.
Кирилл нацелился на Леру объективом, и та торопливо прикрыла лицо ладонью.
— Хватит уже, я сказала, — сердито бросила она.
— У тебя что, комплексы, что ли? — заржал Кирилл и переключился на четвертую девушку, Наташу. Та с готовностью вскинула подбородок и улыбнулась. Улыбка вышла напряженная — девушка старалась изо всех сил. На дне зеленоватых глаз плескался испуг — правильно ли? Хорошо ли выйдет?
— Пойдемте уже, на самолет опоздаем, — буркнул Вова.
Он был старше остальных, года двадцать три — двадцать четыре, — и, пожалуй, сильнее физически. По услышанному в аэропорту обрывку разговора Дима знал, что до поступления в Плехановку Вова успел отслужить в армии. Плохо дело. Будем надеяться, что Пленский отбирает сотрудников не по уровню спортивной подготовки. Если так — то Диме проще вовсе не влезать в игру, а развернуться и хорошенько исследовать Пномпень перед отъездом домой.
Но зато он не глупее прочих. Даже, пожалуй, умнее. А еще — у него есть капля пофигизма, которой нет у остальных. Жаль, с Олей он не смог поделиться. Мотивация, конечно, вещь великая, но не тогда, когда она задрана до небес. Помни, сказал себе Дима, не корову проигрываешь. Есть и другая работа. Помни — и будешь чуть расслабленнее, чуть спокойнее прочих. Будешь внимательнее смотреть по сторонам и реже ошибаться. Главное — не ухнуть в эту игру с головой.
Сиануквилль они не увидели. Короткий перелет — и вот микроавтобус несется между двумя пластами темноты, лежащей над невидимыми рисовыми полями. Вспышка городских огней. Широкий пляж; издалека доносится приглушенная музыка, горят цветные фонарики над ночным баром. Силуэты высоких деревьев с длинной и тонкой, светлой хвоей, похожей на рыбацкие сети («казуарины» — всплыло название, вычитанное в какой-то детской приключенческой книжке). Длинный причал, тихий шепот Сиамского залива.
Переход к резиденции Пленского показался почти мгновенным — только что катер отвалил от материка, и вот уже на фоне ночного неба встает черный мохнатый конус Кох-де-Коля, Острова-Гвоздя, торчащего из воды нелепой высокой шляпкой. Кое-где природный хаос рассечен прямыми линиями двух зданий: Пленский строит на острове отель класса люкс. Еще полгода — и поездка на Гвоздь будет по карману очень немногим. Например, тем, кто получит обещанную работу…
Катер мягко причалил к ярко освещенному пирсу. От причала наверх, к скрытым в густой зелени зданиям, вела деревянная дорожка, то и дело перемежающаяся короткими крутыми лестницами.
Их ждали. На пирсе, сунув руки в карманы и слегка улыбаясь, стоял высокий мужчина лет сорока. Белая льняная рубашка без воротника свободно болталась на его костлявых плечах. Пшеничные волосы, кирпичный загар, как у всех блондинов, подолгу живущих в тропиках. В его твердых чертах было что-то неуловимо знакомое и в то же время странное. Современные люди так не выглядят. Это было лицо из старого, еще черно-белого советского фильма — лицо инженера с БАМа или отважного исследователя. Перебросившись парой фраз с матросами — видимо, кхмерский он знал в совершенстве, — мужчина негромко заговорил по-русски:
— Виктор Михайлович попросил меня встретить вас и рассказать, что к чему. Меня зовут Николай, я… ну, скажем, партнер Пленского.
По лицу встречающего пробежала легкая тень, будто это партнерство не очень-то его радовало. Дима услышал, как тихо присвистнул Антон — видимо, парень что-то знал об этом человеке. И, похоже, не только он: Вова тоже внезапно собрался и протиснулся вперед. Дима почувствовал острый укол досады — он столько рылся в сети, стараясь подготовиться к поездке в Камбоджу, но ему и в голову не пришло узнать что-нибудь о людях — например, тех, кто работает здесь бок о бок с Пленским. А вот им пришло.
Откуда-то сверху донеслись длинные, протяжные звуки — то ли свист, то ли пение, полное странной красоты. Постепенно звуки становились все короче; вот они перешли в пронзительное стаккато и стихли.
— Это Джок, гиббон, — улыбнулся Николай. — Он людей недолюбливает, а вот девочки, может быть, утром забегут познакомиться. Пойдемте… осторожней, здесь еще не сделали перила.
Дима закинул на плечи потертый рюкзак. Впереди уже образовался затор: Оля отчаянно пыталась втащить свой чемоданчик на лестницу, но ничего не выходило — видно, колесико застряло в неровном настиле.
— Давай, — шепнул Дима, протягивая руку. Оля бросила на него сердитый взгляд и изо всех сил дернула сумку. Отлетевшее колесико описало дугу и звонко цокнуло о камни у берега. Девушка подхватила освобожденный чемодан и затопала по деревянным ступеням — Диме оставалось только тихо вздохнуть.
Ночная прохлада оказалась обманчивой — пока добрались до здания, успели взмокнуть. От красных стен шло тепло, но внутри гулял блаженный сквозняк — отель все еще оставался бетонной коробкой, лишенной дверей и стекол, и бриз спокойно проникал в широкие оконные проемы. Неровные стены покрывал влажноватый цемент, из дыр у такого же цементного пола торчали пучки проводов. Откуда-то сверху доносился запах карри. Шипело кипящее масло, тихо позвякивала посуда: двое матросов с катера переквалифицировались в поваров и теперь готовили ужин. Дима почувствовал, как сводит голодный желудок.
Коридор был заставлен какими-то свертками и пакетами высотой по пояс. Прямо перед Димой стоял то ли низкий стол, то ли высокая скамья. Темное, почти черное дерево, очень старое на вид, небрежно прикрывал кусок полиэтилена. Сквозь упаковку виднелась замысловатая резьба, поблескивала перламутром инкрустация. Рядом стоял бочонкообразный предмет, небрежно обмотанный в грубую желтую бумагу. Сверху бумага разошлась, и Дима, не удержавшись, отвел в сторону торчащий обрывок. Из упаковки показалось высеченное из камня лицо, полустертое от старости, — прикрытые глаза с тяжелыми веками, легкая улыбка на пухлых губах… Кто-то шумно задышал за спиной, и Дима смущенно оглянулся. Вова, опустив сумку на пол, завороженно смотрел на серое лицо Будды.
— Антиквариат, похоже, не новодел, — негромко сказал Вова. — У меня отец этим занимается, я ему помогал, — пояснил он в ответ на вопросительный взгляд Димы. Провел ладонью по столику, прижимая к поверхности мутноватый полиэтилен. — И это вроде бы тоже. Круто они здесь…
Он огляделся.
— Интересно, что в остальных, — сказал Дима.
Вова поморщился.
— Поверь, если это, — он кивнул на статую, — то, о чем я думаю, то лучше и не знать. Пойду я отсюда. И тебе советую.
Дима еще немного полюбовался на Будду и тоже двинулся на голоса, гулко отдающиеся в голых стенах.
Номер был огромный. Роскошный номер — со светлыми, какими-то шелковистыми стенами, темным дощатым полом, панорамным окном и широкой верандой, за которой угадывалось безбрежное море и полное звезд небо. Мебели в номере не было, зато на полу лежали восемь туристических ковриков. На каждом — аккуратно разложенный спальник. Дима даже рассмеялся от неожиданности.
— Рабочий душ там, — махнул Николай куда-то в коридор, — через полчаса жду вас на крыше, поужинаем и поговорим.
Он вышел, оставив ошарашенных студентов одних.
— Издеваются, что ли? — протянула Ира и ткнула носком ближайший спальник. — Они бы нас еще в конюшне разместили… Здесь краской воняет!
— Не так уж и воняет, — возразил Кирилл. — А ты думала, тебя в пяти звездах поселят?
— Могли хотя бы кровати дать.
— Тем более что у него, — Вова мотнул головой на дверь, — свой отель есть, вполне достроенный.
— Кто это такой вообще? — спросила Ира, заламывая бровь.
Антон отвернулся. Вова заколебался — видно, не мог решить, стоит ли делиться информацией. Ира отвернулась, поправляя прядь.
— Не знаешь, да? — она посмотрела на Вову через плечо, и бретелька майки слегка соскользнула.
— Вообще-то я погуглил, — сдался Вова. — Он… странный, но крутой. Со змеями возится уже больше двадцати лет, герпетолог по профессии. Почти пятнадцать лет здесь живет. — Ира продолжала смотреть, и Вова зачастил, торопливо выкладывая все, вычитанное в Интернете: — Приехал сюда змей изучать… Все джунгли облазил, занимался всяким… экология, зоопарк, местным помогает, они к нему бегут, если змея укусит, он бесплатно лечит.
Лера тихо фыркнула.
— У него сейчас бизнес, — сменил линию Вова. — Отель свой. И гражданство — а здесь гражданство, считай, никому не дают. Он чуть ли не с королем местным…
— Да змеелов он, змеелов, — перебил Антон. — Пленскому вон помогает с кхмерами управляться.
Вова резко замолчал. Дима устало присел на коврик, сложил ноги по-турецки. Муть какая-то. Антон явно не хочет делиться информацией — почему, на всякий случай? Собирается как-то использовать? Но как? Дима с силой потер лоб. Его охватило с детства знакомое дурацкое ощущение: все вокруг что-то знают, и только он один не понимает, о чем идет речь, — хотя по идее должен знать ровно столько же, сколько и остальные. Снова всплыл в памяти позорный день, когда двенадцатилетний Дима единственным явился на урок, — оказалось, что все решили прогулять. Его побили тогда, так и не поверив, что он ничего не знал. Все ведь знали!
Иногда Диме начинало казаться, что люди давно овладели телепатией и научились впитывать информацию из воздуха. Управляют друг другом, дергая за невидимые для Димы, но очевидные другим ниточки. А от него эту способность скрывают то ли из вредности, то ли из вежливости — не говорить же со слепым о красках. До сих пор ему этот недостаток не особо мешал, но сейчас мог сыграть решающую роль. Одна надежда: любой навык можно прокачать. Просто надо быть внимательнее — пусть придется додумываться до того, что другие ловят на лету, но уж думать-то Дима умеет. Справится.
Дима поднялся с коврика и огляделся. Парни ушли; Оля с влажными после душа волосами старательно подкрашивала светлые ресницы: рот напряженно приоткрыт, крошечное зеркальце чуть подрагивает в руке. «Говорят, он женат», — небрежно бросила Наташа. Оля раздраженно покосилась на нее и продолжила возиться с тушью. Вот как, черт возьми?! Они же обе были в душе, пока Вова распинался!
Дима мысленно застонал и вытащил из рюкзака полотенце.