Идеальное отражение

Глава 8 Небольшой крюк

9 февраля

Окружавшие меня узловики остановились, и заговорил один из тех двоих рыцарей, которых я увидел первым. Голос у него оказался мощным и красивым — как раз проповеди читать:

— Не стоит обращать оружие против нас. Это будет неразумно во всех отношениях.

— А что, у меня может возникнуть такое желание? — невинным тоном уточнил я.

Импланты просигнализировали, что в руинах со стороны Тушинского лагеря появилось ещё двое вооружённых людей, но я не обратил на это внимания — наверняка братья прячут там резерв.

— Люди неразумны. — Рыцарь поднял забрало, и стало видно лицо, узкое и хищное, с крючковатым носом и холодными голубыми глазами. — Я — брат Рихард, приор московской локации.

Ого, какая честь! До меня снизошла одна из больших шишек?

Об этом типе я слышал — сильнейший метаморф, недавно возглавивший рыцарей в пределах столичного Барьера, он считался чуть ли не вторым человеком в Ордене. Говорили, что его побаивается сам Хантер, шептали о нечеловеческой жестокости и властолюбии нового приора.

Что же, преисполнимся благоговения и попытаемся понять, что этому дяде надо.

— Лис, — сообщил я. — Хотя полагаю, что вы это и так знаете. Или нет?

— Знаем, — кивнул приор. — Ты-то нам и нужен. Посему сдай оружие и проследуй за нами.

— Извините, парни, у меня дела, — сказал я. — Жаль вас разочаровывать, но поболтаем как-нибудь в другой раз. Можете оставить мне визитку, я позвоню сразу, как освобожусь.

Брат Рихард улыбнулся так, как мог бы улыбаться айсберг, отправивший на дно «Титаник».

— Нам не хотелось бы повреждать твоё тело, которое нужно нам как объект для исследований. Но, видит Узел, если не останется другого выхода, я отдам приказ стрелять. Тогда мы всё равно заполучим тебя, пусть даже несколько… покорёженного, — это слово он произнёс с особым смаком.

— Но зачем вам я? Что во мне особенного?

— Возможно, что и ничего. Но нам хотелось бы убедиться в этом самим, — тут приор подмигнул мне. — Не каждый день в Пятизонье появляются люди, прошедшие через «Мультипликатор».

Ах, вот в чём дело! До Ордена дошла информация о том, что я страдаю тяжёлой формой раздвоения личности. Наверняка стукнул кто-то из бандитов Антипы, и узловики зашевелились, решили захватить ценный «биологический материал». Утащить в крымскую локацию, в свою Цитадель, где запихнуть в лабораторию и разрезать на кусочки.

И всё во славу высшей идеи…

— Хм, да… честно говоря, — затараторил я, пытаясь лихорадочно отыскать путь к спасению. — Только мне как-то не особенно… может быть, сначала поймаем моего дубля? А то ведь уйдёт, зараза.

— Не уйдёт, — уверил меня брат Рихард. — Видит Узел, мы настигнем его и доставим исследователям. Ну что, ты добровольно пойдёшь с нами, или нам придётся применить оружие?

«Приляг», — прозвучал в моей голове голос Синдбада, и я шлёпнулся ничком.

Выстрел из «мегеры» прошёл над моей головой, и троих рыцарей, закрывших мне дорогу на восток, просто разорвало в клочья. Тяжёлые боевые костюмы мало помогли им — в стороны полетели куски брони, части оружия, фрагменты тел.

Заорал что-то приор, но я уже подхватился на ноги и помчался прочь.

На ходу шарахнул очередью по стоявшему в одиночестве узловику, но позорно промазал. За спиной негромко затарахтел «карташ», шипение возвестило о том, что в дело пошли армганы.

Вот кто были те двое, что появились со стороны лагеря!

Синдбад и юный Иеровоам решили последовать за мной, и, стоит признать, очень вовремя выбрались к перекрёстку улиц Свободы и Тушинской. Если бы не они, братья-рыцари либо пристрелили бы меня, либо спеленали, обезоружили и под конвоем повели к тамбуру.

«Встречаемся на Восточном мосту», — пришло на М-фон очередное послание от Синдбада.

Я взбежал по груде развалин, точно белка по стволу дерева, прыгнул в сторону как раз вовремя, чтобы увернуться от луча армгана. Перескочил через провал глубиной метра в три и побежал в сторону Большой Набережной, одновременно выискивая место для засады.

Если верить имплантам, за мной помчался всего один узловик, а уж с ним я как-нибудь совладаю.

— То, что надо, — пропыхтел я, обнаружив среди развалин очередной дымящийся кратер, а прямо за ним — уцелевшую стену дома высотой до второго этажа, с лишёнными стекол окнами.

За ней я и залёг и постарался дышать потише, чтобы меня не услышали.

Хотя, если судить по тому, что рыцари самым позорным образом проморгали нападение, в их команде не имелось ни одного проводника или тем более годного на всё универсала.

Что же, тем лучше для меня.

Я услышал шаги, хруст камней под тяжёлыми ботинками, и закрыл глаза, полностью доверяясь тем имплантам, что способны «видеть» сквозь каменную стенку. Вот мой преследователь споткнулся, вот приостановился, оглядывая окрестности кратера и пытаясь рассмотреть что-то в дыму, вот он повернулся ко мне боком — самое время для атаки!

В последний момент он услышал меня и даже начал манёвр уклонения, но не успел. Очередь из ИПП, выпущенная фактически в одну точку, пробила доспехи, и узловик упал.

А мгновением позже рядом с ним шлёпнулась граната, и я юркнул обратно в убежище, спасаясь от опаляющей волны. Прозвучал и стих короткий вопль — готово, рыцарь отправился в свой Священный Узел, пить прозрачное и лапать тёток. Или эти парни верят в иную загробную жизнь?

В любом случае, теперь Орден — мой враг, ведь я убил одного из братьев.

А то, что они первые начали — вовсе ничего не означает.

— Ну встрял ты, брат Лис, — сказал я сам себе и вошёл в форс-режим, чтобы просканировать окрестности.

Никого, а значит, можно шагать на север, к Восточному мосту, где назначил встречу Синдбад. Или плюнуть на него, уйти в сторону Ленинградского шоссе, двинуть на восток, как я планировал?

Нет, это будет совсем нехорошо — «плюнь» чуть раньше бритоголовый на меня, я бы сейчас под конвоем узловиков плёлся к тамбуру или умирал бы на месте неравного боя.

— Значит, к мосту, — сказал я.

Восточный мост через Деривационный канал совершенно не пострадал во время Катастрофы, а вот позже его почему-то облюбовали автоны. Ещё года три назад они облепили его так густо, что мост стал напоминать громадного вытянутого ежа, вставшего на длинные лапы.

А летом прошлого года автоны начали отмирать.

Когда я последний раз проходил в этих местах, где-то в октябре, Восточный мост выглядел почти так же, как до сентября пятьдесят первого, разве что целиком стал серебристо-белым.

Добрался я до него без каких-либо проблем, две попавшиеся по пути ловушки аккуратно обошёл, а группа стальных крыс бросилась наутек, едва обнаружив рядом сталкера. Изучил окрестности, убедился, что опасности на обозримом пространстве нет, и стал ждать — либо Синдбада с праведником, либо пышущего гневом и злобой брата Рихарда.

Кто их знает, этих «палачей», может, они научились и след на камнях брать?

Две «метки» засветились на моих радарах примерно через сорок минут, возникли из развалин на западе и скорым шагом двинулись к мосту. Через несколько минут я разглядел чёрные доспехи с пламенеющим оранжевым крестом и про себя выругался — неужто не догадались сменить?

Разгуливать по Пятизонью в такой одежде — мягко говоря, неразумно, да и видно издалека.

— Привет, хлопцы, — сказал я, выбираясь из убежища. — Хвоста за вами нет?

— Вроде нет, — отозвался Синдбад. — Два уцелевших рыцаря на юг пошли, к железной дороге.

— Лёгкой им дороги. А вам спасибо, выручили. Но как вы меня нашли?

— Бог всё видит! — многозначительно изрёк Иеровоам. — И велит помогать тем, кто в беде!

— Я знал, куда ты пойдёшь, ты забыл? — Синдбад заулыбался чуточку самодовольно. — Добраться до Тушинского лагеря для меня — несложно, а расспросить там о тебе — ещё проще. Торин мне всё рассказал, и про то, что ты два раза появлялся, и странно себя вёл, и куда пошёл…

«Вот карлик болтливый!» — про себя возмутился я, но мигом остыл.

Не отличайся хозяин харчевни длинным языком, я из вольного сталкера превратился бы в материал для исследований, надёжно запертый в лаборатории с изображением узла на двери.

— Мы прошли мимо Снеговика на пять минут позже тебя, — продолжил Синдбад. — Думали шагать следом, но пришлось почти тут же вмешаться. Иначе бы они тебя запеленали.

— А зачем вы решили шагать следом? — подозрительно осведомился я.

На чём столковались эти двое, беглый праведник, решивший уйти из-под тяжкой длани Дьякона, и вольный сталкер, чудом оставшийся в живых после уничтожения собственной группировки? Не решили ли они под шумок захватить меня в плен и продать какой-нибудь исследовательской конторе, которая отвалит за прошедшего через «Мультипликатор» человека немалые деньги?

А на эти деньги оба они смогут начать новую жизнь.

— Честно говоря, я не очень хотел, — признался Синдбад. — Но Колючий меня уговорил.

Значит, наш религиозный приятель решил вернуться к кличке питерских времён.

— И зачем ты это сделал? — Я посмотрел на мальчишку с любопытством.

Он набычился, нахмурился, сжал кулаки и заговорил горячо, точно обращающий неофитов миссионер:

— Тому, кто страждет — помогай! Так заповедал Господь, и мы должны следовать его путём! Каждое доброе дело десятикратно воздастся тебе, если ты сотворишь его от всего сердца! Синдбад мне поведал о том, что с тобой случилось, в какую ловушку завлёк тебя Нечистый! И в тот же миг я понял, что должны мы помочь тебе уничтожить его порождение!

Доброе дело — ну-ну, выглядит красиво, звучит искренне, да только я ещё с детского дома привык к тому, что доброта — обычно лишь красивая обёрточная бумага, внутри которой прячется нечто иное: расчёт, обман, жажда признания, попытка загладить собственные промахи или искупить злодейства.

Но сейчас совершенно неподходящий момент, чтобы высказывать подозрения — выручили, и ладно.

— Ну, что же, — сказал я. — Спасибо ещё раз, и всё такое. Но чего же ты, бывший единоверец Иеровоам, вновь ставший Колючим, от брони этой не избавился? Она ж для каждого второго сталкера — как мишень, увидел — стреляй, чтобы Дьякону воздать за его «добрые дела».

Мальчишка развёл руками.

— Мы маскировочное напыление в лагере купили, только воспользоваться не успели…

— Так пользуйтесь сейчас! — воскликнул я. — Пока никто на нас не нападает!

На то, чтобы выкрасить Колючего в практичный серый цвет, мы потратили десять минут. Напыление на основе нанитов легло ровно, красиво, не оставив ни единого чёрного кусочка. Исчезли из виду оранжевые кресты, искренне ненавидимые большинством обитателей Пятизонья.

О том, что внутри этого боевого костюма спрятан бывший боец Дьякона, догадаться было можно только по «мегере», да ещё по речам, начинавшимся, стоило мальчишке открыть рот.

За эти шестьсот секунд я узнал, что дублем обзавёлся по милости собственных грехов, что те двое научников были посланцами Дьявола, а их сканеры — самыми настоящими рогами, «меткой сатанинской», а в «Мультипликатор» меня заманили, дабы погубить мою душу.

— Ибо мечтает Нечистый в гордыне своей сравниться с Господом! — вещал Колючий, или, скорее, всё же единоверец Иеровоам, пока наниты делали свою работу. — Тщится сотворить жизнь, наделить её разумом, и для сего решил исхитить у тебя животворное начало!

— Стоп! Хватит! — рявкнул я. — Если не прекратишь, пинком отправлю обратно к Дьякону!

Беглый праведник обиженно заморгал, но замолк.

— Уф, а то уши заболели. — Я поглядел на Синдбада. — Значит, план такой — двигаем на восток, в район «Войковской». По моим сведениям, дубль отправился туда. В пути, я надеюсь, нам удастся… уточнить его местонахождение. — О том, что я связан с двойником через одинаковые импланты, я союзникам сообщать не собирался. — Я впереди, вы за мной, и молча. Ясно?

Синдбад кивнул, а мгновением позже то же самое сделал Колючий.

Определившись с боевым порядком, мы двинулись обратно на юг — перебраться через канал имени Москвы тут можно лишь на Волоколамском шоссе, а пускаться через него вплавь — только гидроботов кормить.

Я шагал без особой спешки, не забывая отслеживать действия вновь обретённых союзников — если они на самом деле собираются напасть на меня и сдать большеголовым, то сейчас самый лучший момент: пальнуть в ногу, обезоружить, преспокойненько связать и оттащить куда надо.

Я рисковал и провоцировал, но зато и прояснял ситуацию.

Лучше сразу определить, кто есть кто, чем идти по локации в компании тех, кому не можешь доверять до конца.

— Очень интересно, — сказал я, когда моим имплантам стал доступен перекрёсток улиц Тушинской и Свободы.

Кратер был на месте, дымил потихоньку, высились груды развалин, а вот тел рыцарей я заметить не мог.

— Что-то не так? — настороженно спросил Синдбад.

— Или приор Рихард и его собрат утащили на себе три трупа, во что верится с трудом, либо их было больше, чем шестеро.

— В тушинском лагере поговаривали о добром десятке узловиков, которые околачиваются неподалёку, — сообщил Синдбад. — А кое-кто болтал, что их даже два десятка.

Два десятка минус четыре получается более чем полтора — с лихвой хватит для того, чтобы захватить и прыткого сталкера по прозвищу Лис, и ухлопать парочку его не в меру добрых спутников.

Интересно, и чем я так прогневал судьбу, что за мной гоняется такая прорва народу?

Жил тихо, спокойно, изо всех заповедей, изложенных в Библии, нарушал только одну — «не убий», да и то лишь в ситуациях, когда иного выхода не было. А тут на тебе — и жжёный Циклоп, и Антипа с его «молодцами из Быстроупака», а на закуску узловики во главе с целым приором.

Что дальше — Хистер в сопровождении отряда злобных егерей?

Или Атомный Демон, вооружённый сверкающим мечом джедая из старинного фильма?

— Если их так много, что ж они сразу всей толпой не кинулись? — задумчиво проговорил я. — Самоуверенность подвела? Это на рыцарей похоже. Или не знали, в какую сторону от лагеря я пойду, караулили везде? Это тоже вероятно. Зато теперь они знают, где я, и точно двинут в погоню — ещё и для того, чтобы отомстить за своих. Вам, кстати, тоже.

Я оглянулся, но и Синдбад и Колючий не выглядели испуганными — первый бесшабашно ухмылялся, второй смотрел мрачно, но решительно, да ещё и двигал губами, молился, похоже.

— Дальше идём тише мыши, — буркнул я. — Наверняка они где-то впереди.

Предположение моё оправдалось метров через сто, когда я благодаря сонару засёк движение в развалинах. Вскинув руку, приказал спутникам замереть. Сам остановился и просто-таки вогнал себя в форс-режим. Делать это настолько часто — чревато неприятными последствиями, но иного выхода я не видел.

Мир изменился, выгнулся громадной сферой… и появились «метки»… одна, две… вон ещё три…

— Проклятье, — прошептал я, возвращаясь в обычное состояние. — И вправду полтора десятка.

Голова моя закружилась, перед глазами начало темнеть, я понял, что сейчас потеряю сознание. Послал отчаянный сигнал метаболическому импланту, но тот лаконично ответил «недостаточно энергии».

«Вот так попал, — подумал я, — вот провокация так провокация…»

А в следующий момент меня подхватили под мышки, и холодная ладонь легла мне на лоб. В голове словно повеяло свежим ветром, все импланты «встрепенулись», и обморочная слабость отступила.

Моргнув, я обнаружил перед собой лицо Колючего и уловил в его глазах огоньки удовлетворения.

— Так ты что… ты бионик? — вопрос вырвался у меня сам.

— Да, — мальчишка кивнул, и вышло это у него с достоинством.

— А чего раньше не говорил?

— А ты не спрашивал.

Стоило признать, что все мои подозрения насчёт спутников оказались туфтой — пожелай они взять меня в плен, ни за что не стали бы выводить из обморока. Наоборот, полюбовались бы, как я лишаюсь сознания, затем обезоружили, связали и занялись доставкой «товара» покупателю.

В этот момент я почувствовал даже некоторый стыд.

— Как он тебя срезал? — Синдбад хохотнул и отпустил меня. — Больше падать не будешь?

— Не буду. — Я потёр лоб, пытаясь уместить в голове мысль, что бывший праведник не только лихо управляется с «мегерой» и проповедует не хуже батюшки в церкви, а ещё и наделён способностями бионика, то есть благодаря особым вживлённым устройствам способен лечить ожоги, переломы, ушибы, отравления, а также взаимодействовать с метаболическими имплантами. — Там, впереди, всё перекрыто, от канала до лагеря, и надо решить, что делать…

Вариантов на самом деле немного.

Первый — попытаться выждать, пока узловики не свернут свою цепь и не двинутся в погоню. Но когда это произойдёт, знает только брат Рихард, а долго сидеть на месте мне не хотелось бы.

Дубль уходит всё дальше и может ещё натворить дел «за мой счёт».

Второй — укрыться в лагере, где мы окажемся в безопасности, но под колпаком. Внутрь больше двух рыцарей никто не пустит, но зато никто и не помешает им подтянуть силы и взять Тушино в кольцо. А о том, что мы там, они узнают — от кого-нибудь из платных информаторов. И тогда брату Рихарду останется лишь спокойно подождать, пока я выйду, и схватить «биологический материал» тёпленьким.

Третий — попытаться переправиться через Химкинское водохранилище.

Сделать это не проще, чем без скафандра прогуляться по Луне.

И четвёртый — обойти узловиков, сбить их с толку, заставить обыскивать руины и попусту тратить время. Первый вариант — с запада, в обход лагеря, по южной обочине Волоколамского шоссе, и второй — с севера, давая крюка вокруг Химкинского водохранилища.

Того, что мы попрёмся туда, от нас точно не ждут.

— Двигаем, — сказал я. — Время терять нельзя, нужно от них оторваться.

Вопреки ожиданиям, я не услышал ни единого вопроса или возражения, даже Колючий промолчал. Мы вернулись к Восточному мосту, перешли его и затопали вдоль западного берега водохранилища.

Места эти из-за почти полного отсутствия энергополей не могли похвастаться обилием чугунков. Ловушки здесь тоже встречались редко, а артефакты и вовсе по большим праздникам. Сейчас это меня только радовало — вероятность наткнуться тут на сталкера крайне мала.

Но людей мы встретили куда раньше, чем я рассчитывал.

Только оставили позади Химкинский бульвар, как с запада донёсся металлический стрекот.

— В убежище! — крикнул я, и мы метнулись к развалинам ближайшего здания.

Едва успели укрыться, как из облаков появились две «вертушки», не драконы, а обычные военные вертолёты К-85 «Пустельга», быстрые и вёрткие боевые машины. Они прошли очень низко, прямо над нашими головами, покружили какое-то время над поверхностью водохранилища и умчались на север.

Не успел я перевести дух, как вертолёты вернулись, а мгновением позже показался идущий на полной скорости катер на воздушной подушке.

— Ух ты! — не удержался Колючий, и я не стал его осуждать.

Десантная амфибия, не помню, как там она называется, и вправду смотрится впечатляюще: глянцевый обтекаемый корпус, стволы сдвоенных импульсных пулемётов похожи на усики, ни дать ни взять огромный водоплавающий жук, способный ходить и по суше.

Этот «жучара» сбросил скорость и причалил чуть севернее того места, где мы прятались. Открылся носовой люк, и на сушу посыпались закованные в лёгкую броню бойцы Барьерной армии.

Вертолёты ходили кругами над местом высадки.

— Интересно, что они задумали, язви меня джинн? — прошептал Синдбад.

— Не знаю, но лишь бы не нашу ликвидацию, — ответил я.

Военные — парни затейливые, за годы существования Пятизонья они чего только ни предпринимали, и экспедиции засылали, и испытывали новое оружие, и с чугунками пытались воевать, и автоны корчевать. Разве что ни разу не попробовали извести под корень сталкеров, ибо слишком хорошо знали, во-первых, какой кровью этой обойдётся, и, во-вторых — каких доходов они сами лишатся.

Высадка была в самом разгаре, когда вода рядом с амфибией вспучилась, из волн высунулось нечто вытянутое, блестящее, похожее на металлический хобот. Заработали пулемёты на боевой машине, взметнулись фонтанчики брызг, один из вертолётов пошёл на снижение.

Сошедшие на сушу бойцы залегли и тоже принялись жать на спусковые сенсоры.

Гидробот на мгновение показался из воды целиком — неповоротливый, тяжёлый, корявый, похожий на помесь подлодки со слоном. С воем завертелась турбина, заменявшая ему пасть, со скрежетом поднялись манипуляторы-плавники, голубоватые вспышки забегали по шкуре.

Но тут тварь получила в бок очередь из установленной на вертолёте пушки.

Полетели обломки деталей, куски металла, и тяжёлая туша поспешно ушла на глубину, только мелькнул удлинённый хвост с «глазом» прожектора.

— Не технокракен, конечно, но тоже впечатляет, — сказал я. — Раньше тут такой штуки я не видел.

Хотя, откровенно говоря, на берегах Химкинского водохранилища бывал нечасто.

Высадка тем временем закончилась, амфибия закрыла «пасть», развернулась и понеслась на север, туда, откуда явилась. За ней устремились вертолёты, а «чистильщики», похоже, что разведчики, выслали в стороны дозоры и двинулись прочь от берега.

— Пора и нам, — заметил я.

Солдаты Барьерной армии, даже если и обнаружат нас, связываться не будут — что им за интерес до троих идущих по своим делам сталкеров? Но вот если мы каким-то образом окажемся у них на дороге или помешаем выполнению боевой задачи…

Пойдут тогда клочки по закоулочкам.

Мы достигли Алёшкинского проезда, и тут я остановился.

Судя по всем признакам и показаниям имплантов, впереди, среди развалин, расположилось энергополе. А где поле — там и биомехи, причём чаще всего агрессивные, готовые до последнего защищать свою «собственность».

— Обойдём, — решил я, и мы двинулись на запад.

Но одолели всего несколько десятков метров, когда на радаре появилась «метка», и почти тут же вторая и третья. Дорогу в обход перегораживала настоящая цепь из ловушек — две «Кислоты» и «Алмазная пыль» между ними.

— Что такое? — спросил Синдбад, когда я вновь замедлил шаг.

— Ловушки, — объяснил я. — Можно, конечно, дать крюка ещё и к югу, а затем обогнуть всё по широкой дуге. Но этак мы отклонимся к «Планерной», и время потеряем, и вообще мне туда не хочется.

Окрестности этой станции метро считались местом опасным, хотя и интересным — много энергополей, до фига злобных чугунков, пропасть странных ловушек, но при этом попадаются редкие артефакты.

— Другие варианты? — спросил Синдбад.

— Можно попробовать пройти вдоль самого берега. — Я поглядел в сторону водохранилища. — Рискнём?

Спутники мои переглянулись и дружно кивнули.

Энергополе располагалось там, где до Катастрофы стояли три светло-бежевые высотки. Сейчас от них оставались только пеньки высотой этажа до третьего, а где-то между ними и гнездился источник энергии, необходимой биомехам для подзарядки «аккумуляторов».

Между крайней высоткой и берегом оставалось метров сто — сплошь груды кирпича и строительного мусора. Тут росли автоны, но невысокие, вроде травы, и укрыться было негде, даже человеку, не говоря о чугунке.

— Теперь бегом! — скомандовал я, просканировав участок и убедившись, что на нём никого нет.

Мы едва одолели треть опасной зоны, как со стороны энергополя донёсся мерзкий жужжащий звук — признак того, что к нам устремилась стая мозгоклюев, опасных тварей, что мутировали из кусков электронных приборов. Если подпустить их близко, они способны заблокировать работу имплантов, выведя сталкера из строя временно или даже навсегда.

Плохо ещё, что стрелковое оружие против мозгоклюев не очень эффективно — что толку палить по комарам из пулемёта?

— Эх, сейчас я им! — азартно воскликнул Синдбад.

Я повернул голову как раз вовремя, чтобы увидеть, как он вскидывает руку, и её окутывает голубоватое мерцание. Заработали вмонтированные в ладонь импланты-генераторы, именуемые в народе «концентраторами».

Через миг к мозгоклюям полетела «шаровуха», необычайно крупная, плюющаяся электрическими разрядами. Первый мини-чугунок, похожий на бабочку из двух микросхем, от неё увернулся, а вот второй сгорел без следа. Молния раздулась, а затем лопнула, и жёлтые разряды брызнули в стороны, точно змейки.

Они скакали с твари на тварь, и те вырубались, «складывали крылышки» и падали наземь.

— Здравствуй, золотая осень, — пропыхтел я на бегу. — Здорово ты их.

Синдбад посмотрел на меня с улыбкой.

Рёв мотора возвестил, что наши скромные персоны обнаружены кем-то из крупных биомехов. Но мы уже проскочили опасный участок и оказались на узкой полосе свободного от руин берега.

— Стой, боец! — воскликнул я, когда Колючий вскинул «мегеру». — Вряд ли он сюда полезет!

И точно — чугунок порычал, но убедился, что мы удаляемся, после чего замолк и уполз в логово. Утихающий шелест возвестил, что мозгоклюи начали приходить в себя и полетели обратно на «пастбище».

— Отлично, — сказал я. — Осталось немного, пройти по Кольцевой, где рапторы порой гонки устраивают, и…

В этот момент меня повело, закачало, серый туман затянул поле зрения, и в нём начали проявляться отдельные объекты: мостовая под ногами, в стороне — остатки армейского блок-поста, бетонные блоки смяты и покорёжены, как пластилиновые кубики, а впереди — громадный разлом, трещина, из которой поднимается чёрный дым, а на дне что-то светится багровым огнём.

Картинка продержалась мгновение, а потом исчезла, оставив чёткую мысль: «На восток, надо идти на восток».

— …такое? — голос Колючего показался очень резким, болезненно ударил по ушам.

— А? — встрепенулся я, пытаясь показать, что всё в порядке, ничего не произошло.

— Что с тобой такое? — повторил беглый праведник. — Мне показалось, что твои импланты… они как бы раздвоились, мгновение я воспринимал двойной комплект сигналов.

Вот бионик чёртов!

— А мне почудилось, что ты как-то остекленел, — добавил Синдбад.

— Задумался, — быстро оправдался я, одновременно судорожно вспоминая, где в Москве есть такая трещина.

Понятно, что во время очередного «сеанса связи» я увидел то, что видит в данный момент дубль. И если я вспомню, где находится этакая хрень, то смогу определить, где в данный момент ошивается моя непутёвая копия.

Поначалу, сразу после Катастрофы, тектонических разломов на территории Москвы имелось чуть ли не с полдюжины, но затем большинство из них закрылось, затянулось. Остались только два, причём один как раз в том районе, куда собирался отправиться дубль — в парке академии Тимирязева, в непосредственной близости от «резиденции» неодруидов.

Выходит, что моё отражение сейчас там.

Далековато, ёлки-палки, но главное, чтобы оно не ушло дальше на восток.

— Да, задумался, — повторил я. — Пошли-пошли, нечего отдыхать, а то расселись тут, отвались мой хвост.

Сказано — сделано, и вскоре нашим глазам предстала серая лента Московской кольцевой. В пятьдесят первом она пострадала, местами возникли трещины и ямы, но рапторам, любившим здесь резвиться, подобное не мешало. Эти твари использовали её как гоночно-прыжковую трассу.

Но сейчас участок МКАД от Алёшкинского леса до Ленинградского шоссе, который нам предстояло пройти, выглядел пустынным.

— Опасное место, — проворчал Синдбад, нервно тиская «карташ». — Был бы другой путь…

— Был бы другой путь, мы бы им и воспользовались, — сказал я. — Эй, Колючий, помолиться не забудь, чтобы всё обошлось, и топаем. Чем быстрее мы отсюда уберёмся, тем лучше.

Если ты вышел на Кольцевую и наткнулся на стаю рапторов, то считай, что огрёб большие проблемы. Укрыться тут негде, убежать от колёсного чугунка почти нереально, а вывести его из строя — непросто. Ну а этот шустрый и безжалостный биомех не упустит случая поохотиться на человека.

Поэтому, вступая на покрытие МКАД, я нервничал.

Тянуло перейти в форс-режим, но я сдерживался, понимая, что сил осталось немного и что они могут понадобиться в любой момент — на бой или бегство. Синдбад зыркал по сторонам, то и дело вырывался на несколько шагов вперёд, а беглый праведник бормотал что-то монотонное, похоже, он и в самом деле молился.

Донёсшийся с юго-запада рёв мотора заставил меня вздрогнуть, а Синдбада — выругаться. Но грозный этот звук поначалу ослабел, а потом затих, оставив только нервное напряжение.

Когда мы свернули на Ленинградский мост, я вздохнул с облегчением.

С длинной эстакады, протянувшейся над водохранилищем, открылся вид на Химки — уцелевшие в момент Катастрофы, но позже брошенные жителями и разграбленные мародёрами: многоэтажные дома стояли безжизненными громадами, и между ними крутилась позёмка.

На юге пейзаж был ещё менее радостным — сплошные руины на месте Левобережного округа.

— Кажись, всё, — сказал Синдбад, когда до оконечности моста осталось метров пятьдесят.

И тут судьба-злодейка, обидевшись, что кто-то решил предугадать её расклад, выкинула чёрного туза. На Химкинский мост выскочили четыре раптора и с рёвом и визгом понеслись в нашу сторону.

— Бегом! — рыкнул я, но спутники ни в каких понуканиях не нуждались.

Они хорошо знали, что это за зверь такой и с чем его едят.

Была надежда, что чугунки промчатся мимо, но она рассеялась, когда я оглянулся — первый из рапторов уже поворачивал на Ленинградку. Стоит им набрать скорость, а на это железным тварям понадобится несколько секунд, как разогнавшихся биомехов не остановит ничего.

— Стой! — прошипел я. — Будем отходить по правилам! Синдбад, прикрываешь первым!

Бритоголовый не стал спорить, просто остановился, развернулся и улёгся на асфальт. Через мгновение донеслись приглушенные хлопки «карташа» и ругательства стрелка.

Понятное дело — рапторы не дадут себя просто так подстрелить.

— Теперь мы! — скомандовал я через пятьдесят метров. — Синдбад! Давай, отходи!

— Сейчас, — отозвался он.

Чугунки, одолевшие половину моста, двигались рывками, то и дело меняя направление и скорость движения. Один из них дымил, на другом красовалась цепь пробоин, но не похоже было, чтобы это их как-то беспокоило.

— На, получи… — прошипел я, пытаясь выцелить идущую впереди машину.— Вот сука!

Железная «сука» в последний момент вильнула, и очередь моя ушла мимо. Зато Колючему повезло больше — выпущенный из его «мегеры» заряд превратил морду самого шустрого биомеха в железный фарш. Два колеса лопнули, из искорёженного мотора полетели искры, и раптор замер.

— Минус один! — торжествующе воскликнул я, а беглый праведник помянул воинство архангелово.

Синдбад пронёсся мимо нас и занял новый рубеж в пятидесяти метрах позади.

Пока мы отступали, он ухитрился подбить ещё одного чугунка, и против нас осталось только двое. Но зато и мы были почти на Прибрежном проезде, и преследователям осталось преодолеть метров сто.

И тут железные охотники сменили тактику — оба одновременно прыгнули вперёд.

— В сторону! — завопил я начавшему отходить Синдбаду, а сам рванул из подсумка гранату.

Колючий шарахнул из картечницы, но промахнулся, а вот бритоголовый среагировал вовремя. Метнулся к обочине, и целившийся в него раптор с грохотом приземлился на пустое место. Попытался затормозить, и брошенная мной граната брякнулась ему прямиком на крышу.

На шоссе вырос плазменный шар.

Из него вылетел последний уцелевший чугунок, тёмно-вишневый, с рогами на капоте, и помчался на нас. Пришлось выпустить в него целую обойму, да ещё и самому отпрыгнуть, чтобы дымящаяся махина не размазала меня по асфальту.

Перезарядивший «мегеру» Колючий нажал на спусковой сенсор, и всё было кончено.

— Готов, — констатировал я. — Эх, будь мы в другой ситуации, я бы в них поковырялся.

Да, где те славные деньки, когда я мог спокойно разбирать подбитых биомехов в поисках «аккумуляторов»? Когда никто не охотился за мной, а я задействовал «Шторм» лишь против агрессивных чугунков?

Канули в Лету, и сейчас я тороплюсь, да и лишний груз, даже в виде артефактов, мне только помешает.

— Надо посмотреть, что с Синдбадом, — укоризненно произнёс Колючий. — Бог всё видит.

— Конечно. Пошли.

Соратника мы отыскали неподалёку от развороченной взрывом туши раптора, лежащего на земле лицом вниз. Граната сдетонировала слишком близко, и боевой костюм хоть и спас его от смерти, не смог уберечь от ожогов.

— Эй, приятель! — позвал я. — Ты как?

— Хре… хреново… — отозвался Синдбад. — Где там этот би… бионик?

— Ваш выход, маэстро, — я широко улыбнулся и сделал приглашающий жест.

В том, как именно работают бионики, я не разбирался, да никогда и не пробовал разобраться, знал только, что здесь принцип совсем иной, чем у мнемотехников. Но результат они давали, и результат хороший — хоть и не возвращали мёртвых, порой здорово помогали живым.

И ещё после сеанса бионика почти все импланты начинали работать лучше и сбоить реже.

— Всё в руке Господней, — сказал бывший единоверец Иеровоам, присаживаясь на корточки.

Одну руку он положил Синдбаду на затылок, прямо на шлем, а другую на спину, между лопатками. Несколько раз глубоко вздохнул и замер, застыл, точно вовсе прекратил дышать.

Я одним глазом следил за манипуляциями Колючего, а другим поглядывал по сторонам: Пятизонье есть Пятизонье, и неприятная ситуация тут может образоваться в считанные мгновения.

— Уф-ф, е-моё, — сказал Синдбад и сделал попытку подняться. — Спасибо, я прямо как новый.

— Это хорошо, — я облегчённо вздохнул. — Десять минут — перекур, а затем идём дальше.