И короли бессильны...

Глава 7

Всю следующую неделю перед коронацией принцессы Корниэль Эркалон активно восстанавливал уважение к королевской власти с помощью неумеренного потребления горячительных напитков и закуски. Благодаря строгому контролю со стороны Мертувера и усердию газетчиков, к концу недели каждый эркалонец был в курсе трогательной и глубокой любви между Корниэль и загадочным принцем Кирдалем, то ли эльфом, то ли гоблином.

На коронацию была приглашена и сестра принца Кирдаля. Мертувер лично прибыл в посольство Южной Ветви, где жила принцесса Торизель и с соблюдением всего дворцового церемониала и эльфийского этикета вручил ей письмо от Корниэль, где она приглашала Торизель не только на свадьбу, но и помочь в воспитании сына Кирдаля, то есть ее племянника. Последнее особенно растрогало бедную женщину и она со слезами умиления и признательности пообещала посвятить остаток жизни будущему королю Эркалона. Все это активно освещалось в газетах, день за днем легитимизируя право Корниэль и ее ребенка на трон страны.

Великий Совет из глав Великих Домов Восточной Ветви был в ярости, узнав о провозглашении будущего ребенка Корниэль их правителем. Голубиная почта работала все праздники, передавая Мертуверу все более гневные и угрожающие послания, в которых Великий Совет требовал публично отказаться от притязаний на упраздненный престол их государства. Мертувер в ответных письмах уверял Великий Совет в вечной дружбе между государствами, но настаивал на законном праве сына Кирдаля править восточными эльфами. Главы Великих Домов, не в силах оспорить порядок престолонаследования, ярились еще больше, тем более, после скандала в посольстве Союза Свободных Шахт уже объявились как минимум трое принцев Кирдалей, подбивающих народ на бунт и грабеж богатых изменников.

Мертувер, зная об этом, методично повышал ставки в политическом торге, требуя в обмен на отказ от притязаний на власть признать ребенка племянницы законным наследником эркалонского престола и сыном погибшего принца Кирдаля. Последнее обстоятельство заставило восточных эльфов перейти от угроз к торгу, которого и добивался Мертувер, сильно беспокоящийся о расе будущего внучатого племянника. Вообще-то он сомневался и в отцовстве Кирдаля, но интересы государства и династии требовали безоговорочного признания прав ребенка, окажись он хоть троллем.

В итоге к концу недели Великие Дома пришли к соглашению и направили в Эркалон делегацию из своих представителей и высших жрецов с договором, признающим сына Корниэль гоблином эльфийской расы в обмен на его отказ от престола Восточной Ветви и пышные похороны его отца. В смерти Кирдаля был кровно заинтересован и сам Мертувер, не желавший до конца дней выискивать по всему Эркалону самозванцев и безумцев.

В связи с предстоящими похоронами Мертуверу понадобился труп какого-нибудь эльфа. По его приказу всех покойников эльфов, обнаруживаемых на улицах Эркалона, тщательно проверяли на наличие родственников. Разумеется, в таком огромном городе встречались и бедняки эльфы, и бродяги, но все они не спешили умирать, особенно когда жизнь пошла вверх благодаря бесплатной выпивке. Устав ждать доброй вести, Мертувер приказал забрать с королевской каторги какого-нибудь эльфа и аккуратно прирезать во имя государственных интересов. Резать никого не пришлось, один из каторжников повздорил с тамошним авторитетом и получил заточкой под левую лопатку, очень вовремя выручив свою страну.

Через день у дяди Корниэль был уже свежий труп будущего Кирдаля. После тщательного осмотра выяснилось, что приблизительно тридцатилетний каторжник за два года на содержании у государства обзавелся толстыми мозолями на ладонях, сильным загаром и характерными ранами от ножных оков. После косметических процедур, проведенных личным врачом Мертувера, каторжник стал похож на аристократа, если не считать отсутствующего переднего зуба. Этот недостаток решили не исправлять, благо, на похоронах никто заглядывать в рот покойничку не пожелает. Больше всего Мертувер опасался сестры Кирдаля, но ее присутствие на погребении было абсолютно необходимым, чтобы раз и навсегда засвидетельствовать смерть истинного Кирдаля. Насчет того, как это осуществить, у Мертувера был припасен несложный план, поэтому труп поместили на ледник, отказавшись от использования какой-либо магии, чтобы у многочисленных гостей с хитрыми артефактами не возникло лишних вопросов.

Отдав распоряжение подготовить достойный гроб для мужа Корниэль, Мертувер вновь собрал всех владельцев газет, специально дождавшись глухой ночи.

— Господа, Эркалон сегодня осиротел, — поведал траурным голосом глава Тайного совета еще сонным газетчикам и хмельному Базгану, как раз отмечавшего со своими работниками первую прибыль от продажи патриотической литературы. — Несколько часов назад, буквально в двух шагах от дворца, было совершено подлое нападение на принца Кирдаля. К нашему горю, убийцы ударом кинжала в спину прервали жизнь этого великого эльфа. Дворцовая стража не смогла взять их живыми из-за их яростного сопротивления, но по татуировкам на груди удалось установить, что они были личными охранниками свергнутого короля Восточной Ветви.

Мертувер тяжело вздохнул и со скорбным выражением посмотрел на слушателей, которых смерть принца не особо и расстроила.

— Завтра будет объявлен трехдневный траур, я прошу вас отнестись к горю принцессы Корниэль с особым участием. Пожалуйста, обойдитесь без смакования этой трагедии и двусмысленных заголовков. Особенно хочу подчеркнуть, что к нам прибыла делегация из Восточной Ветви, чтобы заключить договор о вечном мире. Эркалон отказывается от претензий на их земли — сыну принцессы Корниэль будет достаточно и престола нашей страны. Коронация переносится на один месяц, чтобы праздник после нее не выглядел кощунственным на фоне недавних похорон.

Владельцы газет внимательно слушали дядю королевы, прикидывая в уме, как увеличить тиражи на этих новостях. Просьбу Мертувера о тактичности они учли, но не более. Эркалонцам нужны горячие факты, а не пересказ этой унылой речи. Попрощавшись с присутствующими, Мертувер с удивлением заметил Базгана, который и не подумал уходить. Орк почтительно дыхнул на него легким перегаром и вытащил тоненький решебник для младших учеников.

— Цензоры зарубили! — пожаловался орк. — Задачи про доброту нашей прекрасной королевы забраковали. Я давно подозревал, что там одни смутьяны сидят, ни один задачник без скандала не пропускают.

Мертувер с неохотой взял решебник, раскрыл его где-то посередине и прочитал: «Королева Корниэль подарила двум братьям за прилежание в учебе пять косяков. Сколько косяков осталось у старшего брата, если он отдал младшему один, и еще один раскурил вместе с королевой?».

Глава Тайного совета моргнул, еще раз посмотрел на строгую обложку учебного пособия, и куда внимательнее начал читать следующее задание: «Принц Кирдаль подрался с гномами и выбил каждому из них по три зуба. Скольких гномов отметелил принц Кирдаль, если на полу кабака нашли четырнадцать зубов?».

— Здесь ошибка, не могут четыре гнома потерять четырнадцать зубов, — произнес Мертувер.

— Могут, — уверенно заявил Базган, — если их было пятеро. Задачка на сообразительность: нашли четырнадцать, а выбил пятнадцать. Один зуб просто не нашли. Очень развивает смекалку и уважение к власти, — добавил многозначительно орк. — А эти недоумки решили, что задачи оскорбительные. Ну чем еще может поделиться королева с порядочным гоблином, как не приличным косяком?

Мертувер кивнул и задумался. Прочитав еще пару задач, он захлопнул учебник и написал прямо на обложке: «Одобряю. Мертувер». Возвращая книгу Базгану, он спросил:

— Почему бы нашей королеве не дарить за усердие вместо косяков хотя бы серебряные кольца или цепочки?

Орк с возмущением затряс головой.

— Мы должны воспитать нашу молодежь скромной и трудолюбивой, а не плодить ленивых нахлебников! Сначала они ждут цепочки, затем золотые кольца, а потом их и всем остальным бесплатно обеспечь! Нет уж, косяк от королевы — это все, на что должен рассчитывать честный эркалонец. На все остальное он должен уметь заработать сам.

Мертувер с интересом посмотрел на орка — с такой полезной для государства дальновидностью он еще не встречался.

— Казна оплатит десять тысяч экземпляров этого учебника, если в задачах королева будет немного пощедрее: например, не пять косяков, а семь.

— Ни в коем случае, ваше высочество! — возразил орк. — У меня в издательстве гоблины даже брату не дадут три штуки. Задача должна быть правдивой, иначе вырастим недоверчивых смутьянов.

— Должно быть, вам виднее, — сдался Мертувер и дописал на обложке: «Купить десять тысяч». Затем позвонил в колокольчик. Базган понял, что пора и честь знать, и с поклоном удалился, прикидывая, можно ли в следующий раз оплатить издание поваренной книги, где советы по готовке будет давать сама королева — обычно о мнении женщин в Эркалоне думали во вторую очередь, и поэтому орк надеялся зашибить на этом деле немало монет. Была проблема с репутацией Корниэль, мало кто верил, что она вообще умеет готовить, но слава неумелой поварихи все же лучше блудливой принцессы, рассудил Базган.

Придя в издательство, орк для порядка обругал всех за лень, затем всем пообещал небольшую премию, и под конец вызвал Турлаха и велел ему за два дня сочинить короткий роман «Как я охотился на убийц Кирдаля». Гоблин, с фингалом под глазом от какого-то наглого гнома, мстительно ухмыльнулся и тут же принялся за работу. Как знаток истории, байку о коварных эльфийских убийцах, подосланных свергнутым эльфом, он пропустил мимо ушей, и полностью сосредоточился на кознях миттхельдских гномов и их разнообразных и противоестественных пороках. Охотиться на них Турлах доверил Грымшаку — матерому следопыту из Зеленого Шаманата, которому великий шаман поручил наказать убийц великого полугоблина.

Новости о неудавшихся союзниках из Миттхельда последние дни были у всех на устах. Войско гномов под присмотром эркалонцев поспешно покинуло страну, прокляв все на свете. Когда гномы добрались до бочек с разбодяженным гоблинами «Шепотом штольни», их лагерь всю ночь оглашали крики ужаса. К доброй половине спящих воинов явились подгорные демоны, а к другой — гости не намного приятней. Только спустя два дня, когда сам король гномов Трухир, перебрав с отборным эркалонским спиртным, сподобился увидеть самого Рхыза и, получив от него жестокую взбучку, повредился рассудком, миттхельдцы догадались избавиться от всего спиртного, проклиная союзников и своих земляков. После возвращения домой у гномов началась междоусобица между наследниками Трухира, его старший сын Брухир, сопровождавший отца, сумел сохранить разум после эркалонских напитков, но вел себя иногда достаточно странно, чтобы поставить под сомнение его дееспособность.

Моргалик, привыкший обедать в башне, застал Урр-Баха и Кархи, когда они запирали замок, не столько от воришек, сколько для порядку, чтобы никто не беспокоил призрака.

— Моргалик, чернильная душа, ты идешь с нами, — обрадовался Кархи. — Представляешь, вчера Бурх выкупил «Эльфийский дуб» и сегодня угощает всех подряд. Заодно и похвалишь его заведение в своей газете. Впрочем, зарабатывать на пиве он не собирается. Идем!

Газетчик посмотрел странным взглядом на самых ленивых сыщиков в Эркалоне и покачал головой.

— Вы разве не слышали, что с сегодняшнего дня в стране объявлен трехдневный траур из-за убийства принца Кирдаля? По-моему, сегодня не лучший день обмывать покупку.

Урр-Бах раскрыл рот, посмотрел на живого Кархи и понял, что кто-то наверху решил заранее побеспокоиться о смерти беспутного принца.

— Сейчас принцы мрут чаще, чем честные тролли покупают пивные, — объявил Урр-Бах и положил ключ в карман куртки. — Не беспокойся, сегодня ты сможешь выпить за всех принцев, каких пожелаешь, мертвых и живых — Бурх угощает бесплатно.

Питейное заведение, и прежде не пустовавшее, в этот раз было наполнено до отказа. К завсегдатаям присоединились все жители мужского пола с окрестных кварталов, и пили из кружек прямо на улице. Бурх, уже пожалевший о своей щедрости, усадил друзей за свой стол и принялся хвалиться покупкой, потчуя Моргалика всем своим богатым ассортиментом напитков. Узнав о печальной новости, новый владелец громко объявил, что следующую кружку все должны выпить за здоровье новой королевы и ее сына. Газет Бурх не читал, поэтому представление о ценности жизни Кирдаля для Эркалона имел весьма смутное, только помнил, что Герф как-то сказал, что этому сукиному сыну повезло присунуть самой Корниэль. Подобных героев в Эркалоне было хоть отбавляй, поэтому смерть принца Бурх счел слишком незначительной для своего заведения. Моргалика от такой щедрости горбатого тролля быстро развезло и он скоро уснул прямо за столом.

— Бурх, откуда ты взял деньги на покупку? — по родственному бестактно поинтересовался Кархи, вытаскивая из руки газетчика полупустую кружку. — Ты же все дни торчал здесь, отрывая зад только чтобы набить кому-нибудь морду или выпустить на волю выпитое пиво.

— Я работаю редко, но метко, — степенно отозвался будущий тесть. — Прямо как вы. — Недавно я помог очень богатому типу решить его проблему с законом. После этого он стал не таким богатым, зато теперь может спокойно спать.

— Ты нам его адрес не подскажешь, может и мы ему чем сможем помочь? — спросил Урр-Бах. — Денег совсем мало осталось.

— Если их тратить на всякие безделицы, то и королевской казны не хватит, — с укором отозвался Бурх, поглядывая на развеселившуюся компанию орков. — Своим девочкам я дам приданое с условием, чтобы они сами его тратили, иначе Кархи купит еще одну орущую статую, а ты какую-нибудь безумную картину. Тогда всё, — Бурх ткнул пальцем в грудь Кархи, — придется вам до конца жизни иметь дело с любителями самых красивых гоблинов и троллей, которых вам будет искать племянник Герфа.

— Мы на одних косяках агентства сможем спокойно жить, — возразил Кархи. — Они уже полностью покрыли наши представительские расходы. Сейчас появится какой-нибудь клиент, и мы выйдем в прибыль. Прежде чем стричь овцу, ее нужно сначала вырастить.

— Так вы для этого купили барана? — изумился Бурх, уже и сам слегка осоловевший от выпитого за день.

— Баран обеспечит нам богатую жизнь, — вмешался Урр-Бах, — и точно не за счет продажи его шерсти. Он талантлив как эльф…, - тролль осекся, решив не упоминать художественные способности Мемезеля.

— Ладно, верю, что вы себя как-нибудь обеспечите, — Бурх с восхищением посмотрел на новую кружку от дочерей с охлаждающим кристаллом. Кристалл оплатили Карась и Цепь, а Герф привел молодого мага, который за бесплатные обеды согласился раз в неделю подзаряжать кристалл холода.

— «Эльфийскому дубу» нужна собственная пивоварня, — посоветовал Урр-Бах, — иначе разоришься. У тебя же половина завсегдатаев будет пить бесплатно. Так пиво и назови, «Эльфийский дуб». Можно еще и покрепче гнать, только подороже, не «Шепот штольни», а вроде гномьего «Сталактита» или оркского «Волкодава». Назовем его «Ярость тролля», чтобы народ сразу понимал, что его ждет, если решат опять сунуться к нам в Холмогорье.

— Будет самым крепким пойлом в Эркалоне, — одобрил Бурх, — тройной перегонки и обязательно на целебных травах.

Кархи от этих слов передернуло, он сразу вспомнил свой неудачный опыт одновременного знакомства с семьюдесятью травами у Тупой Башки. Урр-Бах, заметив реакцию друга, торопливо добавил:

— Возьмем только троллий корень и орлиный бессмертник. Их хватит, иначе вся округа вымрет.

— А работников на пивоварню переманим с пивоварни Горакса, — неожиданно добавил Кархи. — Только за теми гоблами нужен глаз да глаз, иначе такое сварганят, что потом твое заведение третьей дорогой обходить будут. Если его не спалят из-за помрачения рассудка.

Бурх с уверенностью посмотрел на гоблина.

— У меня не забалуешь, лично буду проверять каждую варку, или Нирру попрошу. — Где мне найти этих умелых обормотов?

Кархи злорадно улыбнулся.

— Сами скоро придут. Верно, Урр-Бах?

— Прибегут, — пообещал тролль. — Пора Гримбольду вернуть должок за статую на месте нашей башни.

Бурх непонимающе посмотрел на друзей и обернулся на шум очередной потасовки. Два полунищих эльфа, налакавшись за счет младшей расы, теперь с помощью кулаков выясняли, чей род древнее, хотя оба весьма смутно знали даже род занятий своих прадедов. Впрочем, это не помешало им хвастаться кровью королей и зелеными плащами верховных жрецов.

— Опять эти голодранцы разорались! — Бурх с досадой встал, неуклюже переваливаясь, подошел к эльфам и несильно ударил их головами друг о друга.

— Обух, Башмак, вытащите этих графьёв на улицу, — велел Бурх двум оркам. — И проследите, чтобы больше никому не наливали, а то я уже к полуночи разорюсь.

Горбатый тролль сгреб троих незнакомых халявщиков за шкирки и, подталкивая их к выходу, вежливо попросил их приходить в следующий раз с деньгами.

Решив не откладывать дело с наймом работников для Бурха, Урр-Бах и Кархи, будучи изрядно навеселе, пошли к пивоварне Горакса, даже не обратив внимания, что до рассвета еще добрый час. "Эльфийский дуб" тихонько гудел, к этому времени в нем осталась лишь дюжина посетителей — ближайшие приятели Бурха.

Когда друзья добрались до тайной пивоварни Гримбольда с партнерами, возле нее уже сновали зевающие и переругивающиеся гоблины, из тех, кто имел свое жилье поблизости. Подобная ответственность к делу радовала, правда, только того, кто не знал, что в этот день Горакс выплачивал недельное жалование. Встав за углом ближайшего дома, напарники дождались очередного трудягу и, сунув ему в руку серебряную монету, велели сообщить Деду, что с ним хотят поговорить его старые знакомые. Чтобы гоблин не забыл их просьбы, ему пообещали выпивку от самого бригадира.

К тому времени, как Урр-Бах и Кархи стали ждать самого опытного самогонщика Горакса, солнце уже поднялось над горизонтом и стало совсем светло. Улочка, на которой они ожидали Деда, была сплошь застроена небольшими кирпичными и деревянными домишками, на первом этаже которых располагались самые разнообразные лавки и мастерские. Некоторые были уже открыты. В одной из них почти седой гоблин, балагуря с молодым лавочником из дома напротив, с ленцой менял насквозь проржавевшую жестяную вывеску с надписью "Возвращаюсь через три дня в Шаманат. Распродаю все к Рхызу по дешевке. Налетай!". Новая вывеска, специально криво сбитая из заборных досок, коряво выжженными крупными буквами сообщала: «Закрываюсь завтра. Цены ниже, чем у старьевщиков!». Доски были из лиственницы, поэтому гарантировали, что в ближайшую пару веков местные жители всегда успеют к последней распродаже.

Конкурент тоже не терял времени даром и прикреплял к фасаду неказистой лавчонки огромное объявление: "Конфискованное барахло за медяк! Ежедневные поставки с королевской таможни! Настоящие эльфийские и гномьи вещички за бесценок!".

За те полчаса, что они ждали Деда, к лавкам уже подкатили телеги старьевщиков и мелких скупщиков краденого и напарники увидели, как оба гоблина пополняют ассортимент, азартно торгуясь и сквернословя. Продолжить наблюдение за по-своему интересной жизнью окраин им помешал старый гоблин. Он подошел к друзьям в изношенной куртке с намертво впитавшимся в нее запахом самогона и неведомых трав.

Дед сразу узнал Урр-Баха и сходу заявил:

— Даже не проси! Обратно тебя не возьму и за горсть золотых.

Урр-Бах со смехом вложил в ладонь гоблина горсть серебряных монет.

— Даже не думал. Дед, мой тесть решил открыть лучшую пивоварню в столице, и ему понадобились надежные гоблины. Я тут же вспомнил о тебе. Платить будет вдвое больше, чем здесь.

— А за небрежность будет бить, — добавил Кархи. — Он тоже тролль и любит хорошее пиво.

Дед, немного растерявшийся от неожиданного щедрого предложения, после слов Кархи расплылся в хитрой улыбке.

— За хорошее пиво надо и платить хорошо. Раза в три больше, чем в этом гномьем клоповнике, — гоблин с чувством махнул рукой в сторону пивоварни.

— За такие деньги ты будешь отвечать за каждого гобла, которого с собой приведешь, — строго предупредил Урр-Бах. — Мой тесть шуток с подменой трав не поймет, сразу же утопит прямо в чане. Да, пивоварня небольшая, всего для одного очень приличного кабачка.

— Тогда возьму с собой только своих племяшей, — решил Дед. — Впятером управимся. Остальных парней жалко, пропадут без меня. Если за ними не присматривать, то у них любая выпивка как из преисподней получается.

— Это уже будут проблемы Горакса и его хозяев, — прервал гоблина Урр-Бах. — Сегодня ближе к вечеру подходите к "Эльфийскому Дубу", он недалеко от "Башни Шутника", там и договоритесь с новым хозяином, его Бурхом зовут. Гораксу об этом сообщать не надо.

— Не учи гоблина сбегать с работы, — прокряхтел Дед, пряча монеты в куртку. — Только подойдем мы немножко нетрезвые, сами понимаете, сегодня мне перед парнями надо проставиться, чтобы потом не стыдно было честным гоблинам в глаза смотреть.

Урр-Бах с сомнением посмотрел на Деда — был немалый шанс, что Дед может не перенести этого события.

— Если сильно напьетесь, лучше приходите завтра вечером, глупо знакомиться с Бурхом пьяными.

— Ладно, посмотрим, — Дед кивнул на прощание и потопал к уже прежнему месту работы, прикидывая, кого из племянников послать за закуской. Мероприятие намечалось очень важное, это не день рождения отметить, здесь размах нужен.

Распрощавшись с Дедом, друзья решили посмотреть, чем торгуют в лавках последнего дня и украденного конфиската. Ничего интересного они для себя не нашли, разве что Кархи сторговал потемневшую от времени бронзовую чернильницу в виде медведя, обхватившего лапами бочонок с чернилами. С десяти медяков, запрошенных за нее, Кархи сумел сбить цену до семи, но все равно оставил довольным вечного репатрианта.

— Зачем тебе эта чернильница? — спросил Урр-Бах, не вмешивавшийся в процесс покупки. — В кабинете уже есть одна, и тоже вполне приличная.

— Эта будет стоять возле меня, всегда под рукой, — объяснил Кархи, приглядываясь к странному амулету, прибитому над дверью торговца конфискатом. — Для буйных клиентов или Гримбольда. Урр-Бах, тебе не кажется, что эта вещица над дверью смахивает на мой потерянный амулетик?

Тролль вздрогнул и уставился на "амулетик". Два согнутых ржавых гвоздя прижимали черно-белый камень к трухлявым доскам. Приметная рубиновая искорка в центре конструкции не оставляла сомнений, что это один из злополучных "Эльфов на час".

— Его прибили сюда лет двадцать-тридцать назад, — неохотно буркнул Урр-Бах. — Зачем тебе она, по принцессе соскучился?

Кархи неожиданно смутился.

— Понимаешь, на днях мы обсуждали с Марсиэль нашу будущую семейную жизнь, и она сказала, что было бы здорово, если бы я иногда эльфом становился. Тогда мы играли бы в принца Кирдаля, спасающего бедную эльфийку. А потом она бы меня горячо благодарила. Как в книжках. У нее, оказывается, в спальне целая стопка любовных романов лежит. Малышка любит читать про романтичную любовь.

Гоблин мечтательно закатил глаза и вздохнул. Урр-Бах громко выругался по-тролльи и, громко сопя, подошел к гоблину, который сортировал ночной конфискат, чаще всего отобранный у уснувших на улице пьянчуг.

— Эй, приятель, даю три серебрушки за этот амулет правдивости, — тролль показал на дверной проем лавки. — Хочу подкинуть его одному гному, этот ублюдок вечно разводит пиво водой.

Гоблин недоверчиво посмотрел сперва на амулет, потом на Урр-Баха. С одной стороны, если даже тролль предлагает за непонятный амулет, украденный в молодости его отцом у старьевщика, целых три серебрушки, то он точно стоит куда дороже. С другой стороны, амулет правдивости — не самая нужная вещь в хозяйстве и так небогатого гоблина, торгующего сомнительным товаром. Решение помог принять конкурент, некстати влезший в чужой разговор.

— Эй, таможня, разве не видишь, он дурит тебя как ребенка. Посылай его к Рхызу.

Гоблин еще сильнее нахмурился и увидел в руках Кархи чернильницу, которой цена была три медяка в базарный день.

— Болотник, а может ты лучше повесишь его у себя? Отдам бесплатно, как родному брату.

Конкурент замялся, не готовый к такому повороту.

— Не, у меня и так торговля неплохо идет.

Хозяин амулета правильно истолковал его признание, повернулся к троллю и протянул открытую ладонь за серебром.

— Сам снимешь, я не собираюсь еще и шею из-за него ломать.

Урр-Бах, пряча улыбку при виде обманутой суеверной жертвы, отдал монеты и, отогнув гвозди, положил амулет в карман. Посмотрев на удивленного Кархи, он, подражая голосу Бурха, произнес:

— Сынок, в Кирдаля и эльфийку будете играть после свадьбы, а пока пусть это хранится у меня. Если Марсиэль увидит его у тебя, то мало ли что она подумает, она у тебя ревнивая.

Кархи обреченно вздохнул и пошел за Урр-Бахом. В любом случае, утро выдалось удачным, да еще и гоблинов у Гримбольда переманили.

Отдохнув после бессонной ночи, друзья пошли вечером в "Эльфийский дуб" предупредить Бурха о встрече с будущими работниками, но к своему удивлению, Дед с племянниками уже стояли у двери заведения. Втянув воздух посильнее, Урр-Бах почувствовал сильный запах гари, исходящий от всей компании нетрезвых гоблинов. Куртка у Деда была в копоти и местами прожжена.

— Что случилось? — тролль указал на пострадавшую куртку гоблина.

Дед икнул и беспомощно развел руками.

— Пивоварня Горакса сгорела к Рхызу! Какой-то недоумок уронил не потухший косяк в чан с "Шепотом штольни". Ребята начали тушить, а воды-то нет. Пока бегали да суетились, там и балки занялись огнем… Вот мы и решили, что это знак духов, и свалили все оттуда, — Дед махнул рукой в сторону деревьев недалеко от кабачка, где стояла приличная толпа потрепанных гоблов.

— Пятнадцать парней остались без работы, — многозначительно произнес Дед. — Пришлось их вести сюда, как-никак много лет вместе пье…, работаем. Они старательные, может тоже возьмете?

— Урр-Бах, Кархи, это этих гоблов вы решили мне подогнать? — громко рыкнул незаметно подошедший Бурх. — Мало того, что спалили пивоварню, так еще и сюда приперлись? Работать захотелось после пожара?

— Да у нас лучшая пивоварня была! — обиделся Дед. — Половину кабаков обеспечивали лучшим пойлом: "Волкодав", "Третий глаз", "Доброе утро", "Эркалонский особый", "Бешеная кирка"… Даже "Дыхание горна" и "Слезы эльфийки", и то гнали, — с гордостью заявил бригадир. Про "Шепот штольни" вообще молчу, его выгнали просто море. Миттхельдцы и то без ума от него были.

— Не сомневаюсь, — буркнул Бурх. — Говорят, до сих пор в себя приходят. Тебе разве не сказали, что я не собираюсь обеспечивать пойлом весь Эркалон? Зачем мне столько лентяев?

— У меня парни лично знают несколько дюжин кабатчиков, они и развозили огненную воду — понизил голос Дед. — Представляешь, сколько на этом можно заработать?

Бурх задумался — кто не мечтал, купив дрянного пойла, о небольшой пивоварне, где за качество отвечают репутацией и здоровьем? Тролль потер горб, что говорило близким об окончательно принятом решении, и схватил Деда за куртку.

— Идем, потолкуем об этом внутри.

Урр-Бах и Кархи пошли за ними, наказав племянникам Деда следить снаружи за порядком. Бурх посмотрел на помятое лицо бригадира, вздохнул и налил ему кружку пива. Напарники последовали его примеру, гадая, что задумал их будущий тесть.

— Повторю, столько выпивки мне не надо, — произнес Бурх. — Тем более такого поганого, что вы гнали там у себя. Но снабжать с дюжину кабаков подальше отсюда я не против. Деньги лишними не бывают. Поэтому поступим так: выкупим дом с большим двором и соорудим там две пивоварни. На одной будут работать трое-четверо самых надежных гоблов, будут варить пиво для меня и лучший самогон на травах тройной перегонки. Остальные займутся кабаками и доставкой пойла к ним. Только кроме "Шепота штольни" и "Особого гоблинского" гнать ничего не позволю. И за всеми вами будет присматривать один одноногий и очень злой орк. Начнете воровать или бодяжить, он вас чуть-чуть прирежет. А если это случится с моим пивом или самогоном, я вас всех утоплю, — Бурх залпом осушил полкувшина и испытующе посмотрел на спокойного Деда.

— Не боись, хозяин, половина самых тупых даже к чанам не подойдет, главное — не обижай с платой. По три серебрушки в неделю моим орлам, по пять — моим племяшам, они и будут варить твое пиво, и десять мне.

— Очнись, гобл, ты на пивоварню нанимаешься, а не на золотой прииск, — возмутился Бурх. — По серебрушке твоим поджигателям, по две племяшам и три тебе. Если месяц будет проходить спокойно и без халтуры, то накину в конце него по паре серебрушек сверху.

Дед, приблизительно на это и рассчитывавший, степенно ударил по рукам с Бурхом и пошел объявлять хорошую новость своим орлам. Разумеется, кроме дюжины избранных кабаков можно было снабжать разбавленным пойлом еще столько же, чьи хозяева плевали на качество выпивки — лишь бы не шла обратно из горла клиента. На этом можно было наварить еще столько же. Ни орков, ни гномов Дед не боялся, зная, что от бесплатной приличной выпивки никто еще не отказывался. Главное — не халтурить у самого Бурха.

— Я раз в месяц буду проверять, что они там варят и как, — сказал вдруг Урр-Бах, поняв, что скоро он будет пить только то, что сварят эти недоделки. — Может и чаще.

— Я Нирру попрошу, — отозвался Бурх. — Пару раз в неделю будет смотреть за чистотой, а мой одноногий орк будет там и ночевать.

— Сопьется же, — с сочувствием сказал Кархи.

— Когда Дятел был молод, один шаман наслал на него заклятие трезвости, — Бурх усмехнулся. — Моих гоблов ждет большой сюрприз.

— Дятел? — переспросил Урр-Бах.

— Ага, любит вырезать из дерева разные безделушки. За месяц небольшую поленницу может извести на них. Ну и дотошный как законник, пока своего не добьется, будет долбить по темечку.

— Тогда мы за тебя спокойны, — Урр-Бах встал. — Пойду поболтаю с Ниррой.

Кархи присоединился к другу, тем более, что ему пришло в голову расспросить Марсиэль о размере приданного — чтобы знать, сможет ли она обеспечить его, если с ним, не дай духи, приключится увечье при поимке преступника. Да и вообще, когда жена обеспечена и у тебя всегда есть монета на подзарядку пары-другой полезных амулетов, смотришь на жизнь оптимистичнее.

Чернее тучи, Гримбольд сидел в кабинете с партнерами и не знал, на ком сорвать злость. Всю ночь он провел на пепелище пивоварни Горакса, пытаясь выяснить причину внезапного пожара. Так как гоблины отсутствовали в полном составе, то гном обвинил именно проклятых недоделков. То обстоятельство, что никто из наемников из охраны не знал, где живет хотя бы один из сбежавших гоблов, разъярило Гримбольда чуть ли не сильнее самого пожара. Горакс, как и его родичи, за много лет тоже не удосужились поинтересоваться, где живут их дешевые работники. Гримбольду даже прямо намекнули, что как один из хозяев сыскного агентства, он должен был это выяснить сам как только взял под контроль пивоварню. Разумеется, ему это не понравилось и Горакс остался без пары зубов, а сам Гримбольд был вынужден уносить ноги из-за появления городской стражи.

Оставленный им неподалеку Вейгир позже доложил, что утром на пепелище появились и королевские мытари, весьма деятельно рыскавшие по обугленным строениям и сумевшие сосчитать количество чанов, задействованных в незаконном производстве спиртного. Последнее обстоятельство известило партнеров, что восстанавливать пивоварню нет смысла, шанс оказаться на каторге был более чем высок. От этого Гримбольд, привыкший к легким деньгам от пивоварни сидел с лицом, устрашившим даже зашедшего в кабинет по делам помощника Казотруэля, эльфа отнюдь не из боязливых.

Арзак с хладнокровием степняка воспринявший эту неприятную новость, читал последние новости о предстоящих похоронах принца Кирдаля. Сам он решил любой ценой посмотреть на мертвого эльфа, чтобы было чем доставать Казотруэля дождливыми зимними днями, когда работы было немного и приходилось проводить почти все дни в компании своих партнеров. Отложив газету, орк решил немного развлечься, чтобы лицо Гримбольда приняло более естественный для него красный оттенок.

— Что, борода, уже подсчитал наши убытки? Не забудь внести туда расходы на подкуп тюремщиков, чтобы тебе иногда они приносили бутылку "Шепота штольни", а Казотруэльчику книжки о вреде пьянства. Я так и быть, согласен на скромный кусок мяса. Чует мое сердце, скоро нас заметут как самых опасных самогонщиков в истории.

— Заткнись! — Гримбольд сотворил отвращающий знак, что о многом говорило партнерам. Казотруэль, уже не скрывая тревоги, зло посмотрел на гнома.

— Гримбольд, тебе не убытки надо считать, а жечь гроссбухи! Или ты совсем пропил свой ум?

— Да сжег я их! — рявкнул гном. — И Гораксу велел держать язык за зубами. И нечего все валить на меня, сами палец о палец не ударили, чтобы помочь с пивоварней!

— Ты и не подпускал нас! — огрызнулся эльф. — Там одни гоблы да гномы терлись вокруг этого гнусного пойла, могли бы и приглядеть за ними получше. Какой идиот доверяет работу гоблинам без постоянного контроля? Неужели нельзя было найти хоть одного гнома, способного не спиться возле чанов?

— Этих грязных животных проще перебить, чем заставить работать, — начал защищаться Гримбольд. Сообразив, что он делает, гном перешел в атаку.

— Вы даже у нас в агентстве не хотите ими заниматься, все спихнули на меня! Тогда и не жалуйтесь. Кстати, не ты ли, Казотруэль, жаловался на прошлой неделе, что у нас гоблинов не хватает. Мы, видите ли, толком не можем пообщаться с тем отребьем, что всегда крутится возле любого ограбления или поджога.

— Не привирай! — резко отозвался эльф. — Я сказал, что за последний год ты уволил почти половину гоблинов и теперь оставшиеся работают на износ.

— Пьют как гномы, — подтвердил Арзак. — Трое уже спились окончательно, пришлось самому их выкинуть на улицу. Мне их даже жаль, они же не виноваты, что пока с гоблами на напьешься, ты для них чужак. Я им даже по золотому вручил на лечение. За свой счет, — добавил орк, заметив возмущение на лице Гримбольда. — Да, борода, уже терплю убытки из-за твоей дури, уволил-то ты их товарищей. Надо объявлять новый набор сотрудников. Из сотни-две этих бездельников всегда можно отобрать десяток ответственных ребят.

Гримбольд от этих слов даже повеселел — появился шанс утереть нос орку и эльфу. Десяток из двух сотен? Ха! Пусть пляшут, если один-два прорвется через сито его отбора!

— Перед этим я собираюсь отремонтировать испытательные сортиры, — оповестил гном партнеров. Хватит уже этому ворью таскать оттуда мыло! Теперь любой из них, решивший, что здесь на халяву можно разжиться куском мыла, получит хороший магический удар. Пальцы дробить не будем, но шевелить ими они не смогут как минимум месяц.

Эльф и Арзак переглянулись, но промолчали. После пожара на пивоварне и так невысокое доверие к гоблинам упало у них еще ниже. Рисковать потерять еще агентство из-за раздолбайства какого-нибудь гобла им совсем не хотелось, а с учетом того, что многие дела были, мягко говоря, у границы законности, то жесткий отбор, устроенный Гримбольдом, будет совсем не лишним.

— Ты магией не увлекайся, — все же возразил Арзак. — Ну, сопрут они это мыло, так нам же легче. А если эта магия оторвет какому-то гоблу руку, потом проблем не оберешься. Газеты смешают с дерьмом, а королевские дознаватели засунут тебе это магическое мыло не только в рот.

— Не беспокойся, маги, слава всем богам, еще пока не гоблины. Небольшое парализующее заклинание, с ним и второкурсник справится.

— Позаботься, чтобы маг им не оказался, — сварливо заметил Казотруэль. — В этом деле лучше не экономить.

— Маг будет из самой Академии, — заверил Гримбольд, решивший и сам подстраховаться. — Через пару недель можно будет подавать объявления в газеты. Самые дешевые.

— Не переусердствуй, — буркнул орк, не ставший напоминать о печально известных Урр-Бахе и Кархи.

Похороны принца Кирдаля прошли относительно спокойно в торжественной и траурной обстановке. Гроб несли четыре представителя различных стран, демонстрируя причастность Кирдаля к судьбе их народов: глава Дома Лесного озера из Восточной Ветви, посол и двоюродный племянник короля Южной Ветви, брат Мертувера и бывшего короля Ирсавера — командующий армией Эркалона Рурвель и Крумах — личный посланник Великого Шамана.

Прибытие гоблинов из Зеленого Шаманата оказалось для всех неожиданным, но когда рослый гоблин в позолоченной кольчуге вручил Корниэль в присутствии придворных личный меч и кинжал Кирдаля, то даже Мертувер не смог скрыть радости и признательности к Крумаху и самому Великому Шаману. Правда, она немного уменьшилась, когда через день представитель Восточной Ветви в торжественной обстановке на Дворцовой площади зачитал текст признания сына Корниэль и принца Кирдаля эльфом гоблинской расы с правом на эркалонский престол. Пока цвет эркалонской нации пытался представить в голове эльфа гоблинской расы, Крумах оттеснил эльфа и не менее громко зачитал послание самого Великого Шамана, где ребенок Кирдаля признавался гоблином эльфийской расы с правом на престол своих родителей.

Мертувер, чувствуя неожиданную слабость в ногах, все же сумел торопливо разъяснить всем присутствующим, что таким образом, будущий король признается законным правителем в не зависимости от того, кем он родится: эльфом или гоблином. Реакция главы Тайного совета выручила многих простых эркалонцев, окончательно запутавшимся в происхождении будущего короля. Когда к Мертуверу подошел тролль, толпа вздрогнула, решив, что сейчас ребенок окажется мистически связан еще и с троллями, но простодушный кучер троллевоза просто объявил, как его научили, что жители Тролльего Холмогорья признают королем сына принцессы Корниэль, кто бы ни был его отцом. Последние слова простодушный тролль добавил сам, решив, что эркалонцы выясняют отцовство ребенка. Ситуацию спас старый барабанщик, гулким ударом подав команду королевскому оркестру играть торжественный гимн.

С точки зрения Мертувера, прощание с телом Кирдалем прошло просто прекрасно. Знатные аристократы, не менее знатные шпионы сопредельных стран и просто влиятельные жители Эркалона наконец своими глазами увидели лицо таинственного Кирдаля. Это сомнительное, с точки зрения философа, зрелище, дарило им чувства легкого превосходства над остальными и причастности к легендарному принцу Кирдалю, что заставляло их до конца жизни пресекать любые сомнения в подлинности тела на похоронах. Все это Мертувер учел, как и появление принцессы Торизель в числе последних прощающихся с телом. Сопровождаемая послом Южной Ветви и принцессой Корниэль, она едва подошла к гробу, как неожиданно лишилась чувств. Под сочувственный шепот окружающих сестру Кирдаля отнесли в карету, где королевский лекарь помог ей прийти в себя. Корниэль осторожно разжала пальцы левой руки в черной перчатке. Утром тот же королевский лекарь нанес на блестящую кожу под одним из пальцев секретный состав, который через несколько минут вызывал обморок при попадании на кожу жертвы. Будущая королева недолго противилась уговорам дяди, понимая, что помешавшаяся на брате Торизель может усомниться в подлинности тела и одним словом уничтожить легитимность Корниэль.

После того, как престарелая принцесса пришла в себя, Мертувер подал знак приступать к погребению. Эльфы из Восточной Ветви возложили на гроб ритуальные венки с родины Кирдаля, а гоблин Крумах положил под руки покойника бутылку и коробок с косяками. Гроб поместили в гранитный саркофаг и внесли в фамильный склеп королей Эркалона. Затем выслушали прочувственную проповедь верховного жреца Светлой Девятки Пирхея и начали постепенно разъезжаться.

Мертувер сел в карету к племяннице и молча отпил прямо из бутылки, после чего протянул ее Корниэль. Принцесса молчала всю дорогу. Мертувер вздохнул и усталым голосом произнес:

— Это не самый плохой поступок из тех, что тебе придется совершить. Быть правителем нелегко, и немногие это понимают. Помни, девочка, что часто плохой поступок монарха спасает жизни тысяч простых подданных, и любое его преступление меркнет перед ужасами междоусобицы.

— Я это понимаю, — отозвалась Корниэль, — только постарайся впредь делать это не моими руками.

— Для этого и существует Тайная служба, — согласился Мертувер. — Но бывают случаи, когда удержать власть можно только своей рукой. Мне сообщили, что твои отец и брат уже устроились в Лутрале и поговорили с королем Южной Ветви. Надеюсь, им понравится Птичий архипелаг.

— Проследи, чтобы они его никогда не покидали, — резко сказала Корниэль. — Я не желаю подавлять бунт в Эркалоне.

Мертувер молча кивнул и погрузился в мысли о коронации. Недавняя выходка бестолкового тролля показала, что для этой церемонии нужен тщательнейший отбор представителей всех рас и сословий. Никаких двусмысленных ситуаций и слов на коронации быть не должно.

Вечером на заседании Малого Королевского Совета Мертувер озвучил проблему и попросил всех присутствующих, если есть такая возможность, сообщить его помощникам имена благонадежных орков, гоблинов и троллей, за которых они могли бы поручиться, особенно за гоблинов. Подобное предложение кого-то из советников развеселило, а некоторых оскорбило. Верховный судья Риор, не понижая голоса, возмутился, что его подозревают в знакомстве с подобными подозрительными типами.

После заседания Совета Сертоний, как обычно вечером, подъехал к башне Шутника и после традиционного кубка "Лесного дятла" сообщил друзьям, что есть возможность увидеть коронацию Корниэль собственными глазами.

— Разумеется, я могу дать пригласительные еще нескольким лицам, но только если вы согласитесь отвечать головой за их недостойное поведение, — добавил маг.

Урр-Бах и Кархи переглянулись — таких в их окружении почти не было, вот если бы можно было ответить головой Гримбольда…

— Наш будущий тесть Бурх и его дочери оправдают ваше доверие, — сказал Кархи. — Сам он тролль, а дочери: эльфийка и троллиха.

Сертоний поперхнулся вином и прокашлявшись, изумленно уставился на друзей. Урр-Бах правильно понял недоумение мага и поспешил успокоить:

— Нет, жена Ирсавера никогда не видела Бурха. Эльфийку он подобрал на улице младенцем.

Сертоний решил не заострять внимание на не совсем корректное объяснение в свете последних событий и попросил записать их имена на листке, чтобы на их имя выписали пропуск.

— Моргалика не забудь, он тот еще гоблин, — дополнил Кархи, — и его братца не забудь. — Цепь и Карась тоже сойдут, орк надежный, да и Карась не дурак, иначе бы Бурх с ними не дружил. Герфа тоже возьмем, иначе обидится на всю жизнь. И Сурша добавь, пусть знает, что за нашу травку он может получить не только пару монет, но и приглашение во дворец.

— Честнейший садовник, — добавил Урр-Бах, заметив, как поднимается бровь мага. — Больше никого нет, господин Сертоний. Вернее есть, но…, - тролль замялся, — лучше пусть пьют за здоровье королевы подальше от дворца. Разве что Тупая Башка, он самый толковый из родичей Кархи. Гоблин хотел возмутиться за столь низкую оценку своей родни, но решил, что не стоит затевать спор у мага на глазах.

— Что же, благодарю вас, господа, — Сертоний встал и положил список с криво написанными троллем именами в карман. — Надеюсь, вам понравится предстоящее торжество. Это очень почетно, быть свидетелем восхождения на престол нового государя. Или государыни.

Когда маг ушел, Кархи объявил:

— Тупую Башку заберем в башню за три дня до коронации, чтобы был трезв как младенец. И Сурша тоже, пусть на радостях займется прополкой террасы и удобрением земли. Кстати, надо бы сказать им, чтобы подобрали одежду поприличнее.

Тут Кархи вспомнил о Марсиэль и Нирре и побледнел. Еще одного похода по лавкам одежды он не выдержит. Урр-Бах тоже непонятно хмыкнул, размышляя, стоит ли вообще переться на коронацию — душевный покой важнее. Да и Мемезеля давно не заставлял рисовать. При мысли о картине Урр-Бах замер — ему в голову пришла потрясающая идея.

— Надо подарить королеве картину! — взволнованно выпалил тролль. — Чтобы все узнали о Мемезеле. Иначе так и будем от всяких Кузронов и их аукционов зависеть.

Кархи посмотрел на картины, прислоненные к стене кабинета и с сомнением посмотрел на друга.

— Лучше бы их конечно продать, но… Ладно, с картинами как с косяками, первый всегда бесплатно. Какую выберем?

Урр-Бах без колебаний указал на картину в центре.

— Ее Мемезель рисовал как раз объевшись твоей травки. Смотри, какие кривые линии и уродливые пятна. Назовем ее "Бессонница". Сам понимаешь, это знакомо половине Эркалона, что-нибудь, да разглядят в ней. Может, и самого Ирсавера с плеткой заметят. Мощная картина, — Урр-Бах с чувством выдохнул и взялся за перо. Потом, передумав, вручил его Кархи.

— У тебя почерк лучше.

Через минуту в нижнем углу холста красовалась надпись, выведенная неровными буквами: "Бессонница. Мемезель".

— Сойдет, — Урр-Бах вернул картину на место. Неожиданно внизу зазвонил дверной колокольчик.

— Неужели кто-то решил зайти на огонек в башню Шутника? — проворчал гоблин, выразительно взглянув на клепсидру — десять часов вечера давно миновали.

— Может, Моргалик? — предположил тролль, критично осматривая раму картины.

— Сейчас узнаем, — Кархи пошел вниз.

К удивлению друзей, нежданным гостем оказался слуга Сертония. Без лишних слов он передал гоблину опечатанное письмо и тут же уехал в неприметной карете. Кархи вернулся в кабинет и, поведав другу, кто их навестил, вскрыл конверт с печатью Академии, и зачитал:

"Господа, сегодня мне стало известно, что некий гном Гримбольд из известного вам сыскного агентства нанял одного из магов Академии установить парализующее заклинание в некоем помещении под названием "гоблинский сортир". Надеюсь, эта информация поможет вам сохранить добрые отношения с вашими коллегами. Искренне Ваш".

— Дальше его подпись, — сказал Кархи и бросил письмо на стол.

Бумага, едва коснувшись столешницы, вдруг слабо замерцала и стала девственно белой без малейших следов чернил.

— Умеют маги заметать следы, — с восхищением произнес Урр-Бах. — Откуда он вообще узнал, что мы знаем Гримбольда? Ах, да, он же видел гнома и нас на приеме у Бешеной Молнии. Этого дурака даже Сертоний запомнил.

— Наверно, и после этого, прежде чем нас нанять, он все-таки разузнал, кто мы такие. Как бы ни доверял он рекомендации Зариэль, но маг есть маг, тем более целый ректор, — добавил Кархи. — Абы кому поиск артефакта такой человек не доверил бы. Кстати, ты знал, что все охранные и атакующие амулеты должны регистрироваться в особом реестре Академии? Разумеется, мало кто это делает, но раз Гримбольд обратился к кому-то из Академии, то это заклинание точно учли. Интересно, зачем этому ублюдку оно понадобилось?

— Неплохо было бы, если оно сработало на самом гноме, — отозвался Урр-Бах. — Что-то надо делать с этим засранцем, у него подлянки становятся все неприятнее и обходятся нам все дороже.

— Я завтра схожу, погляжу, что там у них, — предложил Кархи. — Мне кажется, эта жертва эльфов задумала очередную каверзу.

— Только осторожнее! — предупредил Урр-Бах, тщетно пытаясь разглядеть на листе письма следы от нажатия пера.

Кархи, надев одежку попроще, чтобы ничем не отличаться от обычного гоблина, подошел к агентству, в котором некогда начал славный трудовой путь сыщика, и с удивлением увидел возле его входа ряды сложенных кирпичей, бочек с раствором извести и разумеется, несколько гоблинов. Кархи по свойски подошел к рабочим и угостил их недорогими косячками, заодно поинтересовавшись, что это они тут строят.

— Не поверишь, браток, сортиры удлиняем, — ответил один из гоблинов, стряхивая пепел прямо в раствор. Бригадир нам сказал, что заказчик гном, и он хочет объединить нужники каким-то хитрым изгибом. Зачем, непонятно. Причем, все эти сортиры исписаны отборной руганью. Мы с парнями решили, что их маловато, и добавили чуток на потолках.

После этих слов Кархи все понял, вспомнив обидное испытание на честность, что устроил им Гримбольд — гном собирался не только унизить желающих работать в агентстве, но еще их и обездвиживать. Кархи не сомневался, что ни эльфов, ни орков, ни тем более гномов это не коснется.

— Бородатый придурок! — выругался гоблин.

— Точно! — ответил второй работяга, и бросил окурок в раствор.

Кархи еще раз посмотрел на окно кабинета бывших хозяев и злорадно заулыбался.

— А что, парни, как бы мне переговорить с вашим бригадиром? У меня есть на продажу несколько тележек, отдам почти даром…

Полторы недели спустя Гримбольд недовольно смотрел на перестроенные нужники для тупых рас. Стройка неожиданно обошлась ему дороже: гоблы случайно расколотили потайное стекло на потолке и умудрились испортить половину дверей на первом этаже, таская тяжелый мусор и кирпичи. Гримбольд все убытки вычел из и так небольшой оплаты за работы, оставив гоблинов с сущими медяками.

В день приема работ Гримбольд грубо обругал строителей и велел им ждать оплату на улице, оставив одного бригадира, немолодого, но шустрого гоблина по прозвищу Плакса. Этот гоблин имел прямо фантастический дар разжалобить любого заказчика рассказами о тяжелой жизни и почти всегда умел выбивать аванс за несделанную работу. Иногда после особо хорошего аванса бригада исчезала, уйдя в коллективный запой, оставив у доверчивого заказчика даже свои инструменты, обычно им же и оплаченные.

Сейчас Плакса, предупрежденный Кархи о подлянке, задуманной гномом, подобострастно глядел на Гримбольда, и затянул слезливый рассказ о тяжелой судьбе строителя.

— Ладно, накину еще золотой, если останусь доволен вашей работой, — неожиданно согласился Гримбольд.

Плакса посмотрел в глаза гному и насторожился — щедрых гномов он еще не встречал. Впрочем, остальные расы по скупости недалеко отставали от бородачей, удивляя иногда даже Плаксу. Один благородный эльф выпер его с объекта, оплатив лишь нехитрый инструмент. Охрана из орков проследила, чтобы он с ребятами не вздумал спорить и портить ремонт, и предупредила, чтобы обходил этот дом третьей дорогой.

— Пойдем, посмотрим, как вы убрали за собой мусор, — Гримбольд открыл дверь и вошел в нужник для гоблинов.

Точная копия подъезда многоэтажного доходного дома в ходе ремонта была дополнена спуском в подвал, который соединял помещения, предназначенные для представителей низших рас. Скрытые стекла в потолке сортиров позволяли хозяевам детективного агентства следить за честностью претендентов, которых искушали брусками дегтярного мыла.

Гримбольд посмотрел на свежие ругательства на стенах нужника, половину из которых Плакса замазал лично накануне, чтобы не огорчить Гримбольда правдой о его родителях. Выкуренные косяки устилали весь пол, а также забили сток канализации, из-за чего витавшие запахи очень напоминали подъездные. Неожиданно яркая масляная лампа качалась у потолка, освещая для наблюдателей сверху эту неприглядную картину. Арзак, случайно оказавшийся у окна в полу, так громко выругался по-оркски, что заставил вздрогнуть партнера внизу. Хитрый Плакса, осведомленный о потайном окне, сделал шаг назад и сотворил в воздухе отвращающий косяк.

— Не бойся, это за стеной орки отливают, — недовольно произнес Гримбольд. — С работой вы справились. Правда хреново, но для гоблинов сойдет. Если поможешь мне вынести отсюда мыло, то заплачу как и обещал, — гном указал на открытый ящик с дегтярным мылом, лежащий на полу.

Рядом с ним на пол были свалены еще кучка брусков, не поместившиеся в объем ящика. Плакса напрягся — сбывались слова неизвестного гоблина.

— Я сейчас выйду проверить нужник для троллей, а ты пока собери мыло и вынеси его во двор, — Гримбольд быстро покинул нужник, не забыв захлопнуть за собой дверь.

Плакса, надеясь, что сверху за ним никто не следит, закрыл ящик спиной и начал быстро перебирать куски мыла, ища на них какие-нибудь отметки. На одном из брусков, сваленных на пол, он нашел по длинной царапине от ногтя, сделанных на обеих боковых гранях куска мыла. Боясь ошибиться, он перебрал оставшиеся куски, но они были без отметин. Гоблин извлек короткий ножик и осторожно сделал глубокий надрез по центру бруска. Затем с усилием руками провернул половинки в разные стороны и разломил кусок мыла напополам. В одной из половинок блестел кристалл с парализующим заклинанием.

Плакса представил, как его, парализованного, выносят на улицу, обвинив в краже и не заплатив за работу, и с трудом удержал ругательства. Гоблин взял другой кусок мыла, сделал на нем похожие отметки и положил его сверху на ящик. Те же отметки, только с одной стороны, он оставил еще на нескольких брусках и положил их рядом с предыдущим. Потом достал из кармана кристалл, переданный ему Кархи, сжал его в ладони на десять ударов сердца и положил его рядом с ящиком, прикрыв двумя кусками мыла. Кристалл гнома он спрятал в основании небольшой деревянной статуэтки лесной девы — одной из девственных жриц эльфов. Замазав тайник разломанным мылом, Плакса выбросил половинки бруска в канализационное отверстие и поднял ящик.

Когда гоблин вышел во двор, то окончательно потерявший терпение Гримбольд сначала руганью поинтересовался, какого Рхыза он так долго возился, и только потом сообразил, что гоблин стоит перед ним совсем не парализованный.

— Ящик уронил, — нарочно тяжело дыша, ответил гоблин и положил его у ног разозленного гнома.

Гримбольд оттолкнул Плаксу и принялся перебирать куски мыла. На одном из них он увидел свою метку и начал по-гномьи уже костерить недоделка мага, не справившегося с простейшим заклинанием.

— Там еще пара кусков осталась, они все время падали, — сообщил гному гоблин. — я туда больше ни ногой, там точно духи живут.

— Проваливай к Рхызу! — рявкнул Гримбольд, — у него и спросишь про деньги.

Плакса, обиженно бурча, поспешил покинуть агентство с весело позвякивающими тремя золотыми, полученными от Кархи. Бригада узнав, что он выбил целых полтора золотого эркалона, потащила его в гоблинский кабак на другом конце города.

Гримбольд, устав ругать мага, решил швырнуть ему в лицо его бездарную поделку на глазах у других магов. Он разломил пахнущий брусок и уставился на неровную темно-коричневую массу половинок, в которых кристалла никогда и не было.

Неудомевая, Гримбольд долго смотрел на мыло, потом еще раз убедился, что отметины на месте и в сердцах перевернул ящик. Перебрав все мыло, он насчитал целых пять брусков, на одной из боковых сторон которых было нанесено по линии. Проклиная неизвестного мыловара, он резко распахнул дверь нужника, забыв, что стену за ней штукатурили тоже гоблины. Бронзовая ручка ударила по стене, заставив обвалиться здоровенный кусок штукатурки размером с гнома. Злой как демон, Гримбольд увидел у стены несколько кусков мыла.

Гном подбежал к ним и неожиданно почувствовал дурноту. В голове зашумело как после двух бутылок "Шепота штольни", ноги ослабли и Гримбольд плюхнулся задом на грязный пол, полностью попав под действие заклинания самозваного мага-менталиста, который в дешевых газетах обещал клиентам плюнуть их недругам прямо в душу.

Кархи не поленился отыскать этого деятеля и за пару золотых оказался обладателем заклинания, вызывающего видения не хуже "Третьего глаза" — любимого напитка гоблинских шаманов. На большее маг оказался неспособен, все ментальные заклинания были забыты или уничтожены сразу после падения Магонии, а это заклинание изучалось на четвертом курсе как единственный уцелевший образец утраченного и все еще запрещенного раздела магии.

Гримбольд попытался встать на ноги, но тщетно. Гном оперся на широкие ладони и начал таким образом двигаться к двери. Не преодолев и расстояния в два шага, он услышал глухой рык из темного подвала. Потом завоняло шерстью и испугавшийся гном вытащил кинжал. Из подвала появился громадный пещерный медведь, из тех, что так часто убивали гномов рудокопов на поверхности в Северных горах. Медведь, шумно дыша, подошел к Гримбольду, навис над ним мохнатой глыбой, и неожиданно зло произнес:

— Так это ты, придурок бородатый, гадишь у моего подвала? Если сейчас же не уберешь за собой весь этот мусор, выпущу тебе кишки.

Гримбольд, беспомощный и охваченный страхом напополам с бессильной злобой, начал неохотно собирать левой рукой окурки косяков, держа в другой руке бесполезный кинжал.

— Ты не понял, их надо накалывать на кинжал, — рявкнул медведь и полоснул когтями по ноге гнома. Гримбольд истошно закричал и принялся исполнять приказ.

Арзак, скучая в кабинете, глянул на клепсидру и проворчал:

— Куда пропал Гримбольд? Он обещал мне показать отчет по делу Гривера, этот наглый гном отказывается платить нам, ему не понравились ставки наших оперативников, следивших за его братьями.

Казотруэль отвлекся от газеты и выглянул в окно. Пустой двор и перевернутый ящик с мылом заставили его подняться и подойти к скрытому окну.

— Арзак, подойди сюда! — взволнованно воскликнул нагнувшийся эльф.

— Что там, неужели пьяный Гримбольд валяется?

Орк подошел к Казотруэлю и увидел, как Гримбольд в полном одиночестве нанизывает на свой любимый кинжал окурки.

— Укурился, бедняга! — хохотнул орк. — А перед нами только бутылки опустошал.

— Надо ему помочь, мало ли кто это увидит, — решил эльф. — Идем со мной.

Войдя в низкий нужник, эльф первым делом заметил статуэтку, каким-то образом оказавшуюся в таком недостойном ее месте. Казотруэль спрятал фигурку жрицы в карман и совсем недружелюбно посмотрел на барахтающегося на полу партнера — единственного, кто мог сотворить такое непотребство. Арзак просто выбил ногой кинжал из руки Гримбольда, схватил его за подмышки и поволок к выходу. Эльф, следовавший за ним, едва пересек порог, как застыл, парализованный заклинанием, щедро оплаченным Гримбольдом. Арзак небрежно опустил партнера наземь и обернулся. Замерший эльф лишь вращал глазами, разве что не метая искры в сторону лежащего гнома.

— Ничего себе мы нужник защитили! — орк присвистнул, сразу сообразив, в чем причина всех бед. — Держись, партнер, сейчас я пошлю кого-нибудь за магом. Кажется, этот бестолковый Говда отвозил мага назад.

Отдав распоряжения кучеру, орк вернулся во двор, запретив остальным в него выходить, и присел на стопку кирпичей. Неспешно раскурил косяк и, иногда поглядывая на неподвижных партнеров, выпускал дым, получая огромное удовольствие от всей этой дурацкой ситуации. Похороны Кирдаля, косяки на кинжале Гримбольда, — он как следует оттопчется на своих высокомерных как четвертькровки партнерах. Да, это удачный день. Можно еще выкурить один косяк. Или сходить за выпивкой?

Решив не вставать, орк с еще большим наслаждением выкурил второй косяк и бросил окурок возле Гримбольда.

— Он от самого дорогого косяка, партнер, будет лучшим в твоей коллекции. Гримбольд спал мертвецким сном и никак не отреагировал на щедрый подарок.

Через два часа во дворе объявился маг, совсем не обрадованный подобным визитом. Первым делом он освободил эльфа от действия своего кристалла, а потом бросил в гнома заклинание морозного воздуха — самой безобидной шутки студентов Академии. Гном полусонно заворчал, поднял оловянные глаза на мага и начал орать уже вполне осмысленно, возмущаясь халтурой и угрожая репутации мага.

— Гримбольд, дубина стоеросовая, зачем ты спрятал кристалл в этой статуэтке? — рявкнул взбешенный эльф. — Ты совсем помешался на гоблинах, уже косяки за ними подбираешь!

Арзак повернулся к магу, поблагодарил его и вручил за беспокойство десять золотых. Потом с огромным удовольствием понаблюдал, как эльф красочно повествует Гримбольду о его действиях в нужнике, попутно советуя хранить экзотическую коллекцию у себя дома.

Маг не выдержал, обругал заказчика на диалекте грузчиков, кирпичом разбил разрядившийся кристалл и посоветовал всем забыть о нем и магии, чтобы не попасть под обвинение в незаконном и предосудительном использовании охранных амулетов. После ухода мага Гримбольд оказался в окружении многолетних партнеров.

— Значит, так, — произнес орк, — все эти окошки в сортиры разбиваем к Рхызу и заделываем. Хватит нам смотреть, как промахиваются все эти остолопы. Фокусы с кислым пивом тоже убираем, если хочешь, можешь поить их у себя дома.

— Набирать новых сотрудников буду я лично, — жестко произнес эльф. — Всех рас. А тебе советую месяц посидеть дома, — Казотруэль даже не стал скрывать угрозу в голосе. — И еще раз увижу священные предметы эльфов в твоих лапах, берегись.

— Да не знаю я, откуда она взялась! — заорал Гримбольд.

— Неважно, ты меня услышал.

— Твой кинжал в сортире. Если хочешь, я тебе каждый день буду приносить окурки, — любезно сообщил Арзак.

— Идите оба к Рхызу! — гном сплюнул на землю и ругаясь, пошел в проклятый сортир для гоблов. Нагнувшись за кинжалом, он с ужасом почувствовал, как кто-то хлопает его по плечу и услышал знакомый голос:

— Ты куда убежал, засранец? Здесь еще убирать и убирать.

Бешено заорав, гном напал на медведя и принялся наносить ему яростные удары, от которых говорящий хищник ловко уворачивался.

Услышав в кабинете дикие крики гнома, Казотруэль и Арзак вновь приникли к окну в полу и с изумлением увидели дерущегося с тенью партнера.

— Я больше туда не пойду, — категорично заявил эльф. — Этот придурок, похоже, тронулся умом.

— Такого гнома теряет страна, — горько прошептал орк и выпрямился. — Пусть он проорется и наскачется вволю, а потом мы его сдадим жене и их лекарю. Спешить не будем, у него кинжал. Если не успокоится, придется мне надевать кольчугу и бить по голове, — орк подбросил в воздух любимый кастет.

— Ну до чего же он тупой, — протянул эльф, продолжая наблюдать за партнером.

— Ничего, месяца за два-три придет в себя и, как и раньше, будет изводить нас своей экономией, — почти добродушно сказал орк. — Кстати, надо бы разобраться с его головорезами. Этот Вейгир начинает меня беспокоить, не знаю, что он там делает у Гримбольда, но точно делает это грязно. До меня дошли слухи, что он и его пятерка слишком часто пускают в ход ножи. Я понимаю, дела у нас бывают разные, но с таким подходом мы рано или поздно влипнем в неприятности. Пускать кровь надо с умом, и только когда необходимо.

Эльф кивнул и отстраненно произнес:

— Не удивлюсь, если они еще и злоупотребляют выпивкой и мухлюют при игре в карты. Я скажу своему помощнику, следующую игру они не переживут.

— Помощь нужна? — орк с наслаждением отпил простой колодезной воды, которую каждый день лично набирал в колодце неподалеку.

— Обойдусь, там нужна хитрость и опытный шулер, а остальное сделают местные подонки. Сбежавших добьют на улице.

— Придется объявлять расширенный набор, — Арзак усмехнулся. — Давай окна разобьем после него, хочу и гномам подложить мыло. Ну, и пару медяков, чтобы совсем подстраховаться. Уверен, будет что рассказать нашему гномику, когда он опять начнет вещать о величии гномов.

— Тогда серебрушку и медяк, — мстительно предложил эльф. — Они же честные, в отличие от эльфов и орков.

Кархи, не поленившийся провести весь день неподалеку от агентства в одежде городского дворника и с метлой в руках, ближе к вечеру стал свидетелем, как связанного и слабо ругающегося Гримбольда погрузили в карету и увезли.

— Лечись, сукин сын! — Кархи отпил из бутылки, как настоящий эркалонский дворник и, довольно насвистывая, пошел домой рассказать Урр-Баху о своей проделке.

День коронации принцессы Корниэль начался для Урр-Баха и его друзей рано утром, едва наступил рассвет. Когда Бурх вместе с Цепью, Карасем и Герфом подъехали к башне Шутника в большой и тяжелой карете, у входа их уже ждали Урр-Бах, Кархи, Тупая Башка и Сурш. Гоблины были традиционно разодеты в яркие зеленые штаны и яично-желтые камзолы. Малиновые шапочки и красные сапожки довершали образ приличных гоблинов, которые так редко встречались в Эркалоне. Бурх с дружками выбрали по совету дочерей светло-голубые камзолы и темно-коричневые штаны, чтобы всю их компанию не приняли за циркачей, как сказала Нирра, увидев, что напялили гоблины. Урр-Бах предпочел синий камзол и такие же штаны, рассудив, что нечего слепо следовать совету женщины.

— А девчонки где? — спросил Бурх, спрыгнув со ступеньки кареты. — Уже пора ехать, иначе к дворцу потом не пройдем.

— Красят лица, — ответил Урр-Бах, бережно держа в руке подарок для Корниэль.

— Я бы за это время уже весь свой забор на два раза выкрасил, — пожаловался Тупая Башка, которого последние три дня предусмотрительно держали в башне без выпивки и травки.

— Вот поэтому мужики женятся на нас, а не на твоем заборе, — гулко отозвалась Нирра, выходя из башни. За ней появилась и Марсиэль. Девушки не стали мудрить и надели серые платья из дорогущего шелка, дополнив образ жемчужными ожерельями и золотыми серьгами.

— У Нирры серьги тяжелее моих перстеньков, — снова пожаловался Тупая Башка, продемонстрировав свои пальцы. — Подруга, тебя надо охранять как гномий банк.

— Ладно, хватит болтать, пора ехать, — вмешался Бурх, взяв на себя командование над остальными. — Грузитесь в карету.

Последним в карету зашел Урр-Бах, и сел у окна, чтобы защитить картину от случайного толчка локтем соседа. Бурх ударил кулаком по стенке кареты и возница, брат Карася, громко гикнул и взмахнул поводьями.

Несмотря на ранний час, на улицах Эркалона были полны горожан. До давки было еще далеко, но карета ехала не так быстро, как рассчитывали ее пассажиры. За час они все же добрались до главной улицы, ведущей к Дворцовой площади и скоро были остановлены первым постом гвардейцев недалеко от нее. Урр-Бах показал им пропуск, подписанный Мертувером. Один из гвардейцев сверился с толстым списком приглашенных, поставил точки напротив их имен и карета поехала дальше.

Выехав на саму площадь, карета остановилась перед вооруженными орками. Все вышли из нее и снова повторили свои имена. Седоволосый маг с артефактом в руке внимательно изучил все украшения у девушек и особенно тщательно исследовал картину Урр-Баха.

— Магических амулетов у них нет, — объявил маг и пошел к следующей группе гостей.

По давней традиции, в дни коронации всех гостей независимо от их положения пропускали во дворец через центральный парадный вход, демонстрируя единство его жителей и их равенство перед монархом. Разумеется, это не распространялось на места, где потом полагалось стоять много часов, чтобы дождаться правителя.

Всю компанию помощник распорядителя торжества не думая отправил к самой стене, подальше от изумрудной дорожки, по которой должна была прошествовать принцесса. Урр-Бах огляделся — рядом стояли такие же простые эркалонцы, которым полагалось издалека проорать многие лета Корниэль, чтобы расфуфыренные аристократы впереди не надорвали нежные голосовые связки.

Кархи толкнул локтем тролля и показал в сторону издателя Базгана. Орк в простой одежде стоял в окружении десяти самых надежных гоблинов из числа своих сотрудников. Его штатный историк Турлах делал заметки для новой книги о первом блистательном годе правления, которую предусмотрительный Базган решил продавать сразу после рождения ее ребенка. Другой гоблин, Сувор, просто мотал головой, внимательно запоминая лица и одежду прибывающих аристократов для нового и опасного труда "Я была любовницей Кирдаля". Базган решил издать ее тайком, чтобы к нему не было претензий со стороны властей. Ковш и еще пара орков следили за порядком среди гоблинов, одновременно не допуская, чтобы их теснили другие гости.

Недалеко от Базгана стоял Зеленый Дым в окружении пятерки гоблинов-силачей и торжественно раскуривал косяк, громко прося духов помогать новой королеве. Как заметил Урр-Бах, запаса косяков у Дымка хватило бы на дюжину коронаций, и осталось бы и на их похороны. Кархи лишь вздохнул, признавая, что их терраса никогда не сможет соперничать с теплицами Дымка.

Через два часа начали прибывать знатнейшие семейства королевства и выдающиеся деятели. Урр-Бах заметил Зариэль и ее подружек в окружении молодых аристократов. Под тихий шепот у трона стали сильнейшие маги Эркалона и верховные жрецы главных культов страны. Белоснежной тогой выделялся верховный жрец Светлой Девятки Пирхей, высокомерно поглядывая на других священнослужителей. Поверх тоги на нем была вышитая золотом накидка первослужителя, искрящаяся от множества драгоценных камней. Прочие жрецы тоже не выглядели оборванцами, но до Пирхея им было далеко — главенствующий культ в Эркалоне, к которому постепенно склонялись даже эльфы, постоянно получал щедрые пожертвования.

Слева от пустого трона появилась группа магов Ионаса с передающим кристаллом — впервые коронацию показывали по маговизору. Недалеко от них стоял сам Ионас, бросая ревнивые взгляды на коллег, с жадным интересом разглядывающих устройство секретного изобретения.

— И как ты собираешься вручить эту картину? — спросил Кархи у друга, показывая глазами на плотные ряды эркалонцев впереди себя. — Ее только по воздуху отправить можно.

— Не бойся, сынок, это я беру на себя, — неожиданно вмешался в разговор Бурх. — Ничего трудного, народ здесь не буйный, прорвемся. Это тебе не перепивших грузчиков утихомиривать, Урр-Бах, картину держи над головой.

Под оглушительные звуки фанфар, после которых королевский оркестр, расположившийся наверху зала, начал исполнять торжественный гимн, по зеленой дорожке с высоко поднятой головой прошествовала принцесса Корниэль в ослепительно белом платье, обшитом эльфийскими узорами из изумрудов. Волосы, скрепленные сеткой из золотых нитей, держали прическу, которую бы не испортила ни одна корона.

Присутствующие все как один захлопали в ладоши и начали выкрикивать здравицы. Урр-Бах принялся выкрикивать пожелания быть щедрой и милостивой, пока не заработал тычок от Кархи, заметившего, что на них смотрит Сертоний. рядом с Корниэль находился и весь остальной Малый Совет во главе с Мертувером и его воинственным братом Риором.

Когда Корниэль подошла к верховному жрецу Светлой Девятки Пирхею, в громадном зале рев стих до несмолкаемого гомона, который жрец легко перекрыл луженой глоткой. Сначала добрых полчаса он рассказывал принцессе об основателе государства, Эркалоне Великом, и его славных потомках, потом перешел на священную связь правителя с богами и бескорыстную помощь их скромных служителей, и на последок пообещал Корниэль благословение богов и их защиту. После этого Корниэль склонила свою прелестную голову и Пирхей, громко пропев соответствующий случаю священный текст, торжественно возложил на нее по-эльфийски изящную золотую корону.

— Преклоните колени перед своей королевой! — выкрикнул церемониймейстер и все присутствующие, за исключением Пирхея, встали на правое колено. Сбоку кто-то охнул, обнаружив, что его коленная чашечка уже не рассчитана на подобную нагрузку. Пирхей, пользуясь старой привилегией, горделиво высился над первослужителями других культов как король над побежденными, заставляя жрецов скрипеть зубами от злости и зависти. После того как все встали, Пирхей с помощью служки из эльфов, одетого в грубую серую хламиду с низко надвинутым капюшоном, снял драгоценную накидку и положил ее на широкий золотой поднос, чтобы эльф отнес ее в карету священнослужителя под надежную охрану храмовых стражников.

Корниэль с прямой спиной села на трон предков и по традиции начала принимать подарки от всех сословий и рас. Каждый цех преподнес ей лучшее изделие последних лет, или срочно купил дорогое украшение, после чего широкий стол за троном начал напоминать ювелирную лавку. Приглашенные маги традиционно дарили всякие забавные безделушки, прекрасно зная, что половина из них рано или поздно окажется передаренной фрейлинам и прочим легкомысленным особам. Ионас расстарался и преподнес королеве маговизор размером с большую книгу, оправленный в бронзовую рамку на мраморной подставке, за что удостоился большой похвалы.

Сертоний подарил скромный кристалл с недавно разработанным им заклинанием, защищающий от подслушивания в радиусе трех шагов — подарок, ценность которого могут понять только сильные мира сего. Корниэль его оценила, громко заявив, что по ее мнению Сертоний — единственный, кто может занимать пост ректора Магической академии и пообещала выделить стипендии наиболее способным студентам.

Аристократы преподносили драгоценности, те, кто поумнее, дарили оружие со словами надежды на то, что у нее родится мальчик. Далее настала очередь простых смертных, купивших у церемониймейстера места в первых рядах. Купцы, крупнейшие ростовщики, чиновники… Все они что-то, да дарили, искренне надеясь, что уставшая королева запомнит их имена из бесконечной череды званий, профессий и негромких титулов.

Кархи, заметив, что церемониймейстер готовится объявить о начале праздничного карнавала в королевском саду за дворцом, толкнул Урр-Баха и Бурха. Последний быстро выстроил своих приятелей клином, который сам и возглавил. Позади него стояли Цепь и Карась. За ними встал Урр-Бах с поднятой над головой картиной. За его спиной суетились гоблины и Герф.

— Дайте дорогу троллям! — взревел Бурх и начал движение вперед оттесняя с приятелями гостей в стороны. Все в зале повернули головы на громкий крик, не понимая, что происходит. Наемники орки начали продвигаться в сторону компании, уже почти добравшейся до первых рядов.

— Тролли хотят сделать подарок! — заорал Кархи с остальными гоблинами. — Пропустите тролля!

Встревоженный неожиданной выходкой троллей, Сертоний расслышал слова Кархи и, заметив картину в руках Урр-Баха, шепнул королеве, что тролли решили подарить ей картину. Корниэль оживилась, от бесконечных славословий и духоты у нее разболелась голова. Велев страже пропустить тролля, Корниэль с интересом наблюдала, как Урр-Бах старается защитить подарок от толчков недовольных зрителей. Наконец, клин Бурха вышел вперед и остановился, пропуская вперед уже заматеревшего фальсификатора современного искусства. Кархи решил остаться с остальными, чтобы не приведи духи, королева его случайно не опознала. Шанс на это был мизерный, но последствия были бы ужасными.

Урр-Бах, не дойдя до трона семь шагов, с достоинством поклонился и, плохо скрывая волнение, произнес:

— Ваше величество, от всех троллей мы дарим вам эту скромную картину. Ее нарисовал для нас мастер Мемезель, называется "Бессонница".

Все, кто расслышал слова Урр-Баха, вздрогнули. Тролль сорвал тонкую бумагу и развернул изрисованный холст в сторону королевы. Корниэль, нахмурив высокий лоб, долго смотрела на картину, но поняла лишь, что это относится к современному искусству, которое она плохо знала, да никогда особо им и не интересовалась. Ближайшее окружение тоже глазело на умопомрачительную мешанину кривых линий, не зная, как оценить это безумие. Наконец, Корниэль мило улыбнулась и произнесла:

— Интересная картина, интересно было бы взглянуть на ее автора. Так кто он, вы сказали?

— Настоящий баран, — честно признался тролль. — Сколько его ни корми, все равно кисть в рот сует. Да он ртом и рисует эти картины.

— Он работает за еду?! — искренне ужаснулась Корниэль. — И почему рисует ртом, у него что, рук нет?

— Родился таким, — сообщил Урр-Бах. — И вообще, никого не хочет видеть, мы его от смерти спасли, теперь у нас живет. Вот, картины иногда рисует.

— Социофоб с эмоционально неустойчивой психикой, — по-эльфийски произнес Мертувер. — Но картина по-своему хороша, техника рта мне еще не попадалась.

Корниэль бросила неуверенный взгляд на картину, потом на замершую толпу вокруг нее, и с величием королевы произнесла:

— Благодарю вас за столь утонченный подарок. Эта картина завтра же займет достойное место в королевской галерее.

Урр-Бах с не меньшим достоинством еще раз поклонился и, медленно пятясь, вернулся к друзьям. Сертоний незаметно вытер пот со лба. Церемониймейстер, уже вне себя от задержки, выступил вперед и открыл рот, чтобы объявить о переходе в парк, как его прервала ругань верховного жреца Пирхея.

— Проклятое жулье! Крадут даже во дворце!

Далее жрец перешел на гномий язык, заставив покраснеть даже королеву. Рядом с Пирхеем стоял растерянный и испуганный служка в капюшоне, тоже эльф и тоже с золотым подносом, только пустым. Из расспросов Пирхея скоро стало ясно, что какой-то проходимец, раздобыв жреческую одежду и золотой поднос, обеспечил себе и своим потомкам безбедную жизнь.

— Это Эркалон! — весело произнес Кархи, глядя на поднявшуюся суматоху и возмущенного до глубины души верховного жреца.

май 2020