Хроники объявленного Апокалипсиса

Глава 10 Битва на реке Сарысу

После того, как я мало того, что перевязала рану Халиды, так ещё и переодела женщину, страсти в Каражале немного улеглись и мы смогли приступить к работе. Тимофей и Айдар очень серьёзно отнеслись к моим словам относительно дождевой воды и мужчины занесли бочки в медпункт школы, находящийся рядом с директорским кабинетом. Перед его дверями тотчас был поставлен караул из двух солдат полковника Бекбулатова. Заодно мне представили медсестру школы, русскую женщину лет сорока, Татьяну, и я объяснила ей, что зелёные лепестки это мощное лекарственное средство. Кроме неё из медиков в Каражале был ещё зубной врач и женщина-казашка — фельдшер-акушер, которые прибежали через несколько минут. Фельдшер Лена была даже моложе меня и со слезами на глазах сразу же стала жаловаться мне, что у неё двое беременных на грани выкидыша. С ковшиком в руках, в котором лежали на дне два десятка зелёных лепестков, она умчалась к своим пациенткам, а мы поехали прямиком к городской станции водоочистки. Она располагалась в черте города и даже под защитой крепостной стены. Там собралось с бочками и канистрами чуть ли не всё население города. Передо мной тут же встала дилемма, сразу же запустить зелёных лепестков в скважину или сначала дать им размножиться? Проблема заключалась в том, что в городе не имелось ни одного бассейна, куда можно было бы залить воду, правда, станция водоочистки находилась рядом с крепостной стеной, собранной из стальных листов и я, немного подумав, приказным тоном попросила:

— Тенгиз, разбирайте тот участок стены, который сделан из самого толстого железа, и тащите листы сюда. — Чтобы по этому поводу не возникло споров, я добавила — Если что, заткнем дырку на ночь моей машиной, но людям нужно срочно дать воду.

Через десять минут я уже была одета в спецовку и, надвинув на лицо маску, сваривала между собой листы стали толщиной в пять миллиметров, изготавливая дно будущего бассейна. Они все были одинаковыми, три с половиной метра в длину и два с половиной в ширину. Попутно мне приходилось заваривать дырки. Электричества в городе не было и потому листы стали соединяли между собой болтами. Зато в Каражале имелся швеллер, так что всего за два часа мы сварили втроём бассейн размером девять на двадцать метров и высотой стенок в два с половиной метра, укреплённый швеллером, чтобы он мог выдержать такую массу воды под четыреста кубов. Рядом с бассейном выкопали длинный приямок, чтобы люди могли подойти с тарой, сразу же оббили его досками и как только все швы на дне и бортах были проварены, в него хлынула вода, хотя краны только-только сварщик начал обваривать. Ничего, будет варить быстрее. Мы с Тенгизом поднялись в будку "Уральчика", силач остался возле люка, а я села за руль и принялась сдавать задом к бассейну. Народ, судя по всему, разрывался на две части. С одно стороны там, где стояли в ряд двадцать бочек, воду уже давали, а в бассейне даже ещё не начали очищать. Ну, ничего скоро всё устаканится.

Не смотря на ту спешку, с которой мы изготавливали стальной бассейн, поскольку помощников у нас хватало, мы сразу же установили помосты, чтобы можно было ходить над водой, пока что ещё страшной на вид и жутко вонючей. В резервуар водокачки, из которого воду в бочки набирал Игорь, я не стала запускать зелёных лепестков. Этот бассейн для очистки воды был ведь временным. Чтобы подать в него воду, из пожарной части принесли толстенные чёрные рукава, которые подсоединили к системе и как только бассейн был готов, электрик запитал главный насос и он погнал в него воду со скоростью пятьсот литров в секунду, так что бассейн заполнялся быстро. В бассейн сразу же полетела сухая рыба. Она плавала сверху и её потоком воды прибивало к противоположной стенке. Мы с Тенгизом и ещё двое мужчин принялись ковшиками доставать из столитровых, широкогорлых пластиковых ёмкостей зелёных лепестков и осторожно ссыпать их вниз. Попадая на сухих рыбин, плавающих на поверхности, они быстро утаскивали их на дно. Вода при этом так и вскипала, одновременно очищаясь, но всё равно вонь стояла просто неимоверная. Бассейн заполнился водой очень быстро. Сварщик, обваривавший краны, успел сделать свою работу и выскочил из приямка очень довольный, радостно завопив на весь город:

— Я успел, Валя! Даже не наглотался этой дряни.

Улыбнувшись молодому казаху, я крикнула сверху:

— Поднимайся к нам наверх, Жамбул! Посмотришь, как работают мои зелёные лепестки, а то потом не поверишь, что всего каких-то десять минут назад вода была грязной.

Сварщик забрался к нам на помост и даже присвистнул от удивления. Зелёные лепестки мигом пришли в движение и растаскивали сухую рыбу по дну бассейна, одновременно очищая воду, отчего та быстро светлела и уже было видно, что на дне образовываются зелёные пятна. Вода в бассейне не доходила до края сантиметров двадцать и её в нём было намного больше, чем успел очистить в двадцати бочках Игорёк. Люди, услышав, что вода очищается, моментально бросились к бассейну. Самые предусмотрительные каражальцы уже спустились в приямок, обитый досками, но к кранам не подходили, их охраняли два решительно настроенных офицера. Каражальцы взбирались на свои бочки и с удивлением смотрели, как вода прямо на их глазах очищается от тошнотворной грязи, а вместе с тем очищаются от грязи и ржавчины стальные листы. Игорёк, воспользовавшись этим моментом, перестал очищать воду, опорожнил их наполовину и потому уже через несколько минут в бассейн были пересажены зелёные лепестки из бочек и процесс пошел ещё быстрее. Взяв в руки длинную палку, я заострила ножом её конец, наколола на него длинную рыбину, опустила её в воду и как только к ней двинулись зелёные лепестки, покрутив палку, вытащила её из воды. Рыбина длиной в полтора метра осталась на дне и я проделала то же самое с другой. Пузырьки газа не поднимались.

Желающих покормить зелёных лепестков нашлось много, но я приказала не делать этого. В воду и так было брошено тонны три корма, хватит для начала. В полной тишине люди смотрели на то, как вода очищается и вскоре от тошнотворного, ядовитого запаха не осталось и малейшего следа. На тот мосток, где стояла я, поднялись Тимофей с Айдаром и вот наступил момент, когда все зелёные лепестки чуть ли не разом начали делиться, отчего дно бассейна буквально за пять минут сделалось зелёным. Как мне показалось, вода уже очистилась, но я всё же попросила:

— Игорёк, проверь своей химией воду. Её уже можно пить или лучше подождать с полчасика?

Игорь, стоявший рядом, присел на корточки, набрал полный ковшик воды, выпил с полковшика, встал и, протягивая мне ковшик, степенно ответил:

— Отличная вода, Валентина. В жизни не пил ничего вкуснее. Можете попробовать.

Я выпила несколько глотков воды и, передавая ковшик Тимофею, сказала, широко улыбаясь:

— Да, вода вполне нормальная, только знаешь, Игорёк, как только люди разберут половину ёмкости, прежде чем включить насос, ты всё же проверь, чтобы все краны были закрыты и перед этим покорми зелёных лепестков ещё раз.

Тимофей выпил воды и также передал ковшик полковнику Бекбулатову, после чего крикнул:

— Ну, чего стоите с раскрытыми ртами? Быстро набирайте воду, несите по домам и все собирайтесь на станции. Бронепоезд начнём делать из электрички. Её ещё на рельсы нужно поставить.

Оба офицера тотчас допустили людей к кранам и в подставленные ёмкости с шумом потекла вода. Народ радостно загалдел, но тем не менее кое-кто из толпы смотрел на меня недобрым взглядом. По всей видимости у несчастной Айгуль имелось немало сторонников. Вот только сторонников чего? Сумасшествия что ли? Это было мне непонятно. Ну, разгадывать психологические ребусы мне было некогда. Я запрыгнула в будку, прошла через неё в кабину, вслед за мной в "Уральчик" вошли Тимофей, Айдар и последним, закрыв люк, Тенгиз. Все вместе мы поехали на станцию, находившуюся за пределами огороженной части города. Впрочем, сотни три мужчин уже восполняли этот пробел и я первым делом приказала привезти им воды. Её же можно было теперь черпать из бассейна и вёдрами. Станция выглядела, как после бомбёжки в том смысле, что многие вагоны на путях были опрокинуты волной. Её удар пришелся вбок. Местами были размыты и железнодорожные пути, но рельсы и шпалы остались на месте. Вымыло только щебень. Я затолкала в разгрузку боеприпасы, забросила за спину "АКМ" с оптическим прицелом, повесила на шею бинокль с лазерным дальномером, после чего оглядев мощную фигуру Тенгиза, прошла в будку и достала из шкафчика ещё одну разгрузку, уже российскую, принесённую волной. Хотя и с трудом, она всё же налезла на этого парня.

После этого я повесила ему на шею второй автомат и стала заталкивать в его разгрузку боеприпасы. Последними я нацепила ему на спину выстрел реактивного гранатомёта с присоединённым к нему пусковым устройством и взяла два выстрела про запас. Глядя на меня, полковник Бекбулатов спросил:

— Опасаешься, что могут прийти колбиты?

Кивнув, я ответила:

— Айдар, я понятия не имею, придут они или нет, но у меня появилась вредная привычка, без автомата я из машины даже на три минуты не выхожу. Можешь надо мной смеяться.

Полковник усмехнулся и ответил:

— Валя, я скорее посмеюсь над тем, кто этого не станет делать. Не те сейчас времена, чтобы быть беспечным. Кстати, ты молодчина, Валюша. Ловко ты срезала колбитку. Никто из нас, включая меня самого, не успел выхватить оружия, как ты её буквально изрешетила. С ними только так и нужно поступать. Ещё ни разу не было случая, чтобы они умирали с первого же выстрела. Даже если ты сумел попасть в голову.

Кивнув, я согласилась:

— Есть такое. Даже с двумя пулями в башке они не спешат подыхать. Ладно, пойдёмте посмотрим, что творится в ремцехе.

Осматривать ремцех слишком долго нам не дали. Снаружи раздался истошный крик:

— Мужики, колбиты! Толпа рыл в двести! Идут прямо к станции с севера. Быстро отступаем за стену.

Я тут же закричала:

— Парни, у кого есть автоматы, в мою машину, бегом!

Сорвавшись с места, мы как раз осматривали кран-балку, я свистнула Аргона и побежала к "Уральчику". За мной бросилось ещё несколько человек, вооруженных автоматами, а вместе с ними Айдар с неизвестно где взятым "Печенегом" и двумя цинками патронов, а также Тимофей с автоматом в руках. Всего нас забралось в машину пятнадцать человек. Тимофей сел за руль и поехал в ту сторону, откуда, по словам наблюдателя, шли колбиты. Он помчался напрямик и сходу снёс остатки глинобитного дома. Через пару минут мы выехали из города в степь и действительно увидели колбитов, но не двести рыл, а все пятьсот. Эти хищные твари шли от Сарысу плотной, монолитной толпой. Хорошо, что в моём бронированном "Уральчике" со всех сторон имелись амбразуры и даже сзади их было прорезано три штуки. Я приказала Тимофею остановиться, но двигатель не глушить и, вообще, из-за руля не выходить, после чего открыла верхний люк, а он у меня имел в длину метр шестьдесят пять, а в ширину шестьдесят восемь сантиметров. Это же был люк багажного отделения моей спасательной гондолы. Первым наверх поднялся Тенгиз и сел на броню справа, вторым Айдар с "Печенегом" и сел на броню слева от центра. После этого я приказала подать мне через токарный станок, как же он нам сейчас мешал, деревянный помост, поднялась по лесенке вверх, откинула подставку и велела Тимофею положить на неё помост, сколоченный из дюймовых досок.

Всё продумано! Теперь мы могли стоять на помосте и всё втроём вести огонь по колбитам, которые находились от нас на расстоянии в полтора километра и шли не спеша. Взяв в руку автомат, я вынула рожок и посмотрела на патроны, в нём были трассирующие. Кивнув, я усмехнулась и сказала:

— Так, мальчики, сейчас я приманю колбитов. Вы только не нервничайте. Тенгиз, сними с себя гранатомёт, я его у тебя заберу и будь готов подать мне второй выстрел. Стрелять начнём, когда они окажутся на дистанции в восемьсот метров.

Сразу после этого я не целясь выпустила в строну колбитов три коротких очереди и только третья угодила в стаю. Если до этого колбиты просто шли толпой в нашу сторону, то после того, как в кого-то из них угодили пули, они взревели и бросились в атаку. Повесив автомат на шею, я взяла в правую руку гранатомёт, а в левую бинокль. Боже, ну и рожи были у этих тварей. Некоторые из них были вооружены автоматами и далеко не все шли полностью голыми. Отдельные особи уже стали наряжаться в шкуры, обувать сапоги и что самое противное, стали украшать себя ожерельями из костей убитых людей. Как только колбиты приблизились метров на восемьсот, я отпустила бинокль и тот повис на ремешке, прицелилась и, крикнув: — "Бойся!", выстрелила из "Шмеля". Нет, наверное мне просто очень повезло. Ракета угодила точнёхонько в середину стаи и через пару секунд после оглушительного выстрела прогрохотал чудовищно громкий взрыв. Я тут же схватила второй выстрел, снарядила им пусковое устройство и снова стала целиться. Как я и думала, первый взрыв не остановил колбитов. Они моментально рванули вперёд и я выстрелила во второй раз и снова очень удачно. Ослепительное облако второго взрыва накрыло собой ещё добрую сотню этих хищных тварей. После этого я принялась стрелять по ним очередями. Они находились уже на расстоянии метров в четыреста.

Тенгиз и Айдар тоже стреляли очередями, причём очень прицельно. Как и я, Тенгиз время от времени стрелял из подствольного гранатомёта, целясь в толпу колбитов, но Боже мой, как же много их было. Две группы колбитов оторвались от основной стаи и стали брать нас в клещи, но в ответ тут же раздались автоматные очереди. Они тоже стреляли по нам и я слышала, как пули стучат по броне кабины и нашему бронелюку, но не обращала внимания и продолжала вести по ним беглый огонь. С расстояния метров в сто пятьдесят, когда я вложила в автомат уже пятый рожок, он стал особенно губительным для них и они остановились, а затем с диким воем помчались обратно, но не рассыпались по всей степи, а снова сгрудились в стаю. Расстреляв пятый рожок, я крикнула: — "Выстрел!" Не смотря на горячку боя, Тенгиз моментально подал мне третий выстрел. Ну, а я и им очень удачно накрыла удирающую группу колбитов, в которой было сотни полторы хищных, свирепых тварей. Этот взрыв прогремел буквально в двухстах пятидесяти метрах от нас. Засунув пусковое устройство с оптическим прицелом в пустой кармашек, я вставила в автомат ещё один рожок и заорала:

— Тимоха, вперёд, гони за ними!

Тимофей, как будто только этого приказа и ждал. Мой бронированный "Уральчик", освобождённый от груза и прицепов, взревев двигателем помчался вперёд, а мы втроём не переставая стреляли по колбитам до тех пор, пока Тимофей не нагнал остатки стаи, каких-то полсотни тварей, и не врезался в неё на скорости километров в семьдесят. Мы прошили эту толпу насквозь и сразу же с обоих бортов снова застрочили автоматы, видать не всех колбитов Тимофей срезал бронированным бампером. Круто развернувшись, впереди не было видно ни одного колбита, он сбавил скорость и поехал обратно. Отдельные колбиты пытались спастись бегством, но мы открыли по ним огонь короткими очередями и не дали им такой возможности. Кажется, мы положили их всех и каражальцы, находящиеся за крепостной стеной, это видели. Они немедленно выбежали из города большой толпой, построились длинной цепью и стали прочёсывать степь. Время от времени звучали одиночные выстрелы и короткие очереди. Хотя я решила бросить курить из-за своей беременности, меня так трясло, что я не выдержала, достала из разгрузки пачку сигарет и закурила. К пачке сразу же потянулись руки Айдара и Тенгиза, а когда открылся водительский люк, то Тимофей тотчас взлетел на кабину и стрельнул закурить. Через открытый задний люк на крышу кунга выбрался весь остальной гарнизон крепости на колёсах и расстрелял мои сигареты. Айдар и Тенгиз поднялись наверх, вытащили меня на крышу и полковник весело воскликнул:

— Отлично поохотились! Валюша сделала всего три выстрела и нам потом только и осталось, что добить остатки.

Усмехнувшись, я сказала:

— Ага, так оно и было. Только мне непонятно, зачем тогда какой-то красивый юноша присоединил к пулемёту второй цинк с патронами? Наверное, чтобы покрасоваться перед девушкой.

Мужчины рассмеялись радостно и облегчённо. Результаты нашей стремительной вылазки оказались просто ошеломляющими. Нам удалось уничтожить за несколько минут четыреста семьдесят три колбита. Гораздо больше, чем за всё время обороны и при этом нам достались неплохие трофеи, сто двадцать семь единиц стрелкового оружия. Похоронная команда взялась за дело только на следующий день после обеда, когда женщины осмотрели тела убитых, но не нашли никого из своих пропавших родных. После этого отношение ко мне с их стороны несколько изменилось. Кажется, женщины пожилого возраста меня всё же перестали ненавидеть, но далеко не все. Некоторые продолжали смотреть на меня волком. Правда, я не обращала на это никакого внимания. Уже на следующий день станция со всеми прилегающими к ней домами, в некоторых из них были обнаружены обглоданные человеческие кости, была огорожена и каражальцы приступили к строительству бронепоезда. В городе в это время стоял плач. Некоторые останки были опознаны и люди окончательно убедились, что колбиты стали людоедами. Разумеется, это не принесло никому никакой радости. Из посёлка у реки пригнали машины и это тоже вызвало плач и громкие стенания, а также, почему-то выкрики и чуть ли не угрозы в мой адрес, чего я совсем не могла понять. Я что ли убила тех людей, которые так бездумно отправились к речке за водой?

Весь второй день я занималась тем, что мастерила большой биосинтезатор. Через полтора часа после нашей вылазки из степи притащили первого кита и на третий день зелёные лепестки стали превращать его в солярку, причём та вытекала из биосинтезатора отнюдь не тоненькой струйкой. Это позволило начать на четвёртый день эвакуацию в Каражал жителей Жайрема. Каражальцы за это время успели не только вдоволь напиться чистой воды, но заодно помыться и постираться. Поэтому они очень сильно отличались от жайремцев. Только на пятый день я приступила к решающему мероприятию. После того, как зелёные лепестки слопали тонн десять вяленой рыбы, собранной каражальцами, дно бассейна было устлано ими сантиметров на тридцать в толщину. Как выяснилось, в артезианской скважине снова появилось давление, а потому нам пришлось поломать голову, как запустить в подземное озеро зелёных лепестков. К счастью в Каражале имелось три скважины и обсадная труба каждой имела в диаметре четыреста миллиметров. А ещё на станции нашлось пять железнодорожных цистерн из-под дизтоплива. Мы прорезали в торцах трёх цистерн бензорезом дыры, как хорошо, что я сумела сберечь три баллона кислорода, приварили к ним воронки и мы, приварив к оголовкам скважин трубы, установили над ними эти "стаканы", закрыли задвижки, ведущие к насосам и открыли задвижки самих скважин. Хорошо, что давление было всё же не слишком велико, наполнив цистерны почти на три четверти, уровень воды перестал подниматься. Мы стали загружать в них зелёных лепестков и те немедленно устремились вниз.

Всё это время Игорь не только очищал воду в бассейне, перерыв был сделан всего на четыре часа, но и активно кормил зелёных лепестков, заставляя их размножаться. Поэтому во все три скважины он загружал их буквально по тонне в день. Ну, а мы тем временем строили бронепоезд и чем ближе к концу была наша работа, тем чаще некоторые старухи кричали, чтобы мы не смели убивать их детей. Офигеть можно, они считали, что колбиты способны образумиться и вернуться домой белыми и пушистыми после того, как сожрут ещё невесть сколько человек. В общем дело приобрело совершенно неожиданный поворот. С одной стороны после того, как мы совершили вылазку на "Уральчике", прошло десять дней и колбиты за всё это время ни разу не приблизились к Каражалу, в который из Жайрема перевезли всех его обитателей, а им там жилось не сладко. Именно поэтому некоторые старые казашки считали, что всех остальных колбитов не нужно трогать, мол они успокоятся и вскоре вернутся обратно в город, мол урок им уже преподали. С другой же стороны разведчики полковника Бекбулатова, совершившие на трёх бронированных машинах пехоты разведывательную вылазку отметили увеличение численности колбитов там, где железнодорожная ветка, идущая к Каражалу, соединяется с дорогой, ведущей из Жезказгана в Караганды, которую я до сих пор называла по старому, по-русски, Карагандой. Ясное дело, чем всё это пахло.

В общем утром одиннадцатого дня, когда только и оставалось, что загрузить в бронепоезд оружие, патроны и личный состав полка Айдара Бекбулатова, мы все собрались в кабинете у Тимофея на военный совет. Пригласили мы на него и нескольких женщин из числа тех, кого я считала трезвой оппозицией. Вот как раз они-то и устроили мне самую настоящую обструкцию. У меня чуть глаза на лоб не вылезли, когда Нина, жена Тимофея, которая раньше работала управляющей местным банком, сказала:

— Валя, огромное тебе спасибо за воду, ты нас всех спасла, но не надо подстрекать наших мужчин к тому, чтобы перестрелять этих несчастных, ушедших из городов в степь. Ты сядешь в свой бронированный "Урал" и уедешь в Москву, а нам здесь жить.

Тимофей, посмотрев на неё изумлённо, тотчас проворчал:

— Знаешь, Нинуля, наверное всё произойдёт несколько иначе. Мы превратим "Кразы" в точно такие же броневики, как "Уральчик", изготовим колёса пошире, чтобы в песке не вязли, поставим на них бронированные вагоны, посадим в них всех, кто мечтает уехать в Россию из этих песков, а ты оставайся здесь и живи, как тебе вздумается. Только запомни, детей и внуков я заберу с собой, а ты, если тебе так хочется, достанешься колбитам на завтрак, а может быть на ужин. Это уж как получится.

Кивнув, я добавила:

— Нина, я ведь не против того, чтобы уехать. Крупнокалиберные пулемёты мне на "Уральчик" ребята Айдара поставили целых четыре штуки и к тому же дали ещё шесть "Печенегов" с патронами, да, и выстрелами к "Шмелям" обеспечили, целых тридцать штук дали, так что я не пропаду. Ну, а как намерены поступить все остальные каражальцы и жайремцы, это уже их дело.

Масла в огонь подлил Айдар, сказав со вздохом:

— Да, чувствую я, что придётся мне здесь погибнуть из-за нескольких выживших из ума старух и сотни, другой дур, считающих их мудрыми женщинами вместо того, чтобы спасти сотни тысяч жизней одним ударом. И вот ведь что обидно, Валя, когда колбиты в один прекрасный день возьмут штурмом Каражал, после того, как эти твари нас сожрут, они на этом не остановятся, а пойдут сначала на Кызылжар, потом на Жезказган, а затем развернутся и двинут всей ордой на Караганды. Они ведь как-то чувствуют, где им нужно собираться в стаю.

Жена Тимофея насупилась и язвительно воскликнула:

— Всё это одни только слова! Вам просто понравилось то, с какой лёгкостью вы с помощью этой женщины убили столько людей и при этом никто из вас не пострадал.

Если вдуматься, то мне в лицо было брошено обвинение в кровожадности. Подумав, я негромко сказала:

— Друзья мои, послушайте, что я вам сейчас расскажу. К счастью у вас хватило мужества и сострадания к несчастным, превратившимся из-за Апокалипсиса в кровожадных людоедов, не утилизировать их трупы в биосинтезаторы. Знаете, хотя я на все сто процентов уверена в том, что все они и в прежней жизни были подонками и мерзкими тварями, я вам этого всё равно не позволила бы сделать и вот почему. Я никому не говорила, что случилось с тем людоедами, которые убили парней, поехавших на речку за водой, но теперь расскажу…

После этого я подробно рассказала о том, что произошло в тот день на берегу речки и даже дала Тенгизу ключ, чтобы он принёс из шкафа искорёженный автомат. Осматривая его, мужчины только удивлённо ахали. Айдар, взяв его в руки, спросил:

— Капитан Ларин, ты у меня зампотех и, вообще, человек грамотный, разбирающийся в технике, скажи мне, какую силу нужно приложить, чтобы расплющить ствол автомата в блин?

Капитан, осмотрев автомат, ответил:

— Просто чудовищную, товарищ полковник. Такое никаким прессом не сделать, ведь они же его чуть ли не узлом завязали.

Разведя руками, я сказала:

— Вот так-то, мальчики. В тот день я поняла только одно, эти зелёные лепестки на многое способны и Халида, на теле которой не осталось от ножа даже шрама, тому живой пример. Вот потому-то я и говорю, какими бы хищными и мерзкими тварями не были колбиты, мы должны оставаться людьми и хоронить их трупы в земле, словно они были людьми.

Ещё одна женщина, казашка из Жайрема, взвизгнула:

— Да, откуда ты знаешь, что они уже никогда не смогут стать нормальными людьми?

Открыв ноутбук, я включила его и стала показывать тела убитых колбитов, покрытых татуировками, с висящими на шеях ожерельями из человеческих челюстей. У нескольких на шее висели куда более страшные украшения — мумифицированные детские ручки, из-за которых я чуть ли не всю ночь рыдала. Их похоронили в отдельной могиле и весь город о ней знал. Показывая снимок за снимком, я злым голосом спросила:

— Ты этих тварей считаешь людьми, сука? Именно для них ты готовишь знатный той? Учти, сожрав всех людей в Каражале, они не пощадят ни тебя, ни тебе подобных дур. Вас, идиоток, мне нисколько не жалко. Мне жаль ваших детей и особенно тех мужчин, которым придётся, защищая вас, погибнуть, когда колбитов соберётся тысяч десять или пятнадцать.

Увы, но мой крик души так и не был услышан. Пять женщин встали из-за стола и покинули кабинет. Тимофей вздохнул и с горечью в голосе сказал:

— Так, мужики, жену я потерял, ну, и чёрт с ней. Она, если честно, всегда была баба с придурью. Вечно всякой хернёй маялась, то йогой, то буддизмами, то ещё какой-нибудь феньшуёвиной. Давайте решать, что нам делать. Я предлагаю собрать сход на площади и попросить Валюшу, чтобы она на нём выступила. Не знаю как вы, но лично я считаю, что только она сможет нас спасти от страшной участи быть съеденными в Каражале.

— А оно мне надо? — Зло выкрикнула я — Тима, ты хоть думаешь, что ты говоришь? Когда-то у нас, в Псковской области, полковник Трунов приказал беспощадно расстреливать всех кликуш, которые вздумают вопить и будоражить народ не взирая на пол и возраст, и их расстреливали! Без малейшей жалости расстреливали, а вы их ту разводите, как китайцы когда-то панд разводили. Да, на хрен мне всё это сдалось? В общем делайте что хотите, а я сажусь в свой "Уральчик" и уезжаю, куда глаза глядят.

Тенгиз, сидевший справа от меня, положил мне на ладонь свою огромную ручищу и негромко сказал:

— Валюша, никуда ты не уедешь, пока мы не перебьём колбитов. Как только ты выедешь из Каражала, они моментально бросятся за тобой в погоню и догонят. Эти твари очень выносливые. Поэтому ты должна помочь нам и себе. Иначе ты никогда не увидишь свою дочь. Поверь, они тебя догонят.

А вот с этими словами я сразу же согласилась и мне сделалось страшно. В общем мы продолжили совещание и решили, что завтра же в полдень нужно собрать народ и поговорить обо всём по душам, ну, а пока что мужчины отправились готовиться к митингу. Тенгиз остался. Он не отходил от меня ни на шаг и был каждую секунду начеку. Ночь прошла более или менее спокойно, хотя я спала плохо, всё время ворочалась и раз десять просыпалась Ну, ничего, очень многие мужчины из числа тех, кто, как и я, считал, что с колбитами нужно покончить как можно скорее, вообще не спали, готовясь к завтрашнему митингу. В полдень на большой площади рядом с разрушенным зданием администрации города стал собираться народ. Точнее его туда сгоняли солдаты полка Айдара Бекбулатова и народного ополчения, а это было почти полторы тысячи людей, вооруженных автоматами. Многим людям уже одно это не понравилось. В основном русским. Казахи, как только аким решил проявить твёрдость и показать всем свою силу, мигом присмирели. Правда, как раз русские-то и считали, что с колбитами, кем бы они не были, нет смысла играть в демократию и, вообще, миндальничать. Оппозиция попыталась было не явиться на митинг, но её мало того, что приволокли на него силой чуть ли не за косы, так ещё и поставили прямо перед трибуной, бортовым "Камазом".

Чуть поодаль стоял мой "Уральчик". Несколько молодых парней, которых я прозвала байкерами пустыни, а они таковыми и были, казахи и русские, починили усилитель и поставили на "Уральчике" и кабине "Камаза" две большие, чёрные колонки, так что когда к народу обратился аким Каражала, его все услышали. Тимофей взял в руки микрофон и сказал так:

— Граждане, ситуация в нашем городе сложилась таким образом. Благодаря Вале Максимовой, которую волна занесла в Бептак-Далу далеко на юг, у нас теперь есть чистая вода, живое лекарство, много вкусного китового и акульего мяса, а также солярка и бензин. Благодаря Валентине мы своевременно сделали вылазку и отбили атаку колбитов. Более того, мы их всех уничтожили и они не ворвались в наш город. А ещё мы, благодаря нашей спасительнице, превратили электричку в бронепоезд и теперь хотим уничтожить всех колбитов, собравшихся возле железнодорожной развилки, но среди нас есть жалельщики, которые яростно выступают против этого. Они хотят, чтобы и мы пожалели этих кровожадных людоедов, которые по ночам пробирались в наш город, хватали людей и поедали их неподалёку, в ближайших разрушенных домах? Что будем делать, граждане? Послушаем нескольких обезумевших старух, которые говорят, что их деточки скоро образумятся? Или же всё-таки перестреляем их, как диких зверей? Разведчики полковника Бекбулатова были на развилке и говорят, что сразу за ней собралась огромная стая людоедов и что она постоянно увеличиваются. Мы не знаем как, но видно весть о том, что в Каражале много свежего мяса, есть чистая вода, а защитная стена совсем хлипкая, разнеслась уже по всей области и туда стекаются все колбиты. Так что нам нужно срочно решать, что делать, убить их или быть съеденными.

Я стояла чуть позади Тимофея. Тенгиз заставил меня надеть тяжелый бронежилет, от веса которого у меня чуть ли не подгибались ноги, и вдобавок к нему титановую каску с толстым бронебойным забралом на голову. Тем не менее моё лицо было всем видно. Справа и слева от меня стояли два снайпера, а почти передо мной Тенгиз. Он закрывал меня своей широченной спиной не полностью, а потому я увидела ту толстую, мордастую казашку лет семидесяти, если и вовсе не шестидесяти, в общем отнюдь не древнюю старуху, которая подбоченилась и громко завопила:

— Я проклинаю тебя, грязная шлюха, разбивающая семьи! Тебя и твою проклятую воду, ожесточающую сердца мужчин. Ты отродье шайтана! Чтоб ты сдохла! Мы не дадим твоим кобелям убивать наших детей. Убирайся прочь из нашего города!

Моим первым желанием было соскочить с машины и врезать по морде этой гнусной бабище за её враньё и я даже дёрнулась вперёд, но меня не пустили. Зато Тенгиз одним махом перепрыгнул через борт "Камаза" и его сапоги с громким звуком ударили по земле. Он метнулся вперёд, схватил толстуху правой рукой за шею и поднял её в воздух. Та моментально перестала вопить и засипела что-то, отчаянно маша руками и дрыгая ногами, но это длилось недолго. Огромная лапа Тенгиза сдавила её горло ещё сильнее и резко повернулась, отчего в тишине все услышали громкий хруст сломанных позвонков. Казашка умерла мгновенно, а мой телохранитель проревел вслед за этим таким громким голосом, что его уловил даже микрофон и передал в колонки:

— Гнусные старые кликуши! К чему вы нас призываете, выжившие из ума ведьмы? Вы при жизни наплодили вместо детей самых настоящих ублюдков, которые теперь стали не просто колбитами, а людоедами, и теперь хотите, чтобы они нас всех сожрали? Этого не произойдёт! Как и колбиты, я тоже побывал под волной и та дала мне огромную силу. Именно потому вы все живы. В отличие от них, я не стал бегать голым по степи, а бросился откапывать то убежище, в котором спрятался от волны Тимофей. Почему? Да, потому, что в него вошли настоящие мужчины. Три дня я голыми руками раскидывал обломки и рыл землю, а они копали проход мне навстречу. Кроме них этого не делал никто и потом мы два дня откапывали вас. Так неужели вы думаете, что мы будем сидеть и ждать, когда колбитов соберётся такая орда, что они сомнут нас? Да, никогда в жизни! Вы их жалеете? Прекрасно, сейчас мы посадим вас в две большие клетки, отвезём на развилку и там оставим. Вот тогда у вас появится реальная возможность поговорить с ними, приголубить и пожалеть. Как знать, может быть они и послушают, но мы не станем проверять этого, а поедем туда на бронепоезде и убьём их всех до одного, а вас нам даже хоронить не придётся.

Тенгиз махнул левой рукой и по его команде на площадь с двух сторон выехало два "Краза" со стоящими на платформах стальными клетками, развернулись и стали быстро сдавать задом к тому месту, где он стоял. Двери клеток открыты. Как только обе машины, рыча моторами, приблизились, Тенгиз зашвырнул в одну из клеток тело мёртвой казашки, а остальные бойцы народного ополчения стали приглашать сердобольных дам прокатиться. Что тут началось. Вообще-то я бы назвала это моментальным протрезвлением, прозрением и просветлением ума, так как все жалельщицы разом завопили:

— Нет! Не надо отдавать нас на съедение людоедам! Мы больше не будем, пощадите нас!

Тенгиз забрался в кузов "Камаза", взял в руки микрофон и громким, гневным голосом закричал:

— Подыхать в их лапах вы не хотите! Так какого же тогда чёрта вы их жалеете и не даёте нам сделать то, что мы должны были сделать ещё весной? А ведь они уже тогда убили многих людей. Запомните, если я услышу ещё хоть один вопль — "Убийцы!" или ещё что-нибудь такое, то голыми руками разорву каждую сумасшедшую кликушу надвое. И вот что я вам ещё скажу, неблагодарные твари. Валентина святая женщина. Она ждёт ребёнка, но не смотря на это работает больше других мужчин спасая ваши никчёмные жизни и не спит ни с кем из нас. Если я услышу хоть одно злобное слово, сказанное против неё, то точно так же, как я свернул голову этой старой пьянице Айше, задушу любого, будь то мужчина или женщина. А теперь вон отсюда! Не мешайте настоящим мужчинам делать за вас грязную работу, вычищать степь от колбитов-людоедов.

Если сгонять людей на площадь приходилось часа полтора, то разбежались они за три минуты. Правда, солдаты и бойцы народного ополчения остались и, не смотря на смерть кликуши, подстрекавшей женщин, да, и мужчин особенно рьяно, настроение ни у кого не испортилось. К Тенгизу подходило немало людей. Они хлопали парня по плечам и говорили, чтобы тот выбросил из головы даже мысль о том, что он поднял руку на женщину и сравнивали Айшу с коброй. Сразу после этого мы стали готовиться к рейду. В него отправлялись все солдаты во главе с полковником Бекбулатовым и сотня бойцов народного ополчения под командованием Тимофея. Когда кто-то заикнулся о том, чтобы я осталась, ему пришлось выслушать очень гневные слова, причём добрая половина из них была непечатными. В общем от меня быстро отстали. Где-то через час на станцию прибежала Нина, красивая, высокая женщина лет сорока пяти. Вся в слезах. Она упала на колени перед мужем, обхватила его за ноги и закричала чуть ли не на весь город:

— Тимошенька! Прости меня, дуру! Век себе не прощу, что стала слушать эти бредни про смирение.

Как на грех, я находилась рядом и Тимофей, до этого злой, как чёрт, посмотрел на меня молящим взглядом. Я состроила гневное лицо, покрутила у виска пальцем, а потом сделала рукой жест, словно глажу по головке ребёнка. Он всё понял правильно, поднял жену с колен, прижал к груди и стал утешать её. Всю ночь мы грузились и готовились к предстоящему бою. Во всех восьми вагонах электрички, борта которой были обшиты стальными листами изнутри, как же нас выручили оставшиеся семь алмазных дисков, было тесно из-за ящиков с патронами. Вместе с нами в рейд отправлялось два десятка женщин, в том числе и Халида вместе со своим мужем, тот в армии был пулемётчиком. Рана Халиды уже полностью затянулась и, как она говорила, совсем не болела. Ехала с нами и Нина. Она нашла в себе силы подойти ко мне и попросить прощения, естественно, я её простила. Рано утром мы выехали в рейд и к семи утра уже были на развилке. С бронепоезда соскочил стрелочник и перевёл стрелки на Караганду. В том направлении мы проехали километров десять, а потом стали медленно возвращаться, пока машинист не увидел на рельсах здоровенный бетонный блок. Он резко затормозил, постоял пять минут и поехал обратно. Насосы заработали и погнали в лафеты бензин. Судя по всему, нападения нужно было ждать со стороны реки. Мы не проехали и километра, как наблюдатель доложил, что путь на Караганду тоже перекрыт.

Ну, что же, снова настало время стрелять из "Шмеля", но на этот раз мой бинокль с лазерным дальномером был в руках у Айдара. Я быстро поднялась по лесенке, откинула бронированную крышку люка и вскинула на плечо гранатомёт. Вместе со мной это сделали ещё сорок девять солдат и офицеров. Ждать нам пришлось минут десять, а потом на нас устремилась огромная толпа колбитов. К этому времени полковник Бекбулатов уже выдал всем точное целеуказание и когда эти нелюди приблизились на дистанцию открытия огня, прогремел наш залп. Перед нами встала огненная стена взрывов, но и она не остановила колбитов, но вслед за первым прозвучал второй, третий и четвёртый залпы, после чего, под свист пуль я захлопнула над головой люк, повернула рукоятку, спустилась вниз и бросилась к "Печенегу". Колбиты были уже в каких-то трёхстах метрах от нас, но их число резко сократилось. Тем не менее, этих хищных тварей оставалось ещё очень много и потому я стреляла длинными очередями. Цинк с патронами опустел за каких-то две минуты, я подсоединила второй, передёрнула затвор и снова открыла огонь. Колбиты вели ответный огонь и в нашем вагоне появились раненые. Слава Богу, что не убитые. Колбиты сделали ещё один бросок и вошли в зону, пролитую бензином. Его тут же подожгли, а мы продолжили стрелять из пулемётов. Из огня на нас выбегали лишь считанные единицы этих обезумевших, кровожадных нелюдей.

Бензин выгорел быстро и мы увидели страшную картину, степь покрытую убитыми мужчинами, большая часть из которых были голыми. Река Сарысу блестела внизу буквально в трёх километрах. Я забрала у Айдара свой бинокль и стала вглядываться в неё, он принялся смотреть на реку через свой обыкновенный бинокль и то, чего я, честно говоря, побаивалась, произошло. Воды реки в один миг позеленели и из неё на берег стали выбираться тысячи зелёных монстров. Бежать нам было некуда, да, это и не имело никакого смысла. Убежим раз, другой, но потом они всё-таки нас нагонят и я громко крикнула:

— Сигнальщики, передать по вагонам, оружие отложить в сторону, стоять и спокойно наблюдать. Если мы совершили страшное преступление, то они нас всё равно покарают. Если нет, то только подберут трупы и уничтожат оружие колбитов. Так что стойте на месте и не дёргайтесь, ребята, это момент истины. Зато после этого вы все будете знать, кто вы такие — конченая мразь или же люди чести. Разве вам этого будет мало?

С такими словами я буквально вырвала всё ещё дымящийся ствол "Печенега" из амбразуры и прилипла к смотровой щели. Подошла Халида, обняла меня за талию и прижалась ко мне. Она дрожала от страха, а я почему-то совершенно не боялась. Зелёные монстры, похожие на моржей, быстро приближались. Вот они уже начали поглощать первые трупы, а вскоре подобрались чуть ли не вплотную, заглатывая тех колбитов, которые смогли добежать почти до железнодорожной насыпи, местами подмытой водой, но всё же устоявшей во время стихии. Поверни мы направо, вот там наша электричка-бронепоезд точно перевернулась бы, но благодаря разведке мы точно знали, куда нужно ехать. Зелёные монстры подобрали все трупы, быстро развернулись и ещё быстрее направились к реке, резко увеличившись в размерах. Как только они скрылись, наш вагон чуть не разорвало на части от радостных криков. Халида смеялась сквозь слёзы и целовала меня, а я её, ведь она женщина, а не мужчина.