Хроники объявленного Апокалипсиса

Глава 3 В ожидании Апокалипсиса

Зря я всё-таки считала, что президенту России нет до нас никакого дела. Прямого подтверждения, что Кремль озабочен ситуацией не меньше нашего мы не получили, но когда уже в начале июля на Бежаницкой возвышенности наши рабочие начали рыть котлованы, то уже через каких-то четыре дня полковник Трунов из областного ФСБ, тот, который Василий Семёныч, снова собрал общее собрание и сказал, чтобы режим секретности на наших объектах был установлен строжайший и чтобы братва начала зачистку. Более того, всем нашим рабочим было выдано оружие и не какие-то там помповые ружья, а автоматы Калашникова и патроны к ним, а также выделена для ограждения объектов колючая проволока, причём в больших объёмах. Относительно же Кремля и президента, он нам так сказал:

— Друзья мои, положение дел таково, что президент не может ни о чём заявить в открытую раньше, чем за три месяца до катастрофы и вот почему. Если это сделать, то в стране начнётся массовый психоз, а не просто какая-то там паника. Хуже того, в Россию хлынут толпы народа с Юга, чтобы полютовать над гяурами напоследок. Ну, а вообще-то мне по секрету сказали, что пусть и совсем крохотный, но всё же есть шанс, что комета промчится над Землёй впритирку, но и в этом случае последствия будут катастрофическими. Если это и произойдёт, то над Атлантическим океаном, и будет сопровождаться чудовищным взрывом в атмосфере и нам в любом случае не избежать удара волны. Мы ведь находимся после Калининградской области на самом западном рубеже страны. Так что пусть Кремль занимается своими делами, а мы будем заниматься своими и ещё раз повторяю, не болтать. Кликуш и болтунов мы будем уничтожать без шума.

Я не выдержала и спросила:

— Василий Семёныч, те люди, которые хотят переждать катаклизм в горах Тибета, смогут вылететь из страны?

Ответ меня порадовал:

— Да, Ярославна, и даже более того, тот, кто уже об этом позаботился, сможет взять с собой бесплатно не только продукты питания, но и оружие. Если у тебя есть такие на примете, то оружие они смогут получить у Трёх Богатырей. С документами.

В этот же вечер Димка взял у меня самый большой микроавтобус "Форд-Транзит" и вместе с Мишкой поехал в воинскую часть, где ему выдали шесть пулемётов "Печенег", четыре снайперские винтовки, дюжину автоматов Калашникова и множество патронов, после чего он тут же укатил в Питер и отсутствовал целую неделю. Я дала ему сто пятьдесят тысяч евро наличными и на все эти деньги он накупил продуктов питания, в основном риса, макарон, муки, сахара и мясных консервов. Груда получилась огромная и Димка боялся, что она не влезет ни в какой самолёт. Однако, влезла. В военно-транспортный "Ил-76", в него наши военные засунули ещё и четыре щитовых домика, разобранных на части. На этом самолёте он отправил в Лхасу не только своих и Наташиных родителей, но ещё и три семьи преподавателей из ЛГУ. Сам же он вернулся в Невель одновремённо и удивлённым, и озабоченным. Китайские власти в Лхасе, по его словам, а он созвонился с родителями сразу же, как только самолёт долетел до места, очень обрадовались, что русские профессора привезли с собой столько оружия и решили поселиться не в Лхасе, а в Гиангзе, да, ещё и будут пасти яков. Они немедленно предоставили им не только грузовики, но и выделили солдат, чтобы те помогли установить щитовые домики. Как и Димке, мне сразу же показалось, что просто так такие чудеса не происходят. Когда я стала расспрашивать, где же мой братец поселился, он достал карту Тибета, несколько фотографий и сказал:

— Вот, смотри, Валюха, это их столица, Лхаса, это река Цангпо, в Индии она называется Брахмапутра, а прямо за ней находится городок Гиангзе, но мы будем жить не в нём самом, а километрах в двадцати от него, рядом с шикарным горным озером. Вот там и находится наше ранчо. Оно довольно большое и я теперь крупный скотовод, у меня целых триста яков. Сейчас за ними ухаживают монахи из монастыря Пархор.

Внимательно посмотрев на Димку, я принесла из своей комнаты ещё сто пятьдесят тысяч евро и сказала:

— Тебе нужно лететь туда сейчас, Димка, чтобы до холодов построить несколько бетонных бунгало самого простого вида. Их нужно отливать из монолитного железобетона и ставить не на фундамент, как обычно, а просто на груду камней. В общем затарься в Питере оконными и дверными блоками, арматурой, печками-буржуйками, бери ещё несколько профессорских семей, но чтобы профессора были не слишком старые и имели детей вашего с Натахой возраста, и создавайте в Тибете маленькую русскую колонию, но только чтобы всё было тихо, а не то зачистят.

Димка пристально посмотрел на меня и спросил:

— А их что, ваши, псковские, к себе не пустят? Знаешь, мы ведь тоже с Натахой думаем, а не остаться ли нам здесь.

— Нет. — Твёрдо сказала я — Летите. Цемент вы и там купите, а вот окна-двери, лучше с собой привезти, и ещё несколько семей. Китайцы не дураки, они тоже приказ выполняют, хотя и негласный, а это, Дима, называется — класть яйца в разные корзины.

На следующий день, взяв с того же армейского склада ещё оружия и боеприпасов, Димка и Наташа уехали в Питер, а через пять дней, с восьмью семьями преподавателей ЛГУ, улетели. Ещё через неделю брат позвонил мне и сказал, что у них уже вовсю кипит строительство и они надеются успеть до холодов, а они были уже не за горами, построить пятнадцать железобетонных, однокомнатных коробок с тамбурами. Дом, сложенный из камней и несколько хозяйственных построек они развалили. Димка счёл, что в случае землетрясения они превратятся в груду камней и погребут под собой всех, кто в них находился. Самым же радостным для меня было то, что рядом с ними решили поселиться ещё почти два десятка семей, причём это были научные сотрудники, из Пекина, Парижа и Токио. Это окончательно убедило меня в том, что завеса тайны установлена не случайно и я, подумав, дала знать об этом Джимми, а тот ещё нескольким людям. Ну, а в августе я получила ещё несколько подтверждений тому, что президент не сидит сложив руки, а занят своим делом. Невельский завод АТС, обувная фабрика, льнозавод и молококомбинат, получили большой госзаказ на свою продукцию и работали чуть ли не в три смены без выходных. Ну, а поскольку все эти предприятия принадлежали тем людям, которые были на сходняке, это никак не отразилось на темпах строительства убежищ.

Невель очень быстро окутала собой пелена молчания и произошло это сразу после того, как бесследно исчез местный цыганский барон, а с ним с десятка полтора его приспешников обоего пола. Остальные цыгане сорвались с места и, побросав свои дома, скочевали в Латвию, откуда они к нам и прибыли лет двадцать назад. Ну, тут хотя бы всё было сделано тихо, а вот в Великих Луках нескольких цыган-наркоторговцев, а вместе с ними их русских подельников, расстреляли средь бела дня прямо в кафе, где они собрали свой сходняк, причём стрелял не кто-то там, а сами повара и официанты, после чего сели в микроавтобус, уехали и их больше никто не видел. Кроме тех, кто работал на строительстве убежищ. Они стали кормить уже совсем другой народ. Ну, а поскольку милиция приехала только часа через четыре, чтобы вывезти трупы, то всем сразу же стало ясно, что обо всём лучше помалкивать и не задавать никаких вопросов. В общем чуть ли не всю, а может быть как раз именно всю Псковскую область, накрыла пелена молчания и напряженности. Радоваться то по большому счёту было нечему.

Однако, вместе с тем стали происходить и другие, ничуть не менее странные вещи. Многие люди, в основном те, про которых слова плохого не скажешь, стали расплачиваться в магазинах не деньгами, а разноцветными листками бумаги. Как то раз баба Катя в кои веки решила зайти в магазин, расположенный в нашем доме со стороны улицы, чтобы купить молока и когда она вместе с Алёнкой подошла к кассе и достала кошелёк, кассирша улыбнулась ей, дала моей дочери самую большую плитку белого пористого шоколада и сказала, что за всё уже уплачено. Баба Катя удивлённо ойкнула и стала уточнять, так ли это и кассирша попросила её не сомневаться. Ну, у моей бабули тут же появилось желание купить ещё чего-нибудь вкусненького, но кассирша не дала ей особенно разгуляться, но и пустой из магазина не выпустила, а позвала грузчика и велела принести бабушке "богатырский набор" и отнести его к нам в квартиру. Набор, надо сказать, был просто роскошный и в него входило немало таких деликатесов, которые и я не всегда покупала. Когда я приехала вечером из Карасей, баба Катя стала допытываться:

— Валюша, что же это такое у нас в городе творится? Пошли мы сегодня с Алёнкой в магазин молока купить, только я кошелёк достала, как мне Зина, кассирша, и говорит — за всё мол уплачено. Ну, а потом и вовсе что-то странное произошло. Как только я захотела взять для тебя колбаски копчёной, так мне какой-то "богатырский набор" вручили, да, ещё и до дверей его донесли. Прямо, как в советские времена, набор от профсоюза к Новому году выдали или к какому другому празднику. И вот ещё что я хотела спросить, Валюша. У нас что, деньги уже отменили что ли? Передо мной соседка каким-то розовым листком за целую телегу продуктов расплатилась, а ведь продуктов тыщи на две было. Чудные дела творятся в городе. Вчера соседка рассказывала, что в Невеле люди исчезать стали. Нет, нормальные, трезвые, да, работящие никуда не деваются, а вот пьяницы и наркоманы всякие, то ли вслед за цыганами уехали, то ли утопли.

Ну, и что мне ответить ей было на такие слова? Врать бабуле мне не хотелось и я негромко сказала:

— Баба Катя, это, наверное, наша власть за ум взялась.

— Ага, как же, власть, — усмехнулась баба Катя, — тут дело чем-то другим пахнет, Валенька. Участковый-то наш, который лейтенант Зинченко, грубый такой, тот, что людей по домам прописывал за взятки, тоже говорят, исчез бесследно, как и не было его никогда. Неужели народ, наконец, взял власть в свои руки?

Шумно выдохнув, я набралась смелости и сказал:

— Так оно и есть, баба Катя, только ты бы об этом помалкивала сама и соседке своей тоже велела помалкивать.

Моя бабуля покрутила головой и с укоризной в голосе сделала мне замечание:

— Не учи учёную, Валентина. Я, к твоему сведению, девчонкой, связной в партизанском отряде была, так что знаю, что такое конспирация, а за соседку не волнуйся, она кроме как со мной, об этом ни с кем не говорила. Так это что, правда, что народ сам руководить всем стал и больше никому не подчиняется?

— Правда-правда, баба Катя, — сказала я и добавила, — дай мне спокойно поесть и я спать рухну.

Через несколько дней я перевезла Алёнку и бабу Катю на озеро. Наступил октябрь, но было ещё очень тепло, а самые шумные работы, когда мы пилили металл болгаркой, уже завершились. К этому времени наш спасательный батискаф приобрёл вполне узнаваемые очертания и даже более того, неподалёку от него, слева был построен громадный бункер, в который ежедневно загружался керамзит, а справа стадвадцатипятикубовая ёмкость для бензина. Каждый день на участок приезжали машины и привозили керамзит и бензин. Всё чаще и чаще я брала нужные мне материалы на складах бесплатно и при всём этом все молчали, словно в рот воды набрали. По всей видимости люди уже знали, что болтунов и паникёров будут зачищать точно так же, как и всяческое отребье, которого становилось в области всё меньше и меньше. Куда они девались, гадать особенно не приходилось, ведь Псковская область это край озёр, не говоря уже о том, что болот в ней тоже хватало. Поэтому люди и молчали, боясь попасть в разряд тех, с кем так безжалостно расправлялись летучие отряды братков, разъезжающие по дорогам на джипах вместе с милиционерами, фээсбешниками и военными. Порядок, надо сказать, они навели просто идеальный, хотя и очень уж строгий.

При этом транзитный транспорт следовал через область беспрепятственно, но машины с контрабандой, особенно спиртным и наркотиками, выявлялись чуть ли не мгновенно. И то, и другое уничтожалось прямо на границы, транспорт конфисковали, а водители если это были иностранцы, выдворялись за пределы страны в пешем порядке. Российских же водил довозили до границ области и давали им там пинка под зад. Время от времени я встречалась с Богатырями, они не забывали про меня и частенько заезжали, чтобы посмотреть, как идёт строительство батискафа. От них я узнала, что некоторые чиновники сами приходили на стройку и просили дать им в руки лопату. То же самое делали и банкиры. Было удивительно только одно, похоже все знали, что за холмами Бежаницкой возвышенности, на восточной стороне, строится множество убежищ, на этой стройке работало многие тысячи людей, но никто не говорил об этом ни по радио, ни на телевидении, ни в газетах. Более того, строительство велось и на Судожской возвышенности и, вообще, Три Богатыря всерьёз поговаривали о том, что они "упакуют" в бетонные подводные лодки чуть ли не весь Питер, да, ещё и для лабасов места приготовят, не погибать же им, тоже ведь живые люди, хотя и вредные.

А ещё Богатыри говорили, что весной, как только сойдёт снег, они начнут перевозить людей в лагеря спасения, которые уже также начали строить рядом с бетонными подводными лодками, всех до одного. Хотя они и уговаривали меня не дурить, я всё же так и не отказалась от мысли спасаться на батискафе. Невель ведь не был моим родным городом, хотя в нём, начиная с шестидесятого года, жила баба Катя и потому он знаком мне с раннего детства. Вообще-то я если о чём и жалела иногда, так это о том, что не улетела вместе с Димкой и Наташей на Тибет. Вот туда-то я смогла бы забрать бабу Катю, хотя та и говорила, что больше всего хочет только одного, быть похороненной на невельском кладбище рядом с мужем, хотя там в землю был опущен пустой гроб. Настоящая могила дедушки Пети была где-то в Атлантическом океане. В конце октября, когда батискаф был практически построен, нас с Алёнкой постигла беда, умерла баба Катя. Ещё вечером она была бодрой и весёлой, поужинала вместе с нами, легла спать, а утром не проснулась. Когда же я поняла, что мне её уже никогда не разбудить, то чуть не сошла с ума от горя. Озеро забрало у меня ещё одного дорого человека. К счастью Алёнка спала, а потому я вместе двумя мужиками смогла тайком увезти бабу Катю в город и пока ею занимались соседки, обмывали и готовили в последний путь, съездила в Караси и сказала дочери, что бабушка приболела и я отвезла её к врачу.

Баба Катя провела свою последнюю ночь в родном доме, но уже лёжа в гробу, а не на своей кровати. Я просидела возле её гроба всю ночь, а она лежала в нём такая умиротворённая, что от этого мне стало особенно горько. Баба Катя ушла от нас с Алёнкой так и не узнав о грядущей катастрофе, а мне теперь предстояло спасаться самой и спасать моего ребёнка. Алёнку привезли утром, сказав, что бабушка умерла в больнице. На похороны Екатерины Андреевны Ковалёвой, вдовы капитана второго ранга, старшего механика подводной лодки "Красногвардеец", собралось очень много людей. Пришли Три Богатыря, надевшие по такому поводу форму солдат внутренних войск с краповыми беретами на головах, а также многие из братков. Гроб для бабы Кати привезли самый дорогой, красного дерева, а на кладбище в её честь был построен взвод солдат и его опустили в землю под автоматные залпы. Я понимаю, что таким образом братва отдавала дань уважения мне, но в том-то и дело, что баба Катя и без меня была всего этого достойна. Потом были поминки, а вечером я вернулась вместе с Алёнкой домой. Мой ребёнок хотя и очень тосковал о бабе Кате, всё же не плакал, а вот у меня глаза были полны слёз, но наутро я проснулась, умылась, мы позавтракали и принялись за работу, чтобы не последовать за нашей бабулей.

Батискаф уже был практически построен. Даже поплавок мы обтянули плотным поролоном в пять слоёв, а потом ещё и ярко-синей, прочнейшей тканью, пропитанной винилом. У него было две гондолы, одна для Алёнки и бабы Кати, снабженная тамбуром, а вторая для меня и Аргона. Главной особенностью спасательного батискафа конструкции Джеймса Дональда Флетчера являлось то, что к нему был прикреплён стальной парус, оснащённый стеклопластиковыми поплавками, и он был оснащён гидрореактивным двигателем. Парус должен был увлечь батискаф вперёд сразу же, как только его накроет волна, и потащить вверх, так как он был оснащён ещё и крыльями, создававшими подъёмную силу. Однако, помимо поплавка, заполненного бензином, а он будет всего лишь не давать батискафу погрузиться на критическую глубину, для того, чтобы он не был погребён под волной и раздавлен теми обломками, которые понесёт с собой волна, вверх ему поможет поскорее подняться гидрореактивный паровой двигатель, также сконструированный английскими инженерами. Именно поэтому я и разделила батискаф на две гондолы.

В большой гондоле находился пассажирский отсек и трюм для припасов, а в моторном отсеке четыре баллона кислорода, солярка, чтобы нагревать воду и превращать её в перегретый пар, а также пульт управления, но это сильно сказано, так как с него я лишь могла отстрелить парус и изменять угол наклона гидрореактивных двигателей. Джимми предложил мне взять на вооружение очень оригинальную систему нагрева воды кислородной горелкой, которая станет разлагать часть морской воды, поступающий в специальную камеру, на кислород и водород, тем самым увеличивая пароотдачу парового котла. Пар, нагретый до температуры в шестьсот градусов, под давлением в пятнадцать атмосфер будет поступать в специальную прямоточную камеру и, смешиваясь с забортной водой, чуть ли не мгновенно охлаждаться, образуя в ней чуть ли не вакуум. Забортная вода будет всасываться спереди и с большой скоростью станет истекать из дюзы, создавая тягу. Такие двигатели уже строились в Англии и Джимми прислал мне их четыре штуки, каждый мощностью в шестьсот лошадиных сил, хотя мне нужны были только два. Прислал он мне и четыре паровых котла, так что от меня только и требовалось, что установить двигатели в головной гондоле. Двух баллонов с кислородом на каждый двигатель вполне хватало на сутки непрерывной работы, а наше путешествие закончится раньше.

Чтобы они не затянулось слишком надолго, в задней части второй гондолы находились четыре якоря с тросами длиной в сто метров. Тросы были скручены и уложены в стальные цилиндры. К самим якорям были прицеплены другие, вытягивающие тросы, которым сразу после старты предстояло оторваться, выполнив свою задачу, вытянув тросы якорей. Батискаф, поднявшись на гребень волны, будет постепенно съезжать с неё, в конце концов якоря начнут цепляться за землю и замедлять его движение. В общем, если батискаф не врежется в какое-нибудь железобетонное сооружение, то он опустится на дно, а волна умчится дальше и дно станет поверхностью, на которую можно будет выйти. Как и у самого первого батискафа, который был создан Огюстом Пикаром, из батискафа Джимми можно было выбраться наружу по длинной трубе, проходящей через поплавок. Верхний люк открывался изнутри, причём с помощью электропривода и мотора с редуктором, так что с ним смогла бы справиться не то что баба Катя, но и Алёнка. А вот нижний задраивался снаружи. Большую грузопассажирскую гондолу я изготовила из стальной цистерны высокого давления, объемом в двадцать кубометров, ничего в ней не меняя а свою из точно такой же, но сделал её вдвое меньше.

Переднюю часть своей гондолы я сделала заострённой и похожей на нос бронетранспортёра, врезав в неё три иллюминатора. Два иллюминатора, изготовленных из бронестёкол толщиной в сорок пять миллиметров, я врезала в пассажирскую гондолу и они имели прочность ничуть не меньшую, чем корпус. Его я укрепила по бокам "рубашкой" из жигулёвских колёс, из которых, для снижения веса, вырезала диски. По ходу дела мы взвешивали каждую железку и в итоге вся конструкция у нас получилась весом в двенадцать с половиной тонн, что позволяло мне взять на борт батискафа четыре с половиной тонны припасов и снаряжения. Что же, даже для троих человек это было немало, а для двоих, учитывая, что Алёнка совсем ещё ребёнок, и тем более. Поэтому я брала с собой в дорогу ещё и разобранный на части мотоцикл, который их двухколёсного превратила в трёхколёсный. Брать с собой квадроцикл я не стала, хотя и имела такую возможность, он был вдвое тяжелее. В принципе в ноябре месяце батискаф уже был готов и мне только и оставалось, что отладить его систему жизнеобеспечения. Я даже перекачала в него бензин, а ёмкость вывезла, чтобы та по какой-нибудь случайности не взорвалась. Ну, а поскольку верхняя часть батискафа уже была полностью готова и к ней не было нужды возвращаться, то как только над котлованом была возведена деревянная крыша, я засыпала его керамзитом. Вместе с мощным железобетонным бруствером, стоявшим перед батискафом, это уже была довольно надёжная защита от ударной волны. Теперь о том, что у нас с Алёнкой есть спасательный батискаф, говорил один только стальной парус.

Сразу после этого я поблагодарила мужиков и они отправились на стройку, а мы остались в Карасях с Алёнкой и Аргоном. Вскоре началась зима и весь наш участок засыпало снегом. Зима в этом году была ранняя. Невель, куда я часто ездила вместе с Алёнкой, на первый взгляд жил своей обычной жизнью, но это только на первый взгляд. Из города, население которого не превышало двадцати тысяч и за последнее время пусть и не сильно, но сократилось, уехало на стройку не менее трети жителей. В продовольственных и промтоварных магазинах, хоть шаром покати, все полки и прилавки были пустыми, да, и из всех прочих товары сплошным потоком увозились на склады. Свозили туда и домашний скарб. Мой автосервис все последние месяцы работал без меня, причём даже лучше, чем под моим руководством, вот только в нём гораздо чаще ремонтировали сельхозтехнику, чем легковые автомобили, а вскоре и этому должен был наступить конец, всё оборудование должны были демонтировать и перевезти в один из складов. Автосервис ведь дело нужное.

Невель явно жил по принципу, лишь бы перезимовать и как только снег сойдёт, бросить всё и отправиться в лагеря спасения, а там, как Бог даст. Жизнь в городе замерла. Не работали даже кинотеатры, не говоря уже о немногочисленных увеселительных заведениях, в них просто никто не ходил. Ничего крепче кефира и лимонада взять в магазинах, в них уже отпускали все товары даром, было нельзя. Сам собой в городе, да, и почти во всей области организовался сухой закон. Однако, все предприятия Невеля продолжали работать, преимущественно выполняя госзаказ. Ну, а ближе к Новому году из таких крохотных деревенек, как Караси, в лагеря спасения стали вывозить их жителей вместе со скарбом и даже домашней скотиной. При этом на вопросы, а как же дом, следовал вежливый, но жесткий ответ, который давали в виде встречного вопроса: — "Нам что, взять и прямо сейчас его взорвать? Будет вам дом, не пропадёте, а сейчас собирайте только самое ценное, а всякое барахло, которому грош цена, оставляйте, мы вам новое взамен выдадим." Да, братки ни с кем не церемонились, но и никого не обходили своим вниманием. Из нашего дома они забрали всех одиноких стариков и старух и на просьбу, дайте помереть в родном доме, отвечали: — "Бабка, помрёшь там, где за тобой будет кому приглядеть и в случае чего похоронить."

Поэтому Новый год мы собрались было встречать втроём, но к нам нагрянули Славка, Виталик и Мишка и забрали с собой в один из лагерей спасения. Специально для того, чтобы показать мне, как они там всё организовали. Нас привезли в деревню Павлищево, где было построено с более сотни утеплённых бараков, в которых, в общем-то в неплохих условиях, зимовало тысяч пятнадцать человек. Настроение у людей было вполне бодрое, хотя им уже сказали, какая всех ждёт в скором времени беда. Наверное потому, что им показали три десятка укрытий, большинство из которых уже были готовы. Видеть бетонную подводную лодку на бумаге это одно дело, а вот посмотреть на неё вблизи и пройтись по ней — совсем другое. Из Павлищево, которое из крохотной деревеньки превратилось в городок, мы поехали к Павлищевской горе. Сказано, конечно, громко, но это был пологий, вытянутый в дину с севера на юг холм, высотой в добрых девяносто метров над уровнем небольшого озера, лежащего у его подножия, длиной в добрых шесть километров. За этим холмом и спрятались железобетонные махины укрытий, облицованных стальными листами, которые уткнулись в него своими острыми носами.

Сначала мы зашли в то из них, которое предназначалось для спасения людей. Оно было двухэтажным, а если точнее, то просто с багажным отсеком трёхметровой высоты. Он был изготовлен из толстенных брусьев. Всё понятно, деловой лес будет в дефиците после Апокалипсиса. Поэтому и короба, к которым были прикреплены сиденья офисных кресел без ножек, тоже были изготовлены из таких же брусьев толщиной в двадцать сантиметров. Под ними можно было поставить дорожные сумки или клетки с домашними животными. Убежище было рассчитано не на две с половиной, а на две тысячи человек и когда я посмотрела на его систему жизнеобеспечения, то широко заулыбалась. В нём, судя по всему, можно продержаться не менее двух, а то и всех трёх недель. Виталик, видя мою улыбку, сказал:

— Ярославна, наши инженеры покумекали, и решили сварганить общаковский противогаз с запасом. Тут месяц можно будет просидеть. Даже сортир имеется, не говоря про медицину и всё остальное. Может быть ты того, всё же останешься.

Замотав головой, я ответила:

— Нет, ребята, мы с Алёнкой поплывём искать своё счастье.

Богатыри показали мне несколько складов, забитых под самый потолок всем, что они только смогли собрать и всё было установлено и уложено так, чтобы эти вещи могли пережить землетрясение и не превратиться в груды хлама. Упаковочных материалов никто не жалел. Им тоже найдётся применение. Самое главное, что всё было заложено в прочные ящики и поставлено на стальные стеллажи. Вот это я понимаю, порядок. Посреди каждого убежища стоял ряд массивных бетонных колон, так что крыша не должна обрушиться ни на головы людей, ни на все те ценности, которые были заложены на хранение. Меня сразу же заинтересовало, кроме нас, псковских, кто-нибудь строил убежища? На вопрос я получила довольно невразумительный ответ Мишки:

— А фиг его знает, сеструха. Нам же по соседям мотаться некогда, но я тебе одно скажу. Железная дорога работает исправно. Мы отгружали госзаказ, а нам, молчком, гонят в область цемент, листовой металл, арматуру, топливо. Думаю, что те, кому нужно выжить, обязательно выживут, а кто утонет, так и чёрт с ними. Значит они не люди, а так, уроды какие-то.

Тут я с ним была полностью согласна. Джимми тоже говорил мне, что у них в Англии некоторые люди молча строят убежища везде, где только можно, а другие бьют баклуши, но всё же англичане куда больше надеялись на плавсредства и он уже построил свыше тридцати больших спасательных батискафов, а точнее помог построить их тем людям, которые обратились к нему за помощью. Приготовились англичане и к гражданской войне, а потому заранее организовали отряды самообороны. В Англии, как и в нашей области, о грядущей катастрофе не говорилось ни слова, но многие англичане, как и Димка, тоже улетели в Тибет и Гималаи. Когда я рассказала ему про своего брата и про то, как он подготовился к этому, Джимми сказал:

— Вальюша, твой брат настоящий мужчина. Вот увидишь, он переживёт эту катастрофу и спасёт жизнь многим людям. — После чего тут же поинтересовался — А у вас строят убежища?

Этот разговор произошел уже после того, как я побывала в гостях у Трёх Богатырей, хотя Павлищево было не единственным местом, где они руководили строительством. Поэтому я сказала:

— Да, Джимми, и очень много. Мои друзья смогут принять в свои укрытия несколько миллионов человек. Они очень хорошо поработали, начиная с прошлого лета.

— Благодаря тебе, Вальюша. — Тут же сказал мне Джимми и с грустью в голосе добавил — Ты отличный парень, моя девочка.

Зиму мы пережили относительно спокойно, да, что там, просто спокойно, ведь нас никто ни разу не потревожил, если не считать визитов Трёх Богатырей, но они же обычно приезжали с подарками. Чтобы не скучать, а также заготовить впрок мясо, они всю зиму охотились на лосей и кабанов, не гнушаясь также косулями, оленями и даже зайцами. Всё равно волна уничтожит практически всё зверьё в наших лесах. По полдня, а иногда и больше, я проводила в батискафе вместе с Алёнкой. Моя дочь давно уже знала, что сначала произойдёт землетрясение, а потом на нас нахлынет большая волна и мы поплывём на ней очень быстро и далеко-далеко. Для своего ребёнка я изготовила специальное кресло с ремнями безопасности и разместила его внутри кабинки. Внутри пассажирской гондолы я всё разместила таким образом, что на Алёнку ничто не могло свалиться, в общем побеспокоилась о её безопасности самым основательным образом и приучала к мысли, что плыть она будет одна, но я буду находиться впереди и мы сможем разговаривать по телефону. Иногда я специально усаживала её в креслице, пристёгивала ремнями, а потом уходила, садилась в своё кресло и мы подолгу разговаривали.

В батискаф мы могли пройти через подвал, не выбираясь наружу, что было очень удобно. После того, как я в тысячный раз всё перепроверила, мы возвращались в дом и смотрели телевизор. Судя по передачам, нельзя было сказать, что скоро грянет Апокалипсис. О нём не говорилось ни слова, а потом, в день Защитника отечества, практически по всему миру было объявлено о том, что в конце мая на Землю упадёт комета и фактически наступит конец света. Сообщили об этом в половине десятого утра. Мы с Алёнкой как раз завтракали и я включила телевизор, канал "НТВ". В половине десятого какая-то детская передача, которую я смотрела невнимательно, была прервана заставкой — "Экстренное сообщение". После этого на экране появилась Татьяна Миткова и чуть ли не со слезами на глазах объявила, что к Земле несётся из космоса огромная комета и что столкновение практически неизбежно. У меня тотчас защемило сердце, хотя я давно уже обо всём знала. Сразу после этого в студии начался круглый стол, посвящённый катастрофе, которую тут же назвали Апокалипсисом, то есть концом света. Самое страшное лично для меня заключалось в том, что все люди, находящиеся в студии, были сосредоточенными и деловито обсуждали, что нас всех ждёт. Даже Миткова и та держала себя в руках, хотя любая другая женщина точно билась бы в истерике.

Алёнка, видя, что я не собираюсь отходить от телевизора, запросилась выйти погулять вместе с Аргоном и я ее выпустила. Хотя на дворе еще стоял февраль месяц, уже потеплело и снег начал таять. За пределы участка моя дочь выйти не могла, нужно открывать слишком много запоров, а потому я была совершенно спокойна за неё в эти минуты. Беспокойство пришло ко мне позднее. Ну, а в тот момент меня поразило то, как сильно сгущались астрономами и другими учёными краски. В какой-то момент, когда бородатый дед с лысиной во всю голову, на носу которого покривились набок большие очки в роговой оправе, сказал, что они даже не знают точной даты падения и потому не могут сказать, на какой именно континент упадёт комета, мне захотелось закричать: — "Что же ты врешь, старый пень? Стивен Мак-Кинли давно уже определил район падения, это будет Восточное побережье США!" Вот тут-то меня и осенило, что в студии "НТВ" просто разыгрывается какой-то странный спектакль и я стала внимательно наблюдать за каждым из его участников и вскоре окончательно убедилась, что так оно и есть. Слишком уж гладко, без крика, рыданий и мата всё происходило, ну, а когда я это поняла, то вспомнила о том, что Джимми называл самым разрушительным поражающим фактором кометы — массовом психозе.

Вот тут-то до меня и дошло, что слова — есть один шанс из десяти тысяч, что комета пролетит мимо, ничто иное, как уловка, попытка смягчить ситуацию. Правда, я сразу же поняла, — таким образом они только всё усугубят, хотя и не была психологом. Так оно и случилось. Уж, на что в Невеле и вообще во всей Псковской области успела поработать братва, выводя в расход конченых алкашей и наркоманов, для которых не осталось ничего святого, в нашем городе уже через несколько часов началась паника, а вместе с ней приступы форменного безумия. Об этом мне рассказал часа в три Мишка. Он позвонил мне в начале третьего, спросил, как у нас дела, а потом сказал, чтобы мы заперлись, я вооружилась, как следует и в случае чего вела огонь на поражение, а он попытается пробиться ко мне. Уже находясь возле моего дома он позвонил во второй раз и сказал, что они приехали. Я выбежала во двор, посмотрела в глазок и ужаснулась, у пяти больших джипов, на которых приехал вместе со своими парнями Мишка, разбили все стёкла, а у некоторых из его ребят были окровавлены лица. Все они были вооружены и от них просто жутко несло запахом сгоревшего пороха. Как только я открыла запоры, они распахнули ворота и быстро загнали ворота во двор. Мишка тут же принялся громко командовать:

— Братва, быстро запираем ворота! Подтаскивайте сюда кран и прижимайте их фундаментными блоками. В первую очередь со стороны проезда. С озера они не сунутся.

— Кто не сунется, Миша? — Спросила я встревожено.

Он посмотрел на меня с улыбкой и ответил:

— Да, психи, мать их в дых. Мало того, что народ сбрендил, метаться начал, так ещё и синяки откуда-то повылазили. Но ты не волнуйся, Ярославна, у нас все пять джипов боеприпасами завалены под крышу, есть даже гранатомёты. Мы будем защищать тебя и Алёнку до тех пор, пока с ними не будет покончено.

От таких слов я чуть не плюхнулась в сугроб, но всё же устояла на ногах и потерянным голосом спросила:

— Это синяки вам стёкла побили?

Мишка отрицательно помотал головой и ответил:

— Нет, это нас так встретили в Плиссах, как только мы мост переехали. Плисская алкашня. Самогонщики. Блин, вот ведь говорил же я, что их нужно под ноль зачищать, пьянь эту и прочую рвань, так нет же, их пожалеть решили. Знаешь, Ярославна, один из них заскочил на подножку джипа, голыми руками стекло разбил и к моей горлянке ручонками-то и потянулся, задушить хотел. Глянул я на него, сеструха, и ужаснулся, это же уже не человек был, а форменный зверь. Хорошо, что я успел ствол из правой руки в левую перебросить и сам его за глотку схватил. Ты не поверишь, Ярославна, мужичонка этот хоть и мелкий, а силы в нём, как в хорошем быке. Две пули пришлось ему в лобешник влепить, пока он копыта не откинул. В общем я приказал всех, кто с истеричного крика на звериный рёв перешел, убивать без малейшей жалости. Всё, это уже не люди, а какие-то звери.

Кивнув, я сказала:

— Это всё массовый психоз. Именно он вызвал эту вспышку насилия. Миша, но они же могут успокоиться?

Мишка дёрнул плечом и проворчал:

— Обязательно успокоятся, Ярославна, на дне Невеля. В нём раков дофигища, так что будет им кормёжка. — После чего слабо улыбнулся и сказал — Нет, эти уже людьми не станут, да, они, по большому счёту, ими и не были никогда.

Вскоре я и сама в этом убедилась, когда со стороны Плисс прибежала толпа людей человек под триста. Камни в джипы полетели ещё в Невеле и когда ребята Мишки пристрелили нескольких сошедших с ума жителей города, как они сказали, алкашей и бомжей, за ними в погоню бросилась целая толпа, но что самое удивительное, точно такая же поджидала их в Плиссах, сразу за мостом, но уже с камнями и дубьём в руках. Когда они добежали до Карасей, ворота со стороны улицы уже были заложены дюжиной фундаментных блоков и парни спешно подтаскивали их, буксируя джипами. Туда же они потащили и второй подъёмный кран. Всего с Мишкой приехало девятнадцать парней и девять, вооружившись автоматами и пулемётами, поднялись на подмостки, которые велели соорудить по всему периметру крепостной стены и даже над воротами Три Богатыря. Сегодня они очень пригодились. Мишка велел мне запереть Алёнку в доме и подняться на подмостки, где вложил в руки бинокль и сказал:

— Чтобы потом не было лишнего базара, Ярославна, посмотри на них и скажи самой себе, кто они такие.

Какой же всё-таки он умница, этот громогласный, хулиганистый здоровяк, который не смотря на свои почти сорок лет, порой вёл себя, как двадцатилетний обормот. Увидев лица тех людей, которые плотной толпой быстро двигались к нашему дому, я ужаснулась. В них действительно не было ничего человеческого. По пути они ворвались в несколько домов и те, словно взорвались изнутри. Через окна наружу полетело всё, что попадалось им на глаза, табуретки, старые телевизоры, тумбочки и даже древний холодильник. Однако, в их действиях всё же была какая-то осмысленность — они шли по следу машин, словно стая волков, и вскоре приблизились к моему дому, стоявшему на отшибе, между деревенькой, в полутора километрах от неё, и озером Невель. Я так и не смогла заставить себя взять в руки оружие. Даже тогда, когда они сгрудились в кучу и плотной массой пошли на нас всей толпой. Мишка, приказал своим бойцам не спешить, посмотрел на меня, недовольно покрутил головой и взял в руки странного вида гранатомёт, короткая труба камуфляжной окраски, с одной стороны из которой высовывалась чёрная сфера. Он велел двум своим бойцам раздвинуть стволами пулемётов витки спирали Бруно, прицелился и выстрелил. Послышался громкий взрыв и граната желтой молнией врезалась в толпу людей.

Первый взрыв был слабым, зато вслед за ним рвануло так, что я чуть было не слетела с подмостков, но сначала я увидела огромную вспышку пламени. Толпу разметало во все стороны, но посередине, там, куда угодила граната, осталось лежать множество тел, одежда на которых загорелась и вслед за взрывом повалил дым. Они находились метрах в пятистах от нас. Я думала, что эти психи разбегутся, но они с диким воем помчались на нас и тогда в руках Мишкиных бойцов загрохотали пулемёты. От испуга я присела, но мне тут же угодила в лоб горячая гильза и я вскочила на ноги. Выстрелами из пулемётов, а это были "Печенеги", людей чуть ли не на куски разрывало, но мне показалось, что они даже мёртвые продолжали бежать к воротам и некоторые добежали до них, но очень немногие. Мишка и ещё трое бойцов бросили за ворота по гранате и всё, наконец, стихло. Эта бойня продолжалась минут пять, не больше, но видеть такое было выше моих сил. На белом снегу было хорошо видна чёрное пятно из множества чуть ли не обугленных тел, от которого к моему дому протянулась протоптанная в снегу полоса, также усеянная трупами. Один из парней, сплюнув через проволоку вниз, сказал:

— Знаете, Михаил Иванович, если бы вы не шмальнули по ним из "Шмеля", боюсь они не только добежали бы до ворот, но и вынесли их. Они же неслись, как стадо бизонов.

— Не, Петруха, не вынесли бы. — Не слишком-то уверенным голосом сказал Мишка — У Ярославны ворота знатные. Ну, всё, пошли вниз, братва. Синяки со стороны Кухарево заходят, так что здесь они не скоро появятся и это вообще не факт, что появятся, но мы будем находится тут столько, сколько нужно, авось не объедим Ярославну. А за этой падалью сейчас из города мусоровозки приедут. Вот же свалилась ещё одна напасть на нашу голову и вот ведь что обидно, сколько еды они за это время зря перевели, а её же однажды нормальным людям хватать не будет, но что самое странное, до чего же быстро они сбрендили.

Уже вечером, когда мы сели ужинать, один из Мишкиных парней вдруг выронил из рук ложку и завыл. Сначала тихо, а потом всё громче и громче, с надрывом. Михаил быстро встал, схватил меня за руку и мы вместе подбежали к парню, которого звали Антон, но все называли его Беней. Схватив парня за шиворот, он рывком поднял его с табурета и буквально швырнул на пол, после чего поставил передо мной на колени, отвесил ему несколько оплеух и грозно призвал к порядку:

— Приди в себя, солдат!

Это подействовало, но не слишком сильно. Парень завыл:

— Мы всё равно сдо-о-о-охнем! К чему-у-у всё это?

Мишка заскочил к парню за спину, сжал его голову своими большими ладонями, нацелил его глаза на меня и закричал в ухо:

— Беня, смотри! Это Ярославна! Молись ей, чтобы она вытащила тебя из этой трясины. Не поддавайся панике, солдат!

— Как молиться? — Воскликнул Антон.

Мишка сердито заорал:

— Как в церкви молятся, Беня! Как в церкви!

Антон коротко взвыл и горячечно стал выкрикивать:

— Ярославна, Христом Богом молю и всеми святыми, спаси меня! Сделай что-нибудь надо мной, не дай погибнуть!

Я наклонилась, погладила его по лбу, взгляд парня был совсем безумным, и негромко, но строго сказала:

— Держись, Антон, не позволяй страху свести тебя с ума. Держись, парень, держись изо всех сил.

Хотя я в это мало верила, всё равно терпеливо продолжала внушать парню, что он справится со страхом и что мы не погибнем, не для того мы столько работали и уже через несколько минут взгляд Антона прояснился, дыхание сделалось ровнее и он, прижав руки к лицу, громко и внятно сказал:

— Всё, Михал Иваныч, я выплыл. Ох, и жуткое же это чувство, братва, словно тебя трясина засасывает. Спасибо вам, Михал Иваныч, что не пристрелили сразу же, как тех.

Мишка, выпустив парня, деловито сказал:

— А тебя и незачем было убивать, Антон. Ты же просто в панику ударился, а не диким зверем заревел. Век теперь будешь сеструху нашу, Ярославну, в молитвах поминать. Это она тебя спасла, да, и не только тебя, но и всех нас.