Хранительница врат

25

— Силы небесные! — Голос Луизы пробуждает меня от глубокого сна. — Однако, смотрю я, ты уже привыкла к местным порядкам!

Я сажусь, с трудом выбравшись из объятий Димитрия. Он медленно открывает глаза, ничуть не смущенный столь неожиданным приветствием.

— Пожалуй. И все же давай сохраним это между нами, ладно?

Луиза приподнимает брови.

— Я твои секреты не выдам, если ты не выдашь мои.

— Не знаю я никаких твоих секретов! Во всяком случае, недавних, — говорю я, потягиваясь. Мне очень хочется улечься обратно к Димитрию.

— Я исправлю столь прискорбное положение дел, если только ты отошлешь своего юного островитянина на то время, пока будешь одеваться и умываться, — заявляет Луиза и направляется к шкафу.

Мне вовсе не хочется, чтобы Димитрий уходил — ни на минуточку. Однако мне надо подготовиться к встрече с Соней, а заодно и узнать, как там тетя Абигайль.

Наклонившись, я нежно целую Димитрия в губы, пользуясь тем, что Луиза стоит к нам спиной и роется в шкафу.

— Прости, — шепчу я.

Он проводит пальцем вниз от спутанных волос у меня на виске, по щеке, шее, и ниже — туда, где начинается вырез моего платья.

— Ничего страшного. Мне надо переодеться и побеседовать со Старшими по поводу твоего свидания с Соней. Я скоро вернусь.

Я киваю.

— Спасибо, что остался.

— Тебе спасибо, — усмехается он. — Давно уже мне так сладко не спалось. — Он поднимается и поворачивается к Луизе, которая стоит в ногах кровати, держа свежее платье. — Всем на острове известно о моих чувствах к Лие. И меня не волнует, проведают ли мои сограждане, где я провел ночь, — но ради нее благодарю вас за молчание.

Моя подруга выразительно возводит глаза к потолку.

— Да-да, конечно. Но теперь уходите, ладно? А то ее из комнаты вовек не выпровожу, пока вы тут.

— Что ж, хорошо. — Он улыбается и, не сказав ни слова, выходит.

Стоит ему скрыться за дверью, Луиза разражается хохотом.

— Ты что? — Я пытаюсь изобразить святую наивность, однако щеки у меня так пылают, что из этой попытки ничего не выходит.

Луиза швыряет мне платье.

— Уж со мной-то можешь не скрытничать, Лия Милторп! Я слишком хорошо тебя знаю.

— Да я вовсе не скрытничаю. Ничего такого и не произошло. Он… он чтит законы нашего общества.

Луиза сдавленно хихикает, пытается прикрыться ладошкой, а затем валится на кровать в припадке неудержимого хохота. Мне даже слегка обидно — смеется-то она надо мной, но я не в силах вымолвить ни слова в защиту Димитрия. Луиза говорить не может, она жадно ловит ртом воздух и снова заливается смехом — очень заразительным смехом.

Мне из принципа не хочется присоединяться к ней, ведь причина этого неуместного хохота — именно я, но удержаться невозможно. Вскоре обе мы смеемся так сильно, что по щекам у Луизы катятся слезы, а у меня от смеха болит живот. Понемногу смех наш затихает, перемежаясь иногда судорожными вспышками, и вот мы лежим бок о бок на покрывале, не в силах отдышаться.

— Ну что, теперь, когда ты так неплохо повеселилась за мой счет, не хочешь рассказать мне про свою ночь с Ризом? — спрашиваю я, уставившись в потолок.

— Скажу тебе одно: для Риза желание «чтить законы нашего общества»… — Тут Луиза снова начинает смеяться. — …не входит в список приоритетов.

Я швыряю в нее подушку.

— Ладно же, смейся-смейся. Вы с Ризом удовлетворяете ваши не слишком добродетельные страсти, а вот Димитрий самоотверженно беспокоится о традициях нашего общества.

— Ты совершенно права, Лия. — Луиза старается подавить снова разгорающийся смех. — Димитрий джентльмен до мозга костей. Хвала небесам, что Риз — нет!

— Ты… ты просто невозможна! — Я сажусь, хватаю новое платье и пытаюсь сделать серьезное лицо, — Ты что-то говорила про ванну? Хотелось узнать, где я могу ее обрести.

— Ты всегда отлично умела сменить тему. — С этими ее словами не поспоришь, и я очень признательна, что Луиза не пытается вернуться к прежнему разговору. Она встает. — Я попрошу кого-нибудь принести тебе ванну и наполнить горячей водой. Мне приносили.

— Спасибо.

— Всегда пожалуйста. — Она направляется к двери и на пороге оборачивается. — Лия, я просто дразнюсь.

Я улыбаюсь подруге в ответ.

— Знаю.

Ее ответная улыбка затуманена легкой грустью.

— Ты очень дорога Димитрию.

— И это я тоже знаю.

Я и вправду это знаю — хотя Димитрий еще не говорил мне этого лично.

— Знаешь, тебе ведь вовсе не обязательно с ней встречаться, — говорит Луиза.

Мы с ней сидим на кровати и ждем, пока Димитрий придет и отведет нас к Соне. Как Луиза и обещала, ко мне в спальню принесли большую медную ванну, наполнили ее горячей водой, добавили ароматического масла из прозрачного флакона. Не знаю — потому ли, что я давно толком не принимала ванны, то ли это было так необыкновенно, но она запомнится мне надолго. А каким райским блаженством было ощутить потом, как гладкий шелк платья скользит по моей чистой ароматной коже!

Я поворачиваюсь к Луизе.

— Если не сейчас — то когда? Я же уезжаю завтра, помнишь?

Я лишь в самых общих чертах рассказала подруге о следующей части нашего путешествия: нам с Димитрием доверена задача найти страницы, а Луиза останется приглядывать за Соней, пока та окончательно не выздоровеет.

Луиза теребит складки платья, светло-фиолетовый шелк мерцает и переливается у нее в пальцах.

— Не хочешь дождаться, пока Соня придет в себя и сможет вернуться в Лондон?

Я качаю головой.

— Ждать я не могу. Соня — наша ближайшая подруга, и я никогда не прощу себе, если не навещу ее перед отъездом. Будь на ее месте ты, я поступила бы точно так же.

— Что ж, будь по-твоему, — со вздохом отвечает Луиза. — Я пойду с тобой.

— Может, тебе лучше подождать? Нелегко видеть Соню в таком состоянии.

Луиза касается моей руки.

— Я тебя не брошу. Сейчас или никогда. Мы пойдем вместе.

Я улыбаюсь и пожимаю ей руку. В эту секунду раздается стук в дверь, и в проеме появляется темная голова Димитрия.

— Доброе утро еще раз! — Он многозначительно улыбается.

Луиза закатывает глаза.

— Идем, Лия. Надо трогаться с места, пока Димитрий не устроился поудобнее.

Димитрий протягивает мне руку, помогая подняться.

— А, понятно. Ну что ж, я не против.

Я со смехом целую его в щеку, и мы втроем выходим в коридор, закрыв за собой дверь. Встречным мы вежливо киваем и здороваемся, но многие из них, увидев, что мы с Димитрием держимся за руки, мрачнеют и отворачиваются. Мне не хочется вслух выражать отвращения, что вскипает и бурлит у меня под кожей. Сегодня у меня полно дел поважнее.

— Димитрий, а как там Соня? Что говорят? — Мне хочется заранее подготовиться к тому, что нас ждет.

— Сегодня утром мне как раз сообщили, что, по мнению Старших, перелом совершился. О полном выздоровлении речи не идет, но, по крайней мере, за последние сутки Соня ни разу не упомянула ни призрачное воинство, ни медальон.

«Впрочем, это еще не значит, что падшие души ушли и больше не таятся в темных глубинах ее разума».

Поймав себя на этой мысли, я невольно задаюсь вопросом — смогу ли когда-нибудь доверять Соне как прежде.

Мы доходим до конца наружной галереи. К моему удивлению, Димитрий ведет нас вниз по узенькой лестнице, а не сворачивает за угол к зданию, известному как Святилище.

— Куда это мы? — спрашивает Луиза, оборачиваясь на дом, где спим мы.

Димитрий шагнул на вымощенную каменными плитами дорожку, по которой вчера мы ходили в рощу.

— В Сонины покои.

— А где… — вопросительно начинает Луиза.

— В другом здании, — отвечает Димитрий.

Луиза никогда не отличалась терпением, поэтому я удивлена и обрадована тем, что на сей раз она не спорит и со вздохом устремляет взор на дорожку, ведущую через поля к морю.

Небо все той же невозможно глубокой, ясной синевы, как и все дни со времени нашего приезда. Наверное, я теперь всю жизнь про себя буду называть этот цвет «синевой Алтуса». Мы доходим до того места, где вчера Димитрий утянул меня с тропинки, но на сей раз идем прямо. Тропинка спускается к морю.

Эта часть острова совершенно безлюдна. Кругом нет ничего, что могло бы сойти за пристанище. Я начинаю гадать, не заперли ли Старшие Соню в какой-нибудь пещере, но потом замечаю на краю уступа небольшое каменное строение.

Я непроизвольно выдергиваю руку из руки Димитрия и останавливаюсь. До чего же опасно стоит эта хибарка — непонятно, каким чудом держится!

Димитрий понимает, куда это я так уставилась, и снова берет меня за руку.

— Лия, честное слово, там неплохо.

Луиза вихрем разворачивается к нему. Ее красивое, яркое личико разгорелось от гнева.

— Неплохо? Да ведь… да ведь это просто лачуга на краю света! Иначе, чем «унылая» и не скажешь!

Он вздыхает.

— Да, выглядит несколько… сурово. Но внутри все те же удобства, что и в Святилище. Этот домик используют для определенных ритуалов и таинств, требующих тишины и уединения. А для ритуала изгнания падших душ уединение просто необходимо. Вот и все.

Невозможно понять, отчего это я, не пролившая ни единой слезинки над ложем тети Абигайль, вдруг чувствую, как глаза мне жгут слезы. Должно быть, я до сих пор не могу поверить, что пророчество затянуло Соню в мрачное место, вдали от любви и дружеской заботы. Мне хочется кричать в голос, но я отворачиваюсь от Димитрия и устремляю взгляд на воду, стараясь овладеть собой.

Через несколько минут моей руки касаются легкие, точно бабочки, пальцы Луизы.

— Идем, Лия. Я с тобой.

Кивнув, я трогаюсь с места, упрямо переставляя ноги. Строение впереди, похоже, совсем не такое крохотное, как показалось издалека — не на одну комнату, а побольше, хотя все равно, конечно, гораздо меньше Святилища. Внешней галереи нет, зато само здание выстроено из такого же синеватого камня и накрыто такой же медной крышей, как и наше обиталище.

Узкая дорожка вьется по роскошному саду. Я облегченно вздыхаю: тут не просто очень мило, тут красиво и мирно — идеальное место для отдыха и восстановления сил.

Дорожка упирается в здание над обрывом. После спокойствия и умиротворенности сада я слегка удивляюсь, обнаружив, что по бокам огромной двери стоят два рослых Брата. Оба одеты точно так же, как одеваются все мужчины в Алтусе, как одет и Димитрий: белая туника и брюки. Вроде бы и не подумаешь, что это стражи, несущие караул, однако у меня возникает отчетливейшее впечатление, что они здесь именно для этой цели.

— Доброе утро, — здоровается Димитрий. — Мы пришли повидаться с Соней Сорренсен.

Они почтительно кланяются Димитрию, а вот на меня косятся с подозрением.

— Неужели за время моего отсутствия в Алтусе изменились традиции? Мы больше не приветствуем Сестер? — Голос Димитрия полон едва сдерживаемого гнева.

Я кладу руку ему на локоть.

— Не надо, все в порядке.

— Ничего подобного, — отрезает он, даже не поворачиваясь в мою сторону. — А вы знаете, что именно эта Сестра, весьма вероятно, станет вашей следующей Владычицей? Врата она по воле пророчества или Хранительница — неважно. Главное, что она на нашей стороне и, возможно, в самом скором времени станет править вами. А теперь, — цедит он сквозь стиснутые зубы, — приветствуйте Сестру, как подобает.

Оба стражника склоняют голову, а мне становится ужасно неловко.

— Доброе утро, Сестра, — хором произносят они.

Я отвечаю поклоном на поклон. В моей груди разгорается гнев, однако направлен он отнюдь не на этих двоих.

— Доброе утро. Спасибо, что заботитесь о моей подруге.

В глазах стражей появляется стыд. Они открывают дверь и отступают в сторону, освобождая нам проход.

Мы шагаем по коридору, что тянется во всю небольшую длину здания и упирается в стеклянную дверь, за которой проглядывает море. Я отвожу Димитрия в сторону и оглядываюсь на Луизу.

— Луиза, оставь нас на минутку, пожалуйста.

Она пожимает плечами, отходит на несколько шагов и принимается разглядывать картину на стене — большего уединения в столь тесном пространстве достичь невозможно.

Я поворачиваюсь к Димитрию.

— Никогда больше так не делай.

Он недоуменно качает головой.

— Как?

— Как? — сердито шепчу я. — Да вот так! Не унижай меня перед Братьями или кем угодно еще на этом острове!

— Лия, я вовсе не унижал тебя, — оскорбленно замечает он. — Тебя же саму вчера расстроил прием, оказанный некоторыми невежами с нашего острова.

— А ты посоветовал мне набраться терпения. — Я уже не шепчу, но ничего не могу с собой поделать.

Димитрий скрещивает руки на груди. Сейчас он очень похож на капризного ребенка.

— Знаешь… Мне тоже надоели все эти взгляды да перешептывания! Между прочим, ты и в самом деле можешь стать следующей Владычицей Алтуса. С тобой не имеют права так обращаться! Я этого не потерплю!

Гнев оставляет меня так же быстро, как и накатил. Ну как можно злиться на человека, которому я настолько дорога?

— Димитрий… — Привстав на цыпочки, я обнимаю его за шею. — Не знаю, стану ли я следующей Владычицей Алтуса, а вот Сестрой буду всегда. И кем бы я ни была — Сестрой ли, Владычицей ли — мне и только мне самой надлежит заслужить уважение Братьев, Совета Григори и всех остальных Сестер. Лишь я могу сделать это — и, возможно, на это уйдет немало времени. — Я быстро целую Димитрия в губы. — А если им придется выказывать мне почтение, которого, по их мнению, я не заслуживаю, то это заставит их лишь сильнее меня презирать.

Димитрий устало вздыхает.

— Знаешь, что? Для Сестры, которая на острове без году неделя, ты слишком уж мудра. Алтусу повезет, если ты останешься здесь — простой ли Сестрой или новой Владычицей. — Он наклоняет голову и целует меня. — И мне тоже…

— Ох, ради всего святого! — Луиза стоит в нескольких шагах от нас. — Идиллично до отвращения: первый раз поссорились — и тут же помирились! Кстати, картины тут развешаны совсем неинтересные. Может, теперь пойдем к Соне? А?

Я со смехом отстраняюсь от Димитрия.

— Пошли.

Мы проходим по коридору и перед самой стеклянной дверью сворачиваем направо. Димитрий без колебаний подходит к простой деревянной двери, перед которой сидит в кресле пожилая Сестра — тоже, должно быть, страж, только уже иного рода. Она вышивает блестящей зеленой нитью по тонкой белоснежной ткани.

— Сестра… — Димитрий склоняет голову, и мы с Луизой повторяем его приветствие.

Та кланяется в ответ, и на этот раз я встречаю взгляд, исполненный доброты и теплоты. Ничего не сказав, она открывает дверь и впускает нас в комнату, а сама остается снаружи.

Не знаю, чего я ожидала, но в комнате тепло. Так вот что со дня нашего прибытия в Алтус Соня звала своей обителью — просторное помещение, где у одной стены стоит диван с массой подушечек, а у другой широкая кровать, застеленная мягким покрывалом. Напротив входной двери расположена высокая двойная дверь, открывающаяся в засаженный цветами центральный дворик. Откуда-то я знаю: стоит только переступить порог — и там окажется Соня. Я без колебаний направляюсь туда.

Выйти во дворик — все равно что шагнуть в другой мир. Вдоль дорожки к зданию растут жасмин, гортензии и пионы. Мягкий воздух пропитан дыханием океанского бриза, вплетенного в саму ткань существования Алтуса. Пожалуй, я больше никогда не смогу ощутить себя дома вдали от него.

За дальним рокотом моря различимо негромкое журчание. Димитрий поднимает брови в безмолвном вопросе, и я иду по усыпанной гравием дорожке на звук воды, за угол. Да, так я и знала — в центре дворика, над грудой камней, весело бьет небольшой прелестный фонтан, словно приглашая меня омыть руки в прозрачной воде. Я бросаюсь бегом вперед, но не к фонтану, а к скамейке подле него, где сидит Соня.

Услышав шорох шагов на гравии, моя подруга встает, и в синевато-льдистых глубинах ее глаз я замечаю нерешительность и страх. Я без размышления, инстинктивно кидаюсь к ней, и через секунду мы уже обнимаемся, смеясь и плача одновременно.

— О силы небесные, Лия! Я так по тебе скучала! — Голос Сони приглушен слезами.

Я отступаю на шаг и гляжу на нее: темные круги под глазами, поблекшая кожа, хрупкое тельце исхудало до невозможности…

— Как ты? Расскажи мне.

Соня мнется в нерешительности, но потом все же кивает.

— Давай сядем. — Она тянет меня за руку и вдруг опасливо оглядывается на Димитрия и Луизу. — Простите, — застенчиво добавляет она. — Я с вами не поздоровалась.

Димитрий улыбается.

— Доброе утро. Как ты себя чувствуешь?

Она ненадолго задумывается, как будто это вовсе не такой уж и простой вопрос.

— Кажется, получше.

Он кивает.

— Хорошо. Оставить вас одних?

Соня качает головой.

— Говорят, ты сын Алтуса. Значит, ты и так все знаешь. Оставайся, я не против. И… Луиза, ты тоже останься, пожалуйста.

Соня пристыженно глядит в глаза Луизе. Не знаю уж, почему — потому ли, что рьяно пыталась убедить меня в предательстве Луизы, или из-за своего предательства, — но она еле смеет поднять на Луизу глаза.

Луиза ободряюще улыбается Соне и садится на скамью рядом с нами. Димитрий, джентльмен до мозга костей, присаживается на один из широких камней, ограждающих фонтан. Несколько неловких секунд мы сидим молча. Никто не знает, с чего начать. Лишь раз, один только раз взгляд Сони опускается на мое запястье. Я втягиваю руку поглубже в рукав, пряча медальон, и встречаюсь с Соней глазами. Она торопливо отворачивается.

Димитрий обводит взглядом сад.

— Я уж и забыл, как тут красиво. С тобой хорошо обращаются? — спрашивает он Соню.

— Да, конечно. Сестры очень добры ко мне, учитывая… учитывая все обстоятельства.

Бледную кожу Сони заливает жаркий румянец стыда, и мы снова умолкаем.

Димитрий встает, вытирает руки о штаны.

— Ты уже гуляла на свежем воздухе? Я имею в виду — не тут, в садике, а за стенами, на воле?

— Один раз, — отвечает Соня. — Вчера.

— Одного раза мало. Здесь так красиво, за один раз не налюбуешься. Давайте пройдемся, а?