Хозяйка Его Виноградников-1

Глава 3

Глава 3

Целительница тяжело вздохнула и призналась:

– Я боялась, что рано или поздно ты спросишь об этом, а мне уже не удастся сменить тему.

Сердце Виктории ёкнуло. Что могло с ней случиться такого, что эта добрая женщина боится ей об этом рассказать?

– Почему?

– Потому что не хотела тебя расстраивать…

– Расстраивать? – удивленно переспросила девушка. И вдруг с ужасом вспомнила, что с тех пор, как очнулась ни разу не видела себя в зеркале. – Зеркало! Дайте мне зеркало! – нетерпеливо потребовала она, обхватив ладонями лицо.

Догадавшись, что обеспокоило её пациентку, Теми поспешила успокоить её.

– С твоим лицом всё в порядке, милая, – подавая зеркало, сказала она.

Виктория не то, чтобы ей не поверила, просто ей очень уж не терпелось в этом убедиться, поэтому старинное зеркало на ручке она из рук целительницы, в прямом смысле слова, вырвала.

С лицом, и в самом деле, всё было в порядке, вот только само лицо…

С ним определенно что-то было не так.

Нет, оно было вполне симпатичное, даже красивое, если, конечно, не обращать внимание на бледную, похожую на пергамент кожу и огромные синяки вокруг глаз. Именно вокруг, а не только под глазами. НАСТОЛЬКО ОНИ БЫЛИ ОГРОМНЫМИ И ТЁМНЫМИ. В остальном же, вполне ничего, точеные скулы, огромные, слегка раскосые зеленые глаза, брови вразлёт, слегка вздёрнутый небольшой носик, пухлые губы… Потрескавшиеся, правда, и цвета всё того же пергамента.

Викторию, однако, смутила не кожа цвета пергамента и не громадные синяки под глазами, её смутило то, что она НЕ УЗНАВАЛА СВОЁ СОБСТВЕННОЕ ЛИЦО!!! И СВОИ СОБСТВЕННЫЕ ГЛАЗА!!! Хуже того, она откуда-то знала, что это определенно и точно не её лицо, не её глаза и не её волосы. Она посмотрела на завивающиеся кольцами каштановые с рыжим отливом пряди. ЭТО НЕ ЕЁ ВОЛОСЫ!!! У НЕЁ НИКОГДА НЕ БЫЛО ВЬЮЩИХСЯ ВОЛОС!!! У НЕЁ НИКОГДА НЕ БЫЛО ЗЕЛЕНЫХ ГЛАЗ!!! Она знает об этом, потому что всю жизнь мечтала о вьющихся волосах и зеленых глазах!!! Она это точно знает!!!

Виктория зажмурилась, плотно-плотно смежив веки.

Она, конечно, всё понимает. У неё амнезия и всё такое… Но настолько не узнавать своё лицо, чтобы быть уверенной, что это лицо никак не может быть её – это уже слишком!

Сделав глубокий вдох и выдох, она открыла глаза. Но чуда не произошло. Из зеркала на неё по-прежнему смотрела незнакомка.

– Это не я… – прошептала она. – Это не я-ааа!!! – не сумев сдержать истерику, завопила она во все горло.

Присев на край постели своей пациентки, Теми обняла её и прижала к своей груди её голову.

– Тшшш, хорошая моя, – прошептала она. – Тшшш… Маленькая… Тебе нельзя нервничать. Ты ведь не хочешь, чтобы у тебя опять начала болеть голова? А, милая? – ласково спросила она, нежно поглаживая девушку по голове.

– Но это не я, – плаксиво пожаловалась Виктория. – Я точно знаю, что это не я.

– Ты просто не узнала себя, такое порой случается, – ласково сказали ей.

– Нет, – захныкав от досады, возразила Виктория. – Вы не понимаете… Вы просто не понимаете… Это не моё лицо. Не мои глаза. Не мои волосы.

– Они тебе не нравятся? – спросила Теми.

– Да нет, почему же не нравятся? Наоборот, нравятся, – честно ответила Виктория и столь же честно заметила: – Просто они не мои.

– Конечно же, они твои, маленькая моя, – возразила целительница. – По-другому просто не может быть. По-другому просто не бывает, – с ласковой улыбкой заметила она.

Виктория и сама понимала, что по-другому просто не может быть, потому что по-другому просто не бывает, но она знала! Она знала, что это не её лицо! Она была в этом совершенно уверена! Хотя…

Откуда ей знать? Как она может быть в этом уверена? Если она ни в чём не уверена? Ни в чём ВООБЩЕ не уверена.

– Точно не бывает? – уточнила она у целительницы, на всякий случай. Сама не зная, зачем.

– Нет, не бывает, – тоном каким родители объясняют своему малолетнему ребёнку прописные истины, ответила ей Теми.

– Это хорошо, – кивнула Виктория. – Это очень хорошо, – повторила она и снова посмотрела в зеркало. – Значит, это всё-таки моё лицо, мои глаза и мои волосы, – сказала она сама себе и решила больше в этом не сомневаться. Вслед за чем, переведя вопросительный взгляд на собеседницу, напомнила ей: – Вы обещали мне рассказать о том, что со мной случилось.

– Вообще-то не обещала, а скорей наоборот, – мягко поправила целительница. – Но так, как продолжая молчать я всё равно заставляю тебя волноваться и… – она хотела добавить что-то ещё, но её перебили.

– Ещё как! – подтвердила Виктория.

– На ваш фиакр[1] напали разбойники… – со вздохом сообщила женщина. – По крайней мере, дознаватели считают именно так… Они считают, что лошади испугались разбойников и понесли… Но не прямо по дороге, а свернули в лес. Так как дело происходило ночью, и ночь была пасмурной и по этой причине безлунной, лошади, видимо, не сразу увидели, куда именно они несутся. А когда наконец увидели… по-видимому, испугались и резко развернулись… В результате чего коляска застряла между деревьями… Ты, судя по обширной гематоме на правом боку, выпала из коляски и каким-то чудом сбежала… И поэтому осталась жива, а твой муж… – делая между предложениями большие паузы, словно бы каждое слово давалось ей с трудом, проговорила она. Хотя почему, словно бы? Именно так это и было.

– Разбойники? Напали на фи-ии… – удивленно начала было уточнять Виктория, но тут её догнала вторая мысль: – У меня есть муж?!

Целительница отвела глаза и в очередной раз тяжело вздохнула.

Виктория тоже вздохнула. Правда, с той большой разницей, что её вздох, в отличие от доброй женщины, только прозвучал горестно, на самом же деле она испытала облегчение. Ей, конечно, тут же стало стыдно. Очень стыдно. Но не настолько, чтобы перестать испытывать облегчение по поводу того, что мужа у неё больше нет. Но только тут её догнала третья мысль…

«А вдруг я неправильно поняла?! Вдруг он жив, просто очень пострадал!»

– Он… жив? – спросила она скорее с опаской, чем с надеждой, но, к счастью, разобрать по её дрожащему, резко охрипшему голосу, что именно она почувствовал было невозможно.

– Нет, – отрицательно покачала головой целительница. – Нам не удалось его спасти. Мы нашли его уже… – она, не договорив, замолчала.

Виктория понимающе кивнула.

– А лошади? – уточнила она. – С ними всё в порядке?

И вот странное дело. Лошади ей были настолько же чужими, как и муж. Но мужа жалко не было, а лошадей очень.

– Не знаю, – покачала головой целительница. – Дознаватели нашли только застрявшую между деревьями коляску. Думаю, разбойники лошадей забрали с собой. Они, кстати, приходили вчера вечером, но старший целитель не пустил их к тебе.

У Виктории округлились глаза.

– Кто? Разбойники?..

– Нет, конечно, – улыбнулась Теми. – Дознаватели. Они надеются на то, что ты хоть что-то помнишь.

Виктория горестно вздохнула. На сей раз уже искренне.

– Зря надеются. Я ничего не помню.

Она лукавила. Совсем немножко, но всё же лукавила. Кое-что она помнила. Она помнила, как бежала по лесу, не разбирая дороги. Она помнила, что при этом она от кого-то убегала. Но это, как она понимала, дознаватели уже и так знают, а ей эти воспоминания были не просто неприятны, они вызывали в ней панический ужас. Её тошнило, бросало в пот и дрожь, едва только в её памяти всплывало увиденное в горячечном бреду. Теми сказала ей, что она убежала, но её реакция на воспоминание о пробежке по лесу говорила ей, что это не так. Кто бы ни гнался за ней той ночью, ей почему-то казалось, что он её таки догнал… и что ничем хорошим это для неё не закончилось.

– Именно так я им и сказала, – заметила между тем в ответ на её слова Теми. – Но это же дознаватели! Им нужна информация исключительно из первых уст. Поэтому, я уверена, что они и сегодня тоже появятся. Странно, что до сих пор их нет…

В этот момент, словно отвечая на её слова, постучали в дверь. И в следующую секунду, как и обычно, не дожидаясь разрешения, в проеме двери появилась худенькая девчушка, имя которой Виктория так до сих пор и не узнала, впрочем, на этот счёт пребывать в неведении ей оставалось не долго.

– Там господа дознаватели пришли побеседовать с вами! – объявила девчушка и, очевидно решив, что раз можно было стряпчему, то и господам дознавателям тоже можно, широко распахнула дверь и тут же пригласила:

– Прошу господа!

– Марита! – возмущенно воскликнула Теми сплеснув руками, которые затем упёрлись в широкие бедра. – Ну сколько тебя учить, что прежде, чем приглашать кого-то к больному у меня спрашивать нужно?! – сердито выговорила она девчушке.

– Так я думала вы всё равно разрешите! – оправдалась эта святая простота, исправляя допущенную ею ошибку в свойственной ей непосредственной манере. То есть, оперативно закрывая ею же только что распахнутую дверь, в которую уже ломились ею же приглашенные господа дознаватели, совершенно не ожидавшие подобного поворота событий. Вот странные люди! За что и получили!

Первый по носу и лбу дверью. Второй сначала в глаз затылком первого, когда тот, получив по физиономии, отшатнулся, а затем ещё и каблуком сапога первого по голени, когда тот попытался сдать назад.

Их «Твою ма-ать!» и ещё много чего многоэтажного сложно переводимого прозвучало одновременно с возмущенным возгласом Теми: «Ма-ааарита! Что б тебя! Ну что ты за бестолочь?! Ты вообще думаешь хоть иногда, что делаешь?!»

– Так вы же сами сказали! – с искренним недоумением и даже обидой в голосе возмутилась в ответ девчушка. – Как сказали, так и сделала!

Теми, разумеется, было что на это ответить, но у неё были дела поважнее. Точнее, тела. Перед которыми, во-первых, нужно было срочно извиниться, во-вторых, объясниться. А то ещё расценят данный инцидент как нападение! А они лица при исполнении! И, наконец, в-третьих, если нужно, оказать медицинскую помощь.

– Господа дознаватели, прошу прощения! – рванула она к двери. И строго в соответствии с вышеописанным планом извинилась. Затем объяснилась: – Она не хотела! Она просто бестолковая у нас! Сначала делает, потом думает! Вы уж простите её! Кстати, как вы себя чувствуете? Может льда? Или зелья противоотечного? – предложила она медицинскую помощь.

– Простите? – виновато пропищала девчушка, увидев дознавателей, один из которых потирал лоб, второй глаз.

– Спасибо, да, и лёд, и противоотечное зелье, пожалуй, не помешали бы, – не отказались пострадавшие.

– Марита?! Ты слышала? – скомандовала целительница. – И бегом. Одна нога там, вторая здесь.

– Ага, конечно, я сейчас! – закивала девчушка. И дабы продемонстрировать глубину своего сочувствия, прежде чем исчезнуть за закрытой дверью, пообещала: – Я вам ещё и обезболивающего принесу!

На что обе её жертвы согласно кивнули. Вслед за чем перевели взгляд на, в некотором роде, подругу по несчастью.

– Госпожа Виктория фон Сангедор-Луссильон? – осведомились они.

Подруга по несчастью нахмурилась и задумалась…

Обращались вроде к ней. Но в её единственном более или менее чётком воспоминании со свадьбы всё той же некоей Кожемякиной к ней обращались по фамилии «Синцова». Но тогда она не была замужем… То есть, получается, она вышла замуж за иностранца?.. Надо же!

К счастью, пока она собирала ошметки воспоминаний и обрывки полученной информации в логические цепочки, за неё уже ответила Теми.

– Как я вам и говорила, господа, с тех пор как она пришла в себя после горячки, она ничего больше не вспомнила. Даже саму себя в зеркале не узнала.

– Может всё же хоть что-то? – обратился к Виктории дознаватель, представившийся как сеньор Олик. – Нам подойдёт любая зацепка, самая незначительная! Каким бы смутным не было ваше воспоминание. Даже если это просто обрывок. Или ощущение. Или просто кошмарный сон.

Рассудив, что вряд ли дознавателей интересует свадьба Кожемякиной, Виктория рассказал им о кошмаре, который она видела в горячечном бреду. И лишь пронаблюдала за тем, как загоревшаяся было в начале её повествования в глазах мужчин надежда угасла к его концу.

[1] Фиакр – наёмный четырёхместный городской экипаж на конной тяге, использовавшийся в странах Западной Европы как такси до изобретения автомобиля.