Хозяйка Его Виноградников-1

Глава 19

Глава 19

«Он лжет! – пока он говорил, думала Виктория, чувствуя, как холодный пот стекает по её спине. – Он лжет! Я точно знаю, что он лжет! Я не способна на убийство! Возможно, разве что защищая себя… Но точно не на предумышленное и хладнокровное! И точно не из-за денег! Я не такая! Я знаю себя! Мне никогда бы даже в голову не пришла мысль убить кого-либо, преследуя корыстные интересы! Тем более, такого замечательного, доброго и заботливого человека, как Дэвид… то есть, отец! Мой отец! Нет, я не могла! – говорила она себе. – Ведь даже сейчас, не чувствуя к нему дочерних чувств, я точно знаю, что я скорее отдам за него свою жизнь, чем заберу его! Нет, я не могла! Он лжет! Он точно и определенно лжет! ОН ЛЖЕТ!!! – твердила она себе».

И… всё равно не могла себя убедить.

Поскольку чувствовала, что сводный брат ей не врал. Слишком велико было его презрение. Слишком искренним отвращение… Он видел в ней не помеху на своём пути, а нечто одновременно омерзительное и опасное. И он верил в то, что говорил. В каждое свое слово. Она видела это по его глазам. Она слышала это в его голосе. Она чувствовала это сердцем. Он не лгал.

Она пыталась спорить с собой, убеждая себя, что она слишком мало его знает, чтобы что-то видеть по его глазам, слышать в его голосе и чувствовать сердцем, но не могла.

Она смотрела расширившимися от ужаса глазами в его глаза, ища в них хоть малейший проблеск лукавства, хотя бы тень двуличия или плутовства, однако видела в них лишь ледяное презрение и неотвратимую уверенность в собственной правоте.

«Но как же это возможно? – думала она. – Может, он просто не понял, что именно увидел? Но почему же тогда я согласилась уехать из отчего дома? – тут же задала она себе встречный вопрос. Её разум метался, перебирая все возможные сценарии. Она пыталась найти логическое объяснение, которое могло бы примирить её уверенность в своей невиновности с убежденностью Рэя в её виновности. – Почему я не отправила его… Куда он там собирался?.. – продолжала размышлять она. – К менталистам?.. Что за бред? Какие ещё менталисты?.. И он что-то говорил про свою память, которую он готов им предоставить?.. Разве это возможно? Насколько я знаю, нет… Значит, он все же мне врет?..»

Она хотела было заявить Рэю о том, что он всё же принимает её за идиотку, если попытался скормить ей сказочку про менталистов и то, что они могут просмотреть его память, однако, вспомнив, что с тех пор, как она очнулась, её удивляли слишком многие вещи, в последний момент передумала и спросила о другом.

– Если у тебя есть настолько неопровержимые доказательства моего якобы преступления, почему ты допустил, чтобы я вернулась домой? Почему ты заговорил о нем только сейчас?

Мужчина задумчиво посмотрел на неё и криво усмехнулся.

– Ответ на второй вопрос: потому что ты вывела меня из себя! Что же касается твоего первого вопроса, то… – вздохнул он, – из-за Дэвида. – Он в течение семи лет жил с уверенностью, что ты уехала из-за того, что он был плохим отцом. Поначалу он ещё помнил, что ты из себя представляешь, поэтому идеи, подобные той, которая помогла ему вернуть тебя домой, если и посещали его, то не завладевали им целиком, но потом чувство вины и отцовская любовь взяли верх и он таки сделал, то что сделал… Я видел, как он страдает…

Рэй замолчал, вспоминая как всегда такой сильный и уверенный в себе Дэвид медленно угасал от тоски. Сначала вечера в кабинете, которые его приемный отец проводил, глядя на старые ферротипы[1] дочери были редкими. Затем они стали происходить всё чаще и чаще, пока не стали ежедневными. Дэвид стал реже выходить из дома, а его глаза, когда-то полные жизни и энергии, потускнели. Его постоянно мучила бессонница, его шаги стали медленными и тяжёлыми, словно каждый давался ему с огромным трудом. Он всё чаще предпочитал оставаться в одиночестве, уходя в свои мысли. В те же редкие моменты, когда он с кем-то заговаривал о своей дочери, его голос был полон грусти и сожаления.

– Я видел, как каждый проведенный без тебя день забирает по капле его жизнь, – продолжил Рэй, глядя ей в глаза. – Чувство вины разъедало его изнутри. За те семь лет, что тебя не было рядом с ним, он настолько привык себя винить, что совершенно забыл о том, что ты была далеко не подарок. Дэвид никогда не был наивным, наоборот, он очень проницательный человек и прекрасно разбирается в людях, но его любовь к тебе и чувство вины сделали его глупцом… Глупцом, который возвел тебя в ранг практически святых!

– И ты подумал, пора-пора уже приехать Виктории и напомнить папочке, какая она, на самом деле, редкостная дрянь! – сладеньким голоском прокомментировала девушка.

Мужчина скривил губы в подобие улыбки.

– Что вроде этого.

Виктория повернула голову, отведя при этом в сторону глаза, и тяжело вздохнула.

– Я знаю, что ты не поверишь мне, но всё же скажу ещё один последний раз, – вновь повернув голову и встретившись взглядом со сводным братом, проговорила она. – Я ничего. Ровным счетом ничего не помню из своей прошлой жизни. Не помню настолько, что всё, что я вижу мне кажется чужим, а некоторые слова и вещи и вовсе кажутся мне в лучшем случае странными, в худшем, реально несуществующими. Я не могу тебе объяснить свои ощущения, но порой мне кажется, что словно бы очнулась в каком-то другом мире. Я смотрю на тебя, на наш замок, на людей вокруг, и ничего! Ровным счетом ничего не откликается в моей памяти.

Она снова судорожно вздохнула.

– Все же остальное время, я как будто бы читаю книгу с середины, из которой к тому же вырваны страницы. Я вижу людей, слышу, что они мне говорят, и вроде бы понимаю, что они мне говорят, но при этом я не всегда понимаю, о чем они говорят. Особенно, когда дело заходит обо мне. Той, какой я была прежде.

Её голос дрогнул, и на её глаза навернулись слёзы.

– Я спрашивала о себе у Мануэля. У Эллы. Я замечала, как на меня косятся и как перешептываются за моей спиной наши работники. И теперь ещё то, что рассказал ты… – она в очередной раз судорожно вздохнула: – Я думаю, что вы говорите правду! Я чувствую это. Но я вам не верю! Ни одному из вас! Потому что та, – она прижала руку к груди, – о которой говорите вы – не я! Моя память молчит, но в глубине души я знаю это! Я не способна лгать, интриговать и, тем более, не способна на попытку убийства! Я вообще не способна причинять вред людям в любом виде!

Вплоть до последней фразы Рэй внимательно слушал её, не прерывая, его взгляд оставался спокойным, но на последних её словах его глаза вновь недоверчиво сузились.

– Ты не веришь мне, – констатировала она.

Мужчина отрицательно покачал головой и усмехнулся.

– Сам не верю, что я это говорю, но останься ты прежней, и заяви ты, вот также глядя мне в глаза, что ты решила измениться, я бы тебе поверил, но тебе новой, – он снова покачал головой. – Той какой я вижу тебя сейчас. Нет. Не верю, – продолжая отрицательно качать головой проговорил он. – Я допускаю, – кивнул он. – Всего лишь допускаю, что ты действительно потеряла память. Я вижу, что ты изменилась. Очень изменилась. Ты поумнела. И ты стала гораздо более сдержанной: твоя манера говорить добросердечна и уважительна, ты больше не позволяешь себе выходить из себя и не демонстрируешь свое остроумие, унижая и оскорбляя окружающих. Ты полна достоинства. Ты, в прямом смысле слова, – скривил он губы в ироничной усмешке, – излучаешь благородство. Но тут… – он дотронулся указательным пальцем до лежащей на её груди руке. – Тут, я уверен, ты осталась прежней.

В который уже раз вздохнула Виктория и резюмировала.

– Что и требовалось доказать. Ты мне не поверил. Ладно, – она снова вздохнула, – пошли вернемся на ужин в нашу честь пока отец не решил, что он нас потерял и не отправил за нами поисковую экспедицию с собаками, которая отыщет нас в этой кладовой. Что приведет к тому, что ты как порядочный мужчина будешь обязан на мне жениться! – насмешливо подколола она его.

– Черт! Ты права! – выругался Рэй, приоткрывая дверь в коридор и выглядывая, проговорил он. – Вроде чисто, – уже, выныривая из кладовки, добавил он.

– Будешь должен. Два раза, – уведомила его Виктория.

– Узнаю старую Викторию, – усмехнулся мужчина.

– Старая Виктория, насколько я слышала, заставила бы тебя на ней жениться! – не согласилась новая Виктория.

– Жениться?! – фыркнул мужчина. – Кто тебе такое сказал?! Ты добивалась того, чтобы Дэвид выставил меня из дома за то, что я пристаю к тебе! На какие только ухищрения не шла, – усмехнулся он. – Однажды даже напилась снотворного зелья и залезла ко мне спящему в постель…

– Находчиво, – не могла не отметить Виктория. – И как же ты смог оправдаться?

– Ушел через балкон и завалился в гости к своей тогдашней девушке, – усмехнулся воспоминаниям Рэй.

– Не менее находчиво, – криво усмехнулась Виктория, представив лицо той другой себя, когда она узнала, что её ненавистный сводный брат, которого она пыталась подставить, провел ночь в постели другой девушки. – Плюс повезло.

– Никакого везения, – возразил Рэй. – Просто, в отличие от тебя, я всегда был в хороших отношениях с прислугой в замке, поэтому, как только ты принесла в замок что-то, что ты явно пыталась от всех прятать, мне сразу же об этом доложили. А позже доложили и что это. Поэтому, во-первых, я несколько вечеров не ужинал в замке, а, во-вторых, если нужно, я умею спать очень чутко.

– Спасибо, учту, – не сдержавшись, чтобы не поддеть, насмешливо заметила Виктория. – Учту на будущее, что нужно дружить с прислугой.

[1] Ферротипы (или тинтайпы) – это ранние фотографии (вторая половина 19 века), которые создавались на металлических пластинах, покрытых светочувствительным материалом. Ферротипы использовались для создания портретов на ярмарках и в передвижных фотостудиях. Ферротипы можно было изготовить и вручить клиенту в течение нескольких минут.