ХомоПоинт

Глава 2

Егор застал Антонину на кухне. Она сидела на полу, положив голову на колени, и обняв её руками.

— Тонька, ты чего? — испуганно спросил Егор.

Антонина тут же подняла голову, вскочила на ноги и бросилась на шею своему парню.

Глаза её были красными от слёз, ей казалось, что она уже всё выплакала, но увидев Егора, слёзы потекли снова.

— А я думала всё, — ревела она, — думала, больше не увижу тебя живым. Куда ты пропал так надолго?

Неожиданно она отпрянула от него и настороженно посмотрела.

— А почему ты без маски? Без защитного костюма? — изумилась она.

— Всё расскажу, только дай отдышаться, тяжёлый генератор, зараза, еле допёр.

Тоня перестала плакать и вытерла слёзы.

Квартира душила спертым воздухом, и Егор открыл нараспашку все окна. Горячий дневной поток прошёл сквозняком по квартире, надувая шторы, словно паруса.

— Так лучше, — вдохнул Егор воздух полной грудью.

Подошёл к Тоне, ласково погладил её по голове и чмокнул в щёку.

Антонина смотрела на него без понимания.

— Ты что творишь? — панически вырвалось у неё, — там же зараза! Ты забыл? По всем каналам говорили, запереть все окна и двери и не выходить до тех пор, пока обстановка не нормализуется.

— Нет там никакой заразы. Она уже давно живёт внутри нас.

— Чего? В смысле, давно живёт?

Антонина медленно опустилась на стул.

— Я Травкина встретил, он мне рассказал свою версию происходящего, и знаешь, я ему верю, пожалуй, он прав.

— Что ещё за версия?

Егор присел на другой стул и как можно подробнее пересказал Тоне всё, что ему поведал профессор. Антонина с серьёзным видом очень внимательно слушала, не перебивала.

— То есть, ты хочешь сказать, что в человечество вселился инопланетный организм, который прилетел на метеорите и теперь всех убивает? — спросила она, дослушав рассказ Егора.

Тоня внимательно оглядела себя.

— Похоже, что так, — хмыкнул Мельников.

— Зачем он это делает? И почему мы живы?

Она вытянула вперёд пятерню и уставилась на неё, словно пыталась разглядеть инопланетное присутствие в себе.

— Я тоже самое спросил у Айболита, но он, увы, и сам пока не знает, зачем и почему.

— Дикость какая-то. Инопланетяне. Звучит не реально. Гош, это бред, правда. Существа, которых в микроскоп только разглядеть можно, разумны? И они уничтожили человечество? Зачем? Ладно, допустим. Тогда сколько у нас времени, пока они добьют остальных?

Егор пожал плечами.

— Никто не знает. А может кто-то и знал, да где теперь его искать. Профессор поехал на юг, к своему другу, профессору Митнику. Там вроде лаборатория есть. Но ему бы нулевого пациента в идеале исследовать, а так одни догадки.

— Митнику? — перебила Тоня, — Аркадию Афанасиевичу Митнику? Из "Прибрежного"?

— Да, — протянул Егор, глядя в записку с адресом на бумажке, которую ему передал Травкин, — ты, что его знаешь?

— Да ты что? Я все его труды прочла! Это же гений! Светоч! Он на пенсии уже давно, но продолжает практиковать. У него своя лаборатория, оборудование по последнему слову техники.

— Не знал, что ты микробиологией увлекаешься, — Егор немного смутился.

— Мне всегда это нравилось! Это же совсем другой мир.

— Почему не пошла, учиться на микробиолога?

— А, — Тоня махнула рукой, — не дотянула. Мозгами не вышла.

Егор установил генератор на балконе и вывел от него удлинитель в комнату. Через пару минут, с балкона раздался рокот мотора. Включили телевизор, холодильник.

По телевизору не вещал ни один канал. Даже коммерческие каналы только шипели серым экраном, не давая никакой информации.

— Глушняк, — обречённо пробормотал Егор и выключил бесполезный телевизор. Покрытия мобильной сети по-прежнему не было, как и интернета.

Газ пока не отключили, Тоня к ужину отварила спагетти, открыли банку домашнего кетчупа. Достали из бара бутылку красного сухого вина. Зажгли свечи. Можно было конечно включить настольную лампу или торшер, но так романтичнее.

После ужина стресс, накопленный за последнее время, понемногу отступал. Лёгкое вино облегчило тяжёлые мысли. Кошмарные мысли притупились и уходили на второй план. Ветер на улице стих, вечерняя прохлада вытеснила душный воздух из нагретой квартиры.

Стемнело. Егор с бокалом вина подошёл к окну.

— Странно, — тихо сказал он.

— Что именно?

Антонина взяла свой бокал и подошла к нему.

— Ни одно окно не светится? Везде темно. Неужели даже свечей нет? Или все уже мертвы?

— Не хочу думать об этом. Устала видеть весь этот ужас.

— Давай поедем куда-нибудь? Хоть бы к этому Митнику. Поможем, чем сможем, глядишь, принесём пользу остаткам человечества. Адрес Айболит оставил.

— Я не знаю. Опять видеть весь этот кошмар, разбитые машины, лужи крови, изувеченные трупы, просто трупы то там, то здесь. Тяжело. Давай подождём дома. Побудем несколько дней. Может телевизор заработает, кто-то должен быть живым как мы, как Айболит. Власти, в конце-то концов, должны вспомнить о своих гражданах.

Она положила голову на плечо Егору.

— Хорошо, давай побудем дома. Там посмотрим.

Не выносимо нудно тянулись дни. Ничего нового не происходило. Запасы еды заканчивались. По воду приходилось ходить на колонку в частный сектор. Антонина категорически отказалась выходить на улицу. Каждое утро, гремя вёдрами, Егору приходилось ходить на колонку, чтобы пополнить запас воды.

Он не осуждал Тоню за нежелание покинуть квартиру. Одно дело, когда смотришь фильмы или читаешь книгу, где смерть косит людей тысячами и совсем другое дело видеть это воочию. К этому зрелищу невозможно привыкнуть. Егор старался обходить мёртвые тела, как можно дальше, даже если путь становился длиннее.

Как-то вечером прикончив остатки рисовой каши, Антонина неожиданно сказала:

— Гош, я тут подумала, возможно, ты прав. Надо ехать к Митнику. Айболит уже наверняка давно там. А что если они, в самом деле, найдут способ, как выжить, тогда правильнее будет находиться рядом с ними, чем бесцельно сидеть здесь.

— Отлично! Я сам уже давно хочу поговорить с тобой о том, чтобы уехать из Радужного. Даже придумал, на чём мы поедем, — обрадовался Мельников, — а поедем мы на другой машине.

— На какой другой?

— На машине побольше, чем наша «КИА». Не вникай, я сам всё устрою. Утром схожу к Женьке Агапову.

— Зачем?

— Посмотрю, жив ли он. Его "Спринтер" во дворе, значит он дома.

— Ты что надумал?

— Завтра, всё завтра. Сейчас давай отдыхать.

— Чтобы отдыхать, надо уставать, — улыбнулась Тоня.

— В твоих словах есть смысл, — Егор улыбнулся в ответ, — пойдём в спальню, и стресс снимем, и усталость накопим.

— Шалопай. У тебя все мысли в одну сторону.

— Да. В твою.

Утром Егор наспех выпил кофе и отправился к своему соседу этажом ниже Женьке Агапову.

Долго стучал в дверь, прислушивался. В квартире Агапова было мертвецки тихо. Егор отошёл в другой конец площадки и с разгону плечом врезался в дверь. Удар получился на удивление сильным. Дверь с жутким треском вырвало из коробки, и Егор с грохотом и облаком строительной пыли ввалился в квартиру.

«Ого», — удивился он сам себе.

— Жень! Женя! Женёк! Ты живой?

Евгений лежал в зале, на диване. На полу стояла наполовину выпитая бутылка водки, на табурете у изголовья закуска, обильно покрытая зеленой плесенью. Труп Женьки вытянулся, словно перед смертью потягивался, так после долго сна делают живые. Открытые глаза были затянуты матовой серо-голубой плёнкой, зрачков совсем не видно. Темно-серая кожа словно натянута на высохшую мумию. Рот открыт, как после последнего вопля, и ни одного зуба, выпали все до одного, как и волосы которые клочками лежали на плечах трупа и спинке дивана.

Егор плотнее затолкал два ватных шарика в ноздри, чтобы запах тлена не вызвал рвоту. Но рвотный эффект это не убрало, и утренний кофе в доли секунды оказался на полу.

— Фу, — Егор вытер глаза рукавом своей рубахи. Он заметил, что ватный тампон из одной ноздри всё-таки вылетел, но вони, от разлагающейся плоти в квартире не было. Пахло неприятно, чем-то до боли знакомым, немного кисловатым. Егор вытащил второй тампон и втянул воздух полной грудью.

"Странно, — сказал он сам себе, — мне всегда казалось, что труп должен вонять иначе".

Единственное, что действительно дурно пахло, это заплесневевшая закуска.

Егор осмотрел тело. Он конечно не патологоанатом, но то, что мёртвые люди выглядят иначе, знал наверняка.

— Жень, я твой бус возьму, ладно? Тебе он теперь точно ни к чему, а мы с Тонькой хоть с комфортом поедем. Он же у тебя дизельный вроде как? Я с твоего позволения в салоне кое-что переделаю? Хорошо?

Труп Женьки ожидаемо молчал, что вполне сошло за согласие.

— Да, я там ещё тебе двери сломал, достучаться не мог, ты уж не взыщи. Всё равно её сломали бы, когда всё закончиться, хоронить вас придём. Если сами не вымрем. Так что живым надо выжить. Ну, я пойду. Спи спокойно сосед. Друзьями мы, увы, стать не успели, зато соседями были хорошими, Хоть ты пялился на мою Антонину, как кобель. Ладно, это я тебе прощаю. Пойду я.

Егор нашёл ключи от Мерседеса в коридоре на трюмо с зеркалом. Рядом с ключами стояла барсетка, наверняка там были деньги и документы. Егор решил, что сейчас дорожные инспекторы не будут свирепствовать, да и Женька не подаст «в угон», так что он взял только ключи от машины и чеку.

(Чека — Чип-контролер). Чип-контролер стал обязательным аксессуаром совсем недавно и шёл в комплекте только с новыми машинами. На «ЧК» прописывались все данные о машине, владельце, страховке и прочее. Так же «ЧК» мог фиксировать некоторые нарушения правил, неправильная парковка, превышение скорости и всё что можно было отследить с помощью спутников. Все нарушения «ЧК» прописывала на себя и при оформлении страховки или купле продаже авто, выдавала всю информацию в полицию. Некоторые накопившиеся штрафы были подобны взрыву бомбы для бюджета. Потому в народе Чип-контролер прозвали «Чекой». Завести машину без чеки было невозможно. Кроме новых машин чекой были оснащены все машины государственных служб, коммерческий и муниципальный транспорт.

Выломанную дверь приставил на место, облокотив на стену, оставив довольно большую щель, и пошёл к себе.

— Есть авто! — с порога крикнул Егор.

Тоня вышла из комнаты, было видно по всему, что ей это не нравится.

— И чего ты такая смурная?

— Не знаю Гош, как-то это всё не правильно. Мародёрство это. Воровство. Мне не по себе.

— Нет, Тонечка, это не мародёрство, это новая реальность. Забудь обо всех нравственных и полу нравственных принципах и моралях. Мир рухнул и все порядки, устои рухнули вместе с ним!

— Забыть обо всех моралях? Егор, ты серьёзно! Тогда мы перестанем быть людьми, и будем жить, как варвары, а потом как звери.

— Нет, конечно, не всех, но о морали собственности можно точно забыть. Нас как зверей загнали в клетки, чтобы мы все, благополучно там подохли, иначе трупов на улицах сейчас было бы не пройти не проехать.

Где правительство? Где армия? Нацгвардия? Полиция? Оппозиция? Где те, кто прививались? Их нет. И потом, Тонь, ты, конечно, извини, но еда у нас закончилась. Предлагаешь сходить в магазин и закупить провизии? Не думаю, что на кассе нас встретит весёлая, а главное живая кассир. И что нам делать? Можно поохотиться на собак или голубей, я слышал, что их тоже едят. Можно лечь и умереть с голоду, а можно пойти и взять в магазине пищу и выжить, не убивая бедных животных. Какой вариант более человечный как считаешь?

— Ладно, не кипятись. Мне правда очень сложно принять всё, что происходит, — Тоня слегка покусывала нижнюю губу, — Гоша, у меня есть одна большая просьба.

— Сделаю всё возможное. Обещаю.

— Давай заедем к моим родителям в деревню. Может они выжили, если нет, то хотя бы похороним их по-людски. Тем более это почти по пути.

Лицо Рощиной скуксилось. Она тихо захныкала.

— Не плачь, ты же ничего ещё не знаешь. Обещаю, мы заедем. Обязательно.

Модернизация микроавтобуса началась с самого утра. Мельников собрал весь инструмент, который был у него дома и отнёс к машине. Через некоторое время из микроавтобуса были демонтированы кресла для пассажиров.

На балконе нашлись листы фанеры, приобретённые когда-то Егором для обшивки оного. Он сделал подпорки на высоту колёсных арок, на них уложил фанеру. Потолок стал ниже, но зато пол ровный. Нишу под фанерой можно было использовать для хранения багажа и всяких нужных штук, пояснил Егор Тоне впоследствии.

Две тумбочки из спальни были прикручены к фанерному полу обычными мебельными уголками, в задней части салона. Получился небольшой столик, на котором можно будет даже что-то приготовить, распахнув задние двери. Удобный матрас заменит кровать. Окна в салоне тонированы, но Егор решил, что шторки добавят уюта.

Антонина тем временем собирала вещи, скорее всего, в Радужный они больше не вернуться, поэтому надо было забрать всё, что сердцу дорого и мило.

Мельников хотел забрать и бензогениратор, но тот никуда не вписывался, к тому же он обещал, сам себе, вернуть его на работу. К вечеру апгрейд салона был закончен. Егор проверил техническое состояние машины, масло в двигателе, антифриз, тормозная жидкость, жидкость в гидроусилителе, давление в шинах, запаска. Вечером он осмотрел бус и остался доволен проделанной за день работой.

На ужин Антонина нашла только пару пачек лапши быстрого приготовления и чай. Передвигаться в тёмное время суток на машине было опасно, на дороге могла оказаться не только легковушка с мёртвым водителем за рулём, но и перевернутая поперёк дороги фура.

Утро следующего дня выдалось пасмурным. Небольшой дождь срывался с серого неба, питая иссушенную за эти дни землю.

— Люблю, как пахнет во время дождя, — улыбнулся Егор, укладывая последний чемодан в нишу между фанерой и полом микроавтобуса.

— Выглядишь вполне себе довольным, — Антонина даже не попыталась скрыть своего плохого настроения в связи с предстоящим отъездом, хотя сама его и инициировала.

— Я-то? Очень доволен, если честно. Не могу больше сидеть в четырёх стенах и ждать, когда тебя прикончит, что-то непонятное живущее внутри. Помирать так с музыкой, Тонька!

— Ох, и шебутной ты у меня, может и полюбила за это, — она улыбнулась первый раз за всё утро.

Егор на мгновение замер, впервые Тоня назвала его «своим». Это значило, что теперь они одно целое? Теперь они ячейка, семья? Семья, даже в таких условиях. Вокруг смерть, весь миропорядок рухнул, а у него семья. Егор не пожалеет жизни ради неё, это он знал совершенно точно.

Мотор завёлся, и микроавтобус, шелестя шинами по мокрому асфальту, медленно прокатился со двора.

Первую остановку Егор сделал в райцентре у того самого супермаркета «24», в котором они хотели пополнить запасы, возвращаясь из неудавшегося отпуска.

— Нам нужна вода и еда, — уверенным тоном сказал он Тоне и вышел из машины.

Стеклянные двери не открылись автоматически, как это обычно бывало. Мельников оглянулся по сторонам. Взял урну и, не раздумывая швырнул её в стекло. Урно-снаряд рассыпал стекло вдребезги и пролетел внутрь маркета с десяток метров, разнося лёгкие прилавки и рекламные стенды.

— Во, блин! — Егор подивился силе своего броска.

Не скрывая изумления, он посмотрел на собственные руки, повернулся к машине и крикнул своей подруге:

— Тонь! Магазин открыт, пошли!

Антонина нехотя вышла из машины.

Трупов внутри почти не было. Один охранник лежал вытянувшись у входа лицом вниз. Егор осмотрел его, ничего не сказал.

Пара сразу направилась в бакалейный отдел. Холодильники не работали и всё, что в них хранилось, теперь протухло. Надежда осталась на консервы, крупы, лапшу быстрого приготовления, макаронные изделия, чипсы, сухарики, и прочую «долгосрочку».

Егор набил консервами тележку отвёз в бус и вернулся обратно. Во вторую тележку складывали, что может пригодиться в дороге. Жидкость для розжига, средство от комаров, бечёвку, зажигалки, газовые баллончики, туалетную бумагу, всякую мелочь. Оставшееся место в бусе забили бутылками с водой.

Тоня по привычке пошла на кассу, но Егор остановил её, ухватив за локоть.

— Нам туда, — кивнул он на разбитую дверь с серым трупом охранника на пороге.

Следующую остановку он сделал у магазина «Охота и рыбалка».

— Зачем здесь-то встал? — удивилась Антонина, — мы уже упакованы под завязку.

— Там есть оружие, — Мельников кивнул в сторону магазина.

— Гоша, с кем ты воевать собрался? Оглянись вокруг! Все мертвы!

— Все да не все. Мы, например живы, Айболит жив, значит, могут быть ещё живые люди. А люди бывают разные. С оружием мне будет спокойнее, — убеждал Егор.

Антонина спорить не стала, в чём-то он прав.

Дверь в магазин с оружием была запрета. Трюк с урной в витрину не прокатил. На этот раз урно-снаряд лишь оставил на стекле еле заметный белёсый след и отскочил, как шарик от ракетки при игре в пинг-понг. Мельников не сдался и швырнул урну ещё несколько раз. Ветрина выдержала.

— Нет, так не взять, — раздосадовался Егор и сел на ступеньки небольшого крылечка перед входом в магазин.

— Гош поедем уже. Дорога, скорее всего, машинами забита. Пока всех объедем. Так до Орла за неделю не доберёмся, — взмолилась Тоня.

— Да. Поехали, — согласился Мельников, — и так много времени потеряли. По дороге придумаем что-нибудь.

Он уселся за руль, захлопнул дверь. Затарахтел дизель, дом на колёсах вывернул с парковки охотничьего магазина на дорогу в сторону Москвы.

Егор и Тоня не заметили, как за ними всё это время скрытно наблюдал молодой человек в форме охранника.

— До Орла значит, — повторил мужчина слова Антонины и улыбнулся, — Егор, Егор. Стрелять ты умеешь, а думать нет. Вот теперь я тебя точно достану.

Денис Харин вышел из своего укрытия за углом дома. Спокойно дошёл до трактора городских коммунальщиков, брошенного всего ста метрах от заветного магазина.

Трактор затарахтел. Охранник разогнал МТЗ, на ходу поднимая ковш, и на полном ходу врезался в витрину магазина "Охота и рыбалка".

На такой удар бронированное стекло не было рассчитано. Раздался хлопок, звон падающих на асфальт осколков. Трактор по-хозяйски въехал в магазин.

— Вот и всех дел, — радостно вскрикнул парень и заглушил мотор — а теперь вооружаться.

Он спокойно вылез из спецтехники, хлопнул трактор по капоту и исчез в глубине магазина.

Ехать с ветерком никак не получалось. Егор едва успевал разогнать «бус» чуть больше шестидесяти километров в час, как перед ними возникала машина, или посреди, или поперёк дороги. Антонина взвизгивала каждый раз, когда он уходил от столкновения, вылетал на встречку или трясся по обочине.

Распогодилось только к вечеру. Едва Солнце освободилось от туч, как сразу решило укрыться за макушками деревьев.

— Мельников, стемнеет скоро. Давай где-то встанем что ли. Ехать в темноте страшно. Точно во что-нибудь влепимся. — измученным голосом попросила Тоня.

Егор припарковался на обочине.

— Так, — протянул он, в навигатор смартфона.

Карты Мельников загрузил ещё в «Живое» время для поездки в отпуск.

— Никитино мы приехали, Сергеевки ещё не было, стало быть, мы где-то вот здесь. Тонь, смотри, здесь недалеко озеро, большое такое, поехали туда. Ночевать на обочине как-то не комильфо. А там встанем, кастрик распалим. Горячего приготовим. Чай кофе заварим.

— Поехали куда угодно, только бы там не было трупов.

Микроавтобус свернул с трассы и нырнул вглубь леса, на хорошую грунтовую дорогу.

— Смотри, какой лес классный! Люблю сосны! Ну, то есть сосновый бор — радовался Егор.

Он рулил и крутил головой, наслаждаясь видом соснового леса, который постепенно окутывался вечерними сумерками.

Тоня не разделяла восторга своей половины. В её голове были мысли куда более мрачные, чем у Мельникова.

— Вон оно! Прелестно! — Егор заметил впереди прощальные блики вечернего солнца на воде.

— Сейчас отдохнём, поедим горячего, кофе сварим, выспимся, а утречком дальше двинем. До Москвы осталось пару часов, выскочим на МКАД, быстренько его проедем и на Симферопольское шоссе. Завтра к обеду будем на твоей родине.

Тоня ничего не отвечала, мысль увидеть своих родителей мёртвыми причиняла ей ужасную боль. До сих пор у неё получалось сдерживать эмоции и не давать волю эмоциям и слезам.

Озеро оказалось приличных размеров. Дорога привела прямо к берегу, на небольшую поляну. Туристы уже давно облюбовали это место для своих стоянок. Небольшой столик из досок, вместо стульев пеньки. Из больших камней и нескольких кирпичей выложено место для костра. По краям две рогатины и перекладина с крючком, для того чтобы можно было подвесить котелок над огнём. Небольшой фанерный лист прикручен к сосне, на нём надпись: "Отдохнул, забери мусор с собой! Не будь свиньёй!"

Подход к воде очищен от тростника, для удобного захода в воду.

— Классное место, — потягиваясь, заключил Егор, окинув стоянку взглядом.

Солнце скрылось за лес, подсвечивая последними лучами облака на западе. С восточной стороны небо становилось всё темнее, вытаскивая первые звёздочки из глубины космоса. Назойливые комары, видимо прикормленные туристами, словно сорвались со своих комариных цепей и яростно бросились на новые жертвы. Репелленты защищали от укусов как могли, но к противному писку насекомых пришлось привыкать.

Егор собрал хворост, и скоро небольшой костерок радостно заиграл пламенем. Котелка, увы, не было, пришлось приспособить кастрюлю на камнях. Тоня приготовила суп из концентратов и тушёнки. Получилось вкусно. Хлеба не было, зато были сухарики к пиву с различными вкусами и хлебцы.

— Не плохо, — похвалил довольный Егор свою девушку.

«Или уже не девушку, а жену. Как теперь можно брак узаконить? Что теперь вообще можно будет узаконить? Собственно, какие теперь законы?» — задумался Мельников.

Тоню терзали свои мысли и тревоги далёкие от замужества.

Заварили чай, открыли коробку шоколадных конфет. Костёр заканчивал игру высоким пламенем и теперь тихо догорал, выбрасывая редкие огненные языки из пышущих жаром углей.

Стемнело окончательно. Свет, рассыпанных по небу звезд, немного разбавлял черноту ночи, отражаясь в водном зеркале. Застрекотали наперебой сверчки, освежив своим стрёкотом москитную симфонию. Где-то в озере плескалась рыба. Возможно, это щука или окунь гоняют малька, а возможно другие обитатели здешних вод хватали упавших на озёрную гладь насекомых. Ночь на берегу укрывала гармоничным спокойствием и природным уютом. От воды потянуло прохладой, Егор предложил Тоне пойти в машину. Девушка сидела неподвижно у останков костра, обняв собственные колени. Она наблюдала за игрой всполохов на углях. Мельников принёс плед, накинул ей на плечи и присел рядом.

Он обнял её, прижал к себе.

— В уме не укладывается всё это, — тихо сказала Тоня, — что теперь будет? Как же теперь жить будет? И будем ли вообще жить? Страшно.

Мельников собрался с мыслями, но ответить не успел, хрупкий покой природы был внезапно нарушен. В темноте раздался хлопок, потом ещё и ещё. Одиночные выстрелы превратились в автоматную очередь.

— Очень похоже на калаш, — сказал Егор и нахмурился, — на той стороне озера работает.

Он поднялся на ноги. Снова автоматная очередь. Потом человеческий вопль. По спине пробежал холодок. Ужас и отчаянье безысходности переполняли человеческий крик. Через пару секунд на противоположной стороне озера вспыхнул столб пламени, долетел грохот взрыва. Егор всматривался, пытаясь рассмотреть, что там происходит.

— Кажется, машина горит, — сказал он, — легковая. Да точно.

Егор отчётливо видел силуэт пылающей легковушки. В свете пламени мелькнула тень человека, за ним мелькнула другая. Перед горящей машиной остановился громадный силуэт. Разглядеть что-либо конкретно не получалось, темно да и далековато, но одно было совершенно ясно, что-то большое и прямоходящее напало на людей.

— Мне это совсем не нравится. Там какая-то хрень, не пойму, медведь что ли. Тонь бегом в машину, валим отсюда.

— Что там, Гош? Кто, там вопит, словно призрака увидел? Мне жутковато.

— Кто вопил, не знаю. Не видно, то ли люди, то ли звери, выяснять не хочется. У нас из оружия только нож, а тем бедолагам, автомат не помог. Давай быстрее в машину.

Тоня схватила кастрюлю, покидала в неё миски и чашки, и быстро пошла к «бусу». Егор ещё раз кинул взгляд на противоположный берег. Он почувствовал, что на него тоже кто-то смотрит, от этого мурашки пробежали по спине.

Мельников буквально прыгнул за руль и повернул ключ в зажигании. Послушно затарахтел немецкий дизель. Мерседес тронулся с места. Егор не рискнул включать фары, боясь привлечь внимание странных существ. Как ни странно он прекрасно видел дорогу в темноте.

«Возможно звезды слишком яркие, возможно глаза привыкли к темноте», — решил Егор.

— Гоша, ты едешь без фар! Ты что? Ты хоть видишь дорогу? — возмущалась перепуганная Антонина.

— Ну да, совершенно отчётливо. Звезды и луна вон вышла. А ты не видишь что ли?

— Я деревья с трудом различаю!

Егор не стал ничего объяснять, страх гнал его вперёд на трассу подальше от смертельного озера.

Белый микроавтобус выскочил на федеральную трассу и помчался в сторону Москвы. Через пяток километров Егор сбросил скорость и съехал на обочину.

— Ты чего? — спросила Тоня.

— Там блок пост впереди.

— Где?

Она наклонилась к лобовому стеклу.

— Гош, я не вижу ничего. Тьма, да и тьма.

Мельников, даже не напрягая зрения, отчётливо видел бетонные блоки поперёк дороги. Диагональные полосы на блоках. Большой знак с надписью "Проезд — строго по пропускам!". Несколько легковых машин на стоянке. Два БТРа, ещё какую-то технику, очень похоже на силуэт танка.

— Тонь ты совсем ничего не видишь?

— Совсем ничего, — она откинулась обратно в кресло.

— Странно, я так отчётливо всё вижу. Почему у них свет не горит? Движения совсем нет, спят или мертвы как остальные?

— Откуда мне знать. Гош, давай здесь построим до рассвета. Мне страшно. А утром по видному поедем.

— Там знак с надписью "Проезд только по пропускам!".

— Ты и надпись видишь?! — изумилась Антонина

— Совершенно отчётливо.

— Это странно — Тоня недоверчиво хмыкнула.

— Почему, всё логично. Карантин объявили. Все дороги перекрыли.

— Нет, не это странно! Ты что ничего не замечаешь? Урны швыряешь, как снаряды, в темноте видишь как кошка, читаешь надписи на таком расстоянии. Всё нормально?

— Может это стресс? Как думаешь? Организм в стрессовой ситуации чудеса творит. Я читал где-то или слышал.

— Ничего, что у меня стресс не меньше твоего! — чуть не взвизгнула Тоня.

— Ну да, странно, — согласился Егор, поджав губы.

Мельников ловко перелез с водительского сидения в салон и улегся на матрас. Такой трюк удался ему совершенно легко, без лишних пыхтений и кряхтений. Тоня только хмыкнула.

— Акробат блин.

Она не стала повторять чудеса «гуттаперчивости», вышла из машины и зашла в салон через боковую дверь.

— Гош, реально, ты что не чувствуешь, что в тебе что-то изменилось?

— Что-то есть вроде, но я же занимался спортом.

— Ходил в тир! Считаешь, что это сделало тебя таким сильным, ловким и глазастым?

— Ну, «мелкашка» тоже вполне себе тяжёлая. Хотя…

— Мне не смешно.

— Да ладно тебе, нормально всё. Давай лучше обнимемся.

Егор распахнул свои объятия. Девушка прильнула к нему. Мельников нежно коснулся её губ своими губами, Тоня охотно отозвалась на поцелуй, тут же перехватила инициативу. Может из-за стресса, может из-за ощущения близкой опасности, возбуждение у обоих было неудержимым, чувствительность тела возросла в сотни раз, касания стали до невероятного приятными. Перевозбуждённый Егор стянул с Антонины футболку и джинсы, непрерывно и нежно касаясь губами её тела.

Яркая, почти полная луна вывалила на небо. Белый микроавтобус, облитый лунным светом, долго и равномерно раскачивался из стороны в сторону, кряхтел и поскрипывал, нарушая покой ночи.

Роберт Эдуардович Фельц нервничал. Он ходил из угла в угол по своему кабинету, который служил одновременно и координационным штабом и центром принятия решений для спасения группы. Александр Гавриленко, или Алекс, как любил звать своего телохранителя Фельц, ушёл с двумя добровольцами ещё на рассвете, а уже почти обед, а их всё нет. Что-то наверняка случилось? Если они не вернутся с хорошими новостями, миссию спасения можно будет считать не удачной. В бункере осталось меньше десятка человек. Одна из комнат убежища, самая большая почти до предела завалена трупами. Его соратники и просто случайные люди, которые по приказу властей спешно укрылись в этом подземелье, практически все почили всего за несколько суток.

Клара Тродэ зашла без стука. В «Живое» время она работала личным секретарём у Фельца. Красивая блондинка тридцати пяти лет, с длинными ровными ногами, точёной фигурой. Причёску «Каре» будто придумали специально для неё, очень она шла ей, гармонируя с чертами лица. Игривый взгляд карих глаза, большие бархатные ресницы, припухлые от природы губы, это притягивало внимание мужчин и волновало воображение. Клара обладала не только обалденной внешностью, но и хорошо развитым интеллектом, которым весьма успешно пользовалась для достижения своих целей. Она чётко знала, что ей нужно в этой жизни, как этого можно достичь, что дастся легко, а за что придётся побороться. Звёзд с небес ухватить не пыталась, но поставленных целей достигала всегда. Моральные принципы в её сознании померкли уже давно, но развратной она себя не считала и не была таковой.

Фельц осмотрел вошедшую женщину с ног до головы, будто видел впервые. Прежде Роберт не упустил бы возможности ухватить Клару ладошкой за задницу, крепко сжав одну из ягодиц, или запустить руку под блузку, чтобы потискать упругую грудь. Клара вполне допускала такие вольности в обыденном поведении босса, и только босса… Собственно Фельц продержался ровно неделю с начала её вступления в должность, чтобы не переспать с новой секретаршей. Роберт никогда не считал себя сексуально озабоченным, напротив он был вполне сносным семьянином. В пятьдесят два года он овдовел, но скоро вступил во второй брак с женщиной моложе его на пятнадцать лет. Казалось бы, чего ещё желать, живи и радуйся. Но победить соблазн рядом с Кларой было не возможно.

Тродэ считала замужество пустым занятием. В любовь она не верила, зато верила в то, что все мужики кобели и ими можно крутить, если ко всему подходить с умом. Обольстить и переспать с Фельцем оказалось для неё лёгкой задачей, которая открывала большие перспективы на будущую карьеру. Она обеспечивала для себя место в его партии, выше должности секретарши и долгое беззаботное благосостояние.

Сейчас Фельц был совершенно удручён, его молодая жена умерла и лежала вместе с другими трупами в самом дальнем помещении бункера. Дело его жизни, его партия, его движение в мгновение ока потеряло смысл, даже детей у него не было, плохое время для озорства или любовных утех.

— Как дела? — спросила Клара без особого интереса.

— Начинаю нервничать и психовать. Почему они до сих пор не вернулись? Что там, наверху твориться? Я бешусь из-за отсутствия информации, от этой неопределённости, от безысходности! Неужели мир наверху весь умер! Тогда и нам конец?

Фельц уселся на табурет и поежился.

— Вряд ли умерли все. Мы живы до сих пор, не смотря ни на что — Клара отвечала спокойно и несколько холодно, — надо было прививаться. Учёные же разработали вакцину, ничего не мешало, но ты начал компанию против вакцинации. Забыл, мы ведь оппозиция. Мы всех уверяли, что это хитрая коррупционная схема фармокомпаний.

— Ой, ты прекрасно знаешь, чьи интересы мы лоббировали в этой компании. И заметь, мы неплохо на ней поднялись. Наша оппозиционная составляющая это ширма для простаков в массе своей. Раз мы для всех оппозиция нам положено быть против системы. Народ видит борьбу с властями, мы видим хорошие дивиденды. Такая политика.

— Причём здесь политика? Жить все хотят, можно было не вставать против вакцинации, против учёных.

Клара прошла вглубь комнаты и присела на край стола. Закинула ногу на ногу, немного поправила юбку, задравшуюся далеко выше колен.

Фельц кинул вороватый взгляд на красивые ноги секретарши.

— Мы не боролись против учёных, не боролись против вакцинации, мы протестовали против неправильного, несправедливого финансирования из госбюджета коррупционных организаций и их посредников. Против врачей мы никогда не были! Это политика! Дело врачей бороться за каждую жизнь, а дело политиков бороться за власть над каждой жизнью. С вакциной или без неё. В конце концов, всё же получилось, пандемия издохла, а мы получили большие деньги. Деньги — это власть, а власть это главное в мировой политике! Власть даёт всё! Власть — это смысл жизни! — Фельц разгорячился, глаза его загорелись, а на лице появилась жутковатая улыбка.

— Успокойся, ты не на трибуне, — оборвала его пылкую речь Клара, — мечтаешь о мировом господстве, Роби? — усмехнулась она.

— Плох тот солдат, который не мечтает стать генералом.

— У-у. Вот как. Так тебе и карты в руки. Раз мы выжили, есть и другие. Осваивай территорию. Собирай под своё крыло всех кто остался, становись лидером и властвуй. Организовывай новый уклад, даже новый миропорядок. Самое время заняться политическим мародёрством, — она засмеялась.

Фельц задумался.

— Ты права. Правительство облажалось по полной программе. Если оно вообще ещё существует. Мне под силу организовать тех, кто остался. Всех, русских и не русских. Я соберу новую нацию. Единое общество, в едином государстве! С единой верой!

— В тебя? — хмыкнула Тродэ.

— А хоть бы и в меня! Это будет новый виток для человечества! И я его возглавлю!

— Эк тебя понесло, — секретарша глубоко вздохнула, — это будет не так-то просто. Будут не согласные, не довольные, упёртые и тупые как обычно. Для управления придётся искать новый рычаг. Силой сейчас мало, что решишь. Деньги тоже потеряли свою актуальность. Может религия, но кто сейчас во что будет верить.

— Верить будут всегда, хотя бы в ту же вакцину. В идеале, конечно, обладать некой супер вакциной, которая спасёт всех. Только где её взять теперь. А ты помнишь, того сумасшедшего учёного — Фельц наморщил лоб и защёлкал пальцами, пытаясь вспомнить фамилию, — ну, как его. У него ещё была странная теория насчёт этой долбаной болезни. Профессор… Профессор… Да как же его? Ну, этот, которого весь учёный свет поднял на смех. Тьфу ты! Как то на "О". Осокин, Сенцов, нет.

Фельц мучительно копался в памяти, пытаясь вспомнить фамилию опального микробиолога.

— Травкин что ли? — вспомнила Клара.

Она продолжала сидеть на столе, разглядывая остатки маникюра на ногах. Фельц не мог не заметить, что её юбка при этом задралась ещё выше.

— Точно! Травкин!

Фельц хлопнул себя ладошкой по лбу.

— Может, он нам нужен! Мне ещё тогда показалось, что он умнее прочих. Возможно, этот учёный был прав, и оказался ближе других к разгадке. Найти бы этого Травкина или вакцину, или его работы на этот счёт, — затараторил Роберт.

— Ну, для начала, у Травкина нет никакой вакцины, он не разрабатывал. Во вторых почему, ты решил, что он жив? Даже если жив, где ты его собрался искать? — спросила секретарша и задумалась.

Она медленно сползла с края стола и подошла к боссу почти вплотную.

— Вообще-то, такие типы, как Травкин просто так не умирают, уж поверь. Спинным мозгом чувствую, что он разгадал этот ребус с болезнью, — она сменила тон голоса с холодного на более мягкий и ласковый.

Фельц отпрянул от Клары, увлёкшись мыслями о профессоре.

— Где интересно его можно попробовать поискать? Да и как? А ведь это хорошая мысль, Клара, очень хорошая мысль. Сейчас надо решать текущие проблемы, как-то выйти наружу. Да где же Александр!

Клара снова шагнула к нему и обняла за шею.

— У тебя всё получится Роби, всё получится.

Президент Российской Федерации, РФ, Леонид Леонидович Левиц собирал всех министров для оценки текущей ситуации в стране и в мире каждые восемь часов, не зависимо от времени суток.

Он остановился перед закрытыми дверями комнаты, в которой должно пройти очередное заседание, но не спешил зайти внутрь. Президент ждал министра обороны, таким был их уговор, встречаться перед самым совещанием тет-а-тет, для передачи всех военных новостей, и решения о том, что можно говорить во всеуслышание, а о чём лучше пока промолчать.

Министр обороны появился в коридоре. Он шёл быстро и тихо.

— Здравствуйте Михаил Сергеевич, — президент первым протянул руку, — Как наши дела? Что-то удалось раздобыть? Есть хоть какая-то информация.

Министр обороны кивнул то ли в знак приветствия, то ли в знак согласия, и сразу перешёл к делу.

— Дела плохи, Леонид Леонидович, все пять лабораторий не отвечают. Есть непроверенные данные, что на трёх удалось запустить процесс самоликвидации. Сам «Неофит» вышел из-под контроля. Возможно образцы уже на воле. И здесь и на юге.

Президент судорожно заглотнул.

— «Неофит»? — переспросил он дрожащим голосом, — ты уверен?

— Сейчас нельзя быть в чём-то уверенным полностью, но вероятность этого очень высока. Данные объективного контроля говорят о том, что входы в двух лабораториях открыты. что там произошло пока информации нет.

— Что в «Береговом 17»?

— Там тоже не всё понятно. Как таковой связи с ними нет. По данным оповещения за контролем лаборатории она запечатана. Работает в штатном режиме. Значит Эммус жив и находиться под контролем, в любом случаи не на свободе.

— Это, наверное, хорошо, но «Неофит»…

Президент покачал головой, не закончив речь.

— Мы открыли ящик Пандоры?

— Боюсь, что «Ящик Пандоры» по сравнению с «Неофитом» просто детская табакерка, из которой выскакивает чёртик. Михаил Сергеевич, пока об этом ни слова, иначе нас разорвут в клочья.

— Согласен, но Леонид Леонидович, всё равно когда-то придётся всем объяснять, что в условиях эволюции Эммуса у нас не было другого выбора. Надо было действовать быстро и решительно. Мы не могли предположить, что события будут развиваться в таком русле, да ещё так стремительно! — прошипел министр.

— Когда-то, но не сейчас, — президент поднял указательный палец, — Для начала надо что-то придумать с «Неофитом». Говорил же, что мне эта идея совсем не нравиться. Всё, пора начинать, заходите первым, я сейчас буду.

Президент проводил взглядом Михаила Сергеевича, скрывшегося за дверями комнаты для совещаний. Достал платок из внутреннего кармана пиджака и вытер вспотевший лоб.

— Чёрт побери, — прошептал он обречённо и снова протянул, — чёрт побери.

Зайдя в сравнительно просторный зал совещаний, президент поздоровался с каждым министром лично, не исключая министра обороны с которым только что беседовал. Сел во главе стола, провёл рукой по своим густым седым волосам и попросил отчёт о текущей ситуации.

Первым начал доклад министр обороны.

— Наверху всё согласно ожидаемым прогнозам. К этому моменту наша армия уже прекратила своё существование. На стратегических ядерных объектах продолжается нестабильная вахта. Коды сменены, пуск ракет не возможен. Там всё под контролем. Электроника, где это возможно работает автономно. Насколько утерян флот, нет информации, ввиду отсутствия связи. Только в портах капитаны, привитые от болезни, выходили на связь, пока была возможность. Авиация вся сохранена, но лётчиков осталось не больше десятка на каждой авиабазе. Опять же только из тех, которые были привиты.

— Личный состав. Население? — спросил президент

— По данным разведки и съемкам с дронов живых людей практически не осталось. Потери населения колоссальны. Благодаря нашим оперативным действиям, удалось своевременно убедить людей укрыться по домам. Это, возможно сохранило кому-то жизнь и позволило не взорвать морально-эстетическую картину на улицах, в противном случае, сейчас бы улицы были завалены трупами.

Министр посмотрел на президента совершенно бесстрастным взглядом.

— Регионы? — без интереса спросил президент, словно знал все ответы заблаговременно.

— Нет никаких данных, господин президент. Связь с губернаторами не поддерживается.

— По другим странам есть информация?

— Никак нет, господин президент. По версии учёных, ситуация со смертностью населения везде одинаковая. Человечество на грани исчезновения.

— Наши шансы? — президент указал на министра здравоохранения.

— Господин президент, — министр хотел встать, но президент сделал жест рукой, чтобы тот оставался сидеть.

— Прогнозировать сейчас, что-либо крайне сложно. Вакцина работает безукоризненно. Все кто привился, живы и здоровы. Вот только, — министр вдруг замолчал.

— Что вот только, Анатолий Иванович? — переспросил президент.

Министр продолжал молчать.

— Что вот только? — ещё раз спросил президент.

— Я не знаю, начисто забыл, что хотел сказать. Вылетело из головы, — на лице министра появилась растерянная улыбка.

— Это нервы, Анатолий Иванович, успокойтесь и продолжайте.

Министр не выглядел встревоженным, он спокойно и усердно пытался собраться мыслями, но все его потуги были безуспешны.

— Хорошо, — президент решил прервать министра, который беспомощно пытался собрать мысли в кучу — давайте вы успокоитесь и к следующему совещанию, подготовитесь лучше. Запишите всё на бумаге, это помогает.

Анатолий Иванович кивнул головой. Вид у него был очень встревоженный. Министр не мог понять, что с ним происходит. Прежде он обладал прекрасной памятью, никогда ничего не записывал, и память его ни разу не подвела. Сейчас появились внезапные провалы. Утром он не то что не вспомнил имя жены, но не сразу узнал женщину, с которой прожил более двадцати лет.

Он ещё не мог знать, что подобные провалы в памяти, практически у всех, кто находился в бункере, но у него были сильнее, чем у остальных.

Дневное солнце раскалило металлический фургон микроавтобуса так сильно, что находиться в нём стало невозможным. Жарко и душно.

Егор какое-то время смотрел на спящую Тоню. Очень аккуратно, чтобы не разбудить, он сдвинул прядь волос с её лица, и это мгновенно пробудило девушку.

— Привет, — шепнула Антонина и улыбнулась.

Вместо ответных слов Егор поцеловал её в губы с той нежностью, на какую только был способен.

Вместо ответной ласки Тоня отодвинула от себя Мельникова, оправдываясь:

— Душно Гош! Дышать не чем! Посмотри я вся мокрая.

В доказательство, Антонина оттянула от тела пропитанную потом футболку.

— Который час вообще? — рассматривая одежду, спросила она.

— Ближе к полудню, я думаю. Надо было под деревьями место искать, фургон так бы не раскалился. Пойду, осмотрюсь.

Немного разочарованный Егор вышел на улицу.

После душного микроавтобуса показалось, что на улице прохладно. Он осмотрелся, прошёл немного вперёд, чтобы лучше оценить ситуацию на их пути.

Антонина достала из тумбочки расческу, какую-то косметику перешла на пассажирское кресло в кабине.

Блокпост теперь был виден, они не доехали метров пятьсот. Детали, а тем более надписи она, не разглядела, позавидовав в душе остроте зрения Егора. Мельников немного помаячил впереди и вернулся в машину.

— Ты видишь, что-нибудь? Что там происходит? — спрашивая, Тоня наносила крем на лицо, не отрывая взгляда от маленького складного круглого зеркальца.

— Странно как-то, — задумчиво произнёс Егор, продолжая разглядывать блокпост через лобовое стекло.

— Что именно?

— Я так хорошо вижу. Раньше не замечал такого. Стоит мне сфокусировать на чём-то зрение вдалеке, объект тут же приближается, я вижу всё до мельчайших деталей, — спокойно пояснил Егор.

Тоня закончила с кремом, теперь она приводила в порядок свою причёску, укладывая слегка вьющиеся пряди в хвост.

— Как в бинокль что ли? — спросила она.

— Намного лучше. Намного. Знаешь, я вообще чувствую себя как-то иначе.

Антонина погладила его по голове, улыбнулась и ласково сказала:

— Это стресс, скоро всё пройдёт. Мне тоже кажется, что я — не я. Так, что там впереди? Глазастый ты мой.

— А ничего. Никакого движения. Никого. Пусто. Так что поехали, на месте будем разбираться.

Егор повернул ключ зажигания. Дизель послушно и ровно залопотал, микроавтобус выкатил с обочины на асфальт и лениво покатил к блокпосту.

Блоки с диагональными красными полосами стояли в шахматном порядке. Мельников без проблем объехал их и остановился у БТРов. Вышел из машины. Зашёл в небольшую будку, немного побыл там, вышел уже не с пустыми руками.

— Что там? — крикнула Тоня, наполовину высунувшись из окна машины.

Егор только помахал рукой, чтоб она оставалась на месте и не выходила. Сам отправился к БТРам. Рядом с одним из них лежал серый труп в военной форме. Устаревший и снятый давно с вооружения АК-74М валялся рядом. Автомат выглядел совершенно новым, как будто только с консервации. Мельников подобрал оружие и достал из разгрузки солдата два запасных магазина. Там же затрафеил ПМ (Пистолет Макарова) и пистолет Ярыгина. Нашёл ещё АК-103 с подствольникиком, правда, без гранат. Несколько запасных магазинов к пистолетам и автоматам. Всё это Егор собрал с трупов. Можно было набрать и больше, но Мельников не видел смысла чрезмерно вооружаться против мёртвого человечества.

— Живых нет, только трупы, — сказал он, укладывая трофеи в машину через боковую дверь фургона и добавил:

— Странно, всё оружие древнее. Ни одного нового образца. Это вообще армия?

— А техника?

— Техника разная, насколько я могу судить по сведениям сети. Вон там, — Егор указал рукой куда-то за блокпост, — стоит совершенно новый «БТ», ну, «Ботинок».

— Мне это ни о чём не говорит, — прервала поток не интересной ей информации Антонина.

— Держи, это тебе, — Егор протянул «ПМ» Тоне.

— Зачем? Я боюсь оружия, и не умею им пользоваться, — растерянно ответила она.

— Выходи я покажу.

Егор несколько раз махнул ей рукой призывая покинуть машину.

— Давай, давай, вылазий.

Антонина вышла.

— Ничего сложного, смотри, — начал обучение Егор.

Он быстро показал и объяснил, как подготовить пистолет к стрельбе, как целиться, как сменить магазин. После чего прицелился и сделал два выстрела в дорожный знак «Остановка и стоянка запрещена» в десяти метрах от них. Пули легли практически одна в одну в перекрестие полос на знаке.

— Ого, да ты стрелок! — похвалила Тоня.

— Попробуй, — Егор протянул ей пистолет рукояткой вперёд.

Антонина взяла оружие, как показывал Егор, прицелилась в тот же знак, прищурилась и нажала на спусковой крючок. «ПМ» хлопнул. Тоня вскрикнула Пуля легла кайму знака.

— Прекрасный результат! — похвалил её Егор, — я был уверен, что ты вообще в знак не попадёшь.

— Ой, ой, посмотрите на него. Уверен он был. Я ещё лучше тебя научусь, если захочу, — ответила Тоня, смеясь, — поехали лучше.

Они уселись в свой дом на колёсах. Егор по обочине объехал бронетранспортеры. До МКАДа оставалось не больше часа пути.

Парфён больше не залазил в свой танк. Он не знал, что ему делать дальше. Несколько дней назад колона остановилась в крайней правой полосе. Полицейские экипажи, мигая проблесковыми маячками, умчались вперёд. Поступил приказ всем оставаться на местах и быть в полной боевой готовности. В радио эфире сохранять молчание. В подробности никого не посвящали, приказы не обсуждаются. Так они и сидели в танке, пока однажды утром Парфён не обнаружил, что все члены его экипажа мертвы. Он нарушил радиомолчание и сообщил, что его экипаж мёртв. Но сколько бы он не пытался с кем-то связаться, никто ему не ответил. Пришлось покинуть танк. На улице никаких признаков жизни. Ни полицейских, ни штатских никого. Парфён обследовал всю колонну танк за танком. Везде одна и та же картина, мёртвые тела с темно серой кожей, вытянувшиеся как по стойке смирно, не зависимо хватает для такой позы места или нет. Пайки, которые он достал из танка закончились. Шарить среди мертвецов не было желания. Обдумав своё положение, он решил идти в сторону города, чтобы найти хоть кого-то. Взял личное оружие, пару магазинов в запас и пошёл в сторону Москвы.