Чтоб ты жил во времена перемен
Вознагражденные ужином, мы расслаблялись под рекламные рассказы Тиммо и легкий фирменный эль Skiffer Ale с фруктовыми нотками. Слегка грустный Пекка смотрел в окно на вечерний Хельсинки. И вдруг он неожиданно вклинился в повествования хозяина вечеринки.
— Сегодня необычно суетно в городе.
Перебитый на полуфразе Тиммо взглянул в окно пристальнее. Мы в Хельсинки новички, и какой должен быть город вечером представляли себе плохо, но раз аборигены говорят «суетно», значит так и есть. По моим меркам город был почти пуст. По набережной с десяток машин проехали пока мы ужинали, да несколько идущих людей проглядывали в тумане. Правда, отблески мигалок действительно частенько виднелись сквозь выходящие на набережную улицы.
— Может это Hurraa в город выплеснулся? Он ведь до двадцатого идет.
Тиммо безразлично пожал плечами, отвернувшись от «суеты» на набережной. Еще бы, нашему шеф-повару, в отличие от нашего продавца, в город не надо. Тепло, сытно и ехать никуда не требуется — все это сильно влияет на мировоззрение.
Поинтересовались, что за Hurraa такой, что выплеснуться мог. Загадка оказалась ежегодным традиционным финским театральным фестивалем. Обычно устроители ограничивались мероприятиями в театрах, но бывало и шествия по улицам устраивали. А где шествия там и мигалки с прочей «суетой». Так эта тема и была тогда оставлена.
К одиннадцати вечера обновил тузик, присмотревшись к нему внимательнее. Транцевая, килеватая, надувная ПВХ лодка с алюминиевыми пайолами. На борту серой лодки синяя полоса с надписью Quicksilver 340. На транце мотор Nissan Marine 8. В районе транца и банки лодка дооборудована снастью для косой подвески на шлюпбалки катамарана. Косо подвешивать тузики приходится, чтоб в них волны не захлестывали и вода не задерживалась. Время покажет, что за тузик нам достался.
Отвез на берег, к «Карусели», нашего задумчивого юношу. Отвез не туда, где мы оставили грузовой фургон Транзита. Уезжать домой Пекка собирался в своей машине. На выраженное мной недоумение, почему на клубном Транзите разъезжать можно, а гонять за нами клубную лодку посчитали делом коммерческим. Финн только пожал плечами на русские отсталые взгляды о бизнесе. За лодку Тиммо отчитывается, а за Транзит нет. На этом довольно тепло простились до завтра.
На малом ходу, осматривая гавань, вернулся к катамарану и позвал Катюху, завывая в подражание арабским сказкам.
— Свет очей моих! Приди! Раздели со мной эту ночь!
Поднявшаяся в кокпит супруга скептически глянула на серую хмарь, заменившую небо, потом заинтересованно на меня, мол, «и чего тебе, старче надо?»
— Бросаю к твоим ногам этот ковер-самолет! Летает он, правда, плохо, но зато не тонет и повезет нас по морям неизведанным!
Катюха, разведя руки в стороны и потянувшись, оглядела потерявшиеся в сумраке острова, угадывающиеся только по расплывающимся точкам фонарей.
— Ну да, ну да. Бросает он! Помню, некоторые вселенную дарили, а все равно «вжик, вжиком» закончилось. — Катюха присела на борт, опершись спиной на шлюпбалку и лукаво глядя на меня вполоборота.
— Обещал на руках носить, а предлагает подержанные, да еще и не летающие ковры!
— И хорошо, что не летают! Я до сих пор на правое ухо глухой, как ты в Пайпере визжала.
Супруга осуждающе нахмурилась.
— Нечего меня выпихивать было! И не уходи от темы! На руках носить будешь?!
Представил себе картину, как подхватываю ее на руки, спускаюсь по ступеням, наступаю на борт тузика… бульк! Не годится. Тогда — спускаюсь, наступаю на пайол тузика, широко расставив ноги, тузик отходит от борта под нашим давлением, я сажусь на шпагат… бульк! Не пойдет. Тогда…
— Счастье мое, ты там не заснул? Ему знойная бабушка на грудь бросается, а он размышляет!
— Королевишна моя! Давай лучше ты ко мне на колешки сядешь. Сама. А я пока тузик придержу.
— Еще чего! Ну-ка брысь от румпеля! Я тоже хочу тузик поводить.
Слово за слово мы отчалили от «Катаны» и вдоль ледового поля двинулись к дальней части гавани. Настроение было прекрасное — мы еще на шажочек приблизились к Мечте. Полулежал на банке, свесив ноги с одного борта и положив голову на другой. Мотор хрюкал на маленьких оборотах, неспешно ведя тузик к темнеющему возвышенностью парку Kaivopuisto, во времена Российской Империи бывшим курортом и водолечебницей для русского дворянства. Теперь там можно неплохо покататься на санках зимой и хорошо погулять летом. Многие летние фестивали Хельсинки проходят именно тут. А вот в нынешнее межсезонье парк пуст.
— Смотрю, фестиваль у финнов в самом разгаре — Катюха прислушивалась к звукам города, слегка заглушаемых нашим мотором. — Петарды уже в ход пошли. Может, и салют застанем?
Прислушался, но петард не услышал. Слух у меня не такой острый. Да и лень, если честно. Расслабленные ноги гудели, над водой поднимался пар в связи с ночным морозцем, рядом любимая женщина и долгожданная покупка «всей жизни». Как говорится — «Что еще нужно, чтоб встретить старость?»
— Застанем обязательно. Куда мы денемся? Не сейчас, так из кают-компании «Катаны» посмотрим. У нас там шикарный круговой обзор прямо с дивана. Делами все равно лень заниматься. Сядем, покупку обмоем, на салют посмотрим. Лепота.
— Рано обмывать. Примета плохая!
— Ай, брось! Вечно у тебя черная кошка пустым ведром разбивает зеркало в пятницу тринадцатого. Корень «суе» означает «напрасно». «Суе та» обозначает «напрасно тут», или, как вариант «напрасно там». Что тогда означает «Суе верие» по заветам древних?
Супруга даже ухом не повела, разглядывая цепочку огоньков пешеходного моста. Только женщины умеют так элегантно пропускать мимо ушей слова, не согласующиеся с их сегодняшним мироощущением. И лекарство тут одно — повторять периодически, надеясь застать «нужное настроение».
Вернулись с ночного моциона мы уже к полуночи. Списываться ни с кем не стали, хвастать пока нечем, иначе сглазим. Дети выросли, и отбили у нас, возникшую было привычку ежедневно интересоваться их делами. Выпив чаю без сахара, заваренного прямо в наших походных кружках из наших же запасов, так как камбуз оказался без посуды и без продуктов, мы отправились проверять двуспальность койки.
Утро двадцатого марта встретило непривычной тишиной. Дома постоянно где-то что-то брякнет, холодильник запустится, ребенок где-то заголосит, машины на улице. Постоянный фон. Яхту окутывала тишина. Моторы молчали, ветер, судя по тишине, отсутствовал, волны в борт не плескали и машины на набережной в пробке не стояли, гудя на разные голоса. Поднялся с кровати к вытянутой полоске иллюминатора внешнего борта каюты. Туман. И ночью шел снег, судя по припорошенным пирсам. Пора нашу красавицу прибрать и подготовить к встрече гостей. А пока ждем Пекка, вместо утренней зарядки, можно потаскать оборудование со складов. Засунул руки в спальник к нежному бабулькиному телу.
— Проснись, пробудись мой сердешный подруг!
Катюха, не открывая глаз и потягиваясь, оттолкнула мои руки, нашарившие в спальнике то, что искали.
— Это мои слова! Не перевирай классиков.
Потом королевишна снизошла открыть один глаз — А где мой кофе в постель?
Развел руки — Нету! Кофе нету, турка нету, пастель нету! Не вели казнить боярыня!
— Ну и ладно — сказала супруга, поднимаясь — планов еще громадье, а он в пастели прохлаждается! Пошли к Тиммо, а то действительно хочу кофе, поесть и массаж.
— Массаж тоже от Тиммо? — вопросил свою, уже почти неверную супругу.
— Массаж от «хочу». От тебя же не дождешься! — Катюха уже шнуровала полукеды, и голос ее звучал приглушенно. Предпочел сделать вид, что не услышал.
Уже поднимаясь по ступеням в кают-компанию, супруга задумчиво изрекла.
— Смешно. Сидим на яхте дороже моей квартиры. Кофе нет. Как ты верно заметил «турка и пастель» нет, спим в пропахшем костром спальнике.
Продолжил в ее же ворчливом тоне.
— Планета Шелезяка, ничего нет, населена роботами…
— Да ну тебя! — Катюха, наконец, заулыбалась и спихнула меня с трапа, заставляя отступить на ступень. Ну, вот наше солнышко и проснулось, а то пока она спит на ходу — проявляются темные глубины ее натуры.
Утро действительно было холодным и промозглым, яхта скользкой, а пиццерия, в смысле лопатник, или лопасник в общем Skiffer — закрытой. Минут пятнадцать ходили вокруг кафе, стуча в окна и двери, пока не выглянул заспанный Тиммо запустивший нас в тепло.
Далее Тиммо с Катюхой чуть ли не на пару стряпали нам завтрак, а я наблюдал за городом, лежащим по ту сторону гавани. Если вчера город напоминал веселящуюся компанию с выпивкой и салютами, то сегодня — эту же компанию с бодуна. И не в смысле словаря Даля «скотина бьющая рогами», а в смысле словаря Елистратова «в стельку пьяный, когда голова прямо не держится, и он ей из стороны в сторону раскачивает». Вот такой алканавт брел по дороге параллельно набережной. Медленно, но целеустремленно. Понаблюдав некоторое время, присоединился к шумно что-то обсуждавшей паре кормильцев.
— Есть то будем сегодня?
И поели и попили вожделенный супругой кофе, приготовленный в турке на песке. Работать не хотелось. Так бы и сидел тут, поглядывая на стылый город и ожидая звонка Пекка. Но убедил себя, что оборудование со склада надо перетащить на «Катану» обязательно — вдруг продавец за ночь передумает. Всякое бывает. Поблагодарили Тиммо, рассказал ему о плане начинать таскать оборудование, финн выразил свое одобрение, но помощь так и не предложил, а мне просить было неудобно. Катюха взяла на себя проведение инвентаризации с составлением ведомостей в ноуте. С радостью спихнул на нее эту неподъемную глыбу.
Дошли с комендантом всея острова до склада, представшего рядами стеллажей с паллетами, на которых высились коробки. Тиммо полистал журнал, самый обычный бумажный кондуит, и отвел меня к стеллажу, указав на две паллеты, полные коробок. Мол, забирай. На мое удивление, что коробок неожиданно много, финн только пожал плечами — что дед сдавал, то мне и выдают, а сортировка в их обязанности не входит.
На радостях схватил первую, довольно увесистую, коробку и поковылял к выходу. Тиммо обогнал меня в проходе и, уйдя за стеллажи, выкатил оттуда тележку, похожую на платформы для перевозки вещей на вокзалах. Те самые, которые возят жадные до денег грузчики с криками «Поберегись!». Дальше дела пошли как по маслу.
Но мало привезти коробки на яхту, их еще надо распаковать, понять, что внутри и куда это деть. Да еще супруга, проводя инвентаризацию, не стеснялась все исследуемое вытаскивать в проходы. Добавляя к моему творческому беспорядку свой бардак. К обеду яхта напоминала Багратионовы Флеши в конце сражения, а мы с Катюхой имели вид французов годом позже. Устав до философского состояния, это когда «и фиг с ним», предложил своей половинке перекур с переедом и перегулом пешком по островам. Надо развеяться.
Оделись мы основательно, переобулись и заглянули к озабоченному чем-то Тиммо. Поведали ему о планах прогуляться и намекнули на обед. В ответ на нас только махнули рукой, не отрываясь от выслушивания собеседника по ту сторону сотового.
Гулять по оборудованным островам одно удовольствие. Тут тебе и дикая природа, и волны в берег бьют на мористой стороне острова и камни навалены — а вместе с этим между камней вьется ровная бетонная дорожка, по которой можно идти, не глядя под ноги, а разглядывая вместо этого достопримечательности. К обеду прояснилось и даже несколько раз выглядывало солнце, преображая весь пейзаж в лучшую сторону.
Аппетит мы нагуляли быстро и вернулись, никого не встретив. Похоже, с населением архипелага в пять-шесть человек я погорячился. Пусто на островах, как в наших желудках. Разве что на дальних островах, куда мы не дошли, обитатели присутствуют.
Тиммо обедал вместе с нами экспрессивно, что финнам не свойственно, размахивая ножом и поминая недобрым словом напарника, отказавшегося его менять, мол, в городе эпидемия бешенства и на улицу он не пойдет. Меня больше интересовал Пекка, о чем и спросил. Тиммо развел руками, сожалея, что дозвониться он не может, трубку никто не берет. Сам я звонить не стал, роуминг тут бешенный, да и работы на лодке пока полно. Никуда от нас, а главное банка, внук многостаночного деда не денется.
После обеда продолжили нудную, но необходимую сортировку вкусностей, монтируя на места то, в чем были уверены и распихивая по рундукам все остальное. Катюха сточила пальцы, занося богатства и места их хранения в ноут. Незаметно стемнело, и пошел мелкий снежок, больше похожий на крупу.
Совершенно неожиданно завелась моя Нокия, заставив вздрогнуть. Звонил Пан и я разулыбавшись уже собирался расписать ему нашу красавицу «Катану» но не успел даже слова сказать. Тяжело, будто при беге, дышащий Димыч заговорил рублеными фразами.
— Не перебивай! У нас эпидемия. На таможне Армагеддон. Мы все в ружье. Твоим велел эвакуироваться. Никто ничего не знает. Лезьте в интернет. Сидите т…
На этом связь оборвалась. Понятное дело мы все бросили и уселись названивать всем подряд. Но состояние связи было как в новогоднюю ночь — вроде все работает, но дозвониться никому нельзя. Интернет работал без нареканий, и мы окунулись в блоги очевидцев, описывающих редкостную фантастику. Официальные новостные ленты упоминали про эпидемию, но предлагали не верить раздутым слухам. Собственно, официальные новости в подобном ключе пугали больше, чем страшилки блоггеров.
На страницу и на почту получили краткое письмо от Лексеича. Потомок рассказывал, что ужасов начитался, но пока сам ничего не видел. Дядя Дима объявил что-то красное и обещал оборвать все выступающее. Посему, с работы потомок отпросился, и уезжает забирать с Академической свое семейство. Потом едет на Ушинского и Демьяна Бедного, собирая наших мам и потом в Ландышевку. Согласно строгим указаниям злого дяди — исключительно окольными путями. Легенда для мам — на даче готовимся встречать путешественников с покупкой! Поэтому закупаемся горой продуктов в Перекрестке на Просвещения. Далее по Суздальскому, через путепровод на Энгельса и через Юкки — выбираемся в Песочное и потом по Приморскому шоссе. В «Осиновую рощу» дядя Дима велел не лезть, так как там пробка до небес. И по выборгскому шоссе не ехать там пробки и столкновения — слишком много машин рвануло к границе. Да и на Приморском велел смотреть в оба, нигде не останавливаться и не задерживаться. По прибытии доложить! От себя Лексеич добавил, что с родителями Иры, его супруги, он пообщался, они склоняются ехать на дачу, но на свою, под Пушгорами. Следующий сеанс связи потомок обещал по возможности.
Ну, мне и самому было известно, как в Ландышевке со связью. А интернет мобильный там вообще сказочный — казалось, что байты там не эфир переносит а «Почта России». Вот затея Ириных родителей показалась мне зряшной. Четыре сотни километров в непонятной обстановке — это много.
Катюха, понятное дело, нешуточно разволновалась, и пришлось ее успокаивать, обещая, как обычно, вселенную. Когда прошел первый испуг, и у нее включилось объективное мышление — обсудили планы. Ничего сделать в ближайшее время мы не можем. Бросать лодку и ехать домой — глупо, да еще не факт, что доедем. А если обстановка нормализуется, то опять же глупо будет срываться. Пан за нас все сделал — будем ему должны.
Плыть на лодке в ближайшие дни нереально, нам еще с оборудованием и управлением разбираться! И неизвестно что нам финские пограничники скажут, задержав в финских водах практически без документов. А в наших водах, в обстановке ЧП, служивые могут, ничего не говоря, влупить чем-то крупнокалиберным. Знаю я этих перестраховщиков.
Прав был Пан — «Сидим т…». То ли «там», то ли «тихо» но сидим. И лишний раз маячить на лодке и берегу перестаем. И сходни на ночь убираем. На всякий случай. А пока идем к Тиммо, за новостями и вкусностями.
На этот раз финн открыл сразу, осмотрел нас красными от компьютера глазами и спросил — Вы видели, что происходит?!
Катюха уточнила.
— Читали.
Тиммо махнул внутрь кафе рукой.
— Идите, смотрите, я пока придумаю что поесть.
На барной стойке стоял широкоформатный Мак, демонстрирующий в данный момент видео. Тиммо, зайдя за стойку, развернул монитор поперек, чтобы видно было и нам и ему — на экране шла дерганая картинка, будто снимали на бегу, не особо глядя, что попадает в кадр. Пара минут вглядывания в мельтешение картинки и начинало подташнивать. Возможно, картинка воспринималась бы по-иному, понимай мы финский язык — за кадром захлебываясь о чем-то рассказывал оператор, порой повышая голос до крика. Но вот камера остановилась, лишь подергиваясь в трясущихся руках, и показала кровавую сцену. В луже крови лежал горожанин, а над ним сидела девушка и, если глаза нас не обманывали, грызла горло пострадавшему. Девушка оторвалась от трапезы и повернула красное от крови лицо в камеру. Кадры опять задергались, показывая то небо то землю. За кадром голос оператора перешел в хриплые крики. Вновь мельтешение и камера стабилизируется на группе людей, двигающихся к оператору пьяной походкой. Трансфокатор наплыл на лица людей, заставляя усомнится в определении «люди». Спутанные волосы, серые лица, синие губы, сеть почти черных вен и капилляров, расчертивших кожу. Глаза, будто недоваренный белок, желтоватые мешки под глазами, обвисшие щеки, приоткрытый рот. Полный сюр. Катюха даже всхлипнула от неожиданности и нереальности увиденного. Камера потеряла фокус, и вновь затряслись перед глазами стены, земля, небо. Выкрики оператора даже мне стали понятны — он явно кричал нечто вроде «Вы видели?! Вы это видели?!!».
— Где это? — спросила супруга у колдующего за стойкой финна.
— Дизайн-квартал.
Название ни о чем не говорило. Молчание затянулось, и Тиммо поднял взгляд. Оценил наши ожидающие продолжения мины и привычно включил «бизнесмена».
— У нас в продаже самая полная карта Хельсинки, с пометками для туристов на английском! Всего пятнадцать евро.
На этом бизнес порыв угас, но я поспешил согласиться. Бумажная карта не помешает. А глядя, как финн разворачивает толстую гармошку покупки в приличных размеров «скатерть» карты только укрепился в своем решении. Тиммо подвигал свешивающуюся с краев карту по узкой барной столешнице и ткнул пальцем.
— Квартал художников в Хельсинки, славный городской скульптурой, музеями и выставками. Километра два от нас. Там всегда людно.
— А что вообще происходит?! — Недавно успокоившаяся половинка опять начала набирать истеричные обороты.
И тут Тиммо выдал прочувствованную речугу. Лично нас он не обвинял, но виноваты, понятное дело, во всем русские. Это еще от времен Олега пошло, испортившего щитом дизайн ворот Константинополя. А может и раньше. Слушал финна вполуха, да еще и не все понимал в его экспрессивно быстрой речи. На экране продолжалась трансляция беготни оператора по городу с периодическими замираниями и съемками крупным планом. Тиммо вещал о бактериологическом оружии, что придумали русские, но по своей безалаберности, упустившие над ним контроль и вызвавшие пандемию бешенства во всем мире. Тут я уточнил:
— Мы ее вызвали за один день во всем мире?
Финн задумался, картинка действительно не складывалась. Но многолетнее внушение про «плохих русских» нашло выход.
— Значит, готовились!
Хмыкнул. Европейцы такие смешные, когда приписывают нам свои страхи и свои грехи. Называли нас, чистых после бани, «немытой Россией» когда сами в блохах и грязи рождались, жили и умирали. Впрочем, кому интересна желчь неудачников? Столетиями пытавшихся отобрать у нас земли, но уползающих битыми? После каждой такой «конфузии» они придумывают новые грехи и преступления русских.
— Ты определись. Если готовились, то никакой безалаберности. А если безалаберность, то никакой подготовки.
Вот тут внушение западных СМИ зависло. Что выбрать?! Русские хладнокровные, все спланировавшие агрессоры или безрукие идиоты? Само собой, по мнению СМИ и то и другое, только вот конкретно сейчас Тиммо затруднялся с выбором, реально видя несовместимость концепций.
— А ты как думаешь? — финн выкрутился из положения обычным способом.
— Готовились, Тиммо, готовились. Чтоб сразу во всем мире полыхнуло, долго готовиться надо. Вот сомневаюсь только, что это наши были.
Оппонент сделал скептическое лицо. Он не сомневается. Да и демоны с ним, еще не хватало мне одному противостоять тысячеглавой гидре лжи. Закончим с катамараном и забудем о существовании этого скептика, а он пусть думает о русских с балалайками и на медведях что угодно.
— Ты лучше скажи, продукты-то есть в запасе?
Переход на нейтральную тему подействовал на финна благотворно. Он нам даже содержимое двустворчатого холодильника продемонстрировал и успокоил наличием на складе мешков с мукой и овощами. В процессе перечисления он с усмешкой признался, что и сам точно не знает, что там с прошлого сезона осталось, да еще на выходные завозили. Голод не грозит точно. С водой хуже, но на крайний случай есть опреснитель. Электричество пока с материка, но и тут есть автономка. Волноваться дорогим гостям совершенно нечего. Через несколько дней ситуацию возьмут под контроль, и мы еще будем смеяться над нынешними страхами сидя на веранде кафе и попивая эль.
А на экране продолжал бегать по городу экстремальный оператор. И все время пока мы ожидали ужин, а затем и ужинали не торопясь, на экране мелькал темный Хельсинки с огнями фонарей и пятнами крови.
Разговоры все крутились вокруг эпидемии. Делились найденной информацией, сводили разрозненные факты в систему. Терминология у нас хромала на обе ноги — Тиммо называл зараженных «зомби» но на вопрос «и кто их программирует, в смысле, зомбирует» ответить не мог. Супруга называла таких «зараженными» а я предложил термин «нежить». Все же «мертвыми» их называть некорректно и «убить» второй раз нельзя — считаю, что «не живые» и «упокоить» ситуации подходит больше.
Пользуясь моей терминологией — умирая, человек становился нежитью. Нежить двигалась плохо, соображала еще хуже, но боли не чувствовала, в отдыхе не нуждалась и потеря целостности тела тварь не останавливала. Хотя повреждение коленей, локтей, и прочих суставов подвижность нежити уменьшали, как и повреждение позвоночника. По некоторым свидетельствам повреждение мозга нежить упокаивала. Удар по затылку, нож в висок, и пуля в лоб действовали одинаково надежно. Отрубленная голова или надрубленная по позвоночнику шея нежить не упокаивали — отделенная голова вполне могла укусить. Укус смертелен, смертельны ли царапины от ногтей или других частей тела нежити точно сказать никто не мог. И, как обычно, мертвые охотятся на живых. Только за один этот «сценарий Голливуда» могу снять с наших обвинение в эпидемии.
Ситуация не казалась мне катастрофической. Вон, оператор до сих пор бегает среди нежити, а воякам с броней эти твари на один зуб.
Допускаю, что несколько дней бардака будут, но потом армия планомерно выжмет нежить с окраин к центру, зачищая дома и подвалы. Численность человечества сократится значительно, но такое с ним уже случалось. В средние века эпидемия «Черной Смерти» уничтожила четверть населения Европы, а в Норвегии, например, умерло семьдесят процентов населения. Оспа уносила до полутора миллионов жизней в год. Да даже в начале двадцатого века человечество выкашивала «испанка». Эта эпидемия гриппа убила больше людей, чем первая мировая война. По некоторым данным, умерло около пяти процентов человечества, а это было менее ста лет назад. И вот новый вирус. По этому поводу в интернете еще ломают копья диванные эксперты, но большинство эпидемии с большой смертностью были вирусные, не думаю, что тут будет нечто новое. В подтверждение вирусной теории — попадались сообщения о превращении в нежить после смерти от старости, без укусов и прочих заражений.
Интернет бурлил. Но фактических данных накопилось мало, а домыслов много. Лезть к нежити и проверять измышления диванных экспертов интернета никто из нас троих не захотел. Посему разговоры и споры улеглись, а мы распрощались с Тиммо до завтра.
Вернувшись на борт «Катаны» развили бурную деятельность по приборке и упаковке имущества по хранилищам. Инвентаризация уже не казалась первой необходимостью. К полуночи посчитали все прибранным, и Катюха ушла отсыпаться, а я встал на «собаку». Вахты в большом экипаже это целая наука, тут тебе и биоритмы учитывать надо, и циклы сна. Обычно стоят шесть вахт по четыре часа, начиная с ноля часов — до четырех «собака», до восьми «диана», до двенадцати «детская», до шестнадцати «адмиральская», до двадцати «обрезок» и до двадцати четырех «не детская». «Обрезок» часто делят на две короткие вахты по два часа, отсюда и название. Есть еще шведская система вахт — там в сутках пять вахт, ночью по четыре часа, утром и вечером по пять, днем шесть. Многие считают ее удобной. А вот когда на борту два человека, приходится стоять крейсерские вахты по шесть часов.
Обошел катамаран, проверил убранные сходни, натянутые тросы — словом, пострадал ерундой почти час. Потом надоело, и ушел в кают-компанию. Часа в два услышал стрекот лодочного мотора где-то со стороны входа в гавань, прикрытого он нас корпусами кафе. Мотор затих где-то в районе заправочного пирса у Skiffer. Порадовался за Тиммо, дождавшегося сменщика. Еще минут тридцать было тихо, я в Готике нашел-таки друида Shakyora, непонятно что делавшего в пустыне, кода за зданием кафе треснул выстрел. Первые несколько секунд даже не понял звука, думал, где-то сломалась деревяшка. Потом захлопнул ноут, чтоб даже отблесков экрана не видно было, и встал поближе к штурманскому столу — отсюда все подходы видны, а само место в глубине теней рубки. Но ничего не происходило. Еще минут через десять зарокотал дизель большой лодки, возможно, того самого парома, и звуки начали удаляться на выход.
А еще через полчаса пришел Тиммо с дыркой в груди. Точнее, приковыляла нежить уже не похожая на нашего кормильца, с искаженными чертами лица и жуткой аурой безысходности.
Уже не думая о пришельцах на лодках — выскочил на нос, подхватив на ходу багор. Багром ведь не только стояночные бочки к лодке подтягивать удобно, но и лезущую нежить приложить. Заодно проверю теории интернета по функционированию нежити.
Но подопытный экземпляр на борт не лез. Либо, как положено в морских правилах хорошего тона, ждал разрешения капитана подняться на борт, либо прыгать на два метра не умел, либо воды они все-таки бояться.
Подождав некоторое время в напряжении, на пробу ткнул нежить багром. Еле успел отдернуть инструмент от загребущих, неживых лап. Запасной багор есть, но эксперименты ведь только начинаются!
Через три часа супруга сменила меня на вахте и начала свою адаптацию к новому миру. На меня «взгляд нежити» уже почти не действовал, запах и то донимал сильнее. Пахла нежить мертвой крысой, что разлагалась, так и не найденная в прошлом году в подвале нашего дома, и ацетоном. Ацетон и в человеке вырабатывается, но мало и почти не пахнет. Разве что человек болеет, например, сахарным диабетом — тогда ацетона организм выделяет больше и запах появляется. Но нежить пахла, будто болела сразу всеми нарушениями обмена веществ. Что, скорее всего, так и было в мертвом теле.
К девяти утра среды, двадцать первого марта, я смирился с бессонницей и вылез из теплой кают-компании на стылую палубу под холодный ветер и мелкую снежную крупу. Погода испортилась.
Катюха сидела на основании рубки, нахохлившись и спрятав руки в рукава. Нежить стоял на пирсе совершенно неподвижно и мелкий снег его уже значительно присыпал, создав на плечах и голове белые наплывы.
— Доброе утро, радость моя — приветствовал вахтенного — чего у тебя нежить простаивает?
Супруга мой непринужденный треп не поддержала. Замерзла, наверное. Только выдохнула мне в ответ.
— Муторно как-то.
— Перестань себя раскручивать! — не даю супруге впасть в депрессию.
Любопытно, что женщины в депрессию любят впадать исключительно в присутствии мужчин. Нет никого рядом — и женщина героически преодолевает все грабли на своем пути. Любимый супруг под боком и все — грабли страшные, земля грязная, ноготь сломала, жизнь закончилась, любовь не удалась. Как говорили классики — «…в общем, все умерли».
— Ты посмотри на этого мертвяка! Ну, может он быть угрозой?! Представь, что с такой нежитью сделает подготовленное военное подразделение с крупным калибром и броней! А патронов у нас в стране запасено столько, что сказать страшно. Нет никакой опасности ни нам, ни детям с родителями.
Катюха не спешила вылезать из уютной депрессии.
— А почему тогда их еще не упокоили? Вон, в городе все еще стреляют.
Сбросил капюшон и прислушался. Действительно стреляли, но далеко и не часто.
— Ну, ты же знаешь — «Зима наступила неожиданно для коммунальных служб». Думаешь, только у нас такое? Подумай лучше, где мы теперь завтракать будем. На яхте ведь шаром покати. А кто у нас хранитель очага?
Катюха выпростала руки из рукавов, куда прятала их для тепла, и указала на мертвяка.
— Убери его, пожалуйста. Нет уже сил смотреть! Потом будет тебе белка, будет и свисток.
Осмотрел мертвый заснеженный столбик, перебирая в руках бухту канатика — действительно, пора заканчивать. Проводим последний эксперимент.
Подошел по сетке максимально близко к нежити, посмотрел, насколько вяло он стал реагировать и набросил на мертвеца петлю. Затянул и, дернув, опрокинул тело в воду.
Громкое плюх на краткий миг разорвало тишину гавани, и затем мир опять накрыло тихое шуршание сыплющейся мелкой снежной крупы.
— Не любишь ты финнов — констатировала сидящая сзади Катюха — Юношу, хозяина яхты, чуть до инфаркта своими придирками не довел, он уже и рад был все отдать, кормильца нашего вообще в ледяную воду сбросил. Ты финнофоб?
Сказано это было с потугой на юмор, но в принципе, она права. Будучи коренным Ленинградцем, я помню, что моя бабушка и отец выживали в блокадном городе, а оба моих деда лежат под Ленинградом. Помню, что за время блокады в блокадном кольце погибло полтора миллиона человек, и что блокировали город не только немцы, но и финны. После прорыва Блокады, когда немцев отогнали, на финском фронте собрали полумиллионную группировку, с десятью тысячами орудий, под тысячу бронетехники и полторы тысячи самолетов. Плюс еще три сотни кораблей. Десять часов орудия перемешивали финскую оборону. Вечером доразведали, что у финнов еще осталось и на следующее утро, за два с половиной часа артподготовки добили. По мне очень показательно — в то время когда наша армия гнала немцев, нуждаясь в людях и снарядах — собирают группировку войск, превосходящую финнов до семи раз. И раскатывают их в блин, снарядами и гусеницами, даже не предложив капитулировать. Ненависть к «соседям» тогда была очень сильна. За десять дней финнов отбросили на сто пятьдесят километров, выбив из Приморска и Выборга. И когда финны собрали все остатки войск на Карельском перешейке, ударили наши армии с другой стороны, от реки Свирь, расширяя фронт в день до шестидесяти километров по фронту и до двадцати в глубину. Ладожская флотилия выбрасывает десанты под Сортавалу, Балтийский флот чистит острова Балтики. Это называется «крах». Я до сих пор удивляюсь, как финны успели капитулировать. И как наши согласились эту капитуляцию принять. Без «политики» тут не обошлось.
В школах замалчивали участие «соседа» в голодных убийствах ленинградцев — концентрируя всю вину на фашистах. Но я из поколения, общавшегося с живыми свидетелями тех событий. И даже если официальное правительство, ради нынешних отношений «забыло» о смертях в осажденном городе. Я буду помнить. И детям передам. Вот только во внуках не уверен, боюсь, не дожить будет до их «возраста разума», с нынешними проблемами.
— Да, милосердная моя, не люблю. Это не мешает мне вести с ними дела, но «спасать из огня», сложись такая ситуация, я их не буду. А нежить вообще вне закона. Правда, когда это все закончится, еще придется доказывать, что утопили мертвеца, а не избавились от живого хозяина. Но будем решать проблемы по мере поступления.
Ко мне подошла и встала рядом супруга, теперь мы оба наблюдали расходящиеся в воде круги.
— Думаешь, утонет? — в голосе Катюхи послышалась заинтересованность — Они вроде не дышат?!
— Вот и проверим — ответил, приматывая канатик на носовую утку.
— А если вылезет по веревке и прямо на яхту? — с ноткой страха прокомментировала мои манипуляции Катюха.
— Ну, ты из него морпеха то не делай. Совершенно тупая мертвячина.
Говоря это, перекинул сходни на берег и собрался пройтись с багром и ракетницей по острову — мало ли еще, какие сюрпризы. Но меня остановил окрепший от возмущения голос супруги.
— Убери! Это! С яхты! — пальчик хранительницы очага указывал на утку с намотанным канатиком. Пожал плечами. Убрать, так убрать. Всегда придерживался правила — если сделать, как говорит женщина в два раза быстрее, чем уговорить ее, что так делать не надо — делаю. Если сделать нельзя по причинам безопасности, или еще каким, но объяснять долго — игнорирую. Сейчас проще убрать. Да и теоретически ведь действительно вылезти может.
Отвязал канатик, сбежал на причал и потянул за собой «кукан с добычей» к соседнему понтону. Понтоны от острова лучами расходятся и от понтона к острову сходни ведут. Привяжу «добычу» к соседнему понтону и уберу сходни, соединяющие причал с берегом. Даже если нежить вылезет, никуда с понтона не денется.
Тянуть «кукан» было тяжеловато. Нежить еще не упокоилась и дергала как рыба на крючке. Но в целом «эвакуация» заняла не более десяти минут. И только любуясь убранными сходнями, додумался оглядеться по сторонам, обозвав себя «беспечным идиотом». Но, к счастью, толпы подкрадывающийся нежити не обнаружилось, как и живых убийц с пулеметами. Последних, кстати, опасался значительно больше. На поверхность любой беды всегда всплывает «пена с пулеметами». И договариваться они будут, только если у нас будет пушка калибром побольше. А у нас ничего нет. Совсем.
С задумчивым видом вернулся на «Катану», надо провести некоторые подготовительные мероприятия.
— Катюха, мертвец гарантированно изолирован. Сейчас пройдусь по этому и соседнему острову, а ты нагугли мне адреса оружейных магазинов и тиров в Хельсинки, пока интернет есть. Предпочтение отдавай ближайшим к нам точкам. Как-то неуютно становится тут с одним багром и ракетницей.
Супруга вычленила из моей речи главное, по ее мнению.
— Думаешь, интернет пропадет?
— Запросто. С ним и в мирное время всякое бывает, а уж во времена «чрезвычайных ситуаций» кому только в голову не приходило занимать «почту, телефон, телеграф». Не говорю уже о том, что без электричества все это хозяйство вообще работать не будет, а в смутные дни кто запретит «благородным донам», вырезать для дачи давно присматриваемый кусок кабеля?
— Не придумывай — супруга только отмахнулась от моих слов. — Сам говорил, у финнов лодку никто не тронет, а теперь про диверсии какие-то рассказываешь.
— А еще я говорил «в семье не без урода». Впрочем, сейчас это не принципиально. Нагуглишь мне арсеналы?
— Еще как принципиально! Если опасность падения связи существует, то у меня масса важных закладок есть, а еще больше в голове. Это все тогда выкачивать надо срочно! Так упадет или придумываешь?
— Солнце мое, я ведь не пророк! Думаю, что упадет.
Катюха хищно прищурилась.
— Знаешь, муж мой. Давай-ка повысим ставки. Мне для закачки контента много места надо будет. Если даешь добро на закачку, я твою «Готику» удаляю, место освободить.
Даже вздрогнул слегка. Не любит Катюха «Готику», ревнует, наверное, что иногда и с ней ночи провожу.
— Начинай закачку пока на своем ноуте, я тебе позже другой комп принесу. Да! Все интересное, нагугленное в городе, сразу помечай на бумажной карте, что вчера купили. И сиди пока на яхте, я сходни уберу.
Супруга кивнула, уходя с носа в кокпит, а я забрал багор и двинулся дозором обходить «прифронтовую полосу».
Полоса оказалась пустой, как и вчера. Засад и нежить не обнаружил, военных, зачищающих мертвяков тоже, как и хозяев имущества. Я ведь не финн, мне лодку с мотором в смутные времена доверять чревато.
Кафе, как и ожидал, стояло открытое. Тиммо, выйдя к «посетителям» закрывать двери не стал. А потом не смог. Внутри все было по-прежнему, тепло, уютно. Телевизор на стене показывал все те же новости на финском и, посмотрев пару минут картинки, начал обследование кафе на предмет мародерства. У нас камбуз совершенно голый и продуктов нет, кроме черствеющих, еще от мам, двух оставшихся пирожков.
Еще минут через пятнадцать оценил скромность своих сил и глобальность задачи. Тут таскать и таскать, а у меня здоровье уже далеко не грузовое. Включил мозг и пошел за тележкой. Войдя на склад, обозрел заполненные коробками полки, закрытые шкафы и штабеля имущества вдоль стены. Моя жаба нас утопит. Или посадит в каталажку, если мы не успеем отсюда убраться до нормализации обстановки. Сколько я там давал воякам? Дня три? А потом хозяева побегут толпами смотреть, что стало с их имуществом после «зачистки военных».
Выкатил тележку из склада, прихватив бухту веревки со стеллажа. Мост, ведущий на остров, от греха, переплету веревкой и несколько железяк на нее повешу. Вдруг кто неживой придет, а мы и знать не будем за трудами неправедными. А так гость и в веревке запутается и железом позвенит, да и не пройдет, пожалуй.
Загрузив первую тележку в кафе и прибрав ноутбук Тиммо, вместе с блоком питания, сумкой и дисками, вернулся к «Катане» обдумывая неправильность и сумбурность наших действий. Работать надо системно! Катюхе в кафе, мне на складе. А интернетом кому заниматься? Он ведь действительно закончиться может.
В тяжелых раздумьях таскал прихватизированное на яхту. СВЧ печка может и лишняя, но пока просто под столом постоит, а потом для нее под столешницей место сделаю. А может и над столешницей. Будет над столом овальная полка для всяких разностей. И электроплитка, пока мы к береговому электричеству подключены, будет актуальна. И зря на меня Катюха наехала, по мне все эти нержавеющие кастрюльки одинаковые.
В результате супруга оторвалась от компьютеров, загрузив их закачкой, и мы сделали рейса три вместе, а потом мне указали, что еще забрать, и до обеда возился с кафе один.
Обедали все еще в зале Skiffer. По нему и не заметно было, что пара русских мародерила иностранную собственность. Посуда, продукты, кое-что из техники, ну, и чуток сувениров. По крайней мере, готовила Катюха на оставшемся оборудовании кафе и все у нее получилось. А продуктов на складе еще столько лежит, что к нам и не влезет. Обедали под продолжающий бубнеж канал новостей. Картинки были не особо обнадеживающие. Интервью с военными демонстрировали, но вот торжественно марширующих по зачищенным городам войск не показывали. Жаль, что языка не знаем, а то не понятно, чего они тянут.
За окном шел снег и рота красногвардейцев. Шучу. Снег шел один, но упорно пытался найти себе попутчиков, заинтересованно осыпая собирающуюся на набережной толпу нежити. Толпа, конечно, хуже роты красногвардейцев — зато уже сейчас мертвяков больше. И снег они с себя брезгливо не стряхивают, так и стоят «подснежниками». Совершенно непонятно, чего их на набережную принесло. Аппетит мертвяки нам не портили, переплыть пролив не пытались, а с остальным пусть «непобедимые финские лыжники» разбираются.
После обеда ковырялся на складе. Теоретически, у нас на яхте все есть. А практически всегда найдется, чего не хватает. Судя по возимым мной туда-сюда тележкам — не хватало многого. Уволок даже тяжеленный рулон крепкой прорезиненной ткани — пока не придумал, зачем она нам, но цвет у нее синий и хорошо подходит к сине-белому дизайну «Катаны». Словом, аппетит приходит во время вечеринки, а у нас тут уже вполне себе «пляски со смертью». Кстати, утопленная нежить таки упокоилась. Не скажу точно, сколько он до этого момента под водой проторчал, занят погрузкой был, но еще до обеда обратил внимание, что канатик на «замертвяченном» пирсе дергаться перестал. Вытащил нежить из воды наполовину, держась подальше от покойничка, и перевалил его грудью на пирс. Так с тех пор и лежит. Не шевелится, не реагирует на живых. Только пахнет неприятно. Катюха уже намекала, что надо сбросить обратно, но у меня по плану экспериментов еще не отработан вопрос разложения упокоенной нежити.
На складе самым сложным было найти интересующую вещь. Описи никакой нет, не упоминая, что финского я не знаю, все хранится в закрытых коробках, стеллажи в два этажа высотой. И как тут пожилому приватизатору быть?
Пока работал по нижнему ряду. В одном из шкафов наткнулся на ряды гидрокостюмов, совершенно не актуальных на данный момент. Задумчиво постучал по пластику пластин, закрыл шкаф и пошел дальше. Секунд через десять, до меня дошло — «какие такие пластины?!». Еще через минуту изучал гидрики для аквабайков. Если кто думает, что об воду убиться нельзя, то он ошибается. Все от скорости зависит. Аквабайки ныне шустрые и требуют защиты как у гонщиков-мотоциклистов, но с водной спецификой — встроенным спасиком и гидрокостюмом для холодной воды. Безусловно, можно было бы одеть отдельно гидрокостюм, на него обычную мотозащиту и сверху спасик — но «понты дороже денег» и появились специализированные гидрики со щитками по всему телу, проложенные толстой пенополькой играющей еще роль спасательного жилета. Все это, само собой, попугайских расцветок и расписанное всякими брендами. Но для меня было важно, что в таком гидрике с кусачей нежитью обниматься можно. Или что похуже с ней сделать. Упокоить, например.
Нашлись и наши размеры, и боты и шлемы и перчатки. Катюха перемерила половину шкафа, пока не отобрала себе пару комплектов. И еще два комплекта прихватила для детей, но тут уже без гарантии размеров. Мне повезло отделаться десятком примерок, но время на это убили много. Содержимое шкафов аккуратно развесили обратно, вдруг еще кому сгодится.
Пока бегал туда-сюда по острову присматривался к пластиковому катерку на прицепе. Габариты катера аккурат с наш тузик, но твердый корпус как-то кажется мне надежнее надувнушки, да и кабина у катера закрытая, судя по форме чехла прикрывающего малыша.
Уже ближе к ужину не выдержал, пошел распаковывать катерок. Оказался пластиковый FINNSTAR 350, соответственно, трех с половиной метров длинны, примерно метр тридцать ширины с пластиковым лобовым стеклом и тримаранными обводами днища. Нос катера закрыт небольшой «палубой» с люком для хранения якоря и прочего имущества. Верх катера закрывал синий, каркасный ПВХ тент с прозрачными вставками и молниями. На транце висел мотор Suzuki 15, а внутри, у лобового стекла справа, виднелась рулевая колонка с панелью управления оборудованной тремя экранчиками. Видимо мотор и не сняли, чтоб с дистанционкой потом не возится. Беру! «Катане» и по цвету подходит! Такой же белый корпус с синим тентом. Надо только несколько колбасок транцев на корму повесить, чтоб катер яхту не бил. Как не раскрепляй катер, а все одно раскачиваться на волне будет.
Катить малыша к слипу оказалось на удивление легко. Катер с мотором и прочим не весил и полутора сотен кило. По слипу прицеп спускал веревкой, перекинув ее через столб в два шлага, спокойно и непринужденно. Пустой прицеп потом и то тяжелее вытаскивать было — но не бросать же прицеп в воде.
Залез в катер. Осмотрелся. Очень аккуратненькая лодка. Передняя банка оформлена в виде рундука с откидной крышкой исполняющей роль двухместного сидения. На корме еще одна банка в виде рундука. Банки не во всю ширину лодки и в щели между банкой и бортом лежат весла. Мотор вне пределов тента и к нему идет дистанционка, закрепленная на правом борту рядом с рулем. На ступице небольшого, толстенького, руля значок то ли в виде змеи, то ли двойное «S». На приборной панели три дисплея с кнопочками. Первые два эхолот и навигатор, а вот для чего третий — пока непонятно. Все сделано очень добротно, но возникла одна проблема — запускается все это ключом, которого у меня нет. И боюсь представить, как его искать на складе, особенно если ключики не там, а дома у хозяина катера. У меня яхта без ключа заводится, а тут катерок с ключом! Непорядок! Лег спиной на банку, свесив голову под панель и подсвечивая себе фонариком на брелке ключей от склада, изучил подключение проводов к замку. Понты, конечно, дело хорошее, но подключать к хитрому замку с хитрым ключом всего два провода — это как бронированную дверь поставить в картонной перегородке. Сдернул с клемм два провода, соединил их между собой — загорелись два светодиода. Вот и ладно. Потом выкручу этот замок, пороюсь у деда в радио закромах и поставлю сюда банальный тумблер. Ради эксперимента нажал и подержал кнопку включения навигатора. Прибор пикнул и завелся. Вот за это и люблю Гармины, даже в наши морозы работают. Пока навигатор искал спутники, попробовал завести двигатель. Но, увы, аккумулятор хорошо бы дозарядить. При этом тащить его на яхту необязательно, могу два провода с «крокодилами» с кормы выбросить и заряжать аккумулятор катера прямо в нем. А пока полез на корму, раскрыл молнии сзади на тенте и подергал двигатель. Потом обозвал себя идиотом в очередной раз, проверил топливо, открытые краники и положение ручки «сектора газа». На этот раз завел. Двигатель заработал неожиданно тихо и «сыто». Я привык к более «визгливым» лодочным моторам. Катерок нравился мне все больше.
Осваиваясь с управлением, малым ходом отплыл от слипа и, огибая торчащие понтоны, порычал к нашей яхте. Супруга уже стояла на корме, с интересом рассматривая мои упражнения.
— Вот, Катюх, принимай аппарат! Сменял не глядя!
Хранительница очага и всех наших богатств одобрительно осмотрела катерок и прищурилась на меня.
— На что сменял? Растратчик ты наш!
— На совесть, Катюх, на совесть.
— Тогда ладно. Совести у тебя и так нет, знать, не убудет. Прокатишь?
Задумался на секунду. Хотелось и самому катерок проверить.
— Давай потом. Очень не хочу показывать всей набережной наше присутствие.
Супруга пожала плечами.
— Потом, так потом. Дел еще полно. А куда ты надувнушку девать будешь?
— Мотор снимем и в нашу мастерскую отнесем, а лодку спустим и в рундук кокпита положим. Я уже все продумал!
— Ну, вот и занимайся — Закончила супруга и на пару с довольной жабой удалилась.
Сделать оказалось сложнее, чем сказать. Мотор и бак сняли и утащили на штатное место под столом в мастерской. Надувнушку затянули, помогая себе фаловой лебедкой. Лодку спустили, сложили — а в рундук, что в полу кокпита, не лезет. Пришлось разбирать пайол надувнушки на части, и тогда она вошла на место хранения как родная. Оставалось придумать и закрепить систему талей для катера, дабы подвешивать его на шлюпбалках, но отложил это на завтра — включать свет на палубе лодки не хотелось, а на улице стемнело. Единственно, пока помнил, сходил на склад и подобрал стойку хранения для лодочного мотора катера. Уберу из-под второго стола кофры с инструментом, и будет там штатное место хранения второго мотора.
Ужинали все в том же Skiffer под бесконечные финские новости. Парада войск по зачищенным городам по-прежнему не показывали. Зато был репортаж, судя по рядам палаток, из лагеря беженцев. Бездействие военных начинало настораживать. Мы тут уже два дня в окружении нежити сидим, а над нами ни одного вертолета не прошло, и ракетных катеров с десантными баржами в гавани не наблюдается. Хотя, крупным кораблям тут действительно делать нечего. Они если и пришли, то в Южную гавань, куда океанские паромы заходят. Было бы любопытно туда заглянуть, когда домой уходить будем. Покатав эту мысль, записал в блокнот. Почему бы, действительно, не глянуть одним глазком. Все равно почти по пути. И ничего, что в обратную сторону — капитан сказал «почти по пути», значит, так и есть!
После ужина я отбился. Сон пересилил выбросы адреналина, и кемарившая днем Катюха встала «на собаку».
В шесть утра четверга, двадцать второго марта, проснулся подброшенный пиканьем будильника. Прислушался к тишине лодки, уловил тихие шлепки клавиш ноутбука, легкий плеск волн о корпус, застенчивый шум ветерка в снастях. Говоря словами мультфильма — «Хорошо, когда все дома!». Неторопливо оделся, скептически нюхнув носки, и поднялся в кают-компанию.
Катюха выглядела как Кутузов на совете в Филях. Кто не в курсе, там решали, как французов дубасить сподручнее. Нет, любимая не стала одноглазой — очи ее были целые, хоть и красные. Но завал карт, испещренных значками, и экраны ноутбуков по краям стола говорили о подготовке серьезной операции, то ли по захвату Хельсинки, то ли по его обороне, так как в некоторых районах города были проведены извилистые «линии фронта». Откинувшись на диван, супруга осуждающе осмотрела мою бодрую, выспавшуюся физиономию и, сложив руки под грудью, отчиталась.
— Происшествий нет, писем нет, написала по всем адресам, пыталась дозваниваться до наших, но большей частью «абонент недоступен». Меньшей — бесконечные гудки. Нагуглила и разметила по карте Хельсинки все интересное. Теперь расскажи мне, зачем я это все делала и если объяснение меня удовлетворит, пойду спать. Если не удовлетворит, я тебя пристрелю твоей же «мясорубкой» и все равно пойду спать с чувством выполненного долга.
— Надо ехать за наследством деда. Без его компов с программами у нас три четверти оборудования станет мертвым грузом.
— С ума сошел?! — Катюха даже пальцем у виска покрутила.
— Что-то ты как наши мамы заговорила — усмехнулся действительной похожести ситуации коронным выступлением прабабушек.
— И даже не думай! Посмотри, полная набережная этих снеговиков! Куда тебя несет?!
Присел рядом с женой, приобнял и сказал в ушко — Никто! Никуда! Не едет! Иди спать, пока постелька теплая.
— Точно? — Катюха попыталась взглядом просканировать мне мозг.
— Абсолютно — я был сама невозмутимость.
Супруга чмокнула меня и поспешила в душ. А я вспомнил фильм про мушкетеров «Хватит дуэлей! На сегодня хватит дуэлей!».