Ханец

Глава 21

Ничего нового на родине Хенг не увидел. Всё те же леса, поля и реки. Бедные крестьяне и рабы, богатые чиновники и торговцы. Впрочем, как и везде.

Конечно, некоторые изменения были заметны. Бедное население стало жить ещё беднее. Это было вызвано повышением налогов, которые, к удивлению Чжао, выросли в два раза со времени его молодости. Это настоящий грабёж собственного населения, который не прибавляет стране процветания.

Умом он мог понять причину такого роста поборов. Всё ещё продолжалось строительство Великой стены от кочевников. Шла война с этими варварами. Так ещё прибавилась война в Западном направлении. Там другие кочевники грабили шелковый путь. В итоге с ними сражались объединенные войска ханьцев и парфянцев, поскольку и те, и другие из-за подобных грабежей терпели колоссальные убытки. Военные операции и гигантская стройка требовали больших расходов, отсюда рост поборов. Но сердцем он такого подхода не принимал.

В обществе людей Хенгу не понравилось. За годы отшельничества он привык к тишине и спокойствию. А с ростом количества людей на квадратный метр росло количество неприятностей. В итоге ему надоело решать проблемы и бить наглые рожи, и он снова ушёл в горы. А по пути похитил себе жену из крестьянской семьи.

Похищенная красавица даже не думала сопротивляться. Хотя красавицей по местным меркам она не являлась. Эталон ханьской красоты — это когда брови тонкие и полумесяцем, глаза продолговатые, с приподнятыми внешними уголками, маленькие губы и смолянистые волосы. У неё всё было наоборот: брови прямые и густые, тёмно-каштановая шевелюра и голубые почти европейские глаза, ко всему этому в комплекте шла почти плоская грудь.

— Мы так и будем молча идти? — наконец, решилась она заговорить.

— Было бы неплохо.

— Я Ли Шун. Если ты меня похитил ради выкупа, то знай — мой отец не даст за меня ни одного уджу и даже половинку рисинки пожалеет.

— Какой глупец будет похищать крестьянку ради выкупа? — весело фыркнул Хенг.

— Но зачем-то ты это сделал… — Шун сгорала от любопытства. Ей не терпелось выяснить свою судьбу. Не зная, чего ожидать, она нервничала.

— Мне нужна была жена.

— О-о-о… — протянула девушка, фонтанируя разными эмоциями, в которых были и радость с облегчением, и удивление. — Обычно похищают самых красивых девушек, а ты выбрал меня.

— Ты самая красивая.

— А-а… — она шокировано распахнула глаза и уставилась на спутника. — Что ты сказал?

— Ты самая красивая… Ты права. Я мог похитить себе любую жену, но выбрал самый лучший персик на дереве.

Шун громко рассмеялась. Хенг молча продолжал путь. Когда у девушки кончились силы смеяться, она сказала:

— У тебя ужасный вкус, мой муж! Всем известно, что я самая страшная девушка в округе, поэтому в свои девятнадцать лет до сих не замужем… БЫЛА! — она светилась счастья.

— У меня лучший вкус в мире, даже не спорь.

— Как скажешь, дорогой муж. Может покорная жена узнать имя своего супруга?

— Чжао Хенг.

— Колдун Чжао, создавший эликсир молодости? — шутливым тоном продолжила она.

— Он самый. Только никакого эликсира молодости не существует. Вместо него используется особая Сила, которую активирует секретный ритуал.

— К-ха! — подавилась воздухом Шун и выпучила глаза. Отдышавшись и вернув глазам прежний размер, она засмеялась. — Мне нравится, как ты шутишь, мой дорогой Хенг. Раньше в моём окружении никто не умел так шутить.

— Твоё бывшее окружение — толпа крестьян, все мысли которых заняты выращиванием риса, рисовым вином и кому бы присунуть брючного червячка.

— А ты чем занимаешься? — продолжала она сгорать от любопытства.

— Травник.

— Травник? — полезли у неё на лоб брови. — Такой высокий, сильный, красивый и травник?

— Да.

— Я думала, что этим занимаются желчные старики.

— Так и есть.

— Хенг, а почему ты меня просто не выкупил? Неужели у тебя нет денег? Травники обычно богатые. За меня попросили бы немного, чисто символический выкуп.

— Зачем тратить деньги, если этого можно не делать?

— Эм… — задумавшись, девушка мысленно согласилась с этим утверждением.

— Почему ты считаешь, что за тебя попросили бы малый выкуп? — решил поддержать диалог Чжао.

— Так я не родная. Мать переспала с заезжим иноземцем, чего отец ей до сих пор не может простить. Он надеялся, что хотя бы сможет за меня получить хороший выкуп, но я выросла страшной варваркой и без сисек. Никому такая девка была не нужна. Он постоянно злился на меня и не давал жизни. Братья такие же. Лишь с сёстрами у нас были хорошие отношения, но они все уже вышли замуж, у них свои семьи.

Вернувшись в горы, Хенг продолжил прежнюю жизнь отшельника за той разницей, что теперь у него появилась жена, которая заняла роль Дины.

Шун хорошо готовила, шила, занималась огородом и домом, который построил Хенг. В свою очередь он собирал травы и обучал травничеству её. Заставлял её делать боевую гимнастику и учил боевым искусствам.

Через год, когда Чжао посчитал, что организм девушки находится на самом пике красоты, он провёл над ней «ритуал». Он придумал его сам, чтобы не шокировать её. Устроил ночные пляски вокруг костра, напоил её сильнейшим ядом с галюциногенами. В итоге девушка умерла, даже не поняв этого. А утром она резко «проснулась» в своей постели. До этого неподвижная грудь вновь заколыхалась. Девушка сделала судорожный вдох и начала дышать.

Она не успела осознать вчерашний ритуал, как неожиданно её что-то дернуло изнутри. Вскоре после этого в дом зашёл Чжао.

— Хенг, милый, я почувствовала твоё приближение.

— Знаю.

— Это последствия ритуала?

— Да. Теперь ты бессмертная и должна многое узнать.

— Бессмертная?! — широко распахнула она глаза. — Ты не шутишь? Ты напоил меня эликсиром жизни?!

— Нет. Ты родилась такой, но Сила спала в тебе. По миру путешествуют древние и жестокие боги. Они спят со смертными женщинами и от этой связи рождаются потенциальные бессмертные. Если до конца жизни такой полубог не умрёт, то так и помрёт от старости. Но стоит ему погибнуть мучительной смертью, как Сила пробуждается и он возвращается к жизни в виде бессмертного.

— То есть, — нахмурила она брови, — я умерла?

— Да. Ты умерла и воскресла.

— Нет, — мотнула она головой. — Этого не может быть. Я бы почувствовала.

— Дорогая Шун, я сделал всё, чтобы ты ничего плохого не почувствовала. Ты должна знать главное. Боги придумали плодить бессмертных не просто так. Со временем боги теряют Силу. Сами восстанавливать они её не умеют, зато научились получать от потомков. Для этого нужно убить бессмертного.

— Но как убить бессмертного, если он бессмертный?! — удивлённо захлопала ресницами Шун.

— Просто — ему нужно отрубить голову или нужно его сжечь целиком и полностью. Так вот, в одном бессмертном мало Силы. Чтобы не охотиться за каждым из них, боги придумали Игру под названием «Останется только один». Они соврали бессмертным, будто победитель Игры сам станет богом. В результате некоторые бессмертные охотятся на других бессмертных. Когда один из нас убивает другого, он заполучает его Силу. В этот момент он наиболее слаб. Когда такой убийца набирает очень много Силы, его находит и убивает один из богов, забирая себе его Силу.

— То есть, победитель не станет богом?

— Нет, конечно. Он может стать сильнее, крепче, выносливей, быстрее будет заживлять раны и оживать. Шун, рано или поздно за твоей головой может прийти другой бессмертный. Ты почувствуешь его приближение так же, как и моё. Меня может рядом не оказаться, поэтому ты должна уметь себя защищать. С этого дня начинаем усиленные тренировки.

— Хенг, милый, а когда я забеременею, как быть с тренировками?

Чжао стал смурнее тучи. На его лицо будто набежала тень.

— Боги прокляли бессмертных, — тихо произнес он. — Мы не можем иметь детей.

— Что?! — от шока кожа Шун побледнела.

— Все бессмертные бесплодные. Был один в Греции по имени Геракл, у которого были дети. Но на самом деле у него просто была неверная смертная жена. Кстати, тебе помимо прочего придётся заниматься грамотой и учить языки других стран. Вставай уже, я приготовил завтрак.

Три недели Шун ходила сомнамбулой, пытаясь переварить новости, которые свалились на неё подобно горному обвалу. Потом выкинула из головы лишние мысли и решила наслаждаться жизнью со своим любимым мужем. Тем более что для лишних мыслей не осталось времени, поскольку весь день был расписан учёбой и тренировками.

Муж учил её очень многому: языкам других стран, математике, геометрии, биологии, химии, черчению, каллиграфии и рисованию. Помимо этого она начала изучать кузнечное дело в построенной им небольшой кузнице. Дров в горах было мало, их приходилось носить издалека, а металлических изделий им требовалось немного, поэтому горн топился редко. Хенг выковал ей прекрасный прямой клинок и учил фехтованию. Помимо этого она училась стрелять из лука, самострела и арбалета. Училась сражаться топором, копьём, ножом и без оружия. Тренировалась в йоге. А по ночам, если у них оставались силы, они любили друг друга.

Хенг тренировался безудержно и с полной самоотдачей. Он пытался укреплять своё тело и пробудить сиддхи, но словно упёрся в стену. Топтание на одном месте продолжалось сто лет. Прорыв произошёл неожиданно. В один момент он будто поймал озарение, почувствовал внутреннюю энергию (ци) и направил её в удар ладонью по камню. Огромный валун от удара с громким треском раскололся на две половины.

Этот удар будто снёс плотину, мешающую развитию. С того дня Хенг научился укреплять своё тело настолько, что удары меча и копья не оставляли на коже ран. Затем он научился делать своё тело легче перышка, а после ещё и прыгать на высоту десяти метров. Конечно, не всё пришло сразу, он прогрессировал постепенно, но на этом не остановился. Он пробовал левитировать. Вскоре это у него начало получаться, но лишь во время глубокой медитации. Затем он начал учиться ходить по горным склонам, пытаясь прикрепиться к ним стопами, как это делали герои одного просмотренного Хизеши аниме. Через тридцать лет тренировок это начало у него получаться, но лишь при использовании не только ног, но и рук. То есть метод рисованных ниндзя работал лишь в вариации Человека-паука.

Вообще, аниме стало кладезем информации по различным техникам. Вот только в мультфильмах на освоение техники у героев уходили мгновения, а в реальности тратились годы и десятилетия на первую активацию и ещё больше на оттачивание использования открывшегося сиддхи.

На сто семидесятом году совместной жизни у Ли Шун произошёл прорыв. Она, как и Хенг за семьдесят лет до этого, разнесла в щебень ударом кулака большой камень. Обрадовавшись, она стала семимильными шагами постигать всё то, чему за эти годы научился Хенг: прыжки на большую высоту, бег по стенам и безопасное скалолазание с приклеиванием к поверхности, хождение по воде, левитация, укрепление тела и усиление ударов.

Утро начинается не с кофе, которого Чжао не пробовал со времён виртуальной жизни Хизеши. Оно началось с криков жены:

— Я сказала, алые шторы! Алые!

— Почему не белые?

— Белые у нас висели сто лет. Меня тошнит от белого!

— Ты сказала купить ткань, — Хенг был готов сорваться на крик. Такие скандалы стали частыми у них на протяжении последних тридцати лет. Чем дальше, тем чаще. — Я купил ткань. О красителях не было ни слова. Делай какие хочешь шторы!

— Это, по-твоему, музыкальный инструмент? — указала она пальцем на флейту. — Я просила струнный инструмент, а не пищалку! Я музыки хотела, а не слушать противные свисты! Чем ты слушал?

— Я старался, тащил тебе это всё из деревни, — раздражение прорвалось у него в виде рычащих ноток.

— Ты слышишь меня? Ты вообще не слушаешь, что я тебе говорю!

— Я слышу каждое слово! — не выдержав, заорал он.

— Но почему ничего не меняется?!

— Зачем что-то менять, если и так всё нормально? — не мог понять Хенг. — Триста лет жили, ничего не меняя, а тут ты хочешь каких-то перемен.

— Да ты даже с уборкой не хочешь мне помочь!

— Какой уборкой? Это женское дело!

Замолкнув, Шун прищурилась и приподняла подбородок. Она встала рядом с подоконником.

До Хенга дошло, что дальше будет.

— О, нет, Шун. Только не чжэцзянский кувшин!

Победоносно ухмыльнувшись, она резким движением смахнула кувшин из фарфора с голубой глазурью с подоконника. Чжао с грустью проводил взглядом кувшин — тот со звоном разлетелся в дребезги.

— Чжэцзянский фарфор!

Шун подошла к мужу вплотную и протянула стервозным тоном:

— Чего ещё ждать от испорченного ребенка?

— Это я испорченный? — поражённый, распахнул глаза он. — Ты разбила ценность, которая в будущем могла бы стоить целое состояние! Ханьский протофарфор второго века… Психованная псина!

— Псина?! — на голове взбешённой Шун зашевелились волосы, будто их наэлектризовало. — Вот как ты думаешь обо мне? Думаешь, я не помню, что ты меня похитил из родного дома? Думаешь, я забыла, что ты меня убил?!

— Если бы я этого не сделал, ты померла бы двести пятьдесят лет назад нищей крестьянской старухой. Я подарил тебе вечную молодость, научил всему, что знаю, подарил всего себя. С тобой невозможно жить! Ты командуешь, никогда меня не слушаешь и имеешь на всё своё мнение. Когда ты так изменилась? — задумался он. — Хм… Точно, это случилось после прорыва, когда ты открыла первые сиддхи. С тех пор ты изменилась.

— Я всегда была такой, бесчувственный чурбан! — громко воскликнула Шун. — Всегда! Только раньше я держала всё в себе. Всё!

Она застыла статуей. В её взгляде появилась стальная решимость.

— Шун…

— Пожалуйста, выслушай, — стал ледяным её голос.

— Слушаю, — у Хенга появилось плохо предчувствие.

— Дело не в шторах, Хенг, и не в музыке.

— Тогда в чём? Скажи, что тебе нужно, и ты это получишь.

— Я ухожу от тебя. И не смей удерживать меня силой. Ты знаешь, что теперь я уже не та маленькая слабая крестьянка Ли Шун.

— ЧТО?! — Чжао будто окатило ледяной водой.

Шун молча развернулась и стремительно зашла в дом. Вскоре она покинула его с большой котомкой за спиной и с мечом на поясе. Огромными прыжками по десять-двенадцать метров, смягчая приземления левитацией, она поскакала вниз по пологому горному склону в сторону поселений.

Шокированный Хенг, застыв соляной статуей, провожал спину быстро удаляющейся супруги, с которой прожил вместе триста лет. Ему не верилось, что это происходит на самом деле. Казалось, будто это страшный кошмар. Но когда он ущипнул себя, то почувствовал боль и не проснулся. Солёные слезы побежали у него по щекам.

— Больше никаких бессмертных жён! — твёрдо решил он, до хруста сжав кулаки. — Заводить бессмертную жену — непоправимая ошибка.

У мужчин зачастую есть алгоритм, по которому они действуют, когда их бросает жена. И неважно, сколько лет они пробыли в браке: год, десять или триста. Это всегда болезненный удар по мировоззрению и самолюбию. Единственное, что отличало Чжао от других мужчин — возраст, но это мало что значило.

Как и прочие брошенные мужчины, он решил напиться. Но дома он алкоголя не держал, поэтому пришлось спускаться с горы к людям.

В ближайшей деревне быстро закончились все запасы алкоголя, что вначале обрадовало местных жителей, ведь они на его продаже неплохо заработали, потом их же это опечалило, ведь самим пить ничего не осталось. А так хотелось отпраздновать удачный визит травника с гор, слухи о котором передавались в местных деревнях из поколения в поколение.

Не просыхая и имея небольшой запас «топлива», Хенг в поисках дополнительной дозы бухла выдвинулся в город. Так он в своём алкогольном турне добрался до недавно появившегося города Чэнду. И что поразительно — за время путешествия он почти ни разу не протрезвел, умудряясь напиваться по несколько раз в день.

Такой режим употребления алкоголя привёл к быстрому опустению карманов. Но даже закончившиеся деньги его не остановили. Он подобно опытному забулдыге начал в трактирах травить байки, которых знал множество. Это и легенды прошлого, и вольный пересказ рассказов и фильмов будущего. За интересные истории ему наливали от души.

Люди любят зрелища и готовы за них щедро платить. Конечно, когда желудок требует хлеба, то не до зрелищ. Но когда он набит, то появляется желание найти развлечение, а с этим в древние времена было туго. Самым большим событием во всех местах являлась казнь. Посмотреть на неё собирались толпы народа, словно на концерт в честь дня города. А тут такое чудо: сказитель, который рассказывает невероятные истории про людей будущего, летающих по небу и покоряющих космос, про вечно молодых остроухих эльфов из другой вселенной, про воинов-колдунов, живущих в скрытых деревнях, про похожего на человека голема, который прибыл в прошлое, чтобы спасти хозяина-избранного и вместе с ним весь мир от разумного колдовского артефакта, созданного злыми колдунами.

В том трактире, в котором появлялся Чжао, собиралось целое столпотворение. Сидеть там было негде, но люди выпивали даже стоя, при этом никто не жаловался. Трактирщики это дело подметили и сами наперебой зазывали Хенга к себе и подливали ему крепкого рисового вина.

И вот в очередном трактире Чэнду начала собираться толпа мужиков, чтобы послушать интересные истории. Хенг опрокинул в себя далеко не первую за день чашку рисовой водки, как неожиданно его организм привычным образом содрогнулся. Мужчина поднял мутные глаза и встретился взглядом с серьёзными серыми глазами двухметрового бугая с могучей мускулатурой и взором убийцы. Так-то с виду типичный китаец: брюнет, раскосые глаза. Просто невероятно крупный, даже выше и мускулистей Чжао, который до этого себя считал высоким парнем и на недостаток мускулатуры не жаловался. Парень был в ламинарной броне сотника и держал правую ладонь на рукояти меча.

— Я Ши Юншэн, — пробасил он, грозно сузив глаза.

— Я не буду с тобой сражаться.

— Тогда я прирежу тебя! Ты знаешь правила? Представься и иди со мной!

— Я не играю в вашу Игру, так что залезь в ослиную задницу, пёс!

Меч Юншена в оглушающей тишине шокированных посетителей таверны с шорохом покинул ножны.

— Ты сам выбрал свою судьбу!