Халтура

ВОИН (Перевод К. Егоровой)

Повесть из сборника «Темные улицы».

Действие происходит между событиями «Маленького одолжения» и «Продажной шкуры», перед «Последним предупреждением».

Когда-то, переехав в новый район, я потратил несколько дней на знакомство с соседями. Ничего серьезного, просто зашел поздороваться и представиться семейству с детьми — ровесниками моего сына, семейству с дочерью-старшеклассницей, которая часто сидела с отпрысками других соседей, и все в таком духе. Я поболтал с ними, и это выглядело совершенно безобидно — тогда.

Прошло пять лет. За эти годы я понял, что некоторые из самых малозначимых вещей, сделанных или сказанных мной, оказали колоссальное влияние на моих соседей. Не хорошее или плохое, но значительное и, в общем и целом, скорее позитивное. По крайней мере мне так казалось.

Выбери я другие слова или соверши свои поступки в немного другое время — и их жизни могли сложиться иначе, но если бы я не обращал на это внимания, ничего бы и не заметил. Это было мое первое практическое знакомство с законом непреднамеренных последствий, которое легло в основу моей веры в то, что большие, важные вещи складываются из маленьких и обыденных и что даже незначительные наши поступки, во благо или во вред, кумулятивно влияют на наш мир. Многие религии различают свет и тьму и рисуют нам картины героических битв между их сторонниками. Но может быть, «битвы на своей земле» происходят намного чаще, чем мы думаем? Может быть, они идут ежедневно, и большую часть времени мы о них даже не догадываемся — разве что спустя лет пять? Наши мельчайшие решения и поступки имеют значение. Они говорят нам о том, кто мы такие.

Эту идею я попытался изложить в «Воине».

Эту, а также мысль, что вещь, кажущаяся хорошей или плохой, может не быть ни той ни другой — в зависимости от того, с какой точки зрения смотреть. Многих читателей огорчило случившееся с Майклом в «Маленьком одолжении» — печально, что столь достойный персонаж встретил такую ужасную судьбу и был навсегда покалечен воинами Ада. Какая трагедия, что он не смог продолжить схватку.

Судите сами, какой трагедией это стало для него.

Сев рядом с Майклом, я сказал:

— Думаю, тебе грозит опасность.

Майкл Карпентер остался крупным, мускулистым мужчиной, хотя заметно похудел. За долгие месяцы в постели и еще более долгие месяцы терапии он превратился в тень самого себя и так и не смог восстановить все мышцы. Тем не менее Майкл выглядел крепче прочих, несмотря на то что в волосах и короткой бородке проступила седина.

Он улыбнулся мне. Улыбка была прежней, даже стала искренней и уверенней.

— Опасность? — ответил он. — Боже ты мой.

Откинувшись на старую деревянную скамью стадиона, я хмуро посмотрел на Майкла:

— Я серьезно.

Майкл отвлекся, чтобы подбодрить второго бейсмена (точнее, бейсвумен) из софтбольной команды своей дочери Алисии. Затем устроился поудобнее. Старая, облезающая зеленая краска скамьи резко контрастировала с бело-зеленовато-голубой рубашкой Майкла, сочетавшейся с форменными футболками девушек. Крупные синие буквы на рубашке гласили: «ТРЕНЕР».

— Я принес твой меч. Он в машине.

— Гарри, — спокойно произнес Майкл, — я на пенсии. Тебе это известно.

— Конечно, — ответил я, шаря в недрах плаща. — Мне это известно. А вот плохим парням, по-видимому, нет. — Достал конверт и передал его Майклу.

Майкл открыл конверт и изучил его содержимое. Затем положил конверт на скамью рядом со мной, встал и пошел вниз, на поле, тяжело опираясь на деревянную трость, с которой не расставался. Из-за повреждения нервов его левая нога почти не сгибалась. Пострадало и бедро. В результате он ходил враскачку. Кроме того, я знал, что один из его прозрачных честных глаз плохо видит.

Он принял командование тренировкой тихо и уверенно, как делал все на свете, вызвав смех и улыбки дочери и других девушек. Они явно получали удовольствие.

И он, судя по всему, тоже.

Я посмотрел на конверт и пожалел, что слишком отчетливо помню лежавшие внутри фотографии. Резкие, профессиональные: Майкл поднимается в церковь по пандусу для инвалидов; Майкл открывает дверь для своей жены, Черити; Майкл загружает большое ведро с софтбольными мячами в багажник семейного фургона Карпентеров; Майкл на работе, в крепкой желтой каске, показывает на недостроенное здание, разговаривая с каким-то мужчиной.

Фотографии пришли ко мне в офис по почте, без какого-либо объяснения или записки. Однако смысл был ясен и отвратителен.

Моему другу, бывшему рыцарю Креста, грозила опасность.

Тренировка закончилась через полчаса, и Майкл вернулся ко мне. Секунду стоял, разглядывая меня, затем произнес:

— Меч покинул мои руки. Я не могу принять его снова, особенно по неверной причине. Я не буду жить в страхе, Гарри.

— Так, может, ты согласишься жить с предосторожностями? — спросил я. — По крайней мере пока я не выясню, что происходит?

— Не думаю, что моя скорая смерть входит в Его планы, — спокойно ответил он. Не составляло труда понять, когда Майкл говорил о Всевышнем. Он умел вставлять заглавные буквы в устную речь. Не знаю, как ему это удавалось.

— А как насчет «о дне же том и часе никто не знает»? — поинтересовался я.

Он сухо улыбнулся:

— Вырвано из контекста.

Я пожал плечами:

— Майкл, я бы с радостью поверил в любящего, справедливого Бога, который приглядывает за всеми и каждым. Но я видел, как страдают невинные люди. И не хочу, чтобы ты стал одним из них.

— Я не боюсь, Гарри.

Я поморщился. Так и знал, что он это скажет, а потому заранее приготовился к грязной игре.

— А как насчет детей, друг? Как насчет Черити? Если кто-то явится за тобой, его не будут волновать близкие тебе люди.

Когда его подстрелили, Майкл выказал меньше эмоций. Сейчас он побледнел и отвернулся.

— Что ты задумал? — наконец спросил он.

— Буду шнырять и подсматривать, — ответил я. — Может, поймаю нашего фотографа, прежде чем дело зайдет слишком далеко.

— Вне зависимости от моих пожеланий.

— Ну да.

Он покачал головой и натянуто улыбнулся.

— Спасибо, Гарри. Но нет. Я справлюсь.

Дом Майкла являл собой аномалию под боком муниципальной собственности — просторное старое колониальное здание, с белой оградой из штакетника и тенистым двором. Тихая, цельная красота. Его окружали другие дома, но ни одному не удавалось выглядеть таким приятным, уютным и чистым, как жилище Майкла. Я знал, он много времени уделяет своему дому. Может, причина была в этом. А может, в побочном эффекте визитов архангелов и им подобных.

А может, исключительно в моей голове.

Во всяком случае, у меня такого дома точно никогда не будет.

Майкл подвез в своем белом пикапе нескольких девочек — точнее, девушек, — поэтому дорога домой заняла немало времени, и мы прибыли уже в сумерках. Я ехал за ними, не особо скрываясь, но и не упираясь носом в задний бампер, а потому не думаю, что кто-либо из них обратил внимание на моего старого Жучка.

Майкл и Алисия вышли из машины и отправились в дом, в то время как я медленно объехал квартал, бдительно осматриваясь. Не выявив поблизости подозрительных маньяков и затаившихся врагов, припарковался чуть дальше по улице и зашагал к дому Майкла.

Все произошло очень быстро. От меня отскочил футбольный мяч, за ним кинулась маленькая фигурка — и я услышал визг покрышек по асфальту где-то за спиной и совсем близко. Мне повезло: у меня длинные руки. Я схватил ребенка, девочку семи или восьми лет, за полсекунды до того, как машина сбила мяч, и он полетел куда глаза глядят. Когда я оторвал девочку от земли, ее ноги взметнулись, и пальцы лишь на несколько дюймов разминулись с крылом автомобиля.

Машина, один из модных гибридов, что часть времени ездят на батарейках, двигалась беззвучно, не грохоча двигателем. Водитель, молодой человек в костюме, болтал по мобильному телефону, прижимая его к уху одной рукой. Он ничего не заметил. Доехав до конца квартала, он включил фары.

Повернувшись, я увидел девочку с черными волосами и розовой кожей. Она смотрела на меня широко распахнутыми темными глазами, нерешительно приоткрыв рот. На ее щеке виднелся старый синяк.

— Привет, — сказал я, пытаясь говорить как можно дружелюбней. С ограниченным успехом. Высоким суровым небритым мужчинам в длинных черных плащах это редко удается. — Ты в порядке?

Она медленно кивнула.

— У меня неприятности?

Я опустил ее на землю.

— Не от меня. Однако я слышал, что мамочки часто огорчаются из-за…

— Кортни! — Из ближайшего дома выбежала женщина — предположительно мать девочки. Тоже с черными волосами и очень светлой кожей. И настороженными глазами. Она протянула руку и спрятала дочь за своей спиной, откуда девочка тут же принялась разглядывать меня.

— Что вы делаете? — Женщина пыталась говорить гневно, но ее голос дрожал. — Кто вы?

— Всего лишь пытаюсь не дать вашей малышке стать жертвой «зеленых», — ответил я.

Она меня не поняла. Выражение ее лица изменилось, словно она подумала: Этот человек сумасшедший?

Я к такому привык.

— По улице ехала машина, мадам, — объяснил я. — Она ее не заметила.

— О, — сказала женщина. — О Боже!.. С-спасибо.

— Не за что. — Нахмурившись, я посмотрел на девочку. — Ты в порядке, крошка? Это не я поставил тебе синяк?

— Нет, — ответила она. — Я упала с велосипеда.

— А руки не ободрала, — заметил я.

Секунду она глядела на меня, затем ее глаза расширились, и она спряталась за мать.

Женщина перевела взгляд с меня на ребенка. Потом кивнула мне, взяла дочь за плечи и, подталкивая, повела к дому, не произнеся больше ни слова. Я посмотрел им вслед, после чего зашагал к жилищу Майкла, по пути ногой отправив мяч Кортни к ней во двор.

Дверь открыла Черити. Она одного возраста с Майклом, хотя ее золотистые волосы отлично скрывают седые пряди. Высокая и широкоплечая для женщины. Я видел, как она крушила черепа сверхъестественных тварей, когда ее дети оказались в опасности. Черити выглядела усталой: целый год наблюдать, как твой муж занимается интенсивной физиотерапией, не шутка. Но еще она выглядела счастливой. В последнее время в нашей личной холодной войне имело место некоторое ослабление напряжения, и Черити мне улыбнулась.

— Привет, Гарри. Неожиданный урок? Думаю, Молли рано отправилась в постель.

— Не совсем, — улыбнулся в ответ я. — Просто подумал заглянуть к вам.

Улыбка Черити не исчезла, но стала настороженной.

— Неужели.

— Гарри! — зазвенел тонкий голосок, и младший сын Майкла, мой тезка, прыгнул ко мне, уверенный, что я его поймаю. Маленький Гарри был сверстником Кортни и обычно воспринимал меня как занятное приспособление для лазания. Я поймал его и звучно чмокнул в макушку. Протестующе взвизгнув, мальчик захихикал.

Черити недовольно покачала головой:

— Что ж, заходи. Позволь предложить тебе выпить. Гарри, это не «джунгли».[17] Слезай.

Внезапно оглохнув, маленький Гарри вскарабкался мне на плечи, и мы направились в гостиную. Майкл и Алисия, серьезная темноволосая девушка, как раз вернулись из гаража, где убирали софтбольное снаряжение.

— Папа! — крикнул маленький Гарри и сиганул вперед, вытянув руки к Майклу.

Наклонившись, тот поймал сына, хотя я заметил наморщенное лицо и резкий выдох. Мой желудок от сочувствия зашевелился.

— Алисия, — сказала Черити.

Ее дочь кивнула, повесила бейсболку на деревянный колышек возле двери и забрала у Майкла маленького Гарри, подкинув хохочущего мальчика в воздух и поймав.

— Пошли, малявка. Ванна ждет.

— Пиявка! — завопил Гарри и немедленно начал карабкаться на плечи сестры, лепеча что-то о роботах.

Майкл с улыбкой проводил детей взглядом.

— Я пригласил Гарри поужинать сегодня, — сказал он Черити, целуя супругу в щеку.

— Неужели, — ответила она тем же тоном, каким беседовала со мной у двери.

Майкл посмотрел на нее и вздохнул.

— В моем кабинете, — сказал он.

Мы отправились в кабинет Майкла — теперь, когда он действительно постоянно им пользовался, вещей здесь стало еще больше — и закрыли за собой дверь. Я молча достал фотографии и показал их Черити.

Супруга Майкла хорошо соображала. Она быстро просмотрела фотографии, и с каждой следующей ее глаза сверкали все ярче. Потом спросила ледяным голосом:

— Кто их сделал?

— Пока не знаю, — ответил я. — Хотя на ум приходит имя Никодимуса.

— Нет, — тихо возразил Майкл. — Он больше не может навредить мне или моей семье. Мы защищены.

— Чем? — поинтересовался я.

— Верой, — бесхитростно сказал он.

В большинстве случаев подобный ответ привел бы меня в бешенство — но я видел силу веры моего друга в действии, и она была такой же реальной, как мои умения. Бывших президентов охраняет Секретная служба. Быть может, бывших рыцарей Креста тоже кто-то охраняет, например серафимы.

— Ты хочешь в этом разобраться? — спросила Черити.

— В общем, да, — ответил я. — Это означает, что я могу немного вам поднадоесть.

— Гарри, — сказал Майкл, — в этом нет нужды.

— Не говори ерунды, — возразила Черити, поворачиваясь к мужу. Взяла его за руку, очень мягко, хотя голос остался твердым. — И забудь о гордости.

Он улыбнулся ей:

— Гордость здесь ни при чем.

— Не уверена, — тихо возразила она. — Отец Фортхилл сказал, что мы защищены только от сверхъестественных угроз. Если здесь замешано что-то иное… У тебя столько врагов. Мы должны знать, что происходит.

— Я часто не знаю, что происходит, — ответил Майкл. — Если потратить все время на выяснение, некогда будет жить. Скорее всего целью было запугать нас.

— Майкл, — тихо произнес я, — один из лучших известных мне способов борьбы со страхом — знание.

Слегка нахмурившись, он наклонил голову.

— Ты говоришь, что не будешь жить в страхе. Хорошо. Позволь мне полюбопытствовать и немного порыскать по закоулочкам, чтобы мы знали, что происходит. Если я ничего не найду, вреда от этого никакого.

— А если найдешь? — спросила Черити.

Не дав гневу проявиться в моем голосе или выражении лица, я спокойно посмотрел на нее.

— Вам не причинят вреда.

Ее глаза вспыхнули, и она кивнула.

— Дорогая. — Майкл вздохнул.

Черити перевела взгляд на мужа.

Пусть Майкл и прикончил дракона, однако свои пределы он знает. Примиряюще подняв руку, он попросил:

— Приготовь, пожалуйста, спальню для гостей.

К началу десятого дом Карпентеров погрузился в тишину. Меня проводили в маленькую гостевую комнатку в конце коридора на втором этаже. На самом деле это была швейная комната Черити, и ее заполняли разноцветные стопки тканей — некоторые в прозрачных пластиковых контейнерах, некоторые без них. Пустое пространство осталось только вокруг небольшого столика со швейной машинкой. Также присутствовал узкий проход к кровати. Я уже залечивал здесь раны прежде.

Однако добавилось кое-что новое — очень тонкий слой пыли на швейной машинке.

Хм.

Я сел на кровать и огляделся. Это была тихая, теплая, приветливая комнатка — почти маниакальная, если подумать. Все казалось таким мягким, и милым, и упорядоченным, и лишь через шесть или семь секунд я осознал, что эта комнатка служила Черити убежищем. Сколько дней и ночей она тревожилась о Майкле, занимавшемся — в прямом смысле слова — бог знает чем, сражавшемся со столь ужасными врагами, что доверить их уничтожение могли только ему? Сколько раз гадала, кто придет к ее двери — мужчина, которого она любит, или соболезнующий отец Фортхилл? Сколько часов провела в этой светлой комнате, работая над теплыми, мягкими вещами для своей семьи, в то время как ее муж нес холодную яркую сталь «Амораккиуса» во тьму?

А теперь — пыль на швейной машинке.

Майкла чуть не убили, там, на острове. Его покалечили, и ему пришлось отложить святой Меч — а вместе с ним и почти невидимую смертельную войну. И сейчас он казался счастливее, чем когда-либо.

Возможно, пути Господни действительно неисповедимы.

Когда я сидел там, размышляя, мне в голову пришла еще одна мысль: кто бы ни отправил эти фотографии, он прислал их мне, не Майклу. Что, если своим вмешательством я подвергну Майкла и его семейство настоящей опасности? Что, если я отреагировал именно так, как планировалось?

Поморщившись, я оглядел мирную комнату. Поспишь тут.

Затем поднялся и тихонько, в носках, спустился на первый этаж, чтобы совершить набег на холодильник. И, сидя на кухне, пережевывая импровизированный холодный сандвич, я увидел тень, скользнувшую мимо заднего окна.

Вариантов действий было несколько, но ни один из них не выглядел привлекательным. Я остановился на том, который мог принести наибольшие плоды. Повернувшись, как можно быстрее и тише, прошлепал к входной двери, выбрался на улицу и обогнул дом так, чтобы, как я надеялся, оказаться за спиной у незваного гостя. Легкий дождь намочил траву, а ночь была достаточно прохладной, чтобы мои мгновенно промокшие носки стали весьма неуютными. Не обращая на это внимания, я крался по траве, прижимаясь к стене дома и оглядываясь.

Задний двор был пуст.

Мой затылок начал зудеть. Я двинулся дальше, замыкая круг. Неужели я выдал себя? Или пришелец в этот самый момент точно так же крался за мной? Я зашагал проворней, стараясь двигаться как можно тише — то есть очень тихо. За годы я отточил искусство подкрадывания до профессиональных высот.

Обогнув угол дома, я увидел пришельца — темный силуэт, спешивший по тротуару мимо дома Кортни. Чтобы последовать за ним и остаться незамеченным, придется сжульничать — что я и сделал. Мое умение набрасывать вуаль нельзя назвать выдающимся, однако я вполне мог скрыть себя в темной ночи на тенистой улице. Я сосредоточился на окружающих объектах, сплел из света и тени плащ — и мое собственное поле зрения потемнело и размылось.

Я почти жалел, что не разбудил Молли. Эта девчонка на вуалях собаку съела. Может сделать тебя прозрачным, как мораль Пэрис Хилтон, и видеть ты при этом будешь не хуже, чем обычно, ну, или чем в слегка затемненных солнцезащитных очках. Но поскольку работа выпала мне, я стал лишь немного нечетким и размытым, а видел словно сквозь тонкую темную ткань. Мягко шагая вперед, я следил за бледным цементом тротуара и движением пришельца на фоне темных силуэтов и расплывчатых светлых пятен.

Прокравшись по улице, пришелец быстро присел на корточки возле моего старого «фольксвагена», Голубого Жучка. Потратил около пяти секунд на то, чтобы вскрыть замок, залезть в машину и достать длинный тонкий предмет — меч в ножнах.

Должно быть, он сначала подошел к дому и обогнул его, чтобы выяснить, где я нахожусь. Заглянув в кухонное окно, мог заметить мой посох, который я оставил у стены рядом с парадной дверью. Я практически не сомневался, что имею дело с мужчиной. Движения его рук и ног казались отрывистыми, грубыми, мужскими.

Сделав несколько шагов в сторону, я подобрал футбольный мяч Кортни. Затем приблизился к незнакомцу на расстояние нескольких ярдов и кинул мяч по высокой дуге. Он звонко приземлился на капот Голубого Жучка.

Воришка дернулся, повернувшись верхней половиной тела на звук и застыв, и я нанес ему удар, вложив весь вес в одно плечо и попытавшись вогнать его мерзавцу в позвоночник, да так, чтобы оно вышло из груди. Не ожидавший этого пришелец рухнул на землю. Вуфф! — сказал вышедший из него воздух.

Я схватил вора за волосы, чтобы познакомить его лоб с тротуаром, однако у поганца оказалась почти армейская стрижка и хвататься было не за что. Развернувшись, он ударил меня локтем в одно из нижних ребер, после чего, высвободившись, поковылял прочь, по-прежнему сжимая в руке зачехленное оружие.

Я сконцентрировал свою волю, махнул рукой в сторону вора и рявкнул:

— Forzare!

Невидимая сила хлестнула пришельца по коленям…

И врезалась в мистический эквивалент кирпичной стены. Вспыхнули и заметались огоньки, и вор захрипел, но не остановился. Что-то напоминавшее гаснущие угли упало на тротуар.

Я заставил себя встать, чтобы пуститься в погоню, поскользнулся на мокрой траве рядом с тротуаром и болезненно подвернул лодыжку. К тому времени, как я снова поднялся на ноги, незнакомец был слишком далеко. Секунду спустя он перепрыгнул забор и скрылся из виду.

Я остался стоять на одной ноге возле машины. Местные собаки устроили грандиозный концерт. Я прохромал немного вперед и посмотрел на мерцающие угли, которые уронил пришелец. Это оказался амулет на порванном кожаном шнурке. По виду амулет был вырезан из дерева и кости, но обуглился почти дочерна, поэтому точно я сказать не мог. Я подобрал его, сморщив нос от мерзкого запаха. Затем вернулся к машине и закрыл переднюю дверцу. После этого раскрутил кусок проволоки, удерживавший багажник в закрытом положении, достал завернутый в одеяло предмет и вернулся в дом Майкла.

Утро буднего дня в поместье Карпентеров напоминало Саутгемптон перед шестым июня тысяча девятьсот сорок четвертого года.[18] Крики, беготня, организация транспортировки — и никто точно не знает, что происходит. А может, не в курсе был только я, потому что незадолго до восьми часов все дети отправились на автобусную остановку, возглавляемые Алисией — самой старшей школьницей.

— Так он просто схватил Меч и убежал? — спросила Молли, потягивая кофе. По-видимому, она простудилась — ее заложенный нос был ярко-розового цвета. Моя ученица — истинная дочь своей матери. Высокая блондинка, на мой вкус, слишком привлекательная — даже с взлохмаченными волосами, в розовом махровом халате и фланелевой пижаме, — чтобы чувствовать себя в ее присутствии совершенно расслабленно.

— Ты меня недооцениваешь, — возразил я, извлекая одеяльный сверток и доставая из него «Амораккиус». — Он решил, что схватил Меч.

Намазывавший маргарином тост Майкл нахмурился:

— Я помню, ты сказал, что Меч отлично спрятан на самом виду.

— У меня старческая паранойя, — ответил я, жуя сосиску. Вкус показался мне странным, и я поднял глаза на Майкла.

— Индейка, — мягко пояснил он. — Она для меня полезна.

— Она полезна для всех, — твердо сказала Черити. — Включая тебя, Гарри.

— Ну надо же, — ответил я. — Спасибо.

Она подняла бровь.

— А ты не можешь выследить его при помощи амулета?

— Нет, — ответил я, щедро посыпая «сосиску» солью. — Объясни почему, Кузнечик.

Молли зевнула.

— Он сгорел. Огонь — очищающая сила. Стер энергию амулета, которая могла бы привести к его владельцу. — Она моргнула слезящимися глазами. — Кроме того, он нам не нужен.

Майкл нахмурился.

— Он схватил приманку, — объяснил я. — И я знаю, как ее найти.

— Если только он не избавился от нее или не предпринял меры, чтобы ее нельзя было отследить, — произнес Майкл спокойным, рассудительным голосом. — В конце концов, он явно подготовился к защите.

— Это совершенно иное дело, — возразил я. — Чтобы отследить человека при помощи его личных вещей, используют энергетическую частоту, которая по сути своей нестабильна и преходяща. У меня же есть кусочек фальшивого меча, и связь между этими двумя объектами намного прочнее. Понадобятся чертов… чрезвычайно серьезные меры, чтобы не дать мне отыскать его.

— Однако ты не проследил за ним прошлой ночью, — заметила Черити.

Я покачал головой:

— Я не знал, куда направляюсь, и не был готов, а поскольку кто-то явно интересуется Мечом, не хотел уходить и оставлять…

Тебя.

— Меч…

Без защиты.

— Здесь, — закончил я.

— А как насчет другого? — тихо спросил Майкл.

«Фиделаккиус», брат Меча, прежде принадлежавшего Майклу, в данный момент покоился в мусорной корзине в моем подвале — рядом с надежно запертым оружейным сейфом, который охраняли многочисленные опасные защитные заклятия. Предполагалось, что вор сначала откроет сейф — и раздастся взрыв. Мою лабораторию окружал защитный магический экран, над которым, в свою очередь, располагалась внешняя защитная оболочка, охватывавшая всю квартиру. Кроме того, был еще мой пес, Мыш, две сотни фунтов меха и мускулов, который не слишком любил незваных гостей.

— Он в безопасности, — сообщил я. — После завтрака я выслежу стриженого парня, немного с ним поболтаю — и мы забудем об этом деле.

— Звучит легко, — сказал Майкл.

— Вдруг так и будет?

Блеснув глазами, мой друг улыбнулся.

Стриженый оказался неглуп. Он бросил фальшивку в мусорный контейнер позади забегаловки менее чем в четырех кварталах от дома Майкла. Майкл сидел за рулем своего фургона, наблюдая, как я, по пояс в мусоре, ищу меч.

— Уверен, что не хочешь помочь? — кисло спросил я.

— Я бы с радостью, Гарри, — ответил он с улыбкой, — но сам знаешь, моя нога.

Вся пакость в том, что он говорил искренне. Майкл никогда не чурался грязной работы.

— Как ты думаешь, зачем он бросил его сюда?

Я махнул рукой в сторону ближайшего уличного фонаря.

— Прошлая ночь выдалась безлунной и темной. Возможно, только здесь он смог как следует разглядеть добычу. Может, и машину свою припарковал поблизости. — Я нащупал рукоять дешевого бутафорского двуручного меча, купленного в магазине боевых безделушек. — Ага!

К лезвию был прилеплен скотчем очередной конверт из манильской бумаги. Я отнес меч в фургон. Майкл наморщил нос, почувствовав аромат моих сбрызнутых помоями джинсов, но стоило ему увидеть конверт, как его лицо стало серьезным. Он медленно выдохнул.

— Ну, — сказал он, — нет смысла просто смотреть.

Я кивнул и отклеил конверт. Открыл его и заглянул внутрь.

Еще две фотографии.

На первой был Майкл в форменной рубашке, которую он надевал на тренировки софтбольной команды. Сидел на стадионе, точь-в-точь как когда я подошел, чтобы поговорить с ним.

На второй было оружие — длинноствольная винтовка с массивным стальным дулом и чем-то напоминающим телескоп. Она лежала на постели с дешевыми мотельными простынями.

— Проклятие, — пробормотал я. — Что это?

Майкл взглянул на фотографию.

— Это «барретт», — тихо сказал он. — Полуавтоматическая винтовка пятидесятого калибра. Снайперы, использующие их на Дальнем Востоке, клянутся, что попадают в цель за два километра, иногда дальше. Одно из самых опасных дальнобойных орудий в мире. — Майкл поднял глаза и осмотрел окружавшие нас здания. — Честное слово, для Чикаго это перебор, — заметил он с мягким неодобрением.

— Знаешь, о чем я думаю? — спросил я. — Я думаю, нам не следует сидеть здесь, в твоем фургоне, рядом с тем местом, куда нас привел Стриженый. Он со своей супервинтовкой вполне может ошиваться поблизости.

Майкл выглядел невозмутимым.

— Если бы он хотел просто убить меня, давно бы это сделал.

— Шутник, — сказал я.

Он улыбнулся и кивнул.

— Я могу отвезти тебя домой. Возможно, ты захочешь переодеться.

— Удар ниже пояса, — ответил я, тщетно пытаясь отчистить джинсы.

Фургон тронулся.

— Знаешь, что мне не дает покоя в этой ситуации?

На секунду Майкл отвлекся от дороги, чтобы взглянуть на меня.

— Думаю, да. Однако ты можешь иметь на сей счет другое мнение.

Я не обратил на него внимания.

— Зачем? Конечно, мы должны выяснить, кто этот парень, но зачем он это делает?

— Хороший вопрос.

— Он прислал фотографии мне, а не тебе, — продолжил я. Затем поднял изображение снайперской винтовки. — Это явное разжигание конфликта. Но если он хочет убить тебя, то зачем?.. Зачем сообщать об этом мне?

— На мой взгляд, он хочет напугать тебя, — ответил Майкл.

— И поэтому угрожает тебе? — фыркнул я. — Это глупо.

Он улыбнулся:

— Люди часто угрожают тебе?

— Конечно. Постоянно.

— И что при этом происходит? — спросил он.

Я пожал плечами:

— Я говорю что-нибудь напыщенное. А потом при первой возможности намыливаю им шею.

— Возможно, в этом и заключается причина, по которой наш фотограф…

— Зови его Стриженый, — перебил я. — Так проще.

— По которой Стриженый не стал угрожать тебе.

Я нахмурился.

— Ты хочешь сказать, что Стриженый меня знает?

— Это похоже на правду. Он явно пытается заставить тебя действовать неким образом. Сделать что-то, что, по его мнению, ты сделаешь, только если испугаешься.

— Например? — поинтересовался я.

— А ты сам что думаешь? — ответил он.

Я положил ладонь на рукоять «Амораккиуса». Острие Меча упиралось в пол фургона между моими ступнями.

— Вот и я об этом подумал, — сказал Майкл.

Нахмурившись, я посмотрел на Меч и кивнул.

— Быть может, Стриженый вычислил, что я принесу тебе Меч, если ты будешь в опасности. Чтобы… — Я замолчал.

— Чтобы я мог защитить себя, — мягко закончил Майкл. — Можешь сказать это, Гарри. Я не обижусь.

Я кивнул на настоящий Меч:

— Уверен, что он тебе не нужен?

Майкл покачал головой:

— Я уже говорил тебе, Гарри. Та часть моей жизни закончилась.

— А что, если Стриженый преуспеет? — тихо спросил я. — Что, если он убьет тебя?

Майкл рассмеялся.

— Не думаю, что это произойдет, — ответил он. — Но если и произойдет… — Он пожал плечами. — Смерть — не самая пугающая перспектива для меня, Гарри. Иначе я бы не смог на протяжении столь долгого времени носить этот Меч. Я знаю, что ждет меня, и знаю, что о моей семье позаботятся.

Я закатил глаза:

— Ну конечно, что с того, что твоим младшим детям придется расти без отца?

Он поморщился, задумчиво сжал губы и помедлил с ответом. Наконец произнес:

— Многим детям приходится.

— И это все? — недоверчиво спросил я. — Ты просто смиришься с любым развитием событий?

— Я бы не хотел этого — однако на свете много вещей, которых я бы не хотел. Я лишь человек.

— Последнее, чего я ожидал от тебя, — это фатализм, — сказал я.

— Это вовсе не фатализм, — возразил он неожиданно твердым голосом. — Вера, Гарри. Вера. Все имеет свою причину.

Я не ответил. С моей точки зрения, причина заключалась в том, что некто жестокий и весьма хитроумный пожелал заполучить один из Мечей. Хуже того, этот некто, судя по всему, являлся смертным. И если Черити не ошиблась, у Майкла не было небесной страховки на случай подобной угрозы.

Это также означало, что мне придется взять себя в руки: Первый закон магии запрещал использовать ее для убийства людей. Некоторая свобода трактовки допускалась, но не слишком большая, и с этим делом лучше было не шутить. Белый Совет издавал законы, и всякий нарушитель с максимальной вероятностью приговаривался к смерти.

— Только этого мне не хватало, — пробормотал я.

— Что?

— Ничего.

Майкл остановил фургон на гравийной парковке перед моей квартирой, располагавшейся в подвале большого старого пансиона.

— Мне нужно заехать на стройку, прежде чем мы заберем твою машину. Ладно?

Прихватив Меч, я выбрался из фургона.

— Так и быть, — ответил я. — Раз уж на все есть своя причина.

Небольшая компания Майкла строила дома. Годы нерегулярных исчезновений для схваток с силами зла, возможно, не дали ему заняться строительством действительно дорогого и прибыльного жилья. Поэтому он строил для верхних слоев среднего класса. Вероятно, ему удалось бы зарабатывать больше, если бы он жульничал, но Майкл есть Майкл. Я не сомневался, что такого никогда не произойдет.

Этот дом неподалеку от Волчьего озера выглядел уныло, как и все стройки: голая земля, выкопанные и сваленные в стороне деревья, обычный для таких мест мусор — грязь, щепки, отходы жизнедеятельности рабочих и — повсеместно — следы больших сапог. Несколько человек собирали остов дома.

— Много времени это не займет, — пообещал Майкл.

— Конечно, — ответил я. — Валяй.

Майкл выбрался из фургона и захромал к дому, двигаясь с энергией и целеустремленностью, какие я редко в нем замечал. Нахмурившись, я проследил за ним глазами, потом вытащил из кармана первый конверт и начал просматривать фотографии.

Фотография Майкла на стройке была сделана здесь. Стриженый приезжал сюда, чтобы понаблюдать.

Возможно, он и сейчас здесь.

Я вылез из машины и перекинул ремень ножен через плечо, чтобы рукоять Меча торчала рядом с головой. Не выпуская из рук фотографию, начал кружить по стройке, пытаясь определить, откуда Стриженый сделал снимок. Несколько рабочих изумленно посмотрели на меня, но, как я уже говорил, мне не привыкать.

Хватило пары минут, чтобы найти нужное место — тенистые заросли сорняков и кустарника за поваленными деревьями. Можно спрятаться, если никто особенно не приглядывается, но далековато — наверняка пришлось использовать функцию «зум». Я слышал, что нынешние цифровые камеры способны увеличить изображение до невероятных масштабов.

А еще я нашел отпечатки.

Не придавайте этому слишком большое значение. Я не следопыт, однако у меня был учитель, благодаря которому я исходил пустоши Озарка. Он преподал мне основы — где смотреть и что искать. Ночной дождь смыл слабые следы, однако я все равно не смог бы их интерпретировать. Я нашел один четкий отпечаток левого ботинка, достаточно глубокий, полдюжины смазанных отпечатков и несколько обломанных веток. Следы уводили от стройки. Он пришел сюда, пробыл здесь некоторое время, затем ушел.

Я почти поймал этого парня.

Ни оберток от жвачки, ни окурков, ни случайно оброненных визиток с именем Стриженого. Собственно, я ничего такого и не ждал, но проверить никогда не повредит.

Я пустился в обратный путь по грязи и направлялся к машине, когда дверь одного из фургончиков распахнулась и наружу вывалился тощий лысоватый парень. При себе у него были пояс с инструментами и двухфутовая бобина электрического провода. «ЧАК» — сообщала бирка на его рубашке. Покачнувшись, Чак проскреб рукоятками инструментов по крылу автомобиля Майкла, оставив царапины.

Я заглянул в фургончик. Внутри обнаружилась пустая бутылка «Джима Бима», с горлышка которой стекали последние капли содержимого.

— Эй, Чак, — позвал я. — Тебе помочь?

Он наградил меня мутным взглядом, не находя ничего особенного ни в моем прикиде, ни в большом старинном Мече у меня за плечом.

— Не. Я в норме.

— Это круто, — сказал я. — Однако мне все равно в ту сторону. А эта штука выглядит тяжелой. — Я подошел к нему и ухватился за конец бобины, взяв часть веса на себя.

Выдыхаемый электриком воздух можно было поджигать. Чак пару раз кивнул и перехватил бобину.

— Ладно, приятель. Спасибо.

Мы понесли тяжелый провод к дому. Несколько раз мне приходилось подстраивать шаг под неожиданные пьяные нырки Чака. Затащили бобину на уложенную бетонную плиту, которая, судя по всему, служила основанием для будущего гаража, и сгрузили там.

— Спасибо, мужик, — заплетающимся языком поблагодарил Чак.

— Не за что, — ответил я. — Слушай, ты уверен, что тебе стоит сейчас работать с электричеством?

Его глаза вспыхнули пьяным негодованием.

— Что ты хочешь этим сказать?

— Ну… э-э-э… просто ты выглядишь не очень, вот и все.

— Я в порядке, — прошепелявил Чак нахмурившись. — И меня ждет работа.

— Ну да, — кивнул я. — Опасная работа. В большой куче растопки.

Он уставился на меня.

— Что?

Это прозвучало скорее как «Чё?».

— Мне довелось побывать в горящих зданиях, друг, и поверь, это место… — Я посмотрел на деревянные конструкции. — Пуф! Вот так вот. Пуф!

Секунду он обдумывал мои слова, затем его лицо снова помрачнело. Отвернувшись, он взял гаечный ключ из ближайшего ящика с инструментами.

— Отвали, козел. Не то я разозлюсь.

Я не собирался делать кому-то одолжение, ввязываясь в пьяную ссору с одним из подчиненных Майкла. Огляделся по сторонам, чтобы проверить, заметил ли нас кто-нибудь, но, похоже, все остальные были заняты в других частях стройки. Поэтому я просто поднял руку и мягко сказал:

— Хорошо. Уже ухожу.

Чак наблюдал, как я покидаю гараж. Я осмотрелся, нашел тянувшиеся к дому электрические провода, затем проследовал вдоль канавы, в которой они лежали, к улице и добрался до трансформатора. Еще раз огляделся, чувствуя себя немного виноватым, и вздохнул. Потом махнул рукой, сконцентрировался и прошептал:

— Hexus.

Чародеи плохо сочетаются с технологиями. Очень плохо. Постоянная чародейская активность оказала пагубный эффект практически на все созданное после Второй мировой войны, особенно если говорить об электричестве. Моя машина ломается каждые две недели, а ведь я ничего такого не делаю. Но стоит мне сосредоточиться…

Трансформатор взорвался гудящим фонтаном бело-голубых искр, и доносившийся со стройки звук электропилы стих.

Я вернулся к фургону и тихо сидел, пока не пришел Майкл.

Он одарил меня пристальным взглядом.

— Это во имя добра, — пояснил я. — Твой электрик надрался. К тому времени, как трансформатор починят, он протрезвеет.

— Ну да, — сказал Майкл. — Чак. У него проблемы дома.

— Откуда ты знаешь?

— У него жена и дочь, — ответил Майкл. — И я такое уже видел.

— Может, если он будет проводить меньше времени с «Джимом Бимом», дела пойдут на лад, — предположил я.

— Пить он начал недавно, — сказал Майкл, встревоженно глядя на дом. — Он хороший человек, просто у него сейчас тяжелый период. — Секунду спустя его взгляд вернулся ко мне. — Спасибо. Хотя в следующий раз… может, просто скажешь мне?

Эх, Гарри! Это тоже могло сработать.

Я отрицательно покачал головой:

— Это не мой метод.

— Не твой метод? — с улыбкой переспросил Майкл.

— Подслушал у Молли. Звучит круто.

— Не твой метод. — Майкл тоже покачал головой и завел двигатель. — Что ж, ты пытался помочь. Это самое главное.

Гарри Дрезден спасает мир! Один акт случайного разрушения зараз.

— Ладно, — сказал я Молли, собираясь сесть в машину. — Главное — не теряй голову.

— Я знаю, — спокойно ответила она.

— Если возникнут проблемы, звони копам, — продолжил я. — Этот парень не слишком изобретателен, но прикончить тебя вполне сможет.

— Я знаю, Гарри.

— Если увидишь его, не приближайся — и не позволяй приблизиться своему отцу.

Молли раздраженно закатила глаза. Потом пробормотала короткое слово и исчезла. Скрылась. Она стояла на расстоянии вытянутой руки, но я вообще ее не видел.

— Посмотрим, как он пристрелит меня теперь, — произнес ее бестелесный голос.

— Будем надеяться, что он не использует теплочувствительный прицел, — сухо сказал я.

Молли вновь появилась и посмотрела на меня, подняв бровь.

— Суть в том, что я в состоянии понаблюдать и крикнуть, если возникнут проблемы. Я поеду вместе с папой на софтбол и, если запахнет опасностью, позвоню тебе во вторую очередь.

Я хмыкнул:

— Возможно, мне следовало захватить Мыша. Чтобы он тебя сопровождал.

— Возможно, следовало держать его поближе к Мечам, — тихо ответила Молли. — Папа — всего лишь солдат в отставке. Мечи же — воплощение силы.

— Мечи — заточенные куски металла. Оружием они становятся в руках того, кто их держит.

— Если ты не заметил, к моему отцу это больше не относится, — сказала Молли. Закинула выбившуюся прядь золотистых волос за ухо и встревоженно нахмурилась. — Ты уверен, что дело не в твоем чувстве вины по поводу того, что случилось с папой?

— Я себя не виню, — ответил я.

Моя ученица скептически изогнула бровь.

Я отвернулся.

— Хочешь об этом поговорить?

— Нет, — сказал я, неожиданно ощутив страшную усталость. — Не хочу, пока не удостоверюсь, что Мечи в безопасности.

— Если он знал, куда отправить фотографии, то знает и где ты живешь, — предположила Молли.

— Но он не может попасть внутрь. Даже если ему удастся открыть дверь или окно, защита поджарит его.

— Ну да, ведь твоя защита совершенна, — сказала Молли. — И никому никогда ее не обойти. Как это сделали несколько лет назад те некроманты, о которых ты мне говорил.

— Они не обошли ее, а пробили, — возразил я. — Но я понял твою мысль. Если придется, я воспользуюсь Путем в командный центр Стражей в Эдинбурге и спрячу Мечи в моем шкафчике.

Глаза Молли расширились.

— Вау! В шкафчике?

— В техническом смысле. Я им не пользуюсь. Где-то есть код от него. Кажется, записан на салфетке.

— Как тебе удается быть таким обаятельным, босс?

— Путем колоссальных усилий, ученица.

— Оно и видно. — Ее улыбка померкла. — Что ты собираешься делать после того, как убедишься, что Мечи в безопасности?

Она не просчитала ситуацию. И не знала, что произойдет в ближайшие несколько минут. Поэтому я одарил ее своей лучшей фальшивой улыбкой и сказал:

— Всему свое время, Кузнечик. Всему свое время.

Когда до дома осталось полмили, я принялся наполнять защитный браслет силой. Активная магия вредна Жучку, но еще больший вред способен нанести безголовый водитель. Я также застегнул свой кожаный плащ на все пуговицы. Укреплявшие его заклятия были свежими, и однажды они справились с автоматом Калашникова, однако снайперская винтовка пятидесятого калибра — другое дело.

Стриженому не удалось завладеть Мечом в доме Майкла. Непросто следить за кем-то и оставаться незамеченным, если только у тебя нет команды из нескольких машин, — а все происходящее больше напоминало операцию стрелка-одиночки. Сегодня Стриженый меня не преследовал, и если он не отказался от своей затеи — ага, ну конечно, — значит, поджидал в засаде. У него была куча времени устроить западню там, куда я точно приеду.

Дома.

Главное — Меч. Я не планировал совершать самоубийство, но, по правде сказать, я — всего лишь человек. А Мечи кромсали шкуры злобных тварей на протяжении двух тысяч лет. В долгосрочной перспективе мир нуждался в них намного больше, чем в одном потрепанном и не слишком опрятном профессиональном чародее.

Свернув на улицу, которая вела к моему дому, я вдавил педаль газа в пол. Разумеется, на старом «жуке» это выглядит не столь впечатляюще, как звучит. Моя машина не столько взревела, сколько громче закашляла, однако набрала скорость и, визжа покрышками, ворвалась на подъездную дорожку. Я резко затормозил перед парадной дверью, двигатель загремел, свистнул и начал извергать густой черный дым, что было бы очень круто, планируй я это заранее.

С Мечом в руке я выпрыгнул из машины, окунувшись в облако дыма. Мой защитный браслет работал на пределе, создавая прикрывавший меня со всех сторон купол. Я кинулся к ступеням, ведшим к двери моей подвальной квартиры.

Моя нога готова была коснуться первой ступени, когда вспыхнул свет и мне в спину врезалась кувалда. От удара я развернулся против часовой стрелки и покатился вниз, по семи ступенькам, прямо к двери. Стукнулся головой, плечо завизжало от боли, рот заполнил привкус крови. Защитный браслет оцарапал запястье. Мое чувство пространственной ориентации дало сбой, и я понятия не имел, в какую сторону положено падать.

— Вставай, Гарри, — приказал я себе. — Он идет. Он идет за Мечом. Поднимайся.

При падении я выронил ключи. Начал искать их.

Моя рубашка спереди была залита кровью.

Ключи лежали на бетонной ступени. Я схватил их и тупо уставился на связку. Минута ушла на то, чтобы вспомнить, зачем они мне понадобились, и еще одна — чтобы сообразить, какой из пяти ключей подходил к моей парадной двери. Голова гудела, меня тошнило, и дыхание прерывалось.

Я попытался приподняться, чтобы отпереть дверь, но левое плечо отказалось держать вес тела, и я снова чуть не стукнулся головой о бетон.

Мне удалось встать на колено. Я вставил ключ в скважину.

Он идет. Он идет.

Посыпались голубые искры, рука заныла от боли.

Моя защита. Я забыл про защиту.

Я попробовал сосредоточиться, но ничего не вышло. Попробовал снова и снова — и в конце концов смог сплести простенькое, рутинное заклятие, отключавшее охрану.

Я вставил ключ в замок и повернул. Затем навалился на дверь.

Она не открылась.

Моя дверь сделана из толстой стали. Я собственноручно ее устанавливал, а слесарь из меня никудышный. Дверь не до конца входит в раму, и чтобы открыть или закрыть ее, требуется приложить немалое усилие. Я привык толкать дверь плечом и бедром — но, как и заклятие, отключавшее защиту, сейчас это было мне не под силу.

Шаги заскрипели по гравию.

Он идет.

Я не мог открыть дверь, хотя буквально повис на ней.

Вдруг дверь застонала, взвизгнула и сдвинулась с места — ее потянули с другой стороны. Мыш, мой огромный лохматый серый пес, опустил передние лапы на землю, протиснулся сквозь щель и схватил меня за бицепс правой руки. Его челюсти напоминали тиски, хотя зубы не могли прокусить кожу плаща. Мыш затащил меня в квартиру, словно огромную вялую жевательную игрушку, и, минуя порог, я увидел Стриженого, который появился на верхней ступеньке, — темную тень на фоне голубого утреннего неба.

Он поднял армейский пистолет.

Я изо всей силы пнул дверь обеими ногами.

Раздался выстрел. Настоящие выстрелы совсем не похожи на выстрелы в кино. Звук не такой сочный, более механический. Дверь закрыла от меня вспышку. Пули загрохотали по стали, как град по жестяной крыше.

Упершись плечом в дверь, Мыш закрыл ее.

Я в панике залепетал заклятие и восстановил защиту. Как раз вовремя: снаружи донесся громкий треск, за которым последовали вопль и ругань. Я поднял руку и на всякий случай закрыл щеколду.

После чего откинулся на пол и некоторое время смотрел, как кружится потолок.

Через пару минут я почувствовал себя чуть лучше. Голова и плечо пылали, но я снова мог дышать. Я проверил чувствительность рук и ног: три конечности работали. Мне даже удалось сесть, хотя левое плечо завопило как резаное, и от целого спектра всевозможных болей зрение затуманилось.

Я знаю несколько способов, чтобы облегчить или терпеть боль, некоторые из которых даже чересчур эффективны, однако сейчас мне не удавалось воспользоваться ни одним. Голова раскалывалась.

Мне требовалась помощь.

Я подполз к телефону и набрал номер. Прошептал в трубку несколько слов, после чего вновь лег на пол, чувствуя себя ужасно. Должно быть, Стриженый уже скрылся, ведь звук выстрелов мог привлечь внимание. Теперь, когда Меч оказался под защитой, не было причин болтаться возле моей квартиры — по крайней мере я на это надеялся.

Следующее, что я помню, — как Мыш стучит лапами по двери, издавая озабоченное кряхтенье. Я добрался до нее, отключил защиту и отпер замок.

— Это гильзы? И кровь? — забормотал маленький человечек в бледно-голубом хирургическом костюме и черной джинсовой куртке. На его голове топорщились взъерошенные черные волосы, на носу угнездились очки в черной проволочной оправе. — Святая Ханна, Гарри, что на этот раз с тобой произошло?

Я закрыл за ним дверь и включил защиту.

— Привет, Баттерс. Я упал.

— Нужно отвезти тебя в больницу, — сказал он, поворачиваясь к телефону.

Я положил слабую руку на трубку, не давая ему снять ее.

— Не могу. Никаких больниц.

— Гарри, ты ведь знаешь, что я не врач.

— Нет, врач. Я видел твою визитку. — Говорить было больно.

— Я судебно-медицинский эксперт. Я вскрываю мертвых людей, чтобы узнать о них всякое. Я не работаю с живыми пациентами.

— Задержись ненадолго, — предложил я. — Это поправимо. — Слишком много слов.

— Вот дерьмо, — пробормотал он. Затем потряс головой и сказал: — Мне нужно больше света.

— Спички, — прошептал я. — Камин. — Уже лучше.

Баттерс отыскал спички и начал зажигать свечи.

— В следующий раз захвачу с собой большую банку пиявок.

Он нашел под кухонной раковиной аптечку, вскипятил воду и приступил к осмотру. Я на несколько минут отключился. Когда пришел в себя, он тыкал ножницами в мой плащ.

— Эй! — запротестовал я. — Оставь плащ в покое!

— У тебя вывихнуто плечо, — нахмурившись, проинформировал меня Баттерс, не выпуская из рук ножницы. — Тебе не понравится дергать им, когда будешь раздеваться.

— Я не это…

Стоило Баттерсу приложить чуть больше усилий, как болт, скреплявший ножницы, вылетел. Баттерс удивленно уставился на оставшиеся в руках половинки.

— Говорил же, — пробормотал я.

— Ладно, — сказал он. — Значит, пойдем трудным путем.

Не стану утомлять вас деталями. Десять минут спустя плащ был снят, плечо вправлено, а Баттерс делал вид, будто мои вопли, вызванные двумя неудачными попытками, не имеют к нему ни малейшего отношения. Я снова отключился, а когда очнулся, он совал мне в руку холодную колу.

— Вот, — сказал он. — Выпей что-нибудь. Оставайся в сознании.

Я выпил. Буквально одним глотком. Баттерс выдал мне несколько таблеток ибупрофена и велел принять. Я подчинился.

Когда он поднял мой плащ, я устало заморгал. Баттерс повернул его, чтобы показать мне внешнюю сторону плаща.

Верхний слой был пробит. Я осмотрел дыру. Несколько унций металла расплющились о второй слой укрепленной заклятиями кожи, примерно на три дюйма ниже воротника и на волосок правее позвоночника.

Это пугало. Вот как близко я был от смерти, несмотря на всю мою защиту.

Выстрели Стриженый на шесть дюймов ниже, и между мной и пулей оказался бы лишь один слой кожи. На несколько дюймов выше — и попал бы в ничем не защищенную шею. А выжди он на четверть секунды дольше, чтобы моя нога успела встать на первую ступеньку лестницы, — и мои мозги разлетелись бы по всему фасаду.

— Ты снова сломал нос, — сообщил мне Баттерс. — Отсюда большая часть крови. Еще некоторое количество — из царапины на голове. Я ее зашил. У тебя что-то с шей, возможно, хлыстовая травма от выстрела. Незначительные ожоги на левом запястье и, почти наверняка, сотрясение мозга.

— Но в остальном я чувствую себя отменно, — пробормотал я.

— Не шути со здоровьем, Гарри, — сказал Баттерс. — Ты должен быть под профессиональным наблюдением.

— Уже, — ответил я. — Перед тобой последствия.

Он поморщился:

— Врачи должны сообщать об огнестрельных ранениях в полицию.

— Повезло, что у меня их нет, да? Я просто свалился с лестницы.

Баттерс снова покачал головой и повернулся к телефону.

— Объясни, почему мне не следует немедленно позвонить Мёрфи.

Я крякнул. Потом сказал:

— Я защищаю нечто важное. Кто-то хочет это достать. Если вмешается полиция, вероятно, эту вещь конфискуют как улику. Такой исход крайне нежелателен, и могут пострадать люди.

— Нечто важное, — хмыкнул Баттерс. — Например, магический Меч?

Я нахмурился:

— Откуда ты знаешь?

Он кивнул на мою руку:

— Ты в него вцепился.

Опустив глаза, я увидел, что обожженные, поцарапанные пальцы моей левой руки изо всей силы сжимают рукоять «Амораккиуса».

— Гм. Ну да. Неплохая подсказка.

— Теперь ты можешь его отпустить? — тихо спросил Баттерс.

— Пытаюсь, — ответил я. — Руку заело.

— Ясно. Давай попробуем по одному пальцу зараз.

Баттерс отдирал мои пальцы от Меча — по одному зараз, — пока не извлек оружие. Рука снова сжалась, сухожилия скрипнули, и я поморщился. Было больно, но в данный момент это не имело значения.

Баттерс отложил Меч и тут же принялся массировать мою левую руку.

— Мёрфи взбесится, если ты ей не позвонишь.

— Мы и раньше ссорились, — ответил я.

Баттерс скорчил рожу:

— Ладно. Могу я чем-то помочь?

— Ты уже помогаешь.

— Помимо этого.

Секунду я смотрел на маленького патологоанатома. На протяжении долгого времени Баттерс служил моим неофициальным врачом и никогда не просил ничего взамен. У него из-за меня были серьезные неприятности. Однажды он спас мне жизнь. Я доверял его осмотрительности. И вообще доверял ему.

Поэтому, пока в моей руке восстанавливалось кровообращение, я рассказал ему почти все о Стриженом и Мечах.

— Этот Стриженый, — сказал Баттерс. — Он обычный человек.

— Не забывай о том, что какие бы монстры ни сновали вокруг, именно обычные люди правят нашей планетой, — заметил я.

— Да, но в нем же нет ничего такого, — возразил Баттерс. — Как ощущения?

Поморщившись, я согнул пальцы.

— Хорошо. Спасибо.

Он кивнул и поднялся. Отправился на кухню и наполнил собачью миску водой, затем проделал то же самое с миской моего кота, Мистера.

— Я хочу сказать, — продолжил он, — что если этот тип не сверхъестественное существо, значит, он узнал о Мечах точно так же, как все остальные простые парни.

— Ну, — ответил я, — да.

Баттерс посмотрел на меня поверх очков.

— Итак, — сказал он, — кому было известно, что Мечи у тебя?

— Многие знают, что у меня меч Широ, — ответил я. — Но этот парень попытался добраться до меня через Майкла. А про «Амораккиус» знали только я, пара архангелов, Майкл, Саня и…

Баттерс выжидающе наклонил голову.

— И Церковь, — прорычал я.

Церковь Святой Марии Всех Ангелов — большое, внушительное сооружение. В городе, знаменитом своей архитектурой, Святая Мария занимает не просто почетное место, а почти целый квартал. Массивная, каменная и готичная, как черная глазурь на именинном торте.

Всю дорогу сюда я был настороже и теперь не сомневался в отсутствии слежки. Припарковавшись за церковью, я направился к черному ходу. Двадцать секунд битья в дверь вызвали высокого старого священника, на вид явно ошеломленного.

— Да? — спросил он.

— Я пришел повидать отца Фортхилла, — объяснил я.

— Простите?

— Все в порядке, падре, — сказал я, похлопав священника по плечу и не слишком уважительно отодвинув в сторону. — Я сам его найду.

— Эй, послушайте-ка, молодой человек…

Возможно, он сказал что-то еще, но я не стал задерживаться. Вошел в церковь и направился в комнату Фортхилла. Дважды стукнул в дверь, открыл ее — и застал священника в нижнем белье.

Отец Фортхилл — крепкий мужчина среднего роста, с венчиком седых волос и глазами цвета яиц малиновки. На нем были семейные трусы, майка и черные носки. На шее висело полотенце, мокрые волосы прилипли к голове.

Большинство людей отреагировало бы на мое появление весьма эмоционально. Фортхилл серьезно посмотрел на меня и сказал:

— Привет, Гарри.

Я пришел сюда, готовый к «охоте на снарка», но хотя я и не отличаюсь особой религиозностью, у меня имеются представления о подобающем поведении. И видеть полураздетого священника вовсе не подобает, особенно если ты ворвался в его личную комнату.

— Гм, — сказал я разочарованно.

Фортхилл с улыбкой покачал головой:

— Да, священники принимают ванны. Мы едим. Мы спим. Время от времени даже ходим в туалет.

— Ага, — сказал я. — Э-э-э… Ну да.

— Мне бы очень хотелось одеться, — мягко заметил отец Фортхилл. — Сегодня я служу литургию.

— Литургию?

Фортхилл утробно хохотнул:

— Гарри, ты ведь не думаешь, что я просто сижу в этом старом сарае, ожидая возможности приготовить тебе бутерброды, перевязать раны и дать совет? — Он кивнул на стену, где висели одеяния. — Вечером в будни дают порезвиться младшей команде.

— Нам нужно поговорить, — сказал я. — Насчет Мечей.

Кивнув, он одарил меня мимолетной улыбкой.

— Быть может, я хотя бы надену брюки?

— Ну да, — ответил я. — Извините. — Попятился из комнаты и закрыл дверь.

Минуту спустя появился старый священник и принялся сверлить святотатца укоризненным взглядом, однако отец Фортхилл в своем привычном черном облачении с белым воротничком спас меня.

— Все в порядке, Пауло, — сказал он. — Я поговорю с ним.

Отец Пауло фыркнул и одарил меня еще одним взглядом, но развернулся и ушел.

— Ты ужасно выглядишь, — заметил отец Фортхилл. — Что случилось?

Я рассказал все без утайки.

— Господь милосердный, — произнес он, когда я закончил. Но не тем тоном, каким говорят: «О нет!» — а скорее с усталостью.

Он знал, что происходит.

— Я не смогу защитить Мечи, если не буду знать, с чем имею дело, — добавил я. — Расскажите мне, Энтони.

Фортхилл покачал головой:

— Я не могу.

— Не надо так, — сказал я, сдерживая гнев. — Я должен знать.

— Я поклялся не говорить об этом. Никому. Ни при каких обстоятельствах. — Он повернулся ко мне, выпятив подбородок. — Я держу свое слово.

— Значит, вы будете просто стоять в сторонке и ничего не делать, — рявкнул я.

— Я этого не говорил, — возразил Фортхилл. — Я сделаю, что смогу.

— О, ну конечно.

— Да, — ответил он. — Обещаю. Ты должен мне поверить.

— Я бы поверил, если бы вы объяснили.

Его глаза сузились.

— Сынок, я не идиот. Не говори, что сам никогда не оказывался в подобном положении.

Я хотел ответить какой-нибудь саркастической колкостью, но ничего не придумал.

— Туше.

Отец Фортхилл провел рукой по лысой голове, и я неожиданно заметил, как сильно он постарел с нашей первой встречи. Седые волосы заметно поредели и стали ломкими, руки высохли.

— Прости, Гарри, — сказал он с искренним сожалением. — Если бы это было в моих силах… Могу ли я еще что-то сделать для тебя?

— Вы можете поторопиться, — тихо ответил я. — Такими темпами кого-нибудь прикончат.

Скорее всего меня.

Я с крайней осторожностью приблизился к парку. Более получаса ушло на то, чтобы убедиться, что Стриженый не бродит поблизости со своим пятидесятым калибром. Разумеется, он мог наблюдать из окна какого-нибудь близлежащего здания, однако здесь не было мотелей и квартир, а сделанные в парке фотографии снимали не с возвышения. Кроме того, если избегать каждого места, где способен притаиться маньяк с мощной винтовкой, с тем же успехом можно провести остаток жизни под кроватью.

Тем не менее осторожность никогда не повредит. Вместо того чтобы отправиться к софтбольному полю напрямик, по открытому пространству, я пошел кружным путем по периметру парка — и услышал тихие всхлипывания, доносившиеся из теней под скамьями напротив тех, где мы сидели с Майклом в прошлый раз.

Замедлив шаг, я заглянул под скамьи.

Девчонка в шортах, кроссовках и сине-зеленой командной футболке сидела, обхватив колени руками, и тихо плакала. Жесткие рыжие волосы, костлявая, даже для подростка. Я не сразу узнал игрока из команды Алисии, второго бейсм… вторую бейсвумен.

— Эй, — негромко произнес я, стараясь говорить как можно мягче. — Ты в порядке?

Она подняла на меня глаза и мгновенно принялась вытирать их.

— Да. Я в порядке. Все в порядке, сэр.

— Ладно, ладно. Я понял, у тебя просто аллергия.

Она посмотрела на меня с жалкой улыбкой, попробовала усмехнуться — и снова всхлипнула. Лицо исказила гримаса отчаяния. Девчонка содрогнулась и, наклонив голову, заплакала еще сильнее.

Я такая размазня! Я нырнул под скамьи и уселся рядом, в паре футов от нее. Проплакав еще несколько минут, она начала успокаиваться.

— Я вас знаю, — сказала девчонка через некоторое время, между всхлипываниями. — Вы вчера беседовали с тренером Карпентером. Алисия сказала, что вы друг семьи.

— Хотелось бы так думать, — кивнул я. — Гарри.

— Келли, — представилась она.

Я кивнул:

— А почему ты не тренируешься с командой, Келли?

Она пожала тощими плечами:

— Бесполезно.

— Бесполезно?

— Я безнадежна, — объяснила она. — За что бы ни взялась, все делаю не так.

— Ну, так не бывает, — уверенно возразил я. — Каждый умеет делать хоть что-то. Полных неудачников не существует.

— Существуют, — возразила она. — За год мы проиграли всего две игры — в обоих случаях из-за меня. На следующей неделе мы едем на финал, и все рассчитывают на меня, но я снова их подведу.

Проклятие, ну разве это проблема? Однако Келли явно считала ее неразрешимой. Она была лишь ребенком. Возможно, с ее точки зрения, проблема действительно выглядела гигантской.

— Давление, — сказал я. — Да, я тебя понял.

Она уставилась на меня:

— Правда?

— Конечно, — ответил я. — Кажется, что от тебя зависят человеческие жизни и если ты ошибешься, произойдет непоправимое… А виноват будешь ты.

— Да, — сказала она, хлюпая носом. — И я стараюсь изо всех сил, но у меня не получается.

— Стать совершенством? — спросил я. — Ну конечно, нет. Но какой у тебя выбор?

Она в замешательстве посмотрела на меня.

— Что бы ты ни делала, всегда есть риск не справиться. В один прекрасный день ты можешь неправильно перейти улицу и попасть под машину.

— Вполне вероятно, — мрачно сказала она.

Я поднял руку:

— Мое мнение таково: если хочешь играть наверняка, следует остаться дома, завернуться в упаковочную пленку и ничего не делать.

— Может, я так и поступлю.

Я фыркнул:

— Вас в школе учат Диккенсу? Читала «Большие надежды»?

— Да.

— Можешь остаться дома и спрятаться, если хочешь, — и закончишь, как мисс Хэвишем, — сказал я. — Будешь смотреть на жизнь через окно, свихнувшись на том, как все могло бы повернуться.

— Боже мой, — сказала она. — Вас послушать, так Диккенс писал про меня.

— Странно, не правда ли? — ответил я.

Келли сдавленно хихикнула.

Я поднялся с земли и кивнул ей.

— Я тебя здесь не видел, идет? Пойду по своим делам, а ты сама решай.

— Решать?

— Конечно. Хочешь ли ты надеть кепку и играть? Или хочешь превратиться в старую деву, бродящую по дому в истлевшем подвенечном платье и ярдах упаковочной пленки, строя планы жестокой мести парню по имени Пип? — Я серьезно посмотрел на нее. — Третьего не дано.

— Уверена, вы ошибаетесь, — возразила она.

— Вот видишь? С мудрыми советами у меня плоховато, однако я не теряю надежды. — Я подмигнул ей и продолжил путь вокруг стадиона к скамьям на дальнем конце поля, где сидел Майкл.

В десяти ярдах от него расположилась на расстеленном под деревом одеяле Молли, проводки от наушников исчезали в нагрудном кармане ее рубашки, будто она слушала цифровой плейер. Полагаю, это была маскировка — подобные устройства переносят Молли не лучше, чем меня. Кроме того, она надела темные очки, и я не мог сказать, за чем следят ее глаза, но не сомневался, что девочка начеку. Когда я приблизился к ее отцу, она едва заметно кивнула мне.

Я уселся рядом с Майклом и предоставил ему первое слово.

— Гарри, — сказал Майкл, — ты ужасно выглядишь.

— Это точно, — ответил я и сообщил ему о покушении на мою жизнь, а также беседе с Фортхиллом.

Глядя на тренирующихся девчонок, Майкл нахмурился, на его лице отразилась тихая тревога.

— Церковь бы так не поступила, Гарри. Это не их методы.

— Люди есть люди, Майкл, — возразил я. — Люди совершают поступки. И ошибки.

— Но не Церковь, — сказал он. — Если этот человек принадлежит Церкви, он действует не с ее благословения и не по ее подсказке.

Я пожал плечами:

— Может, да. Может, нет. Не думаю, что они пришли в восторг, когда я на пару дней припозднился с передачей Покрова.

— Но ты вернул его в целости и сохранности, — заметил Майкл.

— Сколько людей знает про Мечи? Кому известно, что «Амораккиус» у меня?

Он покачал головой:

— Точно не знаю. Учитывая то, с какими врагами им приходится иметь дело, посвященные проявляют большую скрытность и осторожность.

Я обвел рукой парк:

— Дай хотя бы приблизительную оценку.

Он выдохнул:

— Честно, не знаю. Лично я встречался с парой сотен священников, которые имели представление о нашей миссии, но не удивлюсь, если по всему миру их наберется шесть или семь сотен. Однако среди них лишь немногие владеют столь важной информацией. Максимум четверо или пятеро. Плюс Святой отец.

— Вряд ли меня пытался прикончить сам Папа, — мрачно сказал я. — Как мне выяснить насчет остальных?

— Ты можешь поговорить с отцом Форт…

— Уже. Он был не слишком многословен.

Майкл поморщился:

— Ясно.

— А помимо него…

Он развел руками:

— Я не знаю, Гарри. Фортхилл был моим главным контактом.

Я моргнул:

— Он никогда не обсуждал с тобой твою опорную функцию в Церкви?

— Он поклялся хранить тайну, — ответил Майкл. — Мне пришлось довериться ему. Извини. — Он поднялся и крикнул софтбольной команде: — Спасибо, дамы! Два круга по парку — и на сегодня закончим!

Команда принялась снимать перчатки и прочую экипировку, затем выстроилась в линию и потрусила по периметру парка, не торопясь, со смехом и болтовней. Я заметил среди девушек Келли и почувствовал себя чуть менее некомпетентным.

— Мне бы очень хотелось сохранить мозги в голове, — сказал я Майклу, когда тот снова сел. — И если один из топ-менеджеров Церкви сливает информацию или плетет козни, им следует об этом знать.

— Да.

Минуту я смотрел на опустевшее софтбольное поле. Затем произнес:

— Я не хочу никого убивать. Однако Стриженый играет всерьез. Я не собираюсь с ним цацкаться.

Майкл нахмурился, изучая свои руки.

— Гарри, ты говоришь об убийстве.

— Какой ужас, после того как мне в спину всадили боеголовку.

— Должен существовать другой способ закончить это без кровавых…

Через его плечо я увидел, как Молли резко вскочила на ноги и, сорвав темные очки, уставилась куда-то, озабоченно хмурясь. Затем оттуда, куда она смотрела, появилась софтбольная команда. Девочки бежали со всех ног и кричали.

— Тренер! — завопила Келли. — Тренер! Тот человек захватил ее!

— Полегче, полегче, — сказал Майкл вставая. Положил руки на плечи Келли. К нам присоединилась Молли. — Полегче. Что ты хочешь сказать?

— Он вылез из фургона с электрошокером, — пролепетала запыхавшаяся Келли. — Ударил ее, а потом затащил в фургон и уехал.

Молли резко втянула воздух и позеленела.

Секунду Майкл смотрел на Келли, затем перевел взгляд на меня. Его глаза расширились от ужаса.

— Алисия! — крикнул он, делая шаг вперед и обводя парк безумными глазами. — Алисия!

— Он схватил ее! — всхлипывала Келли. От слез ее лицо пошло пятнами. — Схватил ее!

— Келли, — сказал я, чтобы привлечь внимание девочки. — Как он выглядел?

Она покачала головой:

— Я не… я не могу… Белый, не слишком высокий. Очень короткие волосы. Как в армии.

Стриженый.

Он угрожал Майклу, чтобы заставить меня вынести Меч из дома, из безопасного места. Затем попытался убить меня, прежде чем я спрячу его снова. А теперь решил попробовать кое-что новенькое.

— Молли, — тихо произнес Майкл. — Возьми фургон. Отвези Сандру и Донну домой. По пути позвони матери и расскажи, что произошло. Не выходите из дома.

— Но… — начала Молли.

Майкл сурово посмотрел на нее и сказал:

— Немедленно.

— Да, сэр, — мгновенно подчинилась Молли.

Майкл бросил дочери ключи от машины. Затем повернулся к ближайшей сумке со снаряжением и плавно вытащил алюминиевую биту. Помахал ею, удовлетворенно кивнул и обратился ко мне:

— Поехали. Ты ведешь.

— Ладно, — согласился я. — Куда?

— В Святую Марию, — мрачно ответил Майкл. — Потолкуем с Фортхиллом.

Когда мы появились, Фортхилл только что отслужил вечернюю литургию. Отец Пауло встретил Майкла, словно давно утраченного сына, расспросил о делах и, само собой, разрешил нам дождаться Фортхилла в его комнатах. Полагаю, ко мне Пауло столь нежных чувств не испытывал. Однако меня это устраивало. Я и сам не слишком ему доверял.

Мы пробыли в жилище Фортхилла не больше пяти минут, когда появился он сам. Старый священник кинул один взгляд на Майкла и побледнел.

— Расскажи мне об ордене, — тихо попросил Майкл.

— Сын мой, — ответил Фортхилл, качая головой. — Ты ведь знаешь, что я…

— Он схватил Алисию, Тони.

У Фортхилла отвисла челюсть.

— Что?

— Он схватил мою дочь! — проревел Майкл, сотрясая стены. — Мне плевать на твои клятвы! Плевать на секреты Церкви! Мы должны найти этого человека, и немедленно!

Моргнув, я осознал, что немного отодвинулся от Майкла. Жар его гнева казался живым существом, чье присутствие и тяжесть наполняли комнату.

Фортхилл встретил эту ярость подобно старой скале посреди бушующего моря — истертой и неподвижной.

— Я не нарушу свою клятву, Майкл. Даже ради тебя.

— Я не прошу сделать это ради меня, — ответил Майкл. — Я прошу ради Алисии.

Фортхилл вздрогнул.

— Майкл, — тихо сказал он, — орден неспроста заботится о секретности. Враги пытаются уничтожить его на протяжении двух тысяч лет, и за это время он помог сотням тысяч, даже миллионам людей. Тебе это известно. Нарушение тайны поставит под угрозу весь орден — и это значит больше, чем наши с тобой жизни.

— Или жизнь невинного ребенка, — вставил я. — Полагаю, теперь вы скажете что-нибудь вроде «пустите детей ко Мне и не препятствуйте им страдать», да, падре?

Фортхилл перевел взгляд с Майкла на меня, затем опустил глаза в пол. Сделал медленный вдох, разгладил руками свое одеяние.

— Всегда одно и то же. Проблема правильного выбора, — пробормотал священник. И ответил на собственный невысказанный вопрос: — Конечно, определить верный путь легче, чем пройти по нему.

Он поднялся и подошел к обшитой деревянными панелями стене. Положил руки на верхнюю правую и нижнюю левую секции одной из панелей и, крякнув, нажал. Панель скользнула в сторону, открыв комнатку размером с чулан, в которой располагались картотечные шкафы и небольшая книжная полка.

Мы с Майклом переглянулись, и мой друг удивленно поднял брови. Он не знал об этом тайнике.

Фортхилл открыл ящик и начал рыться в документах.

— Ордо Маллеус существует — в той или иной форме — с основания Церкви. Изначально мы изгоняли демонов из одержимых, однако Церковь росла, и вскоре стало ясно, что следует противостоять и другим врагам.

— Другим врагам? — переспросил я.

— Различным существам, скрывавшимся под масками богов, — ответил Фортхилл. — Вампирам и прочим сверхъестественным хищникам. Злобным фейри, отвергавшим власть Церкви. — Он посмотрел на меня. — Колдунам, обратившимся против последователей Христа.

— Проклятие, — пробормотал я. — Инквизиция.

Фортхилл поморщился:

— Инквизиция — основная причина того, что Маллеус был тайным орденом, а также того, что мы так редко действуем напрямую. Ничего не стоит дать силе ослепить тебя, когда веришь, что Господь на твоей стороне. Инквизиция неоднократно пыталась сделать нашу борьбу открытой — и в то время погибло больше невинных мужчин и женщин, чем за столетия жесточайших сверхъестественных войн. Мы поддерживаем рыцарей Креста и делаем все возможное, чтобы просветить и защитить детей Господа от сверхъестественных врагов — как защитили девочку, которую ты привел к нам в тот год, когда родился младший ребенок Майкла. Сейчас орден вербует людей поодиночке, после долгих лет наблюдений, и поддерживает высочайший уровень личного, этического единства. Из доступных человеку. — Он повернулся к нам с папкой в руках. — Однако, как ты отметил чуть раньше, Гарри, мы — всего лишь люди.

Я взял у него папку, открыл — и увидел фотографию Стриженого. Знакомые короткие волосы, резкие линии челюсти и подбородка. А вот его глаза я разглядел впервые. Серые, как гранит, жесткие, колючие.

— Отец Роарк Дуглас, — прочел я. — Сорок три года. Рост пять футов одиннадцать дюймов, вес сто восемьдесят пять фунтов. Снайпер «Рейнджеров», эксперт по взрывчатке, капеллан армии США, приходской священник в Гватемале, Индонезии и Руанде.

— Господи помилуй, — сказал Майкл.

— Ага. Настоящий святой воин, — согласился я. Поднял глаза на Фортхилла. — И кто его завербовал?

— Я встречался с Роарком несколько раз, — ответил Фортхилл. — На меня произвели впечатление его сдержанность и спокойствие в кризисных ситуациях. Он зарекомендовал себя как отважный человек, защищавший своих прихожан в самых опасных точках мира. — Священник покачал головой. — Однако в последние годы он… изменился.

— Изменился, — повторил Майкл. — Как?

— Он стал ярым сторонником… упреждающего вмешательства.

— Хотел первым нанести ответный удар, да? — сказал я.

— Ты бы говорил иначе, если бы видел, какова жизнь в тех местах, где побывал отец Дуглас, — возразил Фортхилл. — Все не так просто.

— Просто никогда не бывает, — ответил я.

— Особенно его восхищал Широ, — продолжил Фортхилл. — Смерть Широ потрясла Роарка, он был разбит. Они несколько раз работали вместе.

— Так же как вы работали с Майклом, — уточнил я.

Фортхилл кивнул:

— Роарка… не устраивало местонахождение «Фиделаккиуса». Он донес свое мнение до всего Маллеуса. Время шло, и он все сильнее негодовал, что Мечом не пользуются.

Я понял, к чему идет дело.

— А потом мне достался еще и «Амораккиус».

Фортхилл кивнул:

— Последний год он провел, пытаясь убедить старших членов Маллеуса, что нас обманули. Что ты на самом деле являешься агентом враждебной силы и забрал Мечи, чтобы мы не могли ими воспользоваться.

— И никто не догадался сообщить об архангелах, которые приказали мне взять Мечи?

— Они никогда не показываются в присутствии более двух человек, а ты, Гарри, — чародей, — ответил Фортхилл. — Отец Дуглас предположил, что ты создал иллюзию или напрямую вмешался в наши сознания.

— И теперь он выступил в крестовый поход, — пробормотал я.

Фортхилл кивнул:

— Судя по всему.

Я продолжил чтение.

— Он владеет магией достаточно хорошо, чтобы знать, как иметь дело со мной. Контакты с различными сверхъестественными сообществами вроде Венатори Умброрум, что, возможно, объясняет тот защитный амулет. — Я покачал головой. — И он думает, будто спасает мир. Да по этому парню психушка плачет.

— Где он? — тихо спросил Майкл.

— Он может быть где угодно, — ответил Фортхилл. — Маллеус содержит тайники со снаряжением, деньгами и всем прочим. Он мог воспользоваться любым из них. Я пробовал позвонить ему на мобильный. Он мне не перезвонил.

— Он думает, что враг промыл вам мозги, — заметил я. — Чего вы хотели добиться?

— Я надеялся, — мягко произнес Фортхилл, — что мне удастся убедить его сохранять спокойствие и веру.

— Похоже, вера этого парня основана на огнестрельном оружии. — Я закрыл папку и вернул ее Фортхиллу. — Он пытался убить меня. Он похитил Алисию. По моим представлениям, он покойник.

Фортхилл встревоженно посмотрел на меня. Затем перевел умоляющий взгляд на Майкла.

Каменное лицо Майкла ничего не выражало, в его глазах пылал сдержанный огонь.

— Сукин сын захватил мою девочку.

Услышав ругательство, я сделал шаг назад. Фортхилл тоже. Комната погрузилась в тягостное молчание.

Через секунду старый священник откашлялся. Убрал папку в шкаф и закрыл дверь тайника.

— Я рассказал вам все, что мне известно, — произнес он. — Жаль, что больше ничем не могу помочь.

— Ты ведь сможешь отыскать ее? — спросил меня Майкл. — Как отыскал Молли.

— Конечно, — ответил я. — Но он только этого и ждет. Магия — не панацея.

— Но ты можешь сделать это?

Я пожал плечами:

— Он не в силах помешать мне отыскать ее, но может сделать так, что с ней что-нибудь случится, когда я ее найду.

Майкл нахмурился:

— Что ты имеешь в виду?

— Быть может, он засунет ее в ящик, который подвесит на электромагните в пятидесяти футах над землей, и когда я окажусь поблизости с активным заклинанием, магнит вырубится и она упадет. Этот умник — творческая натура.

Руки Майкла сжались в кулаки, костяшки хрустнули.

— Кроме того, — продолжил я, — мы не будем его искать.

— Не будем?

— Нет, — ответил я. — У нас Мечи. У него девочка. — Я повернулся к двери. — Он сам нас найдет.

Позже тем вечером отец Дуглас позвонил в дом Майкла и попросил меня к телефону. Я ответил из кабинета.

— Ты знаешь, чего я хочу. — Он сразу перешел к делу.

— Очевидно, — согласился я. — Какие предложения?

— Принеси Мечи, — сказал он. — Отдай их мне. Выполнишь мои условия без фокусов и обмана — и я отпущу девчонку целой и невредимой. Вызовешь полицию или попробуешь дурить — и она умрет.

— Откуда мне знать, что она еще жива?

В трубке зашуршало, и я услышал голос Алисии:

— Г-гарри? Я в порядке. Он н-ничего со мной не сделал.

— И не хочу делать, — добавил Роарк, отбирая у нее трубку. — Доволен?

— У меня вопрос, — сказал я. — Зачем тебе это?

— Я выполняю работу Господа.

— Что ж, звучит разумно, — заметил я. — Коли ты так близко знаком с Господом, неужели думаешь, что я поверю, будто ты убьешь девочку-подростка?

— Мир нуждается в Мечах, — ответил он ровным, спокойным голосом. — Они важнее одной человеческой жизни. И пусть я никогда не прощу себя — но да. Я убью ее.

— Я просто пытаюсь продемонстрировать порочность твоей логики, — сообщил я. — Сам посуди, если я такой мерзавец, что украл Мечи, то какое мне дело до того, убьешь ты ребенка или нет?

— Не нужно быть злым, чтобы быть амбициозным… или заблуждаться. Ты не хочешь, чтобы девочка пострадала. Отдай мне Мечи, и твое желание исполнится.

Дискуссия определенно зашла в тупик. Отец Дуглас вознамерился стоять на своем, не обращая внимания на такие мелочи, как рациональное мышление.

— Где? — спросил я.

Он назвал адрес.

— На крыше. Подходишь с восточной стороны здания. Показываешь мне Мечи. Затем поднимаешься, и мы совершаем обмен. Ни посоха, ни палочки. Только ты.

— Когда?

— Через час, — сказал он и отключился.

Я положил трубку, посмотрел на Майкла и произнес:

— У нас мало времени.

Вышеупомянутое здание находилось на углу Монро и Мичиган, напротив Миллениум-парка. Пришлось припарковать машину в нескольких кварталах оттуда и проделать остаток пути пешком, с большой спортивной сумкой, в которой лежали оба Меча. Отец Дуглас не уточнил, где именно мне следует встать, чтобы показать ему Мечи, однако уличные фонари возле здания не горели, за исключением одного. Я подобрался к отброшенному им световому пятну, открыл сумку и достал Мечи.

Свет мешал видеть, но я вроде бы заметил отблеск на крыше. Бинокль?

Несколько секунд спустя в том самом месте дважды мигнул красный огонек.

Значит, туда.

Я захватил с собой крайне противозаконные отмычки, однако они мне не понадобились. Отец Дуглас уже разобрался с замками и, по-видимому, сигнализацией. Парадная дверь была открыта, как и дверь на лестницу. Дальше ждал долгий, болезненный подъем на крышу.

Там меня встретили порывы ледяного ветра. На высоте двадцати этажей такое не редкость. Ветер вцепился в мой плащ, заставив его уподобиться флагу.

Я оглядел крышу, вращающиеся вентиляторы кондиционеров и электрораспределительные щиты, но никого не увидел.

Луч ручного прожектора ударил в меня, и я крутанулся на месте. Источник света находился на крыше соседнего здания. Отец Дуглас выключил прожектор, и, несколько раз моргнув, я отчетливо различил его фигуру: черная ряса раздувается от ветра, белый воротничок чуть не светится, отражая городские огни. Серые глаза отца Дугласа скрывала тень, лицо покрывала полуторадневная щетина. У его ног лежала длинная доска, по которой он, должно быть, перебрался с одной крыши на другую.

Рядом с ним в кресле сидела Алисия: глаза завязаны, во рту кляп, запястья примотаны к ручкам кресла.

Отец Дуглас поднес к губам рупор.

— Достаточно далеко, — сказал он, перекрыв завывания ветра. — Она связана детонирующим шнуром. Знаешь, что это такое?

— Ага.

Он поднял другую руку:

— А это детонатор. Пока он посылает сигнал, все в порядке. Предохранитель мертвеца. Если я брошу его или отпущу, сигнал прервется и шнур детонирует. Если приемник пострадает и перестанет принимать сигнал, шнур детонирует. Если ты применишь магию и уничтожишь одно из устройств, шнур детонирует.

— Намного лучше электромагнита, — пробормотал я себе под нос. Затем возвысил голос и крикнул: — И что ты предлагаешь сделать?

— Брось их.

— Сначала обезвредь взрывчатку.

— Нет. Девчонка останется на месте. Когда я уйду, отправлю код, чтобы отключить устройство.

Я прикинул расстояние. Пятнадцать футов от крыши до крыши — не промахнешься.

— Дуглас, — крикнул я, — подумай! Мечи — не просто острые побрякушки. Это символ. Если ты используешь один из них ради неправильных целей, можешь его уничтожить. Поверь мне. Я знаю.

— Эти Мечи предназначены для лучшего, нежели плесневеть в грязном подвале, — ответил он. Поднял детонатор. — Отдай их.

Долгую секунду я смотрел на него. Затем кинул сумку. Она с лязгом приземлилась у ног Дугласа. Он наклонился, чтобы открыть ее.

Я собрался с духом. Игра стала опасной. Я не рассчитывал на предохранитель мертвеца и пятнадцатифутовую пропасть.

Отец Дуглас открыл сумку. Дымовая граната, которую Майкл заложил внутрь в своей мастерской, взорвалась с глухим хлопком. Белый дым ударил Дугласу в лицо. Я сделал три быстрых шага и взмыл в воздух. На ужасную долю секунды передо мной распахнулась двадцатиэтажная бездна, затем я врезался в край соседней крыши и в отца Дугласа. Мы упали вместе.

Думая только о детонаторе, я вцепился в него левой рукой, давя пальцы Дугласа, чтобы он не мог выпустить устройство. Дуглас ткнул большим пальцем в мой правый глаз, но я уклонился, и его палец попал в кость. Он ударил меня головой в нос — опять в нос, проклятие, до чего же больно! — а коленом в пах.

Не сопротивляясь, я сжал его руку двумя своими, пытаясь выдавить кровь, чтобы ослабить хватку и забрать детонатор. Его левый кулак последовательно врезался в мой висок, мои губы и мою шею. Я наклонил голову и яростно вцепился зубами ему в запястье. Он вскрикнул от боли. Я навалился на него всем весом, втискивая в его кулак свои пальцы, пока один из них не оказался на переключателе. Затем изогнулся, повернув плечи и бедра, и вырвал у Дугласа детонатор.

Он мгновенно откатился от меня, схватил сумку и кинулся к выходу на лестницу.

Я не стал его преследовать, а поспешил к Алисии. Темноволосая девочка отчаянно дрожала.

Детонирующий шнур представляет собой длинную резиновую трубку, наполненную взрывчатым веществом. Чуть толще карандаша, гибкий, обычно приводится в действие посредством электрического разряда. Оберни шнуром бетонную колонну, подорви — и взрыв перережет ее словно сухой бамбуковый стебель. Дуглас привязал Алисию шнуром к креслу. Если он сработает, ее разорвет на куски.

Детонатор был примитивный — черная пластмассовая коробка, примотанная к двенадцативольтовой батарейке, которая, в свою очередь, соединялась с проводом, идущим к шнуру. На детонаторе жизнерадостно горел зеленый огонек. Такой же светился на зажатом в моей руке передатчике. Если Дуглас сказал правду, когда огонек погаснет, радости поубавится.

Если я отпущу переключатель, он перестанет посылать сигнал детонатору, контур замкнется, в шнур поступит разряд — и ба-бах. В теории, я мог перерезать шедший от батарейки провод и обезвредить устройство — если только Дуглас не запрограммировал его взрываться в такой ситуации.

Времени не было. Электроника у меня в руках долго не проживет, пусть я и не использовал магию. Нужно вытаскивать девочку прямо сейчас.

Я сделал ставку, основываясь на своих представлениях об отце Дугласе. Судя по всему, несмотря ни на что, он руководствовался благими намерениями. Поэтому я предположил, что он не хотел, чтобы девочка умерла по какой-либо причине, помимо чьего-то сознательного решения — скажем, когда он отпустит переключатель или я взорву передатчик при помощи магии.

Я достал карманный нож, открыл его зубами и ударил по прочной пластиковой трубке, удерживавшей Алисию. Перерезал шнур, высвободил сначала одну руку, затем другую. Неуклюжими затекшими пальцами она стянула с глаз повязку, вытащила кляп.

— Идем! — сказал я, схватил ее за руку и потащил подальше от кресла и взрывчатки. Алисия, спотыкаясь, оперлась на меня, и мы рванули к лестнице.

Когда мы добрались до первой лестничной клетки, передатчик понял, что больше не в силах выносить мое присутствие. В пластмассовом корпусе что-то заискрило и треснуло, веселый зеленый огонек погас, и с крыши донесся звук ужасного взрыва. Мне удалось оказаться между Алисией и лестничным колодцем, в который нас швырнула ударная волна. Моя многострадальная голова опять повстречалась со стеной.

Минуту я, шатаясь, пытался справиться с болью, словно рвущийся к поверхности утопающий.

— Идем, — прохрипел я Алисии. — Идем. Надо идти.

Она смотрела на меня пустыми, ошеломленными глазами, поэтому я схватил ее за руку и припустил вниз по лестнице, волоча девочку за собой и одновременно пытаясь запихнуть тяжелый передатчик в карман плаща. Через несколько минут здесь будет полно полиции и пожарных. Мне не хотелось объяснять, как мои отпечатки попали на дорогой передатчик и почему у меня на руках следы взрывчатки.

Спускаться оказалось ненамного легче, чем подниматься, — мои ноги еще долго будут помнить об этой гонке. Наконец мы добрались до низа, и я повел Алисию в переулок, а оттуда на Монро. Лихорадочно огляделся. Фургон Майкла ждал именно там, где мы договорились, у фасада здания. Я поднес пальцы к губам и пронзительно свистнул.

Майкл выехал на улицу и затормозил перед нами. Я подтолкнул Алисию. Дверь открылась, из фургона высунулась Молли, схватила сестру за руку и втащила внутрь. Я последовал за ней, хотя в кабине пикапа мне нравится намного больше.

— Он скрылся с Мечами, — сообщил я. — Ты справилась?

— Да, — ответила Молли, передавая мне компас от приборной панели, к которому прозрачной липкой лентой был приклеен один из ее золотых волосков. Стрелка компаса уверенно указывала на восток. Кузнечик создала простое поисковое заклятие, одно из самых полезных из всех, что я знаю.

— Возможно, он идет пешком через парк, — сказал я Майклу. — Сделай круг к Лейкшор, чтобы мы оказались перед ним.

— Ты в порядке, детка? — спросил Майкл.

Алисия нашла его руку и крепко стиснула. Затем прижалась к Молли и расплакалась.

— Торопись, — попросил я Майкла. — Он знает, что мы пометили Мечи. Если обнаружит волоски, которые Молли привязала к рукоятям, нам конец.

— Он не уйдет, — с непоколебимой уверенностью ответил Майкл и, увидев впереди красный светофор, вдавил педаль газа в пол. Возможно, это было божественное вмешательство, или судьба, или просто хорошие водительские навыки, однако фургон проскочил перекресток, на несколько дюймов разминувшись с другими машинами.

Стрелка компаса продолжала уверенно показывать на парк, но затем резко пошла в другую сторону. Я поднял глаза и увидел темную фигуру, которая перебегала дорогу, отделявшую парк от озера Мичиган.

— Вон! — крикнул я. — Вон он!

Майкл затормозил у обочины, я выскочил наружу прежде, чем фургон успел остановиться, и припустил за отцом Дугласом. Он был в хорошей форме и бежал длинными, размеренными шагами. В обычной ситуации я бы легко его догнал. Я бегаю три-четыре дня в неделю, тренируюсь как раз для таких преследований. Разумеется, когда у меня нет сотрясения мозга и вывихнутого плеча и я полон сил. Мы выбрались на пляж, Дуглас по-прежнему держался впереди, а мои силы таяли с каждой секундой.

Поэтому я схитрил.

Засунул руку в карман, достал тяжелый передатчик и со всей силы кинул его в Дугласа. Черное пластмассовое устройство ударило священника по затылку и разбилось, тяжелые батарейки полетели во все стороны.

Отец Дуглас споткнулся и, не в состоянии удержать равновесие на такой скорости, рухнул на песок. Накинувшись на него, я схватил сумку с Мечами, но он привычным боевым движением взмахнул ногой и словно подрубил меня. В результате я тоже упал.

Отец Дуглас вцепился в сумку, однако я не уступал. Мы боролись и брыкались. В итоге сумка, не выдержав, порвалась, и Мечи выпали на песок.

Он схватил рукоять «Фиделаккиуса», катаны, на вид напоминавшей простую тяжелую трость — пока не обнажишь лезвие. Я схватил «Амораккиус», с ножнами и всем прочим, и едва успел подставить зачехленный двуручный Меч, чтобы отразить стремительный замах отца Дугласа.

Он поднялся на колени, снова замахнулся — и я из последних сил удержал Меч защищаясь. Удар за ударом обрушивались на меня, и не было времени призвать силу, не было даже возможности встать на колени…

До тех пор, пока огромный рабочий ботинок не врезался в грудь отцу Дугласу и не отшвырнул его.

Надо мной возвышался Майкл с алюминиевой бейсбольной битой в правой руке. Он протянул левую руку, и я вложил в нее «Амораккиус». Майкл схватил его за середину лезвия, словно огромное распятие, и, держа биту наготове, захромал к отцу Дугласу. Священник уставился на Майкла.

— Не подходите, — сказал он. — Я не хочу вам навредить.

— А кто сказал, что у тебя получится? — прогремел Майкл. — Положи Меч, и я позволю тебе уйти.

Дуглас смотрел на него своими холодными серыми глазами.

— Я не могу это сделать.

— Тогда я возьму над тобой верх и все равно заберу Меч. Все кончено, Роарк. Просто ты этого еще не понял.

Отец Дуглас не стал тратить время на разговоры и пошел на Майкла, размахивая катаной.

Вращая битой, Майкл отбил (в прямом смысле) атаку словно кошка, шлепающая лапой мотыльков.

— Медленно, — заметил он. — Слишком медленно, чтобы достать полуслепого калеку. Ты понятия не имеешь, что это значит — носить Меч.

Зарычав, Дуглас вновь атаковал. Майкл с легкостью отбил и эту атаку, после чего хлопнул Дугласа по щеке рукоятью зачехленного меча.

— Это значит самопожертвование, — сообщил он покачнувшемуся противнику. — Это значит забыть о себе и своих желаниях. Это значит довериться всемогущему Господу. — Майкл нанес пару ударов, которые Дуглас парировал — с трудом, — однако третий, прямой удар концом бейсбольной биты, пришелся в солнечное сплетение. Дуглас упал на одно колено.

— Ты забыл свой долг, — выдохнул он. — В мире с каждым днем становится все темнее. Люди взывают о помощи — а ты отдал эти Мечи лживому колдуну!

— Надменное дитя! — прорычал Майкл. — Сам Господь явил Свою волю. Если ты веришь, то должен подчиниться ей.

— Тебя обманули, — возразил Дуглас. — Как может Господь не обращать внимания на Своих людей, когда они столь нуждаются в Его защите?

— Этого нам знать не дано! — крикнул Майкл. — Дурак, неужели ты не понял? Мы — лишь люди. Мы видим лишь кусочек картины. Только Господу ведомо все, что должно быть. Ты осмеливаешься утверждать, что знаешь, как следует применить Мечи, лучше, чем Господь?

Дуглас уставился на Майкла:

— Ты настолько глуп, что думаешь, будто Он захотел, чтобы ты отступился от своей веры и навязал миру свою волю? Ты думаешь, Он хочет, чтобы ты убивал достойных людей и похищал невинных детей?

Бита выбила «Фиделаккиус» из рук Дугласа, после чего Майкл нанес еще два сокрушительных удара — один в плечо, другой в колено. Дуглас осел на песок.

— Посмотри на себя, — безжалостно сказал Майкл. — Посмотри, что ты совершил во имя Господа. Посмотри на синяки на руках моей дочери, на кровь на лице моего друга, а потом скажи мне, кого из нас обманули.

Просвистела бита, и Дуглас без чувств распростерся на берегу.

Секунду Майкл стоял над ним с занесенным оружием, дрожа всем телом.

— Майкл, — негромко позвал я.

— Он причинил боль моей малышке, Гарри. — Голос Майкла прерывался от едва сдерживаемой ярости.

— Больше он ей ничего не сделает, — ответил я.

— Он причинил боль моей малышке.

— Майкл, — мягко произнес я, — ты не можешь. Если так должно быть, это сделаю я. Но не ты, друг.

На секунду его взгляд сместился ко мне.

— Полегче, полегче, — сказал я. — Здесь мы закончили. Закончили.

Он долго молча смотрел на Дугласа. Потом опустил биту, очень медленно, и склонил голову. Постоял так с минуту, тяжело дыша, затем выронил биту и, поморщившись, осел на песок.

Я подошел, взял «Фиделаккиус» и убрал в ножны.

— Спасибо, — тихо сказал Майкл, протягивая мне «Амораккиус» рукоятью вперед.

— Ты уверен? — спросил я.

Устало улыбнувшись, он кивнул:

— Да.

Я взял Меч и посмотрел на Дугласа.

— Что будем делать с ним?

Майкл окинул его долгим взглядом. Где-то вдалеке выли сирены полиции, прибывшей на место взрыва.

— Заберем с собой, — наконец ответил он. — Церковь с ним разберется.

Я сидел на балконе часовни в церкви Святой Марии, глядя вниз и размышляя. Майкл и Фортхилл занимались отцом Дугласом, которому в ближайшее время не придется ходить самостоятельно. Его уложили в постель. Грустно было смотреть, как Майкл, явно испытывая сильную боль, ковыляет по комнате, заботясь о Дугласе. Лично я бросил бы мерзавца в каком-нибудь переулке и забыл о нем.

Возможно, это одна из причин, по которым мне никогда не стать рыцарем Меча.

Кроме того, я прихватил из комнаты Фортхилла фляжку скотча, чтобы не было так скучно, — вот вам еще две причины.

— В самом конце, — произнес я, ни к кому не обращаясь, — эти двое начали говорить на другом языке. То есть я понимал все слова и кипевшие за ними страсти, но не мог связать их в единое целое. Круто, да?

Глотнул виски.

— Если подумать, я много чего не понимаю в сложившейся ситуации.

— Тебе нужно какое-то объяснение? — спросил сидевший рядом со мной мужчина.

У меня чуть сердце не разорвалось от неожиданности.

Пожилой человек с темной кожей и серебристо-белыми волосами, в синем рабочем комбинезоне, какие часто носят уборщики. «ДЖЕЙК» — сообщала именная бирка.

— Вы, — выдохнул я. — Вы архангел. Уриил.

Он пожал плечами. Почему-то этот жест выглядел утвердительно.

— Что вы здесь делаете? — спросил я… возможно, пролепетал. У меня было сотрясение мозга, и я уже свел близкое знакомство с половиной содержимого фляжки.

— Быть может, я — галлюцинация, вызванная травмой головы и алкоголем, — ответил он.

— Ага, — сказал я. Посмотрел на него, затем протянул фляжку. — Хотите глотнуть?

— Большое спасибо, — поблагодарил он и сделал глоток, после чего вернул мне фляжку. — Обычно я поступаю иначе, но если есть вопросы — задавай.

— Ладно, — сказал я. — Почему вы, парни, так подвели Майкла?

— Мы его не подводили, — тихо ответил Джейк. — Он сам выбрал опасный путь, вступив в битву с врагом. Враг же решил застрелить его, выбрал прицел и время, когда нажать спусковой крючок. Майкл выжил.

— Другими словами, Господь не спешит на помощь.

Джейк улыбнулся:

— Я бы так не сказал. Но пойми, сынок, Господь не творит добро или зло. Он — твой собственный выбор, проявление дара свободной воли. Господь хочет, чтобы ты вел хорошую жизнь и обладал хорошими вещами, однако Он не пришлет их тебе на блюдечке. Путь к этой жизни ты должен выбрать сам.

— Свободная воля, значит?

— Да. Например, твоя свободная воля на том острове.

Я посмотрел на него и сделал еще глоток скотча.

— Ты увидел, как валькирия смотрит на Майкла. Понял, что он в опасности. И когда пришла твоя очередь, отправил его вместо себя на вертолете.

— Ни одно доброе дело не остается безнаказанным, — ответил я, слегка пришепетывая. — Тогда-то он и пострадал.

Джейк пожал плечами:

— Но в противном случае вы бы оба погибли.

Я нахмурился:

— Что?

Джейк махнул рукой:

— Не буду утомлять тебя деталями, скажу лишь, что твой выбор в тот момент изменил все.

— Но вы потеряли рыцаря, — заметил я. — Воина.

Джейк улыбнулся:

— Неужели?

— Он едва может ходить без трости. Да, он справился с Дугласом, но Дуглас — это вам не денарианец.

— А, — сказал Джейк. — Ты имел в виду воина в прямом смысле.

— А какие еще бывают воины? — спросил я.

— Самые важные.

Я снова нахмурился.

— Гарри, — сказал Джейк со вздохом. — Война между светом и тьмой идет на стольких уровнях, что понять ее целиком тебе не дано. По крайней мере пока. Иногда это поле боя в прямом смысле слова. Иногда — что-то более туманное и метафорическое.

— Но мы с Майклом именно в прямом смысле парни, — возразил я.

Джейк усмехнулся:

— Неужели? Ты думаешь, мы вовлекли вас в эту историю исключительно ради того, чтобы вы кого-то побили?

— Ну, в общем и целом да. — Я помахал фляжкой. — И мы побили этого парня, у которого были такие добрые намерения и который так отчаянно желал помочь.

Джейк покачал головой:

— Настоящие битвы имели место в иное время.

— А?

— Кортни, — сказал Джейк. — Маленькая девочка, которую чуть не сбила машина.

— А что с ней? — спросил я.

— Ты спас ей жизнь, — ответил он. — Более того, ты заметил синяк у нее на щеке, который ей поставил отец. Твое присутствие помогло ее матери осознать, что с дочерью жестоко обращаются. На следующее утро она уехала. — Он развел руками. — В ту секунду ты спас жизнь ребенку, не дал матери пристраститься к алкоголю от горя и прервал цикл жестокости, существовавший более трехсот лет.

— Я… э-э-э…

— Электрик Чак, — продолжил Джейк. — Он напился, потому что поссорился с женой. Через два месяца у их четырнадцатилетней дочери обнаружат рак, и потребуется пересадка костного мозга. Ее отец — единственный подходящий донор. Ты спас ему жизнь — и, значит, жизнь его дочери. А борьба, в которую вступит эта семья, объединит ее и сделает счастливой.

Я хмыкнул:

— Подозрительно попахивает предопределенностью. Что, если эти люди выберут нечто иное?

— Это сложный вопрос, — признал Джейк. — Однако ход будущего похож на текущую воду. Если знаешь ландшафт, можешь с высокой вероятностью предположить, куда она потечет. Конечно, кто-то может выкопать канаву и изменить течение, но, честно говоря, ты удивишься, узнав, как редко люди сознательно используют свою свободную волю.

Я снова хмыкнул:

— А как насчет второй бейсвумен, Келли? Ее жизнь я тоже спас?

— Нет. Однако ты помог девушке в тот момент, когда ей казалось, что она одна на целом свете. Лишь несколько добрых слов. Но она задумается о том, какое они имели значение. И вполне может стать хорошим адвокатом. Пять минут твоей доброты помогут тысячам других людей. — Он вновь раскинул руки. — И это только за последний день. Ты победил отчаяние и боль, предотвратил утрату и трагедию. И думаешь, что не сражался на стороне света, воин?

— Э-э-э…

— И последнее, но не из последних. Не забудь о Майкле, — сказал Джейк. — Он хороший человек, но когда дело касается его детей, может полностью утратить рассудок. Стоя над Дугласом на пляже, он был на волосок от потери контроля. Твои слова, твое присутствие, твоя воля помогли ему выбрать милосердие, а не месть.

Секунду я просто смотрел на него.

— Но… Вообще-то я не собирался делать ничего такого.

Он улыбнулся.

— Однако ты выбрал поступки, которые привели к этому. Никто не заставлял тебя поступать именно так. Всех этих людей ты спас от реальной опасности. — Он повернулся, окинул взглядом церковь внизу и поджал губы. — Сила людей намного больше, чем они осознают, нужно только решиться использовать ее. Возможно, Майкл уже не будет повергать демонов Мечом, Гарри. Но не думай, что он прекратил сражаться на стороне добра. Просто отсюда, снизу, тебе сложнее увидеть результаты битвы.

Я задумчиво глотнул еще виски.

— Теперь он счастливей, — сказал я. — И его семья тоже.

— Удивительно, как правильный выбор приводит к подобному результату.

— А что с отцом Дугласом? — спросил я. — Что с ним станет?

— В значительной степени это будет зависеть от него самого, — ответил Джейк. — Надеюсь, он признает свои ошибки и изменит свою жизнь к лучшему.

Я медленно кивнул. Затем сказал:

— В таком случае поговорим о счете.

Брови Джейка подскочили.

— О чем?

— О счете, — отчетливо повторил я. — Вы втянули меня во все это. Значит, можете заплатить мне, как любой другой клиент. Куда выслать счет?

— Ты… ты пытаешься выставить счет самому Господу? — уточнил Джейк, словно не веря своим ушам.

— Чер… э-э-э… вовсе нет, — ответил я. — Я выставляю счет вам.

— Мы работаем иначе.

— А вот я работаю именно так, — сообщил я, выпятив подбородок. — Раскошеливайтесь. Не то в следующий раз, когда вы обратитесь ко мне за помощью, я ничего не стану делать.

На лице Джейка расцвела широкая, довольная ухмылка, в голосе зазвучал смех.

— Это вряд ли, — ответил он и исчез.

Я скорчил свирепую рожу пустому месту, где он сидел мгновение назад, и пробормотал:

— Крохобор.

Однако почему-то я не сомневался, что он прав.