Гурон Черное Сердце: Владыка Мальстрима

Четырнадцать

Гурон Черное Сердце не должен был бежать, но теперь ему приходится.

Гора трещит над ним и вокруг него. Возможно, колдовство, удерживающее эту неестественную вершину, закончилось после того, как был удален Эбеновый Коготь; возможно, это запоздалая реакция на разломы в коре планеты в результате первоначальной бомбардировки Красных Корсаров; возможно, это просто прихоть Изменяющего Пути, протянувшего палец из варпа, чтобы поиздеваться над этим миром ради собственного удовольствия. Детали не имеют значения: пол покрывается трещинами, из которых начинают литься реки крови, сверху падает стекло, и Гурон намерен успеть выбраться наружу до того, как на его голову свалится что-нибудь более серьезное.

Что он будет там делать — вопрос совершенно другой, поскольку он сомневается, что склон горы окажется особенно безопасным местом, но даже величайшим стратегам иногда приходится иметь дело с несколькими вещами за раз.

Хамадрия предупреждающе стрекочет, и Гурон успевает отскочить в сторону, чтобы избежать падения куска стекла величиной с него самого, который разлетается во все стороны сверкающей шрапнелью. Он поднимает руку, чтобы прикрыть лицо, и слышит, как осколки бьют по его доспехам и доспехам остальных воинов.

Они поворачивают за изгиб туннеля, и теперь он видит свет в конце. Однако по стеклянному потолку над головой, быстрее, чем они бегут, проносится трещина, которая заканчивается у самого входа в пещеру.

Которая обрушивается внутрь.

Массивные куски стекла начинают падать, нагромождаясь и блокируя выход. Гнев в сердце Гурона нарастает по мере того, как тускнеет жуткий свет небес Кирена, и он шлет все проклятия, какие только может придумать, в варп, в основном в направлении Вернгара Отступника.

Могучие шаги обгоняют его, и он понимает, что двое из оставшихся кастеланов Гризы Даллакс идут впереди, их шаги учащаются, пока они не оставляют остальных членов группы позади. Как только они достигли блокады, они принялись за работу: они бьют по ней своими заряженными энергией кулаками быстрыми движениями один-два, которые не сможет повторить даже воин Адептус Астартес. Осколки стекла летят во все стороны, но автоматоны не обращают на них внимания, и, к изумлению Гурона, когда он настигает пару роботов, в помещении уже появляется свет.

— Боишься темноты, магос? — Смеется он.

— Темнота может мешать выполнению некоторых функций и может сделать человека без аугментаций уязвимым для хищников или врагов с более чувствительным оборудованием для обработки света, но сам по себе страх темноты был бы иррациональным, — отвечает Даллакс под звук ударов, пробивающих путь через стену из стекла. Третий кастелан почему-то стоит позади нее, вместо того чтобы присоединиться к расчистке, но свет его фонаря делает его для Гурона лишь темной фигурой, даже с его улучшенным зрением. На мгновение он задумывается, не собирается ли она напасть на него, но тут же отбрасывает эту мысль. Она не сможет покинуть этот мир без него, так зачем вообще вытаскивать их, если она замышляет предательство?

На слова Даллакс он ничего не отвечает: он ничего не боится, но быть раздавленным насмерть горой, хотя это один из самых бесславных концов, который он может себе представить, так что в данный момент не имеет смысла ее раздражать. Огромная глыба стекла раскалывается надвое, обломки разлетаются в стороны, и открывается щель, достаточная для того, чтобы в нее мог пролезть каждый участник их группы. Один из кастеланов пригибается, чтобы другие куски выбитого стекла не упали в щель и не преградили им путь, а второй протискивается вперед.

— Снаружи все еще имеется проходимая поверхность, — докладывает Даллакс.

— Хорошо. — Гурон выходит следом за кастеланом и активирует свой вокс, который оживает с обычным шумом и криками, сопровождающими любую зону боевых действий. — Говорит Черное Сердце. Кровавый Удар, ответь.

Несколько мгновений голос пусто трещит, передавая лишь отрывки разговоров между воинами на стеклянных равнинах внизу. Затем Гурон слышит голос Караццалана у себя в ухе, когда за ним следуют его хускарлы:

— Кровавый Удар на связи, лорд Гурон. Вам необходима эвакуация?

— Да, — мрачно говорит Гурон адепту Механикума. Остатки Бичевания уже выходят, в том числе и Яриэль, догнавший их, пока они ждали, пока кастеланы освободят им проход. Первый из автоматонов направляется к тому месту, откуда они пришли. Для Гурона это логично: послать сначала самого тяжелого и посмотреть, выдержит ли земля. Мы на склоне горы. Поторопитесь, потому что он начинает разрушаться.

— Принято, повелитель. Можете ли вы сообщить какие-либо подробности о вашем местонахождении?

— Единственное, что тебе необходимо знать, так это то, что я собираюсь приказать Призраку испарить тебя и корабль, который ты пилотируешь, если ты не найдешь меня до того, как эта гора рухнет! — рычит Гурон. — Я ясно выражаюсь?

— … Да, повелитель.

— Хорошо! — Гурон переключает канал на общую передачу. — Говорит Черное Сердце. Мы получили то, за чем пришли, и гора становится все менее стабильной. Немедленно начинайте отступление.

Он не ждет ответа. Его командиры знают, что им делать: те, у кого есть отчаянное желание остаться и перебить еще больше туземцев, в любом случае не стоят его времени.

— У нас появились проблемы поважнее, повелитель, — говорит Тагрон, указывая рукой. — Смотрите!

Гурон смотрит куда показывает его хускарл и видит темную неровную линию, проходящую по поверхности планеты, которой, как подсказывает ему память, не было во время их восхождения.

— Изменчивы пути варпа, — пробормотал он.

Будет ли на поверхности безопаснее, чем на высоте? спрашивает голос Даллакс, и Гурон поворачивается, чтобы ответить ей. Однако его слова замирают на губах, когда он видит, что несет в своих объятиях третий кастелан — тот, что не принимал участия в раскопках выхода из пещеры.

Закованный в броню Терминатора Фракн меньше боевого робота, и могучий воин выглядит почти как ребенок в его руках. Гурон был так сосредоточен на том, чтобы выбраться из пещеры, что не заметил ношу автоматона.

— Он все еще жив? — спросил он с удивлением.

— Я не обнаруживаю признаков жизни в его доспехах, повелитель, — ответила Даллакс. Однако, несмотря на повреждения, этот доспех является ценной реликвией — гораздо более ценной, чем силовая броня, которую носили остальные раненые. Я полагала, что вы пожелаете сохранить его.

Фракн был Астральным Когтем, а их осталось совсем немного: после сегодняшнего дня — на одного меньше. Гурон Черное Сердце не склонен к сантиментам, особенно если учесть, что когда-то представлял его Орден и кому он служил, но он все равно не испытывает удовольствия от мысли, что настанет день, когда не останется никого из тех, кто когда-то носил серебро и синеву.

Тело его хускарла не будет осквернено. Гурон слишком хорошо знает, что в варпе мало покоя, но он сделает все возможное, чтобы Фракн получил все, чего только можно добиться. Затем его доспехи будут отремонтированы, насколько это возможно, и вручены другому достойному кандидату.

— Ты хорошо потрудилась, магос, — только и говорит Гурон, отворачиваясь, чтобы поспешить за ведущим автоматоном. — Что касается поверхности, я не могу сказать, какой она будет, если мы туда попадем, но я знаю, что здесь небезопасно.

— Принято, повелитель.

— Это проявление верности, повелитель, — говорит голос Тагрона в ухо Гурона по личному вокс-каналу между Гуроном и его мушкетами. — Насколько я понимаю, она заслужила наше расположение.

— Согласен, — отвечает Гурон, его голос настолько низок, что даже слуховые сенсоры Даллакс не смогли бы его уловить. — Если Туразан или кто-то из его окружения попытается помешать ей, прикажите им искать развлечений в другом месте.

— А как насчет алхимика, повелитель? Остальные отнесутся к нашим словам, учитывая ваш авторитет, но он послушает только вас.

Гурон хмыкнул:

— Я поговорю с Вальтексом. Подозреваю, что в любом случае он не обратит на нее внимания. Конечно, все зависит от того, удастся ли нам выбраться с этой проклятой варпом планеты…

Двигатели Штормовой птицы мощны даже после десяти тысячелетий службы. Точка в небе набухает, превращаясь в очертания Кровавого Удара, и Гурон выпускает струю пламени из Когтя Тирана, чтобы указать их местоположение. Штурмовик замедляет ход по мере приближения, и Караццалан умело направляет его так, что кончик трапа упирается в край тропы, а нос корабля возвышается над ними.

Имперский командир, возможно, первым провел бы своих подчиненных, придерживаясь аксиомы — уходить последним. У Гурона нет времени на подобные глупости, и он поднимается на борт первым. Его безопасность превыше всего; остальные члены его отряда, в конечном счете, являются расходным материалом. Это одна из причин, почему он все еще жив, а многие его враги — нет.

Они все на борту, и Кровавый Удар стремится к орбите, когда магос Даллакс издает бинарный крик, который Гурон истолковывает как тревогу.

— Что с вами, магос? — спрашивает он.

— Проверьте показания датчиков, лорд Гурон, — вот и все, что она говорит. Он так и делает, подключаясь к показаниям Кровавого Удара.

Кирен разваливается на части.

Трещины, которые он видел на поверхности, не просто косметические: они простираются на сотни миль вниз. Вся планета раскалывается на части, поскольку какая-то разрушительная сила преодолевает гравитацию. Гора, в которой покоился Эбеновый Коготь, уже давно исчезла, рухнув в бездну, разверзшуюся у ее подножия. Каждая жизнь, оставшаяся на поверхности Кирена, обречена.

— Кровь богов, — тихо произносит Яриэль. — Неужели эта штука удерживала всю планету?

Гурон не знает. Но сама возможность того, что артефакт с такой потенциальной силой находится в руках кого-то, кроме него, не вызывает у него восторга, и все же он оказался именно в такой ситуации.

— Передайте сообщение на Призрак Разрушения, — приказывает он Караццалану. — Как только транспорты поднимутся на борт, я хочу, чтобы мы на полной скорости вернулись на Новый Бадаб. Мы доберемся туда до Чести Макрагга.