Гроза над Италией

Глава 8

Рим, май 1493 года

Будь оно всё проклято! Отравление Джан Галеаццо Сфорца в тот день, когда Родриго Борджиа, он же Папа Александр VI, объявил о подготовке нового Крестового похода, прогремело на всю Италию. Печально? Не сказал бы. Уже потому, что как следует подумав, многие отметали саму мысль о том, что показавшие себя хитрыми и продуманными члены семьи Борджиа могли вот так вот испохабить столь важный для себя день. Вот и подозревали многих, но только не нас. Уже хорошо.

Сама высказанная идея Крестового похода и специально оставленные «белые пятна» тоже неслабо подогревали интерес. Разумеется, никто не собирался бросаться в очередную «крестовую авантюру» очертя голову, но и поднимать на смех или обдавать потоками безразличия также не спешили. А ну как возьмёт и удастся, хотя бы на начальном этапе? При таком развитии событий все, кто не посодействовал затее Александра VI хотя бы символически, окажутся в проигрыша. Проигрывать же итальянские интриганы не любили. И не только итальянские, что характерно.

Через пару дней после коронации Пьеро I Флорентийского и объявления о грядущем Крестовом походе в Риме произошло другое событие — тоже значимое, но без излишнего пафоса. Консистория, на которой требовалось несколько расширить коллегию подходящими кандидатурами. Именно расширить, ведь восстановил численность коллегии Родриго Борджиа за счёт меня и бывшего посланника Арагона и Кастилии де Карвахала. Мы, скажем так, заняли места Оливьеро Карафа и Маффео Герарди, которые умерли хоть и по разным причинам — Карафа по причине отравления в наших целях, а Герарди сам, по причине старости и исчерпания интереса к жизни — но результат всё равно один.

Консистория прошла спокойно, в деловом режиме и… при отсутствии клана делла Ровере. Про Джулианно делла Ровере и говорить не стоило, он сидел во Франции и возвращаться явно не собирался. Но и его родственнички, а именно Джироламо и Доменико делла Ровере вкупе с Рафаэлем Риарио, блистали отсутствием. Страх? Сомневаюсь, что он был во главе угла. Показательное дистанцирование и игнорирование нынешнего папы Римского? Вот это ближе к истине.

Сожалеть об их отсутствии никто не собирался. По крайней мере, явно. Более того, без возгласов протеста и потоков порой скрываемой, а порой и нет ненависти было куда спокойнее. Этим Родриго Борджиа и воспользовался, назначив сразу несколько новых кардиналов, причём ни одно назначение не было вредным или бесполезным.

Диего Уртадо де Мендоса-и-Киньонес, архиепископ Севильи, родственник кардинала Педро Гонсалеса де Мендосы, получил кардинальскую шапку во исполнение договора. Второй из не родственных Борджиа по крови испанских кардиналов и четвёртый в целом. Но не последний по той причине, что Родриго Борджиа не собирался останавливаться на пути увеличения влияния собственного рода в консистории.

Франсиско де Борджиа, племянник «отца» стал ещё одним его родственником, возведённым в кардинальский сан. Пятидесяти с лишним лет от роду. Он имел более чем солидный опыт интриг, а потому… стал архиепископом в землях Неаполя, дабы внимательно следить за фокусами, на которые был горазд король Ферранте. Опасная должность? Бесспорно. Зато сам Франсиско готов был пойти на риск за столь серьёзное продвижение вверх.

И последний как из «испанцев» так и из Борджиа. Хуан де Борджиа-Льянсоль де Романи — внучатый племянник Родриго Борджиа и троюродный брат тушки моего донора, Чезаре. Двадцати трёх лет от роду, циник и ничуть не озабоченный религией человек, более всего склоняющийся к пути не меча, но пера… в руках дипломата. То есть интриги и хитроумные комбинации были как раз тем, что он хотел себе прописать для восхождения к вершинам власти. Хуан в отличие от своего тёзки понимал, где именно находятся берега и кого не стоит злить ни при каких раскладах. Я его знал всего ничего по времени, но для первого впечатления и мимолётного знакомства хватило. Он мог быть полезен, а уж насколько именно — время покажет. Пока же он получил должность архиепископа Сполето, довольно важного города Папской области.

Всё? Не совсем. Венецианец Доминико Гримани получил кардинальскую шапку, тем самым став своего рода наследником Маффео Герарди, поддержавшего «отца» на выборах нового Папы. Тридцати с небольшим лет, большой ценитель искусств и вообще всего прекрасного, к политике и управлению какими-либо делами он имел слабое отношение. Зато Герарди и Гримани имели влияние в Венеции и были более чем благорасположены к нынешнему понтифику. Это и решило дело.

И последний из назначенных, Ипполито д’Эсте, подросток четырнадцати лет от роду, очередной «Джованни Медичи», назначенный кардиналом из чисто политических причин. Каких именно? Помимо пользы от хороших отношений с герцогом Модены и Феррары д’Эсте, благорасположение к роду д’Эсте короля Венгрии Матвея Корвина. Не зря же Ипполито ещё в семилетнем возрасте назначили архиепископом Эстергома и вообще примасом Венгрии. Согласен, выглядело сие довольно нелепо, но других свободных д’Эсте тогда не нашлось.

Какую роль играло это теперь, когда вместо Корвина на венгерском троне уселся Владислав II Ягеллон? Дело в том, что у Матвея Корвина имелся внебрачный сын Янош Корвин, которого он всеми силами пытался продвинуть в законные наследники. Вот только ныне покойный Папа Иннокентий VIII не пожелал ввязываться в серьёзную интригу, банально струсив. Сейчас же Янош правил в землях Славонии, контролируя ряд важных крепостей, а заодно имея всё возрастающие симпатии со стороны вассалов своего отца. Им пришёлся не по душе новый король и уже поползли разговоры, что бастард великого Матвея Корвина куда лучше пришлого Ягеллона. То бишь для нас, Борджиа, открывались весьма интересные перспективы. И как мостик для переговоров годился именно Ипполито д’Эсте, которому предстояло ехать в Венгрию и оставаться там символом величия Рима.

Теперь точно всё! Ни один из назначенных кардиналов не был враждебен роду Борджиа и это главное. Союзны в силу обстоятельств, союзны крепко или вообще с родственной кровью. Всем было очевидно, что эта консистория укрепила и так не самое плохое положение Александра VI на Святом Престоле. И кто сказал, что на следующей консистории он ещё сильнее не упрочит своё положение? Уж точно не я, потому как уверен в обратном. Будут новые назначения, неизменно полезные для семьи и… способные удивить многих и многих. В том, разумеется, случае, если реализуются некоторые планы, да и враги рода сделают то, что от них ожидают… хоть в некоторой степени.

Сам Родриго Борджиа был одновременно доволен и раздосадован. Доволен реакцией на своё выступление о подготовке Крестового похода и укреплением поддержки среди кардиналов. Раздосадован тем, что смерть герцога Милана оказалась столь неуместной. И мои слова о том, что тут однозначно замешан дядюшка покойного Лодовико Сфорца, он… не опровергал, но и признавать как факт не спешил. «Подождём. Чезаре, скоро всё станет ясно», — говорил он. — «Если этот Мавр начнёт собирать всю власть в своих руках, тогда твоё подозрение обретёт под собой почву, и мы сможем получить инструмент влияния на нового герцога Милана».

Верно всё говорил, правильно, но не учитывал связь Лодовико с французами и лично Карлом VIII. А я… Что я мог пока предъявить, помимо собственных теорий? Ничего. Оставалось лишь ждать первого же подозрительного телодвижения со стороны нового-старого миланского властителя. Он и сам себя уничтожит, просто хотелось бы сократить период ожидания. Уже потому, что свадьба Лукреции с Джованни Сфорца вполне могла быть сброшена в утиль ещё до церемонии. И я из кожи вон вылезу, но использую малейшую возможность. Ибо нефиг!

Идею по поводу набега на Остию с целью захватить как сам город, так и крепость Родриго Борджиа одобрил, но высказал пожелание, чтобы это было сделано быстро и без сколь-либо серьёзного риска. Сейчас Риму нужны были не просто победы, а победы яркие, впечатляющие. Авантюра с Флоренцией дала очень хороший результат, но одновременно подняла «планку» ожиданий от рода Борджиа на очень большую высоту. Это я понимал, признавал, а потому готовился. Альберто вилял хвостом и обещал, что вот-вот его «коллеги» из Остии дадут знак, что можно начинать, ну а кое-кто из наших солдат уже был там, пусть и под ложными личинами. Они тоже ждали.

Не ожиданиями едиными! Поскольку возвращение Колумба из первой его экспедиции не могло не всколыхнуть как Кастилию с Арагоном, так и Португалию, Риму стоило это учитывать. Открытие новых земель, привезённое золото, растения, а главное золото побудили Изабеллу с Фердинандом спешно готовить вторую экспедицию. Португалия же вспомнила о том, что в середине века восседавший на Святом Престоле Николай V предоставил, а Каликст III подтвердил право королевства на все земли к югу и востоку от мыса Бохадор, что поблизости от Танжера — форпоста Португалии в Северной Африке. Только Кастилия с Арагоном чихать хотели на это «эксклюзивное право». В результате обе стороны апеллировали к Святому Престолу на предмет выработки устраивающего всех решения.

Вот она, неосмотрительность Пап Римских, пусть один из них и принадлежал к роду Борджиа. А, чего тут скрывать, ведь и сам Родриго Борджиа в известной мне истории отдал ВЕСЬ Новый Свет на откуп Испании с Португалией. Видимо, счёл это не столь важным. Зато я знал, что этот вроде бы мелкий недосмотр в итоге стал если и не ошибкой, то уж точно упущенной возможностью. С богатствами то нового континента… континентов. Плюс многочисленные «райские острова», на коих тоже много ценного и полезного имеется. Плюс геополитика, едрить её в потроха! И прогадить всё это в будущем из-за первичной недооценки ситуации, простительной для местных, но не для меня, знающего суть. Вот уж обойдётесь, индейское народное жилище под названием «фигвам» получите и распишитесь!

Теперь история однозначно пойдёт по иному пути. Почему так? Когда посланники Португалии и Кастилии с Арагоном появились у Александра VI с просьбой «разобраться как арбитру» в возникшей спорной ситуации, тот, после предшествующих разговоров со мной и парой помощников из ближайшего круга, был настроен во вполне деловом ключе. И точно не намеревался «сдавать» Новый Свет в безраздельное пользование что одним, что другим, что обеим заинтересованным сторонам на равных паях.

Начинались эти самые переговоры при посредничестве викария Христа довольно просто. Португалия хотела бы отстоять своё эксклюзивное право на новые земли, данное довольно давно, но понимала, что ситуация уже не та. Силы Кастилии и Арагона, особенно после завершившейся Реконкисты и при наличии закалённой в боях армии не позволяют сильно давить. Ну а посланец Изабеллы и Фердинанда напирал на то, что «кто первый встал, того и тапки», что именно его королева снарядила экспедицию Колумба, что корабли открывали новые земли под её флагом.

Очевидно, что требовалось договариваться… и делиться. А ещё нужны были подтверждённые гарантии, что хотя бы на первых порах первооткрыватели не перегрызутся между собой. Рим для этого вполне подходил, особенно с учётом последних событий. Теперь это было не просто «святое место», этакий традиционный центр, а нечто большее. Ведь если хозяин Святого Престола показал свою силу, то с этим стоило считаться.

В итоге, после довольно напряжённых, но в то же время не затянувшихся переговоров, удалось прийти к относительно устраивающему стороны компромиссу. Он был похож на известный мне «раздел мира», но был там один ма-аленький, но интересный нюанс, многое меняющий. Главное суметь воспользоваться этим нюансом, для чего роду Борджиа требовалось не просто удержаться на Святом Престоле, но и кое-что изменить… в свою пользу, конечно.

Куда ж в столь важных делах, да без буллы. Вот Родриго Борджиа и разродился очередной, названной «О Новом Свете» и посвящённой правилам раздела уже открытых земель и тех, которые лишь будут открыты в будущем. И звучала она, если отбросить славословия и чисто религиозные формализмы, весьма интересно:

«Александр, епископ, раб рабов Божьих, светлейшим государям, — нашему весьма возлюбленному во Христе сыну Фердинанду, королю, нашей весьма возлюбленной во Христе дочери Изабелле, королеве Кастилии, Леона, Арагона и Гранады, нашему весьма возлюбленному во Христе сыну Хуану, королю Португалии — привет и апостольское благословение.

Среди прочих деяний, угодных всемогущему Господу и желанных сердцу нашему, наибольшее значение в наше время имеет несение света разума и цивилизации в иные земли, дабы привести их под скипетры христианнейших монархов и иных правителей. Потому мы и были призваны милостью Божией на священный престол святого Петра, дабы содействовать этому по мере скромных сил своих. Ведомо нам, что Вы ныне суть истинные Католические короли и правители и таковыми были и прежде и что о Ваших великих деяниях известно уже всему свету, деяния же эти остались не только в помыслах Ваших, но и были свершены Вами ревностно и упорно; свершая их, Вы не щадили ни сил, ни средств и не взирали на опасности и жертвовали кровью своей, будучи преданы делу своему всей душой и посвятив себя издавна его выполнению, чему свидетельство — освобождение королевства Гранады из сарацинской неволи, свершенное во славу имени Божьего. Сим завершена была Реконкиста и сие благо великое есть.

Поэтому, оценивая по достоинству содеянное, считаем мы долгом нашим пожаловать Вам по собственной нашей воле и в Вашу пользу то, что позволит Вам с еще большим душевным пылом продолжать во славу Божию Ваше воистину достойное и правое дело. Нам известно, что Вы уже давно воодушевлены желанием поисков и открытия неких островов и материков, далеких и неведомых, до сих пор еще не найденных. Ведомо, что, будучи обременены освобождением названного королевства Гранады, Вы не могли доныне довести до желанного конца это Ваше намерение; и что в конце концов, после того как Вы приобрели по воле Божией названное королевство, Вы поручили для исполнения Вашего намерения предпринять в море-океане усердные поиски этих далеких и неведомых материков и островов в местах, где доселе еще никто не совершал плаваний, нашему любезному сыну, Христофору Колумбу, — мужу весьма достойному, заслуживающему высокого уважения и на подобное дело способному, и дали ему корабли и нужных людей. Люди эти, проявляя чрезвычайное усердие, нашли, плавая в море-океане, некие весьма далекие острова, а также материки, доселе еще не открытые никем другим; и там обитает множество мирных людей.

И упомянутый Христофор на одном из главных названных островов велел соорудить крепость, в которой оставил для охраны ее несколько своих спутников, которые должны искать другие острова и материки, далекие и неведомые; и на островах и землях, уже открытых, найдено было золото, пряности и много иных вещей различного рода и достоинства. Поэтому, досконально приняв во внимание все вышеуказанное, и особенно необходимость возвеличения и распространения влияния Вашего и Святого Престола, должны Вы приступить, уповая на милость Божию, к подчинению упомянутых островов и материков и их жителей и обитателей, как то подобает католическим королям и правителям, по примеру Ваших предков.

Мы же восхвалим пред Господом это Ваше святое и достойное намерение; и, желая, чтобы оно было выполнено должным образом. А чтобы самое имя нашего Спасителя утвердилось в упомянутых странах, сами спустя время малое отправим вкупе с Вашими силами и свои Ордена, под Нашей властью находящиеся, Ордена, что не только словом, но и мечом способны доносить слово и волю Святого Престола, будут Вам в помощь. Ибо сие есть земли неведомы и неизвестно, что на опасности, что за враги могут оказаться угрозой Вам и замыслам Вашим. А до сей поры да не устрашат Вас труды и опасности и да не оставит Вас надежда и твердая уверенность в том, что всемогущий Бог окажет Вам помощь в Ваших предприятиях.

И дабы Вы, возлюбленный во Христе сын Фердинанд, король, и Вы возлюбленная во Христе дочь Изабелла, королева Кастилии, Леона, Арагона и Гранады могли приступить к столь великому делу с готовностью и пылом, мы после того, как будет Вам оказана щедрая апостольская милость, по собственной воле, а не по Вашей просьбе и не по просьбе лиц, действующих от Вашего имени, и лишь в силу нашей щедрости, осведомленности и полноты нашей апостолической власти, предоставляем Вам и Вашим потомкам право брать под свою власть острова и материки, найденные и те, которые будут найдены, открытые и те, которые будут открыты, к западу и к югу от линии, проведенной и установленной от арктического полюса, т. е, севера, до антарктического полюса, т. е, юга (если они только не были введены в действительное владение иного христианского короля и государя до дня Рождества Господа нашего Иисуса Христа, что минул в прошлом году, от которого начинается нынешний 1493 год, когда Вашими посланцами и капитанами найдены были некоторые из указанных островов). Названная линия должна отстоять на расстоянии ста лиг к западу и к югу от любого из островов, обычно называемых Азорскими и Зеленого Мыса.

К западу же и северу от проведённой линии подтверждаем такое же право нашему весьма возлюбленному во Христе сыну Хуану, королю Португалии.

Вместе с тем Мы, как наместники Иисуса Христа на земле, оставляем право за собой основывать города, крепости, порты и брать под своё покровительство те земли, куда ступят посланники наши, святые воины из Орденов, о которых мы скажем отдельно.

И мы делаем, назначаем и полагаем Вас, возлюбленный во Христе сын Фердинанд, возлюбленная во Христе дочь Изабелла, возлюбленный во Христе сын Хуан и упомянутых Ваших наследников и потомков владыками этих земель с полной, свободной и абсолютной властью, правом владения и юрисдикцией, предуведомляя, что этим даром, уступкой и предоставлением прав не должны умаляться или нарушаться права, присвоенные любому христианскому государю, который имел в действительном владении эти острова и материки ранее упомянутого дня Рождества Господа нашего Иисуса Христа.

И любым особам, какого бы они ни были звания, пусть даже императорского и королевского или любого иного положения, степени, достоинства или состояния, мы строжайшим образом запрещаем, под страхом отлучения (каковой каре такие лица подвергнутся в случае ослушания), ходить для приобретения товаров или по иной причине без специального на то разрешения, данного Нами либо Вами или Вашими наследниками и потомками, к островам и материкам как уже найденным, так и тем, что будут найдены и впредь будут открыты к западу от линии, проведенной и установленной от арктического до антарктического полюсов. Линия же эта должна отстоять на сто лиг от любого из островов, обычно именуемых Азорскими и Зеленого Мыса. Вы, совершая под водительством Божиим Ваши деяния, вверяя себя Господу и считая действительными любые апостольские установления, выполняя Ваше святое и достохвальное предприятие, трудами и подвигами достигнете в скором времени полнейшего успеха — к славе и к счастию Нашему.

И так как трудно будет доставить настоящее послание в каждое из тех мест, куда надлежит его доставить, то мы желаем и с присущими нам волей и знанием повелеваем, чтобы копии сего послания, подписанные рукой государственного нотариуса, для этой цели призванного, и скрепленные печатью лица духовного звания или духовной курии, принимались в присутственных местах с тем же почетом, что и подлинники; и копии эти надлежит вручать в тех случаях, когда потребуется предъявить и показать их.

Точно так же никому не дозволяется нарушать эту нашу рекомендацию, моление, требование, дарование, уступку, предписание, установление, вверение, повеление, приказание, запрещение и волю. А тому, кто осмелится поступить так, да будет ведомо, что навлечет он на себя гнев всемогущего Господа и святых апостолов Петра и Павла.

Дано в Риме, в год от воплощения Господа нашего тысяча четыреста девяносто третий, десятого мая, в первый год нашего понтификата».

Нельзя сказать, что посланцы Испании с Португалией были в восторге от разрешения их спора, но…. Был ли у них лучший вариант? Понимаю, они явно рассчитывали на то, что посредник в лице Александра VI в качестве «комиссионных» возьмёт лишь слова и обещания в содействии своим будущим планам, однако… не тут то было. Процент за посредничество заключался в возможности самому Риму запустить загребущие лапы в сокровища Нового Света, а также в возможности стать третьей силой там. Зато другие игроки напрочь отсекались от пока ещё едва-едва приоткрытой, но явно богатой кормушки. Золото, пряности…, земли. Особенно далеко умела смотреть Изабелла Кастильская, на порядок превосходившая в прозорливости своего мужа и раза в два Хуана Португальского.

Именно по причине прозорливости Изабеллы Кастильской я надеялся, что переданноепредупреждение не останется отброшенным в сторону. Какое именно? О том, что в новых, доселе неизведанных землях вполне могут найтись, помимо ценностей, разного рода опасности, в том числе и сперва незаметные. Болезни, чтоб им пусто было. Такого рода предупреждением я надеялся если и не полностью избавиться от угрозы сифилиса, то хотя бы ограничить его распространение. Отсюда и пожелание карантина для тех моряков, которые прибывают из Нового Света, во избежание крайне печальных последствий. Если мне не изменяет память, то сифилис завезли не на двух вернувшихся из первой экспедиции кораблях, а потом, уже из второго путешествия. Вместе с теми, кого реально признали больными ещё там, за океаном.

Уверен ли я в этом? Вовсе нет, но при любом раскладе осторожность лишней не будет. Особенно учитывая те масштабы, которые может принять эпидемия новой заморской болячки, если сидеть сложа руки, и не пытаться оную предотвратить или хотя бы локализовать.

Ещё мы, Борджиа, получали почти гарантированную поддержку как Кастилии с Арагоном, так и Португалии по дополнительной причине, вдобавок к уже имеющимся. Ведь если сменится сидящий на Святом Престоле, то с ним заново надо будет выстраивать отношения… в том числе и касаемо Нового Света, на который понтифики по только что оглашённой булле также имеют право. И на торговлю с заокеанскими землями тоже.

Разумеется, пока об экспедициях в Новый Свет и думать не стоило иначе как в аспекте сугубо теоретическом, но вот несколько позже — совсем другое дело. К моменту, когда удастся создать по настоящему крепкую власть, а не то жалкое подобие, которым привыкли довольствоваться многие из прежних «хозяев» Рима и окрестностей.

Что до собравшихся на коронацию, то они, как и ожидалось, разъехались по домам: близко, не очень близко и почти что далеко… по итальянским меркам. Как ни крути, а территория полуострова не столь велика, особенно если вычесть Неаполь. Почему его стоило вычесть? Хотя бы потому, что Альфонсо Неаполитанский, сын и наследник короля Ферранте, пока оставался в Риме. Гостил, так сказать, с целью заключить кое-какие торговые соглашения. Ага, с Римом, который, помимо «святости» мало что производил. И пусть это начинало меняться, но только-только, о каких-либо договорах всерьёз говорить не стоило.

Смысл? Заключение если и не полноценного союза, так хотя бы частичного, для чего старина Ферранте готов был использовать одного из внуков-бастардов, то есть отдать замуж Санчу или заключить помолвку Альфонсо. Смерть от яда Джан Галеаццо Сфорца, герцога Миланского, тому лишь способствовала. Ферранте не питал особых иллюзий относительно возможности своей внучки Изабеллы ухватиться за полноценную корону Милана. В лучшем случае она останется лишь матерью короля-ребёнка, а регентом станет Лодовико Мавр Мфорца. В худшем… понятно что. Изменить ситуацию можно было лишь силой или её демонстрацией. Для этого же требовалось согласие или хотя бы невмешательство Рима, мимо которого войску Неаполя не пройти при всём на то желании. Раньше, всего год назад, он бы спокойно отдал приказ, но не теперь, когда под благом Борджиа внезапно возникла многотысячная армия из наёмников и недавних османских пленников, хорошо умеющих обращаться с оружием. Флоренцию под властью не просто рода Медичи, а отныне семьи герцога Флорентийского Пьеро I тоже стоило учитывать. Как младшего партнера Борджиа или вассала — это уже не столь важно.

Вот сидящий на троне Неаполя пройдоха и интриган и учитывал, стараясь ужом извернуться, но не дать своему королевству оказаться разорванным в клочья претендентами на корону. Родриго Борджиа аккуратно так тянул время, ожидая известий из Милана. Понимал, неаполитанцы не в том положении, чтобы диктовать условия, и лучше знать диспозицию на шахматной доске до того, как принимать важное решение. Точнее сказать, какие условия выдвигать королю Неаполя, что потребовать на доброжелательный нейтралитет или ещё более доброжелательную помощь.

Усилить же позицию Борджиа на переговорах должно было яркое и значимое событие, причём непосредственно связанное с готовностью применять силу оружия. И оно, событие, должно произойти в Остии. Сначала в Остии, а потом и ещё кое-где. Одним выстрелом убить сразу несколько целей — подобный подход не мог не найти отклик в душе Родриго Борджиа. Следовательно, твердыня рода делла Ровере — не единственная, но как бы не главная — должна была пасть к ногам Александра VI, викария Христа. Только так и никак иначе.

Остия. Морские ворота Рима, город-порт. А ещё цитадель делла Ровере, где любой из них мог чувствовать себя в почти что полной безопасности. С восемьдесят третьего года кардинал Джулиано делла Ровере был епископом Остии и с того же момента времени он укреплял там положение своё и своей семьи: словами, золотом, делами, не скупясь и не медля реагировать на значимые для этой местности события. Делла Ровере никогда не были глупцами, этого у них не отнять.

В общем, применять золотой ключ не было желания — и дорого, и не та ситуация. Искать предателей среди гарнизона крепости? Время и тщательная обработка, потому как явно обиженных там не было, а раздувать из еле тлеющей искорки полыхающий костёр… расклад не позволял. Поэтому оставалось то, для чего нужна была помощь знающих обстановку, но в то же время не обязательно имеющих официальное положение персон. Тех самых разбойничков, с которыми был связан наш не столь давний, но полезный и боящийся предать Альберто.

Плюнув на попытки криминалитета этого времени что-то пристойное придумать, я сам решил поломать голову и… вскоре родилось сразу несколько вариантов проникновения внутрь крепости первого малого отряда. Тут как раз и пригодились предоставленные тамошней шпаной сведения о «общей жизни города». Порой и из открытой информации можно сконструировать очень хороший план действий. Ну и опора на «теневые знакомства» должна была сыграть свою роль, без неё тут не обойтись. Золото и страх, страх и золото. Жонглируй этими двумя рычагами, и тогда определённые страты общества будут исправно тебе служить. Главное не распространять подобных подход вовне тех ниш, для которых он предназначен.

Расстояние от Рима до Остии — всего тридцать с небольшим километров. Плевоё дело для марш-броска, с какой стороны ни взглянуть. Особенно для броска ночного, чтобы поменьше любопытных глаз видело выдвижение не самого маленького отряда. Нет, не так, нескольких небольших отрядов, идущих от Рима на Остию по вспомогательным дорогам. Тихо идущим, спокойно, налегке и частично даже без лошадей. Сколько там граф Суворов Александр Васильевич за день преодолевал со своими солдатиками? Минимальная норма — сорок-пятьдесят километров в любое время года, по любому бездорожью. В нашем же случае… тепло, дороги ещё со времён Римской империи в большинстве своём сохранившиеся, отсутствие дождя и грязюки под ногами. Красота и благость, больше и сказать нечего.

Состав? Малая часть прошедших «Крым и Рым» бойцов из кондотт, этого костяка армии. Остальные — не столь давние османские пленники. Для них эта операция должна была стать первым боевым крещение на новой службе. Формальный командир — Сальваторе Эспиноза — тот самый, чья кондотта была нанята мной первой, ещё тогда, при первом появлении во Флоренции. Более чем опытный, умеющий выполнять приказы и готовый это делать, не испытывающий никаких душевных терзаний от необходимости подчиняться приказам того, кто формальное всего лишь духовное лицо, кардинал.

И Бьянка, мда. Уговорить её остаться в Риме и заняться более мирными делами в то время, когда меня понесло «вбивать толику страха божьего» в непокорную Риму Остию — это из разряда сказок на ночь. Нереально и всё тут, если, конечно, я не хотел испортить всё укрепляющуюся связь между нами. Она же вбила в свою голову, что обязана быть телохранителем и всё, с этого и на шаг не сойдёт. Неудивительно, что слух об имеющейся между нами любовной связи не только не утих, но и как-то сам собой перешёл в разряд того, о чём и языки чесать не стоит, ибо и так все всё «знают».

Вот и сейчас рядом со мной, буквально в полушаге слева и бубнит себе под нос не самые лестные высказывания об Остии, роде делла Ровере и вообще о необходимости, пусть и понятной, топать ночной порой.

— Уж ты тут исключительно по собственному желанию, — усмехаюсь я, слушая ворчание подруги. — Добровольно поменяла мягкую постель и здоровый сон на ночной бросок к Остии.

— И не жалею! Только не очень верю, что удастся проникнуть внутрь крепости без осады. А для неё нужна артиллерия, которая не с нами, а в Риме.

— Если не удастся изначальная задумка, её подвезут. Но только в этом случае, — уточнил я, глядя на серьёзное чуть иное в свете факелов лицо Бьянки. — Да и с чего бы замыслу не воплотиться в жизнь? Крепость не всегда с закрытыми воротами. Более того, они открыты, ведь люди входят и выходят, живут себе вполне мирной жизнью. Торговцы, шлюхи, обозы с провиантом периодически заходят. А вот если со стен обнаружат приближающееся войско — тогда и гарнизон на стены, и ворота закрываются, и орудия на стенах в боевую готовность приведут.

— Орудия!

— Да, они всего лишь старые бомбарды, но и их хватит для того, чтобы доставить нам немалые проблемы при штурме. Плюс смола и масло, подогретые до состояния кипения, арбалетные болты опять же. Лучше до всего этого не доводить. Поэтому… пусть они не увидят никакого войска, пока не станет слишком поздно. Тогда закрыть ворота быстро при всём на то желании не получится.

— Хорошо бы. А ещё лучше, чтобы внутри оказался кто-то важный и полезный.

— И это пригодилось бы.

— А Мигель тоже собрался и спит в седле по своему обыкновению, — усмехнулась Бьянка. — Но он позже нас до цели доберётся. Своей цели.

— Угу. У каждого из нас своя цель и до всех нужно не только добраться, но и захватить. Ну да ничего, справимся. Кстати, тебя же моя сестрица последние дни в покое не оставляет. Вот скажи мне, что она такого задумала, раз…

Находиться в пошлом молчании во время марша — скучно и печально, поэтому с одной темы перескакивали на другую, порой совершенно бессистемно. Лукреция, Милан, Неаполь, объявление о предстоящем Крестовом похоже и булла «О Новом Свете», прочие важные и не очень нюансы. Самое оно для того, чтобы убить время и не клевать носом в седле.

А затем… Затем мы остановились в заранее оговоренном месте, не так и далеко — точнее довольно близко — от Остии. Том самом «пункте сбора», о котором заранее было уговорено. Все небольшие отряды должны были появится здесь. И не только они, что характерно! Представители разбойничьей швали из Остии, те самые, на которых вышел и которых завалил деньгами и обещаниями наш агент Альберто, также обязаны были появиться. Правда не совсем здесь, а чуть поодаль. Там их встретят несколько моих солдат и, удостоверившись в отсутствии слежки, убедятся и в том, что сии криминальные до мозга костей создания готовы сделать всё, что от них требуется. Скоро, это должно случиться совсем скоро.

Сейчас же «по большому кругу» от места, где мы расположились, высылались патрули. Их задача была проста — перехватывать всех, кто подошёл слишком близко, а следовательно мог рассказать о присутствии недалеко от Остии немалого числа солдат. О нет, никакого живодёрства! Всё, что грозило случайным свидетелям — доставка в «лагерь» иудерживание тут до того момента, как начнётся штурм крепости. Максимум, что они от всего этого потеряют — толику нервов и несколько часов времени. Право слово, ну вот какой смысл кошмарить или тем паче устранять тех, кто совсем скоро станет не формальными поданными, а самыми что ни на есть настоящими.

Ворота, ведущие в крепость Остии. Утро.

Гаэтано Шотти, стоявшему на страже у ворот крепости в компании ещё нескольких своих сослуживцев, было откровенно скучно. Несколько месяцев назад можно было вообще ни о чём не беспокоиться, воспринимая службу как нечто совсем простое, не отягощающее. Пропускать важных персон, собирать денежку с тех, с кого можно было, а порой себе в карман… если получалось на законных основаниях отказать во входе или въезде, но в то же время можно и пропустить. Главное правильно поделиться с начальником стражи, но в этом и сам Гаэтано, и его приятели хорошо разбирались, делая так, чтоб и себя не обидеть, и начальству угодить.

А потом всё изменилось. Заметно обленившихся за не месяцы даже, а годы спокойствия стражников стали вновь заставлять проводить учебные схватки, вспоминать про отражения атак штурмующих, что добавляло сложностей и вносило неприятные добавления в такую спокойную и даже выгодную службу. Но по существу ничего не менялось, потому Шотти, наряду с прочими, относился к усиленной бдительности весьма небрежно.

Сегодняшний день обещал быть не просто солнечным и тёплым, но ещё и полезным для кошельков стоящей у ворот стражи. Должен был прийти не то чтобы целый обоз, но несколько телег с припасами и ещё кое-какими товарами для гарнизона крепости и не только. Торговля — дело сложное, одновременно и выгодное и затратное. Вот торговцы и пытались уменьшить затраты, вкладывая некоторое количество сольди во всегда готовые к приёму звонкой монеты кошели стражников и тех, кто над ними.

— Не спи, Луиджи, — окликнул Гаэтано своего приятеля, опиравшегося на пику по давней привычке. — Увидят, плохо будет. Синьор Мариони на наказания щедр.

— Был бы он ещё щедр на деньги, вот тогда. Тано, я бы не спал. А так, — Луиджи лишь махнул рукой, показывая, как он ко всему этому относится. — И его Высокопреосвященство хорош, убежал во Францию, а теперь на нас из Рима Его Святейшество со своим сынком как голодные волки смотрят. Только и надежд, что сначала других сожрут, а про нас забудут.

Гаэтано не то чтобы впечатлился, но понятливо вздохнул. Войны ему не хотелось, не столь уж большие деньги им платили за то, чтобы за них героически умирать на стенах крепости рода делла Ровере. А Федерико Мариони, оставленный кардиналом Джулиано делла Ровере как наместник, именно к ней и готовился. Да и другие кардиналы из числа родственников Джулиано делла Ровере, они также одним своим видом напоминали о надвигающихся на Остию проблемах. Вот и сейчас один из них тут имелся, кардинал Доменико делла Ровере. Два дня назад появился и вид у него, проезжающего мимо стражников, был одновременно и угрожающий и растерянный.

Любопытство может и тяжкий грех, но оно неискоренимо, особенно если направлено на то, что может сильно повлиять на твою дальнейшую жизнь. Поэтому солдаты гарнизона Остии и пытались в меру своих сил быть в курсе творящихся дел, что могли коснуться их жизней и благополучия.

Слухи ползли… Про отравление прямо в Ватикане герцога Миланского. Про то, что Папа Александр VI и его сын, кардинал Борджиа, были не просто злы, а буквально в бешенстве, поклявшись найти виновника и показательно разорвать на куски на одной из площадей Рима. Что армия в несколько тысяч человек только и ждёт сигнала, чтобы выступить и… А вот насчет того, куда выступит эта самая армия, слухи расходились. Милан, Неаполь, Генуя, крепости Орсини и Колонна внутри Папской области — каждый говорил том, что пугало или напротив, могло бы порадовать. Зато примерная численность войск Борджиа секретом давно не являлась — около семи тысяч по самым скромным подсчётам. Для Италии это было много. А ещё Флоренция, герцог которой был слишком многим обязан семье Борджиа. Не стоило забывать и тех, кто готов был присоединиться к сильному для того, чтобы показать свою пусть и временную, но верность СИЛЕ и ВЛАСТИ. Пока они не ослабнут, само собой разумеется.

— Куда ни посмотри, плохо будет прежде всего нам, Луиджи, — вздохнул Шотти, с тоской глядя куда то вдаль. — Мало кто из парней хочет оказаться запертыми в осаждённой крепости из-за того, что Их Высокопреосвященства не поделили что-то с Его Святейшеством. А тут и римский префект умер, тоже делла Ровере. Если подумать…

— Много будешь думать, плетей получить можно, — огрызнулся Луиджи. — Забыл что ли, как неделю назад с Франко и Карло чуть шкуру не спустили. До сих пор ходят и охают, да вином заливаются, чтоб спина меньше болела. Смотри, что и когда говоришь, синьор Мариони скор на расправу последние дни! Лучше вон, на повозки глянь. Кажется, провиант и прочее привезли.

Гаэтано, присмотревшись, согласился с приятелем. Действительно повозки и наверняка те самые, которые должны были прибыть. И много то как! Обычно бывало куда меньше, но тут ничего странного. Если крепость готовится к возможной осаде, то нужно много всего: провиант, смола и масло, другого рода припасы… А оно массивное, объёмное, требуется всего много. Тут не то что два-три таких обоза, а с десяток, да и то не факт, что хватит.

Чуть позже, когда обоз приблизился, Шотти окончательно уверился в правильности своих мыслей. Более десятка повозок, ещё большее количество людей, одним своим видом напоминающих о том, что нужно не только запасать припасы, но и поддерживать в порядке стены, ворота и прочее.

— Каменщики и другие «цеховые», — озвучил он свои мысли находящимся рядом стражникам. — Оно давно пора, крепость то хоть и мощная, но надвратную башню стоит в порядок привести, и зубцы с южной стороны нарастить.

— Тоже мне, архитектор! — фыркнул недавно подошедший Паоло, вечный брюзга и нытик.

— Я слушать умею, в отличие от тебя. Слышал, о чём знающие люди говорили.

— И что они говорили?

— Крепость у нас хорошая, но на стенах старые бомбарды и сами стены надо обновлять и наращивать, вот! И не в последний момент, а когда всё спокойно.

— Им виднее, Тано…

— Хватит, спорщики, — махнул рукой Луиджи, скорчив пренебрежительную гримасу. — Сначала обоз… досмотрим, потом уже поговорим. Лучше вечером, за кружкой вина. В траттории спокойнее и лишних ушей точно нет.

Гаэтано тут и возразить было нечего. Сначала дела, а то увидит кто-то из командиров… проблем будет много. Проверить же обоз — работа привычная, выполняемая чуть ли не с закрытыми глазами. И люди тоже знакомые. Вот Витторио Контини, а вот и его помощник Марко Рубио, давно уже поставляющие в крепость продовольствие, камень, дерево… да всё подряд, лишь бы за это вовремя и хорошо платили. Только лица у них сегодня мрачные. Наверное, хотели цены поднять, да не вышло. Синьор Мариони к своим просто строг, а вот посторонних, не принадлежащих к самим делла Ровере, их людям и союзникам так просто сильно не любит. Таким уж Господь создал этого человека!

— Доброго вам дня, синьор Контини, — поприветствовал торговца Луиджи, делая несколько шагов к нему.

Повозки, как и полагалось, остановились чуть не доехав до ворот, ожидая досмотра. Ну а возницы и другие, те самые «цеховые мастера и подмастерья» неспешно двинулись вперёд, видимо, желая поскорее оказаться внутри стен крепости, а не перед ними. И тут…

Резкий бросок этих, которые притворялись возницами и ремесленниками, был неожиданностью для всех стражников без исключения. Получивший кинжалом по горлу Луиджи свалился, хватаясь за перехваченную глотку, роняя оружие и хрипя… Попытавшийся перехватить пику для удара Паоло, получил умелый удар в стык пластин доспеха коротким мечом и тоже выбыл если не из числа живых, то уж из числа противостоящих нападению.

Сам Гаэтано, понимая, что пика тут неуместна, схватился за меч, другой рукой извлекая из ножен кинжал. Не то чтобы он был таким большим мастером, но это всяко лучше, чем пытаться отбиться одним клинком сразу от нескольких. Победить? О нет, он хотел всего лишь отступить внутрь, поближе к своим товарищам, которые ещё были живы, рассчитывая как-нибудь продержаться до того момента, когда придёт помощь. А она не могла не прийти, ведь тревожный рёв трубы пусть и не разорвал тишину, то уж точно перебил относительно негромкие для всей крепости звуки начинающейся схватки у ворот.

Отступая и отбиваясь кое-как от пары противников, Тано удивился, почему его вроде даже и не особенно резко атакуют… Потом понял. Нападавшие не стремились попасть внутрь, им нужны были лишь ворота, требовалось помешать закрытию. А ещё с повозок скидывалось то, что было снаружи, открывалось истинное содержимое. Люди в броне и с оружием, а также оружие и броня для тех, кто изображал возниц и простых ремесленников. Ведь с кинжалами и короткими клинками, без защиты… сражаться можно, но очень уж сложно, даже для «псов войны» из кондотт. А это были они, тут Тано даже не сомневался. Доводилось сталкиваться и не раз.

И они явно ждали подкрепления! Не зря же рёв трубы уже с их стороны раздался почти сразу после того, как стало понятно — ворота и всё, что поблизости если и не полностью под их властью, то где-то рядом. И повозки пригодились. Несколько человек, оставшихся рядом с ними, загоняли их аккурат в ворота, после чего… выбивали колёса, создавая тем самым надёжную преграду как попыткам закрыть створки, так и опустить катаракту. И вообще, управление этой опускающейся сверху железной решёткой происходило из надвратной башни. Именно туда устремилась чуть ли не половина их врагов. Туда и на стены, чтобы поставить мощный заслон на пути защитников крепости. Оставшиеся же готовы были отражать атаку непосредственно на ворота, ощетинившись короткими пиками, укрывшись за щитами, изготовив к стрельбе арбалеты и даже несколько аркебуз.

Гаэтано уже давно был не один, оказавшись привычной для себя частью отряда крепостного гарнизона, только вот прибывали они слишком медленно. Защитников явно не хватало для того, чтобы вытеснить, а тем более уничтожить оказавшихся столь опытными врагов, к тому же достаточно умелых, раз сумели полностью использовать даруемое внезапным нападением преимущество. Надвратная башня, сами ворота, небольшие участки стены справа и слева этой самой башни. И упор на стрельбу из аркебуз и арбалетов. Сдерживающая стрельба, не дающая защитникам Остии перейти в атаку и быстро восстановить контроль над воротами.

Попытка выбить врагов из собственно ворот… провалилась. Напавшие отбивались из-за повозок, используя их как дополнительную защиту. Стрелки так и вовсе показывались лишь на пару мгновений, после чего вновь скрывались. Пусть всем было понятно, что долго противнику не удержаться, но… Им и не требовалось держаться долго, совсем не требовалось. Вскоре появилось и подтверждение — пыль от копыт конницы, которая быстро и неотвратимо приближалась и явно не для того, чтобы помочь гарнизону крепости.

— Знамёна Борджиа…

— Проклятый красный бык!

В возгласах была не столько ненависть, сколько… паника. До Остии уже давно дошли сведения, что знамя Святого Престола и знамя рода Борджиа — явления совершенно разные. Красный бык на золотом щите означал лишь одно — поднявшим это знамя плевать на всё, кроме интересов собственно Борджиа. А поднимали это знамя в землях Италии лишьполучивший довольно жутковатую, несмотря на свою юность, известность кардинал Чезаре Борджиа, да преданные исключительно ему кондотьеры вроде Винченцо Раталли и Сальваторе Эспинозы. Ах да, ещё это мог быть друг детства Чезаре — Мигель де Корелья, но это было похуже, чем бывшие кондотьеры.

Воюющим под знаменами Борджиа было плевать на то, кому принадлежит Остия. Делла Ровере? Так и что с того! Уж для тех, кто брал штурмом монастырь Сан-Марко и без какого-либо колебания с пристрастием допрашивал монахов-доминиканцев… что есть кардинал, что нет его — невелика разница. К тому же Чезаре Борджиа и сам носил кардинальский перстень, а отец его — Его Святейшество Александр VI. Уж родному то сыну грехи всегда отпустит.

Страх, он летел впереди самих Борджиа, потому неудивительно, что мало кто из стражников так уж сильно захотел попасть в число врагов этого рода. Преданность же их делла Ровере хоть и имелась, но на такое испытания рассчитана была далеко не у всех. Понимали ли это командиры? Наверняка. Вот только что они могли сделать прямо здесь и прямо сейчас? Возможно, предложить денег, да побольше. Но уж явно не то, что попытался сделать один из них, явно невеликой находчивости, рявкнувший:

— Атакуем! Не выбьем их сейчас, Борджиа всех перевешают!

— Во Флоренции что-то не перевешали…

Одного негромкого выкрика из глубины отряда, сбитого в кулак ради того, чтобы всё же попытаться выбить солдат Борджиа из ворот, пока не подоспела их кавалерия, хватило. Для чего? Развеять угрозу, которую попытался подвесить над ними собственный командир. Сработало, но не так. Среди итальянских солдат слухи распространялись довольно быстро, а с момента смены власти во Флоренции прошло немало времени. Слишком многие — да почти всего, чего уж скрывать — знали о том, что солдаты Борджиа расправлялись лишь с теми, кто не бросал оружия. Ну ещё с личными врагами вроде последователей Савонаролы, этими монахами-фанатиками и фанатиками просто. А они тут и к Савонароле отношения не имели и фанатичностью не отличались. Значит… Если им что и грозит, так только разоружение и выставление за пределы Остии. Зато на другой чаше весов — смерть или тяжёлые раны, полученные во имя… Не столь щедрой оплаты? Личной преданности роду делла Ровере? Первого было явно недостаточно, второе присутствовало далеко не у всех.

Стоило ли удивляться тому, что и натиск, последний и решительный, в попытке отбить ворота оказался так себе? Гаэтано Шотти удивляться даже не думал. Пальба из нескольких бомбард по приблизившейся кавалерии Борджиа его также не воодушевила. Всем было понятно, что это стреляют орудия не надвратной башни и находящиеся рядом, а другие, которые на стрельбу по этому участку не так чтобы сильно годились. Вдобавок заряжены они были ядрами, которыми много не убьёшь. Против плотного строя пехоты — это ещё ладно. Против рассыпного строя кавалерии? Только лошадей напугать при удаче, да пару-тройку всадников к Господу в гости отправить.

Потому и получилось, что первые всадники, прибывшие на помощь к своему авангарду, сразу же спешивались, даже не пытаясь преодолеть выстроенную из повозок с выбитыми колёсами преграду. Спешиваясь, частью устремлялись вверх, на стены, другой же подкрепляли собой оборонявшихся. И им недолго было оставаться таковыми. Дело в том, что людей под знамёнами Борджиа было МНОГО. Не столько конных, сколько пеших, которые тоже показались, пусть и вдалеке. Их было более чем достаточно для того, чтобы захватить крепость. Сам Тано этого видеть не мог, но вот крики со стен, очень даже доносящиеся, слышал неплохо.

И выстрелы. Теперь уже больше из аркебуз, да не просто так, а с хитростью. Первый ряд прикрывал стрелков большими щитами, а аркебузиры стреляли. Сначала один ряд, потом другой, в то время как уже разрядившие своё оружие отходили на несколько шагов назад, за другие линии. Размеренно так стреляли, словно заранее к этому готовились. А может и готовились… Потери были страшные, многих рядом с ним просто выкосило. Большой кусок свинца, выпущенный из аркебузы, он редко когда наносит лёгкую рану. Или смерть, или рана тяжёлая, после которой не то что остаться в строю, выжить сложно.

— Отступление! — надрывались командиры… оставшиеся в живых.

— Всем в донжон… Стены тоже не удержать.

Не удержать. Ведь если враг сумел занять одну из башен и обладает преимуществом в солдатах, то… исход очевиден даже такому как он, Гаэтано. Остия пала, а отступление тех, кто остался жив и не сильно ранен, в донжон — последний рубеж, крепость в крепости — это всего лишь отсрочка. На помощь никто не придёт, это понятно. Значит, синьор Мариони, а главное кардинал Доменико делла Ровере будут торговаться, пытаясь получить как можно более удобные для себя условия… сдачи. Остия больше не крепость делла Ровере, теперь над ней взовьётся знамя с красным, словно бы отлитым из крови, быком. Быком рода Борджиа!