Гроза над Италией

Глава 4

Рим, апрель 1493 года

Что во Флоренции дела, что по возвращении в Рим они же. Нет, другие, конечно, но всё равно заставляющие крутиться, аки белка в колесе. И в спину словно упираются острия клинков, напоминающие о том, что время неумолимо тикает, приближая тот момент, когда войска Французского короля окажутся буквально на пороге Италии — ещё не образовавшейся как государство, но от того не становящейся менее значимой в европейском политическом раскладе. А о чём тогда поразмыслить в то время, когда вновь трясёшься в седле по дороге в тренировочный лагерь, где готовятся к предстоящим боям солдаты папской армии… Нет, скорее не папской, а армии Борджиа, поскольку ни римские бонзы, ни сам Гонфалоньер Церкви, Никколо де Орсини Питильяно, к этому не имеют ровным счётом никакого отношения. Хм, может быть подумать о том, что прибывший около недели тому назад Винченцо Раталли привёз с собой не только последнюю часть «выкупа» за жизнь Джема, но и полномочного представителя султана Баязида II, который должен был удостовериться лично в смерти угрозы для трона своего повелителя.

Удостоверился, причём в моём присутствии. Никаких излишних мучений или там пафосных речей. Просто заблаговременно одурманенному подлитой в вино опийной настойкой пленнику Нино, один из солдат бывшей кондотты Раталли, набросил на шею прославленную среди италийских наёмных убийц гарроту, да и удавил. Быстро, качественно, явно проделывая подобную процедуру не в первый раз. Турок, прибывший сюда тайно, под видом одного из торговцев, пронаблюдав за ликвидацией Джема Гияс ад-Дина, лишь поклонился и вымолвил на довольно сносном итальянском, что договор выполнен, и султан Баязид II будет рад узнать об этом.

Плевать мне было на радость этого чебурека, откровенно то говоря. И вообще, радость турок как правило оборачивается проблемами для нормальных людей. Вот только на сей раз мы избавились от откровенно проблемного ресурса, получив взамен ресурс куда более нам важный и нужный. Людей. Более пяти тысяч мужчин в возрасте от семнадцати до сорока с лишним лет, большая часть из которых умела держать оружие и пользоваться им. Более чем достойная оплата за одного турка, пусть и султанских кровей. Тот же факт, что они были набраны «с бору по сосенке», происходя со всех уголков Европы — так это всего лишь мелкое неудобство по большому то счёту. Все они согласились в обмен на избавление из турецкого плена подписать договор пятилетнего найма с возможностью продления. Плата, само собой разумеется, была положена крайне скромная, но с оговоркой, что она может быть повышена, если новоиспечённый солдат дома Борджиа хорошо проявит себя в грядущих сражениях.

Тренировали эту разношёрстную братию по полной программе. Вот уж где действительно пригодились нанятые за большую по любым меркам плату лучшие «псы войны». Теперь бойцы из лучших кондотт Италии передавали свой богатый опыт тем, кто пустьпо большей части и сам нюхнул крови и пороха, но всё равно нуждался в шлифовке имеющихся навыков и получении новых, доселе неведомых. Я и сам там бывал с завидным постоянством, следил за процессом обучения, время от времени внося мелкие, но необходимые коррективы. Мысли сами собой скользнули в недавнее прошлое, буквально на час назад, когда я в сопровождении ну совершенно не отклеиваемой Бьянки и ещё нескольких бойцов отправился за пределы Рима, в его окрестности, где и находились тренировочные лагеря создаваемой армии. На сей раз не просто так, а ради показа формируемого войска самому Родриго Борджиа, который должен был появиться чуть позже меня…

Лагерь встретил нас деловой суетой, сразу показывающей, что тут не прохлаждаются, а работают в поте лица. Бои на мечах, стрельба из арбалетов и аркебуз, строевые занятия, столь важные сейчас, в этом времени. И строгая дисциплина, особенно необходимая для места, где слились в один котёл представители разных стран, у которых отношение друг к другу было далеким от дружелюбия. Так что и надзирающим за порядком работы хватало, ведь одними словами эту буйную разноплемённую ораву было не пронять. Потому к словам добавлялись действия. Пока что банальные телесные воздействия, будь они неладны! А что поделать, ведь если у некоторых голова плохо работает, то за это всегда задница отвечает. Если точнее, спина, по которой вволю плеть погуляет. В меру, потому как солдат, у которого вместо спины кровавое месиво, ни к чему толковому не пригоден. Да и применялся этот вид воздействия не за совершённые ошибки, а исключительно за грубые нарушения дисциплины вроде драк, поножовщины или попыток устанавливать внутри подразделений свои порядки.

Чего уж тут греха таить — нескольких пришлось банально повесить. Парочку за удачную попытку прирезать соседа по отряду. Ещё трёх — за рецидив побега. Нет, а что тут ещё можно было сделать? Контракт подписан, из турецкого рабства засранцев освободили, а они, заразы этакие, бежать решили. Нехорошо… и наказуемо.

— Синьор Чезаре, — встречающий нас Асканио Росиенте, главный в этом лагере на тысячу подопечных, расплылся в улыбке, местами даже искренней. — Мы вас ждали и всё приготовили. А Его Святейшество?

— Прибудет в скором времени, — ответил я, слезая с коня и передавая его одному из солдат, чтобы позаботились о животине. — Пока же хочу пройтись, посмотреть, что тут изменилось к лучшему и не очень.

— За те пять дней, пока вас не было, изменения если и есть, то очень незаметные, — не стал кривить душой наёмник. — Порядок навели, это да, но остальное… Им ещё долго готовиться, чтобы стать не просто умеющими рубить и стрелять, но похожими на нас, частью целого.

— И основная проблема…

Намеренно подвесив фразу в воздухе, я ожидал, что скажет Асканио. Тот не разочаровал. Посмотрел в сторону одной группы своих учеников, затем на других таких же, после чего, даже не смотря на меня, вымолвил:

— Многим мешает то, что они привыкли воевать по-другому. Плохое знание или незнание языка, необходимость прийти в себя после рабства у некоторых, иное… это не так сложно. Язык выучат, откормятся, перестанут видеть врага в любом человеке. Новое воспринимается не всеми, синьор Борджиа. Привычка, порой она — большое зло.

— А мне кажется, вы справляетесь!

Бьянка и её порой очень яркий оптимизм, особенно связанный с моими новаторски тут идеями. Я то уже привык, Росиенте же саркастически хмыкнул, посмотрев на юное неугомонное создание.

— Моранца… то есть уже Медельяччи, ты сначала поживи хотя бы с половину моего, тогда и поймёшь, как сложно бывает ломать свои привычки через колено. Тут же не только воинское искусство, есть и обычная жизнь. Чего стоит заставить некоторых хотя бы мыться, а не вонять немытым телом, как вошло в привычку у этих северных варваров.

— Германцы? — понимающе хмыкнул я.

— И поляки тоже. Французов тут почти нет, а то они тоже привыкли, что ходить по улицам городов по колено в дерьме и грязи и вываливать ночные вазы прямо за окно — это нормально и богоугодно. Простите… Ваше Высокопреосвященство, — вспомнил он о моём кардинальском статусе.

— Отпускаю грехи твои, — лениво отмахнулся я. — Ничего, хоть плетью, а и их от варварства отучим. Ну а пока… Строй, стрельба, владение клинками и пиками. Показывай.

И началась экскурсия. Ближе всего оказалась группа пикинёров, которых натаскивали на одновременный и сильный удар. Тяжёлые, предназначенные для пробивания как доспехов, так и конской груди — порой тоже защищённой сталью — пики в руках довольно накачанных вояк ритмично били в цель. Целью служили набитые соломой чучела, отдалённо напоминавшие тяжелую пехоту противника.

— Это пика, а не твой член, — орал на чуток замешкавшегося с ударом бойца наставник. — Бей сильно и резко, выбрасывай руки вперёд, тогда жало вонзится куда и как надо. И руки не оторвутся, и оружие не улетит.

— Защищать вас будут другие, — вторил ему коллега. — Ваше дело ударить в свою цель по команде.

— А если строй прорвут, — раздался вопрос, заданный с заметным испанским акцентом.

— Меч на поясе тебе поможет. И Господь на небесах, если не успеешь его вытащить. А у тебя он так подвешен, что тянуться долго будешь. Тебе что ещё вчера сказано было, отродье плешивого мула и старой капуцинки?

За дело пропесочивают что одного, что другого. Улыбнувшись, глядя на сей процесс, я не забывал оценивать и картину в целом. Правильно свели в пикинёры тех, кто более других связку рост-вес выдержал. Причём вес не в смысле дурного жира, а именно мускулов. Даже если есть талант обращения с длинным древковым оружием, но нехватка массы… то толку в строю от такого вот солдата маловато будет. Это знал я, но ещё лучше знали бывалые кондотьеры и их бойцы. Вот и применяли опыт на практике, натаскивая поступивших под их начало то тому же шаблону, что и новичков в своих родных кондоттах. Принципы те же самые, различия если и есть, то чисто косметические.

— Понимаю, почему ты не любишь пики!

— Она весит много. А я мало! — возмущённо фыркает Бьянка. — Ты сам её удержи попробуй, а потом уже говори.

— Держал. Взаимопонимание не слишком хорошо находится, — не стал отпираться я. — Но без пикинёров никак не отразить атаку кавалерии, ты меня понимаешь.

— Участвовала в таком… Жуть! Выжить — уже везение.

Неприятные воспоминания на подругу нахлынули, по лицу видно. Оно и понятно, за недолгий срок пребывания в этом времени я успел понять, что атака тяжёлой кавалерии — это один из наиболее жутких кошмаров для опытного солдата. Пехота может удержать строй и более того, победить, но «впечатлений» сумевшие остаться живыми наберутся столько, что мало никому не покажется. Новобранцы же порой, даже если не побегут, то обнаружат в штанах некие, хм, посторонние отложения.

— Надеюсь, пикинёров не только с пикой обращаться учат? — порядку ради поинтересовался я и тут же получил ответ от Росиенте.

— Короткий клинок, строй, немного стрельба. Арбалет и аркебуза, как и приказано.

— Это хорошо. Одно оружие может быть основой, но знакомство с другими видами необходимо. А потому… Пойдём к аркебузирам, Асканио.

— Извольте, синьор Борджиа, они неподалёку. Достаточно идти на звук.

Тут он точно подметил. Где стрелки, там и грохот… с того момента, как появились и стали использоваться аркебузы. Пусть сейчас расходовать порох почём зря никто не стал бы — слишком дорогое удовольствие — но для обучения действительно неплохих стрелков без частых тренировочных стрельб никак не обойтись. Вот и расходовали ценный ресурс, особенно не скупясь. Экономить на обучении собственных солдат — верный путь к большим потерям и проигранным битвам. Это я знал не только из древней, но и новой истории, даже новейшей. Чего стоила методика, кхм, обучения в родной стране, поражённой дебильной властью вот уже около века, где солдаты если и стреляли, то мало и нечасто, с чёткой «нормой расходования боеприпаса», от которой куры со смеху дохли.

Ага, вот и стрелки. Учатся не просто меткой стрельбе, но стрельбе в строю, состоящем из четырёх линий стрелков, ведущих огонь последовательно, одна за другой, с последующим отступлением за спины товарищей для перезарядки оружия. Тут, само собой разумеется, не было массового построения — всего по пять человек в каждой линии — но для отработки и доведения до автоматизма действий этого вполне хватало. Я жестом остановил Росиенте, который хотел было прервать стрельбу.

— Пусть. Я смотрю.

— Это те, которые ещё не…

— Не столь важно. Мне нужны не лучшие, а надо видеть процесс обучения.

Вот теперь до Асканио дошло. Встал чуть в стороне и превратился в призрака, не мешая смотреть и оценивать. Как раз то, что от него и требовалось. А меж тем я слушал, как этих, ещё обучающихся строевой стрельбе из кремневого оружия бойцов натаскивают на чёткость выполнения, произнося команды, которые разбивали процесс ведения стрельбы на отдельные стадии.

Залп, и вот разрядившая оружие первая линия отступает назад, проскальзывая в оставленные стоящими позади стрелками проходы. Немного выждав, слитно стреляет вторая линия… Тут главное выдерживать чёткий ритм, достигать равномерности ведения огня. Четыре линии стрелков — как по мне это минимально необходимое их количество для ведения относительно быстрого залпового огня. Три выстрела в минуту — та планка, которой необходимо было достичь. Вот до неё здесь и должны были подтягивать стрелков. В том случае, если в руках у них будет кремневый огнестрел, а не фитильное убожество. В случае фитиля о подобной скорострельности и мечтать не приходилось. Только вот учиться на том образце, который вот-вот безнадёжно и окончательно устареет… нафиг такое счастье!

— А ведь неплохо у них получается, Асканио, — похвалил я ворона здешних мест. — Со скоростью есть определённые проблемы, но нет неуверенности, чёткие движения, ритм опять же поймать сумели. Уверен, что вскоре вы большинство своих подопечных до такого уровня мастерства доведёте, а то и повыше.

— Вы преувеличиваете, синьор Борджиа.

Говорит одно, но я то вижу, что старому вояке приятна похвала. Пусть привыкают ему подобные, что не деньгами едиными, но и таким вот отношением готовы платить за верную службу. Репутация… это штука такая, складывается из множества крупных кирпичей и мелких кирпичиков, в конце концов формируя общую постройку. Какая она будет? Тут исключительно от нас самих зависит. Мне желательно, чтобы была основана на страхе со стороны врагов и уважении друзей, союзников и подчинённых. Уверен, это наиболее крепкое строение из всех возможных.

— Думаю, говорю именно то, что вижу. Как-никак, именно стрельба мне ближе всего из воинской науки, — говорю Росиенте то, что и так каждому известно. — Однако… Неужели вы успели всех обучить не только стрельбе, но и таким вот маневрам?

— Не всех, — вздыхает начальник лагеря. — Вы же знаете, у нас немного новых аркебуз. Мы вынуждены почти целиком сосредоточиться на будущих стрелках, остальныеупражняются с фитильными аркебузами, делая из новых всего пару-тройку выстрелов.

— Скоро это изменится. Да, а вон там что?

Проследив за движением моей руки, Асканио ответил.

— Те, кто только-только учится обращению с аркебузой. Жалкое зрелище.

— Зато полезное. Посмотрим?

Бьянка, к которой и был обращён вопрос, с энтузиазмом закивала. Ну да, конечно, девушке хочется малость повеселиться, наблюдая за теми, кто с её точки зрения есть полные неумехи и цель для нескольких язвительных комментариев, на которые она порой ох как горазда.

Стрелки, изучающие основы… И впрямь печальное зрелище. Зато я сразу узнал методику, по которой велось это самое обучение. Хм, мудрено было бы её НЕ узнать — как ни крути, сам её составил, самым наглым образом содрав оную с используемой в той ещё, околопетровских времён русской армии. Разумеется, со всеми полезными для того времени нововведениями вроде бумажных патронов с отмеренной порцией пороха и находящейся внутри пулей. Именно по этому «алгоритму» начинающие стрелки и действовали, выполняя следующие одна за другой команды наставника.

— Готовность!

И тут же несколько стрелков перехватывали свою аркебузу, держа её в положении, оптимальном для зарядки. И курок на предохранительный взвод.

— Открыть полку!

Большой палец стрелка давил на огниво, тем самым заставляя механизм открыть полку для пороха.

— Патрон!

Из сумки извлекается бумажный свёрток, имеющий крайне мало общего с привычными мне патронами. Прототип, мать его за ногу! Затем стрелки зубами скусывали патрон с той стороны, где находился именно пороховой заряд.

— Сыпь на полку!

И часть пороха сыпалась на полку, причём часть малая, строго отмеренная, за чем стрелки должны были следить.

— Закрыть полку!

Снова давление на огниво, но в обратную сторону, для того, чтобы полка закрылась, тем самым позволяя продолжить зарядку.

— Упор!

Уже с закрытой полкой аркебузы упираются прикладом в землю, а ствол чуток наклонён в сторону условного врага. Самое то для следующего действия, когда потребуется засыпать в ствол основную дозу порохового заряда и засунуть следом саму пулю.

— Патрон в ствол!

Весь оставшийся порох струйкой ссыпается в дуло. А следом и уже свободный от пороха, но с пулей внутри патрон засовывается в дуло и малость проталкивается внутрь пальцем стрелка.

— Шомпол!

Сей важный для зарядки стальной штырь вынимается из специального паза в ложе аркебузы и используется по прямому назначению. Именно им пулю в обёртке запрессовывают до упора, тем самым создавая нужное давление для произведения выстрела.

— Вернуть шомпол!

Важная команда для неопытного стрелка. Многие в горячке боя могут там, в стволе, его и оставить. Нет, выстрел то произойдёт, спору нет. Шомполом! Только вот с помощью чего стрелок будет заряжать своё оружие в следующий раз?

— Готовься!

Боевой упор, то есть упереть приклад в плечо, в специально нашитую подушечку с конским волосом. Отдача, она тварь коварная, когда палишь из подобных допотопных устройств. И курок взвести не забыть.

— Прицел!

Небольшая пауза, чтобы действительно успели прицелиться, а не палили в белый свет как в копеечку.

— Огонь!

Наконец раздаётся грохот выстрелов, а некоторые пули даже в мишень попадают. Не все и уж точно не в центр, но и то хлеб.

— Занудно, — с трудом удержалась от зевка Бьянка. — Если они и такого сразу понять не могут, то это… грустно.

— Не все такие умные как ты.

— Не все! Зато эти твои патроны из бумаги, они помогают заряжать аркебузу намного быстрей.

— Для того и созданы.

Патроны для ускорения заряжания, плюс использование не пороховой пыли — склонной к быстрому вбиранию влаги даже из воздуха и дающей куда меньшую энергию взрыва — а пороховых гранул, которые только-только начинали применяться. Я уж не говорю про такие полезные и важные вещи как нормальный приклад и особенно сам кремневый замок. За счёт всего этого аркебузиры должны были стать не просто полезной составной частью, но одной из главных частей войска. Наряду с артиллерией, о которой вообще разговор особый и отдельный.

Время до приезда «отца» ещё оставалось, поэтому Бьянка не могла не посмотреть, как тут обстоят дела с учебными боями на привычном ей оружии. Не работа с кинжалами, конечно, но меч или связка меч-кинжал — это тоже радовало её чувство прекрасного. Я же предпочёл удостовериться, что главное — а именно демонстрация боя в строю — будет проведена на должном, способном впечатлить Родриго Борджиа уровне…

Что должно было быть показано? Не только стрелки в четыре линии, но и действие их совместно с пикинёрами и воинами с большими щитами. Да, последних использовали уже не столь часто, но мне хотелось попробовать снизить потери. В конце концов, арбалетчики пока продолжали использовать щиты-павезы. Только вот павеза не защищала от огнестрельного оружия, увы и их, даже если была обшита стальными полосами. Зато при изготовлении цельнометаллического щита, да к тому же такого, который мог втыкаться в землю… Тут совсем иной расклад. От ядра, само собой разумеется, не защитит, но аркебузную пулю и даже картечь, буде таковая хлестанёт по строю, остановит, про арбалетные болты и вовсе промолчу.

Недостаток? Цена металла — чхал я на неё! Выгоднее тратиться на оружие и амуницию, чем на подготовку действительно хорошего солдата. А устраивать зерг-рашс целью вырвать победу, завалив противника мясом своим людей… Это или к азиятам, или к «великим полководцам» вроде Жукова и прочих Тимошенко, не выигравших ни одного сражения без солидного численного превосходства и больших потерь.

Вот вес — дело другое. Пятнадцать-двадцать килограмм были важным фактором, от которого не отмахнёшься. Ну да ничего, самых бугаистых на это дело ставить, оно и неплохо получится. Кстати, в демонстрации моему «отцу» щитоносцы также будут участвовать.

Излишнее рвение — это не есть хорошо. Именно поэтому я напрочь отклонил предложение Росиенте устроить «последнюю проверку» выбранного для демонстрации навыков отряда. Понимал, что так можно лишь чрезмерно измотать людей или же просто заставить нервничать сверх меры. Никому на пользу это точно не пойдёт. Поэтому предпочёл ещё немного погулять, посмотреть на тренирующихся бойцов, да и просто отдохнуть от порой малость давящей атмосферы Рима. Всегда нужно менять обстановку, чтобы голова кругом идти не начинала.

Явление Христа бурому медведю… Или же появление аж целого Папы Римского в тренировочном лагере войска, которое было набрано не под Святой Престол, а под лично его род, род Борджиа.

Появился Александр VI как и подобает, то есть в сопровождении нескольких десятков свиты в парадных облачениях, а если конкретнее — каталонских вояк в роскошных доспехах. И никаких монахов, аббатов и прочих епископов, ибо верить им если и следовало, то с ба-альшой такой осторожностью. Выслушал верноподданнические приветствия Асканио Росиенте и других «офицеров». Таким словом их нельзя было назвать не потому, что они того не заслуживали, а попросту по причине отсутствия в нынешних войсках законодательно регулируемой субординации. То есть де-факто она присутствовала, а вот насчёт де-юре было куда сложнее. И это, помимо прочего, предстояло исправить. Чёткая и явная иерархия, видимая не только изнутри, понимающим людям, но и извне, каждому встречному-поперечному — штука весьма нужная и важная. В том же Риме старом она ох как присутствовала. А потом изволила временно уйти на дно с приходом новой и не самой лучшей эпохи мракобесия и упадка. Той самой эпохи, из которой только-только начинали выбираться отдельные части Европы.

— Ты хотел мне показать что-то важное, сын, — закончив с сокращённым до минимума церемониалом, напомнил о цели своего прибытия сюда Родриго Борджиа, хотя прекрасно знал, какого рода зрелище его ждёт.

— И покажу. Прошу, там уже подготовили подобающее твоему положению место.

Действительно, несколько кресел, одно из которых было особенно выделяющимся, небольшой столик с вином и кубками. И в любой момент, если вдруг пойдёт дождь, можно было развернуть навес, защищающий от стихии. Что до солдат, так они уже были готовы показывать своё умение, ожидая лишь приказа.

— Новые аркебузы я уже видел, как и способ ускорить стрельбу из них, — напомнил об очевидном идущий рядом со мной Родриго Борджиа. — Но ты приготовил что то ещё, не так ли?

— Мало улучшить оружие, нужно ещё и правильно его применить. Это я и хочу тебе показать. Применение нового. Числом нам врагов не одолеть, остаётся использовать иные преимущества. Для того новое оружие, новая тактика, да и политические интриги. К слову о них…

— Если только к слову, — усмехнулся понтифик, садясь в приготовленное специально для него кресло. Я же пока остался стоять за его спиной. — Коронация великого герцога Флорентийского уже скоро и приглашены многие. Отказаться некоторые может и хотели бы, да понимают, что нельзя. Отказаться — значит объявить себя врагом не только Флоренции, но и Рима. Послать кого-то незначительного — почти то же самое. Приедут все, даже сын Ферранте Неаполитанского.

— И герцог Милана?

— Или он сам или Лодовико, — неопределённо так махнул рукой понтифик. — Решать будет, конечно, сам Мавр. И все знатные семьи: д’Эсте, Чибо, Колонна, Орсини, многочисленные Сфорца и прочие, несть им числа.

— Смотр друзей, врагов и желающих остаться в сторонке.

Кивает Родриго Борджиа, нравятся ему прозвучавшие слова. Именно смотр почти всех фигур, представляющих собой сколь-либо значимую силу на «шахматной доске» под названием Италия. Внутренние персоны, а ведь есть ещё и внешние, о чём я не преминул напомнить.

— Послы значимых государств… Точнее их реакция на происходящее.

— Кастилия и Арагон получат новых кардиналов, Португалия также не будет обделена, — ласково, как он это умел, улыбнулся Родриго Борджиа. — Англии и Священной Римской империи всё равно, не говоря о Венгрии и иных. А Франция… Чезаре, ты и сам знаешь, что Карл будет доволен, лишь если я вручу ему корону Неаполя, да ещё и позволю его дикарям прогуляться в Риме, как у себя дома. Это останется…

— Начинается, отец.

Действительно, демонстрация начиналась. Необычное построение солдат и само по себе притягивало взгляд, а уж то, что они должны были начать делать…

Терция — вот как называлось та войсковая единица, которая должна была получить своё рождение несколько раньше привычного исторического варианта. Ну и некоторые изменения в её структуре имели место быть.

Вот она, терция в уменьшенном составе и изменённом варианте. Центральное каре, в основе своей состоящее из пикинёров, закованных в тяжёлую броню и вооружённых длинными пиками. Они должны встречать противника — как конного, так и пешего — как ударами пик, так и, в случае необходимости, берясь за мечи, второе основное оружие. В первом же ряду, наряду с пикинёрами, находились и солдаты с массивными цельнометаллическими щитами, защищающими в том числе и от вражеских пуль.

Это был центр. А по четырём сторонам находились роты аркебузиров, выстроившиеся в шесть линий. Первая — вновь те самые шитовики. Вторая — пикинёры, но с облегчёнными пиками, более подходящими для быстрого перемещения. Остальные четыре — стрелки, ведущие стрельбу по противнику, надвигающемуся на терцию с той или иной стороны.

— Не то римский легион, не то македонская фаланга, — хмыкнул Александр VI. — Необычное построение. И эти щиты…

— Целиком из металла, не пробиваются ни пулями, ни болтами, ни даже картечью. Только ядрами, да если будет использована навесная стрельба из луков. Только последнее… маловероятно. Тут татар нет.

— Да, нет. Интересно движутся. И стреляют тоже.

Что да, то да. Как раз сейчас отряды стрелков впереди и по бокам терции показывали, как будут отражать атаку в фронта. Шиты в землю и… пошли залпы, когда одна линия сменяет другую, да так, что никаких затянувшихся пауз. Хорошая синхронность, ещё один плюс в копилку Асканио Росиенте, оказавшегося не только кондотьером, но и наставником.

— Резерв…

Верно Бьянка, доселе молчавшая и изображавшая безмолвную телохранительницу, напомнила о себе, точнее о том, что должно произойти. И верно. Половина стрелков тылового отряда сейчас влилась в отряд левого фланга, который как бы находился в более уязвимом положении. Тем самым показывалось, что терция может перебрасывать резерв, которым является один из четырех стрелковых отрядов.

— А если противник подходит вплотную? — резонно поинтересовался Родриго Борджиа, которому дела военные отнюдь не были чужды. — Отряды стрелков легче прорвать.

— Тогда…

Взмах рукой, подающий знак Росиенте. И вот бывший кондотьер подаёт уже свой сигнал, приказывающий отработать отражение атаки подобравшегося врага. Услышав это, отряды стрелков как бы втягиваются внутрь центрального каре, которое подрастает в размерах. Внутри стрелки, готовые как стрелять по прорвавшимся сквозь пикинеров, так и поработать своими клинками. Снаружи — пикинёры, увеличившие свой состав за счёт шитоносцев и лёгких пикинёров стрелковых отрядов. Взломать такую ощетинившуюся иглами коробочку ох как нелегко. И наконец…

Пикинёры разом опускаются на колено, тем самым давая возможность аркебузирам начать залповую же стрельбу по целям. Залп. Первый ряд сам припадает на одно колено, открывая обзор второй линии, затем третьей и так далее… Новый сигнал. Пикинёры поднимаются, а стрелки под их опять-таки полноценным прикрытием могут перезарядить оружие.

Угроза миновала и враг отступил? Единое каре вновь выталкивает из себя четыре стрелковых отряда. И так до тех пор, пока либо битва не будет выиграна, либо не придётся отступать. Тут уж как карта ляжет.

— Это. Действительно. Впечатляет, — отчётливо, проговаривая каждое слово, вымолвил Родриго Борджиа. — Но обучение, новые аркебузы, порох, полные доспехи пикинёров и большие щиты из металла… Деньги!

— Мы говорили с тобой об этом, отец. И не раз.

— Помню я, помню! — отмахнулся понтифик, показывая, что не собирается отступать от обещанного. — Та часть золота, которую ты получил с соперников Медичи во Флоренции, это позволяет. Но запасы золота не бесконечны, они скоро покажут дно.

— Армия способна кормить сама себя, надо лишь дать цель. Хорошую, нагулявшую жирка. А таковых хватает, — оскалился я. — Только этот вариант будет нужен лишь в случае, если война каким-то чудом не постучится в наши двери уже очень скоро. К сожалению, она постучится, отец, мы оба это понимаем.

— Ты готовишься к худшему, Чезаре.

Вот что тут скажешь? Ничего, остаётся лишь пожать плечами, показывая, что не я такой, жизнь вокруг такая. И не подготовившихся к крутым поворотам в лучшем случае сносит за борт колесницы, а в худшем… прямиком в могилу, да со свёрнутой шеей.

Показ возможностей терции был закончен и, как мне казалось, все оказались довольны увиденным. Росиенте тем, что сумел подготовить «показательные выступления» на впечатлившем главного зрителя уровне. Сам Александр VI — новыми возможностями формируемой армии. Я же мог гордиться общей организацией процесса и хорошей памятью, позволившей припомнить нужное для нормального функционирования сей тактической единицы. Разве что…

— В бою терция, а именно так мне показалось правильным назвать это построение, будет значительно больше — от пятисот до трёх тысяч человек.

— Три тысячи, — усмехнулся Родриго Борджиа. — Не многовато ли?

— Это для большого сражения и не сейчас, отец. Просто лучше заранее предусмотреть и такую численность.

— Допустим. А как же твоё второе нововведение, артиллерия?

— Можно показать и это, только придётся удалить куда подальше большую часть тут находящихся. Новые типы пушечных снарядов лучше показывать при ограниченном числе свидетелей. Ты готов немного подождать.

— После уже увиденного… — старый интриган сделал небольшую паузу, после чего искренне и несколько злорадно улыбнулся. — Да!

Признаться, с артиллерией — точнее с её количеством, дела обстояли так себе. Наиболее печальным фактором, который в последнее время я всеми силами пытался исправить, являлось почти полное отсутствие в Риме и окрестностях промышленности.

— Именно так! Рим не производил ровным счётом ничего, кроме духовности в феерических масштабах. Иными словами, он предоставлял нематериальные услуги огромному количеству верующих и винтикам сложнейшей машины «по распространению и поддержанию накала христианства», а заодно славился как место, приехав куда, можно получить не только «увеличение благодати», но и иные, куда более понятные и приземлённые удовольствия. Изысканные блюда, редкие вина, девочки из числа наиболее красивых и на любую толщину кошелька.

Золото в Риме и впрямь лилось рекой, но вот в плане производства важных именно для государства товаров было совсем плохо. Какие уж тут плавильни с литейными, если около Вечного Города даже сельское хозяйство присутствовало в самом зачаточном состоянии! И вот это приходилось исправлять как можно скорее. Брать мастеров из других мест Папской области, да и пересаживать с места на место, как репку на огороде. Хлопотно, а ничего не поделаешь — ведь столица без наличия в её пределах хотя бы минимально необходимой промышленности в нынешние времена многим рискует. Особенно учитывая сильно отличающуюся от нуля вероятность войны в самом скором времени.

Впрочем, речь не столько об этом, сколько об артиллерии. Пусть я и надеялся к началу войны получить пристойное количество орудий — частью местного производства, частью купленных через тех же флорентийцев и венецианцев — сейчас «стволов» было мало. Нового образца, само собой разумеется, потому как старых бомбард хватало. И большинству из них предстояло стать всего лишь источником металла для переплавки, не более того.

Однако для демонстрации орудий хватало. Да и как иначе, ведь найти четыре орудия из новых вообще не есть что-то сложное. Предстояло показать действие новых боеприпасов, а не разыгрывать тактические сцены. Тут разница есть и весьма солидная.

Пока мы перемещались в другую часть тренировочного лагеря, а оттуда, в свою очередь, изгонялись на должное расстояние все те, кому знать об артиллерийских изысках однозначно не стоило, Родриго Борджиа успел и дополнительные вопросы по использованию в боях терций задать, и относительно самой подготовки бывших турецких пленников поинтересоваться. Последние его интересовали как бы не больше.

— Ты так рассчитываешь на их чувство благодарности. Чезаре? — понтифик шёл медленно, аккуратно переставляя ноги. А ехать верхом не захотел, мотивируя это тем, что ему надо побольше двигаться, а то обильная еда и сидячий образ жизни здоровью не способствовали.

— Помимо прочего, я учитываю и это. А ещё внимательность наших наёмников, которые следят за происходящим и докладывают своим командирам, а те кондотьерам. Последние же сводят узнанное воедино и передают уже мне. Если вдруг возникнет нечто подозрительное и тем более угрожающее, я успею принять меры.

— Благостно…

— Не совсем. Нескольких пришлось повесить, — опережая вопрос, ориентируясь лишь на промелькнувшее в глазах понтифика любопытство, я пояснил. — Свары внутри отрядов, попытки бежать, нарушив договор. Этим я показал серьёзность намерений. Если ещё и остались желающие «пересмотреть условия договора» я показал им, что оно того не стоит.

— Страх. Понимаю.

— Не страхом единым, — возразил я, попутно отмечая, что мы почти пришли. — Тем, кто будет служить нам верно, достанется много чего хорошего. Желающим предать… в лучшем случае петля или клинок в спину. Как только эта простенькая мысль накрепко засядет в голове самого ограниченного разумом солдата, мы можем спать спокойно. Ну почти, потому как общие меры предосторожности и разумную подозрительность никто не отменял. А вот и новые пушки, отец, и те цели, по которым они станут стрелять.

Никаких каменных стен, развалин замка или чего-то вроде. Это сейчас не требовалось. Осада крепостей в ближайших планах вроде бы не значилась, в отличие от использования артиллерии против живой силы противника. А её, живую силу, представляли соломенные чучела в старой броне и они же, посаженные на грубые макеты лошадей. Показуха? Не совсем. Мне требовалось показать Александру VI высокий уровень эффективности новых снарядов. И наглядность тут — лучший из вариантов. Слова словами, но когда человек видит, что именно могут сделать с плотными порядками пехоты бомбы и цепные ядра… Тут уж уровень скептицизма, даже если он в принципе остался, уйдёт в ноль… или почти в ноль.

Сперва попросил «отца» подойти вместе со мной к орудиям. Не для того, чтобы быть рядом во время стрельбы. Чур меня! Даже лучшие из орудий этого времени могли разорваться во время стрельбы, убивая и калеча расчёты. Нет уж, нафиг мне такое счастье! Зато посмотреть на процесс зарядки двух орудий ему стоило. И там и там использовался порох, но он был разным. Вот это, в отличие от уже известных понтифику лафетов, позволяющих вести как нормальную полевую стрельбу, так и на пристойном уровне прицеливаться, должно было вызвать интерес. И впрямь вызвало.

— Порох, он отличается, Чезаре.

— Да, отец, — подтвердил я. — в одном случае обычная пороховая мякоть, по сути пыль. В другом — гранулы примерно одинакового размера, полученные «помолом» из цельного куска. Придумка новая, но кое-где уже вполне распространённая. В той же Франции, к примеру.

— Если ты на неё обратил внимание, это не просто так. Смысл?

В ответ была прочитана краткая, но по сути лекция об отличиях двух разновидностей пороха и однозначных преимуществах его гранулированного варианта. И сказано, что сейчас то, что касается увеличения эффективности, будет продемонстрировано наглядно.

Уже демонстрировалось. Мелкий порошок при заряжании орудия гораздо менее удобен, нежели гранулы.

— А вот теперь нам стоит отойти на достаточное расстояние, — невесело усмехнулся я. — Увы, но пока стрельба из орудий не так безопасна, как мне хотелось бы.

Сказано — сделано. Родриго Борджиа также не хотелось подвергать себя совершенно бессмысленному риску. Посмотреть же на результат выстрелов можно и издалека.

Б-бах! Выстрелы прозвучали практически слитно, а вот результат… Ядро, выпущенное из пушки, заряженной гранулированным порохом, улетело куда дальше второго. А ведь масса использованного пороха была одинаковой, это специально подчёркивалось мной.

— Моя армия будет использовать новый порох, — озвучил Александр VI принятое решение как нечто само собой разумеющееся. — Дальше.

— Сейчас всё будет. И тебе это понравится, а вот враги семьи Борджиа будут плакать кровавыми слезами.

Совсем заинтригованный, глава рода Борджиа только и мог, что кивнуть и отправиться к месту, откуда смотреть за стрельбой было и удобно и безопасно. А посмотреть ему будет на что.

Так и оказалось. Первый же выстрел цепным ядром показал, как хорошо половинки ядра, соединённые цепью, крушат тесный строй пехоты противника. Вот против конницы этот боеприпас малоэффективен, чего скрывать, про это я тоже не забыл упомянуть. А затем были бомбы. И если цепное ядро было воспринято хоть с удовлетворением, но без особого удивления, то «взрывающееся ядро» заставило понтифика чуть не подпрыгнуть от избытка эмоций. Оно и понятно, эффект для нынешних людей был более чем действенный.

— Если бы такое оружие появилось у наших врагов, — покачал головой Александр VI, — я бы непременно издал эдикт об объявлении его дьявольским и заслуживающим искоренения. Но поскольку оно в наших руках… Этому точно не бывать. Ещё?

— Есть, но те больше для флота, — не стал я скрывать. — Или для осады крепостей. Поэтому демонстрация здесь будет… тусклой. Лучше уж потом. Например тогда, когда Остия станет не твердыней делла Ровере, а верным нам, Борджиа, городом и портом. Настоящими морскими воротами, а не «морской преградой» как сейчас.

— Хорошо.

— Но ты доволен увиденным, отец? — счёл я необходимым уточнить вроде бы очевидное. — Ведь показанное мной надо распространять на всё наше войско. Использование терций, новые аркебузы… артиллерию. Не только «полевую», но и для защиты сначала Рима, а потом и других городов.

— Может объявить сбор средств на новый Крестовый поход? — призадумался Родриго Борджиа. Серьёзно, а не для отвода глаз. — Объявить об этом, попросить помощи золотом и серебром у правителей христианских стран. Не войсками, а золотом для найма и вооружения. Венеции особенно сложно будет остаться в стороне, когда Османская империя грозной тенью нависает над владениями республики, особенно над Критом и Кипром.

Извилистыми путями движется мысль человеческая! Лично я о подобном финте ушами даже помыслить не мог. Зато Родриго Борджиа смотрел на мир с несколько иного ракурса, в полной мере оценивая психологию верующих. Несмотря на то, что чем большее время проходило с периода, когда эти походы были действительно успешными, а не выродившимися в череду бесконечных неудач… они всё ещё находили неслабый отклик в сердцах и душах пусть не правителей, но, скажем так, среднего звена.

А тут и недавно состоявшееся завершение Реконкисты, по сути схожего действа. Успешное, триумфальное завершение, попрошу заметить. Над этим однозначно стоило подумать. Сейчас же от меня требовалось высказать именно мнение, с которым «отец» уже начинал нехило так считаться, видя, что многие из вроде как авантюр закончились успехом. Следовательно…

— Нельзя называть его дату. Подготовка — это одно. Конкретные слова — другое, нам нельзя связывать себя ими. В конце концов, освобождение Гроба Господня в нынешней ситуации далеко не главная наша проблема. А бить мусульманских правителей следует там, где они слабее всего. И даже не это главное.

— Я тебя хорошо понимаю, Чезаре, — кивал Родриго Борджиа, на лице которого было глубочайшее удовлетворение от того, что сейчас рождалась очень интересная задумка, способная принести семье множество «вкусностей и полезностей». Если, конечно, правильно разыграть партию. — Объявив о начале подготовки нового Крестового похода, мы выставим всех, кто попытается мешать, врагами веры христианской. Я понимаю, что это не удержит наших врагов, но испортит их попытки представить себя в благородном обличье.

— Будет булла об этом событии, Ваше Святейшество?

Бьянка… И если она, до сих пор мало-мало побаивающаяся моего «отца», решила вмешаться в беседу, выйдя из образа «безмолвной тени» — это не просто так, а по веской причине. Сам Александр VI, посмотрев на девушку в мужском облачении как на заговорившую «валаамову ослицу», всё же соизволил ответить. Не столько ей — поскольку не любил, когда вмешиваются в разговор с членами семьи — сколько не желая обострения ситуации в разговоре со мной. Знал, что для меня Бьянка не охранник и тем паче не любовница, а подруга и помощник в делах.

— Я думал об этом.

— Это нужная булла, но… неоднозначная. Может следует предварить её иной, куда более радостной, показывающей, что сам Творец на стороне вас, нынешнего владыки Святого Престола?

Промельк интереса в глазах понтифика и жест, позволяющий Бьянке продолжать. А я уже догадывался, что имеет в виду юное создание, стремительно осваивающее не просто политику, но и интригу. И точно!

— Оспа много веков уничтожала огромное число людей, в том числе и христиан. Её считали бедствием, от которого нет спасения. Считали и божьей карой, которую не отвратить. А теперь… Вы сами, Ваше Святейшество, отныне надёжно защищены от этой болезни. Вокруг вас образуется расширяющийся круг, которому отныне тоже это не грозит. Многие будут бояться лекарства, считая его порождением колдовства. Зато если с вершины Святого Престола, из уст самого Папы Римского лекарство будет объявлено богоугодным…

— То такие слова и булла «Об изничтожении оспы» может и вызовет кое-где возмущения, но укрепит престиж моего понтификата, — после недолгого раздумья согласился Родриго Борджиа. — Интересно, что больше влияет на ум женщины: ношение мужской одежды или умение обращаться с мечом? Мы поговорим об этом долго и не раз. Не о женщинах с оружием, а о буллах. Двух… или даже трёх. Сегодня был очень хороший день, Чезаре. Я доволен.

Устал глава рода Борджиа, притомился от избытка мыслей и впечатлений. Но напоследок таки да съехидничал в адрес Бьянки, опять заставив ту краснеть и устремлять глаза в землю. На самом же деле он, пусть и в столь своеобразной манере, признал дельность ей сказанного. И вообще, постепенно начинал привыкать к столь необычному «советнику» в окружении его сына.

Мне же оставалось самому похвалить засмущавшуюся девушку. Не из желания морально поддержать, а по причине того, что её слова действительно были и к месту, и результативны. Избавление от оспы — это действительно впечатляюще по любым меркам. Ну а в действенности лекарства, точнее сказать прививки, убедились уже многие среди значимых персон Рима. Страх перед оспой был слишком велик, а потому любое мало-мальски действующее средство было бы принято «на ура». А тут вдругвсплывает более чем действенный вариант, пусть и не в виде порошков или снадобий, а более экзотический. Зато с ссылками на действенность как в минувшие времена — у некоторых народов и в несколько изменённом виде — так и подтверждённую совсем недавно разновидность, совсем лишённую риска и без вероятности рецидивов.

Тут и впрямь оставалось лишь огласить с высокой трибуны голосом крайне авторитетного в Европе человека приемлемость и безопасность средства. И не просто так, а в наиболее подходящий момент. А он — момент то есть — вдруг р-раз и образовался! Булла с условно-предварительным названием «Об искоренении оспы». Затем, спустя малое время, объявляющая «Призыв к Крестовому походу», а заодно демонстрирующая, что Папа Александр VI стремится заботиться как о здоровье тел, так и о духовном. И после такого всяким условным «савонаролам» и схожим с ним деятелям будет гораздо сложнее строить козни. О нет, они несомненно будет продолжать, но столь разрушительного эффекта их мракобесные изречения иметь уже не будут. Сложновато хаять того понтифика, который успешно борется с оспой и стремится созвать новый Крестовый поход.