Гремучий Коктейль 7

Глава 24

— Значит, тебя спасли жена и служанка? Одна прошла сквозь портал, беременная, в огромном боевом доспехе, и попыталась расстрелять ракшаса? А вторая просто подловила момент и нашпиговала Ссаржа отравленными пулями?

— Именно так, — уныло буркнул я, вертя в пальцах сигарету. Курить немного хотелось, но вечерний чистый воздух был настолько приятен, что подпалить табак казалось кощунством.

— Тебе никто никогда не говорил… — спросил Дракарис после паузы, — Что ты себе чрезвычайно удачно подобрал фамилию? Я тебе звонил, уже занимаясь поиском двойника. Твоего, естественно. А ты умудрился выжить.

— Готов поспорить, что ты размышлял, тратить ли время на звонок, — фыркнув, я всё-таки закурил. Надеюсь, что это моя последняя сигарета… учитывая, где мы стоим и чего ждем.

— Конечно, Кейн, конечно… — протянул с неопределенной интонацией псевдоволшебник, — Только вот если бы я не позвонил, а ты бы выжил, то ситуация могла бы принять крайне неприятный для меня оборот. Мы идём впотьмах, ориентируясь лишь на намеки, на тени. Увлекательный, но отнюдь не расслабляющий процесс. Кстати, время пришло. Действуй.

Достав разговорник, я набрал нужный номер. Получилось это буднично, как будто такси вызываю или пиццу заказываю, но, скажите, как будет ощущать реальность разум, проварившийся в отменно бредовых видениях почти сутки? Некоторые блондины говорят, что некоторые жены, после того как очнулись на Ларинене, крайне многообещающе высказывались о своих мужьях… очень неприличными словами.

— ДА?!!! — прогремело из трубки рёвом, от которого даже стоящий в трех метрах от меня Дракарис поморщился.

— Полчаса, — бросил я в аппарат, — Через полчаса.

— НАКОНЕЦ-ТО!!!

Кажется, Акстамелех был пьян.

Я стою в белой тонкой рубашке и светлых тонких брюках, обувь тоже максимально облегченная. Вроде бы такие шлепки называют «теннисными туфлями». Стою, курю и смотрю, как у меня с ладони развеивается инеем Сильверхеймов промороженный разговорник. У моих ног лежит… нет, не лежит, почти стоит, тяжеленный длинный плащ с толстой подкладкой. В общем-то, кроме него ничего больше нет, даже гримуара. Книга в мобиле, совершенно бесполезная и бессильная, как любая чернокнига с даймоном, недавно получившим повреждение в реальности. Ах да, Дракарис. Одна штука. Рожа хитрая, но немного нервная.

Мы у сокровищницы дракона, готовы к финальному акту этой трагикомедии.

— Сейчас, — чуть сдавленно произносит телокрад, известный в миру как Дмитрий Пространственник, а затем разводит руки, зажигая множество магических кругов вокруг себя. Каждый из них заклинание, открывающее портал для одного из членов Общества. Все вместе — они плевок в лицо любому волшебнику, когда-либо рождавшемуся на Сердечнике. Дракарис, как и ракшас Ссарж до него, демонстрирует невероятный уровень мощи и силы.

«Ты — мышь…»

— «Живая мышь. Сосредоточься, Кейн!», — голос лорда тих, собран и суров.

Хороший совет.

Я вижу, как сквозь порталы проходят люди. Некоторые по одному, некоторые вместе. Медленно, предельно настороженно, постоянно прибегая к собственным силам и приемам. Они проверяют окружающую обстановку, сканируют её, слушают, пронизывают невидимыми лучами, нюхают и облизывают магией. Они ищут ловушку на этом разрытом кладбище. Они напряжены, собраны и… боятся.

Не меня, конечно же. Даже не Дракариса, продолжающего удерживать своё волшебство. Друг друга. Вдруг кто-то сорвётся? Вдруг развяжется бойня? Что делать? Бежать, теряя шансы, пытаться всех победить и добраться до приза? Нет, нужно выжидать, вести себя тихо. Проверить сокровищницу.

Все это было написано на их лицах. Все собравшиеся члены Общества находились в человеческих обличиях, это было одним из условий Дракариса, организовавшего эту встречу на заброшенном кладбище. Он уже, погасив свое волшебство, уже рассыпался в речи, которую я не слушал. Дышать вечерним воздухом, делая вид непричастный и возвышенный, было куда интереснее. Особенно потому, что мы так договорились и потому, что я (точнее, Кристина) грохнули мстительного ракшаса. Он, по оговоркам и недомолвкам Дракариса, не затыкавшегося последние три часа, был кем-то достаточно крутым. Не уровня дракона, но и не далеко от него.

Об этом лучше не распространяться.

— Князь Дайхард⁈ — бодро гаркнул, окрикивая меня, Дракарис, — Мы готовы! Ведите!

— Секундочку! — отозвался я, отворачиваясь от леса, на который задумчиво пялился, — Пусть двое членов Общества, любых, подойдут и проверят мой плащ на отсутствие оружия!

— Зачем он вам, князь? — тут же подозрительно каркнул какой-то старик, — Внизу что, холодно⁈

— Внизу будете вы, — отрезал я, — А мне хотелось бы уйти отсюда живым, джентльмены! Просто убедитесь, что в моей защите нет никакого оружия, которым я бы мог вам угрожать, и мы начнем спуск!

Проверять аж четырем подошедшим ко мне существам пришлось долго. Плащ, созданный нами с Пиатой в творческом угаре, одеждой мог служить лишь с большой натяжкой. Это был скорее малоподвижный макинтош, с несколькими слоями подкладки, наполненных каваром. Грубый, толстый, почти негнущийся, он был достаточной толщины, чтобы остановить пистолетную пулю.

— Нелепая вещь, — озвучил вердикт тот самый старик, кто говорил про холод, — Но оружия нет. Надевайте, князь, идёмте закончим с этим.

— С удовольствием… — вздохнул я, одеваясь.

Плащ был неудобным донельзя, но я бы на него накрутил больше, если бы мог.

Спуск. Он был очень медленным. Количество волшбы, умений, способностей, даров богов, конфликты этих энергий между собой, короткие ссоры пользователей, успокаивающие слова Дракариса, которого, внезапно, слушали (хотелось бы сказать, как родную маму, но мамы тут очевидно были в пролете). Члены Общества шли в туннеле, окутанном каваром, нервничая и дергаясь. Я же спускался первым, слегка размахивая руками в жестких неудобных рукавах. Удивительно дурацкая одежда, из эйн никакие швеи. Вот есть у меня знакомый в Петербурге, старый и вредный хрен, зато шьет как боженька…

Время начало поджимать. Скоро должен был явиться дракон. Постаравшись незаметно ускориться, я оказался у стены-заглушки первым. Пришлось стоять, мысленно подгоняя спускающихся телокрадов. Те… не торопились. Вдумчивые проверки, десятки заклинаний, в том числе и тех, что оставлены были у входа. Сигнализирующие, наблюдающие… даже дышать было тяжело. Или это плащ?

Магия «тумана диких грез» вместе с истощением оказали на меня необычное воздействие. Сейчас, буквально в коротком отрезке времени от лютой опасности, я чувствовал себя спокойно, почти сонно. Ситуация по сравнению с той, где участвовал взбешенный ракшас, выглядела совершенно предсказуемой и неопасной. А может быть, это из-за того, что моя беременная жена вылезла в доспехе воевать мифическую скотину из другого мира? Сейчас она жива, здорова, далеко, а Азов, которому нужно не забыть оторвать голову за портал, тоже далеко, а значит…

Всё, хватит. Пора.

Я прикладываю ладонь к сплошной стене спрессованного камня, начиная промораживать преграду насквозь. Это несложно, в камне лишь магия, призванная удерживать его в этой форме. Она — структура, которую сейчас пожирает, разъедая, лед Сильверхеймов. Как только он нанесет достаточно повреждений… ну вот. Всё рушится, осыпается, да еще так быстро, что едва успеваю заскочить на несколько ступенек выше. Позади гул голосов и заклинаний.

Члены Общества спешат проверить пространство за стеной. Поднимаюсь еще выше, потому что холодно. От того края, где я поработал морозом, веет отнюдь не апрельской свежестью, а хладом космоса.

— Что же вы Дайхард? Идите вперед! Только ничего не трогайте! — тот же старик.

Чего он ко мне прицепился?

— Кто-нибудь чувствует какие-нибудь ловушки? — вовсе не спешу я подчиняться (Хотя надо! Надо! Надо! Времени в обрез!!)

— Что-то чувствую, но не у входа, — громко и внятно произносит Дракарис, — Действительно, Кейн, заходи. Метров на пять там… вроде бы ничего.

— Вроде бы, — усмехаюсь я и шагаю. Медленно, осторожно, с опаской, готовый в любой момент…

Момент наступает прямо сейчас.

Рев пламени и дракона служит для меня сигналом, который невозможно ни с чем перепутать. Прыжок к стене с одновременной активацией Лимита, плотно прислониться, садясь на корточки, съеживаясь в максимально компактную позу, обтянутую со всех сторон моим несуразным плащом, и… холод. Холод, холод, холод, мой родной врожденный холод, безумно сильный, безумно разрушительный, способный разгрызть даже кавар. На всё тело.

Единственное, что мне пришло в голову. Позволить своему холоду побороться с пламенем дракона на территории кавара. Борьба с шансами на победу, но без какой-либо возможности узнать, когда всё кончится.

Сидя в плаще и исходя морозом, я не думал ни о чем. Нельзя сказать, что даже готовился к смерти, странное спокойствие после сна не отпускало. Даже не помнил, что именно снилось, всё было далеко как не в первый раз, лишь помнил, что это была отборная дичь. Совсем отборная, та, в которой летающие баклажаны, торгуясь как еврейские извозчики, продают живых бегемотов на вес, но только тем, у кого есть права управления самолетом. И прочие металлические огурцы на картофельном поле.

Момент с ожиданием я тоже решил просто — когда мана иссякнет, тогда, значит, всё. А каким именно будет это всё? Ну… может, снова фамилия сработает?

Подождем. Тем более под такой аккомпанемент.

Сидя под плащом и ожидая моментальной зажарки, я был уверен только в одной вещи — сейчас, в данный момент, дракону по имени Акстамелех очень и очень больно, неприятно, стыдно и убийственно унизительно. Дикий рёв дракона пробивался даже сюда, не позволяя услышать ничего больше.

Когда мы закончили с плащом, то занялись аркхавном. Увидевший итог нашей работы Петр Васильевич сначала ржал как умалишенный минут десять, а потом, с залитым слезами лицом сделал то, что я от него никогда б не стал ожидать. Он меня обнял. Если бывший лорд Чикаго орёт так, то значит, Красовский сделал то, что и хотел. Попал аркхавном в уязвимое место занятого прожаркой сокровищницы дракона. Занес тому под чешую несколько килограммов кавара, моментально лишая возможности превратиться в человека. А драконы морду себе под хвост засунуть не могут, они не коты…

Так этой сволочи и надо.

Почувствовав, что резерв почти иссяк, я сделал самоубийственную штуку — встал, приоткрывая створки своего всё-таки выдержавшего убежища. Вместо лютого жара, способного сжечь железо, мне в лицо плеснуло белым клубящимся туманом с искорками инея. Белого хлада вокруг было немного, на пару метров, за ним начиналась скрипящая чернота, от которой прорывался лютый жар, намекая, что задерживаться не стоит. Сконцентрировавшись на ногах, доверил защиту тела обмороженному, но еще держащемуся плащу, а затем… побежал к ступенькам вверх.

«Выжил, выжил, выжил» билось в голове, пульсировало в такт ударам сердца. Снова выжил. Благодаря чему? Чуду? Петр Васильевич успел всадить до того, как Акстамелех полностью выложился в свою норку? Дракарис ошибся, оценивая силу драконьего пламени?

Плевать. Я поднимаюсь из глубин, навстречу мне сияют звезды. Я выжил.

Наверху была… геометрия. Огромный черный круг вплавленной почти на метр в глубину почвы, от которого шибало лютым жаром. А еще куда меньших размеров и уже значительно оплывший куб чего-то неоднородного, я сразу не понял, что это, но затем увидел тушу Акстамелеха, у которого в центре гигантского туловища как раз и был вырезан куб… дракона. Большой такой, как бы не пять на пять. И ему отрубили или оторвали голову. Она, рогатая и раззявленная, смотрела на меня из леса. Очень злое выражение на дохлой морде, но какое же приятное.

Еще был маленький и совсем не геометрический Дракарис, сидящий на кончике хвоста мертвой рептилии. Он молча смотрел, как я подхожу.

— Ты, — утвердительно выдохнул он, поднимаясь.

— Я, — киваю, чувствуя, как последние крохи активного Лимита Сильверхеймов покидают мое тело.

— Ты должен был умереть, — потерянно говорит телокрад, — Сгореть. Просто дурак-дракон начал дышать огнем прямо при приземлении. А твой дурак друг выкопался и кинулся до того, как Акстамелех даже встал нормально. Тебе рассказать, что потом было?

— Петр Васильевич воткнул кинжал на палке в жопу дракона, — вздохнул я, — Тот отвлекся от сокровищницы, почувствовал кавар в жопе, а затем, преисполнясь гнева, сжёг моего друга. Вон круг какой.

— Не просто сжёг, — качает головой лжеДмитрий, — Он выдал пламя, которого я никогда не видел. Даже его частички хватило, чтобы моментально испепелить Общество. Они даже не поняли, что случилось. Частичка на них и… тысячекратно больше на безумного хохочущего смертного, лежащего на земле. Понимаешь, что это значит?

— Не хочу, если честно, — отвечаю я, — Очень не хочу.

— Забери книгу и одежду из мобиля, Дайхард. Мы продолжим разговор не здесь, — предлагает Дракарис, — Ты же не забыл, что я тебе обещал?

— Не забыл.

Только мне на это плевать. Ракшас, Акстамелех, само это всё событие. Смерть Петра Васильевича Красовского, далеко не хорошего человека. Не доброго, не честного, не… да без разницы. Он был моим товарищем. Мы друг друга стоили. Приятного тебе посмертия, Петр Васильевич, земля тебе… пухом.

Конец, о котором ты мечтал. Возможно, я знал о тебе меньше, чем стоило.

В общем, я не в том состоянии, чтобы бояться смерти. Да и драться с Дракарисом совершенно нечем, с собой ни оружия, ни хавна, лишь мертвый гримуар. Ну, как мертвый? Фелиция придёт в себя, но это случится где-то через неделю. Ожидающий меня телокрад об этом в курсе.

— Ты куда? — телокрад был уставшим, но бдил.

— Тебе же голова не нужна? — остановившись, я потряс плащом, — А кавар ты не перенесешь. Спрячу у него во рту. Если вдруг выживу, то мне-то понадобится и голова, и плащ.

— Если вдруг выживешь, да? — с непонятной интонацией переспросил Дракарис.

Из пасти воняло, несмотря на то что желудок лежал метрах в тридцати от неё… или сорока, не уверен, где именно он был, в туше или в вырезанном из неё кубе. Критично заглянув внутрь, я поморщился, под языком было полно слюны. Если я подпихну туда плащ, то смола размокнет. Не годится. Сделаем по-другому.

Зайдя в пасть дохлой головы и встав на язык, я принялся ховать бесценную вещь дракону за щеку. Это было сложно, но я справился, сделав закладку за один зуб. Надо было еще что-то сказать на прощание, но на ум вообще никаких остроумных фраз не приходило. Поэтому я похлопал дракона рукой по клыку.

— Видишь, Акстамелех? — устало пробурчал я, — Ты всё-таки можешь быть полезным. И аркхавн я тебе вернул. Претензии по способу возвращения не принимаются.

Голову забрать можно. Древнюю реликвию из жопы… а! Поживем-увидим. Может и вытащим. Всё, снова лишние мысли. Пора назад, к выжившему. Время закончить Игру.

Дракарис молча хватает меня за руку, и мы из американской ночи, полной запахов гари, переносимся в хорошо знакомый мне уют второго этажа петербуржского музея странностей и редкостей, вотчину Дмитрия Пространственника. Здесь, в небольшом жилом помещении, предназначенном для волшебников-исследователей, очень уютно, по-домашнему. Где-то тут еще должен жить негр, бывший когда-то чистокровным иудеем, но ему, видимо, до сих пор запрещен доступ в эту часть музея.

— Выпьешь? — Дракарис серьезен как никогда. Напряжен и собран, несмотря на мою полнейшую беспомощность. Относительную, конечно.

— Ага, — киваю я, падая в кресло. А затем, посмотрев на звенящего бутылками псевдоволшебника, жалуюсь, — Не чувствую никакого триумфа.

— С чего бы его чувствовать? — хмыкает тот, не поворачиваясь, — Где фанфары? Где Книга? Я лично чувствую себя идиотом не хуже Акстамелеха. Крайне неприятное чувство для кого-то моего возраста, Кейн.

— Скажу невероятно глупую вещь, но, всё-таки, поставь на секунду себя на место жителей Сердечника, — ухмыльнулся я, принимая стакан и осушая его залпом, — они — как лежащая в коме красавица, которую продали в бордель. Человечество, служащее фоном для чего-то иного.

— Пф, — фыркнул лжеДмитрий, допивая свой стакан, а затем хватая бутылку из бара. Выкинув опустевшую тару в угол, он приник губами к бутылке как записной алкаш, оперативно её опустошив. Выдохнув, он посмотрел на меня с легким презрением, — Человечество всегда, во всех мирах, во всех временах и проявлениях является фоном и ничем более! Историю вершат индивидуумы, но не коллективы. Системы безлики. Здесь дела обстоят просто на уровень выше. Или на пару.

— Приму твои слова на веру, — кивнул я, вставая и подходя за новой порцией виски. Смерив меня взглядом, лжеДмитрий наполнил посудину… а я её чуть не пролил. Слишком уж внезапно раздалось…

— КВА!

Мы, судорожно дёрнувшись, не сразу даже поняли, что это было. Оказалось, с нами поздоровалась огромная жаба, притаившаяся под кофейным столиком у бара. Амфибия сидела, невозмутимо вылупив на нас глаза, и слегка надувала желтый мешок под горлом.

— Она так раньше не делала… — зачарованно пробормотал Дракарис.

— Кажется, я её слегка пнул, когда подошёл к тебе, — хмыкнул я, — Видимо, обиделась.

Почему-то это признание заставило телокрада психануть. Быстро отойдя от меня на пару метров, он обернулся, тыча мне в лицо пальцем. Тот слегка подрагивал.

— Знаешь, Кейн, это… это было чересчур! Просто — чересчур!

— Я просто не заметил жабу.

— Именно! А я изучал её годами! Рассматривал! Наблюдал! Собирал целые симпозиумы волшебников! Они тут, в этом самом месте, сутками наблюдали за ней! А ты взял и… Просто! Случайно! Пнул!

— Ну и что? — мной овладело подозрение, что самый хитроумный из членов Общества слегка накренился крышей.

— И она квакнула… - страшным шепотом поведал мне лжеДмитрий, — Квакнула! А до этого не делала ничего!

— То есть, вы её не пинали, не резали, не брали кровь, не причиняли каких-либо неудобств? — поинтересовался я, опустошив стакан.

— Мы же не варвары, Кейн! Мы маги! — чуть ли не изошел на крик Дракарис, — Мы бы никогда не причинили вред уникальному существу!!

— То есть, вы просто не дали ей ни единого повода выразить свое возмущение? — уточнил я, наблюдая, как рот хитрого и лживого телокрада открывается в удивлении.

Возникла крайне неловкая пауза, во время которой гостеприимный хозяин пожирал меня взглядом. Это вызывало контраст с безразличными глазами жабы. Я стоял, в голове приятно шумел алкоголь.

— Знаешь, Кейн… — промычал Дракарис, — Беру свои слова назад. Те, насчет многих поводов. У меня появился новый. Я тебя сейчас убью просто затем, чтобы… ощутить хоть какой-то контроль над ситуацией. Понимаешь?

Я почувствовал усталость.

— Не спеши, — кресло манило меня своей мягкостью, и я поддался его зову, — Есть одно место, где может быть Книга…

— И⁈ — почти взвизгнул телокрад, — Мы куда-то пойдем⁈ Полетим⁈ Переместимся⁈ Думаешь выжить⁈ Снова⁈

Кажется, он на пределе.

— Никто никуда не пойдет, — угнездившись в кресле, я покачал головой, — Просто подожди.

А затем я закрыл глаза, проваливаясь в свое внутреннее пространство.

Комната, разделенная на две половины, изогнутый канделябр, удерживающий раскрытую книгу. Лорд на троне, сумрачно смотрящий на меня, неподвижное тело беспамятной девушки на софе. Здесь ничто не менялось с момента, как я первый раз сюда попал. Почему? Ведь я в этом пространстве всесилен… могу вызвать ледяной душ, создать компьютер, да хоть пломбиром объесться или пиццей…

Странно, да?

— Хочешь провести последние минуты здесь? — мерно проговорил лорд, — Кейн… я предупреждаю тебя. Если ты погибнешь, то я воспользуюсь твоими знаниями и памятью так, как ты мне подсказал.

— Нет, — покачал я головой, осматриваясь по сторонам, — Погибать не в моих планах, лорд Эмберхарт. Я пришел по другой причине.

— Причине? — поднял бровь лорд, — Думаешь, что Книга — здесь?

— Вопрос, конечно, интересный, — расслабленно покивал я, — Я много думал на эту тему. Часть мыслей ты даже уловил, но эта картина всегда рисовалась косвенными намеками. Множеством косвенных намеков. Нужно было не пытаться её представить, а задать правильные вопросы. Тогда всё становится куда яснее.

— Правильные?

— Например, насчет нас, — пояснил я, — Зачем мы Книге, если мы не Игроки? Ответ же очевиден.

— Если мы не Игроки, значит часть Игры, — немедленно откликнулся лорд, — Мы либо выполнили, либо выполняем, либо выполним определенную роль.

— Либо всё вместе, — кивнул я, — Почему мы должны быть одноразовым инструментом? Где-то катализатор, где-то корректор, где-то… тот, кто выдает приз. Под конец. Ну, это мое предположение. Вообще-то, я мог бы вывалить на тебя все домыслы. О Сердечнике, как о уникальном мире, где есть гримуары, с заточенными в них даймонами. Кстати, появившимися тут с бухты-барахты. Или, скажем, о погибающих мирах, стремящихся удержаться за счет Сердечника. Или о магии, буквально вписывающейся в кровь, что противоречит её основе как науке.

— … или о гримуаре Горизонта Тысячи Бед, — медленно продолжил лорд, — бессмысленно нарушающем все законы бытия. Законы или… правила?

— Нарушающем ли? — подхватил я, — Или же просто использующем иные правила? Ведь Книга Правил не простая, она Бесконечная. Она…

— Хаос, — вздохнул Алистер Эмберхарт, поднимаясь со своего кресла-трона, — Хаос — это инструмент Порядка. Парадокс наблюдателя.

— Именно, — кивнул я, — Но есть еще один момент. Смысл. Цель. Все были так уверены, что Книга ищет нового хозяина, а если нет? Что еще ей может быть нужно? Для чего ей Игра?

— Читатель? — предположил мой альтер-эго, начиная проникаться беседой, — Автор?

— Где угодно — да, но не здесь. Косвенные намеки, лорд Эмберхарт, — слабо и устало улыбнулся я, подходя к канделябру, — О чем они говорят?

— Книге нужен… — задумался высокий человек в красном, а затем его глаза озарились мрачной вспышкой понимания, — … ей нужен даймон.

— Именно, — кивнул я, указывая на лежащую хрупкую брюнетку, так трогательно похожую сейчас на фарфоровую куклу, — Старый устал.

— Фелиция? — признаться, не думал, что когда-нибудь увижу своего предка настолько удивленным.

— Не совсем, — хмыкнул я, — Тебе не приходило в голову, что для столь древней сущности наша девочка чересчур… глупенькая? И так сильно зависима от плотских удовольствий…

— Она спала всё это время… — пробормотал лорд, подходя к ложу своей любовницы, — Бодрствовала лишь малая часть её сознания…

Эти слова как будто послужили сигналом. Одежда на бессознательной девушке начала меняться, становясь несочетаемым набором лоскутов, стилей и косметики. Черная звезда, закрывающая правый глаз, выбеленная половина лица, неровно обрезанные на разной длине сапоги. Нелепый маскарадный костюм. Совсем другой, нежели тот, что я видел в первый раз, заключая контракт с гримуаром, но такой же кричащий и хаотичный.

Лорд в изумлении смотрел на спящую девушку. Я угадал.

Косвенные намеки. Их всегда было полно кругом, Книга буквально пичкала нас ими. Но одно дело они, а другое — свести всё в систему, понять её, догадаться. Причем, всё это было бессмысленно. Совершенно бессмысленно для всех, кроме одного разумного, того, которого выбрала Книга. Того, кто имеет к ней доступ. Того, кто ей «вознаградит».

Идиотизм.

— Чувствую себя дураком, — уронил лорд Эмберхарт.

— Так и задумывалось, — кивнул я, — Все должны остаться в дураках.

— Хочешь сказать, что это — Книга? — тут же сообразил Алистер, впиваясь взглядом в лежащую на деформированном канделябре чернокнигу, — Просто… спящая?

— Нет, — немедленно откликнулся я, подходя к упомянутому произведению эпистолярного магического искусства, — Она не любит повторяться, ты же знаешь.

Утешала лишь одна сомнительная вещь. Мы никогда не узнаем, какую роль сыграли, точно также, как не узнают жители Сердечника о той драме, что развернулась в их мире. Книга не даст никому возможности угадать, что было ей подстроено, на что она воздействовала, какие события шли естественным ходом, а какие были целиком режиссированы ей. К примеру, с моей помощью. Зачем, кстати, ей она — мы тоже не узнаем. Она же не заговорит?

— Быстрее! — сердито произнесла спящая на софе девушка.

Я хмыкнул.

— Все должны остаться в дураках, лорд Эмберхарт, даже умнейший, хитрейший, подлейший тип, который был так близко к разгадке, но так и не удосужился… пнуть жабу, — пробормотал я… пальцем спихивая гримуар Горизонта Тысячи Бед с его фундаментального и изысканного ложа.

Массивная раскрытая книга, возмущенно шелестя страницами, глухо брякнулась на камень, обиженно закрывшись в процессе. Я глубоко вздохнул, глядя на тонкую тетрадку с черной пустой обложкой, прятавшуюся под ней. Затем, протянув руку, взял эту всемогущую дрянь из её укрытия, повернулся к мрачному лорду и слегка потряс гадостью в воздухе.

— Представляю вам Бесконечную Книгу Правил, лорд Эмберхарт, — кисло и скучно проговорил я, — Во всем её великолепии. Готовьтесь, вряд ли она даст нам время проститься.

А затем, не произнося больше ни слова, перенесся сознанием в реальный мир.

Существовал ли гримуар Горизонта Тысячи Бед? Чьим даймоном был лорд Алистер Эмберхарт, когда мы играли в Игру в Польше? Зачем это всё? Почему Книга решила всё сделать так? Мы не узнаем. Нам не положено. Эта безжалостная дрянь не принимает никого из нас всерьез. На шахматной доске Творца неисчислимое множество пешек.

Дракарис ждал меня, готовый к бою. Вокруг стоящего в стойке телокрада крутились призрачные круги заклинаний, наверняка из пространственного арсенала, вроде тех, что могут вырезать куб дракона из дракона. Правда, когда я просто протянул перед собой тетрадку, лжеДмитрий чуть опустил руки.

А затем… затем он показал, как показал мне недавно ракшас, что сущности их порядка не размениваются на слова со смертными, когда речь идёт о куше побольше.

Это напомнило мне молниеносную схватку морских обитателей на канале о дикой природе. Вот Дракарис, оказывающийся возле меня, неуловимо быстрым движением выхватывает Книгу из моих рук. Вот он, не успев даже отпрыгнуть, как своровавший кусочек еды кот, исчезает, а на его месте хлоп!…и возникает лорд Алистер Эмберхарт, у которого на руках покоится Фелиция! Точнее, в воздухе покоится, ему приходится сориентироваться и подхватить эту неожиданно пошедшую вниз ношу, но это лишь добавляет картинке последние мазки.

Сама тетрадка? Её нет. Исчезла вместе со своим новым даймоном.

— Видимо, финальную эпическую речь мы сказали на два голоса раньше, внутри, — вздыхаю я, чувствуя полное внутреннее опустошение. Что-то там, в голове, исчезло. Что-то, бывшее там давным-давно, всю эту жизнь.

— Я не жив и не мертв, — быстро диагностирует себя мой альтер-эго, — Я как даймон, но без гримуара…

— КВА!!

На этот звук грех не обернуться.

Жаба вылезла из-под стола и сидит, гордо выпятив свой большой желтый зоб. На нем ярко светятся сменяющиеся цифры. «60», «59», «58»…

— Кажется, немного совести у Книги есть, — слабо улыбаюсь, — Мы отправляемся каждый своим путем, лорд Эмберхарт.

— Надеюсь на это, — нервно ворчит мрачный гигант, продолжая удерживать свою ношу, — Очень надеюсь!

— Книга никогда не мешала несколько сцен в одну. Прощайте, лорд. Спасибо за всё.

— Прощай, Дайхард Кейн. Спасибо за всё, — кивает мой друг, собеседник, отец и брат.

А затем они просто исчезают, как будто бы обоих никогда не существовало. Стою, молчу, смотрю на жабу. Пальцы как-то автоматически лезут во внутренний карман, вынимая оттуда пачку сигарет. Она незамедлительно выбрасывается.

Больше не они мне понадобятся.