Гремучий Коктейль 7

Глава 20

Сказка. Как много в этом слове особого смысла, который осознаешь только когда становишься взрослым. Люди любят сказки, потому что те умалчивают о нюансах, рисуют куда более красивую и приятную картинку, чем существующая в реальности… или даже в фантастических романах. Хороших романах, конечно же. Сказка напоминает сон, в котором сложных вещей нет. Скатерть-самобранка, печь, ездящая сама по себе (на дровах — и на том спасибо), клубочек ниток, ведущий тебя к цели, заводы, пароходы и прочие фабрики, которые, будучи купленными, внезапно становятся пассивным активом, попросту высылая тебе деньги на счет…

Последнее — вообще за гранью наглости для человеческого воображения!

Так вот, к чему это я? Наверное, к тому, что можно выгнать дракона из Чикаго, но нельзя выгнать это гребаное Чикаго из дракона! А если ты и пустил дракона обратно, то не нужно быть наивным, предполагая, что гигантская ящерица с повадками закоренелого мудака в квадрате будет озабочена только возвращением своей власти и налаживанием политических мостов с Герцогами. Ну, это же ему надо, не так ли? Всё-таки, за слегка порушенный район Нью-Йорка можно бы и расквитаться? Тем более, что сделать это легко благодаря бушующим в Пенсильвании и на границе с Канадой Каскадам?

Как бы не так.

Чешуйчатая тварь посчитала, что выше этого. Вполне закономерно, если смотреть непредвзято, почему нет? Всё Общество, включая дракона, в курсе, что истекают их последние дни на Сердечнике, никакого смысла дальше возиться в песочнице нет, так что Акстамелех, во всей своей благородной дури, решил, что лучшим способом, как он может скоротать время, будет выжирание собственных уцелевших запасов элитного алкоголя и «изучение» такого чуда света как гритбол.

А это значило, что «граф Лонгбрук», со всем своим поганым характером, повадился дергать меня и моих близких, среди которых были такие люди как Кристина Дайхард и Петр Красовский, также как и я сам, то есть неспособных пойти на попятную тогда, когда на них начинают наезжать. Общаться иначе Акстамелех не умел.

Когда в очередной раз я еле-еле удержал ситуацию на грани, выпроводив «графа» из отеля с угрозой прервать с ним всякие договоренности, если он будет продолжать мешать, то Акстамелех сделал то, чего я от него не ожидал.

Он обиделся.

— Ну тогда делай, что потребно! — рявкнул он, сопя как разбуженный медведь, — А я поеду в мэрию, выбью свои деньги из тех, кому ты их бездумно отдал, а потом, набрав баб, укачу отдыхать! Вызовешь, когда всё будет готово!

Просто чудесно. И зачем, спрашивается, я суетился, чтобы его вернуть?

— Лучше так, чем терпеть твои визиты, дракон. Ты только и делаешь, что нам мешаешь, — ровно проговорил я, старательно дозируя своё раздражение. Эмоциональные качели при каждом визите «графа» меня нервировали чрезвычайно. Довели, можно сказать. А уж его наезды на мою беременную жену…

Удивительно, но от этих слов дракон обиделся еще сильнее. Он, уже почти дойдя до своего мобиля, вернулся ко мне, чуть ли не утыкаясь носом в мой нос.

— Я промолчу про то, что вы, люди, в скольких мирах вас не встречал, везде одинаково ущербны и незначительны… — прорычал он, — Тусклые уязвимые однодневки, бездарно, глупо и трусливо выбрасывающие свои мимолетные жизни на обхаживание собственных смехотворных амбиций! Но ты, Дайхард, в моих глазах чуть ли не хуже их всех! Зная неизмеримо больше прочих червей, копошащихся на этом грязном шарике, ты, в соответствии со своей природой, желаешь получить этот ничтожный клочок земли себе. Даже самый тупой дракон предпочел бы тысячу раз умереть в бою за Книгу, чем согласиться на столь жалкий, столь… тьфу! Позвони мне, Дайхард! Позвони, но только когда придёт время! А до сих пор — не желаю тебя видеть!

Вот это поворот.

Впрочем, размышлять на эту тему было некогда, я спешил вернуться в кабинет, где сидела и глубоко дышала моя злая жена, срочно нуждающаяся как в новостях, что я выгнал чешуйчатый геморрой далеко и надежно, так и в моих объятиях.

— Как земля вообще носит эту беспардонную тварь! — ворчала она спустя десять минут мужетерапии, — Надеюсь, он больше не вернется!

— Угрожал набрать шлюх и уехать пьянствовать, так что думаю, теперь граф стал головной болью лишь у чикагцев и Герцогов, — утешал я её, — Ничего, милая, мы теперь попросту будем переадресовывать все местные дела на его разговорник, а сами займемся своими проблемами… ну и выдохнем немного.

— Кстати, насчет «выдохнуть», — как-то даже смущенно пробормотала Кристина, хватая меня за палец, — Есть одно дело, которое нам нужно сдела… нет, завершить. Точно, завершить!

Через пять минут я искренне желал, чтобы Акстамелех вернулся, чтобы всласть с ним поругаться, а еще понимал, от чего была настолько зла моя дорогая супруга. Как оказалось, надоедливый наглый дракон доставал её с гритболом именно тогда, когда её финальный акт магнум опуса, войны с Синдикатом, был на стадии эпилога.

— Мы собирались устроить праздник в Берлине, — в том же виноватом тоне продолжала объяснять жена, — Это необходимо, понимаешь? Всё-таки, количество подключенных людей было очень велико, завершить наши труды банкетом, приёмом, чем-то таким — это даже не обсуждалось. Но… проклятое «но», у меня из головы это вылетело с этим драконом!

Неделю назад в Берлине открылся Каскад. Небольшой, но крайне неприятный, одних видмерсмершеней выбралось целых три штуки. Много жертв. Трагедия, которую усугубило то, что ревнителей у германцев в столице было куда меньше, чем могло быть, они были заняты Синдикатом. Информация об этом уже стала доступна общественности, поэтому мероприятию в срочном порядке решили придать больше веса, заполировать, так сказать, привкус. Задумка получилась, но в результате будущий праздник приобрел масштаб даже больший, чем мой гритбольный матч.

— Там будут многие, Кейн. Включая Азовых, представителей русского императора, франков, от испанской короны, очень много итальянцев. И мы… в обязательном порядке. Я тебе должна была это рассказать еще четыре дня назад, но эта тварь тогда так сцепилась с Петром Васильевичем, что у меня просто всё вылетело из головы!

— И когда это грандиозное событие? — кисло задал я самый уместный вопрос.

— Завтра…

— Ты… не шутишь?

— Кейн! Вот это — речь! — схватив со стола несколько скрепленных листов, жена умудрилась виновато потрясти ими у меня под носом, — Я её пыталась учить, а он со своим проклятым гритболом…

Не шутит.

— От меня требуется только присутствие на этом празднике жизни?

— Да, дорогой. Тебе ничего учить не нужно. Улыбки, комплименты, светские разговоры, ответы на вопросы.

— Тогда, пожалуйста, прикажи кому-нибудь позаботиться о моем костюме, а я уехал до позднего вечера.

— Куда?

— Милая, у Чикаго только что сбежал его граф. Если я срочно не предприму меры, то ситуация повернется к нам самым невыгодным образом.

К концу дня я не чуял ни ног, ни языка, ни мозга. Всё буквально онемело за время, которое пришлось потратить, убеждая городских бюрократов и представителей власти, что неожиданный отъезд «графа Лонгбрука» более чем играет нам всем на руку. Фактически, дракон своим поведением попортил нервы мне и моим близким, но и кончиком когтя не успел коснуться каких-либо дел в городе. На этом я и играл, одновременно рассыпая толстые намеки на то, что терпеть такого графа придётся не совсем долго, зато, пока он вообще есть, пусть и не здесь, многое можно свалить на него. Тем более, что доступа ко всем своим счетам Акстамелех не получил, удовлетворившись лишь сущей мелочью. Как раз на пропой. Ну а зачем, если всё и так его?

Дракона лично я понимал. Он Игрок, прекрасно знающий, что миру либо остался жить месяц, либо им, Обществу, осталось именно столько времени. Максимум. Так смысл чем-то заниматься? Отсутствует! Отрывать голову Дайхарду за его дерзость преждевременно и неумно, остается только пить, трахаться, да смотреть эфирозаписи с единственным в истории матчем по гритболу, раз уж так вышло. Вполне разумное поведение, одобряю. Сам бы так делал… будь Игроком.

На Сердечник Акстамелеху было плевать.

— Тяжелый день? — поинтересовался Красовский, вваливаясь ко мне в кабинет с двумя бутылками, зажатыми в металлических руках доспеха.

— Бывало хуже, но редко, — отозвался я, сидящий в кресле с запрокинутой головой, — Ты как никогда кстати.

— Уверен? — осведомился бывший бандит, — Я ведь вполне мог прийти и начать трепать тебе нервы по каким-то своим вопросам.

— Нет, не уверен, — смерил я взглядом бледное лицо человека, ежедневно упражняющегося с сильной болью в культях, причем, просто ради того, чтобы сдохнуть покрасивее, — Но я собираюсь тебя и Пиату просить завтра охранять мою дочь, пока мы в Берлине будем праздновать разгром Синдиката, поэтому выдержу, даже если начнешь.

— Ответственное дело, — серьезно кивнул Красовский, усаживаясь в кресло напротив, — Справимся. Правда, меня напрягает сова. Точнее, чучело совы, которое летает по дому где хочет.

— На чучело не обращай внимания, — разлив принесенный алкоголь по стаканам, я подхватил свой, наблюдая, как то же самое аккуратно и неторопливо делает Петр. Контрольные схемы, позволяющие оперировать кистью доспеха с помощью нажимных пластин, были еще крайне несовершенны, но позволяли хоть что-то, — Оно безвредное.

— Кейн, — проникновенно улыбаясь, вздёрнул бровь Петр Васильевич, — Ты мне говоришь не обращать внимания на живое летающее чучело? Никакая магия на такое не способна. Это знает даже такой простой парень как я.

— Позавчера долбанный дракон размером с дом, спрятавшийся под обликом человека, пытался украсть Пиату, завтра я еду праздновать конец крупнейшей преступной организации, в которой ты лишь пару месяцев назад был одним из самых значимых оперативников, в городах мира открываются Каскады с частотой, о которой не могли предполагать ранее даже самые смелые прогнозисты, а ты удивляешься сове?

— Туше, мой друг! — неуклюже хлопнул железными ладонями питерец, — Но в чем смысл совы?

— Она нравится Алисе, — со вздохом признался я, выпив, — Иначе бы уже с ней разобрались. К тому же является древней реликвией семьи Терновых…

— То есть — смысла нет, да? — опустошив стакан, Петр откинулся, насколько мог, в кресле, — Понимаешь, в моих вопросах не то, чтобы есть двойное дно. Просто, спутавшись с тобой, я узнал о мире и мирах… нет, не узнал. Понял, что в мире есть очень много того, чего я раньше не видел. Не мог коснуться и пальцем. Не брал в расчеты. Так что, Кейн, я пришёл к тебе сегодня ровно за тем, чтобы сказать это… и в надежде услышать ответ. Более точного вопроса я задать не могу, но надеюсь, что ты понимаешь, о чем я.

— Понимаю, — кивнул я, вновь разливая алкоголь, — Более чем понимаю. Кого-то неизвестность страшит, но ты всегда видел в ней лишь новые горизонты. И теперь, столкнувшись с ней, обеспокоился вопросом — достаточно ли ты знаешь о мире?

— Удивительно зрелый вывод для пацана, которому нет и двадцати пяти лет, — криво улыбнулся Красовский, — Я в твои годы лишь думал, что нюхнуть, кого трахнуть, и где взять денег на это веселое времяпрепровождение…

— Ответ есть — достаточно, — кивнув на его устные измышления, неторопливо проговорил я, — Считай, что Сердечник слегка болен раком, имя которому «могущественные, но совершенно бессмысленные штуки». Я планирую от них избавиться, в том числе и с твоей помощью, Петр. Смысла в них нет. Ни пользы, ни цели, ни смысла. Это просто некая дрянь, принесенная сюда извне, с которой надо разобраться. Мы разберемся с ней, не разбираясь, что она есть.

— Я бы не поверил, не озвучь ты это с таким раздражением, — протянул ко мне бокал приятель.

— А я знаю чуть больше, чем говорю, просто не хочу запутывать тебя еще сильнее, — чокнувшись с ним, я влил нехилую дозу внутрь, — Это как… сова, понимаешь? Уже странно, что она двигается и даже летает, но загляни мы внутрь совы, то, что мы найдем? Какую-то хрень, которая еще больше всё запутает.

Петр Васильевич вполне удовлетворился этим ответом, после чего мы провели пару часов, бессовестно надираясь (и совсем забыв, что на завтра крайне важное мероприятие в Берлине). Тем более, что через час к нам приковылял мучимый скукой одиннадцатый сын князя Азова, не только бодро выглотавший штрафную, но и обозвавший двух пьяниц бессовестными людьми. Антистресс-вечеринка продолжилась, участники были уже хорошо разогреты, а те, кто мог их призвать к порядку, решили лечь спать пораньше (что логично), так что не было ничего удивительного в том, что тема о «непознанном и странном» вновь была поднята.

— Ты в двух словах можешь объяснить, что за фигня творится⁈ — подзуженный коварным Красовским Константин, которого развезло куда быстрее, чем нас, в словах не сдерживался.

— Н-нет, — подумав, мотнул головой я, — Но…! Могу п-показать. Идемте.

— «Это очень плохая идея, Кейн…», — прозвучало внутри моего черепа.

— «Да, может случиться что-то плохое!», — с вызовом подумал я в ответ, ведя нашу небольшую компанию, состоящую из низкого хрупкого блондина и бронированного тяжело ступающего брюнета наружу из отеля, — «Только идущие за мной люди, лорд Эмберхарт, не только мои друзья, но еще и те, кто в данный момент рискуют, и будут рисковать в дальнейшем, своими жизнями. Они заслужили… зрелище»

Выйдя из отеля на тихую ночную улицу, я отвел парочку друзей метров на полсотни по улице. Дело было неспешным, мы курили, дышали свежим воздухом в перерывах, да и просто наслаждались погодой. На вопросы, куда мы на ночь глядя, я отмалчивался, пока не увидел будущую мишень, выполненную в виде самого обычного столба манапередачи, которые были натыканы во всех городах и селах этого мира. Простой и незамысловатый символ Сердечника, известный каждому простолюдину, платящему у такого столба каждое утро свой налог маной.

— Подойдет, — решил я, сопроводив ремарку решительным кивком, — Господа, просьба стоять за моей спиной метрах в пяти… и Костя, на всякий случай будь готов открыть портал.

— Ты чего удумал? — с подозрением вопросил блондин, отхлебывая из взятой с собой бутылки.

— Продемонстрировать вам, что разная хрень не только случается, но и внятных объяснений не имеет, — буркнул я, — А теперь готовьтесь ко всему и не мешайте мне целиться. Это сложно.

— Что значит «готовьтесь ко всему»⁈ — занервничал блондин, — Кейн?!!

— Шар Ашара!

Прозрачный шар, так похожий на здоровый мыльный пузырь с зависшей по центру книгой, вырвался из моих рук под возмущенно-испуганный визг Фелиции, который, к счастью, никто не услышал. Проворно подхватив гримуар, я напряженно и пьяно пронаблюдал, как шар хаотической магии влетает в обыкновенный черный столб, явно не ожидавший подобного этой ночью. Прикоснувшись к материи, «шар ашара» банально лопнул, и…

— И что? — недоумевающе спросил блондин, передавая бутылку протянувшему руку Красовскому, — Ты это заклинание в академии использовал, правда, его вроде же тебе потом запрети…

Страшный лязг и скрежет, разорвавший ночную благодать улочки, заставил Азова испуганно присесть на какую-то секунду. Столб, получивший разряд магии из моей книги, стал ощутимо дергаться и изгибаться, сопровождая свои движения невыносимыми звуками деформируемого, но почему-то держащегося металла. Благоразумно отбежав еще дальше, в тень погуще, мы продолжили вести наблюдение за ожившим столбом.

Рты у зрителей были полуоткрыты от удивления.

Изгибаясь всё сильнее и сильнее, столб, плюя на законы физики и мироздания вообще, выдрался из каменного плена, а затем начал резко махать верхней частью, обрывая провода, связывавшие его с другими столбами. Совершив это деструктивное действие, столб совсем уж изогнулся, впечатывая освобожденную «голову» в асфальт, а затем, выйдя из дугообразного состояния, вновь его повторил, вновь используя «задницу» как точку опоры. Вот так, изгибаясь, он в два счета добрался до другой стороны дороги, где стоял его товарищ, совершенно и во всем похожий на «ожившего».

Вновь быстрый, четкий и уверенный изгиб, а затем… страшный удар одним из «концов» прямо по середке неповинного и неживого собрата! Того одновременно и согнуло, и вырвало из земли, а «хулиган» уже шёл… перемещал себя к следующему столбу!

После второй расправы мы, уже протрезвевшие чуть ли не до идеального состояния, бежали в тенях по направлению к отелю, не оглядываясь на продолжающий бушевать столб, объявивший вендетту всем своим бездушным двойникам.

Кажется, норматив по демонстрации совершенно бессмысленной, но чрезвычайно активной хрени, я только что перевыполнил процентов на триста…