Грася

Вступление-напоминание

Мир Вариетаса двойной. Один мир — верхний, магический, населённый различными расами, освещаемый звездой Вариетас. Второй — нижний мир, существующий за счёт потребления негатива верхнего. Хрупкое равновесие совместного существования нарушено, и мир изнанки изыскивает способы получить своё питание любым путем, проникая в мир соседа. Сменяются поколения, миры развиваются и продолжают соседствовать в некомфортном противостоянии.

Все в верхнем мире, в процветающем Дивном королевстве, привыкли ставить превыше всего интересы армии, но странное существо, появившееся совсем ненадолго в человеческом королевстве, сумело немного украсить его некоторыми изменениями. Кокетка гаргулья, при жизни частенько бывавшая героиней шуток у горожан, после своей трагической гибели заслужила небывалое ранее уважение. Никто её иначе и не называл, кроме как наша Гарунечка или наша гаргулечка. Ласково и с любовью.

Часть 1. Глава 1

Тайное ведомство недавно переехало в новое здание. Снаружи четырёхэтажное строение выглядело немного фривольно. Чуть излишнее количество колонн, у каждой поверху идут завитушки, фронтон украшен тройкой ящеров. Но не это главное, светлый одуванчиковый цвет никак не внушал серьёзности входящему. И, тем не менее, лучшего здания для разросшегося ведомства было не найти.

Большая часть дома была отделана прежними хозяевами антимагическими вставками, и внутри многих помещений теперь не стоило опасаться ментального вмешательства или неожиданного выплеска магии, но это всё теоретически. Практически — менталистов в городе всего трое, два старичка и жена лэр-ва Ферокса, главы ведомства. Магические же казусы случаются только с детьми, но сам факт защищённости кабинетов и нахождение всех в равных условиях умиротворял.

Ещё одним плюсом выделенного здания являлся глубокий подвал, местами уходящий вниз ещё на этаж, а кое-где и ещё глубже, но это уже был секрет. Появилось отдельное место для хранения изъятых у преступников артефактов. Со всеми предосторожностями обустроили тайный выход для замаскированных сотрудников ведомства, правда, пока редко использовали подобный метод работы, но место для будущих костюмерных и гримерных, предусмотрели заранее.

В общем, приятная суета всё ещё охватывала новых обитателей ведомства, когда всех собрали в сверкающей натёртым полом зале и торжественно вручили награды в виде денежных премий отличившимся сотрудникам.

Счастливчики улыбались, прощупывая мешочки с деньгами, только у лэры Агнес Ферокс лицо словно застыло. Её поздравили дважды, за каждое дело в отдельности, но хоть бы как она отреагировала! Одно дело точно должно было вызвать у неё эмоции. Там простой человек самостоятельно, без всякого дара, научился внушать людям то, что ему требовалось, а подстраховался он собственноручно смастерённым амулетом, скрывавшим всякое воздействие на мозг. Гений самоучка! Нет, спокойно подошла, взяла награду и отошла. Уже дома, муж с укором посмотрел на неё:

— Агнес, ну что ты злишься? — мягко, стараясь не обидеть, спросил он.

— А ты не знаешь? — даже отвернуться у неё получилось сердито.

— Ты хотела особую награду? Но раскрытые дела не имели большой важности для королевства…

— Да плевать мне на эти медяшки! — перебила она его.

Алеш подошёл к ней и развернул к себе.

— Милая, ты взвинчена, что происходит?

— Я хочу работать с кристаллом правды.

Смотря прямо в глаза мужу, она отчеканила то, что не давало покоя последние месяцы.

— Агнешка, умница моя, но не признаёт тебя этот камень, — как маленькую начал уговаривать он. — Здесь ничего поделать нельзя.

— Любимый, желанный, ну сделай что-нибудь, — лицо потеряло холодную отстранённость, и глаза завораживающе затягивали к себе в омут, — я прочитала весь архив семьи хранителей, ты не представляешь, на что способен этот кристалл!

— Солнышко, я пропадаю, когда на тебя смотрю, люблю тебя, — зашептал Алеш, обнимая крепче жену и целуя её в красивые глаза, в носик, в губы…да куда придётся!

— Кристалл, Алеш, я хочу кристалл, — выдохнула холёная красавица ему в губы, почти теряя себя в ласках любимого.

— Потом милая, потом поговорим…

А в это время, в совсем другой части города, в простом доме, больше похожем на коробку, в небольшой уютной квартире сидел мужчина с выворачивающимся из рук младенцем. Мальчик был крупным от рождения, сейчас карапуз уже ловко ползал, только отцу его было не до умиления. Его жена так и не смогла оправиться после родов и спустя шесть месяцев оставила их с сыном одних.

Не было слёз, не было горя, только тоска. Последнее время мужчина осознавал себя с трудом. Он работал до тех пор, пока не гнали из кузницы, бежал домой, чтобы обиходить лежащую жену и малыша, готовил еду, забывался, а утром снова мчался помогать кузнецу. Все деньги уходили на зелья, притирки, припарки, но всё это только задерживало жену на этом свете, но не излечивало.

Если бы мужчина был уже самостоятельным кузнецом, то можно было бы отвезти жену в крепость и заплатить магам, а так, по медяшкам каждый день из месяца в месяц уходило больше денег, чем, если бы сразу всю сумму отдали целителю.

В том-то и беда, в безденежье, ведь чтобы стать самому мастером, нужно сделать за свой счёт высококачественные изделия или придумать новинку, но когда считаешь каждую монетку, то не до нового статуса. Помощник кузнеца с маленьким ребёнком на руках, он теперь ума не приложит, что делать дальше.

Однако решение пришло само. Постучала в дверь соседка, выразила сочувствие, пожалела, приголубила и прижилась на годик, а дальше как-то не сложилось. Вроде ей и жить хорошо хотелось прямо сейчас, а вроде мужу надо бы дать возможность своих денег собрать, чтобы, наконец, собственными поделками блеснуть в гильдии, да стать полноправным кузнецом, а там и своё дело открыть, но всё сразу не получалось.

Разошлись, но вскоре нашлась другая. Кто его знает, по любви ли сходился помощник кузнеца с женщинами, или для крошечного Зибора мачеху искал, однако денег он так и не скопил. Но мальчик рос ухоженным. Да и попробовала бы очередная жена не проследить за ребёнком, соседи-то все рядом, присматривают! Чуть что — заклюют сразу пришлую!

Так жизнь и протекает. У всех свои хлопоты, свои важные дела, а год за годом проходит, не обращая внимания ни на что.

Вот и у соседей снова девчонка родилась. Четвёртая уже. Назвали Грасей. Зибору как раз недавно шесть лет исполнилось, он приходил поздравлять. Смешная маленькая малышка, глазами хлопает и внимательно разглядывает всех. Отец у Граси камнетёс, часто в разъездах, мать — швея. Заниматься с крошкой приходилось сёстрам, а они, дурынды, вытащат малявку на улицу и забудут о ней. Зибору частенько приходилось малышку от света Вариетаса уносить, чтобы не обгорела, или от пыли прикрывать, а то и попить приносить. Даже руки мыть стал, так как Граська любила именно его палец в рот запихнуть и дёсенки чесать.

Хорошее время для Зибора было тогда, беззаботное. Но вот лето закончилось, отец выставил очередную жену из дому и больше никого не привёл.

— Хватит сынок. Давай-ка ты со мной в кузницу походишь, на мою работу посмотришь, к инструменту привыкнешь. Попробуем мы с тобой без баб обойтись, а то никогда из бедности не вырвемся.

Зибор только подошёл и подставил голову под отцовскую руку. Тот взъерошил волосы и прижал к себе.

— Ничего, сынок, прорвёмся. Дай время, сам не осилю, так хоть для твоего будущего денег соберём.

Жизнь Зибора изменилась. Он целыми днями пропадал с отцом в кузне. Отец на подхвате у мастера или самостоятельно делом занят, а сын принесёт, подержит, а где и стукнуть молотком доверяли. Должность не важная, но очень нужная.

Отец с сыном заработанное не тратили, питались, правда, хорошо, но при их комплекции по-иному было нельзя. А у соседей родилась ещё одна девочка, пятая. Все смеялись над камнетёсом, спорили, будет ли он пробовать ещё детишек стругать или нет.

Буднично, спокойно, размеренно пробежали четыре года.

В респектабельном районе, в роскошном четырёхэтажном доме с водопроводом и канализацией, на втором этаже царили раздражение и гнев.

Как?! Как можно испытывать негативные эмоции в доме, куда не надо таскать воду, нет необходимости выбегать, чтобы вынести ведро с пахучими отходами! А утром нет ритуала высовывания из-под одеяла сначала только носа, потом набираться храбрости и в темпе выскакивать, чтобы быстренько одеться и согреть собой ледяную одежду.

Разве можно не вздыхать счастливо от удовольствия, что живёшь в таком доме!? Как оказалось, можно.

Чета Фероксов, выкупившая весь второй этаж для себя, совсем не радовалась комфорту. Агнес вернулась из командировки, где проводила противное служебное расследование. Ей до чесотки надоели прямолинейные вояки в дальней крепости.

Наворотили дел, а теперь прикрываются разумностью и целесообразностью! Почему она должна входить в их положение?! Да, в мыслях они чисты, искренне считали, что поступают правильно, но для кого, извините, пишутся постановления? Да ещё и надеялись, что она похлопочет за их крепость. Совсем обнаглели! Думать надо было, когда на довольствие к себе ставили целую разорённую деревню! Как минимум согласовать сначала нужно было, а теперь растратчики понесут наказание. Надо было их вообще сослать, чтобы другим неповадно было своевольничать. Она из-за них два раза в таверне по пути отравилась, пока летела, простыла и провоняла грифоном.

Теперь ещё и дома покоя нет. Наверху всё тренькают, песни горланят. Бесят! Агнес посмотрела на мужа, вернувшегося с работы пораньше ради неё, и решила, что это неплохой момент, чтобы поговорить о покупке особняка вблизи от королевского дворца. Ещё один славный род лэр-вов, отдав свои жизни служению королевству, остался без наследников. Она давно на этот дом засматривалась, он небольшой, но рядом есть собственный сад, чем не многие особняки могут похвастаться.

— Алеш, я так больше не могу! Снизу запахи выпечки идут, сверху шумят! Давай свой дом купим.

— Милая, давай вернёмся в мой дом.

— Но там же твоя мама!

— Агнешка, она же, как сестру в школу отправили, не вылезает из своей мастерской, да ещё и часто к отцу уезжает!

— Не хочу, она меня не любит, — так ранимо прозвучало, что Алеш присел на корточки перед ней и положив голову на колени, дождавшись ласки, принялся уговаривать.

— Вы не друзья, но разве она выказала тебе неуважение?

— Нет, но мне неуютно рядом с ней. Да и твоей маме я в тягость, не будем беспокоить её.

Почувствовав напряжение жены, Алеш встал и покачал головой. Вечные темы в их семье, не имеющие конца, это желание заполучить не поддающийся кристалл правды и свой дворец. Поначалу они жили в родовом особняке, потом снимали пятикомнатную квартиру, теперь целый этаж выкупили. В некоторые помещения месяцами не заходят, а Агнешке хочется больше.

Раздражение накатывало, но вскоре делалось совестливо. Вспоминалась девочка, гонимая озлобленными жителями деревни, её испуганные глаза, смотрящие на него с надеждой, и сердце сжималось. В детстве у неё ничего своего не было, вот теперь это и аукается! Надо быть снисходительнее, когда-нибудь она сможет изжить в себе потребность «тянуть всё себе».

Мысли Алеша о детских душевных травмах Агнес прервал её возглас в ответ на начало следующей песни у соседей сверху. Мужчина улыбнулся, услышав знакомую песню, а жена прошипела.

— Сколько можно?

— Но ведь хорошая музыка и песня, — запихнув в рот конфету, возразил он.

— Вы все вознесли её до небес, она и в четверть не была такой, как о ней говорят, — сходу переключилась лэра на давно погибшую гаргулью. Никто другой даже не понял бы, о чём молодая женщина толкует, но Алеш знал о ревности жены, и в этом вопросе отступать не желал.

— Она была разной, а ты сейчас так раскрыла глаза, как она когда-то делала, возмущаясь, — с улыбкой произнёс он.

— Ты хочешь сказать, что я капризная, себялюбивая, манерная особа?

— Ну-у…, - немного подразнить Агнес, муж находил забавным. Она скидывала маску холодной чопорности и становилась яркой, эмоциональной, живой.

— Что?

— Нет, конечно, ты очень ответственная, трудолюбивая, — весело посмотрев на жену, Алеш добавил, — я люблю тебя, не стоит заводиться из-за Гаруни. Её уж столько лет нет, вы и не общались совсем, почему тебя задевает память о ней?

— Не люблю несправедливости.

Алеш улыбнулся. Его жена, немного жёсткая на работе, тщательно следящая за каждой буквой закона, иногда слегка увлекалась формальностью, но менталисты такими и должны быть. Как она гордо сказала о несправедливости! Она прекрасна! С годами она станет мудрее, помягче, будет проявлять больше человечности в делах, сейчас же пусть держится за правила и законы. С её порывистостью, это хорошо. Она вообще у него молодец, жаль, что гаргулья ей всё покоя не даёт! Захотелось порадовать жену, и Алеш предложил.

— Агнес, милая, у меня так давно не было свободного вечера, давай сходим куда-нибудь?

— Куда? — взбодрилась она.

— Давай в театр.

— Нет, — вышло излишне резко, что удивило мужа.

— Почему?

— Там сейчас пьеса о доблестной гаргулье. Честное слово, тошнит, — Агнес растеряла воинственный пыл и уже подыскивала в себе извиняющийся тон, чтобы сгладить производимое отказом впечатление.

— Ты предвзята.

— Повторяешься, — запал совсем ушёл и ничего уже не хотелось.

— Гаруня многое успела сделать. Чего стоит введение в нашу жизнь гоблинов? Целый народ с её лёгкой руки нашёл себе место в обществе. Её задумка по оформлению разных документов, до сих пор радует нашего советника по финансам. Люди научились вместе праздновать события.

Агнес фыркнула.

— Да-да, знаю, мелочь, но как это здорово, когда вся площадь в едином порыве танцует вместе. Ты недооцениваешь момент единения.

— И что? Тебе это нравится? Всеобщее хлопание и притоптывание, фу, — женщина смешно изобразила восторженные глаза горожан и как они, подняв руки над головой, хлопают в ладоши и в такт притоптывают.

— Зато ты от моды не отказываешься, а её ввела тоже Гаруня.

— Ошибаешься, это заслуга твоей матери, — совсем потеряв интерес к препираниям, вяло отбивалась Агнес.

— Нет, радость моя, это ты ошибаешься, — покачал головой Алеш, — но давай не будем ссориться. У нас так мало времени, не хочешь в театр, иди ко мне.

Агнес как будто нехотя подошла, дала себя поцеловать, пощекотать, чуть пофыркала и ответила с не меньшей страстью. Мужа она любила до умопомрачения.

В ремесленном районе в этот день тоже кипели страсти. Старшая дочь швеи, всё утро крутилась возле соседского мальчишки Зибора. Он паренёк рослый, целыми днями отцу в кузне помогает, а сегодня очередь их семьи менять лёд в подвале. Зибор с рассвета вытаскивал старый лёд во двор и как привезли новый, свежий, так торопливо загружал его в подвал. Весь взмокший он сидел на крылечке, отдыхал, а юная соседка крутилась перед ним, стреляя глазами.

Потом он тяжело встал и принялся возить воду в домовую прачечную. Это как раз сегодня должна была сделать семья швеи и камнетёса, а именно их старшая дочь.

От меньших дочек толку в носке воды мало, зато они сидели, помогали матери, кроме двух младших. Граське четыре года, и она уже могла иголкой работать, но себе дороже её подключать к шитью. У неё, видите ли, свой вкус! Где слов-то таких, паразитка, набралась?! То карманы здоровущие нашьёт на штаны, то лоскуты все в кучу соберёт, сосборит их и на голову нацепит. Шляпа это у неё! А люди смеются.

Недавно, доставшиеся от сестёр штаны взяла и обрезала! Через полгода они ей итак были бы едва ли ниже колен, а она, поганка такая, о младшей сестре не подумала, под нож добротные штаны пустила. Вот и сидела сейчас она у окна, поднос держала, чтобы больше света в комнату падало, заодно наблюдала. А там! Визг девчачий. Алька визжит, все с окон повыглядывали, смотрят, как она чужим вывешенным бельём лупит Зибора.

— Охальник! Я тебе руки оборву! — надрывается она и стегает его куда придётся. Вряд ли ему больно, но вид у него растерянный и обиженный.

Грася всё время от нечего делать за ним сегодня смотрела. Сильный мальчишка, упёртый, но дурак-дураком, вот и попался Альке на закуску. Послышались голоса.

— Надо отцу его рассказать, что шалить парень начинает.

— Точно, весь в батьку своего, видно по бабам ходок будет.

А Алька, змея, слезу пустила.

Грася не стала слушать, что дальше Зибору кричать будут, отложила поднос, пустила любопытных сестёр к окну посмотреть, в чём там дело, а сама заспешила вниз. Ей всё время говорят, что от неё один вред семье, сейчас она справедливость установит и ругаться больше не будут. Вылетела она во двор и с ходу Альке кричать:

— Ты ж сама перед ним титьки выставляла, говорила, что у тебя больше всех выросли, обещала ему дать потрогать, если он воду всю за тебя принесёт! — звонкий голос заглушил все выкрики. Грася старалась, она не раз видела, как ещё одна их соседка на рынке законность устанавливает. Надо быть громкой, напористой, и ни за что не отступать!

Послышались смешки, а из некоторых окон даже гогот. Алька покраснела, а Грася не поняла, хорошо это или плохо, но помнила, что нельзя отступать и громко потребовала.

— Ну, давай, показывай, чего у тебя там выросло! А ты, — строго посмотрела на Зибора, — трогай, я посмотрю, чтобы она больше не визжала.

Тут случилось странное. Алька, схватившись за красные щёки, юркнула за сарай, это-то как раз понятно, сработал змеиный характер. Зибор насупился, а вот Граське пришлось бежать, потому что «поганкой» мама называла только её и, судя по тому, что она спешит по лестнице и ругается, дело плохо. Ещё хуже стало, когда она, будучи в бегах, столкнулась с Алькой. Та, шипя почище виверны, потянула к малышке скрюченные пальцы, норовя то ли волосы выдрать, то ли глаза выцарапать, но Грася дожидаться не стала, дала дёру, крикнув:

— Мам, Алька за сараем кавалеров дожидается!

Нужные слова прозвучали, теперь не до «поганки» будет, а к вечеру все успокоятся. Через час в бегах находиться стало голодно, и Грася кошачьими тропами вернулась в свой двор. Её заметили другие соседи и, усмехаясь, потихоньку покормили, отправив дальше в ссылку, со словами:

— Погуляй, пока мать не успокоится.

Было бы совсем скучно, если бы Зибор не позвал её с собой отнести отцу обед. Так далеко она ещё не гуляла, поэтому было любопытно и радостно в предвкушении чего-то нового.

— А кто вам с отцом кушать готовит? — Грася решила, что это как раз тот случай, когда надо поддерживать великосветскую беседу. Так-то она знала, что Зибор сам умеет готовить, но чувствовала, что надо спросить, а потом сказать «ух-ты!». Так всё и вышло. Более того, ушла первая неловкость, и обоим было хорошо шагать вместе.

Квартал, где все работают, оказался шумным, дяденьки, улыбаясь, смотрели на Грасю и удивлялись её синим глазищам.

— Ого! Голубые видел, серые попадались, но чтобы ярко синие, только у Гарунечки нашей такие были. Помните, нашу гаргулью то? Как сверкнёт своими глазищами, так, хоть что попросит — выложишь и не вякнешь. Слыхала, малышка, о гаргулье, покровительнице нашего города?

— А как же! — торопилась ответить Грася, чтобы не приняли её за невежду.

— Ты, парень, свою подружку береги, подрастёт — красавицей будет, — поучали Зибора товарищи отца.

Тут Грася подумала, что стоит помолчать. Это среди девочек она сказала бы, что это за Зибором надо присматривать, чтобы его не облапошили, но мужчины этого не поймут. Сильный и простой народ, вон как руки тянут по голове её погладить, уверенна, попроси она конфету, тут же побегут покупать. Хорошо, что она совестливая… иногда… но сейчас не было настроения скромничать и через полчаса у неё в карманах лежали леденцы.

А через полгода у Зибора, в течение нескольких дней, угас отец. Выполнял редкий заказ и надышался ядовитыми парами, так сообщил найденный лекарь. Даже лечить не взялся, сказал, что только растянет агонию, что тут архимаг нужен, а где его взять?

Грася ходила с Зибором вместе все дни, пока он не работал. Подняла шум на весь двор, когда оставшегося сиротой мальчишку попытались выселить.