Грани Власти

Глава 11

— Ваша милость, — уважительно произнес Сигурд, опуская свой меч. — Я не понимаю, как вам это удается… Темп роста вашего уровня владения силой поразителен. То, что вы сегодня мне продемонстрировали, мало кто сможет повторить. Да что говорить! Чтобы добиться таких же результатов, мне в свое время понадобились годы интенсивных и изнурительных тренировок! Вы прыгаете со ступени на ступень, словно это для вас какая-то веселая игра… Не ошибусь, если скажу, что вы сейчас находитесь на последней ступени медиуса.

Обычно немногословный Сигурд замолчал, при этом учащенно дыша. Он весь раскраснелся. Волосы были взъерошены, а лоб и щеки блестели от пота. Глаза весело сверкали. Руки слегка подрагивали от перенапряжения.

Я был примерно в таком же состоянии. Сегодня решил проверить, на что гожусь, и выложиться по полной. Похоже, у меня получилось. Змеиный доспех стал для меня второй кожей, а мечи-клыки — продолжением рук.

— Не удивлюсь, если скоро случится переход, — добавил Сигурд.

Это он о повышении ранга.

— Каким он будет? — спросил я.

— Не знаю, как у других, — пожал плечами Сигурд, вытирая раскрасневшееся лицо холщовым полотенцем. — Со мной это произошло в бою. Это был тот момент, когда мои тело и энергосистема действовали на пределе своих возможностей.

Сигурд на мгновение замолчал. Его взгляд стал отстраненным. Видимо, мысленно перенесся в прошлое.

— В тот день моим соперником был сильный медиус. Один из моих бывших братьев. Когда-то я проигрывал ему почти все схватки. Я запомнил его улыбку, когда мы последний раз скрестили мечи. В его глазах я увидел свою смерть.

— Но ты не сдался, — понимающе произнес я.

— Не сдался… — задумчиво подтвердил Сигурд. — В какой-то момент, когда я уже думал, что вот-вот его меч пронзит мое сердце, мир вокруг изменился… Звуки и запахи исчезли… Все будто замедлилось… Кроме меня. Мой соперник двигался будто жук, попавший в мед. Как и его соратники, что загнали нас с Аэлирой в западню. И я начал действовать… Аэлира потом сказала, что я то исчезал, то появлялся. Настолько быстр я был. В тот раз все враги очень быстро закончились.

— Любопытно, — хмыкнул я.

— Но были и последствия, — серьезно произнес Сигурд. — Бой полностью опустошил мой источник. Все круды, что были на мне, тоже превратились в пыль. Я потом еще долгое время восстанавливал повреждения на теле.

— Я услышал тебя. И благодарю за предупреждение. Предупрежден, значит, вооружен.

— Хм… — Сигурд на мгновение завис. Видимо, повторил фразу про себя. — Хорошо сказано, ваша милость. Я запомню.

Я качнул головой и сказал:

— А теперь помоги мне снять доспехи. Хочу искупаться. Не желаешь освежиться?

Сказав это, я кивнул на мой пруд, на берегу которого мы обычно тренировались. После моих слов Сигурд поежился и излишне поспешно замотал головой.

Я лишь внутренне усмехнулся. Местные не одобряют купания в открытых водоемах. И это вовсе не суеверия. Еще каких-то лет сто назад реки и озера населяли всякие магические существа, для большинства из которых человек являлся добычей.

Вечерами на привалах я услышал много разных историй и легенд о всякой живности, обитавшей в этом мире. В том числе в этих рассказах много раз упоминались озерные пери, водники и прочая нечисть. Кстати, ниссе по местным меркам — тоже нечисть.

Страх воды уже давно и прочно вшит в подкорку местных. Вон, Сигурд, к примеру, боевой маг, авант… А от воды шарахается, как от огня.

По дороге назад в Вестонию, когда я иногда купался в какой-нибудь реке или водоеме, на меня приходили посмотреть все мои люди. Даже ставки ставили — придется ли им спасать меня от какой-нибудь прожорливой озерной девы.

Ниссе, к слову, мои купания сперва тоже не одобряла. Но когда я рассказал о наговорах от водной нечисти, которые мне известны, заметно успокоилась.

В моем же пруду ничего такого не водилось, поэтому я регулярно устраивал заплывы. По моему приказу у берега даже смастерили удобные мостки со ступеньками.

Избавившись от доспеха, я приказал Сигурду, чтобы тот сообщил слугам накрывать мне обед в беседке в саду, и со всего разбегу нырнул в пруд.

Некоторое время я с удовольствием плавал и нырял, давая прохладной воде остудить и освежить мое тело после тренировки. Затем, наплававшись, я, слегка разведя руки в стороны, просто лег на воду и прикрыл глаза.

Мысли сами собой вернули меня к событиям, произошедшим за последние дни. Все пока складывалось так, как я хотел. Мне отчасти было даже неспокойно на душе от того, что все шло, как по маслу.

Сусанна Марино дала согласие стать моим двойным агентом и уже несколько раз сообщила мне некоторые любопытные сведения. Правда, к более серьезной информации, навроде имени настоящего хозяина ее отдела, допуска у нее не было. Ничего, это пока только первый шаг.

Я же в свою очередь, дабы успокоить ее непосредственного начальника, некоего господина Пюре, снабжал Сусанну через Марка Дюко сведениями о себе и моих действиях. Эта информация никоим образом не могла навредить мне, но заметно реабилитировала Сусанну в глазах ее босса. В общем, все складывалось неплохо. К слову, мадмуазель Марино было дано задание выяснить, кто именно завербовал мою горничную Дэниз, а также моего садовника. Чем она сейчас активно и занималась.

С тетушкой-герцогиней вообще получилось даже лучше, чем я рассчитывал. Кстати, со слов Захария Берона, скупить ее векселя было проще, чем другие. Жанна дю Белле, при дворе прозванная за свой характер «Каменной Леди», сосредоточившись на политике, совершенно не следила за управляющим ее делами, который проморгал скупку векселей своей хозяйки.

Признаюсь, той реакции, что последовала за демонстрацией моего дара, я не ожидал. Герцогиня словно увидела меня впервые. И потом очень долго меня не отпускала. Пришлось в ее доме пообедать, а потом еще и остаться на ужин. Я знал, что рождение одаренных в высших домах Вестонии является радостным и знаковым событием, но, чтобы настолько, я даже не подозревал.

Со слов герцогини, которая с того дня вцепилась в меня словно клещ, появление в роду одаренного в разы повышало статус этой семьи в обществе. Собственно, де Грамоны стали теми, кем стали, благодаря одаренным предкам.

Особенно ее порадовал мой целительский дар. Тем более, что, как она сказала, мой дар по силе не уступал дару ее личного целителя. Тот, кстати, сейчас неотступно, как и его именитые коллеги, находился подле короля, чья рана, по слухам, почему-то долго не заживала.

То, что я парень разносторонний, тетушке пока не сообщал. Будет для нее сюрпризом в будущем.

О том, что я бастард уже и не вспоминалось. В общем, моя ценность заметно подросла. Теперь тетя сделает все, чтобы «продать» меня подороже. Насколько я понял, слушая ее восторженные кудахтанья, де Марбо уже ничего не светит. Герцогиня теперь сделает все, чтобы изменить мнение дяди. В крайнем случае — максимально отсрочить помолвку.

Кстати, о том, что Генриху де Грамону и остальным родичам пока нельзя говорить ни слова о моем даре, мне не пришлось ей объяснять. Герцогиня дю Белле об этом сама в первую очередь объявила. И строго-настрого запретила мне делиться этим секретом с кем-либо еще. Видимо, наши с ней мысли о том, что дядя Генрих в свое время сделал все, чтобы братьев Макса казнили, совпали.

В общем, с того вечера тетушка ежедневно присылала мне письма, в которых спрашивала о моем здоровье и просила ни во что не влипать.

От размышлений отвлекло ощущение постороннего взгляда. Направление определить было несложно. Я скосил глаза вправо и заметил девичью фигурку рядом с беседкой.

Верена… Сегодня утром я предупредил ее через Аэлиру, что хочу пообедать с ней в беседке. Правда, она пришла раньше, чем было уговорено. Хм… А в руках у нее моя чистая одежда и холщовое полотенце. И лакея нигде не видно. Хочет меня смутить. Заставить краснеть. Ну-ну, не на того напала.

Я рывком ушел под воду и поплыл к противоположному берегу, на краю которого росла старая ива. Ее длинные ветви, словно волосы прекрасной девы свисали до самой воды. Тихо вынырнув за зеленым занавесом, я взглянул в сторону беседки. Верена стояла на цыпочках и, смешно вытянув шею, лихорадочно оглядывала водную гладь.

Затем, сложив мои вещи и полотенце на скамью, она приблизилась к мосткам, продолжая высматривать меня в воде. Тем временем, стараясь не шуметь, я выбрался на берег и под защитой кустов добрался до беседки. Пока быстро обтирался и одевался, с улыбкой наблюдал, как девушка мечется по берегу. Вот-вот побежит за помощью.

Одернув колет и пригладив влажные волосы, я встал на крыльце беседки, заведя руки за спину. Верену я окликнул в тот момент, когда та, придерживая полы своего платья, уже была готова бежать к замку.

— Мадмуазель! — спокойно обратился я к ней на астландском. — Рад, что вы согласились отобедать со мной. Как вы смотрите на то, чтобы прогуляться по саду, пока слуги будут накрывать на стол?

От звука моего голоса Верена вздрогнула, резко обернулась и ошарашенно уставилась на меня своими широко раскрытыми бирюзовыми глазищами. Она снова взглянула на пруд, а потом опять на меня. Эмоции сменялись на ее лице, словно восковые маски сползали одна за другой под жаром факела. Легкий испуг, удивление, неверие и, наконец, смущение напополам с облегчением. Хм… Видимо, она по-настоящему за меня испугалась.

Девушка было набрала полные легкие воздуха, но в последний момент спохватилась и тихо выдохнула. Я лишь мысленно усмехнулся. Она явно хотела высказаться.

Придерживая подол своего нового платья, которое ей пошил Жан-Клод Сильвен, она поднялась по узеньким каменным ступенькам на тропинку, где ее уже ждал я.

Любознательному портному, который сейчас занимался обновлением моего гардероба и которому мной было заказано несколько нарядов для спасённой нами девушки, я сообщил, что Верена — моя родственница по материнской линии. Она переехала в столицу, дабы я принял деятельное участие в ее судьбе.

В том, что Верена представительница дворянского рода, сомнений ни у меня, ни у моих ближников не было. Тот же Бертран не единожды отмечал ее безупречные манеры. Именно он настоятельно порекомендовал мне предоставить девушке, приличествующий ее положению комфорт. Наверняка ее благородная семья ищет ее. И рано или поздно они ее найдут в доме, где к ней относились соответствующим ее происхождению образом.

С Бертраном, который был настоящим гуру в этих вопросах, я не спорил, хотя не совсем понимал, зачем мне это нужно. Но все-таки решил довериться моему опытному камердинеру — он еще ни разу не подвел меня ни действием, ни советом. Тем более, что, несмотря на пережитое за все эти месяцы, я все еще ощущал себя чужаком в этом мире. И Бертран, сам того не осознавая, был для меня лучшим гидом.

Поэтому с момента приезда в распоряжение Верены поступила Жози, дочь Агнесс, которая стала ее личной горничной. Жан-Клод Сильвен занимался ее гардеробом, а Михаэль Рупп, эрувильский ювелир, скупавший у меня драгоценные камни, доставил в мой замок несколько украшений, которые, согласно местному этикету, должны были наличествовать у каждой молодой особы из благородной семьи. И это не считая всяких галантерейных товаров, навроде перчаток, шарфов, гребешков, духов, кремов и прочей мелочовки. В общем, содержание спасенной обходилось мне в приличную сумму. Правда, при нынешнем моем состоянии, которое Захарий Берон постепенно начал приумножать, расходы на Верену были каплей в море.

Сегодня девушка была в темно-синем платье. На ее тонкой шее красовалось изящное жемчужное колье, а в ушах блестели маленькие перламутровые серьги.

Верена, изобразив безупречный книксен, кивнула, соглашаясь на прогулку.

Некоторое время мы шли молча, наслаждаясь весенним солнцем и пением птиц, которых в моем саду было в изобилии.

— Мадмуазель, полагаю, что вы уже догадываетесь, о чем я хочу с вами поговорить, — произнес я, когда мы остановились рядом с клумбой, цветы в которой были высажены в определенной последовательности, что формировалась в пестрый узор.

Верена слегка вздрогнула. Кивнула и опустила голову, ожидая продолжения.

— Притвориться немой после того, как вы избежали смерти, было не самой плохой идей.

После моих слов на щеках девушки появился румянец. Она вся напряглась.

— У вас появилось время изучить обстановку и людей, которые вас спасли, — продолжил я. — Полагаю, раз вы ни разу не пытались сбежать, вы почувствовали себя в безопасности. Я и все мои люди уверены, что вы благородного происхождения. Поэтому я постарался сделать так, чтобы вам было комфортно в моем доме. Но, как вы сами, вероятно, понимаете, так долго продолжаться не может. Ваша семья наверняка ищет вас. Если вы назовете мне свое имя, я бы мог связаться с вашим отцом…

Верена подняла голову и посмотрела мне в глаза. В ее испытующем взгляде читались одновременно сомнение и мольба.

— Мадмуазель, я понимаю вас, — мягко произнес я. — Вам бы хотелось, чтобы все оставалось так, как есть… Но, увы, я не могу так поступить ни с вами, ни с вашими родными…

О рисках для себя и моих людей я не стал упоминать.

— Кроме того, — продолжил я. — Как раньше уже не будет. Все в замке уже знают, что вы можете говорить.

Верена вскинулась, и ее щеки залил румянец.

— Вы несколько раз кричали во сне, — произнес я, переходя на местный язык. — Кстати, примите мои комплименты, ваш вестонский безупречен.

Верена громко выдохнула и обреченно опустила плечи. Сейчас она была очень похожа на подростка, которого застукали за поеданием втихаря печенья.

— Когда это произошло? — тихо спросила она.

Я отметил, что голос девушки был выразительным и мелодичным. И на вестонском она действительно говорила очень правильно, хоть и с небольшим акцентом.

— После того как мы приехали в замок, — ответил я. — Видимо, в дороге вы старались держаться и контролировать себя, но, когда попали в более защищенное место, расслабились.

— Мессир, — наши глаза встретились. Она торопливо продолжила: — Я действительно чувствую себя в безопасности в вашем доме. И я благодарна вам и вашим людям за мое спасение.

— Уверен, каждый благородный человек поступил бы на моем месте так же, — коротко поклонился я. — Но вы так и не назвали своего настоящего имени.

— Верена — это мое настоящее имя, — ответила она. — Его дала мне моя матушка. Просто меня знают под другим именем.

— Каким же? — я ощутил, как у меня засосало под ложечкой.

Куда же меня снова угораздило влезть?

— София-Верена фон Мирбах, герцогиня Вюртенбергская, — произнесла девушка, слегка вздернув подбородок. Ее голос стал неожиданно твердым, а взгляд напряженным. — Вы упоминали о моих родителях, которые наверняка беспокоятся обо мне. Увы, но я сирота. Моя мать умерла в казематах Железного Замка, когда я была еще совсем ребенком. А отец, после того как проиграл битву при Люнебурге, где погиб мой старший брат, был казнен в Вольфсбурге. Его обезглавили и четвертовали на потеху толпы по приказу узурпатора Оттона Второго.

Я тяжело выдохнул и слегка прикрыл глаза. Ох, не зря я опасался, что всё у меня складывается хорошо. Правда, проблемы настигли меня, откуда я их не ожидал. Я, конечно, предполагал, что эта девчонка преподнесёт мне сюрприз. Но такого даже я не мог представить.

Всё сходится. Получается, в ту ночь мы сняли с алтаря младшую дочь свергнутого короля Астландии, Конрада Пятого, принцессу Софию, которую все считали погибшей.

Спасая эту девушку, я, по сути, перешел дорогу нынешнему королю Астландии, с которым, к слову, у герцога де Бофремона есть общие интересы.

Он уже давно и страстно желает выдать замуж за принца Филиппа племянницу герцога Меранского, младшего брата нынешнего короля Астландии. Появление же на политической арене принцессы Софии, которая, как единственная наследница Конрада Пятого, может стать знаменем борьбы против Оттона Второго, которого даже мой Жак называет узурпатором, повлечет за собой новую гражданскую войну в Астландии. Хох… Все было проще, когда Верена оставалась немой.

Словно прочитав мои мысли, она с горькой насмешкой в голосе произнесла:

— Мессир, вижу вы уже поняли, кто именно перед вами. Вероятно, вы хотите спросить, почему я не выдумала еще что-нибудь, чтобы сохранить инкогнито. Я вам отвечу… Вы были правы — я действительно почувствовала себя в вашем доме в безопасности. Вы и ваши люди спасли меня и заботились обо мне. Я не могу отплатить вам за доброту подлостью. И я хочу, чтобы вы знали: укрывая меня в своем доме, вы ставите под угрозу свою жизнь. Теперь вам известно все! Вероятно, вы захотите передать меня вашему королю…

— Нет, — остановил я ее, видя, как на ее глазах появляются слёзы отчаяния. — Ваше высочество, вы гостья в моем доме. А это значит, что вы под моей защитой. Я не собираюсь выдавать вас. Вы покинете мой дом тогда, когда сами этого пожелаете.