Граф, Мак и Стром

Попытка призыва

Наше время — очень странное время. Мы можем искренне переживать за человека, которого никогда в жизни не видели живьем, мы можем дружить с теми, кто живет на другом конце страны, а то и вовсе на другом материке, но при этом понятия не имеем, кто живет с нами на одной лестничной площадке, в буквальном смысле бок о бок с нами, отделенные тонкой бетонной перегородкой.

Вот четыре двери обычной лестничной площадки третьего этажа обычнейшего панельного дома постройки тысяча девятьсот кукурузного года. Кто живет за этими дверями? Чем они там занимаются?

За этой массивной металлической дверью живет Ольга, маленькая худенькая женщина неопределенного возраста. Она постоянно одевается в черное, всегда здоровается тихим бесцветным голоском и никто никогда не видел, чтобы в ее квартиру входил кто-то кроме нее самой. Кто она? Убежденная православная? Мусульманка? Сектантка? Или все проще и она до сих пор носит траур по мужу, погибшему пять лет назад в автомобильной катастрофе? Кто знает, кто знает…

Из-за соседней двери, покрашенной чуть облупившейся половой краской, с неровно намалеванным белой эмалью номером квартиры, постоянно пахнет самогоном. Это Олег, крепкий мужчина в возрасте от тридцати до сорока. Его часто видят под хмельком, но никогда — пьяным, а его потертые камуфляжные штаны и мелькающая иногда тельняшка говорят о том, что за его плечами — опыт войны. Где он воевал? В каких сражениях принимал участие? Что видели его серые глаза? Неизвестно…

Рядом с Олегом живет семейная пара с дочкой-школьницей. Они никогда не ссорятся, всегда улыбаются, в их квартире постоянно гостят друзья папы, подружки мамы, одноклассницы дочери. Но вот их уже месяц не видно и не слышно. Куда они пропали? Уехали? Что-то случилось? Просто загостились у дальних родственников? У кого бы спросить, у кого бы узнать…

Последнюю квартиру снимают студенты. Два парня и две девушки. Попробуй догадайся, кто из них с кем в какой комнате живет. В наше странное время тут возможны как минимум три варианта. Вот со студентами, казалось бы, все просто и чем они занимаются, можно угадать с большой долей вероятности…

Начертить пентаграмму в одной из комнат среднестатистической хрущевки — задача не из тривиальных. Узкие комнаты, так, что пентаграмма требуемого размера втискивается с большим трудом, скрипучие дощатые полы, со щелями между половицами, из-за чего меловая линия, которая не должна иметь ни малейшего разрыва, превращается в меловой пунктир, на корню пресекая любые попытки. Однако Григ — для друзей, мама ласково зовет его Гришенькой — подошел в задаче по-своему и сейчас, ползая на коленях, тщательно натягивал белый капроновый шнур между вбитыми в пол гвоздиками. Линии шнура — как и полагается, непрерывные — выстраивались в многолучевую звезду.

— Дрон, помоги, — Григ откинул с лица упавшие длинные волосы и указал приятелю на оставшийся незакрепленным кусок шнура, — Здесь нужно натянуть посильнее.

Дрон, в миру Андрей, отличался от своего приятеля разве что короткой стрижкой, но отнюдь не более могучим сложением. Оба они были худощавы, носили узкие джинсы и футболки — Григ со спящим котом, а Дрон с воющим волком — и оба принесли в институт справки об освобождении от физкультуры. Единственное, в чем Дрон был здоровее Грига — он не носил очки. Но хорошее зрение, вроде бы, никак не помогает при натягивании шнура.

— Я расставляю жертвенные чаши.

Роль «чаш» выполняли одноразовые пластиковые миски, разрисованные красками.

— Лера? — безнадежно спросил Григ.

— Я растираю порошки.

Лера, подружка Дрона, была отличницей. Всегда и везде, от первого класса до второго курса института, на котором они сейчас учились. Даже удивительно, что при ее подходе к учебе, заключающемся в заучивании учебника почти наизусть, она не носила очков, да и фигуру имела очень даже приятную. Впечатление портила разве что бледная кожа — загорать и вообще открытый воздух Лера не любила — да черная одежда: брюки и водолазка.

— Дрон, скажи ей.

— Лера, да помоги ты ему.

— Я растираю порошки.

— Да мне всего-то и нужно, чтобы кто-то подержал конец здесь, пока я натяну там!

— Лера, подержи ему конец!

Девушка ухватила поудобнее миску, в которой орудовала пестиком, и прижала шнур к полу босой ногой с педикюром черного цвета.

Григ потянул шнур, вбил последний гвоздь и выпрямился.

На полу большой комнаты красовалась большая пентаграмма, вокруг которой ровным кругом выстроились тринадцать «жертвенных чаш».

— Ты уверен, — с легким сомнением поинтересовалась Лера — что вызывать его нужно днем?

В нашем мире нет магии. Это всем известно. Поэтому в нем все решают деньги. Или сила. Или связи. Короче то, чего не было ни у Грига ни у Дрона ни у Леры. Магии нет. Поэтому тем, кто хотел бы однажды взмахнуть волшебной палочкой и произнести заклинание нет ни малейших шансов получить хоть что-то кроме диагноза у психиатра. Однако троих друзей, собственно, на почве увлечения магией, колдовством и прочей эзотерикой и сдружившихся, возможность прослыть «теми самыми психами» не останавливали.

Они пробовали деревенские заговоры и нумерологические формулы, искали магические предметы в антикварных лавках и на рыночных развалах, шаманские практики и колдовские ритуалы, вычитанные в потрепанных книжках с мягкими обложками и желтыми страницами.

Они перепробовали почти все.

Григ, как самый отчаянный, даже пытался продать жареного гуся на перекрестке в полночь. Никто не пришел. Наверное потому, что гусь был зажарен не заживо.

Лера один раз связалась с сатанистами, которые оказались просто придурками, в результате ей пришлось убегать от них голышом по ночному кладбищу.

Дрон пробовал «расширить сознание» и с трудом отвязался от наркополицеских.

Наверное, они бы бросили это безнадежное занятие по поиску магии в немагическом мире, если бы…

Если бы оно было безнадежным.

Магия на Земле — была.

И в тайнике под ванной они хранили редкие — но существующие — доказательства этого.

Потертое серебряное кольцо с полустертым узором и выпавшим из оправы камнем. У того, кто надевал кольцо на палец левой руки, тут же переставали болеть зубы.

Самовнушение?

Круглый полупрозрачный камушек тускло-желтого цвета. Камень мгновенно останавливал кровотечение из более-менее глубокой раны.

Случайность?

Несколько фотографий, на которых, на фоне обычной комнаты, смутно белело полупрозрачное пятно, слишком похожее на привидении, чтобы быть чем-то еще.

Брак?

И, самое главное — оловянная пластинка формой и величиной с серебряный рубль дореволюционных времен. На пластинке находился ряд значков, похожих на буквы, и складывающихся в непонятную надпись. Непонятную еще и потому, что таких значков не было ни в одной из известных письменностей. Друзья надеялись, что эта пластинка пришла из другого мира или из времен, когда на земле существовали другие цивилизации, ранее забытые.

Григ побывал во многих библиотеках Москвы, пытаясь разузнать, что же это за значки такие. Иногда — очень редко, но все же — ему удавалось находить смутные упоминания о цивилизациях, разрушившихся еще тогда, когда атланты — если они, конечно, существовали — были еще дикарями, прятавшимися в лесах своего острова. Чаще, конечно, такие упоминания были плодом больного воображения автора, однако небольшие крупинки настоящих свидетельств того, что происходило на Земле сотни тысяч лет назад, все-таки всплывали со страниц пожелтевших книг.

В одной из таких книг, с ятями и ерами, Григ отыскал записанный рассказ старого сибирского шамана.

О том, как призвать в этот мир одного давным-давно забытого бога.

— Олязг, — проговорил Григ, выкладывая в «чаши» растертый порошок, — бог войны народа, чье имя забыли еще до прихода ледника. Он не дьявол…

Лера поежилась, вспомнив ночное кладбище.

— …и вызывать его нужно именно днем. Самое удачное время — полночь.

Григ принялся разливать по чашам человеческую кровь из пластикового пакета.

— А этот Олязг не обидится, что мы воспользовались просроченной кровью? — поинтересовался Дрон.

— Она не просроченная, Саня просто списал ее на своем донорском пункте как просроченную, а так она почти свежая… Лера, давай.

Девушка поместила в центр пентаграммы толстую белую свечу и подожгла ее зажигалкой.

Григ несколько раз вздохнул, прогоняя мандраж. Последний этап.

Он поднял листок с заклинанием к глазам…

— Григ, а ты уверен, что Олязг сможет выполнить наше желание?

— Конечно, сможет. Он же бог.

Три друга хотели стать магами. Настоящими магами.

— Нет, я имею в виду, ведь сила бога — в количестве поклоняющихся ему. Что если у него и сил-то никаких не осталось?

— Тогда мы найдем ему последователей.

— А если… — у Леры, похоже, мандраж выражался в словоизвержении — А если он не захочет возвращаться?

— Чего это он не захочет? Любому богу нужны поклоняющиеся ему. Ему поклоняются, он получает силы, за это выполняет просьбы поклоняющихся. Все просто.

— А если он нападет на нас? Он же бог войны. Решит, что мы его враги и нападет.

— Лера, пентаграмма его не выпустит.

Григ поднял листок с заклинанием…

— Почему, кстати, это — пентаграмма? — влез с вопросом Дрон — У нее же не пять лучей.

— Да какая разница?! Как мне ее называть? Хрензнаетсколькограмма?

— Григчик, — умильно захлопала ресницами Лера, — можно еще один, последний вопросик?

— Ну давай.

— А если он все-таки не захочет? Ну вот так, из вредности. А?

— Лера, Олязг — бог войны, а не женских капризов. А если он все-таки не захочет, то у меня есть второе заклинание.

Он показал второй листок, зажатый в левой руке.

— Оно может заставить бога выполнить все, что от него нужно.

— Заставить бога… — проворчал Дрон.

— Вы дадите мне начать или нет?! — взвыл Григ, — Помолчите хоть пять минут, мне нужно настроиться.

В комнате наступила тишина. Только из-за занавешенных окон доносился еле слышный шум улицы.

Григ в очередной раз поднял листок, сделал паузу — в этот раз его не перебивали — закрыл на несколько секунд глаза, настраиваясь, открыл и начал читать.

— Канкаро ставае наломго из пелегани…

Произносимые четким и уверенным голосом слова неизвестного никому в этой эпохе языка гулко звучали в пустой комнате, мебель из которой перетащили в спальню. Заклинание звенело, отражаясь от желтых стен в цветочек, и, в такт произносимому, пламя свечи начало медленно колыхаться.

Языкок пламени увеличивался, превращаясь в некую крохотную — но быстро выраставшую в размерах — фигурку.

Хлопок!

Свеча вспыхнула и все пространство внутри пентаграммы заволокло плотными клубами белого дыма.

Григ опустил листок и медленно вытер вспотевший лоб. Лера стиснула ладонь Дрона.

— Получилось? — неверяще прошептала она?

— Тихо.

Дым, так и не выползавший наружу медленно рассеивался. Внутри клубов виднелась человеческая фигура, сидящая на…

Сидящая на…

Сидящая на…

Табуретке.

В центре пентаграммы на облупившейся белой табуретке сидел, с граненым стаканом в руках, их сосед Олег.

Олег залпом осушил стакан и растерянно огляделся.

— Это… это что… это где… Это как вы…

Мужчина угрожающе поднялся:

— Это как вы меня сюда затащили?! Че за фигня?

Дрон загородил собой пискнувшую Леру. Непонятно как попавший в пентаграмму сосед выглядел опасным и непохоже, что он собирался сортировать кто тут юноша, а кто девушка.

Только Григ смотрел на возмущенного соседа неверяще и непонимающе.

Олег лягнул табурет и тот отлетел к стене у окна, лязгнув по батарее:

— Последний раз спрашиваю, что вы тут творите, щенки?

Его пальцы сжались в кулаки, твердые даже на вид.

— Погоди, — примиряющее поднял руку Дрон, — Мы сейчас все объясним… Григ. Григ?

Григ молчал. Его взгляд медленно перемещался по соседу, останавливаясь на камуфляжных штанах, тельняшке, прищуренных глазах цвета зимнего неба, на носке тапка, остановившегося в миллиметре от шнура пентаграммы…

— Ол-лег… — в голосе Грига как будто что-то звякнуло, — А кто ты такой?

— Ты чего, обкуренный?

Григ не веря собственным глазам смотрел на соседа. Ругавшегося, угрожающего. Но не сделавшего и шага, чтобы выйти из пентаграммы.

Потом студент медленно поднял к глазам второй листок.

— Кратанго кламанто аш!

Олега как будто прошило молнией. На секунду соседа окутало голубое сияние, тут же исчезнувшее. Выгнувшийся Олег рухнул на колени.

— Это что? — глаза Дрона раскрылись, как у девочек из аниме. А вот Лера начала понимать…

— Это, — Григ был ошарашен — не Олег. И вообще не человек. Рядом с нами жил бывший бог.

Олег поднял голову. Его глаза светились неярким голубым светом:

— Бывших богов не бывает… — прохрипел он.

Через полчаса в комнате находились и разговаривали четыре человека. Вернее, три человека, три студента, сидевших на принесенных из кухни табуретах и один бог.

— Значит, — Олег-Олязг сидел на скрещенных ногах и безостановочно крутил в пальцах стакан, — Вы вызвали меня, чтобы я исполнил ваши желания? А вы ничего не попутали? Я — бог, а не золотая рыбка. С чего вы взяли, что я возьмусь суетиться, чтобы угодить вам?

— Мы станем поклоняться те… вам, соберем еще больше людей… — честно говоря, Грига внутренне перекосило от одной мысли о том, что ему придется поклоняться кому бы то ни было.

— И? — Олег поднял бровь, — Вы искренне полагаете, что я прожил тысячи лет в ожидании того, что меня вызовут три ребенка и предложат мне ПОКЛОНЕНИЕ?!

Прозвучало так, как будто наличие последователей — худшее, что может ожидать бога.

Студенты переглянулись. У Грига зародилось подозрение, что Олязг за тысячи лет, проведенных без поклонений, а, следовательно, без божественных сил, просто сошел с ума. Или спился.

Бог-алкоголик.

— Хорошо… — медленно проговорил он, — Мы не будем искать других людей, поклоняться будем только мы трое…

— Это, — перебил Олег, — ровно на три больше, чем мне бы хотелось.

Стакан в его руке вращался все быстрее и быстрее, кажется, даже начиная гудеть.

— Ты можешь исполнить желание или нет? — влез Дрон.

Бог искоса посмотрел на него:

— Смотря какое. Если что, ты не в моем вкусе.

Дрона передернуло:

— Вот миллион долларов. Сможешь?

— Миллион долларов что? Заработать? Украсть? Нарисовать?

— Да нет. Можешь просто дать нам миллион долларов.

Олег пристально посмотрел на Дрона:

— Парень, а ты слышал много историй о богах? Много, я спрашиваю?

— Ну… много… Про Зевса там, про Одина…

— А ты слышал хоть одну историю, в которой боги сказали бы людям: «Ничего не делайте, лежите спокойно на боку, мы сами за вас все сделаем»? Слышал, я спрашиваю?!

— Н-нет.

Олег-Олязг обвел студентов взглядом:

— Правильно. Потому что боги не делают ничего ЗА человека. Они могут помочь, они могут ОЧЕНЬ помочь, но человеку все равно придется потрудиться самому. Если вам нужен миллион долларов — я могу помочь ограбить банк. Но из кармана я вам деньги не достану. Боги так не делают.

Лере поначалу казалось неправильным, что древний бог так просто рассуждает о долларах, банках, но потом она сообразила, что этот… Олязг… свои тысячи лет прожил не в пещере и не спящим на дне океана.

Олег весело посматривал на задумавшихся студентов. Стакан продолжал вращаться. Троица собралась в кучку и зашепталась.

— Эй, бог, — поднял голову Дрон, — если мы придумаем подходящее желание…

— Просьбу, — поднял палец Олег.

— Хорошо… просьбу… Ты сможешь ее выполнить?

— Хм… да, смогу. Вы принесли хорошую жертву, на исполнение одной просьбы она сил дала.

— А загадать тысячу желаний мы можем? — загорелась Лера.

— Можете. Но исполню я только одну. Просьбу. На большее количество у меня сил не хватит.

Студенты опять зашептались.

— Олег, — обратился к задумчиво разглядывающему стакан богу Григ, — А ты можешь сделать нас магами?

— Магами? Я так понимаю, имеются в виду не жрецы Заратустры, а эти ваши колдуны и волшебники? Так?

— Да.

— Нет.

— Почему?! — хором взвыли студенты.

— Да потому. Чтобы стать кем-то, нужно учиться. А не так: щелкнул пальцами и ты уже маг и волшебник. Есть вещи, перед которыми сами боги бессильны.

— Учиться, значит? — злобно прищурился Григ.

— Учиться, учиться. Знания и умения легко не появляются. Знаете о королевском пути к знания…

— Кратанго кламанто аш!

Голубая вспышка бросила Олега на колени.

— Дурачье… — заскрипел он зубами, выпрямляясь, — Детки, дорвавшиеся до власти… Можете кричать заклинание, пока не охрипнете — волшебниками я вас все равно не смогу сделать…

— Тогда, — Григ присел у самого края пентаграммы, — помоги нам выучиться. Есть школы магии?

Олег сел и посмотрел на свой стакан, помутневший и покрывшийся узорчатыми разводами.

— Есть, — ответил он, — Только не в этом мире.

— Отправь нас туда.

Олег тяжело вздохнул и выпрямился:

— Зачем вам быть магами? Что вы хотите сделать, став ими?

Студенты переглянулись. Об этом они как-то не задумывались, в их представлении быть магом — уже достаточно круто.

— Ну… — начал Дрон, — Героями там стать, подвиги, все такое…

— Я почему спрашиваю, — Олег опять уселся на скрещенные ноги, — обучение волшебству — дело трудное, тяжелое и опасное. Колдовство — это вам не экономика, там нельзя будет прогуливать занятия, спать на лекциях и заваливать экзамены. За плохую успеваемость вы будете платить не родительскими деньгами, а кровью, болью, жизнью, а то и кое-чем похуже. И, что характерно, и кровь и боль и жизнь — будут ваши собственные…

— Да он просто пугает! — громко крикнул в наступившей тягостной тишине Дрон, — Григ, читани-ка заклинание еще разок, пусть подумает получше.

Олег-Олязг сдавил стакан, тот затрещал и лопнул, одновременно лопнуло что-то еще.

Григ поднял бумажный листок:

— Кратанго…

Бог одним движением встал на ноги и вышел из пентаграммы.

— …кламанто…

Он аккуратно вытащил листок из внезапно задрожавших пальцев.

— Аш, — улыбнулся в лицо Григу Олег-Олязг, бог войны.

Студенты сидели на табуретках, ровно выпрямив спины, как никогда не сидели за партой.

— Значит, поклоняться мне и в школу колдовства попасть?

Троица закивала.

— Хорошо, — неожиданно кивнул Олег, — В школу так в школу. На один переход между мирами меня хватит. Только подумайте еще раз: в какую именно школу вы попадете я узнаю только после переноса. А школы колдовства, все как одна — места неприятные. Хотите?

В трех головах одновременно родилась одна и та же мысль: что каким бы там неприятным местом не была неизвестная пока школа колдовства — навряд ли она так уж сильно отличается от обычного учебного заведения. А вот если они останутся ЗДЕСЬ — то им придется жить бок о бок с бывшим богом, который может оказаться крайне злопамятным и припомнить им пентаграмму. Григ начал было подумывать о том, что, в крайнем случае, можно отпустить Олязга, а потом опять вызвать его в пентаграмму, и в этот раз не давать ему ничего зачаровывать, как этот стакан, чтобы он не успел снять защиту… Но додумать эту мысль он не успел.

— Согласны! — хором произнесли Дрон и Лера. Дрон уже мысленно видел себя великим героем-магом, а Лере было все равно, лишь бы с Дроном.

— Согласен, — махнул рукой Григ.

— Если что — обращайтесь.

Олег-Олязг не щелкал пальцами. Но в комнате стало на трех человек меньше. Остался только один бог.

На секунду он прикрыл глаза.

Бессмертие — неотъемлемое качество бога, иначе, лишившись поклонения, он давным-давно бы умер, а вот всезнание сильно варьируется. У Олязга оно последние семьсот лет действовало с перебоями. Вот и сейчас он перенес ребят в школу колдовства в одном из соседних миров, но только после пробоя мог точно узнать, куда они перенеслись.

М-да…

Архипелаг Лофт.

Кучка промерзших скалистых островов в самом центре Бритвенного моря. Вечные туманы коротким и сырым летом, морозы и снежные сугробы зимой. Население, промышляющее рыболовством и разведением коз и свиней.

Не говоря уж об ИНЫХ существах…

Горные тролли и их уродливые жены, синие мертвецы с заиндевевшими волосами, стучащие по ночам в крохотные оконца домов, утопленники, выползающие на берег, невидимые привидения, душащие людей в их собственных постелях, священники, вызывающие дьяволов и поднимающие покойников, снежные гиганты и их повелитель, Белый Король…

В скалах одного из островов архипелага находится школа волшебства «Железная дверь». Огромная железная дверь в скале, ведущая в беспросветный мрак подземной школы. «Беспросветный» — в самом прямом смысле, в школе нет ни единого источника света, кроме огненных букв, которыми написаны учебники. Человек, попавший в эту школу, выходит из нее настоящим, истинным колдуном огромной силы. Или вообще не выходит.

Олязг прислушался. Как ни странно, но призыва от своих новоиспеченных адептов он не слышал. То ли архипелаг Лофт не показался им таким уж страшным местом, то ли они еще не поняли, где очутились. Или же…

Бог прислушался. Он не чувствовал эту троицу. Вообще. И дело не в их гибели: любой бог, при необходимости, всегда точно знает, сколько у него верующих, и неважно умерли они или нет.

Сейчас у него не было верующих. Вообще. Ни живых ни мертвых.

Так вот оно что…

Богам, в принципе, не так уж и нужны жертвы, молитвы, храмы… Даже вера тут не при чем: сложно не верить в того, кто в любой момент может спуститься с небес или с высокой горы и подарить тебе волшебный меч. Или, ниоткуда не спускаясь, шарахнуть молнией в темя. Все, что на самом деле нужно богам: готовность их последователей отдать им все. Искренне и бескорыстно.

Возможно, сейчас эта странная троица умоляет, просит, требует вернуть их обратно, но увы, помочь он им не может: сила жертвы уже исчерпалась, а новых сил к нему не поступает. Ребята, похоже, привыкли получать, ничего не давая взамен. Они все-таки продолжают считать его этаким исполнителем желаний, они готовы торговаться, но, даже в самой глубине души, не готовы отдать своему богу ничего просто так. Только за плату в виде исполнения желаний.

А это означает, что он — не их бог.

«Интересно, кому или чему они смогли бы служить искренне?»

Олязг пожал плечами. Он видел гибель миллионов людей, а эти ребята сами выбрали свою судьбу.

Он вышел из соседской квартиры — божественных сил в отсутствии верующих хватало не на многое — и тихо закрыл дверь. Пора возвращаться к прерванному занятию.

Многие думают, что богам нужно как можно больше верующих, это ведь придает им сил. Так-то оно так, но мало кто понимает: чем больше верующих, тем больше сил, но и тем больше ответственности.

Бог не может проигнорировать просьбу своего последователя. Он может отказать в просьбе, если уверен, что человек справится сам, может помочь не так, как человеку хотелось бы. Но помочь бог обязан. Иначе он не бог.

Олязгу поклонялись миллионы две тысячи лет. Он устал быть богом.

Даже богам нужен отпуск.

И им очень не нравится, когда их пытаются оторвать от любимого хобби.

Олязг удовлетворенно оглядел свою кухню, с полками от пола до потолка, заставленными разноцветными бутылками. Кто-то может и скажет, что придумывание напитков — несерьезное занятие для бога войны. Но этот кто-то наверняка не видел смерть каждого своего последователя многие и многие годы.

Он откупорил бутыль и попробовал получившуюся настойку.

«Хм… Чуть меньше абрикосовых косточек и чуть больше чернослива. Остальные ингредиенты — в нужной пропорции».

Олязг принялся готовить новую порцию настойки, тихо насвистывая старую песню, еще тех времен, когда он бродил с Дионисом по пыльным дорогам Эллады.