Государь и его коммандос

Глава пятнадцатая. Маг-зоотехник: Поиск Предназначения

Великий магистр Сулим Сантра Бек к встрече готовился. Смутные времена он решил пересидеть в сторонке. Для общения с новой властью их милость избрал маску хитроватого и льстивого степняка из сказок и анекдотов. И услужить вроде готов, да только такому болвану сами ничего не поручат. С его губ не сходила подобострастная улыбка от «несказанного счастья лицезреть у себя влиятельнейшего и мудрейшего из великих и мудрых знатных кудесников прекрасного Синеяра» проще сказать — меня.

Вежливо улыбаюсь в ответ, молчу, иначе увязну в сладком словоблудии. А мне нужно выйти на спокойный, серьезный разговор. Потому что он — очень сильный маг. «Мираж» уже почти его не держит. Точнее, сейчас его держит не магия, а психология. Он слишком глубоко убежден в том, что заколдован. И именно это мешает использовать свою силу. Такую немагическую преграду снять посложнее. А снимать нужно. Без сильных магов пропадем. Да и в самом Беке за время долгого простоя силы слабый и гаденький человек может задавить сильного мага. Выход в найденном Предназначении, которое и силу вернет, и отношение к ней поменяет. Значит, будем искать, как в детской считалочке: «…сапожник, портной, кто ты будешь такой?»

— Ваша милость, удовлетворите мое любопытство. Если вопрос покажется вам бестактным, заранее прошу извинить.

— Вай, что говоришь?! Как может оказаться бестактным вопрос мудрейшего и воспитаннейшего из тех, кого видели Луна и Солнце?! Я лишь боюсь, что по свойственному мне неразумению, не смогу усладить ваш слух ответом, хоть сколько-нибудь достойным глубины вопроса.

Ох, и завернул! И рожа сияет, как медный таз. Не иначе как надеется заставить собеседника забыть суть вопроса. Но я тоже к встрече готовился.

— Вы — выходец из восточных кхемтов, тейп серых волков? Я верно разобрался в татуировках?

— Да, у восточных кхемтов был когда-то такой тейп, — голос Бека стал блеклым и усталым.

— Почему «был». Их колдун в этом году в Академии стажировался. Точнее еще не самостоятельный шаман, а его сын. Ату-Сулим ель Расуф.

— Этого не может быть…

На меня смотрит ненавидящим взглядом оскалившийся, загнанный в угол степной волк.

— Этого не может быть! Не может шаман тейпа серых волков носить опозоренное имя.

— Опозоренное? — Расуф — имя его отца. Ату и Сулим имена их предков спасших племя от голодной смерти после росавейского разгрома триста лет назад. У них еще песня героическая про это имеется. Про то, как ослабленное племя вышло на логово страшных черных колдунов, молодой шаман Сулим сумел отвлечь их внимание и дал своему младшему брату юному Ату увести людей от опасности, а сам сгинул в стане врагов. Но на этом их беды не кончились. Не иначе как по злой воле колдунов племя встретило отряд работорговцев и стало частью большого полона. Да не долгим оказалось торжество зла. Теперь уже работорговцы нарвались на боеспособный отряд кхемтов. Те освободили соплеменников, остальных, включая самих вчерашних работорговцев, выгодно продали. А объединенный тейп сохранил имя серых волков, потому что только у них оказался живой шаман. Как-то так. Хотите, почитайте сами. Здесь и оригинал на кхемтском и росавейский перевод.

У меня в руке появляется томик «Песен и сказаний народов великой степи».

— У кхемтов нет письменности.

— Не было до вхождения в состав Великого княжества. Теперь есть.

Я попал в точку. Сулим Сантра Бек меняется третий раз за недолгий разговор. За триста лет в Ордене он стал Великим магистром, кандидатом в члены Малого Круга еще много кем, но для себя самого он оставался презренным безродным изгоем. А теперь передо мной не карикатурный, а настоящий современный образованный степняк — восточный кхемт из тейпа серых волков. Человек с именем и родом.

Человеческое достоинство я ему вернул. Сам не ожидал. Да и коли душа человека так и осталась в степи, то и предназначение мага искать надо там же. Кстати, в книжке он просматривает не песню о себе любимом, а сказание о приручении драконов.

— Правда, что кхемты первыми одомашнили драконов?

— Да, — в голосе мага неподдельная гордость. — Причем, настоящих, пустынных! В ваших лесах разве драконы? Так, каракатицы болотные!

Мы довольно долго обсуждаем экстерьер и повадки пустынных, лесных и горных драконов. Просто болтаем на интересную обоим тему.

Теперь заглянем к Зикгеру. Вальяжно развалился в кресле с кружкой пива в руке. В жестах и голосе всего понемногу: цинизма, развязности, черного юмора. Типичный черный маг. И не понять, где здесь лицо, где — маска, а где маска, приросшая к лицу.

— И у вас и у меня есть вопросы, которые лучше обсуждать за кружечкой пива, — начинаю я, с удовольствием сдувая пенную шапку.

— Возможно. Только на вопрос, который действительно волнует меня, вы не ответите, а тот, что хотели бы услышать сами, мне озвучивать лень.

— Давайте это сделаю я. Вас интересует способ, которым вас лишили силы? И вы правы, сегодня я вам этого не расскажу. А спрашивать вы не хотите о том, зачем вы нам понадобились?

— Два попадания из двух. Браво.

Мне демонстрируется фирменная улыбочка черного мага, Из тех, от которой руки на себя наложить хочется. Мило улыбаюсь в ответ.

— Полагаете, чем позже узнаете какую именно выгребную яму вам поручено чистить, тем спокойнее?

— Ага! Чего заранее расстраиваться? При моих нынешних способностях вытирание пыли с дракона — венец карьеры. С этим и сопляк Сайк без всякой магии вполне сносно справлялся. Но если считаете, что начинать лучше с чистки сортиров, воля ваша.

Его милость Зикгер отвешивает церемонный поклон. Клоун. Злой и знающий себе цену клоун.

— К слову о мальчике. У парня хорошие данные, вы чего его учиться не отправили?

— Мал еще. Успеет.

А откуда в голосе столько желчи? Попробуем поискать скелет в этом шкафу.

— Мал? Сами-то, ваша милость, первый удачный фаерболл во сколько годков запустили?

— В семь, — едва не скрежещет зубами Зикгер.

— Вундеркинд, — восхищаюсь я.

— Ага, — уже опять ухмыляется маг.

Но стресс и пиво сделали свое дело. На целую секунду я видел человека, который за почти двести лет так и не смирился с тем, что он — вещь. Дорогая и сложная, требующая ухода и внимания вещь. Таким и родился. Носитель хороших магических способностей, которые всецело принадлежат Ордену. Поэтому в семь лет, когда человеку положено носиться по улице с оравой такой же шпаны, (ну разве что мячик взглядом чуточку подправлять в ворота. Я, так, соседского котенка летать научить пытался) у Ухана после изнурительных занятий в руках взрывались неудачные фаерболлы. Потом, когда наставникам показалось, что у талантливого ученика маловато усердия и честолюбия, в ход пошли подростковые комплексы. Лопоухий Ухан стал еще и Слонориусом. Судя по магистерской мантии, метод оказался весьма эффективным. У Ордена появилось еще одно орудие. Инструмент, которому не может быть больно, обидно, одиноко. Маг — не человек, он выше этого.

— По воронам-то хоть фаерболлом пошвыряться дали?

— Нет. В учебном центре Конгалора хороший тир.

Верю, что хороший. И сам центр просто замечательный. Только вот маленького Сайка вы, ваша милость, туда отправлять не спешите.

— С мальцом в замке не слишком много мороки?

— А девочки на что? Я его, вообще-то для них приволок. Чтоб от нереализованного материнства не бесились.

— Дать той же Айне просто родить не лучше?

— Чтоб остальные завистью изводились. Да и нефиг новых потомственных конгалорских магов плодить.

Вот так вот, практически открытым текстом один из самых успешных молодых магов Ордена заявляет о том, что не хочет своим детям такой же судьбы. Орден калечит своих членов из-за убежденности в том, что маг перестает быть человеком, становится выше всех этих глупых привязанностей, фобий, комплексов? Или моральные уроды легче становятся черными магами? Только выходит, и вполне состоявшийся черный маг привыкший распоряжаться людьми как вещами, поднявшийся так высоко, что самим им могут распоряжаться считанные единицы, а нет-нет, да и почувствует свою неполноценность без того, что сам же считает человеческой слабостью. Без того, что отличает человека от вещи.

— Давно из Конгалора в Джахан перебрались?

— Не особо. Двадцать пять лет. Для карьерного роста нужен опыт работы на периферии, да и хорошо здесь.

— За двадцать пять лет активного общения с местными девушками ни одного залета?

— Ни одного. И я бы не сказал, что это было слишком сложно.

Зикгер бросает непроизвольный взгляд на свой рабочий стол. Смотрю туда же. Листок, расчерченный на несколько граф. Список женских имен, даты напротив. Кажется, понял.

— Вы когда в сельских храмах Аждар себе девиц выбирали, о чем их спрашивали?

— Когда у нее последние месячные были.

— Психотропное зелье для Свейна вы готовили?

— Да.

Магистр не понимает, куда я клоню и оттого насторожен. Но я поднимаюсь, благодарю за пиво, напоследок бросаю взгляд на полки с фолиантами и прошу почитать редкий иллюстрированный справочник о лекарственных травах Джахана.

Едва ли у меня найдется время на чтение. Но, кажется, я понял предназначение обоих Великих магистров. Очень своевременные с точки зрения текущего политического момента призвания. Без дела не останутся. А по-человечески я очень надеюсь, что много тяжелой, но интересной работы компенсирует им хотя бы часть того, что отнял у них Орден.